Сегодня Паша не в настроении. Обычно в поле собирается с удовольствием – и сам шуточку отпустит, и над собой приколоться позволит. И энергия в это время из него какая-никакая лучится, особенно в последнее время, когда старался направить ее на главное – выколотить образец с видимым золотом. У меня даже крамольная мысль мелькнула: не посетило ли его ночью видение, схожее с космической подсказкой Владимира, и он поставил крест на мечте, как явлении несбыточном? То-есть, с пророчеством нашего экстрасенса по части золота согласился – нет его на пятачке. Но рудопроявление полиметаллов есть, как компенсация несбывшихся надежд, и в столь мрачный вид привести Пашу могло только что-то другое.
«Не заболел, часом?» – поинтересовался в подходящий момент, – «Тогда нечего в поле делать, можешь денек покамералить».
Владимир меня услышал, оценивающе на Пашу посмотрел. А тот в ответ буркнул:
«Все путем, нечего в камералке делать!» – подтвердил, что со здоровьем у него порядок, то-есть, внешний вид определяется травмой душевной. А какой еще?
«С Людкой вчера поцапался», – не задержался Владимир со своим мнением, – «только можешь ее успокоить – сегодня зерна тебе приволоку, от чабана подарок!» – все наш экстрасенс может и знает, наверное частенько с космосом связывается, информацию нужную получает!
«Ничего не надо!» – не обрадовался хозяин пернатых, – «я с курями завязываю!» – и все мы пошли на выход, к машине. Я и Владимир – удивленные больше некуда.
В поле Паша душой отошел,и когда я собирал народ ехать домой, в машину залезал уже с улыбочкой. С ней же из нее выскочил возле камералки первым, и потащил за собой хвостом всех, за исключением теперь недовольного Владимира.
«Что это они?» – кивнул на удаляющуюся кавалькаду.
«А!» – Владимир помолчал тройку секунд, обдумывая ответ, – «Паша им голову задурил. Сказал, что образец везет с «блесткой», вот за ним и повалили, обещал в камералке показать», – посмотрел в упор на меня, – «Врет, нет у него золота! А зерно у чабана брать отказался, завтра повезу назад!» – понятно, почему Владимир такой хмурый – двойной удар по самолюбию не каждый может перенести спокойно.
В комнате Паша желающим морочил голову – демонстрировал образец с первой на пятачке «блесткой» – это он так считал. Любопытные по очереди камень в руках крутили, рассматривали что он определил как видимое золото. Отвечали улыбками, но восторгов и поздравлений пока не высказывали – что-то подозрительное есть, но … надежно определить что именно – не решались, может и золото, а может… и не договаривали. На меня с Владимиром сразу же обратили взоры с очевидным вопросом: вы то что думаете, насчет «блестки» в образце коллеги? Золотинка это, или что-то на нее только похожее? Паша в ожидании ответа аж напрягся, как я перед уколом, каковых боюсь смертельно, но я ему только подмигнул, давай мол, дури всех и дальше. А Владимир хмыкнул, и тоже отвечать не стал, сделал вид, что некогда ему, и без этого образца с «блесткой» дел хватает.
Потихоньку пришлый народ разошелся, так и не придя к окончательному мнению, золото в образце или что другое. Паша уже начал его прятать, остерегаясь нести на показ главному геологу, и только теперь я ему посоветовал:
«Ты этот камушек петрографу отнеси. Он на «блестку» покапает чем положено, и точно скажет, золото это или нет».
Паша с образцом мигом из комнаты выскочил, а Владимир со смешком посмотрел ему вслед , и когда дверь закрылась, удивил меня загадочной фразой:
«Столько шума из-за ерунды, из-за одной «блестки»! Можно подумать, что-то она решает!» – это, как я понял, первая попытка оправдаться за когда то произнесенную фразу, что «нет на пятачке рудопроявления золота». Оказывается, и космос ошибаться может!
Мы с ним успели дела закончить, и собрались разбежаться по домам, как вернулся Паша, теперь с сияющей улыбкой:
«Золотишко в «блестке!» – доложил с порога, – «Петрограф точно определил!» – и уже персонально Владимиру, – «Так что рудопроявление у меня, а не какое-то там только проявление!»
Я без лишних слов к нему шагнул и пожал руку, а Владимир сделал вид что занят, и ограничился фразой:
«При такой «блестке», – наверное имел ввиду ее очень малый размер, – «приличного содержания золота может и не быть, так что насчет рудопроявления придержи малость». Тоже прав, и как я полагал, сейчас в их уже надоевших спорах твердая ничья. Только на будущее все же с преимуществом у Паши, и он его здесь же постарался закрепить: побежал с образцом к главному геологу. Владимир не замедлил смыться домой, попереживать в одиночестве из-за своей как он уже и сам понимал неоднозначной подсказки, несущей ущерб имиджу признанного экстрасенса. А я Пашу дождался, вместе с ним еще раз порадовался, насчет подтвержденного в блестке золота, и вместе с ним пошагал домой.
Еще на подходе к калитке Чапа разочек гавкнул, потом крутанулся вокруг меня и прыжками двинулся к крыльцу, изредка оглядываясь. Чем то хотел меня удивить. Заскочил на крыльцо, прыгнул на дверь, и опершись на нее передними лапами, гавкнул на прикрепленную бумажку. Показывал, что для меня есть сообщение от хорошо ему знакомого человека – никого другого к крыльцу он не подпустил бы.
«Молодец!», похвалил любимца и потрепал ему голову. Потом прочитал сообщение:
«Нахожусь в отъезде по делам. Постараюсь к концу работы вернуться. Если не успею – действуй один, потом мне все расскажешь»
Представляю, как Дока сейчас переживает! И как непонятно где носится сломя голову, стараясь успеть вернуться в партию до пять часов, на которые нам назначена встреча с опером Михаилом. Его же теперь не столько работа, сколько криминальные дела волнуют!
Ну а мне для разговора нужно приготовиться, и я начал приводить себя после поля в порядок.
К пяти часам Дока не успел, и в Мирный пришлось ехать вместе с Чапой и Светой. И даже на встречу малость опоздать из-за жены, сбежавшей с работы раньше времени не на пятнадцать минут, а только пять.
«Не могла раньше», – сразу же оправдалась, – «Игорь Георгиевич карту принес и объяснял, что на ней должна исправить».
Опаздывать для меня великий грех. Сам этого стараюсь не делать, то же требую от подчиненных. Всегда, а не только по работе. Вот и сейчас, пока до Мирного ехали, придумывал как буду перед Михаилом оправдываться и что выслушивать в свой адрес …
Но все прошло нормально, Михаил удивился не моей задержке, а отсутствием Доки, которого успел признать из нас более вменяемым, самым послушным и вообще соответствующим всем критериям помощника представителя правоохранительных органов.
«Придется разговаривать без него», – отметил с неким даже сожалением, и выждав необходимые для данного момента с пол минуты, со стула поднялся, – «я на минуту выйду», – как я понял, доложить начальнику о моем появлении в милиции.
Ровно через минуту он появился в двери:
«Давай за мной».
Прошли в комнату, ранее мне неизвестную, хотя в милиции я отметился несчетное число раз, и были встречены интеллигентом, показавшим себя среди знакомых ментов главным. Пригласив нас за стол, устроился за ним сам, и в очередной раз оценив меня всепроникающим взглядом, заговорил о деле, ради которого я перед ним оказался. Начал для меня с приятного:
«С Михаилом Ивановичем», – стрельнул глазами на опера, – «мы в Солнечном побывали. Могу сказать, что не зря – многие ваши (это мне и Доке) предположения подтвердились, и как нам нужно действовать дальше – уже понятно», – усмехнулся, заметив на моем лице проявление удовольствия или радости, хотя я всеми силами старался их скрыть, и начал посвящать в детали, с постоянными уточнениями, возвращением назад и консультациями с Михаилом. Говорили долго, но если выкинуть лишнее, всякие повторы и вещи малозначимые, получалось следующее.
– Экипаж АН-2, за два дня ранее предупрежденный о рейсе в отряд аэропартии для доставки подлежавшей замене детали двигателя самолета, в последний момент был заменен, по уважительной причине – первому пилоту вечером накануне запланированного полета в глаз попал инородный предмет, и к утру превратил его в состояние, требующее медицинского вмешательства. Естественно, ни о каком управлении самолетом не могло быть и речи, и рейс в последний момент был поручен другому экипажу.
Вроде бы все нормально, руководство аэропорта поступило согласно действующим инструкциям. Но! В первом экипаже были те пилоты, кто над Придорожном три раза кому то сигнал давали – двигателем ревели!
Дальше – еще интересней. Сегодня интеллигент-начальник и Михаил побывали в Пионерном, и с помощью местного гаишника зеленый Восход с маленьким ветровым щитком вычислили в момент. И пока хозяин мотоцикла находился непонятно где, попросили его младшего брата провести их к гаражу и двухколесник показать. А когда осмотрели, то убедились, что внешне это тот, который милиции и нужен, но рисунок протектора не совпадает с обнаруженными в кашаре и возле ямы с закопанной одеждой преступников. Однако местный спец по транспорту, приглядевшись хорошенько, заметил, что резина совсем новая, с не стертыми «хвостами», и довольно чистая. То-есть, недавно заменена, а старая выброшена – в гараже не нашлась.
Поблагодарив паренька за помощь, прошлись по гаражам дальше, и даже пару транспортных средств для вида осмотрели – там, где нашлись их хозяева. А потом, расспросив любителей личного транспорта где у них свалка, то-есть, куда выбрасывают ненужные железяки, старые покрышки, банки из под краски, эту помойку – по другому не назовешь – посетили, покопались среди старых покрышек, и нашли две, в которые был обут мотоцикл, отметившийся в кашаре и у ямы с закопанными шмотками. То-есть, личность «мотоциклиста» –подельника похитителей денег – определилась, если доказать, что именно он резину на Восходе сменил. Доказательства нужны суду, и как вещьдок, покрышки привезены в милицию. Теперь остается связать прямыми фактами «мотоциклиста» с похищенными деньгами, и кое-какие косвенные уже намечаются
Мотоциклист хотел увидеться с летчиками, которые для него гудели над Придорожном. Причем увидеться не в Солнечном, до которого от Пионерного асфальт, а в отряде аэропартии, до которого по большей части пыль и песок, да и дорога подлиннее. И это посещение отряда аэропартии не может не наводить на мысль, что – очень может быть – привозил туда «мотоциклист» похищенные деньги, что бы передать их летчикам для дальнейшей безопасной транспортировки.
Видите, как умно донес интеллигент-начальник то, что я совсем недавно чуть ли ни силком вбивал ментам в голову? Только сейчас я даже намека на похвалу в свой адрес не услышал!
Понятно, что задерживать «мотоциклиста» сейчас нельзя – две старые покрышки на помойке можно приписать не только ему – при хорошем адвокате. А насчет денег – что и они могут у него оказаться – вообще улик прямых ноль. Только косвенные: Леня один раз видел мотоцикл возле старой шахты, да я с Докой нашли там же возле отвала две бумажки банковских упаковок. Но если деньги все же у «мотоциклиста», и везти их в Солнечный (поделить между членами шайки?) опасно или запрещено по какой то причине, то возможна еще одна попытка передачи их в том же отряде и тем же летчикам. А как эту встречу организовать – в милиции уже придумали.
Прежде всего, поручение мне: посетить аэропартию. Ее начальник, мой товарищ, о существовании «мотоциклиста» знает, и в общих чертах посвещен о его появлении в отряде с желанием встретиться с летунами и отрядными, и теми, кто привез необходимую для замены деталь.И очень аккуратно, не посвящая в тонкости придуманной ментами операции (интересно, как это возможно?), убедить его еще раз вызвать самолет из Солнечного. По любому поводу, даже абсурдному. И на мой естественный вопрос – почему бы этот рейс не организовать через начальство аэропорта в Солнечном – мент-начальник похмыкал, поулыбался, и удивил невозможным для меня предположением:
«Не строй из себя дурачка! Там у них (как я понял, в аэропорту) своих не сдают, и нам только головной боли добавится!»
После такого ответа мне не оставалось ничего, как кивнуть головой – отряд посещу, с начальником поговорю. А дальше что? А дальше, если заказать самолет получится – не раньше, чем через неделю, у одного из летунов глаз еще нужно вылечить – менты рядом с отрядом в укромном месте устроят засаду, с надеждой, что «мотоциклист» еще раз там появится. Я, конечно, не замедлил поинтересоваться:
«А если не появится?»
И получил ответ: тогда задержат в Пионерном, если в отряд прилетят нужные летчики. Но если денег при нем не окажется, можно на них уверенно ставить крест. Прилетят другие – ну тогда придется еще раз подумать, и сейчас лучше этими заморочками голову не засорять.
«А мы с Евдокимом? Что, в засаде участвовать не будем?» – не хватало еще, что бы нас в самый интересный момент бортанули!
«И вам дело найдется, очень ответственное!» – успокоил мент-начальник, – «Нам в отряде появляться нельзя, вот вы и будете там за обстановкой следить, по рации докладывать. Мы где то рядом замаскируемся».
Долго еще говорили, теперь о деталях, в основном несущественных, типа как «мотоциклист» из Пионерного связывается с летунами из Солнечного, где – если он владелец – деньги прячет, не проще ли его перехватить на подъезде к отряду аэропартии еще на асфальте, ну и так далее. Протрепались до семи, и наконец меня отпустили, с приказом немедленно доложить о результатах предстоящих переговоров с начальником аэропартии. Чапа и Света в машине меня заждались, и встретили с нескрываемой радостью, наконец то тронулись домой.
Ну а там, как вы понимаете, меня ждал Дока. Пришлось с час рассказывать, что за операцию менты придумали, и какое в ней наше участие. Приятель как и положено возбуждался и возбуждался, а в завершении разговора с шумом выдохнул воздух, не хуже лошади или коровы, выразив таким манером свое удовлетворение:
«Спекся, гад!» – так он насчет «мотоциклиста», – « Вместе с деньгами!» – снова обрел веру, что они в наших руках побывают.
Света несколько раз появлялась на крыльце, где мы сидели, прислушивалась к разговору – и мы тут же переходили на болтовню по другой теме. Наконец не выдержала, и дала нам характеристику:
«Совсем ненормальные! Опять что-то замышляют, а мне переживай, что бы целыми остались!» – даже Дока не нашелся с ответом.