Ребята по случаю камерального дня – сегодня четверг – в поле не уехали, мои красные глаза и состояние замученного непосильным трудом каторжанина конечно заметили. Паша как всегда приставать с расспросами постеснялся, а Владимиру излишняя скромность была до лампочки, да и избыток накопленной за ночь энергии искал выход.

«У тебя видок – хуже чем с похмелья. И ночь не спал точно. Чем занимался-то?» – согнулся над столом, опершись на локти, и гипнотизировал меня неотрывным взглядом, ожидая ответа. Паша тоже встрепенулся и на меня стал посматривать, хотя с меньшей настырностью.

«Если интересно – давно мог подсказку из космоса получить», – мне сил не нашлось улыбнуться, и про космос напомнил с надеждой, что Владимир от меня отстанет. Однако тот ничуть не смутился:

«А никакой подсказки не надо», – не отвел от меня инквизиторского взгляда, – «Ночь в степи с Докой мотались, да еще мотоцикл поломался!» – помолчал пару секунд, – «Я у тебя – как у друга спрашиваю, можно и без этих намеков, про космос!» – и отвернул от меня голову. Паша неожиданно его поддержал, очень тихо и уставившись в свои бумажки:

«Всегда мы последними обо всем узнаем! Перед женой даже неудобно!» – Людочка в Пашиной голове последнее время присутствовала почему то постоянно.

Владимир уже сделал вид, что я его совершенно не интересую, вместе с моим состоянием, Паша тоже голову отвернул. Демонстрировали коллеги, что меня игнорируют, и будут делать это по крайней мере день, пока до некоторых не дойдет, что с товарищами надо делиться не только радостями, но и горестями.

С час молча посидели, уткнувшись в персональные бумажки. А я и подремывал – глаза закрывались, клевал носом. Первым не выдержал Владимир – на этот раз осторожно поднялся из-за стола – показал, что старается меня не разбудить – и со своим стулом прошел к Паше, с которым у него на данный момент не было никаких дел – работали то они на разных участках. Устроился рядом, и вдвоем начали тихонько разговаривать, опять же демонстрируя, что стараются не мешать некоторым кимарить. Так просидели еще с час, и теперь не выдержал я: поднялся и подошел к коллегам.

Перед ними лежал план пятачка, и Паша подправлял на нем какой-то контур, явно по настоянию Владимира. На меня даже глаз не подняли.

«Что исправляете?» – попробовал обратить внимание, если и не как на товарища, то хотя бы как на начальника.

Паша на меня глянул и все – он же у нас молчун по жизни, а Владимиру избыток энергии не позволил поступить таким же образом:

«Рудопроявление до ума доводим!» – буркнул сердито, не отрываясь от бумажек, – «И проявление золота оформляем, как это положено!» – глянул наконец на меня, – «Командиру нашему все некогда, у него же дела срочные в степи, и по ночам даже!» – намекнул, что мы с Докой уже и по ночам деньги инкассаторские ищем!

А я улыбнулся – сейчас, на моих глазах, сближались позиции непримиримых упрямцев: уже не ругаются, не высказывают своих абсолютно противоположных убеждений , и как мне кажется, оба согласились, что на пятачке есть подтверждение правоты каждого: и рудопроявление, о котором мечтал Паша (правда, полиметаллов), и проявление золота, не опровергающее давнее предсказание экстрасенса.

«Не забудьте мне показать!» – за все материалы в группе отвечал я, как руководитель, но мешать ребятам в данный момент не хотел. И быстренько испарился «на перекур», хотя сто лет не держал в руках сигареты. Надеялся, что на свежем воздухе мне станет полегче.

Пробежался до гаража, нашел Доку. Работа физическая – а с железяками возиться тому приходилось каждый день – благотворно подействовала на организм, и вид он имел не в пример меня бодрый.

«Тебе бы поспать пару часов», – посоветовал со вздохом. На что я махнул рукой, и сделал попытку оградить себя от ранее запланированной на вечер поездке в Мирненскую милицию:

« О разговоре в аэропартии мы обязаны оперу доложить. Вот и давай доложим, по телефону. Незачем для этого к нему мотаться!» – я мечтал при первой возможности завалиться в кровать.

По виду напарника было ясно, что вариант не понравился, личное общение с ментами – возможно и с приехавшими из города – его устраивало больше. Но мое состояние, для подобного разговора не подходящее ( а что будет к концу дня?), заставило согласиться, правда с неудовольствием.

«Можно и по телефону попробовать», – выдавил хмуро и со вздохом, – « Если Михаила в милиции застанем», – это он надеялся, что опера на месте не окажется и ехать к нему все же придется.

« В обед и позвоним, из диспетчерской», – я быстро сделал ему ручкой и побежал в камералку. Что бы не выслушивать других предложений, уже готовых сорваться у того с языка.

В камералке ребята продолжали колдовать над Пашиным столом, на меня внимания не обращали. Пришлось заняться делами персональными, просидеть с ними до обеда. И только уже поднявшись из-за столов, Владимир соизволил предложить:

«После обеда все тебе покажем. Решай, что дальше на пятачке делать, и нужно ли это». На что я улыбнулся, кивнул головой соглашаясь – и мы разошлись: ребята по домам, я – не торопясь пошагал в диспетчерскую. Дока возле нее уже крутился.

«Давай быстрей! Ползешь как черепаха!» – а я сознательно не разгонялся, дожидался, пока последние трудяги не покинут гараж и перестанут мешать предстоящему разговору. Наконец местный люд разбежался, теперь можно подойти к телефону.

«Возьмешь?» – кивнул я на трубку.

«Не-не!» – начал Дока отнекиваться, – «Ты в аэропартии со своим другом договаривался – тебе и с опером говорить!»

Пришлось брать трубку, долго ждать, пока Михаила нашли и пригласили к телефону, после чего я коротко доложил о поездке в аэропартию, где в следующую пятницу ожидается плановый самолет из Солнечного.

С ответом Михаил задержался, возможно с кем то его обсуждал.

«Все хорошо сделали», – услышал наконец ответ, – «И по времени запланированный рейс подходит – у летуна глаз в норму придет. Мы здесь подумаем, а вы пока отдыхайте, как понадобитесь – я позвоню. Так что будьте готовы», – я положил трубку, и увидел, чтоДока смотрит на меня во все глаза и открыв рот.

«Не молчи!» – вырвалось из него нетерпение, – «Сказали, что дальше делать?»

«О нас не забыли», – успокоил напарника – «придет время –позвонят!»

«Что бы они без нас делали?» – вздохнул Дока с облегчением. И мы тут же разбежались по домам.

После обеда Владимир на плане пятачка объяснял мне ньансы геологии, показывал установленные границы развития как полиметаллической минерализации, так и возможной золоторудной. В партию уже пришли результаты очередной партии очень важных проб, и повышенные содержания нужных элементов четко укладывались в установленных для них границах. В принципе, на пятачке дальше делать нечего – до результатов следующей партии проб. Но уже сейчас наметить первые заверочные скважины возможность была, и Владимир с Пашей их наметили. Все сделали правильно!

Я собрался ребят похвалить, и предложить «доклад» повторить перед главным геологом – так он мне понравился, но здесь в комнату влетел партийский радист с безумными глазами, какие могут быть у любого, встетившего снежного человека или неведомую чупокабру.

«Мужики!» – громко прочистил он горло, – «Я в обед на речку мотался», – это сухое русло с редкими лужицами солоноватой воды, – «а там в камышах фазаны бегают!» – покрутил головой, по очереди бросая на каждого взгляды. «Большие уже, и бегают быстро, одному из камыша не выгнать! Какие-то рыжие!» – и остановил взгляд на мне, как на таком же как и сам, рьяном охотнике

«После работы туда смотаемся!» – оправдал я ожидания радиста, мгновенно забыв, что ночь провел без сна и только что мечтал при первой возможности завалиться в кровать.

«Что, птенцов убить собираетесь?» – возмутился наш гринписовец.

А Паша непонятно почему раскашлялся, закрутился, отвернулся в сторону и с опущенной головой выдал загадочное:

«Не надо никуда мотаться, это не фазаны, я точно знаю»,

«А кто тогда?» – чуть ли не хором поинтересовались остальные.

«Куры мои» – выдал наш молчун, заставив всех застыть столбами.

«Как куры?» – не поверил радист, – От твого дома до камышей два километра! Как они могли до них добраться?» – все смотрели на Пашу, ожидая разъяснения, а он повздыхал, потоптался возле стола, и сделав вид, что разглядывает что-то в бумажке, удивил нас еще больше:

«Я отнес, в мешке. Людка говорит: делай с ними что хочешь, мне заниматься некогда – вот и выпустил на свободу. Головы отрубить рука не поднялась!»

«Ты хоть понимаешь, что они погибнут?» – первым очнулся гринписовец, – «Что в камышах можно клевать? Это же не дикие птицы!»

«Найдут что нибудь», – Паша скорбно вздохнул, – «А помрут – так не от моей руки!» – и с надеждой на поддержку посмотрел на Владимира. Тот оправданий не принял:

«От твоей! Я для них мешок зерна достал, и сейчас дома лежит! А ты? Погубил птичек!»

Радист слушал перепалку с улыбкой идиота – надо же такое придумать, отнести курей от дома на пару километров, и предоставить им свободу! А мне пришла пора раздрай останавливать:

«Они не от голода помрут», – разъяснил ребятам, – «они лисам на обед пойдут, и очень скоро. Так что Паша», – обратился к нему персонально, – «пока не поздно – после работы поедем твоих кур отлавливать!»

Тот явно собирался отказаться, но меня поддержал Владимир:

«Поедем! И будешь их кормить зерном! Это ж надо придумать – из за бабы птиц убивать!»

«И я с вами! Знаю, где они бегают!» – радисту тоже хотелось поучаствовать в спасательной операции.

На двух мотоциклах – моем Минском и Докином Урале мы смотались на речку и в момент курей выловили – загнали в обычную рыболовную сеть. Всех, за исключением двух, исчезнувших безследно И больше других этому был рад Паша – гладил вновь обретенных питомцев и постоянно повторял:

«Сам не пойму – как рука поднялась на гибель малявок отправить!»