К пол восьмому я был в полном боевом: тормозок и термос с чаем стояли на видном месте, сам в новенькой полевой робе сидел на крыльце и успокаивал Чапу, понявшему, что придется ему день провести без хозяина. Жена по случаю воскресенья продолжала нежиться в кровати, и это тревожило, по тихому исчезнуть из дома мне не улыбалось.
К восьми появился Дока, с тормозком и разряженный как и я. Начал любезничать с Чапой, вспомнил анекдот для меня. Да на таких децибелах, что Света не могла не проснуться. Минут через пять она вышла на крыльцо, с любопытством меня и Доку осмотрела, удивившись необычному для нее почти праздничному виду – поняла, что мы куда-то собрались, и не замедлила с вопросом:
«И куда так разрядились? Может и меня с собой прихватите?»
Дока обычно за словами в карман не лезет, но на этот раз неестественно жалко улыбнулся, и без воодушевления промямлил:
«Да мы тут», – мелькнул взглядом на меня, – «…заглянуть надо в одно место».
«И далеко отсюда?» – потребовала Света конкретизации наших намерений. Я отвернулся в сторону, сделав вид, что разговор меня не касается, а Дока темнить продолжил:
« Как тебе сказать», – почесал затылок, – «Не так что б и далеко, но и не очень близко», – и с надеждой глянул в сторону калитки, за которой послышался звук подъезжающего к дому Уазика. Света тоже туда посмотрела – на наших глазах машина с надписью «милиция» возле калитки остановилась, из кабины вышел Михаил и к ней направился. Чапа тут же остановил его лаем, а Света вздохнула, и мне с Докой выдала:
«Все понято. Милиционера уговорили, что бы вас от семей увел!» – обреченно махнула рукой и ушла в дом. На что Дока тоже вздохнул, тоже рукой махнул, и меня «успокоил»:
«Пощли в машину. А Светка тебя простит, она ж нормальная баба, а не дура какая то!»
За рулем Уазика сидел мент-начальник. Михаил устроился с ним рядом, мы с Докой на заднем сидении. Минут пятнадцать проехали молча, потом я тихонечко кашлянул, нагнулся к Михаилу, и у него поинтересовался:
«Если деньги в схроне лежат, что вы с ними делать собираетесь? Сразу забрать, или возле них «мотоциклиста» караулить?»
Михаил усмехнулся, и повернулся не ко мне, а к начальнику, сейчас шоферюге:
«Можно им сказать?»
«Можно», – разрешил тот, не отрывая глаз от дороги, прилично подразбитой, – «ребята в курсе дела, глядишь и еще что-нибудь нам подскажут», – ого, мы уже не только с ментами коллеги, мы уже у них свои ребята! Мы с Докой улыбнулись, глянули друг на друга, и втихаря друг другу подмигнули.
«Если деньги спрятаны, то заберем. Пригласим из отряда начальника, еще одного человека надежного, не болтливого – как понятых. При них изъятие оформим, предупредим, что бы никому ни слова».
«Значит, засаду возле схрона устраивать не собираетесь», – такой вывод напрашивался, и я его озвучил.
«Навестить схрон «мотоциклист» конечно должен. Но когда? Точно не на днях, после нашей последней неудачи», – обернулся к нам с Докой, – «Будем следить за ним в Пионерном, и решения принимать по обстоятельствам».
Вообще то правильно. Караулить схрон месяц, может два,а может и больше – дело сложное и ненадежное. Хотя я предполагал, что своего человека в отряде менты устроят. Нам только об этом знать необязательно. Но если деньги из схрона менты и заберут, до полного завершения операции, до задержания всех преступников еще далеко, и самое важное – дальше о развитии событий мы знать ничего не сможем. Мы уже никому не будем нужны!
Дока это тоже понял, потому толкнул меня в бок и прошептал:
«Надо об экспроприаторах рассказать», – то-есть, о трех Робин Гудах, освободивших Мирненского профбосса от забот с лично для себя распределеннымих видиками и кондиционерами, – «помогут ментам на летчиков выйти, даже если «мотоциклист» не расколется!»
Об экспроприаторах – это крайний вариант. И я к нему подбираться решил постепенно. Для начала у Михаила поинтересовался:
«Связать «мотоциклиста» и застреленных бандитов у вас улики есть – окурки в кашаре и возле первого схрона, отпечатки протектора мотоцикла там же. А как летунов к ним прилепить? «Мотоциклист» их никогда не сдаст , это же любому понятно!»
«Давить будем», – опер пожал плечами, – «пусть объяснит, зачем деньги к аэропартии привез, зачем летчиков там ждал, причем не любых, а определенных, зачем при тебе с одним из них разговаривал. Может и не получится, но работать будем!»
Дока рядом со мной вздохнул – недоволен, что я про экспроприаторов молчу. Пришлось его успокоить.
«Как ты установил», – это я Михаилу, – «над Придорожном летчики три раза гудели, в разное время».
«Было такое,» – на секунду опер обернулся назад.
«Так вот: по весне у вашего профсоюзного босса, уже уехавшего из Мирного, кое-что из барахла забрали, когда он вез его на станцию», – опер еще раз назад обернулся, и даже мент-шоферюга на нас с Докой глянул, – «а к вам в милицию не пошел, хотя вещи забрали ценные. Причем грабителей было трое, и один из них – в кожаных брюках, куртке и при крагах. В одежде мотоциклиста по холодку», – Михаил не утерпел и еще раз к нам обернулся, с видом заинтересованным. А я замолчал, в ожидании, когда менты мою наживку осмыслят.
«И что из всего этого?» – первым наполовину осмыслил Михаил, и я толкнул в бок напарника: давай!
«Можен и тогда эти летчики погудели, подельников предупреждали о боссе профсоюзном! Что он шмотки везет!» – оттарабанил Дока, на что менты задумались.
«И потом», – решился я добавить, – «может оказаться, что только один из летчиков с преступниками связан. Потому что если бы оба – о лишних гудений они оба и промолчали бы точно. А так – один не в курсе, вот и брякнул по незнанию».
«Командир экипажа брякнул», – вспомнил опер.
«Точно», – поддержал его и я, – «а в аэропартии при мне «мотоциклист» разговоривал с правым пилотом (командир экипажа – пилот левый), к нему подбегал».
Несколько минут в машине было тихо – мы с Докой вроде бы все сказали, менты это все обдумывали. Потом заговорил мент– начальник:
«Нам еще пару часов ехать, вот и давайте, подробно и по порядку, все о грабеже бывшего профсоюзного работника»
Михаил промолчал, а я толкнул в бок напарника. Дока тут же открыл рот, и все рассказал, включая свою поездку в Солнечный за запчастями для машин, разговор с шофером, перевозившим контейнер со шмотками профсоюзного деятеля – свидетелем состоявшейся экспроприации части перевозимого имущества. Менты все выслушали, помолчали и наконец отреагировал мент начальник:
«Очень интересный случай, если учесть, что в милицию никто не обратился. Повидимому, и профсоюзный работник, и грабители одного поля ягодки», – повернулся к Михаилу, – «Придется нам в Солнечный еще раз съездить, с шофером контейнеровоза поговорить. Вдруг наш «мотоциклист и в том преступлении участвовал?» – недолго помолчал, – «И с летчиками там же пообщаться, только с каждым по отдельности. Если командир к инкассаторским деньгам отношения не имеет, то о втором пилоте может рассказать для нас вещи полезные, в том числе и о его друзьях. И если «мотоциклиста» он в Солнечном уже встречал, а лично к нему с просьбой погудеть никто никогда не обращался – значит все подстроено вторым пилотом».
Теперь Дока бухнул мне в бок и с восторгом горящими глазами прошептал:
«Я тебе говорил – об Робин Гудах давно надо было рассказать!»
На что я молча развел руки – виноват мол, такой я нехороший. И тут же услышал Михаила:
«Если в Солнечном все подтвердится – правака (второго пилота) и «мотоциклиста брать можно сразу, незачем в аэропартии зря человека держать!»
Дока – я заметил – этим словам удивился, а я малость обиделся: не захотели менты, что бы мы об их человеке в отряде знали.
Дальше до дэропартии все молчали. Подъехали к домику Петра Пантелеевича, и с ним поговорил мент-начальник. Потом оба сели в машину, подъехали к домику камералке, там к нам втиснулся знакомый геофизик. И в таком составе покатили к схрону. Машину Дока остановил немного не доезжая, к кустам пошли пехом. Ну а дальше я стоял в сторонке, и наблюдал, как озабоченные мужики, с горящими глазами и не замечая никого рядом, руками помогали Доке с помощью ведра добраться до мешка, в котором «мотоциклист» закопал сумку с деньгами – никто не догадался лопату захватить с собой!
Сумка с деньгами, вернее количество купюр в пачках банковской упаковки, впечатляла – глаза у всех заблестели, двигаться народ стал порезче и побыстрее. Даже я сумку в руках подержал, прикинул вес – последним из присутствующих.
Вот когда сбылось пророчество Владимира – пять секунд много денег в моих руках побывало!
Потом пачки пересчитали, протокол изъятия понятые подписали, Дока яму закопал и замаскировал – на всякий случай. Мент начальник понятых предупредил, что бы никому ни слова, и покатили в Мирный – с Петром Пантелеевичем я и парой слов перекинуться не смог. В машине сидели молча, оба мента довольные дальше некуда, наверное в предчуствии повышения званий и получения регалий; Дока от удовольствия прямо таки сиял, тоже на что то надеясь в порядке вознаграждения. И только я не радовался – порученную главным геологом на субботу и воскресенье работу я успел выполнить на десяток процентов, не больше.
Мент начальник подъехал к моему дому, все из машины вылезли. Заметив меня, Чапа с радостным лаем кинулся к калитке, Света вышла на крыльцо, и оба мента с ней поздоровались, уважительно кивнув головами.
«Красивая у вас жена», разглядел мент начальник и сообщил об этом мне тихо-тихо, после чего нормальным голосом добавил, – «Оба будьте на связи, впереди дел общих много». Менты тут же уехали, а Дока, когда Света подошла к нам поближе, почему то для нее расплылся в улыбке, и поднял вверх большие пальцы на руках, продемонстрировав, что все дела сегоднишние прошли на «отлично».
Остаток дня и пол ночи сидел со справочниками. Считал и пересчитывал, но никого из моей группы под возможное сокращение не подвел. Хоть в этом повезло!