Еще два дня пролетели – вместе с ребятами провел их в поле. Теперь мы трудились недалеко друг от друга, простенькую геологию рисовали быстро.Сообщил о предстоящей недельной «командировке», в которой вся надежда на наш опыт, в четверг планировал поговорить о ней по серьезному, наметить, где и что предстоит сделать.

Доку во вторник я не видел, а в среду после работы он ко мне заявился. Подошел к Минску, с которым я возился, обощел его по кругу, вздохнул, и удовольствие общения с любимым транспортом разрушил:

«Давно тебе пора тачку сменить. Вроде начальник, человек солидный, а техника несерьезная. Купил бы Иж с люлькой».

У моей ласточки были два бесспорных преимущества – небольшой веса и простота обслуживания. Но сейчас, хотя Ижами в городе завалены магазины, чего раньше никогда не наблюдалось, покупать их ни я, ни любой другой нормальный человек не рискнули бы. Потому что с началом так называемой «перестройки» они изготавливались из такого материала и с таким качеством, что через неделю работы полностью и окончательно накрывались и двигатель, и ходовая часть. Дока конечно это знал не хуже других, и об Иже заговорил просто так, что бы я обратил на него внимание.

«Купить не проблема», – поддержал тему, – «если ты будешь ремонтировать».

«Даже не думай», – пошел он на попятную, – «сейчас запчасти с огнем не сыщешь!»

Я и отвечать не стал, продолжил заниматься своим двухколесником, который меня ни разу не подводил. Дока недолго потоптался рядом, потом не выдержал, начал мне помогать. Вдвоем дело пошло быстрее, и под занавес он предложил:

«У тебя самогонка стоит. Может, грамм по сто тяпнем?»

«С чего бы?» – повод для выпивки как то не смотрелся.

«Мы же еще не дегустировали», – нашелся приятель, – «да и на душе … нерадостно»,

Я на него глянул мельком, «нерадость» разглядел, после чего посетил гараж за спрятанной там бутылкой, и кивнул страждущему в сторону крыльца дома:

«Пошли!» – уже зная, что сейчас он заведет разговор на тему нашего участия в криминальном деле.

На крыльце мы устроились, вместе с Чапой, заинтересовавшимся закуской, и по стаканчику выпили за «удачу». После чего Дока едва сдерживаемое намерение исполнил:

«Как ты думаешь, что менты в Солнечном разузнали?»

«Разузнать за три дня можно многое», – это я ответил, а про себя подумал: все нужное разузнали, и про летунов – кто из них с бандитами был связан, и про «мотоциклиста», на когорого лично мы с Докой столько для ментов накопали, включая и его возможное участие в акте экспроприации имущества профбосса. И что взять обоих должны еще в понедельник, а к данному моменту уже и бумаги иметь с чистосердечным признанием.

«Почему же тогда нам не звонят?» – удивился Дока, наливая по второму стаканчику.

«С деньгами не успели разобраться», – сказал что думал, одновременно поднимая стаканчик и предлагая чекнуться.

Выпили, потянулись за закуской и Чапа тронул меня лапой – нечего о друзьях забывать. Дал ему кусочек мяса.

«Что с ними разбираться!» – не поверил мне Дока, – « Их же возле схрона сразу пересчатали, при понятых!» – не обделил вниманием собачуху, протянул кусочек мяса и ему.

«Пересчитали», – подтвердил, что при этом присутствовал , – «только «мотоциклист» положенную ему долю вряд ли к отряду привозил. Раньше ее забрал, и где-то она спрятана. Менты сейчас и выбивают, где или у кого»

«А почему нас к поискам не привлекают?» – Дока даже возмутился, – «Сумку для них мы нашли, и остальные деньги могли бы поискать!»

Здесь я не мог не усмехнуться – заслуги наши и возможности напарник сильно преувеличивает. Не помешает и ему об этом напомнить:

«Ты лучше помолись, что бы «мотоциклист» насчет своей доли раскололся, Что бы менты ее на нас с тобой не повесили!» – и увидел, как у него озабоченно вытягивается физиономия.

Здесь появилась моя женушка, разглядела, чем мы занимаемся, и возмутилась!

«Хорошо устроились! И без меня!» – взглядом телепартировала недовольство на Доку, и тот скромно опустил глаза. Света можно сказать перепрыгнула через закуску и стекляшки на крыльце, и исчезла в коридоре. После чего приятель мой озабоченно вздохнул:

«Лучше б ко мне с бутылкой ушли. А теперь готовься, будет пилить до ночи!»

На этот раз он ошибся – через минуту Света появилась, со стаканчиком в руках, протянула его мне:

«Наливай! Я тоже хочу!»

«Самогонка!» – на всякий случай предупредил Дока, на что жена жидкость осторожно понюхала, попробовала на язык, и разом проглотила.

«Как?» – приятель даже рот открыл, наблюдая процесс дегустации.

«Вкусная,» – оценила Света, и даже не потянувшись за закуской, – «когда в магазинах ничего нет – можно выпить». Слова эти Дока понял правильно, и не замедлил всем стаканчики наполнить.

«Только не очень радуйтесь,» – продолжила дама, – «Скоро и самогонки у вас не будет!» – еще раз стаканчик понюхала, – «Потому что сахар теперь по талонам, и столько, что хватит только на чай и кофе!»

«Можно мясные талоны на сахарные поменять,» – предложил я выход, очень надеясь на ружье, и Дока тут же его поддержал:

«Правильно, мясо мы уж как-нибудь добудем!»

В присутствии жены разговаривать по теме было невозможно, и втроем мы теперь поболтали по жизни, Дока рассказал пару анекдотов, после чего убежал домой.

На следующий день мы камералили – с утра устроились за моим большим столом, завалили его картами и геофизмческими накладками. Очень быстро присоединился Игорь Георгиевич, и до обеда совместно намечали линии будущих маршрутов на совсем незнакомой нам площади, стараясь не просто равномерно покрыть ее, а пройти их в самых интересных на данный момент местах. Конечто и поспорили, и слегка поругались, но в сложных случаях Игорь Георгиевич выступал неоспоримым арбитром и страсти быстро усмирял.

Перед обеденным перерывом в комнату зашла Света – меня просят к телефону, в коридоре камералки. Подошел, и услышал Михаила:

«Должен ко мне подъехать, только один, и что бы приятель твой об этом не знал!» – сказал громко, четко и как команду начальник, а не как хороший знакомый или приятель.

«Через пол часа,» – тогда у нас начинался обеденный перерыв.

Я вернулся в комнату, и минут пятнадцать там поприсутствовал, потом главный геолог нас покинул, бумаги мы убрали, и оставалась после обеда отобрать в спецчасти фотопланы, необходимые в маршрутах. Поручил за этим делом проследить Владимиру, и побежал домой, никому ничего не сказав о недавнем звонке.

«Садись», – буркнул Михаил, когда я появился у него в комнате. Хмуро и с демонстрацией казенной серьезности на меня посмотрел, как на подозреваемого: «Зачем наврали, что схрон не раскапывали? Что деньги в руки не брали?»

«Не трогали ничего», – поджилки у меня слегка задрожали, но врать я начал согласно договоренности с Докой, что схрон мы не тревожили. Михаил, как и положено, молча достал и прикурил сигарету, пустил дым от меня в сторону.

«Ты может и не трогал,» – чуть-чуть меня «обрадовал», – «а приятель твой на деньгах отпечатки пальцев оставил!» – и уставился на меня как удав.

Дрожь в поджилках нарастала, но вид я старался держать соответствующий моменту – слегка удивленный. Хотя уже понял, что Дока нас обоих спалил: зря он руку в сумку запускал, и пачки денег мне демонстрировал! Лихорадочно перебирая в памяти малейшие детали недавних общений с содержимом схрона, я пытался вспомнить, мог ли Дока полапать пачки еще раз, уже в присутствии ментов. Пока ничего полезного не припоминалось, но на всякий случай я все же рискнул:

«Так он же при вас деньги помогал пересчитывать. Тогда и пальчики на них оставил!»

Михаил покачал головой, все еще с видом серьезным:

«Опять врешь! На деньгах вначале отпечатки твоего друга, а поверх их уже тех, кто деньги считал! И ни разу по другому. Так что заглядывал он в схрон, заглядывал!»

Вот блин! Не ожидал я от ментов такой прыти. Но и молчать сейчас не мог, а потому врать продолжил:

«Так когда пачки пересчитывали, он (Дока) их из сумки доставал, а потом уже счетчики лапали!. Вот и оказались его отпечатки перекрытыми!» – заметил, что Михаил задумался. Но не надолго.

«Проверим», – опер помягчел взглядом, – «детали я уже не помню, но в сумку он лазил, это я видел», – и уже почти дружески продолжил, – «Этого разговора могло и не быть, если бы все деньги на месте оказались. А инкассаторы из банка увезли сумму намного большую. Значит, недостающие деньги кто то припрятал, или «мотоциклист», который строит из себя невинного, а мог и твой друг, если в схроне все же поковырялся».

Все, больше с моей стороны ментам никакой помощи. Дока меня в этом тоже поддержит. Но сейчас на него такую бочку катят, что как бы она не только его, а и меня капитально не придавила. Поэтому начал обоих выгораживать, говоря теперь чистую правду:

«Михаил, ты же меня и Евдокима давно и хорошо знаешь. Всегда помогали милиции бескорыстно, и с этими деньгами инкассаторскими тоже. Хотя возможность и поискать, и найти у нас была без всяких согласований в частности с тобой. Даже о схроне могли бы промолчать, просто перепрятать деньги, и все! С концами они бы исчезли, потому что ни «мотоциклист», ни летуны к вам бы с претензиями не пошли!» – Михаил зашевелился и руками начал жестикулировать, предлагая мне остановиться, но я речугу свою все же довел до конца, – «А сейчас, когда деньги мы можно сказать вам в руки положили – вы же нас еще и обвиняете в подлости!»

«Никто вас не обвиняет!» – опер наконец смог ответить, и тут же полез за сигаретой: – прикурил, нервно дергая пальцами, уставился на меня, – «Понимаем, что «мотоциклист» деньги припрятал, но и пальчики твоего друга объяснений требуют! Я то вам верю, а других», – торнул пальцем в потолок, подразумевая начальство, – «еще и убедить нужно!»

Атмосфера в комнате начала разряжаться: я уже подуспокоился за Доку, Михаил уже начал улыбаться. Прищла пора тему разговора слегка изменить, и я попытался это сделать.

«Ладно, проехали», – это я показал, что на опера не обижаюсь, раз начальство на него давит, – «лучше расскажи, как у вас расследование продвигается. С «мотоциклистом» понятно, его пальчики на деньгах вы тоже нашли, не сомневаюсь, А как летуны? На них выйти удалось, или пока только предположения?»

Михаил за столом распрямился и аж лицом посветлел:

«Нормально все! Мы когда в Солнечном с шофером контейнеровоза поговорили, насчет грабежа профсоюзного работника, нового он ничего не рассказал, но дал нас связку из трех ключиков. Нашел их, когда мусор из кузова выгребал после разгрузки – эти ребята кое-что там порвали и разбили, пока видики и кондиционеры вытаскивали, они же были рядом с кабиной и под другими шмотками. Ну а мы проверили: один ключик от гаража нашего «мотоциклиста», другой от квартиры, а третий пока непонятно, но ключ от замка сложного, просто так такие не носят. Думаю, у кого-то из друзей что то для него хранится, под этим ключиком, непонятно только у кого. Но,» – удостоил меня улыбки, – «буду искать, что бы друга твоего реабилитировать полностью!» – как я понял, под этим ключиком ищет он недостающие деньги.

«Думаешь, денежки спрятал?»

«Надеюсь,» – опер кивнул головой, – «Хотя уверяет, что ничего не трогал, как ему приказали, и намекает, что забрали те, кого пристрелили на шоссе. Врет конечно, и про ключ темнит, не знаю мол откуда».

«А с летунами как?» – напомнил о них оперу.

«После ключиков темнить «праваку» не имело смысла. Подтвердил, что и гудели они для мотоциклиста, и что деньги должны были в аэропартии у него забрать, и что командир экипажа не у дел, а всем руководил второй пилот. Есть, оказывается, и среди них подонки».

«Но они же оба говорили, что к ним парень подходил, просил над Придорожном погудеть?» – насчет непричастности командира экипажа я хотел уточнить.

«Говорил правак, а командир только подтверждал, так был в своем помощнике уверен, хотя парня никакого не видел».

Вечером я Доке рассказал и о поездке в милицию, и о состоявшемся там разговоре.

«Вот гады!» – это он о ментах, – «Мы им все на блюдечке выложили, копейки не взяли, а они что о нас думают! Знал бы – хрен они деньги получили бы!» – первая реакция у него другой и быть не могла. Повозмущавшись еще пару минут, он заговорил поспокойнее: «Хорошо, что я деньги при ментах полапал, когда их считали, так что пальчики мои они могут засунуть себе в задницу. И помощи следующий раз от меня не дождутся!» – на что я не мог не улыбнуться: он что, считает, что деньги у инкассаторов в год по несколько раз уводят?

Вот в этом я ошибся. На следующий год, когда вся геологическая служба разваливалась окончательно, в том числе и наша партия, нам с Докой пришлось поработать в старательской артели. В итоге мы получили приличные деньги, после реализации оставшейся бесхозной части конечного продукта – золота – очень талантливо скрытого от государства руководством артели вкупе с настоящими бандитами, все же не сумевшими уклониться от заслуженного наказания. Но это другая история.