О вчерашней аварии, трех бедолагах, попавших в больницу, и исчезнувших деньгах утром я не собирался и вспоминать. А открыл глаза – все уже в голове, и заполняют ее так плотно, что другому, более подходящему для начинающегося дня – субботы – места в ней не остается..

Чапа мое некомфортное состояние почувствовал и пытался выразить сочуствие: преданно смотрел в глаза, садился рядом и прижимался горячим боком, пытался лизнуть лицо, а если не получалось, то и ногу.

Пришлось срочно искать работу – отвлечься от наваждения ненужного и по сути бесполезного – все возможное с Докой уже обсудили, и прокручивать в голове еще раз связи между деталями происшествия было пустой тратой времени. К счастью, физическая работа как альтернатива умственной, есть всегда – даже небольшой огород требует постоянного приложения сил, если намерен получить отдачу в виде свежих овощей и фруктов, очень для семьи нужных во время непонятно откуда свалившихся сложностей со снабжением населения продуктами сельского хозяйства. Нужно только определиться с чего начинать – с очередного планового полива, или с менее приятного – уничтожения сорняков. И постараться эти дела закончить побыстрее, что бы успеть посетить родник, мною в прошлую субботу освобожденный от бетонного кольца, а потом и второй, лично выкопанный. Может, на них уже и дикая животина попить ходит?

Для пробы подергав несколько нагло завоевывающих грядки растений, к посадки которых не имел никакого отношения, понял, что желательно начать с полива – из сухой земли сорняки выдираться не желали, а следовательно и искоренять их полностью невозможно. Пришлось развернуть шланг, присоединить к трубе водопровода, и с пол часа развлекаться, зажимая пальцами его конец, что бы разбить единую струю на каскад капель, ничем не отличающийся от дождя.

В землю вода впиталась мгновенно, растения на глазах позеленели, избавившись от пыли. Теперь сорняки выдергивались полностью, и можно начинать их уничтожение. Я умостился на маленькой скамеечке, обеспечивающий определенный комфорт в намечавшейся работе, подмигнул и улыбнулся Чапке за моральную поддержку, но приступить к делу так и не сумел.

Наверное, и Доку занимали те же мысли, от которых я пытался отвлечься, однако он по моему пути не пошел, и появился в огороде, демонстрируя своим видом жуткую озабоченность.

«Почти не спал», – сообщил вместо приветствия, но собачуху не забыл погладить, – «все думал, куда бандиты могли с деньгами смотаться,» – и видя, что я на эти слова не реагирую, добавил, – «Я уже в Мирный съездил, машину сгоревшую посмотрел.»

У нас вчера был разговор, что не мешало бы посетить стоянку возле милиции, куда по идее эту машину должны притащить. Но в партию с места аварии мы возвращались в сумерках, когда разглядеть что-то по настоящему из под забора издали – с чего бы нас к машине подпустили – было невозможно, а потому дело отложили на «потом». Получается, что это «потом» Дока осуществил с первыми лучами солнца.

«И как она выглядит?» – заставил и меня заинтересоваться.

«Обычный бобик, очень старый. Подойти к нему я не мог, но в дырку в заборе видно, что крылья сгнившие, и вообще весь помятый, даже на той стороне, которая в аварию не попала. А цвет не понял, сгорел капитально, внутри одни железки черные. Но», – здесь Дока изобразил некую гордось, – «бак бензиновый в аварии не пострадал, а удар спереди был касательным. Не могла машина загореться, зажгли хозяева!»

«Как мы и считали,» – кивнул я головой, разделив поровну удовлетворение от подтвердившегося вчерашнего предположения, хотя автором был один я.

«Ну да,» – согласился Дока принять предложенное, – «только откуда она, если не Мирненская и не из Пионерного?» – наверное, часть ночи приятель провел в думах и по этому вопросу.

Я уже понял, что моим планам насчет посещения родников осуществиться не дано, а Доку следует занять, иначе не даст мне покоя весь день. Причем занять делом, которое доставит ему удовольствие, или втянуть в кампанию, желательно с пивом или чем покрепче.

Огородом Дока, не в пример меня, не интересовался, пришлось раньше времени – сорняки выдирать так и не начал – предложить непоседе навестить Пашу. Он, конечно, покорно за мной потащился, по инерции продолжая в какой раз объяснять уже известные детали вчерашнего происшествия на асфальте. И сообщенные малость оклемавшимся шофером инкассаторской машины, о которых узнал от жены Ниночки, работающей медсестрой в Мирненской больнице.

Паша был занят: зажав в руке пучек растений, резал их на мелкие кусочки. Я то догадался, для чего это делается, а Дока очень удивился:

«Зачем тебе?»

Хозяин молча собрал резку в старую жестянку, и махнул нам рукой – пошли мол, покажу зачем. Возле сарайчика рядом с большим ящиком, накрытым сверху металлической сеткой, сидел Чапа, тряс своим обрубком и внимательно что-то под сеткой разглядывал. Для гостей была простерта вниз руку: смотрите! Дока с любопытством глянул в указанном направлении, и растянул губы в улыбке – по дну ящика с писком бегала шустрая семейка – цыплята, за которыми я возил куролюба и Людочку (его жену) в Придорожный несколько дней назад. Но сейчас это были уже не крохи, уместившиеся в небольшую коробку, а прилично подросшие бесенята, беспрерывно с писком разбирающиеся в птичьих проблемах.

«Красавцы!» – с гордостью оценил питомцев воспитатель, – «На глазах растут! Пару месяцев – и яйца всмятку лопать будем!»

Но Дока, привыкший обеспечивать семью продовольствием исключительно с помощью ружья, восторгов Пашиных не разделил. Отдав должное его усилиям – «Да, делов с ними куча!» – он не замедлил озвучить свое кредо, – «Я на такое не способен. На мотике покрутиться, побегать по горкам и что-нибудь добыть – это мое. Главное – свобода, а не так вот, каждый день траву резать!» – и обернулся ко мне, ожидая поддержки. Паша же состроил пренебрежительную физиономию, и повернулся ко мне тоже.

«Каждому – свое», – выступил я миротворцем, хотя по жизни в каждом конкретном случае придерживался взглядов или того, или другого. И, что бы не дать им возможности начать разборку по пустому вопросу, попытался перевезти разговор на другую тему, одновременно увлекая ребят за собой, в сторону входной в сарайчик двери, за которой находился закуток хозяина, оборудованный для личного общения с приятелями – был там стол, пара табуреток и старый диван, и где–то – не сомневался – по случаю субботы припрятана бутылка спиртного.

Как и ожидалось, миновать открытую в сарайчик дверь Паша не мог – предложил зайти, выпить «по маленькой». Я не против – лучше выпить, чем поругаться. Но Дока возмутился:

«Еще чего, в такую рань! Я должен кое-куда смотаться!»

Интересно куда – не на трамплин же, где вчера до сумерек с ним топтались. А если в горки, что бы подтвердить и мне, и Паше свою приверженность к определенному образу жизни, в котором ружье стоит на первом месте, то я бы его с удовольствием сопроводил.

«Куда собрался?» – поспешил уточнить намерения, стоя у входа в «антисанитарию», коей Людочка назвала Пашин закуток, где хозяин уже что-то выискивал.

«Родники есть, в яблоневом саю», – от нашего поселка сорок пять километров, там в горках (не очень высоких, но очень крутых) есть водичка, и рядом с одной растет старая плодоносящяя яблоня, – «хочу проверить, ходят ли пить архары.»

«Я с тобой», – выскочило само собой, без предварительного осмысливания, надо ли это делать. А как иначе? Не мог я отказаться от общения с дикой природой, если такая возможность появилась. Тем более родники предлагалось посмотреть редко кем посещаемые.

От Паши мы тут же смылись, озадачив его отказом «отметиться» в дружеской кампании, и разбежались по домам приготовиться к поездке, то-есть предупредить жен, собрать по «тормозку», проверить ружья. А после этого приказать Чапе, который крутился под ногами и постоянно смотрел мне в глаза – возьму или не возьму? – оставаться дома. Конечно, он послушается, но до моего возвращения будет лежать на крыльце, ни пить, ни есть. И вид иметь совершенно убитого горем. Пришлось придумать для него дело:

«Будешь охранять!» – погрозил возле его носа пальцем, – «Никого не пускай!»

Чапа принял озабоченный вид, побегал по крыльцу, и для острастки непонятно на кого гавкнул – показал, что на пост он заступил. Теперь, как я давно убедился, в калитку без сопровождения Светой зайти могут только несколько человек – моих ребят, и компаньонов по утиной охоте, которых Чапа знал отлично и поддерживал дружеские отношения.

Через пол часа, ровно в полдень, на Докином Урале покатили по заросшему травкой проселку в направлении едва выглядывающих из-за горизонта вершин далекого горного массива. Пилить нам, учитывая сложность дороги, не меньше двух часов.

Я давно заметил, что коллеги по работе геологической, с которыми я четыре раза в неделю катаюсь из партии на участок и обратно, затрачивая на это не меньше двух – двух с половиной часов в день, по большей части время проводят с пользой для организма – в дреме с закрытыми глазами. Не интересуют их ни виды из салона машины, ни возможность заметить вдали стадо диких животных, волка или лису, дрофу-красотку с выводком. Наверное, хватает им того, что в поле у каждого маячит перед глазами целый день, и народ рвется в цивилизацию – под душ, под кондиционер, на чистую кровать, попить пивка и т.д. Меня же дикая природа радует, можно сказать – «захватывает» – всегда, в любое время. Конечно, я могу подремать, сидя на камушке, или полежать под саксаулом. Но не закрою глаза в кабине машины, когда за окном пролетают сменяющие друг друга сопки, горушки, долины, саи и все-все другое, никогда не повторяющее друг друга. Ну а диких животных пытаюсь заметить первым, что почти не случается, посчитать сколько их , куда они от машины бегут. И где их можно поискать завтра, если для этого найдется время. Конечно, я просматриваю впереди дорогу и если замечу на ней следы, обязательно прошу шофера остановиться, и выскочив из кабины с ними разбираюсь, опять же пытаясь понять сколько зверей здесь шло и в какую сторону с дороги они побежали. К этим моим заморочкам коллеги давно привыкли, конечно посмеиваются и конечно не понимают, что благодаря таким причудам я всегда прекрасно знаю, где в данный момент обитает местная сайга, и где я ее могу найти, если такое понадобится. Надеюсь, лирическое отступление охотники поймут правильно.

Что касается дикой природы, мы с Докой были однояйцевыми близнецами. И трясясь на мотоцикле, не просто перемещались из одного места в другое, а внимательно просматривали все вокруг, как и дорогу впереди. И конечно никаких мыслей ни по работе, ни по вчерашней аварии ни у меня, ни у него в голове не присутствовало – не было для них там в данный момент места.

В радостном возбуждении от любимого занятия, в ожидании чего-то невероятно-интересного, мы проскочили всхолмленную равнину, и, свернув с проселка, который поворачивал влево и далее тянулся вдоль горного массива, по еле видимым следам давних машин въехали в этот массив по сухому руслу в узкой щели, рассекающей первую гряду почти до подножья. Теперь скорость пришлось уменьшить и ползти еле-еле – сухое русло было завалено глыбами, заросло кустарником и как таковая дорога отсутствовала.

Прорвавшись немного вперед, выбрались из русла вправо, в лощинку между двумя горками, и сколь возможно протолкнув мотоцикл по ней вверх, замаскировали его в кустах. Теперь можно начать главное: пешком спуститься назад в знакомое русло и пройти с пол километра по нему вверх. Там и был первый родник, на который ходили пить архары.

Вода заполняла углубление в коренных породах и из него не вытекала, но все же просачивалась по трещинам, и давала возможность расти невысокому тростнику и еще какой-то мелкой травке. Идеальное место для водопоя, и Дока на подходе к нему вырвался вперед, отстегивая от пояса фляжку. Я отстал метров на пять, и эти метры все решили. Дока положил на камни ружье, склонился с фляжкой над водой, и в этот момент из-за тростника, от нас не дальше десятка метров выскочил архар. Что он делал, и почему подпустил так близко – мы и не поняли. Зверюга гигантскими прыжками уходил вверх по почти отвесному склону сразу за родником, и вот-вот должен был скрыться за перегибом из поля зрения. Дока понял, что времени выпрямиться, схватить ружье и выстрелить у него нет, а потому не стал и пытаться это сделать. У меня же ружье было в руках – я мгновенно его вскинул, и выстрелил в последний момент, вернее в последний прыжек, после которого архар исчезал из вида.

Он и исчез, а мы уставились друг на друга, не зная что и сказать.

«Ну блин, как лопухнулись!» – напарник первым не сдержал эмоций.

Я собрался ответить, что всяко бывает, но повернулся на звук, донесшийся с верхней части склона – кувыркаясь по нему, мертвый архар падал почти к нашим ногам. Мы молча следили, как он долетел до родника и остановился у самой воды.

«Достал все таки!» – Дока повернулся ко мне с сияющими глазами и хотел сказать еще что-то, но я, услышав подозрительный шум, замер, подняв вверх указательный палец правой руки. Дока жест понял мгновенно и тоже прислушался.

«Урал к нам идет!» – смог я различить еще далекий звук мотоцикла.

«Точно!»_ – услышал его и Дока, – «Давай вверх с архаром, они могут у воды остановиться!»

Разом рванули к животине, схватили за передние и задние ноги, начали с тяжелейшей ношей карабкаться вверх по склону.

Звук мотоцикла усиливался катастрофически быстро. Вдруг это охотинспекция? Встречи с ней мы не желали, а потому выкладывались из всех сил. Метров двадцать одолеть успели, и Дока прохрипел:

«Ложимся и не шевелимся!» – мотоцикл был уже рядом.

Заметить среди камней на склоне замерших людей не просто, если не знать, что они здесь присутствуют. На это мы рассчитывали, и не ошиблись – через несколько секунд появился мотоцикл с двумя седоками в военных офицерских рубашках без погон. Понятно – это охотинспекция. Но возле воды они не остановились, нас не заметили, и покатили дальше, наверное к яблоне, рядом с которой был второй родник.

«Пронесло!» – оживший Дока поднялся – звук двигателя до нас почти не долетал, – «Дальше что делаем?»

«Тащим архара к мотоциклу – там кусты, можно спрятаться и тушу разделать.» – во всех случаях сейчас желательно от родника побыстрее убраться.

Дышали как паровозы, и даже на пару минут шмякнулись на землю, что бы придти в себя от неподъемной ноши, которую пришлось тащить пол километра. А еще через двадцать добыча была освежевана, разделана и уложена в мешках в люльку Урала. Теперь можно подумать, как из гор выбраться, не пересекнувшись с прыткими ребятами в офицерских рубашках.

Налегке, то-есть без ружей, спустились в сухое русло и прошли по нему до выхода из горного массива. Пока никого не видно и не слышно. Решили: я поднимаюсь на крайнюю горку, чтобы видеть как можно дальше и щель в горах, и предгорную равнину. Дока возвращается к мотоциклу и сколь возможно накатом с неработающим двигателем спускается по руслу. В последний момент на ходу запускает двигатель, и на малом газу – чтобы мотоцикл никто не услышал – катит на выход из гор. Меня увидит издали, и если все спокойно – я побегу с горки вниз. Не побегу – сворачивает в сторону и прячется в кустах. Слава богу, операция прошла на «отлично», и совсем скоро, уже в сгущающихся сумерках мы по знакомой дороге отъехали от горного массива на десяток километров.

Будь с нами экстрасенс Владимир, я не преминул бы спросить его, чем наше приключение кончится. Но он отсутствовал, по причине неприятия части нашего с Докой образа жизни, определяемого охотничьими страстями, и я по доброте душевной решил что все, на сегодня приключений хватает. Оказалось ошибался: некто свыше посчитал , что в крови у нас адреналина побывало маловато, и решил его добавить, уже на полпути к родному дому.

Еще издали в наступившей темноте заметил впереди непонятные слабенькие сполохи, не похожие ни на что ранее виденное. Посчитал, что это в Мирном или партии кто-то балуется с электросваркой. Дока, занятый мотоциклом и дорогой, их и не заметил.

Мы поднимались по пологому подъему, за которым проселок пересекал неширокую, но довольно глубокую долинку. Дока знал, что проселок сейчас должен нырнуть вниз, и сознательно не разгонялся. Выскочили вверх, и на мгновение проселок исчез из вида – он уходил вниз из света фар. Мотоцикл перевалил верхнюю точку, «клюнул» носом, фара снова осветила его уже в долине, а рядом на обочине – колонну из нескольких машин с горящими фарами, и несколько человек, бегущих нам наперерез.

Я оценил обстановку мгновенно. Останавливаться, когла в люльке ружья и разделанный архар – нельзя, мало ли с кем мы повстречалить, повернуть назад на спуске уже невозможно.

«Жми вперед и не останавливайся!» – почему то прошептал Доке в ухо, и он тут же добавил газа.На спуске мотоцикл быстро разогнался, и теперь мы летели вперед, не давая шанса бегущим перекрыть дорогу. Через несколько секунд они оказались позади, остановились и пустили поверх наших голов навесом пару ракет. Никто за нами не погнался, и скоро свет фар машин исчез далеко позади.

«А если б погнались?» – вспомнил Дока о происшествии, когда уже в партии разгружали мотоцикл возле его дома.

« Был выход: ехать до железки, и нырнуть под нее в один из бетонных квадратов, в который машины не вписываются,» – такой вариант у меня действительно был придуман и давно, – «За нами могли гнаться, но остановить – возможности не было, пока мы сами не сдадимся. Стрелять ночью по мотоциклу вряд ли кто рискнул бы, это не машина, в которой можно колесо прострелить не опасаясь, что пассажиров зацепишь.»

Дока покачал головой, покопался в люльке, с торжествующей улыбкой протянул мне какую-то штуковину:

«Незачам к железке ехать! Сзади пару таких штук бросил – и гони дальше спокойно!» – в руке у него был «еж» – три определенным образом сваренных больших гвоздя со срезанными шляпками.

На крыльце дома Чапа сдал пост, внимательно меня обнюхал – почувствовал запах животины – и радостно начал прыгать, пытаясь лизнуть в губы. Славный собачуха!