КОРИДОРЫ КРЕМЛЯ
Александр Бондарович, 8 часов 15 минут вечера, 23 марта 1996 года, комната для допросов в Лефортово
Александр в последние несколько лет привык к разным удивительным вещам – что ни день, то новая сенсация. И в глубине души думал, что уже вряд ли чему-нибудь в этой жизни сильно удивится. А тут такое! Да перед самыми выборами… Он был не только удивлен – ошеломлен отчасти. Убийство в Кремле!.. Скандал из разряда исторических – о таких книги пишут… Ох, будет резонанс.
Многим явно не поздоровится…
– Полетят головушки, – насмешливо сказал Сева Могилев следователю, будто мысли прочитал. – Хозяин не простит вам такого залета перед выборами. Жить становится интересно – обратили внимание?..
– Помолчи, или отправлю в камеру.
Александр прибавил звук.
Голос дикторши выровнялся, она справилась с волнением. "Наверное, плакала перед эфиром, – подумал Бондарович. – И Могилев прав, конечно, разворошили гнездо…
Головушки полетят – точно".
"…Виктор Смоленцев присутствовал на совещании работников средств массовой информации, посвященном проблемам предвыборной президентской кампании. Непосредственно после этого совещания и было совершено преступление. Пока, к сожалению, нам неизвестны конкретные подробности убийства Виктора Смоленцева, президента независимой телерадиокомпании "Молодежная".
Его имя – имя нашего товарища – стояло в ряду наиболее популярных и уважаемых теле– и радиожурналистов. Оно запомнилось всем неравнодушным людям по материалам из зоны приднестровского, абхазо-грузинского и чеченского конфликтов. Этому мужественному и отчаянно храброму человеку удалось вернуться живым со многих полей боя. И вот теперь его имя становится в один трагический список-мартиролог с именами замечательных журналистов Холодова и Листьева, погибших от руки наемного убийцы в белокаменной Москве…"
Оба мужчины внимательно слушали это сообщение, забыв на минуту о собственной схватке.
Они одновременно закурили, и оба не заметили, что на эти минуты перестали воспринимать друг друга как противников. Просто свалилась новая информация, которую необходимо было срочно осмыслить. Впрямую это сообщение не затрагивало интересов следствия – или, говоря прямо, своего рода переговоров между ФСБ и группой Могилевчука, – поэтому Бондарович не стал удалять задержанного из камеры. В конце концов, эту информацию слушает сейчас практически вся страна. А Севе информация будет несомненно полезна; некоторым образом даже – в тему.
– Слушай, слушай, Могилев…
Дикторша продолжала:
"Только что наша выездная группа сообщила в студию из правительственной резиденции в Завидове, что в ближайшие минуты будет сделано чрезвычайное сообщение и проведен короткий брифинг с участием самого Президента и руководителей спецслужб…
Вы слушаете радиостанцию "Молодежная". Не покидайте наш канал! Как только Президент выйдет к журналистам, мы произведем прямое включение по телевизионному и радиоканалу.
Нет сомнений, что по престижу Президента нанесен сильный удар. В период разворачивающейся предвыборной кампании в святая святых государственной власти совершено преступление, которое будет иметь огромный резонанс в стране.
Не секрет, что Виктор Смоленцев, занимая принципиальную и независимую позицию, всегда открыто поддерживал курс демократических реформ Президента, его стремление к созданию цивилизованной свободной и могучей России, – России, которой можно гордиться.
Все мы помним его репортажи из Останкино во время штурма телебашни боевиками генерала Макашова. Смоленцев вел репортаж, а у него из-за спины выглядывал ствол автомата, который он взял из рук погибшего бойца отряда спецназа "Витязь"… Не всякий проявил мужество в те трудные дни…
Не удивительно, что Президент в этой ситуации не стал дожидаться завтрашнего дня и готов сделать немедленное заявление по этому беспрецедентному происшествию. Сейчас в Завидове срочно готовится комната для проведения брифинга. Туда будут допущены представители ведущих телерадиокомпаний и периодических изданий…
Минутку… Внимание, включаем прямой эфир с брифинга Президента страны".
Шуршание, сдержанный гул голосов послышались из динамика радиоточки.
Ни Бондарович, ни Сева не сказали ни слова, даже не переглянулись. Каждый самостоятельно слушал и делал свои выводы. Оба понимали: там, наверху, заваривается какая-то каша; огонь только разведен…
"Уважаемые телезрители и радиослушатели, – послышался мужской голос. – Мы ведем прямой репортаж из правительственной резиденции в Завидове. Ситуация беспрецедентная, как беспрецедентно и само случившееся…
В небольшом зале уже появились руководители спецслужб. Я вижу Министра внутренних дел и председателя ФСБ, вошел Секретарь Совета безопасности Григорий Поливода… Служащие расставляют карточки с именами и должностями участников брифинга. Вот, вижу, четвертый участник брифинга – сотрудник президентской службы безопасности полковник Карпик Виктор Иванович. Надо полагать, что сам Наум Кожинов в данный момент проводит срочные следственные мероприятия в Кремле. Можно представить, как там сейчас горячо…
С минуты на минуту появится и сам Президент. Что ж, ему приходилось выступать и в более драматических условиях, припомним хотя бы времена путча, когда его трибуной стал боевой танк…
До настоящего момента никто из пресс-службы Президента так и не решился сказать что-либо определенное об обстоятельствах совершенного преступления, поэтому журналистам, которым удалось попасть в резиденцию первого лица в государстве, к сожалению, известно не больше, а может быть, и меньше, чем вам. Я не стану пересказывать вам слухи, циркулирующие здесь, вряд ли они достаточно достоверны… Да это уже и не имеет смысла, я вижу, как из внутренних покоев в окружении охраны выходит Президент".
Во время наступившей короткой паузы Бондарович вызвал конвоира.
Почти моментально отворилась дверь.
Александр распорядился:
– Уведите задержанного в камеру. Передайте дежурному, чтобы его накормили ужином, а завтра пусть ему доставят в камеру свежие газеты, – Александр обратился к Севе:
– Вы наверняка там найдете, Могилевчук, все необходимые подтверждения касательно ареста Япончика, – и бросил конвоиру:
– Выполняйте, я останусь здесь на несколько минут…
– На выход! Руки за спину!.; – скомандовал конвоир.
Сева, забрав со стола свои сигареты, поднялся со стула.
Оставшись один, Бондарович повернул ручку громкости, и в комнате зазвучал в полную силу спокойный голос Президента, знакомые низкий тембр и паузы:
"Сограждане! Сегодня вечером произошло трагическое событие, которое несомненно всколыхнет всех честных людей нашей страны. Сегодня погиб человек, талантливый журналист, гражданин своей страны, которого мы все знали и любили – это Виктор Смоленцев. Еще не пришло время траурных речей, еще, наверное, не успело остыть его тело, и потому я не стану сейчас перечислять его заслуг перед страной и народом. Да вы их прекрасно знаете и сами.
К сожалению, эта смерть имеет особое значение, которое состоит в том, что совершено в высшей степени дерзкое и циничное убийство. Оно совершено в стенах правительственного здания непосредственно после окончания совещания, на котором присутствовал Виктор Смоленцев. Не стану скрывать, речь там шла о стратегии предвыборной кампании. И теперь мне будет очень не хватать таланта, зоркости и энергичности этого замечательного человека. Не будем делать предположений о том, кому была выгодна его смерть. Это должно с исчерпывающей ясностью выявить следствие…"
Бондарович не пропускал ни слова.
Он понимал тактику Президента.
Упреждающий удар! По-видимому, ради него и был созван срочный брифинг. Вся оппозиция в следующие дни взметнется с криком: "Президент не способен навести порядок в собственном доме, а вы снова хотите доверить ему Россию". Поэтому в головы избирателей необходимо вложить первое впечатление – причем именно сейчас, когда вся страна прикована к телевизорам – и навести избирателей на мысль о том, что этот удар имеет политический характер и направлен против Президента.
"Что ж, все верно. Президент всегда умел решительно действовать в экстремальных ситуациях и переигрывать своих противников. Но не хотел бы я сейчас оказаться во всей этой каше. Заявлено, что убийство носит политический характер, – и могу представить, какая волна грязи поднимется в ближайшее время вокруг этого дела…"
Эти мысли вихрем пронеслись в голове майора Бондаровича.
Александра в свое время подключали к работе со следственной группой по делу убийства Листьева, и он хорошо помнил эту нервозную и суматошную работу на пределе сил: бесконечные разносы, требования немедленного результата – и давление со всех сторон. И это почти при полном отсутствии информации. Через несколько недель, когда стало ясно, что "кавалерийский наскок" не удался, а шум поутих, большинство ценных сотрудников сняли с бесперспективного дела и отправили работать на прежние участки…
"А сейчас начнется новый шум…"
Слышалась размеренная речь Президента:
"…создана следственная группа, и расследование этого шокирующего преступления будет вестись под моим непосредственным контролем. Я предупреждаю руководителей министерства внутренних дел, ФСБ и службы охраны: вы несете персональную ответственность за исход этого следствия. Я не потерплю, чтобы в непосредственной близости от руководства страны вершились уголовные или политические преступления. Мы должны получить четкие и однозначные ответы на все вопросы!"
В дверях вырос посыльный:
– Товарищ майор!
– Что надо? – недовольно отвлекся от радиорепортажа Бондарович.
– Звонили из управления, вас срочно вызывает начальник службы генерал Щербаков.
Это известие не очень понравилось Александру:
– Хорошо, идите.
Посыльный тихонько прикрыл за собой дверь.
Бондарович после короткого размышления решил задержаться еще на несколько минут и вернулся к радио.
По всей видимости, предстояла хлопотливая ночь, и вряд ли удастся выкроить время на прослушивание заявления Президента. А собственное впечатление об обстановке может очень пригодиться.
Александр догадывался, зачем потребовался вдруг начальству.
Президент говорил:
"…Еще раз повторю слова скорби: мы понесли невосполнимую утрату и нам будет всегда не хватать этого искреннего, мужественного и глубоко одаренного человека.
И дело наших чести и достоинства – найти и сурово наказать виновников этой гибели.
Прошу вас задавать вопросы".
Бондарович взглянул на часы, покрутил головой, подумывая, что пора уже и отправиться к начальству, но все-таки остался в комнате, его интересовал "перекрестный допрос", который учинят сейчас журналисты.
Трансляция продолжалась.
"Свободные новости", – представился первый журналист. – Господин Президент, мы все знаем, что расследования скандальных преступлений – как-то: убийство Меня, Холодова, Листьева – до сего дня не дали никакого результата.
Что заставляет вас думать, будто в этом случае следственные мероприятия смогут дать какой-либо результат?
Президент, видно, готов был к этому вопросу; ответил без предварительного обдумывания:
– Враг перешел в наступление, и не дать ему надежный и гарантированный отпор – значит расписаться в собственном бессилии… Что касается следственных мероприятий, то передаю вопрос по адресу, – Президент, конечно же, имел в виду министров.
Удар приняла на себя ФСБ:
– Названные вами преступления носили сугубо заказной характер, были хорошо подготовлены и совершены профессиональными убийцами так, что осталось крайне мало улик, отсутствуют свидетели. Поиск по "горячим следам" не дал в этих случаях немедленного результата.
Следственные группы продолжают работать, производится глубокий анализ всех обстоятельств, и истина неизбежно выйдет наружу. Известная истина: тайное непременно становится явным. Это вопрос времени. Что же касается сегодняшних событий, то мы можем с большой долей уверенности сказать, что преступнику не удастся замести следы.
Преступление было совершено в правительственном здании, где существует надежная система учета и контроля всех присутствующих. Круг подозреваемых весьма ограничен и будет еще сужаться, пока не останется один человек – убийца. Мы работаем в тесной связи со службой охраны Президента и надеемся в ближайшие часы, в крайнем случае дни, разобраться до конца в этом трагическом происшествии.
Послышался голос другого журналиста:
– Телеканал "Россия". Вы можете сообщить какие-то подробности относительно совершенного преступления? По вашему мнению, это тщательно спланированная провокация или спонтанное убийство?
– Разрабатываются и эти две, и другие версии. Понятно, что тщательно спланированная провокация может маскироваться под случайность, и выявить это через два с половиной часа после совершения преступления не представляется возможным. Подробности объективной картины на данную минуту лучше известны службе безопасности, – он уступил эфир полковнику Карпику.
"Пинг-понг, – – подумал Бондарович. – Надо выезжать, бездарно теряю время".
Но продолжал сидеть.
Спокойно откашлявшись, полковник Карпик уверенным тоном изложил обстоятельства:
– Нам удалось с достаточно большой точностью локализовать время происшествия: от семнадцати тридцати пяти до семнадцати пятидесяти. В это время в здании находилось определенное – четко зафиксированное – количество людей, – последовала пауза, послышался шелест бумаг. – Еще не готовы данные судмедэкспертизы, поэтому нельзя с уверенностью говорить о причине смерти, однако результаты первичного осмотра говорят о насильственном характере смерти. При этом не было применено огнестрельное, режущее или колющее оружие. Речь идет, по-видимому, о травме головы, есть и иные повреждения… Завтра мы будем знать больше…
– Газета "Сегодня". Находился ли в это время в здании Президент?..
Александр слегка наморщил лоб – интересный вопрос.
В дверях снова показался посыльный, не удосужившись на этот раз даже постучаться:
– Товарищ майор, снова звонил генерал Щербаков.
Бондарович поднял глаза и понимающе усмехнулся:
– Приласкал тебя?
Парень мялся с ноги на ногу:
– Дежурного офицера…
– Считай, тебе повезло.
– Генерал отменил распоряжение ехать в Управление и приказал немедленно позвонить ему в кабинет. Он дал на это…
Александр кивнул:
– Знаю, тридцать секунд, или у всех погоны полетят.
– Так точно.
Банда выключил радио и пошел в сторону дежурки.
Железные двери с зарешеченными окошками раскрылись сразу же на подходе; видно, посыльный нагнал страху на "попкарей".
В дежурке с бледным лейтенантом Бондарович сразу набрал номер начальника Службы:
– Майор Бондарович, – доложился он.
Тон генерала не обещал ничего хорошего:
– Почему сразу не выполняете мои распоряжения?!
– Дослушивал "объективку" по убийству Смоленцева, товарищ генерал, ее дает сейчас полковник Карпик, – ровным тоном доложил Александр.
– Слышу. Правильно сделал, – после секундной паузы решил генерал, как будто не устраивал только что грандиозный разнос всем и вся. – Что думаешь, майор, по этому поводу? Свежие впечатления – это очень важно…
Майор указал дежурному глазами на выход, и тот немедленно исчез за дверью, хотя это категорически было запрещено внутренними правилами.
Оставшись один в дежурке, Бондарович в трубку сказал:
– Думаю, что не хотелось бы попасть в эту мясорубку. Дело хуже Листьева.
– Тоже правильно, – генерал, кажется, усмехнулся. – Сейчас без промедления садись в машину и подъезжай к Кремлю с Каменного моста.
– Есть подъезжать… – плечи у Александра опустились; он не ошибся в прогнозах относительно собственной персоны.
– Временный пропуск на тебя уже заготовлен, и тебя будут встречать люди из охраны. Жду приблизительно через час короткий доклад.
Банда с досадой скривился, однако возражать начальству не стал:
– Разрешите спросить, Виктор Семенович, кто из следственной группы там уже работает?
– Хрен там работает, а не объединенная следственная группа! – хмуро заявил генерал. – Мне сообщили обо всем двадцать минут назад. И надавили – будь здоров!
Вот сижу, слушаю брифинг и получаю по радио информацию. На месте преступления будем работать только ты и я.
А остальной состав следственной группы с нашей стороны будет разрабатывать внешние связи Смоленцева: политические, денежные и интимные интересы, – генерал тяжело вздохнул. – Все, выдвигайся, больше у меня информации нет. Присмотрись там, – как-то неуверенно добавил он и закончил:
– Да что тебя учить…
Послышались короткие гудки, и Бондарович положил трубку.
* * *
Садясь в машину, выезжая на проспект и включая радио, Александр повел внутренний разговор со своим начальником; Александр время от времени моделировал такие разговоры; это очень помогало ему анализировать непростые ситуации – типа той, что сложилась сейчас; но не со всеми он мог вести мысленный диалог – для этого требовалось, как минимум, уважать собеседника:
– А что ж вы, Виктор Семенович, сами не поехали в Кремль? Чай, генеральские лампасы произвели бы там больше впечатления, чем майорская звезда.
– Понимаешь, Саша Бондарович, в том месте ты хоть кремлевские рубиновые звезды на задницу нашей – никого этим не проймешь. Там другие регалии в ходу. Неискушенным взглядом и не заметишь… В этой ситуации полетят и погоны, и головы, – сейчас все подставляют друг друга, начиная с самого верха. Председатель ФСБ, например, ни секунды не сомневаясь, подставил меня…
– А вы – меня, – Бондарович вздохнул. – На месте преступления уже два часа действует служба безопасности. Теперь там можно увидеть только то, что они захотят показать. А потому вам лучше заняться общим планированием расследования, чем идти на прямое столкновение с Наумом Кожиновым. Он ведь в отличие от руководства МВД и ФСБ даже на брифинг прислал своего заместителя.
Что он натворил в Кремле и как повернет дело, теперь сам черт не разберет.
– То-то и оно. Игра идет не нашего масштаба. Так что будь там осторожнее.
– И тогда меня уж точно подставят и разотрут в порошок. Если заметят, конечно…
– Может быть, и так. Я всегда доверял тебе дела, где нужны голова, осторожность и напористость. Лавируй, Саша Бондарович. А если что.., кто тогда прикроет твою задницу, как ты думаешь?
– Думаю, что никто.
– Как получится, сынок, как получится. Своя задница, как говорится, роднее. Иначе и быть не может!.. Но ты уж сразу не сдавайся, можно кое-что и выиграть в этой заварушке, если правильно себя повести. Неплохо бы только быстро разобраться, как дела обстоят в действительности и как нам не стать главными виноватыми, если дело нельзя раскрыть. Ты понимаешь, о чем я тебе здесь толкую? Не сунь голову в петлю. И не упусти шанс. Ты как бы на перепутье…
– "Кто виноват?" и "Что делать?" – два главных русских вопроса?
– Не впадай в панику, делай что возможно.
– А я что делаю?..
Примерно так разговаривал сам с собой майор Бондарович, пролетая вечерней Москвой мимо ярких огней, которыми "новые русские" разукрасили столицу. При подъезде к Кремлевской набережной Бондарович попал в пробку и пожалел, что не поехал в объезд. Сэкономил бы время.
Пришлось выбросить на крышу мигалку с сиреной; пару месяцев назад их снабдили такими симпатичными импортными штучками. Выскакивая на встречную полосу, так что удивлялись даже привычные ко всему московские водители, парализуя зевак холодными мертвенно-синими вспышками, он-таки прорвался к месту назначения.
И черт с ним, хоть на бешеной гонке душу отвел.
Внушительно надвигалась кремлевская стена… Горели в черном небе рубиновые звезды… Александр Бондарович, 9 часов 30 минут вечера, 23 марта 1996 года, Кремль, место преступления
В воротах охранники сразу среагировали на его удостоверение; один из молодых людей, стоявших в одинаковых коричневых плащах под унылой мартовской моросью, сел в машину и показал место на служебной стоянке, где можно было припарковать машину.
– Как полагаешь, "дворники" надо снимать? – спросил его Александр.
– Твои вряд ли кому подойдут, – невозмутимо ответил молодой человек, окинув взглядом ряды иномарок. – Но можно и снять, шоферская привычка, знаешь ли, живуча, – неожиданно добавил он.
Тут Бондарович вспомнил одного своего старого знакомого, который как-то ездил своим ходом в Германию. Приехал этот парень в Дрезден, его встретил приятель – немец. Подъехали они к дому немца, припарковались, и наш незадачливый шофер, выйдя из машины, стал по привычке снимать "дворники". Немец удивился:
"Ты чего делаешь?"
"Дворники" снимаю – чтоб не украли"…
Немец засмеялся:
"Не бойся, никто не украдет. Ты даже дверцы распахни, магнитофон на сиденье оставь – не возьмут…"
Бондарович покачал головой:
"А у нас даже в Кремле, выходит, снять могут…"
На пропускном пункте Александра отвели в комнату дежурного и тут же отыскали уже заготовленный для него временный пропуск.
– У вас нет с собой фотографии? – спросил его вышколенный офицер службы безопасности.
– Нет, – Александр с интересом озирался; в Кремле ему еще не доводилось бывать: как-то не приглашали его еще сюда и наград в Георгиевском зале торжественно не вручали – хотя могли бы; были дела…
– Ну что ж, обойдется и так, – офицер поставил печать на чистый прямоугольник, в который должна была быть вклеена фотография. – Дайте мне ваше удостоверение.
Он вписал в строку "Действительно при предъявлении" номер служебного удостоверения Бондаровича, расписался, а затем пропустил бланк пропуска через ламинатор, покрывший документ плотной прозрачной пленкой.
– Прикрепите к нагрудному карману, если хотите, – он подал Александру специальный зажим. – Предъявляйте вместе с удостоверением по первому требованию работников службы безопасности.
Александр покрутил пропуск в руках. Прочитал запись. Действителен на три дня.
– Что означает шифр Н-017-В? – спросил он.
Офицер вежливо пояснил:
– Уровень допуска.
– Что означает мой?
– Вы можете свободно перемещаться везде, за исключением президентского корпуса и секретных помещений службы безопасности.
– А если какие-то проблемы?
Офицер покачал головой:
– С вами будет офицер СБП, так что, я думаю, никаких проблем не возникнет.
Бондарович все еще разглядывал пропуск:
– Как мне попасть к месту преступления?
– Пойдемте, – они вышли из дежурки, офицер негромко позвал. – Репека, проводи майора.
К Бондаровичу подошел невысокий парень в стандартном костюме, с непримечательной внешностью и с аккуратной прической.
– Лейтенант Репека, – представился он. – Я провожу вас на место.
Александр молча кивнул.
Они двинулись коридорами по бордовым ковровым дорожкам. Все тут напоминало обычное учреждение с его вечной и хаотичной суетой. Женщины, снующие по кабинетам с папками в руках, молодчики тут и там, представительные мужчины с хорошими манерами, уголки отдыха, обставленные хорошей мягкой мебелью (места для так называемых кулуарных бесед), горшки с цветами, какие-то стенды, и через равные промежутки – инкрустированные дорогим деревом двери с солидными золотыми табличками.
Кое-какие двери были знакомы Александру по регулярным телерепортажам из Кремля.
Добравшись до 17-го корпуса, они миновали очередной пропускной пункт.
Последовала проверка документов. Документы Бондаровича дежурный изучал очень тщательно, внимательно вглядывался в лицо.
Потом Александр и Репека опять двинулись вперед бесконечными коридорами…
– Кто обнаружил труп, лейтенант? – неожиданно спросил Бондарович.
И был удивлен, услышав в ответ:
– Я. Поэтому меня и послали вас встретить, – пояснил Репека. – Проходите, это случилось здесь.
– Мы наконец пришли? – удивился Банда.
– Да, майор…
Репека провел Бондаровича мимо охранника, стоящего в коридоре возле двери с изображением мужчины в шляпе.
Они оказались в курилке, где, кроме них, находились несколько мужчин и молодая женщина.
Бондарович вполголоса попросил лейтенанта Репеку:
– Если они не представятся мне сами, говори вполголоса, с кем я имею дело, ладно? – никого из присутствующих он в лицо не узнал. – Не спрашивать же мне каждого, кто он. Это усложнит общение.
– К Кожинову, – тихо направил его лейтенант к невысокому мужчине с обрюзгшим багровым лицом.
У Бондаровича в памяти всплыли какие-то неопределенные сведения о повышенном давлении и больных почках, но он тут же выкинул все постороннее из головы, – что ему за дело до здоровья начальника службы безопасности Президента; его мысли должны быть направлены на одно – именно сейчас это очень важно.
– Майор Бондарович из ФСБ, – представился он этому человеку, намеренно опуская обращение "товарищ генерал", не хотелось козырять чужому начальству. – Прибыл для участия в работе в совместной следственной бригаде.
– Хорошо…
Как и предполагал Бондарович, никто и не подумал ему представиться.
– Долго добирается ФСБ – будто на перекладных, – недовольно буркнул высокий мужчина лет пятидесяти пяти с благородной седой шевелюрой. – Где ваша хваленая оперативность? Из какой вы службы?
– СБНВФБ, – без запинки ответил Бондарович, который положил немало трудов, чтобы натренировать язык выговаривать эту дурацкую аббревиатуру.
– Что-что? – вскинул брови седой.
– "Бэ-бэ", – пояснил ему Кожинов. – Выражаясь русским языком, – борьба с бандитизмом, куда в прошлом году собрали сливки РУОПа.
Собеседник был неприятно удивлен.
– При чем тут бандитизм? Почему прислали вас? – снова спросил у Бондаровича седой, демонстрируя нежелание что-либо понимать.
Александр наконец вспомнил, кто это – Секретарь Совета безопасности Поливода.
"Как же он так быстро добрался сюда из Завидова, ведь он присутствовал на брифинге?"
Бондарович поскромничал:
– Не могу знать. Видимо, сыграли роль мой опыт практической работы и участие в деле Листьева.
– А-а, – протянул Поливода, – с большим успехом, как видно. Введите майора в курс дела, Наум Степанович, – обернулся он к начальнику службы безопасности.
– Именно это я и хотел бы сделать, Григорий Данилович, – сухо ответил тот.
Бондарович достал блокнот и ручку:
– Я бы хотел в первую очередь осмотреть место происшествия.
Он мельком взглянул на Поливоду.
Этот человек почему-то сразу не понравился ему.
Не всегда удается понять причину антипатии. Быть может, Секретарь Совета безопасности повел себя чересчур резко, пренебрежительно – ив этом причина?
Генерал Кожинов хмурился:
– Пожалуйста. Примерно в семнадцать тридцать пять Смоленцев покинул комнату совещаний, однако к выходу вместе со всеми не пошел. Возможно, в курительной комнате он хотел с кем-то переговорить. Может, была назначена встреча…
Кожинов провел Бондаровича через небольшую дверь слева в туалет, разгороженный на деревянные кабинки.
Вслед за ними двинулись Поливода, женщина в строгом темном костюме и лейтенант Репека.
– А труп… – заикнулся Александр.
– В семнадцать пятьдесят пять труп обнаружил лейтенант Репека, – генерал указал на лейтенанта, стоявшего рядом, – в третьей кабинке. Вот в этой самой.
– Здесь? – заглянул в кабинку Александр.
– Здесь, – слегка посторонился генерал.
– И что он с ним сделал? – едва ли не с мрачным отчаянием произнес Бондарович, глядя в пустую кабинку со следами загустевшей крови на голубеньком унитазе и на полу. – Взвалил на плечо и понес?..
– Вы забываете, где находитесь, майор. Или забываетесь, с кем разговариваете, – голос начальника президентской охраны похолодел еще на несколько градусов. – Здесь корпус Президента страны.
– Понимаю. Ну, и что?
– Вы думаете, здесь будут часами ждать, пока раскачается и приедет следователь из ФСБ, и будут держать для него в кабинке труп?
Александр слегка поморщился; на него уже давно не действовали такие штуки – холодный тон, выговоры, косые пренебрежительные взгляды.
– Обследование места преступления может производиться только специальными службами и с соблюдением, всех необходимых формальностей и правил, с обязательной работой фотографа, криминалистов и судмедэксперта, – проговорил Бондарович, не понимая, зачем группа высокопоставленных чиновников стоит в сортире и разглядывает унитаз.
– Не только.
– В каком смысле?
– В исключительных случаях служба безопасности Президента наделена правом проведения всего комплекса следственно-розыскных мероприятий, – назидательно пояснил генерал Кожинов.
Банда осмотрел стенки кабинки:
– Вы считаете этот случай исключительным?
– Здесь не было трупов со времен Берии и Сталина, – генерал Кожинов строго воззрился на Александра. – По-вашему, это рядовое происшествие?
Все до единого присутствующие понимали, что майор имел в виду совершенно иное – формальное – значение слов "исключительный" и "заурядный". Ничто не мешало охране, находясь в центре Москвы, вызвать тревожную группу ФСБ или МВД, чтобы они могли участвовать в осмотре места происшествия. Понятие "исключительный случай" обычно подразумевает невозможность следовать стандартным путем или особую срочность в проведении мероприятий. Понятно, что закрытие курительной комнаты на втором этаже блока номер 17 не могло дезорганизовать работу администрации Президента, и можно было возиться с телом хоть до утра.
Однако Бондарович промолчал, понимая, что сейчас услышит от генерала любой из "бронебойных" вариантов на выбор: а) вопросы режима и деятельности кремлевского здания решает служба безопасности, или б) эту тему я буду обсуждать с председателем ФСБ, или в) я выполнял личные указания Президента относительно срочности осмотра и экспертизы, пойди проверь… Когда поезд ушел, можно поругаться с начальником станции, но уехать уже нельзя.
– С точки зрения закона, нарушений нет. У нас достаточно собственных грамотных специалистов, и мы не с улицы подбираем людей, – снисходительно добавил Кожинов. – С протоколом осмотра места преступления, вещественными доказательствами, фотографиями вы сможете ознакомиться в рабочей комнате службы. Там же вам изготовят все необходимые копии. Кстати, поскольку вы включены в состав следственной группы, потребуются и ваши подписи на официальных бумагах.
Бондарович задумчиво кивнул.
– Отчего наступила смерть? – спросил Поливода, вмешиваясь в разговор.
– Результаты вскрытия будут к утру. Вы же знаете, – начал Кожинов.
Поливода, который заметно нервничал, несколько повысил тон:
– Мы не на брифинге, генерал, меня интересует мнение врача, который осматривал тело на месте. Любой опытный хирург способен предварительно определить, утоплен человек или повешен… Или что-нибудь еще…
Кожинов наконец увел их из сортира, и вся группа остановилась у кресел в курительной комнате.
На раздражение Поливоды Кожинов не обратил ровно никакого внимания:
– Есть следы ударов каким-то тупым предметом – на голове; рассечена кожа, отсюда и кровь. Есть следы травм на шее и на лице, сильно повреждены шейные позвонки… Так что причину выбирайте сами, я не в силах до экспертизы определить, что именно привело к смерти.
– А врачи определят? Как вы полагаете?
– Затруднительные случаи бывают и у патологоанатомов.
– Где находится тело? – Бондарович решил осмотреть его во что бы то ни стало, желательно – со своим патологоанатомом.
– В четвертом госпитале.
– Мне нужен будет пропуск туда или удостоверение от СБП о том, что вхожу в следственную группу и т, д.
– Вы его получите, – обещал генерал Кожинов.
Бондарович тут обратил внимание, что все распоряжения Кожинова фиксирует в блокноте все та же молодая женщина, что сопровождала их даже в туалет. "Секретарь-референт, и любовница, и на все случаи жизни", – решил Александр, но тут же остановил себя, поняв, что незаслуженно переносит на красивую женщину свое раздражение.
– У меня, к сожалению, очень ограничено время, – заявил Кожинов, теряя интерес к майору ФСБ. – Чем я еще могу быть вам полезен?
Обратился он только к Бондаровичу, игнорируя присутствие Секретаря Совета безопасности.
"Не очень-то уживаются эти два медведя в одной берлоге", – отметил Бондарович с затаенной ухмылкой.
В какой-то – очень маленькой – мере, его даже забавляло параллельное наблюдение за этими первыми лицами "королевства", за их вполне человеческими и объяснимыми слабостями и повадками. Картину смазывало только отчетливое ощущение властности и опасности, исходящее от этих людей. Впрочем, Сева Могилев тоже был смертельно опасен. Отличие этих людей немного иное, Бондарович нашел наконец точное определение: они как бы были недосягаемы, будто из другого измерения или даже – из антимира… По крайней мере, чувствуют себя такими… Ну и, разумеется, держатся соответственно тому, какими себя чувствуют. Обаяния это им точно не прибавляет…
Александр отлично знал, что ему еще нужно:
– Мне необходим список людей, которые находились в момент совершения преступления на этаже. И еще видеокассеты, на которых зафиксированы их приход и уход через контроль на входе в блок, – я видел камеру слежения в холле.
На лице Кожинова ничего не изменилось, разве что дрогнули зрачки:
– Список вам будет немедленно предоставлен. А для просмотра видеозаписи вам потребуется специальное разрешение Президента, утвержденное Госдумой. Можете поговорить с лейтенантом Репекой или получить копию его письменных показаний, – генерал слегка кивнул на Репеку.
– Да, я уже знаком с ним, – вставил Александр.
– Остальные вопросы решайте с лейтенантом Макаровой, она выделяется для взаимодействия нашей группы с ФСБ и при необходимости обратится ко мне. Все?
Александр Бондарович посмотрел на него ясными глазами:
– Скажите, товарищ генерал, а кто старший следственной бригады?
– Н-да, – только и сказал Кожинов, повернулся и вышел. Тимур Геннатулин и Светлана, 9 часов 45 минут ночи, 23 марта 1996 года, бар "Exsomnis" на Тверской, квартира
Посетителей было много. Зал стал наполняться, как обычно, часов после шести вечера, – когда освободился "средний контингент": молодежь, интеллигенты и полуинтеллигенты. Народ покруче посещал более дорогие и престижные заведения, многие из которых были оформлены как клубы – один только вход в них стоил недешево. Работяги, как и в прежние времена, удовлетворялись черными пивнушками.
Светлане помогали за стойкой и Лена – посудомойка, и Надежда – повар.
Иван – правая рука хозяина – заглядывал часов в восемь. Посмотрел, в какой они запарке и покачал головой. Он когда-то был барменом – еще в социалистические времена.
Какие тогда были бармены – название одно… Иван и сам часто говорил об этом, наблюдая, как работают нынешние парни… Но – тряхнул стариной, помог полчасика, приложил золотую ручку к фирменным коктейлям.
Светлана взглядывала на часы у себя за спиной – на табло видика. Ночной бармен Эдик обещал быть пораньше, но, кажется, не намеревался сдержать свое обещание. Эдика называли Ночной Бабочкой. По двум причинам: потому что он предпочитал вести ночной образ жизни – уже втянулся и не хотел менять; и потому что был – бабе: женоподобная фигура, смазливое личико, высокий голосок, холеная кожа… Полная противоположность тому парню, что заглядывал днем… Как его?.. Тимур… Какой-то нерусский.
Но мужчина – за версту видать. Силой так и пышет.
И взгляд какой-то жесткий, властный…
Играла музыка, стоял дым коромыслом. Шум, гам…
Пару-тройку пьяниц ребята уже выбросили вон…
– Привет!..
Светлана подняла глаза от мензурки.
Это был Тимур. Жесткий, властный взгляд… Смуглое лицо. Сдержанная улыбка.
Светлана к собственному удивлению слегка покраснела:
– Я думала, ты не придешь.
– Но я же говорил "до встречи".
– Здесь многие так говорят, – чтобы скрыть свою неожиданную реакцию, Светлана стала поближе к жаровне.
– И тебе?
– И мне.
– Потом приходят?
– Не всегда.
Тимур кивнул:
– Я всегда прихожу, если обещаю.
Теперь Елена, понявшая ситуацию, готовила коктейли. Скосив глаза на Тимура, вопросительно взглянула на Светлану.
Светлана улыбнулась и под стойкой наступила подруге на ногу. Улыбка ее адресовалась, конечно, Тимуру:
– Тебе опять кофе?
– Да. Ты же знаешь, ничего крепче я не пью.
– Потому что за рулем?
Он посмотрел на нее как бы с удивлением:
– А ты умная…
Светлана сочла это за комплимент:
– Поработаешь годик-другой в баре – всякого насмотришься. Поневоле станешь умным.
Тимур, принимая чашечку кофе, засмеялся:
– Да, машина ждет неподалеку.
– Наверное, крутая машина?
– "Тойота", джип.
Он с удовольствием пил кофе. Светлана обратила внимание: чашечка была такая маленькая в его больших узловатых руках. Казалось, чашечка вот-вот хрустнет и сломается.
Тимур взглянул на часы позади Светланы, но ничего не сказал. Она заметила его взгляд:
– Вот-вот придет Ночная Бабочка, и я освобожусь". Если, конечно, ты не передумал меня провожать.
– Ночная Бабочка? Она хороша?
Светлана засмеялась:
– Я никогда не каталась в "Тойоте".
– Что ж, прокачу. Куда прикажешь?
– Я подумаю, – она кокетливо потупила глазки под его взором; впрочем, тут же подняла их, взгляд у нее теперь был изучающий.
Но Тимур в этот момент не смотрел на нее, рассматривал островок пенки в кофе:
– Подумай… – он повернул лицо к залу.
Взгляд остановить было как будто не на ком, но вот рядом прошла одна женщина – явно из тех, на кого положил глаз кто-то из "новых русских", – залетная пташка здесь; слишком нарядная для бара "Exsomnis" и эффектная – она была здесь, как бусинка на затоптанном ковре; но – сильно навеселе; наверное, гуляла где-то, потом ушла, но показалось мало и решила добавить; от нее потянуло дорогими духами… Тимур поймал этот запах, блеснул глазами, ноздри его расширились…
Елена толкнула Светлану под стойкой ногой и шепнула:
– Парень – что надо! Не упусти…
…Впрочем, незнакомка оказалась со спутником, который тоже хотел добавить. "Новый русский" собственной персоной. Он был маленький и круглый, как футбольный мяч – поэтому Тимур его не сразу и заметил… Довольно комичная парочка была. Еще от них пахло хорошим вермутом.
Тимур отвернулся.
Светлана улыбнулась ему. Он обратил внимание: у нее были необычного – фиалкового оттенка – голубые глаза и пухлые красные губы. Она была симпатяга – практически никакой косметики. Если на нее немного потратиться, та шкура, пахнущая вермутом, не пойдет с ней ни в какое сравнение.
Светлана, видно, догадалась о его мыслях по выражению глаз, – должно быть, Тимур смотрел на нее с неподдельной приязнью. И отмела всякие сомнения:
– Я подумала уже. Есть идея. Правда не знаю, понравится ли она тебе…
Тимуру интересно стало услышать: что же такое ему может не понравиться…
Но тут появился за стойкой улыбчивый молодой человек – рыхлый и розовощекий, – и с ходу стал на коктейли:
– Привет, девочки!.. – у него был высокий голосок.
– Эдик, ты не держишь слово… – Светлана не стала ему выговаривать при Тимуре, но взгляд адресовала бармену очень укоризненный.
Тимур понял, что Эдик – это и есть Ночная Бабочка.
Бутылки разной формы и с разными этикетками мелькали в руках Эдика с невероятной быстротой, очередь жаждущих коктейля быстро сошла на нет. Эдик оказался настоящий профессионал своего дела.
Светлана сказала:
– Ты же обещал прийти раньше…
Ночная Бабочка с интересом взглянул на Тимура:
– Ты не поверишь, Светик, я проспал.
– Проспал?
– Для меня это очень рано. Примерно как для тебя – шесть утра.
– С ума сойти!.. – Светлана улыбнулась Тимуру.
Тимур отодвинул чашку:
– В машине подожду… Найдешь? Темно-вишневого цвета…
Когда он ушел, Эдик спросил:
– Чей мэн? Твой? – Ночная Бабочка повернулся к Светлане.
– Пока еще ничей. Я с ним только познакомилась.
Интенсивные манипуляции с бутылками, стаканами, мензурками, соломинками не мешали Эдику разговаривать:
– Нос у него какой – видела?
– Какой?
– Как у ястреба.
– Ну, и что? – не поняла Светлана.
– Осторожнее с ним.
Женщина пожала плечами:
– Скажешь тоже…
Ночная Бабочка ей подмигнул:
– Постоишь за стойкой с мое – глаз, как алмаз будет Всякого поймешь с первого взгляда…
* * *
Спустя пять минут, Светлана уже сидела в джипе:
– Вот и я! – на ней были легкая шубка из искусственного меха и белый берет.
Тимур повернулся к женщине и запустил руку к ней под воротник:
– Ты говорила о какой-то идее…
Рука у него была горячая. Светлана отметила: приятно горячая.
Женщина сказала:
– На дворе не месяц май, правильно? И время позднее…
– Правильно, – он с тонкой улыбкой кивнул.
Светлане так приятно было тепло его руки, что женщина едва не мурлыкала:
– А поехали ко мне…
– Это и есть твоя идея? – в полумраке салона блеснули в улыбке его красивые ровные зубы. – Но почему ты считаешь, что она мне не понравится?
Светлана пожала плечами:
– Не знаю… Ты можешь подумать, что я ухватилась за тебя и сразу потащила к себе…
– В постель?
Она вздрогнула:
– Да, и в постель…
– Ерунда, – он перестал ласкить ей шею и положил руки на руль. – Все равно этим должно кончиться, если чувства.., если влечение.., настоящие.
– Или начаться… – поправила Светлана.
Тимур взглянул на нее уверенно; теперь и взгляд его был горячим:
– Тогда чего же мы стоим? Называй адрес.
Она назвала.
Светлана жила в хорошем месте – рядом с МХАТом в четырехэтажном старом доме.
Когда они вошли в подъезд, Тимур спросил:
– Ты, наверное, коренная москвичка?
– Ты имеешь в виду этот дом? – Светлана поднималась по ступенькам первой. – Нет. Я жила тут на квартире у старушки. А вообще я из Вятки. Или, если будет понятней, – из Кирова.
– А сейчас?
Квартира была на третьем этаже.
– Старушка два года назад умерла. Я наследница – я долго ухаживала за ней. Дети с ней давно переругались и не посещали ее много лет. Я их на кладбище увидела – в первый и последний раз…
– Значит, мужа и правда нет?
– А ты жаждал его встретить?
Они вошли в прихожую, и Светлана включила свет.
Женщина не успела скинуть шубку, а уж Тимур навалился сверху. Он был такой большой и сильный. Он прижал Светлану к стене в углу и поцеловал в губы. Поцеловал жарко, крепко – будто хотел втянуть ее в себя всю – не только язычок.
Светлану прежде никто не целовал так. Она даже испугалась сначала темпераменту, напору Тимура, но потом, махнув на страхи рукой, подчинилась полностью. Она поняла, что с этим мужчиной иначе нельзя: надо либо полностью подчиниться ему, либо сразу расстаться.
Они почувствовали на губах кровь. Тимур отпустил ее язычок, отстранился.
Светлана подняла на него глаза:
– Что?
Ноздри его напряженно раздувались, на висках пульсировали синие жилки. Он был красив. Он просто излучал силу:
– Я хочу есть.
Светлана улыбнулась и скинула шубку – Разве это проблема? Идем на кухню.
Тимур тоже снял пальто разулся и пошел по квартире босиком, – совершенно проигнорировав удобные теплые шлепанцы, который стояли под вешалкой. У него была красивая пружинистая походка. И прекрасная фигура.
Взглянув ему в спину, Светлана подумала: как ей повезло! Действительно – мэн.
– Тимур!..
Он повернулся.
Светлана показала рукой:
– Ты не туда пошел. Кухня здесь.
– Я понял. Просто хотел посмотреть, как ты живешь.
Он показался ей каким-то диковатым в этот момент: будто вместо обычного домашнего котика женщина впустила в квартиру камышового кота.
Светлана показала ему свою трехкомнатную квартиру, и через пару минут они завершили осмотр на кухне.
Женщина открыла холодильник:
– Что тебе приготовить? Что-нибудь легкое – на ночь? Могу предложить салат. Мне с детства очень удаются салаты.
Тимур слегка скривился – и не мог этого скрыть:
– Я люблю мясо.
– Мясо? На ночь?.. Кошмары же будут сниться.
Он интригующе улыбнулся:
– Ты собираешься спать?
Светлана несколько смутилась:
– У меня завтра отгул вообще-то… – и опять покраснела, ну прямо как девочка; этот человек воздействовал на нее странным, необъяснимым образом – своим биополем, наверное; не исключено, что этим сильным биополем он ее подавлял; она – взрослая самостоятельная женщина – действительно чувствовала себя рядом с ним маленькой девочкой.
Светлана открыла в холодильнике испаритель.
– Значит, мясо… Могу приготовить отбивные… Ведь торопиться нам, и правда, некуда… – она уже взяла себя в руки и тепло улыбнулась Тимуру.
Он ответил ей чуть ли не "дежурной" улыбкой и сосредоточенно воззрился на мясо, которое она доставала.
Это был замороженный бледно-розовый кусок свинины величиной с добрый кулак.
Разочарование мелькнуло в глазах Тимура:
– Разве это мясо?
Светлана едва не выронила кусок на пол:
– А как? – для нее самой осталось тайной, что она имела в виду, когда восклицала "а как?"
Тимур махнул рукой:
– Ты умная женщина и очень мне нравишься. Но ты ничего не понимаешь в мясе… Убирай этот кусок. А можешь даже выбросить его в мусорку…
– Но тогда как же?.. – Светлана, как всякая хорошая хозяйка, конечно, и не подумала выбрасывать такой хороший, такой мясной кусочек, а положила его на тарелку – поскольку от ледяного холода занемели пальцы.
Тимур заглянул в испаритель, который был теперь пуст:
– Да, маловато у тебя тут места.
– В каком смысле? – она не понимала, что он хочет сказать.
– Я принесу сейчас мясо.
– Мясо? Откуда? Все магазины закрыты…
Тимур подмигнул ей:
– Не переживай. Сегодня.., после работы я заехал на рынок и купил баранины. Поверь, я знаю толк… Сейчас принесу, – он оглянулся на газовую плиту. – У тебя работает духовка?
– Работает.
– Хорошо. Я сам все приготовлю…
И Тимур, оставив Светлану в некотором недоумении, отправился вниз, к машине.
Светлана пожала плечами: "Мужчин вообще бывает трудно понять. Но можно просто вывихнуть мозги, если мужчина еще и не русский…"
Пока Тимура не было, она решила взглянуть на себя в зеркало. Минут пять провела у старенького трельяжа. Все у Светланы на лице было в порядке – косметикой она почти не пользовалась. Но что-то незнакомое появилось в глазах.
Это удивило Светлану. Она никак не могла понять, что же все-таки изменилось. И почему?.. Тимур будто загипнотизировал ее… Наконец Светлана поняла: в глазах ее стало больше женственности. И то верно: как же иначе могло подействовать на нее присутствие рядом сильного уверенного мужчины, – пожалуй, именно такого, о каком она мечтала…
Тут Светлана вспомнила, как Тимур посмотрел на ту "штучку" в баре, которая пришла со своим богатеньким пьяненьким колобком.., как Тимур вдохнул запах ее духов – как заиграли его ноздри.
Где-то под ложечкой шевельнулось неприятное чувство ревности. Но с этим чувством, вероятнее всего, придется смириться: настоящего мужчину наверняка постоянно окружают искушения. И если ревновать к каждому из них, то ревнилка взорвется. Ничего здесь изменить Светлана не могла… Разве что…
Она достала из шкафа заветный пузырек. Это были очень дорогие духи – от Молинара… Тимур будет вдыхать их запах – очень волнующий экзотический запах, – и у него будут красиво и хищно расширяться ноздри.
Светлана села перед зеркалом, резким движением головы откинула волосы и нанесла по капельке духов себе за каждое ушко; слегка окропила грудь, потом подумала немного, озорно улыбнулась и, подняв подол юбки, брызнула духами себе на бедра. Бедра у нее были белые-белые – такие бедра называют сахарными…
В прихожей открылась дверь. Это вернулся Тимур.
Светлана легко поднялась с табурета и встретила своего гостя. У него в руке был довольно большой потертый чемодан.
Светлана давно не видела таких старомодных чемоданов:
– Что это?
– Я наполню твой холодильник мясом, – он обезоруживающе улыбнулся, – если, конечно, ты не возражаешь.
Как она могла возражать? К тому же у нее в голове мелькнула интересная мысль: если Тимур хочет наполнить ее холодильник мясом, – не значит ли это, что он желает быть здесь частым гостем? И не сидеть у нее на шее – в смысле обедов и ужинов… Наверное, его жест – жест, достойный мужчины.
Светлану очень устраивало это. Глупо или не глупо – но она истосковалась, как говорится, по сильному плечу. Несмотря на хорошие внешние данные и вполне покладистый характер, в личной жизни ей не повезло: попадались либо алкоголики, либо "транзитные пассажиры"…
Женщина отступила назад, давая Тимуру дорогу:
– Делай как тебе нравится, Тимур…
Проходя мимо нее, мужчина на секунду задержался и, полуприкрыв глаза, втянул носом воздух. Видно было, что Тимуру понравился запах духов. Но он ничего не сказал…