Пока Никитин занимался Мирзой в Берлине, парни в Крыму тоже не дремали — почти месяц люди Тягуна, сбиваясь с ног, искали концы, через которые можно было зацепиться за мирзоевских головорезов.

Тягуновцы показали такой профессионализм, которому бы позавидовали лучшие сыскари — не было в Крыму такого казино, такой гостиницы, такого кабака, в котором бы они не побывали. Таксисты, крупье, квартирные хозяйки, официанты лишь отрицательно качали головами, когда те описывали приметы: мол, может быть, и были, может быть, и не были — в Крыму теперь азеров, наверное, не меньше, чем в Баку или Нахичевани.

Короче говоря, поиски были тщетными — азеров точно след простыл.

Делать было нечего, и Тягун, скрипя зубами, решил, в отличие от коммунистки Нины Андреевой, «поступиться принципами».

— Надо подписать под это дело ментов, — сказал он однажды утром, мрачно поморщившись.

Витя Хитрый, глянув на пахана, удивленно почесал затылок — Ты что? А понятия?

— Ничего не поделаешь, — тяжело вздохнул старшой. — Мы, конечно, профессионалы, но менты-опера — профессионалы не меньшие. Да и возможностей для легального розыска у них больше.

— Мне, что ли, к мусорам заяву писать? — казалось, Витя никак не может поверить в то, что такой уважаемый человек, каким всегда считался в воровской среде Тягун, может пойти на такой шаг.

— Тебе — не надо, — ответил тот, доставая «беломорину» и прикуривая, а вот жена Рудковского — ей положено…

Конечно же, по факту зверского убийства известного бизнесмена было возбуждено уголовное дело — тем более, что в «Крымской правде» появилась даже соответствующая заметка. Однако стараниями людей Тягуна дело было замято: как говорили в ментовке, его просто «сунули под сукно», понимая, сколь оно бесперспективно.

Теперь приходилось давать откат, приходилось давать обратный ход…

— Думаешь, больше толку будет? И так раком весь Крым поставили.

— Надо их заинтересовать, — парировал Тягун более спокойно, — и предупредить, что в случае удачи зверей отдают нам на разрыв.

— Как?

— Так же, как и всех… Лавэ все уважают, и менты тоже.

— Так мне, что ли, с псами базлать?

— Жену Рудковского предупреди, когда та к следаку пойдет. Она баба-то неглупая, опытная…

* * *

Встреча была назначена в ресторане «Березка», славном тем, что он, как было известно в Симферополе всем и каждому, принадлежал одному очень известному симферопольскому авторитету.

Ресторан назывался так потому, что в зале у входа, подобно часовым у «поста номер один», то есть у Мавзолея В. И. Ленина, стояли в кадках две субтильные березки — полутрезвые завсегдатаи иногда стряхивали в кадки сигаретный пепел, а наиболее отчаянные даже удобряли остатками недопитого спиртного.

Менты предпочитали не соваться в кабак — «непонятки», происходившие тут не часто, гасились собственными силами.

И каково же было подполковнику милиции Гуденко узнать, что ему назначена встреча именно тут, в столь печально известном месте.

Начальник уголовного розыска — а именно такую должность занимал подполковник — прибыл к подъезду «Березки» в точно назначенное время.

Сержант-шестерка, выпорхнув из машины, приоткрыл дверцу шефу — тот опустил на асфальт одну ногу, осмотрелся по сторонам и только после этого вышел из автомобиля.

Войдя в зал, подполковник без особого труда узнал в сидевшей за дальним столиком пожилой женщине вдову убитого бизнесмена. Однако не только она привлекла его взгляд — недалеко от входа, как раз у кадки с субтильной березкой, сидел человек, чье лицо было хорошо знакомо — и не только тут, в Крыму. Это был известный вор в законе Гросич Михаил Яковлевич по кличке Тягун.

У подполковника нервно задергалась щека — надо было быть полным идиотом, чтобы не увязать желание вдовы покойного Рудковского поговорить о делах в присутствии известного «законника»; тем более что в достаточно большом зале «Березки» больше никого не было, если не считать братвы авторитета.

Однако отступать было не в обычаях подполковника. Напустив на себя независимый вид, Гуденко направился в сторону сидящей в глубине зала Рудковской, однако наперерез ему двинулся Витя Хитрый.

— Гражданин начальник, пожалуйте к нашему столику, — с улыбкой произнес бандит.

Гражданин начальник нахмурился: первым его желанием было, конечно же, отказаться — не для того же он прибыл сюда, чтобы развлекаться с окружением Тягуна.

Подполковник сделал вид, что не расслышал приглашения.

Однако Хитрый не зря носил свою кличку — он и не думал сдаваться: загородив проход к столику Рудковской, он легонько подтолкнул мусора к Тягуну, который, в свою очередь, хмуро взглянув на опера, произнес:

— Перетереть надо…

Гуденко удивленно вскинул брови.

— С каких это пор вор в законе садит мента рядом с собой?

— А мы сядем напротив, — процедил тот.

Отказавшись от предложенной выпивки и сигарет, подполковник ждал, что скажет авторитет. Гросич же не спешил начать диалог.

Сперва он, обращаясь к Хитрому, распорядился:

— Возьми пацанов и пойдите куда-нибудь погуляйте. И не спешите возвращаться…

И лишь когда спина подручного скрылась в дверном проеме, Михаил Яковлевич обратился к начальнику уголовного розыска:

— Сам понимаешь, полковник, — как бы невзначай повысив Гуденко в звании, начал пахан, — кабы не нужда, я б с тобой и срать на одном гектаре не сел.

— Спасибо за откровенность, — с сарказмом склонил голову главный опер.

— Я думаю, ты не меньше меня заинтересован в том, чтобы на твоей территории не было беспредела? — и, не дожидаясь ответа, продолжил:

— Убийство Абрама Рудковского — это чистый беспредел. Так нельзя.

— И что?

— Мы хотим наказать залетных.

— И вам для этого понадобилась моя санкция? — обнажил подполковник белоснежные металлокерамические зубы, — только санкцию на смертную казнь в нашей стране дает суд…

— Кончай скалиться, начальник, — Тягуну и так был неприятен сам факт их беседы, а тем более попытки собеседника блеснуть мусорским остроумием, — я хочу, чтобы ты сделал свою работу и нашел негодяев.

Беседа для главного сыщика приобретала достаточно неожиданный поворот. Он даже прикурил из пачки лежащих на столе сигарет (вопреки предыдущему категорическому отказу) и глубоко затянулся.

— Что-то я не совсем понимаю вас, гражданин Гросич. То на меня нажимают сверху, чтобы прекратить дело, а то требуют все начать сначала? — он вопросительно уставился на Тягуна.

— Желание закрыть дело исходило от жены убитого, которая сидит вон за тем столиком, — законник кивнул в сторону вдовы Рудковского, — однако она изменила решение. Если будет надо, мы ее позовем и она это тебе подтвердит. Однако дела никакого заводить не надо. Надо просто запустить вашу мусорскую машину на полную мощь. И если твоим легавым удастся взять азеров, то нужно передать их моим людям.

— Как вы себе это представляете? — искренне удивился Гуденко. — Я не могу, как вы выражаетесь, запустить машину на полную мощность, если у меня нет на то законных оснований.

— Слушай, опер, не крути мне мозги, как позорному фраеру. Я знаю все твои возможности, — Тягун через стол приблизил свое лицо к начальнику угро, — меня не интересует, как ты это сделаешь, так же, как тебя не должно интересовать, что будет с бычьим потом. Единственное, на что ты можешь обратить свое внимание, это пять штук баксов, которые получишь немедленно в случае согласия.

На лице подполковника отразилась целая гамма внутренних переживаний. Ну в принципе чем он рискует? Не надо никого выпускать из тюрьмы; не надо давать никакой информации; нужно просто найти преступников — сделать свою основную работу, только не за нищенское жалованье, а за серьезную сумму, то есть по коммерческим расценкам.

Ну а то, что впоследствии придется одних бандитов отдать на растерзание другим, с лихвой компенсирует вышеназванная сумма. Да и жена пилит: дача недостроена, дочку замуж выдавать, да и на себя было бы не плохо что-нибудь истратить.

Наблюдая за своим визави, Гросич решил ему не мешать. Когда же с уст мента была готова сорваться фраза, он опередил его:

— Могу дать слово, что никто об этом не узнает. А также обещаю не пачкать твою отчетность очередным висяком. Если трупы зверей найдут, то на территории соседней области, — интуитивно ощутив, что полкан почти сломался, Михаил Яковлевич вбил последний гвоздь, — тебе двойная выгода согласиться: во-первых, получишь бабки, а во-вторых, очередные визитеры задумаются, прежде чем соваться, и останется у тебя только одна головная боль — это я.

А, как говорят, со своими проблемами проще разобраться, — Тягун глухо засмеялся, закашлявшись.

— И что я должен ответить? — недоуменно спросил Гуденко.

— Можешь ничего не отвечать, — произнес авторитет. — Если согласен, то пройди к столику Рудковской, а если нет… — тогда скатертью дорога.

Мент, нервно затушив окурок, направился к указанному столику — через какую-то секунду пахан окликнул его, указывая на пачку «Мальборо»:

— Сигареты забери, все равно после тебя к ним никто из моих пацанов не притронется, — несмотря на явную издевку в прозвучавшей фразе, начальник розыска засунул пачку к себе в карман. Проследив за его действиями, Гросич покинул заведение в полной уверенности, что все произойдет так, как и задумано…

* * *

Несмотря на то, что подмазанный начальник уголовного розыска, стремясь честно отработать полученный гонорар, поставил на уши едва ли не весь оперсостав симферопольской милиции, видимых результатов пока не было.

Гуденко три раза на дню вызывал к себе на ковер районных начальников, которые и так из кожи вон лезли, опасаясь безудержного гнева шефа. Но выпрыгнуть из своей шкуры никто не мог.

Была еще раз опрошена уборщица офиса, в котором произошло убийство. С ее слов был сделан фоторобот и словесный портрет. Запрашивались сведения в соседней области, и делалось это аккуратно, чтобы не вызвать нездорового интереса у тамошних начальников.

Гуденко нервничал.

Больше всего он боялся того, что у него потребуют назад ставшие кровными денежки. Он часто срывался на жену, когда та упоминала о полученной взятке. Ей-то что — карьерой, погонами и свободой рисковать ему, товарищу подполковнику.

Наконец дойдя до исступления, мент приехал на квартиру вдовы бизнесмена, через которую они с Тягуном договорились поддерживать связь. Женщина проводила гостя на кухню и вежливо предложила чаю, не задав ни единого вопроса.

Чувствуя себя неуютно на краешке деревянного табурета, Гуденко выложил на стол несколько экземпляров фоторобота и смущенно произнес:

— Вот… пока больше ничего нет. Прикладываем все силы, — он нервно сглотнул, двигая кадыком, — но ищем и найдем обязательно.

Подполковник по привычке обнадежил потерпевшую, но в душе очень даже сомневался в сказанном.

— Спасибо, — хозяйка взяла фотографии и засунула их в дамскую сумочку. — Обязательно передам куда надо.

Отхлебнув из чашки чай, Гуденко обжегся и тут же поставил ее на блюдце, опять глупо повторив:

— Вот…

От внимательного взгляда женщины не укрылось то, что начальник угро нервничает. О причине его беспокойства вдова Рудковского догадалась без труда.

— Да, меня просили вам передать, чтобы вы не волновались по поводу денег, — он ловил каждое ее слово, — независимо от результата розыска, они ваши. В случае удачи вам заплатят еще.

Из груди мента вырвался вздох облегчения.

Вскочив с места и не зная, куда засунуть нервно подрагивающие ладони, он попрощался.

И вечером впервые после злосчастного посещения «Березки» начальник забылся глубоким сном…

* * *

Наконец-то на долю Хитрого выпали несколько дней долгожданного отдыха, когда он мог напиться вдребодан, взять в специально снятый по такому случаю номер проститутку и вообще позволить себе полный расслабон.

Вторые сутки загула подходили к концу. Витя открыл глаза, пытаясь сообразите, где он находится и что вообще с ним произошло. Окинув взглядом комнату, он обнаружил рядом с собой худосочную девицу, раскинувшуюся на простыне в чем мать родила. Тягуновский боец начал припоминать, что вчерашняя пьянка закончилась жуткой оргией, в которой, кроме него, участвовали три проститутки.

На соседней кровати, прижавшись друг к дружке, спали еще две из них. Та, что была рядом с ним, сопела, уткнувшись лицом в подушку. Хитрому вдруг очень захотелось узнать, кто же все-таки спит рядом с ним. На все попытки перевернуть девицу лицом вверх та отбрыкивалась. Тогда он пошел по другому пути: просунув руку под тело спящей, он нащупал округлость маленькой груди и через несколько секунд удовлетворенно произнес, обнажая в улыбке золотые коронки зубов:

— Галька…

От этих слов спящие на соседней кровати зашевелились. Одна из них приподнялась, уставившись на Хитрого, ничего не соображая спросонья.

— Сколько времени?

— А хрен его знает, — отмахнулся он, — на тумбочке лежит моя рубаха, под ней часы, посмотри, — предложил Витя.

Девица с трудом заставила себя спустить с кровати ноги и, растирая отекшее после сна лицо, медленно подошла к тумбочке.

Хитрый уставился на привлекательную округлость загорелого зада, размышляя про себя, стоит ли сделать еще один заход. Но решив, что вчерашнего вполне достаточно, прошел в ванную.

Обладательница сексапильно манящих ягодиц приподняла рубашку, лежащую на тумбочке, из ее кармана на пол выпала фотография. Качнув необъятной грудью, она автоматически подняла снимок. Лишь на миг ее взгляд задержался на усатом лице, смотревшем с фотокарточки, но этой секунды было достаточно, чтобы узнать в фотороботе одного из своих клиентов. Сна как не бывало, девица стремглав устремилась в незапертую дверь ванной.

Услышав позади себя шаги. Хитрый обернулся:

— Чего тебе? Не видишь, умываюся, — голос его звучал раздраженно.

— Я его знаю, — она приподняла руку с зажатой в ладони фотографией.

Виктор встрепенулся:

— Откуда?

— Мы с Лилькой рыжей их обслуживали, — поспешно объяснила она, сволочи черные кинули нас.

Привезли к себе на хату, отодрали и вышли якобы за шампанским. Мы, как дуры, прождали до утра, а утром оказалось, что квартиру сняли на сутки, и какая-то бабка с нас еще и за ночь потребовала заплатить.

Прикинь, получается, что мы сами же отдали свои кровные за то, чтобы нас всю ночь хороводили…

— Да подожди ты трендеть, — грубо оборвал ее Хитрый, — когда это было?

— Уже больше месяца прошло, — глупо хлопая ресницами, ответила девица.

— А имена, фамилии, может, адрес какой они не называли? — продолжал допытываться парень.

— Имена какие-то называли, да разве запомнишь эти их аглы да хурды, грустно посетовала большеглазая, — а потом ведь могли от балды назвать, паспорта же мы не проверяем…

— Ну, может, еще чего вспомнишь? — Хитрый не терял надежды.

— Да они все больше по-своему лопотали. Хотя подожди… — на лбу у девушки появились складки, обхватив пальцами виски, она натужно пыталась что-то вспомнить, — точно, вспомнила. В разговоре несколько раз проскочил Херсон, а потом я услышала, как один из них сказал: Симферополь и май.

Лилька тогда еще переспросила, что, мол, вы собираетесь приехать в мае? Но звери объяснили, что мы ослышались и не стали продолжать эту тему.

— Май, говоришь… — задумался Хитрый, — а сейчас как раз он и есть… Ладно, спасибо. С меня причитается.

— Да чего уж там, — вяло отмахнулась пышногрудая, — ты и так нас не обижаешь.

Поспешно натянув одежду, Виктор бросился к своей машине. Уже минут через пятнадцать он входил в ворота дачи Гросича.

Авторитет сидел на лавочке и, подставив лицо яркому весеннему солнцу, деловито дымил папироской. Завидев своего пацана, он недовольно уставился на его растрепанный внешний вид.

— Извини, Миша, — попытался оправдаться Хитрый, — не было времени переодеться.

— Сколько раз вам, баранам, повторять, чтобы не шастали, как беспризорники, по улицам. Лохи и так твердят, что, мол, мои люди чуть ли оборванцами ходят, — пахан явно был не в духе.

— Извини, — еще раз повторил Хитрый, — есть след азербонов…

Несмотря на то, что весть была неожиданной, Михаил Яковлевич ничем не выдал своего интереса, лишь холодно произнес:

— Выкладывай.

Боец в двух словах пересказал суть происшедшего и добавил от себя:

— Не знаю, может, и туфта все это.

— Передашь Рудковской, чтоб связалась с ментом, — деловито распорядился Тягун, — пусть поганый землю носом роет, как хочет, пусть перекроет вокзал, аэропорт, морские порты, а то получается, что мы ему капусту за фуфло отвалили.

— Понял, — ответил Хитрый, собираясь немедленно выполнять приказ.

— Переоденься, — остановил его хозяин дачи.

— Ах ты, черт, — Виктор хлопнул себя по лбу, замерев как вкопанный, — я мигом, — и скрылся в доме.

* * *

В кабинете начальника уголовного розыска раздался резкий телефонный звонок. Хозяин кабинета нетерпеливо снял трубку и рявкнул в телефон:

— Гуденко слушает.

— Товарищ подполковник, — из динамика раздался зычный молодой голос, докладывает лейтенант Микульский, старший группы наблюдения из ялтинского морского порта.

— Не орите так, лейтенант, — милицейский чин отдернул трубку от уха.

— Есть не орать, — все так же громко ответил лейтенант.

— Что у вас случилось?

— Обнаружен один из подозреваемых, — отчеканил Микульский, — сошел на берег с катера на подводных крыльях, прибывшего из Херсона; Сейчас торгуется с таксистом около рынка.

— Продолжайте наблюдение, — Гуденко был несказанно рад услышанному, — я распоряжусь, чтобы к вам присоединилась группа захвата. Но брать только в том случае, если будет ясно, что объект собирается скрыться. Поддерживайте со мной связь каждый час. Но не дай вам Бог, — в тоне подполковника зазвучали стальные нотки, — упустить его… Звание сержанта покажется вам манной небесной.

— Ясно, товарищ подполковник, — отчеканил лейтенант, — не упустим.

— До связи, — трубка мягко легла на рычаг аппарата.

К вечеру того же дня выяснилось, что прибывший является Натиком Тамерлановым, уроженцем города Баку, который оказался в Крыму только для того, чтобы сполна насладиться прелестями черноморского курорта.

Однако почему-то вопреки своему заявлению, сделанному инспектору ГАИ, остановившему такси на трассе Ялта — Симферополь для проверки документов, он снял номер в гостинице столицы Крыма.

А как известно, при всех своих достоинствах Симферополь имел один огромный недостаток — там не было моря. В гостинице группа наблюдения обнаружила еще двух азербайджанцев, присоединившихся к своему товарищу. Причем их лица точно соответствовали изображениям, сделанным фотороботом.

Каким образом эти двое проникли на полуостров, минуя кордоны, оставалось пока загадкой.

Узнав из донесения лейтенанта о том, что вся группа азербайджанцев в сборе, подполковник принял решение о задержании. Одно из главных требований, которое предъявлялось к оперативной группе, — произвести как можно меньше шума — Если информация просочится в прессу, — напутствовал начальник угро подчиненного, — я засчитаю вам полный провал. И кое-кто лишится погон.

Поэтому договорились взять кавказцев ночью, предварительно удалив из коридора дежурную Около двух часов ночи группа захвата, тихо открыв дверь номера, вошла внутрь. Когда незадачливые гости проснулись, на запястьях каждого были надеты наручники.

Задержанных доставили в ближайшее отделение милиции, где присутствовал сам начальник уголовки. Безо всяких объяснений их водворили в камеру Прошло не многим более часа, когда на пороге отделения появился Хитрый. Не обращая внимания на окрик дежурного, он проследовал в сторону кабинета начальника РОВД, где за видавшим виды письменным столом восседал утомленный последними событиями Гуденко.

— Ну, где эти козлы?

— Сейчас дежурный посадит их в «уазик»… — подполковник торжествовал, будто это он, а не его подчиненные обнаружили, выследили и арестовали азербайджанцев. — Не забудьте только машину вернуть.

Подручный Тягуна лишь хмыкнул в ответ.

— Конечно, не вопрос!..

* * *

Пара часов тряски по разбитым дорогам, — и вереница машин во главе с ядовито-желтым милицейским воронком остановилась на границе области.

Черная мгла небосвода начинала проясняться проблесками подступающего рассвета. Еще час, и утренняя роса заблестит, отражая первые солнечные лучи.

— Приехали, — констатировал Хитрый. — Выводи сук поганых.

Один из бригады Тягуна открыл заднюю дверь «УАЗа». На сгрудившихся вокруг милиционеров пацанов уставились три пары удивленных глаз.

— Выходи, мразь, — протянул Виктор.

Кавказцы послушно потянулись за первым выпрыгнувшим на асфальт приятелем, который спросил:

— Куда, начальник, ведешь, да?

Подручный Гросича зло оскалился:

— Я тебе не начальник, падло. Я твой палач.

Расценив это как шутку, азербайджанец натянуто рассмеялся:

— А зачем так шутить, да? Давай договоримся, слышь, земляк.

— Твой земляк червь навозный, — Хитрого злило, что азер принимает его за мусора.

Когда же пленников отвели подальше от дороги, в редкий лесок, они встревожились. Тот, который пытался разговорить Виктора, дико озираясь по сторонам, спросил:

— Кто вы такие, да?

Ответом ему была гробовая тишина. Телохранитель крымского пахана медленно вынул из-за пазухи пистолет Макарова, направив его в голову азербайджанца. Сухой щелчок возвестил о том, что тупорылый патрон плотно вошел в ствол.

— Некогда мне с тобой базарить, сука, — последнее слово заглушил выстрел.

Свинцовая пуля пробила лобную кость мирзоевского боевика, застряв в желеподобных тканях головного мозга. Из образовавшегося отверстия, заливая жертве глаза, вытекла струйка темно-красной крови.

Не успев издать ни звука, азер рухнул на землю.

Двое других тупо уставились на поверженного товарища.

— Слушай, зачем стреляешь сразу, да? Вай мэ, за что? — спросил тот, которого обнаружил бдительный лейтенант.

— За Абрама Рудковского, — спокойно произнес Хитрый, — теперь твоя очередь, — он резко перевел ствол на Натика.

— Какого Абрама? Я не знаю такого.

— Бизнесмена, которого вы порезали в офисе, — объяснил Виктор.

— Я не резал! Вах! И он не резал, — кавказец кивнул на стоящего рядом, а затем перевел взгляд на убитого, — он резал. Это он все, мамой клянусь…

Азер неожиданно резко оттолкнул блатного и бросился бежать. Две тени рванулись вслед за ним.

Далеко убежать ему не удалось. Через каких-то двадцать метров беглец был сбит с ног. Преследователи с остервенением принялись избивать корчащегося на земле Натика Тамерланова.

— Хватит, — резко окликнул их Хитрый, — тащите его сюда.

Избитого азербайджанца подвели к Виктору.

Одежда на жертве была разорвана, скула вздулась буквально на глазах. Вместе со сгустком крови тот выплюнул выбитый зуб. Во взгляде застыл ужас. Он взмолился:

— Не убивай! У меня дети — трое, нет — четверо!

Я жить хочу. Другом мне будешь, да! — Виктор лишь криво ухмыльнулся, следя за тем, как голос азербайджанца плавно перетекал в завывание. — Я не хотел… Я не виноват… А-а-а… Я не хотел…

Его нытье оборвал выстрел. Убитый Натик, медленно раскачиваясь, ткнулся ничком в утреннюю росу.

— Третьего добей ты, — Виктор протянул пистолет стоящему рядом бандиту.

И, разворачиваясь, чтобы уйти, бросил через плечо:

— Волыну бросите здесь, да не забудьте стереть пальчики. И давайте быстрее, а то скоро рассвет…