I
В начале второго "Жигули" Тихонравова наконец-то свернули с шоссе на небольшую асфальтированную площадку у заурядного придорожного ресторанчика.
– Нас ждут здесь? – недоверчиво спросил Аркан, ожидавший, что генерал привезет их на какую-нибудь богатую виллу за трехметровым забором, охраняемую взводом отборных вооруженных головорезов, хозяин которой и купит у них наркотики.
А здесь – обычная забегаловка, точнее, "заезжаловка". Сейчас, в обеденный час, здесь было довольно многолюдно – несколько большегрузных трейлеров и пяток легковушек с иногородними номерами, стоявших на площадке, свидетельствовали о том, что их водители решили подкрепиться перед дальней дорогой, выбрав именно этот ресторанчик из превеликого множества кафе, разбросанных вдоль подмосковных дорог.
Ни Арканов, ни Самойленко не могли поверить в то, что все так просто – что бандитские "стрелки" назначаются в таких обыкновенных, совсем не таинственных и ничем не примечательных местах.
– А что, Анатолий, вам чем-то не понравилось это место? – с улыбкой спросил Тихонравов, заглушив двигатель и оборачиваясь к сидевшим на заднем сиденье ребятам.
– Нет, собственно…
– Вот и отлично, – кивнул генерал. – Будем надеяться, что нас здесь ждут.
– Надеяться?
– Нашего партнера может не оказаться на месте, но мы в любом случае узнаем, где его найти.
– А что, вы не договорились предварительно?
Разве он всегда здесь сидит? Или по определенным дням? Откуда у вас, Борис Степанович, такая уверенность в том, что мы найдем здесь нужного человека? – Самойленко, не удержавшись, задал сразу слишком много вопросов.
Борис Степанович рассмеялся:
– В нашем деле, Николай, нельзя так много спрашивать. Есть железный закон – чем меньше знаешь, тем лучше для тебя.
– Что, так опасно?
– Как вам сказать, ребята… Помните выражение: "Знание – сила"?
– Ну.
– Так вот силой знание становится только тогда, когда ты знаешь все. Тогда ты можешь вести свою игру, можешь сам обеспечивать безопасность своих позиций. Если же ты где-то что-то слышал краем уха или узнал только половину – такие знания превращаются в слабость. Ведь тебе неизвестна полная картина – к примеру, картина нашего бизнеса, – значит, ты ничего не сможешь противопоставить тому, кто изучил этот бизнес от начала до конца. Ты не сможешь даже никого сдать при случае по-настоящему, с тем чтобы твой враг загремел на полную катушку. Зато убрать тебя проще простого вместе с твоими осколками знания.
Тихонравов был в прекрасном настроении.
Он испытывал особое чувство – сродни гордости наставника, посвящающего в тонкости своего искусства прилежных учеников.
Он действительно гордился тем, что уже давно состоит в этом бизнесе, что занимает в его иерархии далеко не последнюю ступеньку, что сам создал всю цепочку транспортировки порошка, что заработал на этом деле неплохие деньги, что на короткой ноге с самим Мусой Багировичем и так далее, и тому подобное.
А ребята только пришли, первый раз пробуют это дело на зуб, и Борису Степановичу казалось, что в их вопросах, в их интонациях звучит почтение к нему, к их боссу.
А что, чем он для них не босс?!
– Борис Степанович, а с нами расплатятся, не обманут? – наивно спросил Аркан, и Тихонравов снова расплылся в широкой улыбке:
– Толя, ты что! Своим партнерам нужно доверять, конечно, но и проверять их нужно как следует. Если они не захотят платить, порошка они не увидят. Я же не должен дарить его Мусе, пусть выкладывает денежки.
– Мусе?
– Ты сейчас увидишь его. Очень уважаемый в Москве человек, его многие знают.
– А он где работает?
– Нигде, – на мгновение споткнулся Тихонравов на простом вопросе. И впрямь, если Муса нигде не работает, почему же он, генерал, представляет его как очень уважаемого в столице человека? Нестыковочка! – Да ему и не нужно работать.
Он координирует различные виды бизнеса.
– По-нят-но, – протянул Аркан. – Ну что ж, пойдемте на этого Мусу смотреть.
Ребята почти одновременно открыли дверцы машины, собираясь уже выходить, но Тихонравов протестующе поднял руки, останавливая их:
– Погодите! Пойдет со мной только Анатолий, а вы, Николай, останьтесь в машине.
– Почему это? – удивился Самойленко, который не надеялся, конечно, заснять сам момент передачи порошка, но увидеть собственными глазами, как это происходит, все же собирался. – Я тоже с вами пойду.
– Вам нельзя. Вас могут узнать.
– Да кто меня узнает, я только-только в Москву приехал из Белоруссии…
– Не спорьте, пожалуйста, – вежливо, но твердо ответил генерал. – Нам нельзя рисковать доверием партнеров, а ваше лицо может все испортить.
Кто даст гарантию, что физиономия Самойленко не светилась на телеэкране?
– Нет, – возразил Николай, – конечно же, она светилась, но только…
– Разговор окончен, – по-военному жестко оборвал его Борис Степанович. – Вы остаетесь здесь, в машине, и ждете нашего возвращения.
– Ладно, – буркнул журналист, снова захлопывая дверцу "Жигулей" со своей стороны.
– А вы, Анатолий, – продолжал генерал, – идете со мной. Но предупреждаю – никакой самодеятельности. Для всех вы не просто курьер, вы мой телохранитель. Стойте себе спокойно, смотрите, что происходит, и ни во что не вмешивайтесь, пока я сам вам не скажу.
– Ясно.
– Ну, тогда с Богом…
* * *
– О-о, кто к нам пришел!
На этот раз Муса решил сыграть роль радушного хозяина и, увидев на пороге своей комнаты генерала Тихонравова, расплылся в доброжелательной улыбке:
– Какими судьбами, Борис Степанович? Каким ветром тебя занесло? Я, честно говоря, надеялся, что ты уже в Таджикистане и прилагаешь все усилия, дабы решить наши общие проблемы. А оказывается, ты так никуда и не уезжал. Тебе что-то помешало? Что-то случилось? Тебе нужна моя помощь? Чему обязан твоим появлением?
Багиров выдал столь нехарактерную для него длинную тираду совсем не случайно – произнося свою приветственную речь, он внимательно рассматривал своих посетителей.
Нет, Тихонравов его внимания, конечно же, привлечь не мог – ничего нового или необычного в облике генерала не было. Все тот же почтительный взгляд, все та же нерешительность, с которой Борис Степанович всегда топтался у порога.
Разве что у генерала вдруг появилась странная радостная улыбка на лице, сменившая обычное угрюмое и озабоченное выражение.
"Старик что-то задумал? – с недоумением отметил эту улыбку Багиров. – Какого черта он радуется? Или, может, смог достать наркотики?"
Впрочем, сосредоточиваться на Тихонравове Муса потребности не испытывал. Гораздо больше бандита заинтересовал спутник генерала.
Во-первых, еще ни разу Тихонравова во время его визитов к Багирову никто не сопровождал, и появление еще одного персонажа уже само по себе вызывало вопросы. Главное же состояло в том, что сам второй персонаж был весьма необычен.
Генерала сопровождал высокий накачанный парень лет двадцати пяти. Камуфляж не первой свежести, стоптанные кроссовки на ногах, обветренное лицо, характерный южный загар – весь его облик свидетельствовал о том, что в последнее время ходил этот парень не по Москве.
В столице имелось достаточно фирм, контор и организаций, сотрудники которых самым бессовестным образом использовали армейскую камуфляжную форму для придания значимости собственным фигурам. Логично было бы предположить, что спутник Тихонравова – как раз из таких "телохранителей".
Но на этом парне были кожаный солдатский ремень, армейская кепка с крашенной в зеленый цвет кокардой, на кителе красовался свеженький подворотничок – детали одежды, которых никогда не увидишь на сотрудниках всяческих фирм безопасности. Обычно "секьюрити" очень стараются походить на кого угодно – на Рэмбо, на американского "джи-ай", но только не на солдата российской армии.
Этот же парень… Да этот парень и в самом деле был обыкновенным солдатом, только почему-то обут не по форме – в кроссовки!
Аркан сразу заметил, как пристально, с интересом рассматривает его чеченец, и, уловив его взгляд, брошенный на свои ноги, вдруг вспомнил:
"Елки зеленые! Да я ж забыл переобуться! Так и приехал домой, на дембель, как лох последний – в этих говноступах! А ботинки дембельские, а камуфляж да тельняшки новые – все так и осталось в каптерке. А альбом!"
Аркан расстроился. Столько последних месяцев старательно готовился к возвращению домой – и так все бросить! А все из-за порошка, из-за этих уродов… Но не возвращаться же назад в Таджикистан только ради того, чтобы потом снова ступить на улицы родного города в традиционной форме настоящего дембеля!
– Да уж кое-что произошло, Муса Багирович! – со смешком ответил чеченцу генерал, радостно потирая руки. – Кое-что я сделать смог!
– Что же?
– Товар доставил! Все, как обещал, Муса Багирович, всю партию! Справился все же, хоть вы и не верили. Но раз я обещал вам, значит, вы можете быть спокойны.
Тихонравов произнес эту фразу с такой гордостью и самодовольством, что Аркан чуть не сплюнул от отвращения – что у них тут за отношения, черт побери, если генерал-лейтенант лебезит перед этим чеченцем, как мальчишка, как последний салабон перед дембелем?!
– Конечно, Борис Степанович, какой разговор! Я же всегда знал, что на тебя можно положиться. Поэтому и сотрудничаю с тобой, поэтому именно ты и называешься моим компаньоном.
Багирову явно понравилась новость, которую сообщил генерал, и он привстал со своего места, сделав несколько шагов навстречу вошедшим.
– Ну что же ты на пороге стоишь, Борис Степанович? Проходи, присаживайся. Сейчас я прикажу, стол накроют, все будет отлично – посидим, поговорим, ты расскажешь, как это все у тебя получилось. Эй, Ваха!
В дверях тут же появился высокий худой чеченец, всем своим видом демонстрируя готовность выполнить любое указание своего шефа.
– Накрывай на стол, Ваха. По высшему разряду. У нас сегодня праздник!
– Пять секунд, босс, и все будет сделано. Но есть один вопрос.
– – Что такое? На кухне еда кончилась? Или мой бар опустел? Что за вопросы у тебя? – Багиров недоуменно посмотрел на своего помощника, явно не ожидая от него такой нерасторопности.
– На сколько человек стол накрывать, Муса Багирович? – мрачно спросил долговязый бандит, окидывая Аркана неприязненным взглядом.
Тем временем Аркан, не обращая никакого внимания на взгляды чеченцев, спокойно подошел к столу и, сбросив с плеч тяжелый рюкзак и задвинув его ногой под свой стул, уселся, равнодушно осматривая комнату.
– Да, кстати, Борис Степанович, – произнес наконец Муса, проследив как завороженный за каждым движением странного солдата, – как-то ты не очень вежливо со мной поступаешь.
– В каком смысле, Муса Багирович? – насторожился генерал, не понимая, что еще он ухитрился сделать не так, чем еще расстроил своего компаньона.
– Зашел ко мне в гости с таким приятным молодым человеком, а мне его не представил, – Муса кивнул на Аркана. – Мы же не знакомы.
Так, может, расскажешь, с кем я имею честь разделить свой скромный обед?
– Да-да, конечно, – генерал суетливо подошел к Аркану и положил парню руки на плечи, по-отцовски нежно поглаживая его по погонам камуфляжа. – Анатолий Арканов, мой хороший друг и товарищ. Работает со мной. Это по-настоящему мой человек, которому вполне можно доверять, – именно он доставил мне партию, которую мы так с вами ждали.
– Вы солдат, Анатолий? – спросил Аркана Багиров, подавая ему руку.
– Бывший.
– В каком смысле?
– Отслужил как надо – и…
– Понятно. Служили там, в горах?
– Да.
Багирова неприятно поразило сильное рукопожатие парня и его смелый и прямой взгляд. С одной стороны, чеченцу нравились такие сильные и мужественные люди, с другой – Муса понимал, что этот парень может стать мощной опорой для слабохарактерного генерала и в конечном итоге когда-нибудь превратиться в помеху его, Багирова, планам.
А это Мусе понравиться никак не могло – насколько он ненавидел слабых друзей, настолько же он ненавидел и сильных врагов, только в первом случае ненависть вызывалась презрением, а во втором – страхом.
– А это, Анатолий, – продолжал тем временем представлять их друг другу ничего не замечавший Тихонравов, – это Муса Багирович, мой компаньон по бизнесу. Очень уважаемый человек, как я тебе уже говорил.
– Да, я понял, – спокойно ответил парень, и в его голосе не прозвучало даже намека на какое-то особое почтение к человеку, с которым его познакомили. Это окончательно взбесило Мусу.
– А что, Борис Степанович, с каких это пор ты всем про меня рассказываешь?
– Почему же всем? – не понял недовольства чеченца генерал. – Я только Анатолию…
– Но я же тебя об этом не просил?
– Но я не думал…
– В следующий раз думай. Если ты знаешь о том, кто я, то это не значит, что обо мне должна знать вся Москва и вся страна, ясно тебе?
– Конечно, – залепетал генерал, словно провинившийся школьник. Особенно неприятно Борису Степановичу было то, что Муса разговаривает с ним в такой непочтительной манере именно тогда, когда он выполнил задание. Да еще и в присутствии Аркана, которого Тихонравов уже успел зачислить мысленно в свое распоряжение, рассчитывая, что парень будет относиться к нему как к "шефу" – так, как Мансур или Ваха относятся к Мусе. А тут прямо при нем…
– Ладно, Борис Степанович, я надеюсь, что парень твой с понятием. Будем считать, что ничего страшного не произошло, – сам пришел на помощь генералу чеченец, сглаживая ситуацию. – Ну, где же наш товар?
Мусе явно не терпелось поскорее увидеть наркотики, и Тихонравов, заметив это, снова приободрился – никуда чеченец от него не денется, слишком уж заинтересован он в столь выгодном канале поступления порошка.
– Здесь, в рюкзаке, – ответил за генерала Аркан, кивая себе под ноги.
– Так показывайте быстрее!
Аркан наклонился, развязал тесемки и вытащил пакетик порошка, положив его на стол перед Багировым.
– Вот.
– Так здесь же только полкило, не больше! – нетерпеливо воскликнул чеченец.
– Доставай, Толя, весь порошок, – поторопил Аркана и Тихонравов, не понимая, чего парень то медлит, то проявляет какую-то инициативу, если получил перед визитом сюда четкие инструкции – сидеть тихо, молчать и ни во что не вмешиваться.
– Я думал, что надо сначала проверить качество этой партии, – спокойно промолвил Аркан, явно не собираясь доставать остальные пакеты.
– Проверим, Толя, доставай, – снова поторопил его Тихонравов.
– Шевелись, солдат, а то замерзнешь! – скомандовал Багиров, рассматривая содержимое пакета.
– В каком смысле? С какой стати я должен замерзать? – поинтересовался Аркан, по-прежнему неподвижно сидя на стуле.
– Доставай порошок!
– Так я не понял, вам что, не понравилась эта партия? Или вы на глаз все определили?
– Слушай, Борис Степанович, ты кого мне притащил? – взъярился Муса не на шутку. – Что за клоуны у тебя работают, в натуре?!
– Толя, ты чего? – попытался улыбнуться Тихонравов. – Я же тебе говорил – сиди молча. Доставай порошок быстрее!
– Борис Степанович, хоть вы мне скажите – Мусе Багировичу наркотики нравятся? – Аркан в открытую валял дурочку, издеваясь над ними, и Муса понял это. Он не понимал пока только одного – чего этот парень добивается? Хочет нарваться на крупные неприятности?
– Послушай, ты! – прошипел чеченец. – Я этим порошком уже не первый день торгую, ясно?
Доставай весь и вали отсюда!
– А деньги?
– Какие, на хрен, деньги?! – завопил Муса не своим голосом, и в дверях комнаты тут же появился Ваха, привлеченный криком босса.
– Деньги за порошок, – спокойно ответил Аркан, напрочь отказываясь понимать, с кем он разговаривает. – Мне обещали за транспортировку этой гадости пятьдесят тысяч баксов, и на меньшее я не согласен.
– Борис Степанович, я больше не могу! – взмолился Муса. Он действительно не понимал, что происходит.
– Толя, я сам Заплачу тебе…
– Нет, Борис Степанович, сказок я уже наслушался. И одна из них была про то, как вы отдали партию, а взамен получили кукиш с маслом. Я отдам порошок только тогда, когда здесь же, на столе, появятся мои пятьдесят тысяч.
– Но у меня пока их нет…
– Вот видите, Борис Степанович. Поэтому я подожду, – Аркан невозмутимо вытащил из кармана сигарету и, щелкнув зажигалкой, закурил, выпуская в потолок тонкую струйку синеватого дыма. – Вы же помните поговорку – лучше синица в руках… Хоть мне этот порошок и ни к чему, лучше иметь его, чем пустые обещания кучи баксов.
– Ваха! – рявкнул Муса, и долговязый чеченец неторопливо направился к Аркану, всем своим видом выражая угрозу.
– Подержите, – попросил Аркан опешившего Тихонравова, передавая ему дымившуюся сигарету, а сам, резко вскочив, ногой с разворота нанес не успевшему среагировать Вахе удар в голову. Затем, "мельницей", он повторил удар в голову и завершил движение прямым ударом ребра стопы в грудь на выходе из разворота, отбросив длинного чеченца к стене. Один быстрый прыжок – и кулак Аркана, как кувалда, впечатался в нос Вахи, размазывая хрящи вместе с кровью по всей физиономии чеченца.
Помощник Мусы рухнул как подкошенный и отключился явно надолго, а Аркан спокойно вернулся к столу, забрал у онемевшего Тихонравова свою сигарету, не забыв поблагодарить генерала за оказанную услугу, и снова уселся на свое место как ни в чем не бывало.
– Да ты… – у Мусы не было слов, чтобы выразить все, что он думал про этого урода. – Да я тебя…
– Что?
– Ты труп.
– Серьезно?
– Да я сейчас…
– Не надо, – оборвал его Аркан. – Честное слово, не надо. Лучше решать все наши дела полюбовно, Муса Багирович. Я очень не люблю, когда на меня давят.
Аркан был настолько спокоен, что все происходящее казалось нереальным.
"Он что, идиот? Может, ему в армии мозги отбили? – лихорадочно соображал чеченец. – Или он отмороженный? Что, он настолько уверен в своих силах? А может, с ним и вправду попробовать поговорить спокойно?"
Муса рассматривал Аркана с раскрытым ртом, даже не пытаясь скрыть изумления. Что уж говорить о Тихонравове – на лице Бориса Степановича отражался такой коктейль из животного ужаса и немого восхищения своим новым напарником, что Аркан улыбнулся про себя, удивляясь тому, как просто можно до глубины души поразить не посвященного в тайны боевых единоборств человека несколькими хорошо отработанными ударами. Нет, все-таки великое дело – спорт, и как хорошо, что он увлекся рукопашным боем еще до армии, кое-чего сумев достичь еще тогда и кое-чему научившись уже в спецназе!
– Муса Багирович! – нарушил мертвую тишину комнаты генерал, молитвенно складывая руки на груди. – Да отдайте вы ему его долю, и пусть сваливает отсюда. Он же идиот! Я же вас не тороплю, я понимаю, что так сразу…
– Сам ты идиот! – рявкнул Багиров, страшно сверкнув глазами на Тихонравова. – Ты кого ко мне приволок? Ты мне еще заплатишь за это!
– Муса Багирович…
– Ты что думаешь, у меня в кармане постоянно пятьдесят тысяч долларов валяются? – не слушал генерала чеченец. – Ты думаешь, что прямо сейчас я выну из кармана такие бабки и отдам этому…
Муса замялся на мгновение – ему хотелось покрепче выразиться насчет Аркана, но, вспомнив о лежащем у стенки Вахе, чеченец прикусил язык, не дав сорваться с него ругательству.
Как ни странно, выручил Мусу сам Аркан.
Улыбнувшись, парень спросил, наивно округляя глаза:
– Как, у вас нет таких денег?
– С собой нет. Чего их таскать без надобности в таком количестве?
– Так что же мы здесь делаем, Борис Степанович? – обернулся парень к генералу. – Вы ведь говорили, что нам здесь заплатят за товар.
– Заплатят, Толя. Но не сразу же! – засуетился под его взглядом Тихонравов, вопросительно оглядываясь на Мусу. – Вот Муса Багирович скажет сейчас, когда необходимая сумма будет готова, и так оно и произойдет. У нас здесь свои правила, Анатолий, их не надо нарушать.
– А я и не хочу нарушать никакие правила. Я просто собираюсь их сам устанавливать…
– Ты много на себя берешь, парень, – мрачно процедил сквозь зубы Муса.
– Да нет. Сейчас уже нет. Много я взял на себя тогда, когда в первый раз забросил себе за спину этот рюкзак, – кивнул Аркан на мешок с наркотиками. – А теперь этот порошок мой, он в моих руках, и именно я буду диктовать свои условия оплаты, а не принимать чужие.
– Так чего же ты хочешь? – попытался взять себя в руки Багиров. Он понял, что ему нужно выиграть время, собраться с мыслями и найти наилучший выход из ситуации. А чтобы получить это необходимое время, приходилось идти с этим парнем на компромисс.
– Я просто хочу гарантированно получить свою долю, и больше ничего.
– Я обещаю тебе, что свою долю ты получишь.
А за свои слова я отвечаю.
– А если я вам не верю?
– Толя, ну почему ты себя так ведешь?!
Тихонравов страшно жалел теперь, что судьба связала его с этим непредсказуемым человеком, – гнев Багирова, направленный на Аркана, рикошетом ударит по нему, по генералу, гораздо более беззащитному, чем этот дембель.
– А ты вообще заткнись, чтоб я и звука от тебя не слышал! – тут же, словно оправдывая худшие предположения Бориса Степановича, рявкнул на него Муса, – С тобой еще отдельный разговор будет. Ты, как я посмотрю, вообще к этому порошку никакого отношения не имеешь. Любой мальчишка тебе, генералу сраному, свои условия диктует.
– Муса Багирович, – перебил чеченца Аркан, протестующе поднимая руки и своим невозмутимым тоном пытаясь успокоить расходившегося чеченца. – Муса Багирович, вы не правы. Генерал Тихонравов не знал, что все обернется именно так.
У нас просто не заходил об этом разговор, иначе я сразу предупредил бы его, что наркотики отдам только после того, как получу деньги – из рук в руки, как говорится.
Багиров задумался.
Он уже понял, что уговорить этого солдата не удастся. Оставалось два варианта – или натравить своих джигитов на него прямо сейчас, или принять его условия и повести игру по-своему, облапошить этого молокососа.
Первый вариант мог обернуться неприятностями – завалить этого солдата без стрельбы вряд ли получится, а стрельба здесь, в его ресторанчике, средь бела дня Мусе была совершенно не нужна. Да и у этого молодца, только-только спустившегося с гор, под камуфляжем вполне может оказаться "пушка".
Второй вариант выглядел привлекательнее – он давал Мусе больший простор для маневра, давал возможность все продумать и ко всему подготовиться.
Именно поэтому Багиров решил пойти на попятную, по крайней мере внешне.
– Хорошо, парень, я согласен. Давай играть по принципу "из рук в руки".
– Отлично, Муса Багирович. Я очень рад, что нам с вами удалось найти общий язык, – с видимым удовольствием кивнул Аркан. – Давайте тогда определим, к какому сроку вы сможете подготовить пятьдесят тысяч.
– Послезавтра в семь вечера ты получишь деньги здесь же, в этой комнате. Тебя такой вариант устраивает? – взгляд, которым сверлил Багиров солдата, был настолько полон ненависти, что Тихонравов содрогнулся, мысленно уже поставив на жизни парня большой и жирный крест.
– Конечно! – Аркан поднялся. – А пока – до свидания. Вы идете, Борис Степанович?
Тихонравов, которому страшной показалась даже сама мысль остаться наедине с Багировым после всего, что произошло, торопливо вскочил:
– Да-да. Значит, послезавтра в семь. Мы обязательно будем, Муса Багирович, не волнуйтесь.
– Мне волноваться нечего. Если порошка не будет, можете сами волноваться, – мрачно процедил бандит, отворачиваясь от своих гостей.
Но как только Аркан и Тихонравов вышли из ресторана, Муса протрубил своей братве "общий сбор":
– Глаз с них не спускать! При случае – замочить без сожаления и рюкзак отобрать! Если же не удастся – контролировать каждый их шаг, каждое произнесенное ими слово. Что-то мне этот солдат сильно не нравится…
* * *
– Что ты наделал! Что ты наделал! Теперь нам конец. Муса этого никогда не простит, – генерал Тихонравов чуть не плакал, несясь по шоссе к Москве, будто подхлестываемый страстным желанием отъехать от страшного ресторана поскорее и подальше. – Как ты мог!
– Да ладно вам, Борис Степанович! – отмахивался от него Аркан, угрюмо глядя на дорогу. – Все будет нормально, получите вы свои бабки.
– Нет, не будет!
– Вы бы лучше меня за руль пустили. По-моему, вам сейчас не до дороги.
– Мужики, стоп! Вы мне скажете наконец, что там у вас произошло? Почему вы вернулись с рюкзаком? Почему наркотики не отдали? Где ваши деньги? Чего вы ругаетесь? Я ничего не понимаю, – остановил перебранку Самойленко. Он прятал свою камеру обратно в сумку – пока Аркан и генерал отсутствовали, он успел заснять ресторанчик, машины, стоявшие на стоянке, некоторых посетителей. – Вы мне можете хоть что-нибудь объяснить?
– Анатолий не отдал им порошок…
– Не отдам, пока они не отдадут деньги, – перебил генерала Аркан.
– Но он же пообещал!
– Вот и прекрасно. Но порошок против денег.
– Анатолий, – затянул генерал плаксивым голосом, – ты так и не понял, с кем ты играешь. И зачем ты избил этого Ваху? Тебе этого не простят никогда.
– Вот что, Борис Степанович, – в ярости прорычал Аркан, – мне на них на всех наплевать. Пусть молят Бога, чтобы я их простил. А этот Ваха пусть благодарит Бога за то, что я ему влепил по носу, а не в висок и не по кадыку. Иначе он уже никогда не встал бы.
– Толя, ты не понимаешь…
– Все понимаю. Выбросьте меня где-нибудь в Центре. Я пошел домой.
– С порошком?!
– А что?
– А если тебя милиция остановит? Патруль?
Просто так, для проверки, например?
– Уйду от них.
– Коля, – обернулся Тихонравов к журналисту, – ну скажи хоть ты ему, что здесь, в Москве, не все так просто, как в горах Таджикистана. Здесь нет четкого разделения на своих и врагов. Его убьют сегодня же – тихо и незаметно, как котенка, и ни порошка, ни денег нам не видать, как своих ушей!
– Погодите, Борис Степанович! Я все-таки не понял, как вы договорились? – спросил Самойленко – Деньги нам приготовят послезавтра в семь вечера, – ответил журналисту Аркан. – Вот тогда я и отдам им наркотики. Не раньше.
– Вот видишь, Коля! Он совсем с ума сошел!
Он думает, что ему удастся дожить до послезавтра.
– Удастся, Борис Степанович, не переживайте, – попытался успокоить генерала журналист. – Я пойду с Анатолием, и мы решим все вопросы, будьте уверены. Только об одном нам следует договориться заранее – когда и где мы встретимся, как будем поддерживать связь.
– Вы видели дом, где я живу…
– Сейчас я достану блокнот и ручку, – сказал Николай. – Мы вам будем периодически звонить…
– Постойте! – запротестовал генерал. – Вы хотите сказать, что уйдете с порошком и будете мне звонить? Но я тоже хочу знать, как можно с вами связаться в случае чего! А вдруг вы просто кинете меня после того, как я показал вам клиента? Так нечестно!
– Вы обо мне такого мнения? – хмыкнул Аркан. – Что ж, вы плохо меня знаете, Борис Степанович. Коля, дай ему мой адрес и телефон…
– Стой, Аркан! – перебил его Самойленко. – Это адрес и телефон твоих родителей?
– Ну конечно!
– А нужно ли тебе втягивать родителей в эти разборки?
– А что ты предлагаешь?
– Я дам Борису Степановичу свой телефон и адрес, – произнес Николай категоричным тоном. – Живу я один, квартиру снимаю, так что у меня никаких проблем не возникнет. Согласны, Борис Степанович?
– Да, пожалуйста… – неуверенно произнес генерал. Ему очень не хотелось отпускать ребят с наркотиками, но он понимал, что сейчас его голос ничего не решает.
– Вот и отлично. Тогда высадите нас у ближайшей станции метро…
* * *
– Ну, Анатолий, теперь рассказывай, что ты задумал, – произнес Николай, как только они остались одни на тротуаре и машина Тихонравова скрылась за поворотом.
– Ничего.
– Как это – "ничего"? А почему же тогда наркотики им не отдал?
– Коля, – с горечью бросил Аркан, – ты бы видел морду Мусы – этого типа, к которому меня привез генерал. Черный, сука, наглый, зажравшийся. Я как посмотрел на него, так решил – ни фига, отдавать ему партию нельзя никак.
– А что делать? Ты, Анатолий, пойми одну штуку – Борис Степанович насчет угрозы для нас, причем реальной угрозы, вовсе не шутил.
– Мне по хрену, – выругался Аркан. – Пошли они все… Ты же знаешь, почему я вообще во все это ввязался.
– Знаю. Но когда наркотики у нас на руках – мы ходим под прицелом. Сейчас машина подъедет, – кивнул Самойленко на проезжую часть, – из окошка автоматная очередь, и все. На асфальте два трупа, а вся партия у бандитов.
– Кстати о птичках – ты, наверное, прав. Пошли! – и Аркан потянул друга к павильону метро, надеясь раствориться в толпе. – Там, наверное, будет безопаснее.
– А дальше что?
– Понимаешь, – произнес Аркан, остановившись у турникетов при входе на платформу, – я не могу тебе всего логически объяснить, но я чувствую, что отомстить им всем я уже не смогу, если отдам им порошок.
– Почему?
– Морфин уже сегодня оказался бы у мелких торговцев, и тогда накрыть того же Мусу будет не с чем. Что ты ему предъявишь без порошка? – Аркан смотрел на своего нового друга с надеждой. Он хорошо понимал, что рискует сейчас и своей жизнью, и жизнью Самойленко, и хотел понять, поддерживает ли его действия журналист, разделяет ли он его мнение, готов ли он рисковать. Аркану хотелось убедиться в правильности своих поступков и получить дружеский совет. Не зря ведь говорят: одна голова – хорошо, а две все же лучше.
– Наверное, ты прав, – задумался Николай. – Но в таком случае нам надо твердо решить, каким образом мы будем бороться с бригадой Мусы.
– У тебя есть предложения?
– Пока нет. Нужно хорошенько подумать, – неуверенно покачал головой бывший десантник. – Ты же там был, в том ресторанчике, видел контингент, видел систему охраны. Что ты думаешь по этому поводу? Есть ли у нас какие-нибудь шансы, если попрем напролом?
– Ой, сомневаюсь!
– Что так?
– Во-первых, точно определить, сколько там, в этом ресторане, сидело сегодня людей Багирова, просто невозможно. Во-вторых, мы не знаем, сколько их будет тогда, когда мы придем. В-третьих, нам неизвестно, вооружены ли они и чем именно…
– Ну, в том, что и автоматов, и пистолетов, и даже гранат у таких команд более чем достаточно, можешь не сомневаться. Это я хорошо знаю, – уверенно заявил Самойленко. – Слава Богу, кое-какой опыт в этих делах я имею.
– Ну вот. А у нас на двоих один "Макаров" да пара гранат. Негусто, верно, лейтенант?
– Верно, старшина, – улыбнулся журналист.
– Наконец, мы не знаем, сколько людей может прятаться в подсобных помещениях ресторанчика. Есть возможность нарваться на очередь в .спину.
– Пожалуй.
– Так что шансов взять контору Мусы штурмом у нас нет. Таково мое мнение.
– Согласен, – кивнул Самойленко. – Что же, по-твоему, следует делать?
– Можно было бы попытаться выследить этого Мусу, взять его тогда, когда он будет один…
– Этого ты не дождешься никогда. Если Багиров – глава преступной бригады, можешь не сомневаться, что без личной охраны он не появится нигде.
– Да и чисто технически как мы это сделаем, не имея даже машины, не говоря уже о спецтехнике слежения? – пожал плечами Аркан.
– Машина-то как раз не проблема…
– У тебя есть?
– Можно у друзей попросить, – уверенно ответил Самойленко, который хорошо знал, у кого именно можно просить помощи. – У тебя есть другие предложения?
– А как насчет такого варианта: мы приносим Мусе наркотики и тут же сдаем его в соответствующие органы? Нас самих ведь не должны после этого тронуть?
– Ты уверен? А в том, что Муса сядет, ты тоже уверен? – хмыкнул Николай. – Нет, Анатолий, этот вариант мне не нравится.
– Ну а что же предложишь ты?
– Как в том мультике – есть ли у меня план?
Кажется, у меня есть план.
– Говори!
– Я скажу. Только ты не нервничай, а очень осторожно, как бы невзначай, поверни голову направо, – спокойно ответил Самойленко, глядя в совершенно противоположную сторону. – Еще немного… Ну, видишь?
– Трех черных?
– Их самых.
– Ты думаешь?..
– Не думаю – уверен. Как только они заметили нас, сразу резко остановились и сейчас делают вид, будто что-то оживленно обсуждают и им ни до кого нет дела. Однако каждые несколько секунд они очень красноречиво посматривают в нашу сторону. Это за нами, Толя.
– Хвост. Как в классическом шпионском боевике, – заметил с улыбкой Аркан.
Близость врага, близость настоящей переделки будоражила и вдохновляла парня. Он почувствовал, как вибрируют нервы. Он хорошо знал это состояние – так с ним бывало всегда, когда включались дополнительные резервы тела, позволявшие ему в самые трудные и ответственные минуты жизни включать резервы организма, усиливая реакцию, увеличивая выносливость и ловкость.
– Да, хвост, – согласился Самойленко, – как в шпионских боевиках. И точно так же, как в этих боевиках, нам придется обрубать этот хвост. С моими планами его наличие не согласуется.
– Тогда пошли на платформу. Мы можем вскочить в вагон раньше их…
– А можем и не вскочить.
– Можем затеряться в толпе…
– А можем и не затеряться, – скептически заметил Самойленко.
– Ну, тогда я не знаю.
– Ты что, серьезно, старшина? Забыл, чему тебя в спецназе учили?
– Прямо здесь, что ли? – удивленно оглянулся по сторонам Аркан, не понимая, к чему клонит журналист – Да я тут кучу народу перестреляю…
– Аркан, кто тебе говорит про стрельбу?
– Все равно, не здесь же им шеи сворачивать.
– Конечно, не здесь. Пошли на выход.
– На улицу?!
– Конечно! Неужели у вас в Москве нет ни подворотен, ни подъездов?
– Молодец, Коля! – обрадовался Аркан, поняв наконец замысел друга. – Пошли быстрее Конечно, что-нибудь придумаем…
* * *
Долго искать подходящее место для отсечения хвоста им не пришлось. Выйдя из метро, они сразу свернули во дворы. Попетляв некоторое время среди однотипных девятиэтажек спального микрорайона, они убедились, что хвост не исчез. Более того, он приклеился еще крепче – помимо кравшихся за ними по пятам трех чеченцев Аркан вскоре заметил еще и "девятку" цвета "мокрый асфальт", которая неотступно следовала за друзьями по дворам, медленно пробираясь сквозь заставленные автомобилями узкие проезды.
Яркое лимонное пятно внезапно ставшего модным ароматизатора, подвешенного в салоне на ветровом стекле, не оставляло сомнений в том, что вокруг них крутится одна и та же машина.
– Ну, по-моему, пора, – вдруг сказал Аркан, кивая на ближайший дом.
– Почему именно здесь?
– А какая разница? Хватит бегать – пора из жертвы превращаться в охотников. Ведь объект атаки мы уже определили, не так ли?
– Вполне!
– Тогда слушай. Как только заходим в подъезд, бери мой рюкзак и поднимайся по лестнице…
– Да ты что?! А тебя оставить одного? Я, между прочим, тоже кое-что умею… – попробовал возмутиться Самойленко, но Аркан остановил его, скорчив недовольную гримасу:
– Я не сомневаюсь. Но с этими я и сам справлюсь, а ты мне поможешь. Старайся сморкаться, шаркать ногами, чертыхаться погромче – словом, чтобы бандиты, когда зайдут в подъезд, не сомневались, что мы уже успели подняться этажа на два-три. Они поторопятся за нами, тут-то я их и встречу.
Эффект внезапности, Коля, великое дело…
* * *
Так оно и получилось.
Не успели бандиты вбежать в подъезд, как из ниши у мусоропровода на них ринулся Аркан. Сбив подсечкой первого чеченца, второму старшина нанес мощный удар кулаком в темя – так называемый молот, который может сбить с ног и быка, а человека в лучшем случае отправляет в глубокий нокаут, если не превращает в инвалида или в труп.
Третий чеченец резко остановился, и в какой-то миг Аркан даже испугался, что бандит бросится бежать от него вниз по лестнице, на выход. Тогда пришлось бы решать, которым из двух оставшихся дееспособными кавказцев заниматься в первую очередь.
Однако чеченец, поколебавшись мгновение, выхватил из кармана нож и, что-то гортанно крикнув своему уже поднимавшемуся на ноги товарищу, бросился на противника.
Для Аркана оказалось секундным делом перехватить руку нападавшего и, резко развернув чеченца навстречу его бросившемуся на помощь товарищу и прикрываясь его телом, выломить локтевой сустав бандиту на обратный изгиб.
Нож, зазвенев, выпал из моментально повисшей плетью руки. Мощным ударом в позвоночник Аркан отправил бандита в объятия к его товарищу.
Тот потерял равновесие и упал. Подняться на ноги ни тому ни другому в ближайшее время было уже не суждено.
Быстро сбежавший вниз на шум драки Самойленко застал Аркана за добиванием кавказцев. Не задумываясь о том, останутся ли в живых бандиты после его ударов, спецназовец бил то левой, то правой ногой в самые жизненно важные места распростертых на полу тел.
– Хорош, Толик! – остановил вошедшего в раж друга Николай. – Ну ты даешь! По-моему, ты их не просто отключил…
– Я по ним плакать не буду, если даже кто-нибудь из них и сдохнет. Ты, надеюсь, тоже? – жестко произнес Анатолий, тяжело дыша.
– Пожалуй, не буду. Держи рюкзак, пора сматываться отсюда. Не хватало только, чтобы кто-нибудь из жильцов запомнил наши физиономии.
– Сейчас, – подхватив под мышки одного из кавказцев, Аркан поволок его бездыханное тело в ту самую нишу за трубой мусоропровода, где несколько минут назад прятался сам. – Помоги, здесь их не так скоро найдут.
Вскоре тела были спрятаны, и друзья начали спускаться к выходу, как вдруг Аркан, словно вспомнив что-то, резко остановился:
– Постой, Коля! Машину помнишь? "Девятку"?
– Ну.
– А если она у подъезда? А если водитель видел, что эти твари вошли сюда, а обратно не вышли?
– Ну и что с того?
– А если у него в машине есть рация или какой-нибудь сотовый телефон? Что там сейчас модно – я в армии совсем от жизни отстал? Если он успеет позвонить своим, поднять тревогу?
– И что? – Самойленко не понимал, чего опасается друг.
– А его дружки тоже могут быть на машинах, и тогда все окажется напрасным – на нас снова повесят хвост или, что еще более неприятно, просто приедут всей толпой, чтобы расстрелять. Кстати, ты не посмотрел, у этих гавриков оружия не было? – Аркан кивнул наверх, туда, где за мусоропроводом остались лежать вырубленные им бандиты.
– Не-ет, – протянул Самойленко, – мне до них дотрагиваться противно было.
– Ясно. Тогда вот что – рюкзак и сумку оставляй мне, а сам выходи на улицу и садись на лавочку у подъезда. Осмотрись. Если все чисто – сделай мне знак, я буду из окна между вторым и третьим этажами за тобой наблюдать, а заодно и карманы этих дурачков проверю. Если же увидишь эту чертову машину – постарайся как-нибудь мне указать, в какой стороне она стоит. Только, Коля, действуем быстро, времени у нас в любом случае немного.
– Хорошо, я пошел.
– Погоди пару секунд, дай мне наверх подняться.
Аркан взбежал по лестнице на несколько пролетов выше и осторожно выглянул в окно. У подъезда машины не было. Коля сидел на лавочке, не пытаясь подать своему товарищу никаких знаков, и Анатолий понял, что "девятка" где-то совсем рядом. Он стал еще внимательнее присматриваться к другу, пытаясь заметить момент подачи сигнала.
Аркан понял напарника – Николай, вытащив из кармана сигареты, закурил, а спичку совершенно неестественным движением кинул себе за спину. Значит, машина где-то в той стороне?
Аркан, не раздумывая больше, бросился наверх, на самый последний, так называемый технический этаж – туда, где, как он знал, обычно была лестница на крышу. Он молил Бога только об одном – чтобы ход этот не оказался заварен железной решеткой.
Ему повезло, и с крыши он смог осмотреться и засечь "девятку" чеченцев. Машина и впрямь стояла в той стороне, куда бросил спичку Самойленко, у соседнего подъезда, и Аркан радостно потер руки – он мог подобраться к "девятке" незаметно, спустившись с крыши в крайний подъезд дома.
Так он и сделал.
Осторожно оглядевшись, он пошел к машине, стараясь держаться с правого ее борта, чтобы водитель, сидевший за рулем и неотступно следивший за подъездом, в котором исчезли чеченцы, как можно позже его заметил. Поравнявшись с "девяткой", Аркан еще раз быстро огляделся и, убедившись в том, что поблизости никого нет, подошел сзади к дверце водителя. Старшина успел рассмотреть только профиль сидевшего за рулем, но и этого оказалось достаточно, чтобы с первого же взгляда понять – водителем "девятки" тоже являлось лицо, выражаясь языком милицейских протоколов, "кавказской национальности". Последние сомнения отпали – этот кавказец был явно заодно с уже выключенными чеченцами и действовал с ними в одной связке.
Стекло водительской дверцы было опущено, а фиксатор замка поднят. Это было на руку Аркану.
Мгновенно оценив ситуацию, он рванул дверцу автомобиля на себя.
Чеченец не успел среагировать – он вздрогнул от неожиданности, повернул голову на звук открывающейся дверцы, но тут же сильные руки Аркана схватили его за лицо и затылок. Сильный рывок, хруст шейных позвонков, и голова кавказца бессильно упала.
С ним все было кончено.
Аркан убедился, что не привлек внимания посторонних, бесцеремонно передвинул бездыханное тело водителя на пассажирское сиденье, перекинув его ноги одну за другой через рычаг коробки передач, а сам, забросив свой мешок и сумку Самойленко назад, сел за руль "девятки". Он завел двигатель и прокатил десяток метров вперед – к тому подъезду, где на лавочке его терпеливо ожидал Самойленко,.
– Коля, давай сюда!
– Толик, ты?!
– А то кто же!
– Слушай, глазам своим не верю! Как тебе это удалось? – Николай бросился к машине, не сразу заметив бездыханного водителя. Пытаясь открыть переднюю пассажирскую дверцу, он едва не вывалил тело на асфальт.
– Нет, садись назад! – остановил его Аркан, энергично кивая на заднее сиденье. Только тут Самойленко понял, куда делся водитель "девятки".
– Ого! Ты что его – тю-тю?
– Нет, поспать уложил! – с легким раздражением ответил Аркан. – Что ты, Коля, такие глупые вопросы задаешь? Лучше опусти спинку его сиденья, пусть откинется, а то башка его маячит в окне. Мало ли где мы ментов встретим.
– Ну, брат, дела! – ворчал журналист, возясь с трупом. – Мало того, что машина краденая, мало того, что в ней мешок наркотиков, так в ней еще и жмурик с переломанной шеей.
Николай догадался о причине смерти чеченца, заметив, как беспомощно болтается голова трупа на ухабах.
– Коля, кончай! Далеко мы не поедем – разве что пару кварталов. Надо хоть немного запутать следы, если за нами идет еще кто-то. Так что не ной, я тебя прошу, не трави душу – я ведь только несколько часов как в Москву вернулся, а сесть могу до конца жизни.
– Да я молчу.
– Вот и хорошо. Что ты там рассказывал? Какой у тебя план был? Куда нам нужно ехать?
– Погоди, Аркан, сначала надо позвонить – если человека нет сейчас дома, то найти его будет сложновато. Очень уж у него работа неспокойная.
– Что за человек?
– Банда.
– Что за "банда"? Конкуренты Мусы? Думаешь справиться с одними бандитами, привлекая на свою сторону других?
– Нет, – рассмеялся Самойленко. – Это кличка его – Банда. А парень самый что ни на есть проверенный, надежный. Да что я буду рассказывать – скоро сам увидишь. Найди мне только телефон-автомат и дай позвонить…
II
Александр Бондарович оказался дома. У Алины выдался редкий выходной, и он, оставив ребят тренироваться на загородной базе под руководством опытнейшего своего заместителя Сашки Рудницкого, использовал эту уникальную возможность, чтобы хоть немного побыть с женой наедине – пока Никитка в саду, а тесть с тещей выбрались на дачу.
Услышав в трубке голос старого Друга, Банда сразу понял, что с Николаем в очередной раз что-то приключилось – уж слишком взволнованно говорил тот:
– Банда, нужно срочно увидеться!
– Что-нибудь серьезное?
– Да. Очень.
– У меня Алина дома, – понизив голос, прошипел в трубку Банда. – Давай, чтобы не волновать ее, встретимся где-нибудь в городе.
– Где хочешь, только побыстрее.
– Отлично. Я выезжаю. Где ты будешь?
– Давай у входа на ВДНХ, ладно? Там, где выход из метро, знаешь?
– Спрашиваешь!
– Ждем!
– Ты сказал "ждем"? Значит, ты не один? – встревожился Банда. – Алло!
Но Самойленко уже повесил трубку.
Надев на всякий случай под спортивный костюм наплечную кобуру с пистолетом, Банда наскоро поцеловал Алину и, шепнув ей на ухо что-то успокаивающее – мол, на работе какая-то ерунда, но ничего особенного, – выбежал из квартиры, не забыв захватить ключи от своего старенького, но все еще "живого" "опеля", доставшегося ему после смерти Олега Вострякова, и сотовый телефон – еще новую для него игрушку. Телефон ему недавно выдали в управлении – "для более оперативной связи с базой"…
* * *
– Ну, что у тебя на этот раз? – Банда пожал руку Николаю и кивнул Аркану, как только они устроились в машине. – Ты уже успел вернуться из Таджикистана? Что-то быстрая у тебя командировка получилась!
– Быстрая, зато забойная!
– Да?
Банда недоверчиво хмыкнул, краем глаза пытаясь получше рассмотреть в зеркале заднего вида лицо незнакомца, с которым был Самойленко, – лицо молодое, но с уже прорезавшимися суровыми морщинками, обветренное, загорелое, с холодными и строгими глазами. Лицо человека, который, несмотря на свою молодость, успел уже повидать многое.
Камуфляж, кроссовки, тельник…
Весь вид незнакомца возбуждал в Банде странную тревогу и одновременно юношеский задор – точно такими они сами были десять лет назад: молодые, но повидавшие больше иных стариков, нежные, но успевшие огрубеть, сильные, но беззащитные на гражданке. Война наложила на парня явственный отпечаток, этот отпечаток не стерся бы, если бы даже его переодеть, причесать и побрить.
Аркан во второй раз за один день почувствовал, как пристально разглядывает его незнакомец, но на этот раз не прочел никакой враждебности в изучающем взгляде.
В отличие от Мусы, этот сильный и спокойный мужик в самом расцвете сил смотрел на него с интересом и каким-то странным одобрением – так, как смотрят на старого друга, которого не видели уже несколько лет и теперь пытаются как можно точнее определить, что изменилось в его облике за эти годы.
В отличие от Мусы, этот мужик, которого Самойленко называл Бандой, не вызывал у Аркана злости или неприязни – судя по всему, нормальный, честный и спокойный человек, сильный и верный друг. Ему доверяет Самойленко – не зря же он решил обратиться к Банде за помощью как в последнюю инстанцию. Так почему же ему не должен доверять он. Аркан?!
– Да! Забойная – это даже, пожалуй, и не то слово! – с азартом воскликнул Самойленко, почувствовав в голосе друга нотку недоверия.
– Ну-ну. Ты не обижайся, просто у тебя что ни дело – то забойное, – улыбнулся Банда. И, заметив, что друг его вот-вот взорвется неподдельным возмущением, успокоил его:
– Тихо, тихо! Я же серьезно – всем твоим материалам всегда уготована участь стать сенсациями.
– Нет, правда. Банда, на этот раз вообще нечто из ряда вон выходящее!
– Ну рассказывай.
– Аркан, покажи-ка ему наш товар! – кивнул Самойленко на рюкзак, лежавший на коленях Анатолия, но в ту же секунду спохватился:
– Ой, ребята, простите, совсем забыл вас познакомить.
– Это на тебя похоже – как увлечешься чем-то, про все на свете забываешь, – не упустил повода в очередной раз поддеть друга Банда. – Где уж тебе помнить о том, что мы незнакомы! Ясно одно: мы оба знаем тебя, значит, по твоей логике, должны знать и друг друга.
– Кончай! Толя, вот этот разговорчивый человек – Банда, точнее – Александр Бондарович.
Легендарная личность…
– Ну уж! – смущенно воскликнул представляемый, отводя глаза.
– ..Майор ФСБ… – продолжал тем временем Самойленко. На сей раз его перебил Аркан:
– ФСБ?
– А что? – Коля не понял, почему так насторожился его напарник и товарищ по Таджикистану.
– Ну, Николай, не ожидал! Ды ты понимаешь, чем для меня лично может обернуться знакомство с "федералами"?! – Аркан настолько взволновался, что готов был, казалось, вот-вот выпрыгнуть из машины.
Банда, крайне заинтересованный столь бурной реакцией своего нового знакомого, повернулся к нему, теперь уже с каким-то совершенно новым выражением в глазах присматриваясь к этому парню.
– Э-э, кончай! – пристыдил Самойленко Анатолия. – Я же знаю, что делаю. Да, он "федерал", ну и что? Он – мой друг в первую очередь. Он был офицером спецназа еще в Афгане, потом…
– Ну-ну, расскажи в подробностях весь мой славный боевой путь, Анатолию все это крайне интересно, – попытался смягчить ситуацию Банда, но Самойленко завелся уже не на шутку:
– Короче, сейчас он командир совершенно секретной антитеррористической и одновременно диверсионной группы ФСБ, о существовании ко, торой знают вообще единицы…
– ..но скоро будут знать уже все-все – благодаря таким умеющим свято хранить тайны журналистам, как известный телерепортер и борзописец Николай Самойленко. Так ведь тебя величали в Минске в свое время? – добавил уже без улыбки Банда, включая магнитолу.
– Банда, я хочу объяснить!
– Ладно, валяй.
– Так вот, Толик, с этим человеком я не только дружу, мы вместе прокручивали уже не одно дело, и если кто-нибудь и может нам помочь, так это он! – торжественно заключил Самойленко и победно взглянул на Банду. – И я ручаюсь – если я попрошу его держать кое-какие подробности, в секрете, он никому и никогда их не сообщит. Проверено!
– О'кей, допустим, меня ты представил, и более чем подробно, – кивнул Банда. – А с кем же, интересно, мне придется иметь дело?
– Старшина спецназа группы наших войск в Таджикистане Анатолий Арканов, для некоторых близких друзей можно просто Аркан. Только что уволен из рядов Вооруженных Сил, – представил своего товарища Самойленко. – Он-то и закрутил все дело.
– Ну что ж, Анатолий, вот мы и познакомились, – Банда первым протянул руку, и Аркан удивился силе его рукопожатия – это был, наверное, первый человек, встреченный им, чья ладонь оказалась не меньше и не слабее его собственной.
– Очень приятно.
– Ну а теперь покажи ему, Аркан, что у нас в мешке, – нетерпеливо воскликнул Самойленко.
Как только Банда увидел заполненный наркотиками рюкзак, его лицо сразу стало серьезным.
Он хорошо понимал, что стоимость такого количества порошка здесь, в Москве, достигала астрономических цифр, и каждый, кто оказывался причастным к этому делу, ходил по лезвию ножа.
А по лезвию ходил сейчас его друг.
– Что это значит, Коля? Давай все выкладывай! Ты понимаешь, что это не шутки?
* * *
Минут десять – пятнадцать ушло у друзей на то, чтобы вкратце, без лишних подробностей, обрисовать Банде ситуацию, в которую они попали.
А когда их немного сбивчивый рассказ был закончен, инициатива сразу же перешла в руки майора, и на этот раз и Николай, и Анатолий – оба испытали истинное облегчение: чувствовалось, что этот человек умеет просчитывать комбинации на, несколько ходов вперед и имеет, по крайней мере, в десятки раз больше возможностей влиять на развитие событий.
– Ясно. Хреново, – коротко отреагировал Банда, выслушав ребят.
– Что хреново?
– Если у чеченов не царит полное раздолбайство, то уже через час-два они заметят, что хвосты, посланные за вами, исчезли, а значит, в руках у них останется единственный козырь – этот ваш генерал, как там его…
– Тихонравов, – подсказал Самойленко.
– Вот-вот. Кроме того, не исключено, что и на генерале висит хвост, и для того, чтобы применить "санкции" против него или его семьи, чеченам будет достаточно только подняться к нему в квартиру – вероятно, они сейчас где-то совсем рядом с ним.
– Что же делать?
– Сейчас… Вы его адрес и телефон знаете?
– А как же! Мосфильмовская… – начал читать записанный в блокноте адрес Самойленко, но Банда жестом остановил его и отобрал блокнот:
– Подожди…
Майор подумал еще несколько мгновений, затем, вытащив из кармана трубку сотового телефона, набрал номер:
– Дежурный, это Банда. Мне Руду быстро найти – и на связь. В три секунды… Сашок, ты? Узнал? Сколько времени тебе надо, чтобы быть на Мосфильмовской?..
– Минут тридцать, если с мигалкой, – услышали ребята в тишине голос, доносившийся из трубки, специально прижатой Бандой к уху не слишком плотно.
– Давай, только машину возьми потяжелее и группу экипируй для захвата. Предположительно три-четыре человека, возможно, вооружены. Подъедешь – замри и выходи на связь по внутренней.
Я буду там, обговорим детали. Как понял? – по старой привычке к радиосвязи закончил Банда и, получив подтверждение, снова засунул трубку в карман, а сам щелкнул каким-то тумблером под щитком приборов.
Только теперь Аркан заметил, что "опель" снабжен радиостанцией.
– Ну, ребята, все в порядке, – обернулся Банда к своим товарищам. – Машина завертелась, мои ребята вступают в игру. Слышали, они уже выезжают? Сейчас и мы едем к генералу. И едем, предупреждаю, быстро, так что держитесь!..
* * *
Банда и впрямь несся по Москве как угорелый. Вскоре "опель" оказался у дома генерала. Банда остановился чуть в стороне, чтобы не спеша осмотреться.
– Вон его "Жигули"! – радостно воскликнул Самойленко, указывая на машину Тихонравова.
Можно было надеяться, что генерал дома.
– А вон его хвост, – мрачно констатировал Аркан, заприметив у соседнего подъезда серую потрепанную "бээмвуху", в которой сидели два человека с характерными кавказскими профилями.
– Отлично! А вон и мои ребята! – Банда глазами указал на джип "Гранд Чероки" – мощную машину с массивным "кенгурятником" спереди и сзади, с дополнительными дугами безопасности на крыше и с совершенно черными тонированными стеклами, которые, как бы ни старался наблюдатель, не позволяли рассмотреть тех, кто сидел в салоне этого монстра.
– Ого! Круто вы стали ездить! – не сумел сдержать восхищения Самойленко.
– А ты думал! – с некоторой долей гордости за свою команду отозвался Банда. – Страна наконец-то стала понимать, что по некоторым статьям бюджета экономить не стоит – выйдет себе дороже.
Он нажал кнопку рации:
– "Второй", я "Первый"! Как слышно?
– Отлично, – тут же отозвался приемник знакомым голосом. – Я тебя вижу, командир.
– Я тебя тоже. Теперь смотри внимательно – у второго подъезда алая "шестерка".
– Есть.
– Она мне нужна. Из подъезда скоро выйдет человек, сядет в эту машину и поедет. Я за ним.
– Понял.
– Теперь смотри – между третьим подъездом и четвертым припаркована "БМВ"…
– Вижу.
– Они тоже попытаются поехать за "шестеркой", но им этого позволить нельзя.
– Понял.
– Эти двое, возможно, вооружены.
– Понял, командир.
– Надо брать их и, если есть оружие, оформлять по полной программе. Если оружия или наркотиков нет, задержать до моего особого распоряжения.
– Понял. Проверим документы, и отсидят у нас столько, сколько потребуется.
– Доложишь мне обо всем подробно после выполнения задания. Ясно? Все. Конец связи.
– Есть.
Банда выключил рацию и снова повернулся к ребятам, с восхищением слушавшим этот простой и конкретный разговор профессионалов:
– Ну, признавайтесь теперь, кому из вас двоих ваш генерал доверяет больше?
– Наверное, тебе, Аркан, – пожал плечами Самойленко. – Меня он воспринимает как журналиста, а тебя – как сообщника.
– Пожалуй, – согласился с доводами товарища Анатолий, и Банда протянул ему сотовый телефон:
– Звони. Скажи ему, чтобы выходил из дому, садился в машину и ехал… Да куда угодно, только бы ехал. Сам придумай место, где мы сможем с ним побеседовать.
– А предлог?
– Что-нибудь наплети. Ну не подниматься же к нему в квартиру, не наводить же там шухер!
– Хорошо. Только покажите мне, как этой штукой пользоваться, – в нерешительности кивнул Аркан на трубку, которую он впервые держал в руках.
* * *
Настроение у Бориса Степановича после возвращения домой было препоганейшее.
Иришка, которая только одна из всей семьи знала истинные причины его переживаний последнего времени, попыталась пристать к нему с вопросами, заметив, что за утро его настроение поменялось с безоблачного на прямо противоположное.
Однако Борис Степанович грубовато отшил дочь, сославшись на то, что у любого человека есть право на головную боль, а затем заперся у себя в кабинете, никого не впуская и ни с кем из домочадцев не желая разговаривать.
Он отлично понимал, в сколь неприятную ситуацию втянул его Аркан. Муса этой выходки парню не простит ни за что. Даже если послезавтра бандит приготовит деньги и позволит старшине выйти из ресторана с карманами, набитыми баксами, жить новоявленному богачу останется всего ничего – шакалы из своры Багирова вцепятся в него мертвой хваткой и расквитаются за все. А единственной расплатой за избиение Вахи и открытое пренебрежение к авторитету самого Мусы могла быть только смерть обидчика.
Тихо нравов боялся, что гнев Багирова косвенно может ударить и по нему, Борису Степановичу.
Муса может не заплатить столько, сколько стоит этот порошок. Муса может снова натравить подонков на его семью… Да что говорить – Муса все может вытворить, все, что угодно, ведь ни человеческих законов, ни законов общества для этого бандита не существует! Но самым страшным, о чем Борис Степанович боялся даже и думать, могло стать исчезновение Аркана вместе с порошком.
И для этого ему вовсе не нужно было становиться подлецом, предавая его, Тихонравова, интересы. Парень уже сейчас, вот в эту самую минуту, мог запросто плавать где-нибудь в Москве-реке с аккуратненькой дырочкой от пули во лбу! А ведь Муса, завладев партией наркотиков самостоятельно, ни за что не будет делиться прибылью или процентами с ним, с Тихонравовым.
Словом, как ни раскладывал пасьянс возможных будущих ходов генерал, ничего хорошего у него не получалось – полный провал всего его бизнеса был очевиден. И теперь во весь рост перед ним вставала главная проблема и главная беда – как вообще уцелеть после всего, что случилось, как хоть немного обезопасить от головорезов Багирова свою семью?!
Телефонный звонок настолько резко прозвучал в тишине квартиры, что Борис Степанович вздрогнул и посмотрел на аппарат с благоговейным ужасом. "Кто?" – вопрос молнией пронесся в его голове, и Тихонравов, протягивая руку к телефону, заметил, как непроизвольно мелкой дрожью трясутся его пальцы.
– Слушаю вас, – ответил он предательски дрогнувшим голосом и вдруг с облегчением вздохнул – в трубке раздался четкий голос Аркана:
– Борис Степанович?
– Я!
– Это Анатолий..;.
– Я узнал, Анатолий. Ну, что случилось? Как ты, в порядке? Ты чего звонишь?
– Борис Степанович, я подумал и пришел к выводу, что, наверное, и впрямь сделал большую глупость, когда не отдал Мусе наш товар.
– Конечно, дорогой! Ну как ты мог так поступить, когда я предупреждал тебя…
– Понимаете, я очень хотел получить деньги.
Возвращаюсь домой, а в карманах настолько пусто, что даже цветы матери купить не могу!
– Эх, нашел проблему! Да хоть меня попросил бы – я бы тебе пару тысяч уж во всяком случае нашел бы! Решили бы твои проблемы, а зачем же этого бандита напрягать?
– Не подумал.
– И что сейчас делать?
– А что, Борис Степанович, исправить положение сейчас уже никак нельзя?
– Как ты его можешь исправить?
– Давайте отвезем ему порошок прямо сейчас.
Я сам извинюсь, скажу, что погорячился, что нервы после этих траханых гор совсем расшатались, в элементарных ситуациях сам себя контролировать не могу. Должен же он понять меня в конце концов! Как вы считаете, Борис Степанович?
Тихонравов беззвучно рассмеялся: ведь это было бы идеальным выходом из ситуации! Он смог бы объяснить Багирову, что мальчишка погорячился, а он, Тихонравов, его сумел уговорить, заставить передумать. Багиров, возможно, на радостях и простил бы их всех, а в первую очередь генерала, своего старого и преданного компаньона, никогда не подводившего Мусу.
– Конечно! – вскричал Борис Степанович в трубку. – Конечно, Толя! Даже не сомневайся!
Давай отвезем порошок, а деньги я тебе сразу выдам. То есть не все, конечно, а так, пару тысяч, чтобы ты мог войти в дом родителей достойно – с подарками, с цветами. Чтобы ты мог разжиться одеждой…
– Борис Степанович, тогда давайте не будем терять времени, – перебил генерала вчерашний солдат. – Вы машину где оставляете, возле дома?
– Да!
– Садитесь в нее скорее, приезжайте за мной в Лужники, к метро. Я вас здесь жду. Это же как раз нам по дороге, если я не ошибаюсь.
– Конечно!
– Вы остановитесь у тротуара, а я сам к вам подойду. Вы же понимаете, мне с моим мешком по городу ходить и светиться особенно нельзя…
– Да, да! Конечно! Я выезжаю прямо сейчас!
Жди меня там, Анатолий! Ну, ты молодец, брат!..
Несколько минут спустя из подъезда выбежал генерал, который на этот раз был одет в гражданское, и ребята в машине даже не сразу его узнали.
Он впрыгнул за руль своей "шестерки" и рванул с места так резко, что чеченцы, зазевавшись, не успели среагировать на прыткость своей жертвы.
Когда они опомнились и нажали на газ, дорогу их "БМВ" неожиданно преградил огромный шикарный джип.
Делом нескольких мгновений для ребят Александра Рудницкого было повязать чеченцев. Два изъятых при задержании "ствола" и пакетик с наркотиком, который был найден в кармане одного из них, стали вполне весомым аргументом в пользу их ареста, о чем в ту же секунду группой захвата было доложено по радиосвязи Банде.
А "опель" майора уже пробирался в потоке автомашин, стараясь не упустить из виду красную "шестерку" со спешащим в Лужники генералом…
* * *
– Я не понимаю, кто вы все-таки такие? – растерянно хлопал глазами Борис Степанович, пытаясь осознать новый поворот, который внезапно приняли события. – На кого вы работаете? Вы же не просто курьер, правда, Анатолий?
Он не успел еще остановить машину у станции метро, когда из припарковавшегося следом "опеля" выскочили какие-то ребята и в считанные секунды запрыгнули в салон его автомобиля. Кроме Аркана и Самойленко, которых генерал ожидал увидеть, теперь появилось и третье действующее лицо – здоровый мужик в спортивном костюме, от которого так и веяло спокойной уверенностью в собственных силах.
– Вы же солдат, Борис Степанович, – твердо произнес Аркан, и Тихонравов отметил, что таким тоном бывший старшина с ним еще не разговаривал. – Вы должны помнить, если эта наркота вам еще не окончательно запудрила мозги, что такое честь солдата, честь мундира, что такое боевое товарищество, что такое друзья, не сумевшие выйти из боя, в конце-то концов! Вы помните эти вещи, генерал?
– К чему вы клоните, Анатолий?
– За этот порошок, точнее, из-за него, там, в горах, остался взвод ребят. Молодых здоровых ребят, которых дома ждали родители. Мой взвод. И вы надеялись после этого, что я спокойно вернусь, сдам порошок в руки бандитов вроде вас и буду себе жить-поживать, проедая доллары, за которые заплачено чужой невинной кровью?
– Я не знал об этом!
– О чем?
– Я не знал, что погиб целый взвод! – воскликнул Тихонравов. – Как это случилось?
– Какая разница? Результат налицо, а как это произошло – не важно.
– Но я правда ничего не знал!
– Тогда знайте. И знайте, что не отомстить, не покарать виновных я не мог.
– Клянусь, что я не виноват. То есть виноват…
Нет, то есть я хотел сказать, что не виноват именно в смерти ваших ребят. Я ведь только организатор, а все приказы отдавал полковник Игнатенко.
Это он руководил всем там, на месте, в Таджикистане.
– Мне кажется, это не так важно сейчас, когда ничего уже не исправить.
– Да, конечно… И все же – вас не останавливает теперь даже то, что вы знаете своего врага?
Вы решились отомстить Мусе, Анатолий?
– Наверное, пора представить вам, Борис Степанович, моих друзей, – Аркан обернулся к своим товарищам, усевшимся на заднем сиденье "Жигулей" Тихонравова. – А уж после этого вам останется только решить для самого себя – с кем вы будете, на чьей стороне?
– Да? – Тихонравов забеспокоился – решительность и категоричность Аркана недвусмысленно намекали на то, что его ждет впереди мало приятного. – И кто же ваши друзья, интересно?
Господина Самойленко я уже знаю.
– Знаете, конечно, не знаете только одного – деньги, которые он как будто бы желал получить с вас или с этого Мусы за участие в транспортировке наркотиков, для него не имеют ровно никакого значения.
– То есть?
– То есть Николай занимается всем этим делом исключительно по долгу журналиста. Он снимал все, что можно было, и узнавал самые мельчайшие подробности транспортировки порошка только ради того, чтобы его телерепортаж получился покруче и поаргументированнее. Он не на вашей стороне и не имеет ни малейшей заинтересованности в успехе вашего предприятия. Наоборот, он мечтает своим журналистским материалом привлечь к проблеме внимание общественности и так называемых компетентных органов. Правильно, Николай, я говорю? Ни в чем не ошибся?
– Все верно, – подтвердил Самойленко. – Только, возможно, слишком высоким штилем. Я просто "поймал удачу за хвост" – случайно оказался втянут в перипетии доставки наркотиков с помощью наших же военных из Таджикистана. Не использовать этого шанса я просто не мог.
– Вот видите, Борис Степанович, что получается – Самойленко наблюдает со стороны, я пытаюсь отомстить, а вы по уши в дерьме.
– А кто же в таком случае вот этот ваш товарищ? – Тихонравов кивнул на Банду, который молча, не вмешиваясь, слушал весь разговор.
– А этот наш товарищ, Борис Степанович, для вас – сущая катастрофа.
– В каком смысле?
– Александр – офицер ФСБ.
Зловещие аббревиатуры, обозначающие спецслужбы, еще со времен КГБ и НКВД магически действуют на сознание русского человека. Тихонравов сник и съежился буквально на глазах, челюсть его отвисла, а взгляд стал безжизненным и тупым.
"Вот и все, – думал генерал. – Вот и точка. Я все надеялся, все мечтал о том, что как-нибудь пронесет. А халявы не бывает!"
– Эй, Борис Степанович, вы меня слышите? – шутливо потрепал генерала по плечу Аркан. – Или вас последнее известие привело к инфаркту?
– Слышу, – еле выдавил из себя генерал.
– Вот и отлично. Теперь вы знаете, какие козыри у нас на руках.
– А что вы от меня-то хотите?
– Немного, Борис Степанович, честное слово.
Всего-то просим вас задуматься. С кем вы? Зачем вам все это надо? Что вас ждет в будущем? – вмешался в разговор Банда, сидевший до этого неподвижно и молча.
– Ну, допустим, я задумаюсь, допустим, я давно уже обо всем задумался. Я что, должен добровольно признаться в своем преступлении? Как это у вас называется – пойти с повинной? – с горькой иронией улыбнулся Борис Степанович. – А вы мне за это скостите срок?
– Срок вам, Борис Степанович, за все ваши грехи будет в любом случае определять суд, а не мы. Мы можем только в какой-то степени помочь вам очиститься от той грязи, в которую вы втоптали свое честное имя офицера, – невозмутимо ответил Банда. – Решайте!
– Что решать-то? За какую такую услугу с моей стороны вы будете мне помогать?
– Борис Степанович, – придвинувшись ближе к генералу, Банда заговорил мягко и вкрадчиво, – вы же умный человек, вы прекрасно знаете, что в нашем обществе давно существует принцип – услуга за услугу. Так?
– И какие мои действия вас устроят? Разве я могу оказать вам такую услугу, которая хоть была бы сравнима по значимости с.., в общем, с тем, что вы можете сделать для меня? – генерал Тихонравов взглянул на Банду с недоумением, явно не понимая, почему до сих пор на его запястьях не защелкнулись наручники.
– Можете.
– Что же?
– Сейчас объясню, но сначала… Сначала, Борис Степанович, вы должны сами для себя решить – хотите ли вы с нами сотрудничать? Готовы ли вы к тому, чтобы пойти на некоторый риск, получив взамен гарантии самого лояльного отношения со стороны правоохранительных органов и прокуратуры к вашей роли во всей преступной деятельности по транспортировке наркотиков из Таджикистана и Афганистана и торговле ими здесь, в Москве? Сначала я хочу услышать от вас, понимаете ли вы сами, без постороннего вмешательства, без давления со стороны органов, в какую страшную грязь вы влипли – в грязь, от которой вам уже никогда не отмыться?
Тихонравов надолго задумался.
Впрочем, думал он сейчас не над теми вопросами, которые поставил перед ним этот офицер Федеральной службы безопасности. Вопросы Банды как раз оказались для Бориса Степановича совсем несложными, ответы на них уже давно были у него готовы, да и сама постановка этих вопросов в принципе заранее предопределяла ответы.
Думал генерал о том, как вообще он сумел дойти до такой жизни, до такого позора. Уже не в первый раз за последнее время приходилось генералу Тихонравову размышлять над вопросами, важнейшими для каждого человека во все времена. Эти вопросы донимали его сейчас, жестоко терзая его душу.
Где грань пристойности, приличия и чести?
Как определить грань, отделяющую тягу к здоровому предпринимательству и желанию разбогатеть от подлости, обмана и преступления?
Сколько нужно денег человеку для полного счастья? Какие блага?
Можно ли пожертвовать убеждениями и моральными правилами ради сиюминутной выгоды и материального благополучия?
Где та незримая черта, переступать которую человек, желающий остаться настоящим Человеком, не имеет права ни в коем случае?
Ведь он, Борис Тихонравов, не родился подлецом.
Он ведь долгие годы вообще не знал, что Такое деньги, богатство, благосостояние.
Он вырос в голодной деревне, разоренной войной, и отлично помнил, как всей семьей копошились они перед самым снегопадом в ледяной земле ради того, чтобы, если повезет, отыскать на перекопанном уже поле хотя бы несколько замерзших противно-сладких картофелин.
Да, он с самого детства мечтал о небе – с тех самых времен, когда летчики были национальными героями, а тот же Чкалов – живой легендой.
Он поступил в летное училище, прошел все ступеньки карьеры в Военно-Воздушных Силах, но мало кто из его друзей догадывался, что только после своей первой зарплаты кадрового офицера он узнал вкус шампанского – до этого его денег, стипендии курсанта, хватало разве что на зубной порошок, а других источников дохода он не имел.
Ему, пришедшему в армию без блата и "волосатой руки", пришлось на полную катушку испытать "прелести" самых дальних, самых зачуханных гарнизонов, летать в самых сложных климатических условиях.
Он, желая больше знать и уметь, сделал свою стремительную карьеру только благодаря своим личным качествам – усидчивости, трудолюбию, старательности и.., бесстрашию. Он первым в своей части испытывал новые модели самолетов, первым вырабатывал новые методы и приемы ведения воздушного боя, взаимодействия экипажей. Он учился по ночам, мечтая об Академии, а его послали в Корею – помочь местным "товарищам".
Уже после этой по-настоящему опасной командировки, где он приобрел бесценный опыт в сражениях с американцами, он попал в вожделенную Академию и быстро стал одним из лучших на своем курсе, а затем – опытнейшим, высокопрофессиональным специалистом в области боевой авиации.
Он высоко ценил мужскую дружбу, а еще выше – дружбу мужчин, связанных общим опасным делом, армейским братством.
Для него не было ничего страшнее предательства, трусости, малодушия, стремления решить свои проблемы за чужой счет или спрятаться за чьей-то широкой спиной. Он не понимал, как можно ставить свои личные интересы выше интересов всего большого коллектива, в котором ты живешь, трудишься, воюешь.
Он был настоящим, искренним советским человеком, свято верившим в светлые идеалы, к которым стремилось наше общество. Пусть эти идеалы существовали только в речах коммунистических лидеров, но в том-то и дело, что он был убежден в правильности и лозунгов, и критериев подхода к человеческой морали!
Он был как раз из тех настоящих коммунистов, для которых партия являлась не ступенькой в карьере, а убеждением, религией, преобразующей силой.
Сегодня можно спорить, в чем он был прав или не прав, последователен или противоречив, мудр или наивен, но ведь он оставался таким долгие годы!
И как же мог он измениться настолько кардинально, чтобы предавать уже не только собственные моральные убеждения, но и собственных товарищей, ломать не только устоявшиеся стереотипы поведения, но и моральные правила и границы, переступать не только через собственные гордость и честь, но и через рамки закона – справедливого закона, если уж говорить об антинаркотических статьях Уголовного кодекса!
Как же он мог!
Куда подавался, где потерялся искренний, смелый, честный лейтенант ВВС Тихонравов?!
И наконец, главное и самое страшное: как он мог растоптать последнее, что у него оставалось после его падения, – свою семью! Ведь как иначе назвать то, что он ничтоже сумняшеся подставлял под удар всех – от жены до внуков? Как иначе назвать его поведение, когда, узнав от Мусы Багирова, что именно чеченский главарь организовал попытку изнасилования его дочери, он, боевой генерал, не пристрелил подонка на месте, не плюнул ему в морду, не стер его в порошок, а угодливо и льстиво рассыпался в извинениях, обещая исправиться и чуть ли не на коленях умоляя чеченца больше так не делать?!
Все эти мысли, не в первый раз за последнее время наваливавшиеся на Тихонравова, роем пронеслись у него в голове и сейчас – гораздо быстрее, разумеется, чем можно передать их на бумаге.
Последняя же зацепка – имя Мусы – резко встряхнула его, остановив копание в себе так, как останавливается локомотив с сорванным стоп-краном.
"Муса! Как я его ненавижу! Собственными руками готов его разорвать на мелкие клочки, чтобы никогда даже семя его не возродилось на нашей земле! Вот кто должен понести наказание! Вот из-за кого в первую очередь я должен помочь этим ребятам – и пусть они его уничтожат на корню!"
– Я с удовольствием вам помогу. Я сделаю все, что вы прикажете. И, поверьте, не ради собственного спасения, хотя… Хотя, честно говоря, трудно смириться с мыслью, что я стал преступником, которому нужно бояться суда, прокуратуры и… – Борис Степанович горько усмехнулся, кивнув на Банду, – и офицеров из Федеральной службы безопасности.
– Это понятно, и я вам гарантирую наиболее лояльный подход в случае согласия на сотрудничество с нами, – еще раз подтвердил Бондарович.
– Я буду слушаться вас хотя бы для того, чтобы вы уничтожили Багирова!
– Достал он вас? – очень просто, буднично спросил Аркан. Это словечко из молодежного жаргона сейчас, пожалуй, как никакое другое подходило для определения ситуации.
Тихонравов энергично закивал:
– Достал! Так достал, что терпеть больше мочи нет! Если кто и не имеет права ходить по земле и дышать одним воздухом с честными людьми, так это Муса! Дайте мне автомат или пистолет, и я сам…
– Зачем же, Борис Степанович? – мягко остановил его Банда. – Поручите это дело профессионалам. Ваша задача будет заключаться в ином.
– В чем же?
– Вы с Арканом должны пойти к Багирову и отдать ему наркотики.
– Всю партию?
– Конечно.
– А если он не поверит нам?
– В смысле?
– Если он заподозрит что-либо неладное и не возьмет у нас наркотики?
– Надо его уговорить, Борис Степанович. Надо, – проникновенно сказал Банда, кладя руку на плечо генерала. – Говорите ему что угодно, извиняйтесь за поведение Аркана днем, плетите любые небылицы. В конце концов, вы можете притвориться, будто до смерти напуганы происшедшим и понимаете, что такие шутки с Багировым могут дорого обойтись…
– Тут мне и притворяться не нужно, – горько усмехнулся Тихонравов. – Я и так чуть инфаркт не схватил – я же слишком хорошо понимаю, что значит обидеть Багирова. А Анатолий поступил так нерасчетливо, так залихватски…
– Горячность юности. Не зря же говорят – молодо-зелено. Хотя, с другой стороны, может, оно и к лучшему. – Банда разговаривал с генералом тихо и ласково, успокаивая его голосом и собственной невозмутимостью, – ему нужно было, чтобы Тихонравов ни жестом, ни интонацией, ни неосторожным словом не выдал бандиту своего волнения – от этого зависело в предстоящей операции очень многое.
– Да, конечно…
Банда еще раз похлопал Бориса Степановича по плечу и откинулся на спинку сиденья:
– Тогда переходим к делу.
Он снова извлек из кармана свой сотовый телефон и, быстро набрав номер, будничным голосом, словно ничего особенного не происходило, отдал приказ:
– Дежурный? На связи "Первый". Группу захвата срочно на десятый километр Волоколамского шоссе! Количество группы определяю в составе двадцати человек, командир – капитан Сиваков.
Полная экипировка, возможно сопротивление с применением огнестрельного оружия. О готовности доложить! В точке сбора ждать моих указаний.
Как поняли?
После того как дежурный по базе в точности повторил его распоряжения, Банда выключил телефон и улыбнулся:
– Ну, что напряглись, мужики?
– Так ведь… – Самойленко поднял голову.
Перед этим он что-то лихорадочно записывал в блокнот – возможно, конспектировал указания Банды дежурному.
– Ничего из ряда вон выходящего не происходит, ребята, – оборвал его офицер. – Это наша обычная работа, так что не волнуйтесь.
– Банда, а мне что делать? – спросил Аркан. – Ты меня в группу берешь?
– Ты заходишь с Борисом Степановичем к Мусе, оставляешь наркотики, очень извиняешься и сваливаешь подальше от этого ресторанчика.
– И все?! Но я ведь тоже…
– Толя! – строго взглянул на него Банда, и Аркан понял, что в данном случае его помощь не понадобится и спорить не стоит.
– Банда, а снять мне дашь? – спросил Самойленко, сверкнув в сгущавшихся сумерках глазами, горевшими журналистским азартом.
– Что именно? Ты, Коля, ничего не увидишь, будет уже темно, – спокойно ответил офицер.
– Я включу… , – Включай что хочешь, но только после того, как операция закончится. Привлекать внимание своим прожектором ты не будешь. Начнем выводить бандитов – можешь запускать свою камеру.
Не раньше, ясно?
– Ясно, – мрачно согласился с доводами друга тележурналист, которому грезились забойные кадры настоящего боевого захвата.
– И запомните все – вы действуете только в тех рамках, которые я вам обрисовал. Не должно быть никакой самодеятельности, никаких неожиданностей, никаких самовольных действий. Выполнили вы, Борис Степанович, и ты, Анатолий, свою роль, и уходите не оглядываясь, – жестко приказал Банда. – Прошу это хорошенько запомнить.
– Мы поняли, – за обоих ответил генерал.
И только после этого Банда позволил себе расслабиться, вытаскивая из кармана сигареты:
– Ну что, мужики? Покурим на дорожку и потихоньку выдвигаемся на десятый километр Волоколамского шоссе. Я с Николаем поеду первым на своей машине, мне нужно успеть к своим – кое-что им сказать. Вы, Борис Степанович, на своей едете с Анатолием. Меня заметите на обочине, я подам знак, что все в порядке. Тогда проезжайте мимо не останавливаясь и приступайте к выполнению вашего задания. Отсюда вы трогаетесь, – Банда взглянул на часы, – через сорок минут и едете не спеша, соблюдая все правила.
– Хорошо, – закивал Борис Степанович, и Банда ободряюще улыбнулся ему:
– Ну почему никто не курит? Угощайтесь – у меня сегодня "Мальборо"!..