После долгого и в общем-то малопонятного для Глеба разговора с доктором Хинкелем, изобиловавшего медицинскими терминами и всевозможными прогнозами, зачастую не очень благоприятными для Ирины Быстрицкой и ее будущего ребенка, Глеб, выйдя во дворик клиники, наконец-то вздохнул с облегчением.

«Хуже нет, как разговаривать с врачами…»

Он, запустив руку в карман своего длинного кашемирового пальто, достал белый носовой платок и вытер сперва вспотевшие ладони, потом лоб.

«Раньше для меня в жизни многое было понятно, если не все, а теперь столько сомнений! Но слава Богу, что я сумел уговорить Ирину сделать операцию не в России, а тут, в Швейцарии. Тут как-то надежнее. Правда, стоило это…» – и Глеб подумал, что теперь ему пора в банк, чтобы решить финансовые вопросы с клиникой доктора Хинкеля.

Операция, не сложная на первый взгляд, оказалась весьма дорогостоящей. Но Глеб не жалел денег ради здоровья жены и будущего ребенка. Да и в средствах он стеснен не был. Здесь, в Женеве, в филиале одного из цюрихских банков у него был абонирован сейф, в котором хранился саквояж с долларами. Глеб вспомнил, каким трудом достались ему эти деньги. Глеб о них не сказал никому в Москве, даже Ирине. Лишь он один знал об их существовании.

Свидетели его последней встречи с полковником Савельевым, да и сам полковник уже никому ничего не расскажут – они все мертвы. Глеб никогда не забудет, как он лез по балкону в гостиничный номер, который занимал полковник, и как хотел тогда взять полковника живым, чтобы доставить в Россию. Но из этого ничего не получилось. Телохранитель Савельева, выскочивший из соседней комнаты, успел нажать на курок «узи» раньше, чем выстрелил Сиверов. И только невероятная реакция и огромный опыт помогли Глебу избежать смерти в тот злополучный вечер. Он закрылся Савельевым, и охранник буквально изрешетил пулями своего хозяина.

«А вот мой выстрел, – Глеб не без злорадства хмыкнул, – был, как всегда, в яблочко».

Пуля вошла точно между глаз дюжего охранника-прибалта. И еще двое охранников нашли смерть в номере швейцарской гостиницы, откуда полковник Савельев собирался бежать в Южную Америку с деньгами, полученными за реализацию наркотика «русский снег»…

Глеб постоял на пустынной улице, поглядел по сторонам, и ему почему-то вдруг захотелось закурить – захотелось нестерпимо, до боли в затылке. Но сигарет у него с собой не было, они остались в автомобиле, взятом напрокат, – автомобиль Глеб припарковал неподалеку от входа в клинику.

Глеб развернулся и решительно направился к машине. Но едва он открыл дверцу автомобиля и уселся за руль, как желание выкурить хорошую сигарету моментально пропало. Так всегда бывает: что недоступное-то желанно, а что под рукой, того не нужно и задаром.

Глеб постучал кончиками пальцев по бело-голубой пачке «Парламента», затем взял ее, подбросил на ладони и спрятал в карман пальто.

"Подальше от глаз, – рассудил он, – меньше соблазнов. – Он взглянул на свои часы и усмехнулся:

– Швейцарские, местные".

Сиверов знал распорядок работы банка. Ему надо было приехать туда не позже семи вечера. А сейчас стрелки показывали три часа пополудни. От банка его отделяло минут пятнадцать-двадцать спокойной езды. Теперь Глебу захотелось кофе. В банке его непременно угостят кофе, но почему-то именно там пить кофе ему не хотелось. Возможно потому, что Сиверов не любил казенного гостеприимства. И он решил заехать после банка в какое-нибудь уличное кафе или бар.

В половине четвертого Глеб, оставив машину на улице, на специально оборудованной площадке, входил в банк.

В операционном зале было многолюдно.

«Надо же, – подумал Глеб, – этот швейцарский банк сегодня напоминает московскую сберкассу в день выдачи пенсий».

Его позабавило это сравнение, но потом он сообразил: приближается Рождество, и люди, скорее всего, хотят получить свои деньги наличными. Ведь многие на праздники разъедутся по провинциям, где неизвестно, сумеешь ли воспользоваться кредиткой. А нал – он и в Африке нал.

Глеб подошел к служащему из отдела депозитария.

Клерк в строгом черном костюме встретил его профессиональной, заученной улыбкой – любезной, но бесстрастной.

– Сейчас, сейчас, господин Каминский, – это была фамилия, под которой Сиверов забронировал себе ячейку.

Подобными банковскими услугами Сиверов пользовался не первый раз – он назвал девиз, расписался на специальном бланке. Подпись была сличена, и только после этого сейф, где хранились ключи от ячеек, открылся, и в руках служащего появился элегантный, загадочно поблескивавший ключик, без которого воспользоваться ячейкой депозитария было невозможно.

– Пройдемте, господин Каминский.

И Глеб Сиверов вместе с вежливым", уже немолодым банковским служащим отправился по коридору к лифту, возле которого дежурили два охранника. Двери лифта тут же открылись, Глеб и его спутник оказались внутри просторной кабины. Глеб втянул носом воздух, пахнущий почему-то хвоей. Лифт без малейшего толчка плавно заскользил вниз. В кабине было много света, двигалась она совершенно беззвучно, и было трудно поверить, что на самом деле опускаешься под землю, а не возносишься вверх, к заоблачным высотам.

Лифт мягко остановился. На площадке тоже оказалось два охранника с пистолетами на поясах. У каждого охранника к нагрудному карману была приколота пластиковая карточка с фотографией, кодовым номером и фамилией владельца. Один из охранников о чем-то спросил у служащего, тот коротко ответил, и перед Глебом Сиверовым бесшумно поднялась массивная стальная решетка с отполированными сверкающими прутьями.

– Пойдемте, – пригласил служащий Глеба, направляясь вперед по длинному, узкому, уходящему вниз коридору.

В коридоре пахло так же, как в лифте, – хвоей и высотой. Сиверов понял, откуда пришло это странное ощущение выси: пахло озоном – так пахнет перед грозой, а еще в горах. Глеб едва поспевал за торопящимся банковским служащим. Следующая металлическая решетка, охраняемая на этот раз одним секьюрити, услужливо отошла в сторону, и они – Сиверов и служащий – очутились в ярко освещенном круглом зале с многочисленными рядами сейфовых ячеек по стенам.

Служащий кивнул вправо. Но Глеб и сам прекрасно помнил место, где находится сейф с его саквояжем.

Ключ банковского служащего вошел в одну замочную скважину, ключ, который сжимал в пальцах правой руки Глеб Сиверов, – в другую. Они повернули ключи синхронно. Внутри дверцы что-то щелкнуло, затем зажужжало. Вышколенный клерк отступил в сторону.

Глеб открыл толстую дверцу, заглянул в темноту ячейки и увидел матово поблескивающую кожу саквояжа. Он взял саквояж, рука ощутила тяжесть. С саквояжем Глеб прошел в маленькую уединенную комнату, поставил его на стол и, немного помедлив, щелкнул одновременно двумя замками, развел обтянутые кожей дуги. В разинутой пасти саквояжа громоздились тугие брусочки упакованных стодолларовых банкнот. В каждом по десять тысяч. Всего саквояж содержал в себе миллион долларов, из которых Глеб не потратил еще ни цента.

«А ведь этот миллион, – машинально подумал Глеб, – полковник Савельев мне предлагал. Предлагал лишь за то, чтобы я оставил его в покое. Но деньги достались мне и помимо его воли». , Глеб взял пять пачек – упругих, как выхваченная из воды рыба, приятных на ощупь, подумал и взял еще пять. Он рассовал их по карманам пальто, замкнул саквояж. И уже через две минуты прошел к своему сейфу, сунул такой же увесистый, как и прежде, саквояж в темную холодную глубину. Затем закрыл дверцу. На звук сработавшего запора, как по команде, появился банковский служащий. Операцию с закрыванием сейфа они тоже выполнили синхронно, будто перед этим тренировались не один день.

– Господин Каминский доволен? – предупредительно осведомился клерк.

– Вполне, – ответил Глеб.

Идя из депозитария по коридору назад. Сиверов сказал:

– Я хотел бы перевести определенную сумму на счет клиники доктора Хинкеля. Деньги у меня наличными.

– В какой валюте?

– В долларах США.

– Хорошо, пожалуйста, я вам помогу. Вы хотите это сделать сейчас, господин Каминский? – Да, именно сейчас, не откладывая.

– Наш банк к вашим услугам.

Миновав решетки, лифт, охранников, Глеб с клерком вновь попали в операционный зал. Посетителей, как заметил Глеб, стало еще больше.

«Неужели придется стоять в очереди? Я и в Москве от них уже отвык».

Клерк словно угадал мысли Глеба и немного виновато улыбнулся:

– Это не займет много времени, господин Каминский. Вы же понимаете – праздники. На Рождество банк будет закрыт, а многие сейчас хотят снять наличные, перевести куда-то небольшие суммы, расплатиться по счетам. В общем, все пытаются избавиться от долгов. Наверное, и вы не исключение, господин Каминский.

– Вы близки к истине, – уклончиво ответил Сиверов, – долги не моя специальность.

– Тогда пройдемте за мной.

Они направились в другой конец операционного зала, где за стойкой перед компьютером сидела миловидная девушка, напротив нее стояли два клиента – пожилой мужчина в старомодной фетровой шляпе и средних лет женщина.

– Вот ваша стойка, это не займет много времени.

– Благодарю вас, я не спешу.

Глеба так и подмывало спросить у женщины: «Вы крайняя? За вами никто не занимал?»

«Наверное, пенсионеры, – подумал Глеб. – Но их пенсионеры очень сильно отличаются от наших. Эти ухоженные, благополучные, сразу видно, что у них есть деньги. Наверное, хотят снять немного наличности, чтобы сделать подарки внукам или детям. А может, старик решил по-своему покутить на Рождество – поехать в гости на такси или, если он обеспеченный, отправиться в Венецию, еще куда-нибудь в теплые края».

Хотя Глебу после Москвы теплыми краями казалась и Швейцария. Он улетал в Швейцарию из подлинно русских морозов – в Москве температура была двадцать два градуса ниже нуля. А когда самолет приземлялся в женевском аэропорту, стюардесса объявила, что в городе плюс три градуса.

Ожидая у стойки своей очереди, Глеб от нечего делать стал глазеть по сторонам. Жизнь в банке не стояла на месте. В операционном зале появился сам управляющий, элегантный седовласый мужчина средних лет в строгом костюме, галстуке сдержанной расцветки; единственная деталь роскоши в его гардеробе не сразу бросалась в глаза – бриллиантовая галстучная булавка.

Через стеклянные двери Глеб увидел, что прямо ко входу в банк подкатил до неприличия длинный лимузин. Управляющий подозвал клерка, только что обслужившего Глеба, и они торопливо зашагали на улицу, к лимузину. Передняя дверца лимузина открылась. Широкоплечий мужчина быстро выбрался из машины и бросился ко второй дверце, распахнул ее. Прошло, наверное, секунды четыре, пока на чисто вымытый тротуар с аккуратно уложенной розовой плиткой опустилась нога в шикарном лакированном ботинке. А затем появился и обладатель ботинка – грузный, высокий, похожий на раскормленного туповатого ротвейлера. Многие из тех, кто находился в операционном зале, отвлеклись от своих занятий, наблюдая за прилетом важной птицы. Что это русский, Глеб определил мгновенно.

Русский гость был величествен и надменен. Он поприветствовал управляющего банком, небрежно сунув ему ладонь. Надо полагать, суть предстоящего дела была оговорена по телефону, потому что никто никого ни о чем не спрашивал и никто никому ничего не объяснял. Клерк услужливо открыл дверь перед своим боссом и важным клиентом. Охранник клиента из России остался стоять на входе, а посетитель, в расстегнутом пальто, царственно и неспешно двинулся впереди управляющего, который следовал за ним с видом подчиненного.

«Удивительно еще, что в банке не устроили салют в честь приезда такой высокой персоны», – усмехнулся Глеб и стал наблюдать за тем, как споро работает девушка оператор на компьютере.

Старик в фетровой шляпе, стоявший первым, подал заполненный бланк. Девушка быстро пробежала пальцами по клавишам компьютера, и не прошло и полминуты, как она положила перед стариком толстую стопку швейцарских франков. Он, не отходя от барьера, толстыми неуклюжими пальцами пересчитал их.

Глеб подумал: «Сразу видно, не русский. Ведь Любой русский перед тем, как считать деньги, даже тонкую пачку, всегда плюет на пальцы или не считает вовсе. И не важно, богатый он или бедный, такая уж национальная черта у моих соотечественников, не могут они без того, чтобы не плюнуть».

Старик пересчитал франки, из внутреннего кармана пиджака достал большое портмоне и аккуратно поместил деньги в него.

Подошла очередь женщины. Все повторилось. Женщина тоже пересчитала деньги, но сложила их не в портмоне, а в изящную сумочку из крокодиловой кожи.

Каждого из клиентов девушка-оператор одаривала. лучезарной улыбкой. Но когда она увидела Глеба, ее улыбка стала чуть более искренней и женственной. Одну за другой Глеб извлек из карманов пальто пять пачек долларов и ребром ладони подвинул их к девушке.

– Я хочу перевести деньги на счет клиники доктора Хинкеля, – он положил поверх денег предварительно заполненный бланк.

– Вам придется немного подождать.

– Ничего страшного.

Девушка взяла деньги, еще раз улыбнулась и, быстро распаковав пачки, вложила доллары в счетчик банкнот. На экранчике запрыгали зеленые цифры.

«Странно, – подумал Глеб, – а почему она не проверяет, фальшивые деньги или нет?»

Но это было только начало, и девушка была, конечно же, не только расторопна, но и терпелива. После того, как деньги были дважды пересчитаны, она проверила каждую купюру в детекторе.

«Все как в Москве, только с точностью до наоборот – в Москве вначале проверяют, а потом считают».

Пальцы девушки с коротко остриженными ногтями застучали по клавиатуре. На экране появились столбики цифр, затем была дважды нажата одна и та же клавиша, и оператор подала Глебу квитанцию, не забыв при этом обворожительно улыбнуться.

Глеб попытался взять квитанцию, по бумага была настолько тонкая, а пальцы настолько сухими, что ему не удалось сделать это с первого раза.

«Поплевать, что ли?» – съехидничал над собой Глеб.

Он не стал отдавать дань национальной традиции, а лишь подышал на пальцы, взял квитанцию и не глядя сунул ее во внутренний карман пальто.

– Благодарю, – сказал он девушке и уступил место следующему клиенту.

– Всегда рады видеть вас в нашем банке, – услышал Глеб вдогонку и мысленно улыбнулся: «Можно подумать, это твой банк, красавица».

Красавица тем временем уже пришла в себя после шока, который ей пришлось пережить, пересчитывая пятьдесят тысяч долларов наличными, и, продолжая работу, даже успевала проследить краешком глаза за прибывшим на лимузине господином – уж очень он был колоритен.

* * *

Да, Глеб Сиверов не ошибся. Клиент, которого встречал управляющий банком, действительно был гражданином России, звали его Артем Прохоров. И приехал он в Швейцарию не отдыхать, а по поручению руководства концерна «Нефтепром». В его задачу входило получить большую сумму наличными и привезти ее в Москву. Деньги, как известно, из ничего не возникают.

Но научиться делать их «из воздуха», когда власть в твоих руках, не так уж сложно. Если раньше для подобных операций использовали третьи страны соцлагеря, то теперь российские чиновники предпочитали бывшие братские республики. Реэкспорт великая вещь! А номенклатурный союз нерушим. Устанавливается квота продажи нефти по внутренним российским ценам, скажем, для Беларуси. Затем квота росчерком пера увеличивается в связи с «уточнившимися обстоятельствами».

Поступившая нефть перепродается на Запад, уже, естественно, по мировым ценам, а разница делится по справедливости между чиновниками, провернувшими сделку.

Деньги за проданную через посредников нефть, как можно понять, декларировать никто не собирался, и об их существовании знали считанные люди. А Артем Прохоров хоть и был сведущ в некоторых делах «Нефтепрома», не знал, сколько денег лежит в этом небольшом швейцарском банке. Да ему и не было положено знать.

Сейчас он выполнял роль курьера – роль скромную, если, конечно, не брать во внимание лимузин, охрану, самолет, ожидающий его в аэропорту, и далеко не скромное количество денег, которые он должен был получить в банке. А сумма могла поразить чье угодно воображение и была настолько огромная, что одному человеку, даже богатырского сложения, удалось бы унести деньги разве что в чемоданах на колесиках, сцепленных между собой, как вагоны поезда.

Чтобы забрать этот нелегкий груз, назавтра в банке должны были появиться два человека, прилетевших вместе с Прохоровым. Они займутся тем, что пересчитают деньги, сложат их в большие коробки и каждую запечатают. Потом на специальном автомобиле деньги доставят в аэропорт, прямо к трапу самолета. Эти двое все время будут при деньгах, кстати, как и сам Артем Прохоров. А сегодня Прохоров оформлял документы.

Артем Прохоров не впервые выполнял подобное поручение. Ему приходилось летать за деньгами и на Кипр, и в Голландию и сюда, в Швейцарию. Чаще всего в Швейцарию. Он уже привык спокойно смотреть на штабеля денег, и они уже не вызывали в нем никаких чувств, кроме легкого удивления от объема и веса. По устоявшемуся, старому как мир стереотипу, все российское руководство да и новые русские считали швейцарские банки самыми надежными в мире и стремились, чтобы их кровью-потом заработанные или ловко украденные миллионы хранились здесь, на берегу Женевского озера, в маленьком нейтральном государстве, которое жило по в последнюю очередь с того, что всячески поддерживало суждение о надежности своих финансовых учреждений.

И кому бы в голову могло прийти, что сейчас, именно в эту минуту доброй репутации швейцарских банков суждено пошатнуться.

Сиверов нащупал в кармане пальто пачку «Парламента» и две пачки долларов по десять тысяч, там же нашарил зажигалку, уже предвкушая, как, выйдя на улицу, с наслаждением сделает первую затяжку и ощутит нежно-горьковатый аромат дорогого табака. Он уже вытащил пачку, переложил ее в левую руку, а правой полез за зажигалкой.

Глеб находился почти в центре операционного зала, возле мраморной колонны, гладкой и блестящей, вершину которой венчала точеная коринфская капитель, когда в операционный зал вошел, закончив оформление бумаг, Артем Прохоров. Управляющий банком на этот раз шел впереди важного клиента, а клерка, который помогал Глебу спускаться в депозитарий и открывать сейф, видно не было. Глеб подумал: «Наверное, опять разъезжает на бесшумном лифте в депозитарий и обратно».

Вот в этот момент все и началось.

Глеб услышал выстрел, от которого разлетелась телекамера, укрепленная возле коринфской капители.

– Всем оставаться на местах! – раздался громкий властный окрик на французском.

Глеб резко обернулся и увидел невысокого широкоплечего мужчину в длинном черном плаще с густой растительностью на лице. Мужчина водил стволом короткого автомата, но даже того одного выстрела, который он сделал в телекамеру, хватило, чтобы все окаменели.

Лишь Артем Прохоров продолжал шествовать через зал.

«Да что он, оглох, что ли? – поразился Глеб. – Или настолько высокого о себе мнения, что воображает, будто происходящее его не касается?»

Еще двое налетчиков, вооруженные такими же короткими автоматами, вбежали в банк с улицы.

«А где же охранник господина из России?» – быстро подумал Глеб.

А охранник в это время корчился на чистеньких розовых плитках тротуара. Из его проломленного черепа текла темная кровь. Он успел среагировать на опасность, угрожающую банку и, как следствие, хозяину, но разворотливость и верность служебному долгу его и погубила. В короткой стычке у дверей один из налетчиков оказался ловчее и размозжил охраннику голову прикладом.

– Всем оставаться на местах! Ограбление! – уже другой бандит расстреливал телекамеры, укрепленные на четырех колоннах операционного зала.

Двое его соучастников ворвались за стойку. Управляющий банком стал белым, как подвесной потолок зала, его глаза блестели ярче, чем бриллиантовая булавка галстука. Низкорослый бородатый грабитель, видя, что Артем Прохоров не внял приказу и продолжает как ни в чем не бывало продвигаться к выходу, выстрелил – пуля прошла у того над головой. Но выстрел не произвел на Прохорова ровным счетом никакого впечатления.

– Что за херня? – громко, на весь зал сказал Прохоров и с недовольной гримасой оглянулся на управляющего банком, точно обвиняя его в этом неприятном происшествии – дескать, мы, русские, знаем, такого в Швейцарии не бывает, мы на тебя положились, а ты разыгрывать нас вздумал.

Управляющий воздел вверх руки, умоляя русского клиента вести себя благоразумно.

– Да что ты руками машешь, козел? – пробурчал Прохоров.

Глебу хотелось крикнуть: «Остановись, придурок, нарвешься на пулю!» Но он прекрасно понимал, что ему сейчас высовываться не стоит. А Прохоров пер напролом, абсолютно уверенный в своей безопасности, и шел он прямо на бородатого грабителя.

Когда расстояние между ними сократилось до трех шагов, налетчик не выдержал. Он вскинул автомат и нажал на курок. Артем Прохоров остановился, отрешенно глядя на скачущие по мраморному полу отработанные гильзы. Только теперь до него дошло, что все происходит всерьез. Но то, что две пули задели его правое плечо, он еще не осознал. Лишь все его крупное, заплывшее жирком тело, дернулось, а глаза сузились.

Прохоров хотел поднять правую руку, уже сжатую в кулак, но она беспомощно, как у тряпичной куклы, упала вниз. Он качнулся, охнул и медленно опустился на колени, все еще оглядываясь на управляющего банком, словно требуя каких-то объяснений.

– Всем лечь на пол! Всем! – выпустив четыре пули в потолок, истерично крикнул низкорослый грабитель.

«Видно, у тебя, приятель, уже окончательно нервы сдали», – отметил Глеб, опускаясь на пол возле мраморной колонны.

А за стойкой вовсю кипела работа. Наличная валюта изымалась из столов и сейфов, сгружалась в принесенные грабителями мешки. И когда кто-то из служащих пытался в чем-либо ослушаться бандитов, то тут же получал удар ногой, или кулаком, или автоматным прикладом.

Глеб сидел на корточках возле колонны. Шагах в четырех от него лежал в луже крови соотечественник, ни имени, ни фамилии которого Глеб не знал.

«В Москве такой номер этим ребятам с рук бы не сошел», – подумал Глеб, но подумал без особой радости и гордости за свою страну.

Хрустело битое стекло, лязгали дверцы сейфов, раздавались приглушенные испуганные голоса клиентов банка.

«А банковская охрана? – Сиверов скосил глаза и увидел, что охранников блокировали еще двое грабителей. – Да, если учесть, что у вас в деле еще как минимум шофер, делить добычу вам придется ой как на много частей…»

Он наблюдал за тем, как действовали грабители, и понимал, стоит ему захотеть, и он сможет переломить ситуацию. Но геройствовать в чужой стране, при совершенно случайном стечении обстоятельств не было смысла. Хотя и сдержать себя Глебу стоило больших усилий, особенно когда он увидел, как молодого клерка, который попытался нажать ногой кнопку вызова полиции, автоматом ударили по голове, после чего в него выстрелили.

Тот, что был в длинном черном плаще, посмотрел сначала на свои наручные часы, затем на циферблат часов, укрепленных над стойкой, и закричал:

– У нас еще две минуты! Две минуты! Скорее, скорее, шевелитесь! – по-видимому, он был главарем.

Но его сообщники и так действовали достаточно быстро.

Глеб в это время посмотрел на секундную стрелку своих часов, описывающую заданный круг. Потом перевел взгляд на раненого Артема Прохорова, который со стоном и хрипом тяжело ворочался на полу. Наконец он приподнялся на четвереньки, левой рукой зажимая рану в плече, а затем, по-видимому, уже ничего не соображая от боли, попытался встать на ноги. Его тело нелепо выгнулось, сейчас он напоминал неаккуратно слепленную пластилиновую фигуру.

Бородатый грабитель шагнул к Прохорову и ногой ударил его в подбородок. Прохоров рухнул навзничь, его правая рука, находившаяся в кармане пальто, выскользнула, выбрасывая на пол рядом с лужей крови электронную записную книжку и шикарное портмоне коричневой крокодиловой кожи с золотыми уголками.

Бандит увидел бумажник, его глаза алчно сверкнули, брови сошлись к переносице. Он подскочил, носком ботинка откинул книжку, нагнулся, искоса поглядывая на корчащегося Прохорова, поднял портмоне, пухлое и увесистое, и, поводя дулом короткого автомата из стороны в сторону, развернул портмоне. На его лице появилась довольная улыбка, обнажившая неровные желтоватые зубы. Портмоне исчезло в боковом кармане черного плаща.

– Всем оставаться на местах! Никому не двигаться!

Иначе – стреляю!

Глеб смотрел на серебристую шелковую подкладку дорогого пальто Артема Прохорова, на валяющуюся поодаль электронную записную книжку.

Между тем события развивались дальше. Один из налетчиков вытолкал из-за стойки девушку, которая обслуживала Глеба Сиверова. Девушка дрожала, ее глаза были полны смертельного ужаса.

– Господа, господа, – срывающимся голосом выкрикивала девушка, – я знаю, кто вам нужен! Я здесь ни при чем!

– Вперед! – бандит подталкивал девушку в спину стволом автомата. – Иди, чего стала!

Девушка, как сомнамбула, перешагивала через сидящих на полу людей, казалось, Она сама вот-вот свалится с ног.

– Возьмешь еще двоих! – распорядился бородатый главарь.

Сиверов напрягся. Он, конечно, мог сделать так, чтобы в заложниках оказался именно он. Но с другой стороны, зачем ввязываться и искать приключения?

Почему он должен спасать не знакомых ему швейцарцев от грабителей, видимо, их же земляков?

«Нет, нет, это не мое дело. Я здесь не при исполнении задания. И вообще, пусть швейцарцы сами разбираются между собой. Мне и на родине дела хватает», – уговаривал себя Глеб, пристально наблюдая за тем, что происходит вокруг.

По неведомой прихоти случая вторым заложником оказался тот пожилой мужчина, который стоял в очереди вместе с Глебом. Старомодная шляпа, фетровая, с широкой шелковой лентой, сейчас валялась на полу.

Когда старик хотел наклониться и поднять шляпу, грабитель ткнул его в плечо прикладом автомата и прорычал:

– Вперед! Вперед!

Старик споткнулся, переступая через какого-то парня, едва не упал, и парень привстал с пола, пытаясь помочь старику сохранить равновесие. Бандит несколько раз выстрелил вверх.

– Всем лежать! Я сказал – лежать! Иначе ваши мозги растекутся по полу и разлетятся по стенам! Лежать!

Третьим заложником захватили лысоватого банковского клерка.

Двое грабителей с брезентовыми мешками уже выбрались из-за стойки. Они пятились к входной двери, держа в руках автоматы, нацеленные на сидящих на полу людей.

– Всем лежать! Лежать!

Когда налетчики выскочили на улицу, уводя с собой заложников. Сиверов первым поднялся на ноги и, приблизившись к распростертому на мраморном полу операционного зала Прохорову, наклонился над ним. Тот скрипел зубами, стонал, лицо покрывала мертвенная бледность. Его роскошный костюм и белоснежная рубаха были перепачканы кровью, а правый рукав пальто был мокрым от крови насквозь. Сиверов прикинул, что рана его земляка пожалуй, не смертельна, хотя вполне возможно, задета кость, может быть, даже раздроблена ключица.

«Ну что ж, даст Бог, этот богатенький буратино теперь поумнеет и поймет, что не стоит перечить вооруженным бандитам даже в тихой-мирной Женеве».

Служащие и клиенты ограбленного банка начали понемногу приходить в себя. В операционном зале появились вооруженные охранники. Налетчиков же и след простыл. Через прозрачные банковские двери Глеб успел заметить, что они умчались на микроавтобусе, который, судя по надписи на борту, должен был развозить цветы, и на «опеле-кадетте». В микроавтобус они затолкали заложников.

Спустя буквально полминуты после того, как автомобили грабителей скрылись, с воем сирен и сверканием мигалок к банку подлетело четыре автомобиля полиции, из которых с оружием на изготовку выскочили полицейские и бросились в операционный зал.

«Как всегда, полиция опаздывает совсем чуть-чуть», – подумал Глеб.

Управляющий банком и два клерка встревоженно хлопотали над своим богатым русским клиентом, возможно, самым богатым из тех, которые пользовались услугами этого скромного банка. Еще через минуту появились машины «Скорой помощи», и врачи, погрузив на носилки пострадавших при ограблении, быстро понесли их к машине. «Скорая помощь» умчалась.

Электронная записная книжка так и осталась лежать на полу возле колонны. Глеб нагнулся, подхватил ее и сунул в карман. Какие мотивы руководили им в этот момент, Глеб не только не знал, но даже и не задумывался. Просто откуда-то из подсознания поступил некий сигнал – и все. Как обычно, сработала интуиция, которой Сиверов привык доверять.

Потом были формальности с полицией. Глебу пришлось предъявить офицеру полиции документы и объяснить цель своего визита в банк. Служащий депозитария подтвердил все сказанное господином Каминским.

После чего офицер полиции уточнил, в каком отеле господин Каминский остановился и как надолго прибыл в Женеву. Глеб ответил и на эти вопросы. Во время беседы не возникло никаких трений и недоразумений, и Сиверов был отпущен с миром.

И теперь он наконец-то мог дать волю своим желаниям. Он выкурил подряд две сигареты и, проехав квартал, зашел в уютный бар. Там он заказал себе коньяк и кофе. Кофе, который сварил пожилой бармен с лысой, как шарик для пинг-понга, головой, показался Глебу невероятно вкусным. Он даже подумал, что такого кофе не пил очень давно.

Сиверова стало покидать напряжение. Он спросил у себя самого: «Ну что, Слепой, страшно быть свидетелем налета на банк?»

И признался себе: «Да. Чего уж тут лукавить. И неприятно знать, что ты безоружен, что нет за брючным ремнем тяжелого армейского кольта, который можно в любой момент выхватить и навскидку, за какие-то считанные секунды, всадить каждому из грабителей по порции свинца».

А то, что он смог бы это сделать, для Сиверова было такой же очевидностью, как и то, что сейчас перед ним на стоике одна чашка кофе и одна рюмка коньяка.

Глеб вспомнил забавный момент. Выходя из банка, он спросил знакомого по депозитарию клерка, какую сумму захватили грабители, если не секрет?

– Нет, что вы, господин Каминский, никакого секрета нет, – любезно ответил тот. – Как сейчас подсчитал мой коллега, взяли они в банке триста тысяч швейцарских франков. Сумма большая, но на стабильность нашего банка она не повлияет.

Сиверов никак не выразил своих истинных чувств.

– Да, сумма значительная, – спокойно сказал он, глядя в светло-серые глаза разговорчивого клерка.

– Но ничего, господин Каминский, ведь ваши, сбережения не пострадали.

Эту фразу клерк проговорил с вызовом, в ней читался подтекст, что деньги собеседника наверняка нечестные, а у нечистых на руку людей деньги не могут забрать никакие грабители и что с появлением в Швейцарии всяких-разных пришельцев из России начались безобразия, которые грозят неприятностями добропорядочным местным жителям.