У Глеба Сиверова руки чесались сделать Ирине Быстрицкой какой-нибудь новый подарок. Если уж не получилось у него порадовать ее покупкой шубы, то стоило придумать что-нибудь еще.

С самого утра Ирина не скрывала своего раздражения, не скрывала своей обиды на Глеба, как будто именно он был виноват в происшедшем. Глеб знал: такое состояние, если не вмешаться, затягивается на день, на два… Единственное, что могло помочь, так это нечто совсем неожиданное.

– Поехали кататься на лыжах?

Ирина смерила Сиверова презрительным взглядом.

– Ты говоришь так, словно у меня дома наготове стоят три пары лыж.

– Да ты посмотри, – предложил Глеб, раздвигая тяжелые шторы.

На улице искрился снег. В этом году он выпал таким глубоким, что люди ходили только по протоптанным тропинкам, а на газонах, под деревьями, снег оставался абсолютно нетронутым.

– Хм…

– Неужели тебя, Ирина, не привлекает перспектива пробежаться несколько километров?

Быстрицкая подвинула стул поближе к окну, положила правую руку на подоконник и задумчиво посмотрела вдаль, насколько позволял это сделать городской пейзаж.

– С таким же успехом ты мог предложить пойти сегодня купаться. Все это прекрасно, когда есть лыжи. Но у тебя никогда не доходят руки…

– До чего? – усмехнулся Глеб.

– Сделать так, чтобы приходилось задумываться не о том, чего у меня нет, а о том, куда деть лишнее.

– Ты в конец запуталась, Ирина, – произнес Глеб, подходя к Быстрицкой со спины и обнимая ее за плечи. – Лыжи я найду за десять минут, а ты собирай дочь и наполни термос кофе.

Ирина внезапно улыбнулась и взмахнула рукой.

– Ты прав, Глеб, хватит мне дуться. Вот увидишь: окажемся на природе – мое настроение изменится.

– Только не в худшую сторону.

– Хуже – некуда.

Ирина начала собираться. Глеб, вооружившись телефоном, стал обзванивать своих немногочисленных знакомых, пытаясь договориться насчет лыж. Дело оказалось не из простых. Почему-то в последние годы лыжников значительно поубавилось.

Наконец ему удалось отыскать нужного человека. И самое странное – не в Москве, а в пригороде, недалеко от Архангельского. Спасителем Сиверова оказался директор дома отдыха.

– Какие проблемы! – воскликнул директор, видевший Глеба всего два раза в жизни, но хорошо запомнивший его щедрость. – Приезжайте, я не только лыжи, но и баньку вам устрою после прогулки.

– Ирина, как насчет бани? – крикнул Глеб.

– Как хочешь.

К Быстрицкой возвращалось прежнее настроение – ни с чем не соглашаться. Если получится плохо, то во всем обвинит Глеба, а если хорошо, то можно и промолчать. Женщина сеть женщина, и в этом ее прелесть.

– Решим на месте, – бросил Глеб в трубку и на всякий случай, чтобы лишний раз не тревожить Ирину, уже шепотом договорился с директором дома отдыха о том, что им забронируют двухкомнатный номер и место в столовой на несколько дней.

«Понравится – задержимся».

Глебу нравилось вот так, неожиданно, совсем не готовясь к этому, решать дела.

«Сюрприз – лучшее, что есть в жизни», – подумал Сиверов.

Он чувствовал себя уставшим, хоть в последние месяцы почти не работал.

Не прошло и часа, как все трое – Глеб, Ирина и ее дочь Аня, садились в машину. Чтобы не слышать нареканий, пришлось сделать вид, будто поехать именно в Архангельское пришло Глебу в голову только сейчас, и не обстоятельства вынуждают его к этому.

Город выглядит грязно даже зимой. Зато лес, поле сияли белизной, как в первый день мироздания. Ирина Быстрицкая немного повеселела и уже не так строго смотрела на Глеба. Здесь, за городом, Сиверов наконец понял, почему его потянуло из Москвы – он устал ждать каждое утро телефонного звонка с предложением нового дела.., и не дожидаться.

День проходил за днем, ему звонили, интересовались, как идут дела, обещали не забывать о нем, советовали отдохнуть. Но о работе никто не вспоминал. Глеб через день ездил в спортивный зал, тренировался, стрелял в тире. Но разве можно сравнить стрельбу в тире, борьбу на ковре с ощущением реальной опасности, ставшей в последние годы для Глеба Сиверова настоящим наркотиком! Хорошо отдохнуть день, два, максимум неделю. А если отдыхать приходится месяц – волком взвоешь! Тренированное тело требует нагрузки, мозг, привыкший решать сложные логические задачи, одну за другой прокручивает замысловатые комбинации иллюзорных дел, иллюзорных ситуаций. Сколько ни придумывай выходов из умозрительных сложностей, все равно жизнь окажется сложнее, а выход из сложной задачи – на удивление простым. Все решает интуиция, тонкий расчет лишь иногда помогает немного приблизиться к истине.

Ирина надела новую шубу и теперь сидела в машине, изнывая от жары. Открыть окно она не могла, продуло бы дочурку на заднем сиденье. К счастью, на полупустом шоссе Глеб с легкостью и без лишнего риска разогнал машину, дорога до Архангельского заняла совсем немного времени.

Ирина в этом доме отдыха была впервые. То, с каким почтением относился к Глебу Сиверову директор, заставило ее насторожиться. Довольно подозрительно, что Глеб, как оказалось, уже дважды снимал здесь номер, а она ничего об этом не знала. Насторожило Ирину и то, что директор совсем не удивился ее появлению – так, словно бы Глеб и в прошлые посещения приезжал сюда с женщиной. Но эти мысли тут же улетучились, лишь только Ирина встала на лыжи. Как давно ей не приходилось этого делать!

Девочка еле поспевала за взрослыми. Глеб бежал впереди. Он, почти не сбавляя темпа, взобрался на высокую гору и, дождавшись, когда Ирина поравняется с ним, оттолкнулся палками. Лыжи глубоко проваливались в снег. Ирине удалось сразу же попасть в проложенную Глебом лыжню. Она догнала его на спуске и то ли специально, то ли случайно, пошатнувшись, схватила его за плечо, в результате чего оба упали в снег. Глеб замер, увидев над собой ярко-голубое небо.

– Упал…

– Это я тебя сбила с ног – непобедимый. Ирина, смеясь, стряхнула с лица легкую снежную пыль и тут же поцеловала Глеба в губы.

– Эй, что вы там делаете? – закричала девочка, боясь сама ехать с высокой горы.

Глеб, даже не поднимаясь из снега, махнул ей рукой:

– Езжай, Аня, не бойся!

– Я налечу на вас!

– А мы убежим, – Глеб подмигнул Ирине. Та, часто дышала, то ли потратив много сил, чтобы подняться в гору, то ли ощутив прилив желания. Она, что случалось крайне редко, немного зло посмотрела на дочь, которая все еще не решалась оттолкнуться палками и съехать с горки – О чем думаешь, Ирина?

– Знаешь, если бы мы были одни, я, наверное, отдалась бы тебе прямо здесь, в снегу.

– И тебе не было бы холодно?

– Мы подстелили бы шубу, – прошептала Быстрицкая.

– Увидеть тебя в шубе на голое тело – это единственное, о чем я сейчас мечтаю.

– Можно подумать, раньше ты меня не видел.

– Ты зря предпочитаешь делать это в темноте.

– Хорошим, как и красивым, нельзя злоупотреблять.

– А ты хорошая или красивая?

– Я еще лучше…

Ирина засмеялась, быстро поднялась и принялась отряхиваться.

– А мне было так хорошо, – вздохнул Глеб, поднимаясь из снега.

Дочь Ирины неслась прямо на них.

– Держите меня, а то упаду!

Глеб и Ирина отпрянули, пропустив Аню между собой.

– Обманщица, – прокричал вдогонку Глеб, – ты прекрасно ездишь на лыжах.

– С горки, – добавила Ирина.

– Я и так вас догоню, – прокричала девочка, падая в снег.

– Не догонишь! – Глеб, широко отталкиваясь палками, помчался по целине.

Они прокатались на лыжах чуть больше часа. И когда вернулись в дом отдыха, то девочка от усталости едва держалась на ногах, хотя и бодрилась: сама почистила лыжи и переоделась, войдя в номер, упорно твердила, что отдохнет пару часиков и вновь станет на лыжи, что не хочет спать, таращила покрасневшие глазенки на мерцающий экран телевизора. Но усталость взяла свое. Анечка потянулась, зевнула и прямо как была, в свитере, в шерстяных штанах свернулась калачиком на огромной двуспальной кровати и крепко заснула.

Глеб выключил телевизор и посмотрел на Ирину. Та стояла перед ним раскрасневшаяся, веселая, полная сил. Сиверов подошел к ней, обнял. Волосы Ирины пахли ветром, морозом и почему-то, как показалось Глебу, грозой. Даже несколько маленьких искорок проскочило в них, когда он уткнулся в волосы лицом.

– Наша кровать занята, – прошептала Быстрицкая.

– Ты же хотела в снегу, на шубе. Ирина прикусила нижнюю губу и обвела взглядом комнату.

– Это, конечно, глупо, – проговорила она, – но я не хочу при дочке.

– Аня спит крепко. Ирина покачала головой.

– Нет, я не боюсь, что она проснется, но мне хочется чего-нибудь большего, чем обычно.

– Сейчас устрою, – Глеб вышел в прихожую, где на низенькой тумбочке для обуви стоял внутренний телефон.

Позвонить по нему в Москву или хотя бы в Архангельское было невозможно Но такие звонки сейчас и не интересовали Глеба. Он провел пальцем по листку бумаги с номерами служб дома отдыха, забранному в прозрачную пленку, и связался с директором.

– Как покатались? – осведомился директор.

– Отлично. Теперь бы неплохо…

Глеб не успел договорить.

– Баньку? – рассмеялся директор.

– Да.

– Вас уже ждут там, – немного приторным голосом сказал директор, сделав ударение на слове «вас».

«Хорошо, что Ирина не слышит, – подумал Глеб, – с ее комплексами это могло бы испортить дело».

– Сейчас у меня в доме отдыха всего пятнадцать отдыхающих вместе с вами, так что баня в полном вашем распоряжении до девяти часов. А потом она уже заказана, и ничего не изменишь.

– Хорошо, спасибо, – Глеб повесил трубку и вернулся в спальню.

Ирина уже успела переодеться. Потертые джинсы, клетчатая рубашка и свободная вязаная кофта.

– Надевай свою шубу, мы идем в баню. Ирина присела на корточки возле письменного стола и размашисто фломастером написала на чистом листе бумаги: «Мы скоро придем, никуда не уходи».

– После такой пробежки она будет спать часа три, не меньше, – сказал Глеб.

– Все равно приятно, когда о тебе помнят. Защелкнув дверь, они прошли по длинному коридору, устланному мягким ковром, и оказались возле двери, ведущей на улицу. Солнце слепило, аккуратная расчищенная дорожка вела сквозь молодой сосновый лес к приземистому, облицованному керамической плиткой зданию. Глеб и Ирина спешили к нему, словно были любовниками, у которых в распоряжении всего лишь пара часов, а затем целая неделя расставания.

Баня встретила их влажным, горячим, напоенным запахом березовой листвы воздухом. В раздевалке сияли зеркала, гудела включенная сушилка для волос. В маленькой боковой комнатке, отделенной от раздевалки пустым дверным проемом, сидела за письменным столом молоденькая девушка с аккуратно собранными в хвост длинными каштановыми волосами. Она приветливо улыбнулась Глебу и Ирине, подала им полотенца, простыни. Ее немного маслянистые, видавшие всякое глаза, остановили свой взгляд на Быстрицкой. Девушка смотрела, как бы оценивая, сравнивая Ирину с собой.

Та замерла, ожидая, когда Глеб возьмет ее шубу.

– Если что, я буду здесь, – произнесла девушка и поднявшись, задернула тонкую, сделанную из простыни занавеску.

– Если ты думаешь, – зашептал Глеб, – что у меня с ней что-то было, то ошибаешься.

Ирина вздохнула, сбрасывая на деревянную скамейку рубашку, повернулась к Глебу спиной и сняла лифчик.

– Пить что-нибудь будете? – донеслось из-за занавески.

– Потом, – ответила Ирина сразу за себя и за Глеба Сиверова.

Она сняла джинсы вместе с колготками и бельем, перебросила через локоть хрустнувшую простыню и, осторожно ступая по деревянным решеткам, уложенным поверх скользкого кафельного пола, пошла туда, куда указывала стрелка. Глеб залюбовался Ириной.

Открылась обитая вагонкой дверь, и Быстрицкая исчезла за ней.

Сиверов постоянно ощущал присутствие за тонкой полотняной занавеской девушки – то ли медсестры, то ли банщицы. Но это только придавало пикантность. Раздевшись, Глеб сделал несколько резких движений, нагнулся, доставая пол кончиками пальцев, а затем, прихватив простынь, тоже отправился в парилку. Он не любил мокрого пара русской бани, предпочитая сауну. Эффект тот же самый, а дышится куда легче.

Парилка представляла собой тесное помещение, обшитое вагонкой. Под потолком горели две неяркие лампочки в стеклянных плафонах, армированных проволокой. Справа, за деревянной решеткой, находилась целая гора обкатанных валунов, пышущих жаром. Слева к самому потолку уходили ступени, ведущие к деревянному потолку.

Ирина лежала на второй полке, подстелив под себя простынь. Лишь только Глеб закрыл дверь, Быстрицкая тут же села. Ее тело уже успело раскраснеться, покрыться капельками пота. Она провела ладонью по плечу, затем, склонив голову, взглянула на Глеба. Тот присел рядом с ней и с наслаждением прикрыл глаза.

Ирина расправила простынь, перевернулась на живот и, подперев голову руками, вновь посмотрела на Сиверова. Глеб коснулся ее раскрасневшегося носа кончиками пальцев и улыбнулся.

– Ты такая горячая, что мне даже страшно к тебе прикасаться.

– Ничего, и ты скоро согреешься.

– Тебе хорошо?

– Лучше не бывает.

Жар пробирал до самых костей. У Сиверова немного заныл шрам, но это было приятное чувство, будоражащее и щекотное. Ирина почувствовала это. Ее рука скользнула по плечу Глеба, замерла у него на груди.

– Ты весь такой мокрый, будто только что вышел из воды. И волосы уже влажные.

Глеб поймал ее руку, их пальцы переплелись. Они сидели неподвижно несколько секунд, прислушиваясь друг к другу, изредка еле заметно сжимая пальцы, глядя друг другу в глаза.

– Я разомлела настолько, – призналась Ирина, – что мне даже лень подняться.

– Тебе и не нужно подниматься, достаточно будет, если ты сядешь.

– Я так обленилась… – Ирина прогнулась, тряхнула головой, а затем, выпрямившись, встала на колени. – Если я побуду здесь еще немного, то скоро покроюсь ужасными волдырями.

Она мечтательно прикрыла глаза, взяла в свою руку ладонь Глеба и положила ее себе на грудь. Глеб ощутил под пальцами напрягшийся твердый сосок.

– Не так быстро… – шептала Ирина, – двигайся очень медленно. Каждое твое движение обжигает меня. Воздух такой раскаленный, будто в пустыне.

– На песке не так удобно.

И впрямь, стоило замереть, как становилось прохладнее. Но одно неосторожное движение – и раскаленный воздух обжигал тело. Быстрицкая полулегла и снизу, устроив голову на коленях Глеба, заглянула ему в глаза.

Глеб ласкал ее, ощущая, как она вздрагивает от каждого прикосновения.

– Не спеши… – пыталась уговорить его Ирина, хотя сама уже с трудом сдерживала страсть. – В том, что мы с тобой сейчас делаем, есть нечто запрещенное, – мечтательно произнесла Быстрицкая и коснулась кончиком языка живота Глеба.

– Ты так думаешь?

– Уверена.

– Тогда не делай. Ирина глухо засмеялась.

– Нет, Глеб, не спеши, мне слишком хорошо, – она сжала ноги и замерла, боясь пошевелиться, – мне слишком хорошо для того, чтобы продолжать.

– Ты хочешь переждать? – ласково поинтересовался Сиверов.

– Да, иначе все слишком быстро кончится.

– Мы с тобой, честно говоря, еще и не начинали.

– Разве? "

– По-настоящему – нет.

– Если по-настоящему, то остановиться невозможно.

– Даже если ты об этом попросишь. Ирина глубоко вздохнула, горячий воздух обжигал ей легкие.

– Нам нужно немного остыть. Как ты?

– Самый раз окунуться в холодную воду.

– В чем проблема?

Глеб чувствовал себя немного неловко. Никогда прежде Ирина не рассматривала его с таким нескрываемым восхищением и в то же время с бесстыдством. Было видно, что она еле сдерживает себя.

– Ты даже сама не знаешь, Ирина, как мне сейчас хорошо.

– Да, это совсем не то, что в кровати.

Быстрицкая распахнула дверь, наслаждаясь тем, как прохладный воздух обтекает ее до нельзя разгоряченное тело.

– Давай сейчас немного охладимся в бассейне, а потом вернемся сюда.

– Тебе хочется именно здесь?

– Да.

– Странно…

– А тебе?

– Странно то, что и мне этого хочется, – рассмеялся Глеб, подхватил простынь, накинул на плечи Быстрицкой и вывел Ирину в коридор, плотно закрыв за собой дверь. – Тебе легче, – Произнес он.

– Почему?

– Потому что ты женщина.

– А-а, – рассмеялась Ирина, – опасаешься, что у тебя очень глупый вид, когда ты идешь по коридору?

– Это у него глупый, а не у меня…

– Я думала, вы с ним заодно.

– Сегодня – да.

За поворотом открылась заманчивая перспектива – просторный, метров пятнадцать на десять зал, половину которого занимал бассейн, наполненный до нереальности прозрачной водой, отливающей голубизной зимнего неба. Дорогу к этому райскому уголку преграждала тонкая завеса водяных струй, лившихся из трубы, расположенной под самым потолком. Точно такая же труба из нержавейки со множеством мелких отверстий проходила и у самого пола – прохладные, бодрящие струи.

Ирина и Глеб остановились, замерли, наслаждаясь прохладой. Затем Глеб в два прыжка очутился на бортике бассейна и высоко подпрыгнув, бросился в воду. Ирина спустилась по лесенке, тут же нырнула, проплыла у самого дна и вынырнула перед Глебом. Ее смех гулким эхом раскатился по облицованному плиткой помещению. Но лишь только Сиверов попытался привлечь ее к себе, как она стала вырываться.

– Не трогай меня, подожди немного. Дай хоть чуть-чуть прийти в себя.

– Тогда и ты немного поубавь пыл, – Глеб поймал ее руку под водой и отвел в сторону.

– С лыжами ты придумал отлично.

– Лыжи здесь ни при чем.

– Признайся, ты уже раньше бывал с женщинами в этой бане?

Глеб тяжело вздохнул.

– Это важно?

– Знаешь, как ни странно, – Быстрицкая зачерпнула воду пригоршнями и плеснула себе в лицо, – мне хочется услышать от тебя о других женщинах, хочется, чтобы ты принялся меня оценивать, сравнивать…

– Ирина, в душе, наверное, ты жутко развратная, но умело держишь марку.

– Ну так признайся, были? Были? Ты уже кого-нибудь обнимал в этом бассейне?

– Ты так хочешь услышать «да»?

– Конечно.

– Никого не было, – растягивая слова, произнес Сиверов.

– Грустно, – сказала Ирина, – сегодня, но только сегодня, мне хотелось услышать от тебя другое.

– У тебя, Ирина, наверное, точно перегрелась голова, – Глеб приложил ладонь ко лбу Быстрицкой.

Ирина вывернулась, и, шутя, укусила Сиверова за палец.

Тут в гулком помещении послышалось легкое покашливание. Глеб обернулся: у самого бортика бассейна стояла девушка в белом халате, та самая, которая выдавала им простыни и полотенца. Единственное, что спасало положение, так это белый халат, делавший се похожей на медсестру. Медикам, в конце концов, не противопоказано знать о своих пациентах немного больше, чем остальным. Девушка старательно изображала на лице полное неведение насчет того, что сейчас происходит в бассейне.

– Простите, – наконец справившись с собой, произнесла она.

– Прощаем, – засмеялась Ирина.

– К вам посетитель, – сказала девушка. Ирина вопросительно посмотрела на Глеба.

– Ты говорил кому-нибудь, куда мы отправляемся?

– Нет, – абсолютно честно признался Сиверов.

– Он что, не может подождать нас в доме отдыха?

– Говорит, дело очень срочное.

– Ну что ж, – пожал плечами Сиверов, – придется мне идти в предбанник.

– Нет уж! – Ирина подошла к лесенке, выбралась из бассейна, накинула на плечи простыню и запахнула ее на груди. – Пусть приходит сюда.

Глеб тоже выбрался из бассейна и закутался во влажную простыню. После чего Сиверов с Быстрицкой устроились на матерчатых шезлонгах.

– Я правильно рассудила? – поинтересовалась Ирина. – Пусть ему будет неудобно, а не нам. Чего задумался?

– Не сердись.

«Кто же это может быть?» – думал Глеб.

– Так что мне передать? – спросила девушка в белом халате.

– Если дело срочное, пусть идет сюда.

– Хорошо.

Минуты через полторы боковая дверца отворилась, и из нес вышел подтянутый высокий мужчина в строгом черном" костюме, при галстуке. Из-под рукавов пиджака поблескивали массивные золотые запонки. Глеб Сиверов сразу же узнал полковника Крапивина, с которым работал последние полгода – полковник был связным генерала Потапчука.

Крапивин остановился на самом пороге, затем присел на корточки, неуклюже снял ботинки, носки и, оставив их у входа, с подвернутыми брюками, босиком, направился к сидевшим в шезлонгах Глебу и Ирине. Глеб слегка привстал, чтобы пожать полковнику руку. Ирина манерно протянула свою руку для поцелуя.

Полковник Крапивин явно чувствовал себя не в своей тарелке. Черный официальный костюм – не лучшая одежда для посещения бани, к тому же, если тебе никто не предлагает его снять.

– Располагайся, полковник, – предложил Глеб Крапивину пустой шезлонг.

Крапивин бросил беглый взгляд на Ирину. Та сделала вид, что не понимает, чего он хочет, надеясь, что нахал скажет все при ней.

– У меня разговор.., срочный, – начал полковник.

– С глазу на глаз? – уточнила Ирина, поскольку не дождалась вразумительного объяснения.

– Да, я бы хотел поговорить с Глебом один на один.

– Тогда придется подождать, – произнесла Быстрицкая, накрывая ладонь Сиверова своей рукой.

– Извините, – пробормотал Крапивин. – Но это служебные дела.

– Ирина… – попросил Глеб.

– Меня ваши секреты мало интересуют, – зло улыбнулась Быстрицкая.

– Я не мог предупредить раньше, – принялся оправдываться полковник. – Дело очень срочное, я еле разыскал вас.

– Лучше бы вам это не удалось.

– Но я уже здесь.

– Вот это-то мне и не нравится.

– Погоди обижаться, Ирина, – попытался успокоить ее Глеб, – не я ищу работу, а работа находит меня.

– Поздно просить прощения.

– Нет, я могу подождать минут пять, десять… – полковник достал носовой платок, и промокнул им вспотевший лоб.

– Не стоит, вы нам совсем не помешали, – холодно произнесла Быстрицкая и отчаявшись найти поддержку у Глеба, решила окончательно добить Крапивина.

Она грациозно поднялась, повернулась к полковнику спиной, сбросила простынь и, двигаясь так, словно была манекенщицей, идущей по подиуму, направилась к бассейну. Полковник стыдливо отвел глаза.

– Уффф…

– Не отвлекайся, Крапивин.

Сиверов усмехнулся. Такой отчаянной выходки от Ирины он не ожидал.

«Решила позлить меня», – подумал Глеб, заранее испытывая неприязнь к еще не произнесенному вслух предложению полковника Крапивина.

– Может, и тебе раздеться?

– Глеб, я понимаю, что испортил тебе отдых, но ты сам говорил со мной насчет работы. И вот она подвернулась, выручай.

. – Мне подвернулся случай хорошо провести время, – огрызнулся Сиверов, – так что разговор окончен.

– Погоди, не спеши отказываться! Ты еще не знаешь, в чем дело.

– Ты меня не купишь сейчас ничем, – ответил Глеб. – Неужели ты думаешь, я променяю ее на бесплодный разговор с тобой?

Крапивин обернулся, чтобы удостовериться, что Ирина находится на достаточном расстоянии и не может расслышать его слов.

– Да не смотри ты так на нее! – не выдержал Глеб.

Ирина, лениво раздвигая воду руками, плыла от одного края бассейна к другому.

– Извини, – спохватился Крапивин, – Но дело в том, что только ты сможешь меня выручить.

– Тебя или вас?

– Меня и только ты.

– Незаменимых людей не существует, – усмехнулся Глеб.

– Это как раз тот самый исключительный случай, – вздохнул Крапивин.

– Ладно, выкладывай, что там у тебя? Крапивин подался вперед, почти уткнувшись в лицо Глебу Сиверову и зашептал:

– Ты слышал что-нибудь о братьях Петуховых? Глеб наморщил лоб, откинулся на спинку шезлонга и несколько секунд беззвучно шевелил губами.

– Братья Петуховы… – наконец повторил он, – по-моему, одного из них зовут Артур, второго Станислав?

– Они! – радостно воскликнул Крапивин.

– Оба когда-то служили в войсках, в штабе округа, затем Артур возглавил коммерческое подразделение по торговле оружием.

– Точно! – заметил полковник.

– Последняя новость, которую я слышал, та, что оба они каким-то странным путем оказались в Латвии, а на военных складах многого не досчитались.

– Да, – зашептал полковник Крапивин, – это они умудрились продать Дудаеву две установки «Град». К тому же до сих пор мы не можем найти, где именно исчезли эти установки.

– А межконтинентальные ракеты случайно не пропадали? – съязвил Глеб, подвигая к Крапивину бутылку кока-колы, запотевшую, холодную даже с виду.

Полковник нервно отхлебнул несколько глотков прямо из горлышка.

– Зря ты так шутишь, Глеб.

– Может, еще и цистерну фосгена у вас увели, или она потерялась где-нибудь между станциями?

– Насчет фосгена ты перебрал, брат, но вот с расщепляющимися материалами… – Крапивин замялся, заскреб пальцами идеально выбритую щеку.

– Говори, все равно выкладывать придется.

– Нет, сначала пообещай мне, что возьмешься за это дело.

– Когда и от чего я отказывался? – вздохнул Глеб. Лицо полковника просияло:

– Я так и знал, что не откажешься! Ну, брат, выручил, – Крапивин подался вперед и крепко пожал руку Глебу. – Значит так… – и он принялся выкладывать по порядку все, что ему было известно о братьях Петуховых. – Хитрые, сволочи, – досадовал Крапивин, – сами нигде не запачкались. Можно было бы, конечно, связаться с латвийской службой безопасности, выдали бы их нам, никуда не делись бы. Но что ты им повесишь? В лучшем случае пойдут с формулировкой «халатность при исполнении служебных обязанностей». Проморгали мы, Глеб, проморгали… Все понимаю, одного понять не могу… – сбивчиво объяснял полковник Крапивин.

– Да ты не торопись, быстрее от этого не будет.

– Уран наш российский в Латвии выплыл. На целую бомбу хватит!

Глеб присвистнул:

– Вот это да!

– И черт его знает, как он там оказался. Голову на отсечение даю, братья Пстуховы постарались!

– И тоже не знаете, откуда взялся?

– Нет, тут уже полный порядок, – улыбнулся визитер. – Поспешили мы из Белоруссии ракеты выводить. Чтобы быстрее было – боеголовки сняли, а сами ракеты на площадках оставили.

– Хорош порядок. Меня подробности не интересуют, ты их в другом месте докладывать будешь, – оборвал полковника Глеб. – Значит так: уран в Латвии, а от меня что требуется?

– Завтра этот уран уже в Швецию отправится, между прочим. Мои люди теперь глаз с него не спускают, проследили, в пассажирский самолет вся партия погружена. Завтра на Стокгольм из Риги отлетает.

– Ты, конечно же, Крапивин, не сможешь даже теперь связаться с латвийской безопасностью? А то – наплюй на Петуховых, уран важней.

– Да ты что! – замахал руками Крапивин и тут же прижал указательный палец к губам. – С ними мне говорить не о чем, слава Богу, в Риге ни о чем не догадываются. Ты представь себе, какой скандал поднимется, если они груз с самолета снимут!

– Представляю, – усмехнулся Глеб.

– Мне нужно уран назад вернуть и чтоб шито-крыто, чтоб комар носа не подточил.

– Кто знает о погрузке? – осведомился Глеб.

– Экипаж самолета не в курсе – это почти наверняка. Загружали механики.

– Груз без сопровождающих следует?

– На этот вопрос сложновато ответить, – растерялся полковник Крапивин, – братья Петуховы билеты до Стокгольма взяли, но полетят ли? Вот в чем вопрос.

– Я уже знаю, что ты мне предложишь, – рассмеялся Сиверов, глядя на то, как Ирина Быстрицкая выбирается из воды. Ее пыл немного поостыл, проснулась стыдливость, и теперь Ирина не знала, как подобраться к простыне, чтобы не попасться на глаза гостю.

Глеб сложил вчетверо простыню и бросил ее женщине.

– Я пойду погреюсь, – крикнула Ирина и с надеждой посмотрела на Сиверова.

Но Глеб сделал вид, будто бы не понимает, что она зовет его идти за собой. Дело заворачивалось для него и впрямь интересное.

Теперь полковник Крапивин почувствовал себя свободнее. Не так-то легко сидеть, зная, что у тебя за спиной прогуливается обнаженная женщина. Волей-неволей мысли отвлекутся от насущных проблем.

– Если ты согласен, по дороге все объясню. Ехать нужно, машина стоит. Сегодня к ночи ты уже должен быть на латышской границе.

– Быстро же ты решаешь!

– Некогда тянуть, груз в Стокгольм уйдет. А там – не достанем.

– Сколько заплатишь? – поинтересовался Глеб.

– Вот тут я тебе честно признаюсь, – развел руками полковник Крапивин, – не могу я сейчас определенной суммой оперировать. Но, чтобы ты не волновался, тридцать тысяч пообещаю.

– Тридцать тысяч.

– Глеб призадумался. – Не такие уж и большие деньги, полковник – А я таких сроду в руках не держал.

– Тебе по должности не положено.

– Не могу сейчас этот вопрос решить, извини, Глеб. Сам знаешь, волокита, а дело не терпит отлагательства.

– Не на базаре, – согласился с ним Сиверов. – Не первый и не последний раз ты ко мне обращаешься, значит, не обманешь.

– Поехали, – полковник Крапивин нервно потер руки, поднимаясь из шезлонга.

– Ты меня в машине подожди.

– Некогда, – полковник в ужасе посмотрел на часы, – на самолет опоздаем.

– Ты ко мне как к мужчине пришел? С чисто мужским разговором?

– Да, – подозревая, к чему клонит собеседник, ответил полковник.

– Ну так вот, было у меня чисто мужское занятие, поважнее всех расщепляющихся материалов, отравляющих веществ, спецслужб и расхитителей военного снаряжения, хотя, по должности расхищением обязаны заниматься прапорщики, а не полковники.

– Понимаю.

– Значит, и другое ты должен понять: сперва делаются дела самые важные, потом – менее. И так по нисходящей. Скажи спасибо, что у меня только одно неотложное дело впереди твоего нашлось.

– Спешу, – поморщился полковник.

– Если спешишь – я не держу. Езжай.

– Черт с тобой, мерзавец! – крикнул полковник и постучал ногтем большого пальца по циферблату часов – Десять минут и ни минутой больше!

– А что если я приду через одиннадцать?

– Твое время пошло, – Крапивин понял, что над ним издеваются, и чем быстрее он оставит Глеба Сиверова в покое, тем лучше для дела.

Он выбежал из бани, злобно ругаясь на ходу.

Глеб знал сейчас произойдет далеко не самый приятный разговор с Ириной Быстрицкой. Он допил напиток и не спеша направился в парилку.

Ирина лежала на второй полке, заложив руки под голову, и не мигая смотрела в темный, обшитый деревом потолок На ее лице не просматривалось и следа недавней страсти – спокойное, ни к чему не обязывающее выражение. Она как бы говорила всем своим видом: посмотрел, теперь уходи.

Глеб присел возле Ирины на деревянную ступеньку, взял любимую женщину, которую должен был покинуть, за горячую руку.

– Ты уезжаешь? – спросила Ирина.

– Да.

– Когда?

– Прямо сейчас.

– Надолго?

– Не хочу врать…

– День, два?

– Давай, я никуда не поеду!

Ирина внезапно приподнялась на локте и скороговоркой произнесла:

– Прости меня, прости, Глеб!

– За что?

– Я хотела растянуть удовольствие, но, по-моему, все окончательно испортила.

– Ты глупая, – произнес Сиверов, мягко беря ее под локоть и укладывая на простынь, – все будет хорошо.

– Я хотела рассердиться на тебя, хотела поссориться, а теперь вижу – не получается.

– Не получилось сейчас, получится в другой раз, – пошутил Глеб.

– Не говори таких вещей! У меня от твоих слов мурашки по спине.

– Не вижу мурашек, только бисеринки пота. Я спешу, Ирина.

– Знаю.

– Но я не хочу уходить, оставив тебя в таком состоянии.

– Мое состояние уже ничто не изменит, пока ты не вернешься.

Глеб медленно опустился рядом с Ириной, взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

– Тебе же хочется?

– Да.

– И мне, – улыбнулся он.

– Ты прав, я глупая. Зачем мы станем мучить друг друга с единственной целью – насолить?

Во время близости Ирина ни разу не поцеловала Глеба. Но он и не настаивал на этом.

Когда Сиверов уже стоял у двери, Ирина, не поворачиваясь в его сторону, произнесла:

– Как-то невкусно все получилось.

– Никуда не уезжай, – предостерег ее Глеб, – дождись меня в доме отдыха. Деньги, если нужно, возьмешь в моем портфеле.

– Я специально останусь, – произнесла она.

– Специально – это назло?

– Нет. Если ты будешь знать, что я скучаю, то вернешься быстрее.

Сиверов опаздывал катастрофически. Уже прошло более двадцати минут с того момента, как он расстался с полковником Крапивиным. Наскоро приняв душ, Глеб даже не стал вытираться – прямо на мокрое тело натянул белье, пятерней перед зеркалом расправил волосы. Он напрочь забыл о существовании девушки за полотняной занавеской.

Та удивленно смотрела на него, думая, что мужчина и женщина поссорились.

– Ты, кстати, кто? – спросил Глеб, когда девушка вышла в раздевалку.

И как это она, не глядя, умудрялась определять, оделся посетитель или еще стоит голый?

– Работаю здесь.

– Я понимаю. Банщица? Медсестра?

– Массажистка.

– Хорошая? Только честно. Девушка на мгновение растерялась.

– Ты настоящая массажистка или занимаешься экзотическими видами массажа?

– Настоящая.

– Пока меня здесь не будет, поручаю тебе хорошего человека – Ирину Быстрицкую. Иди и займись делом, скажи, что я прислал.

Понимая, что времени одеваться у него нет, Глеб Сиверов перебросил пальто через руку и выбежал на улицу. Девушка растерянно посмотрела ему вслед.

«Странный какой-то… Сразу видно, что богат, но не коммерсант. Может, бандит? Но взгляд у него абсолютно не бандитский».

И тут девушка вспомнила о том, что ей поручили опеку над женщиной. У нее-то и можно будет кое-что разузнать. Любопытно все же…

Далеко бежать Глебу Сиверову не пришлось. Крапивин подогнал машину к самой бане. От нетерпения полковник даже не закрывал дверцы. Глеб бросил свои вещи на заднее сиденье и устроился рядом с Крапивиным.

– Документы мне с собой брать?

– Какие к черту документы! – ругался полковник, несясь на машине по узкой, расчищенной только для пешеходов дорожке. – Все документы, которые понадобятся – у меня.

– Фальшивые? – спросил Глеб.

– Самые что ни на есть настоящие.

– Значит, все-таки фальшивые..

– Можешь посмотреть, – Крапивин нервно пошарил рукой в недрах своего кожаного портфеля и бросил на колени Сиверову портмоне Глеб извлек из него два паспорта – один российский, второй литовский. С фотографии на Сиверова смотрел мужчина лет тридцати пяти. Темные длинные волосы, прикрывавшие уши, на лбу челка, неприятный взгляд бесцветных глаз.

– Людгардас Дебилюнас, – прочел Глеб Сиверов имя и фамилию. – Чьи это документы?

– Твои.

– Ты что, Крапивин, лучшей фамилии придумать не мог – Дебилюнас?

– Не горячись, Глеб, я тут ничего не придумывал. Документы настоящие, есть такой человек.

– Где он сейчас?

– Был, – просто ответил полковник и, опустив боковое стекло, плюнул на дорогу.

– Его убили?

– Вчера. Вез наркотики, хотели его остановить, а он на газ. Молодой парень в ОМОНе попался, выстрелил – в голову. Но ты не беспокойся, Глеб, о его смерти еще никто не знает. Ему завтра погибнуть придется.

– Ему – то есть, мне? – усмехнулся Сиверов.

– Не передергивай. Он – это он, а ты – это ты.

Меня не путай, для латышской таможни свой пыл сбереги.

– Свой пыл я в бане растратил.

– О деле думай!

Глеб внимательно изучал фотографию.

– Конечно, сходство какое-то есть, но таможенник будет последним идиотом, если пропустит меня по таким документам.

– Скажешь – постригся, а волосы мы тебе покрасим.

– Хорошо, что ты не у негра документы раздобыл. Не люблю морду морилкой покрывать.

Глеб запихнул паспорта в портмоне и бросил его на заднее сиденье – туда, где уже лежали пальто, пара перчаток и кепка.

– Я не виноват, – продолжал оправдываться полковник Крапивин, – это его настоящие имя и фамилия – Людгардас Дебилюнас. Литовец по национальности, перевозчик наркотиков, на него все и спишем.

– Рискуешь, – отозвался Глеб Сиверов.

– Я-то не рискую, Глеб, рискуешь ты.

– Без тебя знаю.

– Думаю, напоминать не стоит, если провалишься, я о тебе понятия не имею. Выручить некому. Как от Христа – все отрекутся, не успеет петух прокукарекать.

– Не богохульствуй.

Глеб жестом остановил Крапивина, и откинув голову на высокую спинку сиденья, прикрыл глаза.

– Не тарахти, Крапивин. Хочу немного подумать, прикинуть, что и к чему.

– Я уже весь план продумал, – хотел настоять на продолжении разговора полковник.

– Не торопись. План твой я в мельчайших деталях представляю. И знаю, нет в нем какой-нибудь спасительной для твоего ведомства изюминки.

– Обижаешь, – отозвался полковник.

– Все, что продумано в деталях, Крапивин, и яйца выеденного не стоит. А маленький запасной вариантик, о котором ненароком и забыть можно, обязательно потом пригодится, станет главным сценарием.

– Все, молчу.

– Если молчишь, то не разговаривай, – поддел полковника Глеб и задумался о том, как ему лучше всего провернуть операцию – с меньшими нервами для себя, изобретательно и почти без риска для дела.