Племянница Евы Грановской Лика была из тех девушек, которые привыкли всего добиваться самостоятельно. Ее родители – классические учителя-интеллигенты из провинции – к своим богатым московским родственникам не обращались. Даже когда приезжали на курсы повышения квалификации в столицу, останавливались в гостинице. Они и сами ценили, и дочь научили ценить и любить то, что есть. Любимую бабушкину присказку «На чужой каравай рот не разевай!» Лика усвоила с молоком матери. Она всегда объективно оценивала свои возможности и, если бы в их городке можно было получить достойное высшее образование, вообще бы никуда не уезжала. Но поскольку ее родители в свое время окончили МГУ, дочь свою они тоже настроили получить достойное образование в столице.

Приехав после окончания школы покорять Москву, Лика не ставила перед собой никаких грандиозных планов. Просто, как говорится, выбрав подходящую, не слишком крутую лестницу, она начала подниматься вверх со ступеньки на ступеньку. И хотя она была свежа и хороша собой, никаких безумных идей насчет того, чтобы стать моделью или актрисой, у нее не было. Лика поступила на филологический в МГУ, сняла квартиру и, чтобы не очень усложнять жизнь родителям, устроилась подрабатывать в «Макдональдс».

Правда, на время сессии и практики работу она оставляла. Летом выпадали и более выгодные подработки. Можно было заняться репетиторством, переводами. Но сейчас были как раз те дни, когда она решила хотя бы недельку передохнуть. Так что просьба Евы Грановской присмотреть за Митей ее нисколько не напрягала. Тем более что как раз пару дней назад она всерьез поссорилась со своим парнем и в данный момент ей вообще никого не хотелось видеть.

У Лики, конечно, были подруги. Но начни с ними говорить – все сводилось к одному и тому же: шмотки, прически, косметика и, наконец, кавалеры. А это в данный момент было Лике как наждачкой по сердцу. Если бы она жила в своей собственной квартире или хотя бы с родителями, она обязательно завела бы собачку или котенка. Но хозяйка квартиры была категорически против любых животных. Поэтому Лике приходилось довольствоваться собственным обществом.

И тут Ева, которую она всегда уважала, привезла ей Митю.

Митя был мальчик эрудированный и довольно спокойный. Лика сразу нашла с ним общий язык. Родители Митю никогда особо не баловали. И отец и мать были вечно заняты работой. И даже дедушка никогда не сидел без дела. Поэтому Митя умел по дому делать практически все.

Лика даже удивилась, что все бытовые проблемы они решают быстро и без лишних слов. Митя, которому пришлось некоторое время жить с дедушкой, и посуду сам вымыл, и мусор сразу вынес. А перед сном, когда Лика прикидывала, какую бы книжку ему лучше почитать, Митя, заметив на ее столе адаптированный томик «Приключений Шерлока Холмса» Конан Дойля и англо-русский словарь, попросил:

– Лика, почитай мне по-английски. Мне и мама, и дедушка по-английски читали. Я почти все понимаю.

Для Лики лучшего было не придумать. Она усиленно штудировала английский, потому что надеялась, может, еще и этим летом устроиться сопровождающей в группу детей, которые ехали на отдых в Англию.

Оказалось, что Митя не только с удовольствием слушает, но и сам немного умеет говорить по-английски. Так что вечернее чтение превратилось в полноценный урок.

– Вот бы папа обрадовался… – произнес Митя, засыпая. – Он говорил, что современный человек должен знать минимум три языка…

Лика, вздохнув, про себя отметила, что она уже почти современный человек: немецкий неплохо знает со школы, русский – от рождения, а теперь вот еще и английский освоит.

Глядя на спящего Митю, Лика вдруг почувствовала, что ее сердце переполняется нежностью. Она поняла, что ей в этой жизни нужен не столько мужчина, сколько ребенок, за которым можно будет ухаживать. А он в свою очередь будет ее любить просто за то, что она его мама…

Единственное, что не могло не тревожить Лику, – это то, что Ева не отвечает на ее звонки. А потом и вовсе отключила телефон. Как заметила Лика, Митя тоже несколько раз пытался ей дозвониться. Но ни ей, ни Мите Ева не перезвонила. Единственное объяснение, которое могла придумать этому Лика, что это сделано ради их безопасности.

И когда Митя назавтра утром, не выдержав, все-таки спросил, почему мама не звонит, Лика, стараясь вести себя как можно более естественно и спокойно, проговорила:

– Митя, ты когда-нибудь слышал, как ведут себя птицы, когда их гнезду угрожает опасность?

– Наверняка сидят тихо и не высовываются, – вздохнул Митя.

– А вот и нет, – покачала головой Лика. – Они стараются улететь подальше от гнезда, чтобы отвести угрозу. Так и мама: боится, что, если она позвонит, нас обязательно вычислят.

– То есть, если она позвонит или приедет, значит, нам уже ничто не угрожает? – уточнил Митя.

– Получается так… – пожала плечами Лика.

– Поскорей бы, – вздохнул Митя. – Ей же тоже несладко. Ей очень-очень нужна наша поддержка.

Лика с ужасом думала о том, сколько пришлось Мите пережить за последние дни. Гибель отца, с которым они были неразлейвода, смерть деда, о которой мальчику, как поняла Лика, так и не сказали, а теперь еще и этот внезапный переезд к ней на квартиру… Но Митя, как настоящий мужчина, в присутствии девушки вел себя более чем достойно. Лика даже не удержалась и, погладив Митю по голове, вздохнув, заметила:

– Вот бы мне такого, как ты, кавалера.

На что Митя покраснел и вполне серьезно заявил:

– Поживем – увидим…

Но их идиллия неожиданно была нарушена. Только они собрались обедать, как в дверь позвонили. Митя первым бросился в прихожую и почему-то сразу закричал:

– Мама!

Лика едва успела опередить его, чтобы он не открыл дверь. Сама она очень сомневалась, что Ева сможет так быстро вернуться. Пока что даже в магазин она выходить опасалась. Благо в холодильнике кое-что из съестного имелось. Лика на цыпочках подошла к двери и, взглянув в глазок, увидела стоящего на площадке высокого симпатичного молодого человека с огромным букетом чайных роз.

Глупо, конечно, но первое, что Лике пришло в голову: это парень, с котором они поругались, понял свою ошибку и послал кого-то из своих знакомых с этим букетом. Но она тут же взяла себя в руки и, трезво оценив обстановку, поняла, что у ее кавалера на такой букет ни денег, ни фантазии не хватит. Лучше всего было сделать вид, что никого нет дома. Но, во-первых, Митя своим «Мама!» уже дал о себе знать, а во-вторых, Лику, хотела она того или нет, разбирало любопытство, кто бы это мог быть. И опять, трезво оценив ситуацию, она попыталась себя успокоить: мол, если бы это были те, от кого у нее прятался Митя, они бы не стали тратить деньги на букеты. А парень с букетом все звонил и звонил. Митя, которому она сделала знак молчать, смотрел на нее умоляющим взглядом. Он почему-то был уверен, что это кто-то от мамы. И Лика, не выдержав, взглянула на себя в зеркало, поправила прическу и спросила:

– Кто там?

– Мне нужна Лика, – сказал молодой человек.

– Зачем? – спросила Лика, слегка кокетничая.

– Не понял, – сказал молодой человек и как-то странно наморщил лоб.

– Зачем вам нужна Лика? – уточнила девушка.

Между тем Митя, который уже понял, что там не мама, начал дергать Лику за руку, при этом повторяя:

– Кто там? Кто там такой?!

– Вы Лика? – спросил молодой человек.

– Да-да, она Лика, а я Митя! – прокричал мальчик.

– Я должен, меня просили… – начал молодой человек. – Я должен передать вам букет.

– Кому, кому букет? – опять включился в разговор через дверь Митя.

– Не понял, – опять как-то странно дернулся стоящий на площадке молодой человек.

– От кого и кому эти розы? – уточнила Лика.

– Розы – Лике от одного молодого человека, который пожелал остаться неизвестным, – сказал молодой человек и попросил: – Если вы Лика, откройте дверь и возьмите цветы.

– Лика, это тебе! – понизив голос, проговорил Митя и добавил: – Открывай!

Лика всего на миг растерялась, а мальчик уже успел открыть два замка и сдернуть цепочку.

Что произошло дальше, они оба так и не поняли. В одно мгновение Лика взяла цветы и почувствовала укол в руку. Ей показалось, что это шипы. А Митя даже не успел подать голос.

Она очнулась в довольно просторной комнате, где стояли две кровати, телевизор и зеркальный шкаф. Окно было плотно занавешено, у двери горел зеленоватый светильник, и понять, день сейчас или ночь, было невозможно. Едва открыв глаза, Лика повернула голову и, отыскав взглядом на соседней кровати скрюченного под одеялом Митю, попыталась встать. Но руки и ноги были будто чугунные. Да и веки все еще слипались.

Лика попыталась понять, что же с ними произошло и кто привез их в эту наглухо зашторенную комнату. Но, кроме огромного букета роз и укола, вспомнить ничего не смогла. Она и молодого человека, который принес эти цветы, помнила довольно смутно.

Приложив неимоверные усилия, Лика все-таки дотянулась до Мити и подергала его за плечо:

– Митя, ты как?

Митя повернулся и прошептал:

– Лика… Я хочу пить…

– Сейчас что-нибудь придумаем, – проговорила Лика, оглядываясь.

В комнате, как она поняла, воды не было.

Лика привстала и, держась за спинку кровати, а потом за стену, дошла до двери и попыталась ее открыть.

Дверь была заперта.

Лика забарабанила в нее и позвала:

– Эй, кто-нибудь! Откройте!

Как ни удивительно, тут же щелкнул замок и на пороге появился не кто иной, как господин Паршин. Лика несколько раз видела его в гостях у дяди. На похоронах Грановского он тоже всем заправлял и не отходил от Евы. Казалось, он вполне искренне ей сочувствует.

– Дядя Эд?! – удивился Митя, который Паршина хорошо знал с младенчества, и, еще раз оглянувшись, вдруг понял: – Мы у тебя в гостях? А где мама?

– Привет, малыш, – произнес Паршин, очевидно стараясь быть поласковее. – Твою маму похитили нехорошие люди. И сейчас мы все вместе будем ее искать…

– Что вы такое говорите ребенку! – возмутилась Лика. – И по какому праву вы нас сюда притащили?!

– Девочка моя, – более жестко заметил Паршин, – я тебя прошу, если хочешь, чтобы с тобой и с мальчиком все было в порядке, делай то, что я буду тебе говорить.

С этими словами он отдал Лике и Мите их мобильники, которые, очевидно, он или его люди забрали, пока они были без сознания.

– Теперь слушайте меня внимательно. Если Ева, твоя, Митя, мама, позвонит или вдруг вы ей дозвонитесь, скажете, чтобы она одна, слышите, одна ехала ко мне в мой загородный дом. Она с Машей здесь бывала. И чтобы не забыла захватить с собой бумаги. Какие – она сама догадается. Если вы скажете ей что-то другое, или вздумаете бежать, или она, чего доброго, сообщит в полицию, один, точнее, два укола – и вы уснете вечным сном.

– Дядя Эд, – проговорил Митя. – Я пить хочу. И в туалет.

– Сейчас принесут. А туалет рядом и ванная. Если вы будете хорошо себя вести, то будете жить, как в гостях. Моя помощница по хозяйству Валентина и охранники выполнят любые ваши прихоти.

– А сколько мы здесь будем находиться? – спросила Лика, стараясь оценить обстановку.

– Пока не найдем маму и нужные мне бумаги, – сказал Паршин. – Если бы твоя мама, Митя, была умной и сразу отдала мне нужные бумаги, мне вообще не пришлось бы вас впутывать в эту историю.

– Но у нас здесь даже одежды никакой нет, – заметила Лика.

– У моей жены полно одежды, – парировал Паршин и, взглянув на Митю, который облизывал пересохшие губы, крикнул кому-то: – Константин, попроси Валентину, чтобы передала воды или сока. И ужин пусть готовит.

– Я в туалет, – сказал Митя и попытался встать на пол, но тут же пошатнулся и чуть не упал. Лика едва успела его подхватить.

– Что за гадость вы нам вкололи?! – возмутилась она, помогая Мите дойти до туалета. – Ребенку, по-моему, доктор нужен.

– Есть у меня и доктор, и охрана на случай, если вздумаете бежать, – ответил в задумчивости Паршин. – Только я вам не советую.

Зайдя в ванную, Лика взглянула в зеркало и сама себя не узнала. Она была совсем бледная, а под глазами появились голубоватые круги. Митя выглядел еще хуже.

Пока они ходили в туалет и умывались, Константин принес бутылку минералки и доложил:

– Там Валентина вам покушать приготовила. Можете спуститься.

Поскольку окна в доме были плотно зашторены и повсюду было включено искусственное освещение, Лика не могла понять, вечер сейчас или уже ночь. Взяв в руки мобильный, она первым делом взглянула на время. И была весьма удивлена, узнав, что уже шесть утра.

Внизу был накрыт стол на три персоны. Еще дымящаяся овсяная каша, апельсиновый сок, тосты, а к ним масло, сыр, джем и чашки для чая и кофе. Митя сразу набросился на сок. А Лика, отставив тарелку с овсяной кашей, начала намазывать маслом и повидлом тост.

– Вам чай или кофе? – тут же услужливо поинтересовалась статная дама с высокой прической в строгом темно-синем платье и белом накрахмаленном фартучке.

– Чай, – сказала Лика и, подумав, добавила: – Черный, без сахара, с лимоном.

Женщина, а это, как поняла Лика, и была Валентина, вежливо кивнула.

– А мне еще соку, – попросил Митя.

– Митя, тебе нужно поесть, – вздохнула Лика, – съешь хоть немного каши.

Митя отрицательно покачал головой.

Пока Валентина наливала сок и чай, к столу по второй ведущей наверх лестнице спустился Эдвард Паршин. Он был уже не в джинсах, а в дорогом светлом костюме и голубой рубашке, при галстуке.

– Приятного аппетита, – кивнул он, и на его лице появилось что-то похожее на улыбку.

Лика, не выходя из задумчивости, молча кивнула. Митя, допивая третий стакан сока, вообще никак не прореагировал.

– Мне кофе, – сказал Паршин Валентине, и та в буквальном смысле метнулась к плите, налила ему из джезвы дымящийся, чуть горьковатый напиток.

Эдвард Паршин окинул Митю и Лику каким-то странным пристальным взглядом и проговорил:

– А может, вы слышали или видели, куда Ева могла спрятать папку с бумагами? Митя, куда мама обычно прячет важные бумаги?

– Бумаги у папы были, – как ни в чем не бывало заметил Митя. – А мама все время порядок наводила и выбрасывала. Папа ругался. А сейчас папы нет. Я жил у дедушки. Но теперь и дедушка попал в больницу…

– А дедушка где свои самые важные бумаги прятал? – продолжал расспрашивать Паршин.

Митя лишь пожал плечами.

Паршин вздохнул и сказал:

– Я сейчас поеду по делам. А вы сидите и никуда не высовывайтесь. Да, и попытайтесь дозвониться до мамы, тети, одним словом, Евы Грановской. И если она позвонит, повторяю, если она сама вам позвонит, скажите, что вы у меня. Пусть приезжает одна и с бумагами. И Валентине или Константину, он с вами останется, сразу сообщите. Поняли?

Лика молча кивнула. А Митя лишь вздохнул.

– А почему вы окна не открываете? – поинтересовалась Лика, откусывая намазанный маслом и джемом тост и оглядываясь. – День же на дворе. А мы при лампочках сидим, как в подвале. Нам хоть на улицу можно выйти?

Эдвард Паршин, не отрываясь от кофе, отрицательно покачал головой:

– Пока что нет.

– Но почему?! Мы же все равно никуда не убежим, – попыталась возразить Лика.

– У меня сейчас нет времени вам все объяснять, – заметил Эдвард Паршин. – Я спешу. Но если хотите остаться живы и здоровы и увидеть свою маму и тетю, делайте, что я говорю.

– Да все мы поняли, – кивнула Лика. – Как только Ева объявится, мы вам все сообщим.

Тут Эдварду Паршину кто-то позвонил на мобильный, и он, будто забыв о своих не то гостях, не то пленниках, поспешил выйти.

Лика взглянула на застывших у стола в выжидательных позах помощницу по хозяйству Валентину и охранника Константина и продолжила медленно, со вкусом пить чай с тостами.

Митя допил сок и, вздохнув, проговорил:

– Лика, я спать хочу…

– Пошли, – сказала Лика и, запив тост чаем, встала из-за стола.

Уже поднимаясь наверх по лестнице, она громко сказала:

– Спасибо! И не бойтесь. Мы никуда отсюда не убежим.

Как только Митя вошел в комнату, он захлопнул дверь и, чуть понизив голос, проговорил:

– Лика, я придумал, что нужно делать.

– Митя, прошу тебя, только без самодеятельности, – остановила его Лика.

– Я эсэмэску пошлю! – сказал Митя гордо.

– Кому?! – испугалась Лика.

Она отлично понимала, что за ними наблюдают, их подслушивают. Скорее всего, повсюду стоят видеокамеры. А телефоны им оставили исключительно для того, чтобы вытянуть сюда тех, кто им нужен, и прежде всего Еву. Лика сразу подумала, что Митя хочет послать эсэмэску тому, у кого может находиться Ева.

– Дяде Ларику, – шепнул Митя.

– Кто это? – не сразу поняла Лика.

– Это наш сосед, – объяснил Митя. – У меня в телефоне его номер есть. Я слышал, они с мамой о каких-то бумагах говорили. Он наверняка знает, где они. Дядя Ларик с дедом дружил. И главное, – добавил Митя на самое ухо Лике, – у дяди Ларика есть пистолет.

– Хорошо, только эсэмэску я посылать буду, – сказала Лика, вздохнув.

Она понимала, что сидеть и совсем бездействовать тоже было нельзя.

Митя согласился и отыскал в своем телефоне номер Иллариона Забродова, который был записан у него под буквой Л.

– Может, сначала позвонить? – предложила Лика.

Митя попытался дозвониться, но номер был недоступен.

Лика на минуту задумалась и написала: «Мы в загородном доме у Паршина». Отослав эсэмэску, она хотела попытаться еще раз дозвониться, но тут ожил ее мобильный. Звонила Ева Грановская.

– Лика, где вы?! – с тревогой спросила она. – Что с Митей? Почему вас нет на месте?!

– Мы сейчас в загородном доме Паршина. Нам сказали, что вы должны сюда приехать одна и привезти какие-то бумаги. И ни в коем случае не сообщайте в полицию! Иначе и нам и вам будет плохо, – проговорила Лика и спросила: – Когда вы сможете приехать?

– О боже! – испуганно отозвалась Грановская. – Как Митя?

– Все нормально.

– Мама! – отозвался Митя, выхватывая трубку. – Приезжайте поскорее. А то дядя Эд нас не выпускает. Все про какие-то бумаги спрашивает.

– Да. Да. Мы, то есть я, – тут же поправилась Ева, очевидно опасаясь, что их подслушивают, – сейчас же приеду. Только вы никуда оттуда не уходите!

Лика взяла у Мити трубку и предупредила:

– Только без бумаг приезжать не имеет смысла. Они нас не выпустят.

– Да привезу я ему эти бумаги! Только бы они вас оставили в покое! – в сердцах сказала Ева и отключилась.

Теперь, следуя инструкции Паршина, нужно было сообщить о звонке охраннику или Валентине, а они уже должны перезвонить ему.

Но пока Лика собиралась с духом, чтобы спуститься по лестнице и передать информацию, внизу послышались выстрелы. Митя, испугавшись, спрятался под одеяло, а Лика уже хотела выходить, как дверь распахнулась и к ним в комнату буквально ввалился Константин, а за ним вбежала и захлопнула дверь Валентина.

Из руки, в которой Константин держал пистолет, текла кровь. Валентина, оторвав от простыни полоску, попыталась наложить повязку.

– Кто это? – испуганно спросила Лика, понимая, что на выручку к ним так быстро никто прийти не мог.

– Немцы какие-то, – почти прошептала Валентина.

Лика прислушалась. За дверью двое и правда говорили по-немецки. Поскольку она немецким, как и английским, немного владела, ей удалось разобрать, о чем они говорили.

– Ты хорошо осмотрел все комнаты? – спросил один.

– Да, никого нет, – ответил второй.

– Значит, они здесь, в этой комнате.

– А зачем господину Крафту родственники этого человека?

– Ты первый раз, не знаешь. А он, когда серьезные сделки, всегда берет заложников. Тогда есть уверенность, что партнер не обманет.

– Но в Германии он говорил, что нам каких-то стариков нужно будет взять…

– Да. Но господин Протасов, с которым он собирался вести дела, погиб. Теперь у Крафта другой партнер. И он сам не знает, кто из родственников у него есть. Он сказал, чтобы мы взяли его жену или детей. Но, насколько я понял, он понятия не имеет, есть ли у него жена и дети… Так что сойдут и те двое, которых мы видели.

– Но это не жена, а гувернантка, – парировал второй.

– Ну что ж, будем искать детей.

– Они, наверное, здесь, в этой комнате! – сказал второй и попытался вскрыть дверь.

Очевидно, у кого-то из них была отмычка. Потому что дверь поддалась и распахнулась настежь. Двое светловолосых тренированных парней в джинсах и спортивных майках с наставленными пистолетами ворвались в комнату. Константин, который, похоже, потерял слишком много крови, попытался подняться, но у него ничего не вышло, и он опять опустился на колени сидящей над ним Валентины.

Лика поняла, что они с Митей практически беззащитны.

– Мы не делать вам ничего плохого, – проговорил на ломаном русском один из парней. – Сейчас слуги пусть останутся здесь, а вы пойдете с нами. Вы поедете с нами в машине.

– Куда? Зачем? – спросила Лика.

Но Мите, который вылез из-под одеяла и настороженно наблюдал за всем происходящим, вдруг почему-то показалось, что эти иностранцы – люди дяди Ларика, что они приехали их спасти. Поэтому он приподнялся и шепнул на ухо сидящей у него на кровати Лике:

– Едем с ними, они нас спасут!

Однако Лика сомневалась в этом. И будто в подтверждение ее опасений один из парней перезвонил кому-то и по-немецки сказал:

– Господин Крафт, все в порядке. Его дети у нас. Мы везем их к офису компании «Серебряные крылья».

Не обращая никакого внимания на раненого охранника, которого Валентина с помощью нашатырного спирта пыталась привести в чувство, парни довольно грубо подтолкнули Лику к выходу.

– Шнэль! Шнэль! – сказал парень и хотел помочь Мите. Но тот уже сам соскочил с постели.

На улице, у ворот, в которые парни неизвестно как вошли, стоял белый микроавтобус с затемненными стеклами. Митя первым юркнул в него, за ним зашла Лика.

Рассмотреть, куда их везут, было невозможно. Митя хотел перезвонить или послать эсэмэску Забродову или матери, но у него тут же забрали телефон.

Ехали они довольно долго. Наконец один из парней позвонил и по-немецки сказал:

– Господин Крафт, мы на месте. Его дети у нас.

Лика давно догадалась, что их с Митей кто-то принял за детей Паршина. И именно потому их взяли в заложники. Но сейчас не было смысла разубеждать похитителей в обратном. Ведь дети Паршина им для чего-то были нужны живыми и невредимыми. И кто знает, что сделают эти даже с виду головорезы, если узнают, что Митя с Ликой не имеют к Паршину никакого отношения.

Между тем тот, что звонил Крафту, выслушав по телефону указания, сказал своему товарищу:

– Сказал сидеть и ждать. Если нужно будет их мучить или куда-то отвезти, он даст знать.

И тут ожил мобильный Лики: звонила Ева. Лика стремительно нажала на кнопку ответа и буквально скороговоркой ясно сказала:

– Офис «Серебряные крылья»!

И в это же мгновение один из парней, больно ударив ее по руке, выбил мобильный. Аппарат упал и, стукнувшись о железную ножку кресла, рассыпался на кусочки. Теперь они остались еще и без связи.

Правда, через несколько минут охранники почему-то замолкли. Было похоже, что они, использовав ситуацию, решили задремать, как и водитель.

Авторадио работало вполсилы, но Лика, взглянув, как напряжен и взволнован Митя, притянула его к себе и начала тихо подпевать:

Полчаса до рейса, полчаса до рейса,

Мы почти у взлетной полосы.

И бегут быстрее всех часов на свете

Эти электронные часы.

Вот и все, что было, вот и все, что было.

Ты как хочешь это назови.

Для кого-то просто летная погода,

А ведь это проводы любви.

И того, что было, и того, что было,

Нам с тобою снова не связать.

Жаль, что мы друг другу так и не успели

Что-то очень важное сказать…

Митя вздохнул и шепнул:

– Папа эту песню любил.

Дальше они пели ее уже вдвоем:

Вот и все, что было, вот и все, что было.

Ты как хочешь это назови.

Для кого-то просто летная погода,

А ведь это проводы любви.

По аэродрому, по аэродрому

Лайнер пробежал, как по судьбе, —

И осталась в небе светлая полоска,

Чистая, как память о тебе.

Вот и все, что было, вот и все, что было.

Ты как хочешь это назови.

Для кого-то просто летная погода,

А ведь это проводы любви.