К дому, в котором жил Гапон, настоящее имя которого было Матвей Гаврилович Супонев, полковник Иваницкий добрался за полчаса до назначенного времени. Боялся опоздать – такие люди не ждут. Он бродил под его окнами, куря одну сигарету за другой, то и дело посматривая на часы. Иваницкому казалось, что проходит пять минут, но если верить стрелкам, время сдвигалось всего лишь на одну минуту.

Наконец, когда его от четырех часов отделяло ровно пять минут, он вошел во двор и набрал код на замке подъезда. На площадке он остановился и глядя на циферблат часов, ждал, когда наступит ровно четыре. Иваницкий уже готов было нажать кнопку звонка, как дверь перед ним отворилась и он увидел крепко сложенного охранника Гапона. Сам хозяин стоял у того за спиной и широко улыбался.

– Так я и знал, Иваницкий, что придешь раньше, но будешь стоять и ждать. Заходи.

Иваницкий с дрожью в ногах стоял в прихожей шикарной квартиры и с испугом смотрел на хозяина, хоть тот и мило улыбался своему гостю.

– Что стоишь? Проходи, правды в ногах нет. Но нет ее и выше, – сказал Гапон, щегольнув знанием банальных присказок.

– Вот, пришел…

– Вижу.

Иваницкий посмотрел на двух охранников, дежуривших в прихожей, и подался вслед за хозяином в богато обставленную гостиную.

Иваницкий в этой квартире был впервые. Он смотрел, широко раскрыв глаза, по сторонам и на всякий случай решил отпустить комплимент:

– Вы, Матвей Гаврилович, смотрю, в искусстве разбираетесь. Картин у вас много…

– У меня всего много, – строго сказал Гапон, присаживаясь в свое любимое резное кресло девятнадцатого века.

Иваницкому он даже не предложил сесть, и тот топтался посреди огромного персидского ковра, не зная, куда пристроить свой портфель.

– Да брось ты его! – сказал хозяин квартиры, когда его цепкий взгляд упал на примятый портфель в правой руке полковника.

Иваницкий поставил портфель на середину ковра и подошел к хозяину.

– Мне сказали, что вы со мной поговорить хотели.

– Да. И давно хотел это сделать, да все как-то времени не было.

«Наверное, он повод искал», – мелькнула мысль в голове полковника Иваницкого.

– Да-да, я искал повод и нашел его. Твой Борщев все дело может завалить. Ты хоть это понимаешь?

– Почему он мой? – настороженно бросил Иваницкий, но тут же понял, что ошибся, и с Гапоном таким тоном разговаривать ему, полковнику, не пристало. – Не по своему я желанию, Матвей Гаврилович, взял его своим замом, – А что, по моему? – спросил Гапон.

– Разнарядка пришла со штаба. Я был уверен, что с вами все согласовали…

– Со мной-то согласовали, а вот ты мог отказаться. Я вам такие деньги плачу, всю работу за вас делаю, а вы мне палки в колеса суете. Этот твой Борщев распоясался, деньгами швыряется направо и налево.

– Это недоразумение с ним уже замяли, Матвей Гаврилович.

– А мне плевать, замяли или не замяли!

В одном месте замяли, в другом выплыло.

И выплыло там, где об этом никто вообще ничего не должен знать. Понимаешь, Иваницкий?

Или ты думаешь, что я тебе стану денежки платить, а ты ни хрена делать не будешь?

Деньги надо отрабатывать. Или ты по-другому считаешь, а?

Иваницкий не знал, что и сказать. Он понимал, виноват, виноват тем, что не уследил за Борщевым. Да и вообще положение у него такое, что он всегда будет виноват перед начальством, перед Гапоном. Единственное, на ком он может отыграться, так это на своих подчиненных. Ну и что толку? Его положение от этого не станет более устойчивым, наоборот, люди, если их обидеть, всегда могут сдать, выстрелить в спину.

Поэтому дрожь в ногах у Иваницкого усилилась. А Гапон с удовольствием наблюдал за тем, как его гость теряет самообладание и того смотри упадет на мягкий персидский ковер.

– Я тебе, Иваницкий, по дружбе, просто так, насчет Борщева пару вещей скажу, а ты потом сам думай что с ним делать.

Иваницкий тяжело вздохнул, приготовившись к самому худшему, он уже думал, Борщев собрался рвануть из дела. Но оказалось не совсем так.

Гапон махнул рукой одному из охранников и тот тут же положил ему на колени тонкую пластиковую папку, запаянную по всему периметру так, что ничего добавить в документ невозможно, ни вытереть.

– Вот, посмотри. Это копия, а оригинал я тебе скажу где находится только после того, как ты прочтешь.

Иваницкий дрожащими руками принял папку от Гапона, но сперва ничего не мог прочитать. Строчки перед его глазами расплывались, слова сливались.

Наконец, сделав над собой усилие, Иваницкий увидел, что держит в руках какой-то документ на английском языке.

«Так вот почему я сперва ничего не мог прочитать!»

Полковник пожал плечами и вернул документ Гапону. Но тот не принял его, выставив перед собой ладонь.

– Ну что ж, это хорошо, Иваницкий, что ты до сих пор английский не изучил, значит, за границу удирать не собираешься, – расхохотался Супонев. – Переверни, там перевод есть.

«Купчая на недвижимость», – прочел Иваницкий и тут же уперся глазами в сумму сделки.

– Это только стоимость одного дома. А еще участок, – напомнил ему Гапон. Надеюсь, это не явилось для тебя сюрпризом? Надеюсь, твой зам пришел к тебе, взял под козырек и доложил: «Так и так, товарищ полковник, купил я себе виллу на Кипре, да еще гектаров семь под огородик. Картошку буду выращивать. Ты мне солдатиков посадить ее да выкопать дашь? Как-никак, два урожая в год».

– Я впервые об этом слышу, – изумился Иваницкий.

– И пусть тебя, Иваницкий, не смущает, что внизу стоит другая фамилия владельца – какая-то Анжелика Белова. Так вот она сама – это еще одна покупка твоего заместителя. Наверное, слишком много мы ему денег отстегиваем, раз он ими сорить начинает. Забыл, как с хлеба на воду перебивался да подержанные машины из Германии гонял?

Иваницкий побледнел. Он сам слишком хорошо помнил те времена.

– Успокойся, полковник, знаю, сам ты уговора нашего держишься, деньги не тратишь.

– Конечно, я честно… – начал было Иваницкий и осекся. Слово «честно» прозвучало так глупо, что продолжать не имело смысла.

– Я же тебя предупреждал, Борщева предупреждал, чтобы пока не кончится спирт – никаких лишних трат! Жить, как и жили раньше. Нигде деньги не светить. А он не послушался. Знаешь, что с непослушными делают?

– Догадываюсь, – пробормотал Иваницкий.

– Ты у меня догадливый. Догадался, что с комиссией сделать.

– Это не я! Я только позвонил вам.

– Хочешь сказать, это я? Звонит мне друг, просит помочь… Ну конечно, я сказал своим ребятам, чтобы они помогли полковнику, но это же твоя просьба. Ты бы не попросил, я бы их и пальцем не тронул.

Иваницкий понял, что окончательно запутался и выхода у него не существует. Хотя честно говоря, выхода у него не было с самого начала, лишь только он ступил на скользкий путь, но он боялся себе признаться в этом.

И вот прозрение наступило. Он знал, захочет Гапон – живым он отсюда не выйдет. Но утешала только одна мысль – Борщеву будет хуже, чем ему.

– Значит так, – Гапон покачал головой, – твой заместитель провинился. А я верил тебе, думал, он человек приличный. Ты же ему характеристику писал?

– Какую характеристику? – изумился Иваницкий.

– Ну как же, в штаб округа. Думаешь, мне она в руки не попала?

– Так я же для штаба, не для вас. Вы бы спросили, я бы от души…

– А ты всегда честным будь, дольше жить будешь. Так как мы его накажем? – хитро сверкнув глазами, поинтересовался Гапон, поднялся из мягкого антикварного кресла и подошел к стене. Стал прямо напротив больших часов со сверкающим маятником, открыл дверцу и принялся накручивать скрипящую пружину.

Иваницкий боялся вздохнуть.

«Вот же гад, что удумал! – лихорадочно соображал он. – Комиссию на меня свалил, будто это я их в кювет сбросил, теперь хочет, чтобы я со своим замом расправился. Нет, такого груза мне не вынести. А куда ты денешься? – тут же спросил сам себя Иваницкий, – влип по самые уши в дерьмо, теперь отвечай за все».

И тут полковник вздрогнул: забили часы-куранты, протяжно, гулко – так, как бьют колокола на кладбищенской церкви. Сперва одни часы, затем ожили и другие. Вся комната наполнилась хрустом пружин, ударами. От этих звуков стоял гул в ушах.

Гапон только улыбался, а Иваницкий чувствовал, еще немного и он упадет прямо на ковер и поползет на коленях к Гапону, умоляя его отпустить его с миром.

Прозвучал последний удар. Иваницкий все еще ждал, когда заговорит Гапон. Но тот упрямо молчал, ожидая, какое решение примет полковник.

– Да, Борщева наказать надо, – наконец-то выдавил из себя Иваницкий и почувствовал, как кровь ударила ему в голову, а в глазах потемнело.

– Это ты правильно решил. Проучить надо твоего заместителя, чтобы больше не дергался.

– Я бы… Я бы… – начал Иваницкий.

И тут Гапон махнул рукой:

– Главное, ты решил. А как наказать – это я возьму на себя. У меня опыт побольше.

Но и ты его набирайся, скоро сам принимать решения станешь.

Может быть мне придется уехать на некоторое время, вот ты и побудешь за главного на своем полигоне, – Гапон протянул руку Иваницкому, – так что прощай, полковник.

– Что значит, прощай? До свидания, – шепотом проговорил Иваницкий.

– Кто знает, кто знает… – покачал головой Гапон, – человек предполагает, а судьба располагает.

С таким напутствием Иваницкому и пришлось покинуть квартиру Гапона. У него все еще стоял гул ударов курантов в ушах, когда он покачиваясь шел по улице. Иваницкий ничего не видел перед собой, натыкался на прохожих, слышал за спиной ругательства: дескать, солидный человек, а напился до невменяемого состояния…

Он не помнил, как оказался на вокзале и долго не мог сообразить, на какой поезд нужно брать билет. Пока его не толкнули в спину, он не очнулся…

* * *

Гапон не любил откладывать дело в долгий ящик. Если уж он решил что делать, то делал тут же. К тому же медлить с Борщевым дальше было невозможно. Он понимал, ситуация должна быть разрешена. Неуемная тяга подполковника к роскоши может обречь на провал все их дело.

Гапон поднял руку и этим жестом приказал охранникам выйти. Он хотел остаться один, что редко случалось в последние дни. Куча дел свалилась на него и каждое требовало незамедлительных действий.

– Борщев, Борщев… – шептал Гапон, делая это с ненавистью.

Это слово застряло у него во рту, словно кусок недожаренного мяса – не выплюнуть и не проглотить. Вариантов выхода из тупика Супоневу виделось несколько и пока только один из них он отверг напрочь. Смерть Борщева внесла бы сумятицу, появились бы никому не нужные проверки, в дело ввязалась бы военная прокуратура. Конечно, свои люди в министерстве, которым отламывались от общего пирога немалые суммы, сделали бы свое дело, замяли бы инцидент. Но тогда и они бы почувствовали, что и от них кое-что зависит, а Гапону не хотелось этого.

Он во всем привык быть первым, ему нравилось, как начинали дрожать голоса генералов, когда он звонил им, как бледнели они, завидев его во плоти. Не зря Гапон вызвал Иваницкого в Москву, хотя мог бы послать для разговора с ним своего человека. Он вовсе не жаждал видеть полковника воочию, просто существовала определенная связь: если Иваницкий, начальник полигона, отправляется в Москву, то в части должен оставаться его заместитель. И у Гапона имелась гарантия, что Борщев на месте и выехать в Москву до приезда своего начальника не сможет.

– Ну что ж, – сам себе сказал Гапон, – теперь мне предстоит поближе познакомиться с его черномазой смазливенькой бабенкой.

«Ничто так сильно не ударяет по самолюбию, как предательство женщины. А мне нужен Борщев потерянным, разбитым, обложенным со всех сторон. Тогда он и сделает то, что я ему прикажу, спасая свою шкуру».

Бандит взял в руки телефонии связался с одним из своих охранников.

– Ну, как дела?

– Анжелика дважды выходила из дома.

– Может собралась бежать?

– Нет. Я проследил за ее передвижениями по городу, обычная суета.

– Сейчас она дома?

– Конечно.

– Смотри не выпускай ее. Если выйдет на улицу, останови, задержи.

– До которого времени?

– Пока не подъеду.

И больше ничего не объясняя, Гапон прервал связь.

Охранник, следивший за домом, в котором жила Анжелика, с недоумением пожал плечами. Такое случалось редко, чтобы Гапон снизошел до общения с кем-то лишь отдаленно имеющим отношение к его делам – к таким людям относилась и Анжелика. Но в обязанности охранника не входило вникать во все прихоти своего хозяина. Хочет – пусть приезжает, он-то свою работу сделает. И если этой мулатке захочется выйти из дома, он найдет способ ее остановить – такой способ, чтобы не привлечь внимание прохожих.

«А она ничего, эта бабенка», – рассуждал охранник, глядя сквозь стекло автомобиля на ставшие ему почти родными окна квартиры Борщева.

Ему никогда раньше не приходилось иметь близкие отношения с негритянками, мулатками и теперь охранник очень жалел, об этом.

«Говорят, они очень страстные, только сильно пахнут. Но всегда можно послать ее помыться в душ перед тем как оттрахать».

Окно приоткрылось, за ним мелькнула Анжелика и тут же исчезла.

«Ждет она кого-нибудь, что ли? Хотя вряд ли, был бы у нее любовник, уже давно приехал бы. Ленивая, наверно, лежит целыми днями на тахте, смотрит телевизор, слушает музыку, неторопливо покуривая».

* * *

На этот раз Гапон прибыл не в своем лимузине, а в шестисотом «мерседесе» с одним джипом охраны. Лет пять – шесть тому назад появление двух дорогих машин на улицах Москвы наверняка вызвало бы интерес прохожих. Теперь же практически никто не обратил внимание на дорого одетого мужчину – Матвея Супонева, выходящего из «мерседеса» с затемненными стеклами.

Охранник, сидевший возле дома в скромном БМВ, тоже вышел на тротуар, не зная, стоит ли подходить к хозяину и докладывать обстановку, или же он должен сделать вид, что не знает Гапона.

– Веди, – главарь бандитов махнул ему рукой и двинулся вслед за своим охранником.

– Одну секунду, – охранник закрыл машину.

Они поднялись на этаж, и хоть опасность была минимальной, ведь было известно доподлинно, что Анжелика дома одна, между дверью и хозяином все-таки встал телохранитель, готовый принять пулю в свое тело. Платил ему за это Гапон достаточно много.

Анжелика, как и предполагал охранник, валялась на разостланной постели в чем мать родила. Она любила свое гибкое смуглое тело, любила рассматривать свое отражение в зеркалах. И почти всегда, оставшись одна, раздевалась догола.

Рука, в которой она сжимала недокуренную сигарету, дрогнула, пепел упал на смуглый подтянутый живот, покрытый чуть заметным белым, выгоревшим на солнце пушком. Анжелика дунула, сбрасывая пепел на простыни, опустила ноги на пол. Открывать дверь она не спешила, знала, Борщев всегда накануне приезда звонил. К его визиту она сегодня и не готовилась.

«Боже, кого это принесло?» – подумала девушка, ступая на мягкий ковер беззвучно, как кошка.

Она подобралась к двери и прислушалась.

Никаких звуков. И ей даже показалось, что звонок ей почудился. И в этот момент мелодичный электронный звон раздался прямо над головой, затем ручка двери несколько раз требовательно повернулась.

Она еще не боялась, но опасения уже холодком вкрались в ее сознание.

«Для грабителей время не подходящее – день. Еще светло, полно народу. Хотя теперь времена такие, что грабят и утром, и днем, ночью, в дождь и солнце».

В этот момент музыка в квартире смолкла.

Охранник Гапона отошел от электрического щитка, расположенного на площадке, отряхнул ладони и вновь стал дергать ручку.

Анжелика бросилась из прихожей в комнату и схватила телефон. Но тот безмолвствовал.

– Черт!

Она подбежала к окну, высунулась на улицу. Только хотела закричать, как тут же увидела двух парней, стоявших на тротуаре. Оба они смотрели на нее и один из них приложил палец к губам, показывая, чтобы молчала.

Взгляд его не предвещал ничего хорошего. Тихая улица, почти пустая, лишь старик со старушкой неторопливо шли по противоположной стороне.

«Да, можно закричать, – подумала Анжелика. – Но какая от этого польза, только разозлишь их! Вот я и вляпалась!»

Только сейчас Анжелика сообразила, что голая и инстинктивно прикрыла грудь рукой.

Один из парней криво ухмыльнулся.

А тем временем в замке уже кто-то начал копаться отмычкой. Страх сковал тело девушки, она не могла сделать и шагу.

И тут из ее груди вырвался истошный крик:

– Помогите!

Старик повернул голову в ее сторону, старушка одернула его за рукав и двое пожилых людей бегом метнулись в подворотню. Парень, стоявший возле машины, покрутил пальцем возле виска и указал пальцем на мулатку, мол, не делай глупостей, девонька.

Наконец замок поддался умелым рукам, и дверь отворилась. Анжелика прыгнула на кровать и, дрожа забилась в угол.

Первым в комнату заглянул телохранитель и убедившись, что девушка одна, негромко проговорил:

– Заходите.

Мулатка впервые в жизни увидела Гапона.

Он поразил ее своей представительностью и пытливым взглядом. Страх немного отступил. Она поняла, что ей не собираются делать ничего плохого. Во всяком случае, плохого в понимании этих неприветливых людей.

Поэтому она набралась смелости и спросила:

– Кто вы такие?

– Это так важно? – поинтересовался Гапон, присаживаясь на край журнального столика.

Вновь мигнули лампочки музыкального центра, загорелся индикатор на подставке телефона. Хлопнула дверь. Охранник остановился возле двери стенного шкафа и осторожно глянул в щель.

– Откуда у вас ключи?

– Разве это так сложно? – ухмыльнулся Гапон. – Всегда можно узнать какая фирма ставила дверь и раздобыть дубликат.

Он поднялся и двинулся к Анжелике.

Та предупредила:

– Я сейчас закричу!

– Зачем? – пожал плечами Гапон. – Разве тебя кто-нибудь хочет обидеть? – он взял простыню и накинул ее на плечи девушке..

Затем завязал края на два узла на ее подбородке – так, словно бы Анжелика пришла в парикмахерскую и ее собирались стричь.

– Вот теперь с тобой можно и поговорить. – он брезгливо отвернул постельное белье и сел на край кровати. – Могу тебя успокоить, Анжелика, – сказал Гапон, – твой старый козел сейчас не придет.

– С ним что-то случилось?

– Нет, – покачал Гапон головой, – просто я наверняка знаю, сегодняшней ночью он не приедет. Ведь ты боишься его?

Вкрадчивый голос Гапона застал Анжелику врасплох. Она звериным чутьем понимала, этому человеку лучше не врать, все равно до правды он докопается. Но дешевле для себя выложить всю правду сразу:

– Можете брать в этой квартире что угодно, все равно она мне не принадлежит. Это чужие вещи.

– Неужели я похож на грабителя? – расхохотался Гапон. – Хотя в твоих словах, Анжелика, что-то есть. Это хорошо, что ты не трясешься над барахлом старого козла. Но, по-моему, ты, девочка, совершаешь ошибку. Все, что здесь есть и даже больше – принадлежит тебе, а не ему. Ты не знала об этом?

– Разве? – вырвалось у Анжелики.

– Ну конечно! Ты же подписывала бумаги на покупку квартиры, на покупку другой недвижимости…

Глазки мулатки забегали. Она не понимала, то ли ее хотят заманить в западню, то ли по странному стечению обстоятельств ей представился шанс возвыситься над Борщевым. И еще она никак не могла понять – какая связь существует между ее любовником и этим странным человеком, который так мило беседует с ней.

– Да, я что-то подписывала, какие-то бумаги, но я же ничего в них не смыслю.

– Знаю, ты смыслишь в других делах. Можешь мне поверить, оформлены бумаги по всем правилам. Законной владелицей этой квартиры и многого другого являешься ты одна.

– Но документов у меня нет, – растерялась Анжелика, – все бумаги у него. Если что, уничтожить их не представляет труда.

– Я это знаю. Он не так глуп. Неужели тебе никогда не хотелось избавиться от него?

– Да?..

Гапон смотрел на девушку, и она ему все больше и больше нравилась. Абсолютно европейские черты лица, ну.., может немного по-негритянски пухлые губы. А цвет тела – живой и естественный, несравнимый ни с каким загаром.

Он протянул руку, и его ладонь отбросила край простыни, обнажив небольшую тугую грудь с нежно-розовым, будто лакированным соском.

– Всего ты никогда от него не получишь и знаешь это прекрасно.

Анжелика кивнула.

– Понимаю.

– Но такую мелочь, как эту квартиру, – Гапон обвел рукой комнату, – ты можешь получить за одну небольшую услугу.

«Если она догадлива, то сообразит сама», – подумал Гапон и не стал торопить Анжелику, ему нравилось играть с ней.

Мулатка нервно кусала губы, боясь ошибиться, хотя в общем-то уже догадывалась, что от нее требуется.

– Странно так…

– Ничего странного, счастье иногда само стучится в двери.

– Странно, я не привыкла думать…

А в это время пальцы Гапона теребили сосок ее груди. Он зажал его между костяшками пальцев и больно сжал.

– По-моему, ты не понимаешь, – уже бесстрастно произнес он, – что тебе представился уникальный шанс получить даром то, о чем многие мечтают.

– Что я должна делать? – прошептала Анжелика, еле ворочая языком в пересохшем от волнения рту.

– У меня есть несколько требований к тебе…

– Я согласна на все, если только не придется никого убивать.

Это предположение развеселило Гапона.

Он медленно распустил узлы на простыни и взяв концы в руки, потянул их в стороны.

Простынь туго сошлась на шее девушки.

Но тянул он не сильно – так, чтобы она только почувствовала угрозу, но не испугалась ее.

– Во-первых, ты пошлешь на хрен твоего ухажера.

Анжелика кивнула:

– Согласна.

– А потом подпишешь нужные мне документы.

– Какие?

– Первый документ ты подпишешь с радостью. Согласно ему ты станешь полновластной хозяйкой этой квартиры и получишь его на руки.

– А второй?

– Ты передашь во владение мне то, что и так тебе не принадлежит.

– А что именно? – с замиранием в сердце спросила Анжелика.

– Кое-какие мелочи на круглую сумму – то, чего ты никогда и так не увидишь.

– А он что? – спросила мулатка.

– Ты боишься мести?

– А что мне остается делать?

– Могу тебе пообещать: козел будет сидеть тише воды, ниже травы.

– Я подпишу все после того, как получу документы на квартиру.

– Что ж, идет. Хотя сам не знаю, почему я взялся помогать тебе, – ухмыльнулся Гапон, сдергивая с плеч Анжелики простыню.

Затем коротко посмотрел на охранников. Те вышли из квартиры. Послышался звук закрываемой двери.

– Ты не собираешься больше подбегать к окну, кричать, звать на помощь?

– Нет, – покачала головой девушка.

– И ты не боишься меня?

Все происходящее казалось Анжелике полным бредом. В квартире появляется незнакомый ей человек и предлагает сногсшибательные перспективы. И все это лишь за несколько росчерков пера, да за удовольствие, которое он и она получат в постели. Да предложи он ей потрахаться за просто так, она бы не сомневалась ни секунды. Не так уж стар, силен, обходителен. Анжелика поняла, ее жизнь теперь изменится, изменится в лучшую сторону, если конечно этот мужчина сдержит свое слово.

Но не доверять Матвею Супоневу оснований не было.

– А теперь покажи мне на что ты способна.

– Я так мало умею.

– Можешь не притворяться девственницей, я этого качества в женщинах не ценю.

Гапон сидел, не шелохнувшись. Мулатка опустилась перед ним на колени и принялась развязывать шнурки на его туфлях. Она сняла их, бережно отставила в сторону и принялась стягивать носки.

– Можно я включу музыку?

– Делай так, как ты умеешь, а я посмотрю.

– Только посмотрите?

– Ты поймешь, если мне не понравится.

Это прозвучало несколько угрожающе, но Анжелика не сомневалась в силе своих прелестей. Заиграла музыка. Девушка решила, что лучше будет, если сегодня она обойдется без танцев. Ведь мулатка чувствовала, как страсть распирает мужчину. Ему не хочется сейчас долгой любви, каких-нибудь ухищрений. Хочется одного – как можно скорее удовлетворить желание. Это уже потом, когда он ощутит себя уставшим, когда сам не будет знать, чего же ему хочется, тогда наступит время для изысков.

«Я сумею сделать ему так, как не делала ни одна женщина», – опрометчиво подумала Анжелика.

Хотя, наверное, не было в мире способа, каким Гапон еще не удовлетворял свои сексуальные желания, за исключением разве что гомосексуализма. Но тут Анжелика бессильна была что-либо сделать.

Она уже видела, как проступает напряженная плоть под брюками Гапона, торопясь расстегнула молнию, и рука ее нырнула в образовавшуюся прореху. Действовала она осторожно и в то же время умело. Гапон не сводил с нее глаз, но сам не делал ни одного движения, не проронил ни слова, предоставив Анжелику самой себе. Хотя в этом молчании был и другой смысл: угадай мои желания и если угадаешь, награда не оставит тебя.

Мулатке было за что стараться. Наконец-то ее тонкие пальцы справились с резинкой белья: она скосила глаза и из ее губ показался кончик нежно-розового языка. Через несколько секунд Гапон уже не сдерживал себя. Он запустил пальцы в кучерявые волосы девушки и впился ногтями в ее уши. Анжелике самой почти ничего не надо было делать – Гапон поднимал и опускал ее голову.

Когда она утыкалась носом в острые рубчики молнии брюк, то чуть не задыхалась.

А потом, получив передышку на короткое мгновение, она с хрипом втягивала воздух, чтобы снова уткнуться лицом, распластывая свой нос о напряженный живот Гапона.

Когда до развязки оставалось совсем мало, зазвонил телефон. Анжелика даже не вздрогнула, не шевельнулась, чтобы поднять трубку, думая, что главное для ее партнера сейчас получить удовольствие. Но тут мулатка просчиталась. Гапон, больно дернув ее за уши, отстранил от себя и толкнул к столику, на котором стоял телефон.

– Бери трубку и быстро назад.

– Что говорить? – девушка вытирала ладонью влажные от слюны губы.

– Быстрее! Если это Борщев, то соглашайся на все, что он предложит.

– Борщев? – спросила Анжелика.

– Он тебе даже не сказал свою фамилию?

– Назвался Валентином Витальевичем.

– Да-да, он, – торопил Анжелику Гапон.

Та взяла трубку:

– Алло!

– Ну как ты, моя козочка? – послышался в наушнике голос подполковника Борщева.

Анжелика покосилась на Гапона и пыталась знаками показать, что это звонит Борщев.

– Отвечай, – одними губами прошептал тот.

– Отлично.

– Соскучилась по мне?

Гапон уже махал Анжелике рукой, чтобы возвращалась. Та вместе с трубкой вновь опустилась на колени, и ее язык коснулся упругой плоти бандита.

– Ну что, скучаешь без меня? – Борщев напрягся, слыша в трубке какие-то странные звуки.

– Скучаю, скучаю… – страстно говорила Анжелика, продолжая начатое дело.

Причем страсть была отнюдь не поддельной.

– Ты что, в ванной?

– Да, – прошептала мулатка и тут же замолчала, потому что говорить, когда у тебя заняты важным делом губы и язык, невозможно.

– Я приеду сегодня ночью, слышишь?

– Угу, – раздалось в ответ.

На губах у Гапона появилась злорадная улыбка.

Теперь левой рукой он вцепился в волосы Анжелики, а правой что было силы прижимал трубку к ее уху.

– Готовься, встречай. Развлечемся.

Поняв, что еще немного и Борщев заподозрит недоброе, Анжелика на несколько мгновений освободилась и на выдохе произнесла:

– Да, жду тебя. Приезжай скорей.

– Ну все, целую.

– Пока.

– Жди подарков.

Анжелика уже не слышала отдельных слов, лишь по тону догадалась, Борщев прощается с ней. В трубке послышались короткие гудки.

И в этот момент Гапон, уже не сдерживаясь, сладострастно застонал, заелозил. Сперма, смешанная со слюной, текла из уголка губ Анжелики. И девушка шестым чувством поняла, чего хочет ее партнер. Она подставила под эту вязкую, отливающую перламутром струйку трубку радиотелефона. Гапон оценил ее догадливость, его плоть сокращалась в унисон с гудками телефонной трубки.

– Ух.., однако и пробрало меня.

– Вам понравилось?

– Приведи себя в порядок.

Анжелика вытерла губы простыней. Гапон остался доволен. Уже давно он не испытывал такого глубокого наслаждения и настолько сладостного освобождения.

– Значит так, – проговорил он, поднимаясь и с хрустом застегивая молнию брюк, – все, что я тебе обещал, ты от меня получишь.

– Да. Я все сделаю, – отвечала Анжелика, ползая на четвереньках по кровати, не зная что делать с испачканной телефонной трубкой, которая все еще продолжала гудеть короткими резкими сигналами.

– Ну что ж, – Гапон посмотрел на часы, – времени у нас еще хватает и я думаю, следует съездить куда-нибудь поразвлечься.

Только прими душ, а то смотреть на тебя противно!

Он говорил так, словно бы и не был виновен в том, что Анжелика вся перепачкалась.

Анжелику удивило то, что телохранители ее гостя вернулись безо всякого знака, ведь Гапон не дал им никаких распоряжений, они словно бы чувствовали, что все здесь уже закончилось и можно войти. Никто из них не обращал никакого внимания на голую Анжелику.

Они лишь уступали ей дорогу, когда она шла с простыней в руках в ванную.

Гапон развалился в мягком кресле и задумчиво курил, выпуская дым кольцами к потолку. Они получались у него ровные, упругие, шли одно за другим вверх и исчезали, разбиваясь о люстру.

Гапон, разволновавшийся было из-за неурядиц, возникших по вине Борщева, постепенно успокаивался. Он знал, если кольца дыма получаются ровные, значит все пойдет хорошо. Он любил загадывать будущее на таких мелочах, но никогда не верил подобным предсказаниям, они лишь на время успокаивали его душу. Гапон верил только в напористость, решительность и жестокость. Эти три качества никогда его не подводили – даже в самые неудачные дни.

Чтобы хоть как-то себя развлечь, Матвей Гаврилович взял в руки пульт и нажал на первую попавшуюся клавишу. Экран телевизора мгновенно ожил, и Супонев поморщился, увидев лицо президента.

– Вот так нажмешь невзначай кнопку и испортишь себе настроение, – пробормотал Матвей Гаврилович и нажал следующую клавишу.

И на этот раз на экране появилось знакомое лицо. Это был человек, которого Супонев ненавидел всеми фибрами свой души, потому что знал о нем не понаслышке. Министр внутренних дел давал интервью ведущему телепрограммы. Звезды и очки министра внутренних дел поблескивали, и этот блеск Супонева раздражал. Он абсолютно не придавал значение тому, о чем говорит министр, он просто смотрел на его властное лицо, на руки, вертящие авторучку, и думал:

"С каким удовольствием я отдал бы приказ, чтобы тебя прикончили! Ведь с тобой невозможно договориться, ты один из тех, на кого ничто человеческое не действует.

И как бы я был рад, если бы сейчас по телевизору показывали твои похороны!"

Но до этого было как до горизонта, и Супонев прекрасно понимал это. Министра внутренних дел защищали так плотно, что подобраться к нему было практически невозможно, даже для Гапона.

– Ладно, сволочь, – пробормотал Матвей Гаврилович и переключил телевизор на следующий канал.

И тут выступал президент.

– Да что это за чертовщина! – сказал Матвей Гаврилович, у него появилось страстное желание запустить пультом в телевизор. – Какую кнопку не нажму, всюду отвратные морды. Как я вас всех ненавижу, жить не даете, мать вашу!

И он наобум ткнул пальцем со сверкающим перстнем в клавишу пульта. На экране появилась девушка, и Супонев хоть и был удовлетворен сеансом любви с мулаткой, не удержавшись причмокнул языком. Девушка была хороша собой и Супонев подумал, что он не отказался бы с ней поразвлечься – и желательно перед телекамерой. Тем более, она так сексуально держала микрофон перед самым ртом, что нетрудно было вообразить то, как она будет держать член.

– Что это со мной такое? – сказал Супонев и посмотрел на своего охранника. – Стакан воды.

Выпив немного, Супонев задумался, а затем еще раз набрал воды в рот, прополоскал зубы и сплюнул прямо на ковер, ничуть не стесняясь этого.

Из ванной Анжелика вышла в халате. Она не знала, необходимо ли ей следовать за этим богатым мужчиной или до выполнения их уговора ей нужно оставаться дома. Она застыла в нерешительности, наступив босой ногой на теплое мокрое пятно на ковре.

– Собирайся и поехали.

– А вдруг он приедет чуть раньше обычного?

– Тут найдется кому встретить твоего козлика, – засмеялся Гапон, кивнув на своего охранника, самого дюжего из всех.

Хотя на самом деле этот охранник не был самым сильным, лишь только вид имел такой устрашающий. Но для того, чтобы справиться с Борщевым, если тот начнет сопротивляться, было бы достаточно и солдата-новобранца.

Гапон сам выбрал наряд, который следует надеть Анжелике, и они вместе спустились к машине. Мулатка уже окончательно поверила в то, что ее жизнь меняется к лучшему. Она уже ничего не опасалась, чувствуя, что рядом с ней идет настоящий хозяин жизни. Не такой, как ее прежний любовник, этот же действительно никого и ничего не боится. Она устроилась на заднем сиденье «мерседеса», Гапон опустился рядом с ней.

Ни куда они едут, ни что ее ждет дальше Анжелика не знала. Да это ее в общем-то и не волновало. В голове у нее роились мысли исключительно насчет развлечений, и чтобы ей не предложил сейчас Гапон, она согласилась бы.