Комбат изнывал от нетерпения, проклиная себя за то, что не поехал вместе с Подберезским. Кабинет Андрея, расположенный в подземном тире, казался ему ужасно тесным. Еле сдерживая злость, Рублев, чтобы как-то дать выход эмоциям, стучал кулаком по краю офисного стола и, если бы тот был покрыт стеклом, то оно бы непременно раскололось. Но сделанный из древесного массива стол выдерживал эти удары.

Комбат резко вскочил с мягкого кресла, отчего то качнулось и упало, когда вошел Подберезский.

— Ну?

— Достал-таки, — ухмыльнулся Андрей, — фирма «Долида» зарегистрирована на некоего Семена Щукина, вот адрес и фотография.

— Давай сюда.

Подберезский протянул Борису Рублеву лист бумаги с отпечатанными на лазерном принтере фотографией и несколькими строками текста. Комбат сорвал трубку и неловко, боясь задеть сильными пальцами соседние кнопки, набрал номер.

Ответили быстро.

— Слушаю.

— Фирма «Долида»?

— По какому номеру вы звоните?

Комбат считал номер с бумаги.

— Нет.

— Как же так?

— Номер наш, но фирмы «Долида» здесь никогда не было. Не вы первый спрашиваете.

И трубка отозвалась короткими гудками.

Комбат тут же повторил набор.

— А где… — только и успел он сказать.

— Я же вам говорю, никакой фирмы «Долида» здесь не было и нет, ею уже и милиция сегодня интересовалась. Вы не оттуда?

— Нет.

— Вот и не звоните больше.

— Ясно.

Комбат положил трубку и посмотрел на Подберезского.

— Ну что?

— Нет такой фирмы по этому адресу.

Андрей вздохнул.

— Ясно.

— Что тебе ясно?

— Что дело темное.

Борис Рублев вновь опустил глаза на лист бумаги.

— Что это за херня такая? Домашнего телефона нету, только адрес, Калининград подмосковный.

— В самом деле, а я и внимания не обратил.

— Тоже мне бизнесмен, — Комбат щелкнул пальцем по портрету Щукина.

— Сомнительный он с виду какой-то, на бизнесмена не похож, — прищурился Подберезский. — Хотя черт его знает. Фотография была маленькая три на четыре. Для регистрационного свидетельства, на компьютере пришлось три раза прогонять, чтобы увеличить. Хотя… — Подберезский задумался, — погоди, мы его сейчас вызвоним.

— Как?

— Есть система.

Подберезский завладел трубкой телефона и позвонил одному из своей приятелей.

— Слушай, у тебя в компьютере база телефонов Подмосковья еще есть?

— Конечно, ты же знаешь, чего спрашиваешь?

— Найди-ка мне, Петруха, пару номеров, соседей моего одного знакомого, — и Подберезский продиктовал адрес Щукина.

Не прошло и двух минут, как Петруха назвал ему три телефона.

— Ну все, Комбат. Теперь мы с ним свяжемся, домашний адрес — это тебе не липовый офис. Там то он уж наверняка бывает.

Рублев набрал номер, дождался, пока ему ответят.

— Вам нетрудно будет соседа позвать из семнадцатой квартиры, Семена Щукина.

— Не знаю, — раздался неуверенный ответ, — сейчас посмотрю.

— Будьте так любезны.

Андрей смотрел на Комбата и еле сдерживал улыбку. «Будьте так любезны!»

Так эти слова не вязались с обликом Комбата, настолько были не из его лексикона.

В трубке раздался визгливый голос жены Щукина, которую позвала соседка.

— А кто его спрашивает?

Рублев рассматривал фотопортрет Щукина, пытаясь понять, что за медаль у того на груди. Орден-то он сразу узнал, хотя качество снимка оставляло желать лучшего.

— В Афгане вместе служили.

— Собутыльник, значит, давно не виделись? Я этого бомжа и видеть не хочу! Небось и тебя, как и его, уже милиция разыскивает.

— Где мне его все-таки найти?

— Не знаю, катись к черту!

Женщина бросила трубку, Подберезский с Рублевым переглянулись.

— Да, не густо, — пробормотал Комбат, — видно достал он ее.

— Да и она не подарок. От такой, в самом деле, сбежишь.

— Это все, что ты про него узнал?

— А большего не получилось. Да и я теперь сомневаюсь, что где-нибудь еще о нем можно что то найти.

Рублев поскреб уже второй день небритую щеку.

— А ведь точно, он в Афгане служил.

— Думаешь?

— Сам посмотри, орден Красного Знамени, его еще при Союзе давали. И две медали, если на показ, на форме во время службы носил, значит, в Афгане получил, а не в Анголе какой-нибудь или Йемене. Да и по возрасту подходит.

— Ну и что из этого? — призадумался Подберезский.

— Понял, Андрюша, мы его сейчас мигом разыщем.

— Где?

— Поедем, сам увидишь.

Подберезский знал, если Комбат в чем-то уверен, значит, так оно и есть. А если молчит, то не стоит его и расспрашивать, все равно не скажет.

Бегом они поднялись по крутой лестнице, ведущей из подвала, сели в машину. Рублев взял с места так, будто за ним гнались, но по городу ехал аккуратно, хотя и безбожно подрезал, каждый раз оказываясь первым возле светофора.

Наконец, «форд» завернул в узкий переулок и остановился около мрачного дома у бокового фасада, весь цокольный этаж которого был выкрашен суриком.

В глухой стене было пробито небольшое окно, забранное решеткой и стальная дверь с глазком. Рядом висела выкрашенная битумным лаком вывеска:

«Военно-патриотический клуб „Афганец“».

И только сейчас Подберезский вспомнил, ему тоже приходилось бывать здесь, однажды, на открытии клуба.

Он помнил, как еще обещал ребятам заходить сюда, но так и не выбрался. Не было времени. И понял, что задумал Комбат.

— Батяня, ты здесь бывал?

— Пару раз, хорошие ребята, — Рублев даже не закрыл машину, просто захлопнул дверцу и, не утруждая себя поисками звонка, выкрашенного одной краской с косяком, несколько раз гулко ударил кулаком в дверь.

Та отозвалась металлическим гудением.

Увидеть, что происходит за окном было невозможно. Серебристые планки жалюзи были повернуты, но свет внутри горел, значит, кто-то есть. Комбат еще раз постучал.

— Сейчас открою, — раздался спокойный голос.

Дверь скрипнула и отворилась. Рублев и Подберезский смотрели перед собой, но взгляды пришлось перевести вниз. В узком коридорчике на инвалидной коляске сидел парень в военной форме без ног. И хоть Рублев с Андрюшей были одеты в штатское, он сразу же наметанным глазом определил в них афганцев.

Протянул руку.

— Павел Иванков.

— Рублев Борис.

— Подберезский Андрей.

Мужчины обменялись рукопожатиями, и Павел дал задний ход, коляска въехала в просторное помещение с одним единственным окном. Вдоль стен стояли стулья и только письменный стол с компьютером говорили о том, что здесь, вообще-то, располагается контора. Одна стена сплошь была заклеена фотографиями молодых ребят в военной форме, другую покрывали фотообои, горный пейзаж, чем-то отдаленно напоминавший горы Афганистана.

Иванков заехал за письменный стол и теперь, если бы не видневшиеся из-за столешницы отполированные ободья инвалидной коляски, никто бы и не подумал, что этот достаточно молодой жизнерадостный парень — калека.

— Паша, помоги, человека найти надо, — Комбат без лишних предисловий положил на стол лист с портретом Семена Щукина.

Секретарь клуба, всмотрелся в фотографию, затем пожал плечами.

— Не знаю его, никогда не встречался. У вас же есть адрес, — он подвинул листок к Комбату.

— Жена его одна дома живет, стерва, отвечать не хочет, а он, наверное, бомжует где-то.

— Да, частенько такое среди наших встречается.

Сейчас посмотрю, — Иванков защелкал клавишами компьютера.

Комбат обошел стол и стал внимательно смотреть на экран. Возник длинный список фамилий с адресами и телефонами, бежали строчки Наконец-то, появились заглавные буквы Щ.

— Щавелев..

— Щедрины…

— Вот!

Семена Щукина Комбат и Иванков обнаружили одновременно.

— Капитан, уволен со службы, тот же адрес, что и в распечатке.

О фирме «Долила» ни слова.

— Послушай, Паша, очень найти надо.

— Зачем? — твердо спросил афганец, смотря прямо в глаза Борису Рублеву.

Тот не был мастером объяснять, убеждать. Но хватило и долгого обмена взглядами, чтобы понять — Рублеву позарез нужно отыскать Щукина.

— Хорошо, сейчас попробую, — секретарь клуба «Афганец» принялся искать сослуживцев Щукина по номеру военной части. Нашел пару своих знакомых, кто служил вместе со Щукиным, прижал телефонную трубку к уху и принялся звонить.

— Коля, ты чего в клуб не заходишь?

— Времени нет.

— Дела замучили? Дела теперь у всех, только друзей забывать не стоит.

— На днях…

— Знаю, что забежишь на днях. Вот если б ты без моего звонка зашел. Послушай, ты капитана Щукина давно видел?

— Этим летом на дне десантника, спился.

— Говоришь ты это без радости.

— Как бомж выглядел.

— А где его искать?

— Хрен его знает.

— Это плохо, что понятия не имеешь.

— Валере позвони. ;

— Сам знаю, что Валере позвонить можно. Давай, до встречи.

Его пальцы снова запрыгали по клавишам телефонного аппарата.

— Привет, Валера! Это я. Тут двое наших Щукина разыскивают.

— Зачем?

— Им очень надо, — Я его неделю назад видел.

Даже не прикрывая трубку рукой, Паша сказал, обращаясь к Комбату:

— Он неделю тому назад его видел.

— Где? — Рублев подался вперед.

Иванков секунд десять слушал, что ему говорил Валера, затем повесил трубку.

— Ты что? Давай снова звонить.

— Да нет, майор, он сейчас сам придет. Сказал, пока сам своими глазами не увижу тех, кто его разыскивает, говорить не стану.

— У меня же времени нет.

— Он близко живет, минут через пять будет, "а вы пока чаем угощайтесь, — и Паша показал рукой на электрический самовар, стоявший в углу комнаты.

— Это хорошо, что чай, — произнес Комбат, а то кофе сейчас повсюду, а у меня от него изжога.

Мужчины даже не успели допить по чашке чая, как в клуб пришел Валера. Подозрительно покосился на гостей, но поздоровался за руку.

— Зачем вам капитан понадобился?

— Долго рассказывать, — ответил Рублев, — но поверь, надо.

— Надо кому — вам или ему?

— И ему, и нам.

— Не думаю, что он обрадуется, если вы его Отыщите.

— Эти ребята свои, плохого ему не сделают, — убежденно произнес Иванков.

— Если поклянетесь, что не для плохого его ищете, скажу, — внимательно изучив лица Комбата и Подберезского, пообещал Валера.

— Клянусь, — неловко произнес Комбат и толкнул Подберезского.

— Клянусь, — повторил тот.

И пряча глаза, Валера рассказал, что неделю тому назад встретил Щукина на Калужской линии метре, когда тот, объезжая состав на инвалидной коляске, собирал милостыню.

— Где он ноги-то повредил? — почти шепотом спросил Паша.

— В том-то и дело, ноги у него в порядке. На жизнь он теперь так зарабатывает, спился. Но врать мне не стал. Во всем признался.

— Он все так же бороду носит? — хоть и чувствуя, что в такой ситуации лучше смолчать, все-таки спросил Комбат.

— Да, такой же, только не в костюме, а в камуфляже, борода, волосы длинные, лицо загорелое, что у негра. Но награды при нем, — как еще об одном подвиге своего бывшего командира сообщил Валера.

— На Калужской, значит? — Борис Рублев поднялся, крепко пожал руки все еще продолжавшему прятать глаза Валере и погрустневшему Паше.

— Всяко, ребята, в жизни бывает. Никто не знает, как оно повернется.

— Увидишь его, майор, привет передай от Валеры и от ребят. И помни, что мне пообещал.

Рублев с Подберезским вышли на улицу. Безрадостный осенний пейзаж и настроение мужчин удивительным образом гармонировали, дополняли друг друга.

— Как на кладбище, — пробурчал Рублев, глядя на деревья, уже без листьев, на пустынный переулок.

— И решетка на окне словно кладбищенская ограда, — добавил Подберезский, садясь в машину.

— Поехали.