Петр Павлович Разумовский всю свою жизнь прослужил в органах КГБ. Когда же после перестройки их переименовали, он, ничего не потеряв, благополучно перебрался под новую вывеску. Вся его служебная карьера складывалась прекрасно. Он своевременно получал звания, ордена, всевозможные поощрения. На его счету были сотни удачно проведенных операций. Расцвет его деятельности и таланта пришелся на времена всевластия КГБ. Тогда Разумовский был еще полковником, но перед этим полковником даже генералы склоняли головы.

Однако новые времена – новые нравы. В прессе, телепередачах и даже в толстых книгах-мемуарах, которые быстро писали его бывшие коллеги, начальники и даже подчиненные, стали появляться разоблачительные материалы. Но Петр Павлович знал: еще не вечер, и он еще утрет нос всем и в том числе тем, кто в свое время дернул на Запад, остался там и оттуда клеветал па органы Государственной безопасности, на Коммунистическую партию – на все то, чему Петр Павлович Разумовский служил долгие годы верой и правдой.

«Ничего, ничего, – думал генерал, когда оставался наедине с самим собой, – вы у меня еще, голубчики, попляшете! Вы еще меня вспомните. Конечно же, станете писать, что знали меня, работали со мной и представить не могли, что я, Петр Павлович Разумовский, вот так лихо и красиво обведу вас всех – со всеми вашими агентами, с сетью шпионов и осведомителей – вокруг пальца. Мое время еще придет».

И Петр Павлович ждал, продолжая заниматься рутинной работой. Кого-то ловил, кого-то выслеживал, составлял докладные записки начальству, писал рапорты – в общем, работал как и раньше… И он дождался. Ему удалось взять под свой контроль операцию по продаже оружия одной из стран Ближнего Востока. Вот тогда-то Петр Павлович понял: час настал и пора делать из страны ноги. Но не так, как убежали Гордиевский и другие, прихватив с собой только информацию. Разумовский решил уйти с деньгами, с огромной, фантастической суммой долларов, считая, что этим он обеспечит себе достойное существование. И не только себе, а и тем, кто будет рядом с ним, кто будет преданно служить ему, великому и богатому. И, умело распоряжаясь Деньгами, он сможет обезопасить себя до конца дней.

Он знал уже, в какую страну убежит и что предпримет сразу же, как пересечет границу России – он сделает пластическую операцию. Сделает в лучшей клинике, по высшему разряду; средства, которых у него окажется поболее, чем у колумбийских наркобаронов, позволят это.

Оружие продавали всегда и во все времена – это один из самых ходких товаров и один из самых прибыльных. Ведь на планете не было, наверное, за последние лет сто ни одного года, когда бы не гремели взрывы, не свистели пули, не происходили перевороты, революции, войны. А для того, чтобы воевать, в первую очередь необходимо оружие. Если оружие есть, то солдат найти не сложно. Как говорится, было бы корыто, а свиньи придут.

Генералу Разумовскому поручили курировать операцию по продаже зенитно-ракетных комплексов – не самой последней модификации, но тем не менее комплекс был хорош, и аналогов ему в мире не имелось.

Этой операцией – нелегальной – занималось несколько служб параллельно. Одни готовили почву, другие вели переговоры, а третьи должны были передать оружие и принять деньги.

Эти деньги и решил присвоить себе генерал. Будучи опытным человеком, он понимал, украсть такую сумму и скрыться незамеченным не удастся. Но опыт на то и опыт, чтобы выручать в любой ситуации. Разумовский все просчитал. Ведь это он, а не кто-либо иной, отвечал за уничтожение огромных партий фальшивых долларов в 1991 году, как раз тогда, когда рухнул Советский Союз и была запрещена компартия. По бумагам получалось, что двести миллионов фальшивых долларов исчезли с лица земли, и о их существовании можно забыть навсегда. Если бы их существование стало достоянием гласности, это был бы козырь – весомый, обладающий большой убойной силой компромат на хозяев страны.

Надо было срочно вывезти фальшивки из здания на Старой площади, где они хранились, занимая половину небольшой комнаты-сейфа, и уничтожить. Загрузить в машину, изрубить в мелкую крошку, вывезти за город и сжечь, облив бензином. А пепел развеять по ветру.

Как раз тогда полковник Петр Разумовский и сообразил, что способен на многое. Может подставить начальство, может предать друзей, может застрелить жену, но уничтожить двести миллионов долларов – пусть и фальшивых – не способен ни в коем случае С одной стороны, это компромат, который выгодно держать под руками, а с другой стороны – деньги, выполненные настолько искусно, что мало кто может отличить настоящий стодолларовый банковский билет от фальшивого.

Спешка, с которой проводилось уничтожение, позволила ему соблюсти свои интересы. Часть денег удалось сохранить. Ими он и решил воспользоваться теперь.

Естественно, люди, которые знали о существовании фальшивых долларов, могли ему помешать. Но генерал Разумовский давным-давно и крепко-накрепко усвоил: нет человека – нет проблемы.

«С той поры уже прошло довольно много лет, многие, слава Богу, умерли, и можно будет обойтись меньшей кровью». – Сама жизнь позаботилась, помогла Петру Павловичу Разумовскому, и это его радовало.

Когда стало известно, что Америка вводит в обращение стодолларовые банкноты нового образца, Разумовский думал, что американцы поступят точно так, как поступали в свое время в России при денежных реформах – деньги старого образца через три дня после введения новых будут считаться недействительными. Но американцы не стали повторять чужих ошибок и объявили на весь мир, что наряду с новыми стодолларовыми банкнотами в ходу остаются и старые, что американский банк будет изымать их из оборота постепенно, что, в принципе, доллар есть доллар, он всегда им был и всегда им останется.

Петр Павлович, узнав об этом, даже захлопал в ладоши перед экраном телевизора.

«Ну, черти, молодцы! Хорошо быть сильной, не пугливой державой и не трястись за свои финансы. И ты молодец, сукин сын, Петр Павлович Разумовский. Ой какой ты молодец, что в свое время ослушался приказа и не уничтожил все деньги, не обратил их в прах. Денежки сейчас в надежном месте, которое знает только один человек – я!»

Над самыми мельчайшими деталями операции по продаже ракетного комплекса Разумовский работал как проклятый. На удивление своих подчиненных, генерал вникал во все – в документацию, в подбор исполнителей, обеспечение охраной и транспортом. В общем, один человек держал в руках вес многочисленные ниточки огромной операции. Он все продумал и рассчитал. По пути следования огромной партии денег, полученных от покупателей оружия – а если точнее, то уже на территории России, – он заменит деньги на те, фальшивые, а настоящие возьмет себе. Выигрыш времени у него будет, может, месяц или полтора, пока обнаружат подмену, и с настоящими долларами он даст деру. Никто не сможет его найти, никто не сумеет его схватить за руку и сказать: «А ты, Петр Павлович, сука, ты обокрал народ, ты обокрал родину!» А то, что эти деньги предназначались для внешней разведки, генерала Разумовского совершенно не волновало. Ему было начхать на то, что, когда этими деньгами начнут рассчитываться с агентурой, работающей за рубежом, всю агентурную сеть можно будет считать проваленной. Ведь фальшивые деньги, изготовленные в бывшем СССР, – это как краснокожая паспортина, по которой легко определить, какому государству служит ее владелец.

Словом, все складывалось как нельзя лучше. Переговоры уже были почти закончены, оружие морем отправлено, и так же морем – на этом настаивал Разумовский – деньги должны будут прибыть в Калининград.

Существовало, правда, одно неудобство: деньги приходили частями – слишком велика сумма. И покупатель поставил условие, одно-единственное за всю сделку – деньги доставят в три этапа равными партиями. Генералу Разумовскому и его начальству ничего не оставалось делать как согласиться.

* * *

Известие о гибели Иосифа Михайловича Домбровского, зверски и профессионально убитого в своей квартире, выбило из колеи генерала Потапчука. С ним уже давно такого не случалось, его словно парализовало.

– Как так? За что? – шептал он побелевшими губами. – Тебя-то за что?

Но он знал ответ: Иосифа Домбровского убрали из-за его причастия к изготовлению Комитетом фальшивых денег. Но ведь как давно все это было!

– Семьдесят пятый год, будь он неладен, – шептал генерал Потапчук.

«Двадцать с лишним лет прошло, и лишь сейчас тебя настигла пуля. Эх, Иосиф, вот уж не думал, что ты станешь жертвой. Ведь ты не руководил, ты только честно и профессионально делал свое дело. Это я виновен в смерти Домбровского», – признался себе генерал Потапчук.

Генерал распорядился, чтобы его люди оставались на месте – сейчас он вышлет к ним оперативную группу, а чуть позже приедет сам. Две машины с экспертами и специалистами помчались с включенными мигалками по улицам Москвы. Генерал Потапчук выехал следом.

Когда он оказался в квартире Домбровского, там уже вовсю велась работа. А через два часа генерал знал, что Иосиф Михайлович Домбровский убит из того же пистолета, что и Лев Иванович Самсонов.

«Значит, все это звенья одной цепи. Остается выяснить, где ее начало и конец».

Дел у Потапчука было и без того, как говорят, выше крыши. Но стоило отложить даже самое спешное и необходимое, лишь бы найти убийцу Иосифа Домбровского. Люди генерала Потапчука занимались оперативными поисками, а он, вернувшись в кабинет, уселся за компьютер и стал рыться в архивах, пытаясь проследить путь партии фальшивых денег с того самого момента, когда он потерял их из вида.

И ему, как ни сложно это было сделать, какими засекреченными ни являлись документы, удалось найти одну бумагу – акт за подписью полковника Разумовского о том, что партия денег уничтожена, измельчена в специальной машине и затем сожжена за городом. Кроме подписи полковника Разумовского на бумаге стояли еще две подписи: подпись управляющего делами Совмина, который давным-давно, в разгар перестройки, покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна своей квартиры, и некоего майора КГБ по Фамилии Медведев.

Генерал Потапчук принялся выяснять, что это за майор Медведев, и через час компьютер выдал информацию, тоже засекреченную, что Медведев – фамилия вымышленная, что это оперативный псевдоним, под которым работал генерал Лев Самсонов.

– Черт подери! – воскликнул генерал Потапчук, глядя на зеленовато светящийся экран. – Будь вы все неладны!

Круг замыкался на мертвецах. Лишь один из персонажей запутанной истории существовал в реальном мире – Разумовский Петр Павлович. Потапчук знал Разумовского, знал неплохо. На его взгляд, генерал Разумовский был честным и порядочным офицером, даже слишком порядочным. А вес, что слишком, обычно вызывает некоторые сомнения.

«Не исключено, ему что-либо известно, и он сам как-то задействован в цепочке этих смертей, и не исключено, и ему сейчас угрожает опасность, а он о ней не догадывается».

Но тем не менее что-то надо было предпринимать.

Ведь неспроста же сошлись воедино эти смерти.

"Посоветуюсь с директором ФСБ, передам ему информацию, которой владею, пусть сам решает. За подписью директора ФСБ мне дадут на руки любое дело, и тогда я смогу вести работу. Тем более, на завтра мне назначен прием у директора.

* * *

Генерал Разумовский вошел в здание банка, естественно, через служебный вход, естественно, его встретили и провели в кабинет председателя совета директоров. Обстановка кабинета производила впечатление. Все говорило о том, что банк процветает, несмотря на кризисы, на выступления в периодике, будто бы банковское дело сейчас уже не приносит таких прибылей, как раньше.

Председатель, красивый мужчина, широкоплечий, в дорогом костюме, поднялся навстречу посетителю из-за стола, едва ли не распростер объятия.

– Здравствуйте, Петр Павлович. Что привело вас к нам? Всегда рады помочь органам. Присаживайтесь, пожалуйста. Кофе, напитки? Может быть, коньяк?

– Нет, чашечку кофе, Владислав Терентьевич.

Генерал и Владислав Терентьевич Богатырев устроились за низким столиком на изящных тонких ножках.

На нем появился кофейный сервиз, место которому явно было в музее.

– Хорош фарфор, – оценил Разумовский.

– Да, кузнецовский, – небрежно ответил банкир. – Так по какому вопросу, Петр Павлович?

– Я много слышал о вашем банке, вернее, мы много о нем слышали. Мы интересовались вашей деятельностью. Любопытные факты иногда попадались.

– Что вы говорите? – напрягся банкир.

– Но сейчас у меня к вам, Владислав Терентьевич, вот какой разговор…

– Да-да, я слушаю, – сказал банкир и взглядом дал понять своему помощнику, чтобы тот удалился. Именно о встрече с глазу на глаз просил генерал Разумовский.

– Я не хочу ходить долго вокруг да около. Если бы в ваш банк было привезено пятьдесят миллионов долларов…

– Пятьдесят миллионов? – переспросил с недоверием банкир.

– Да, пятьдесят миллионов наличными.

Богатырев отказывался поверить в услышанное и вновь переспросил:

– Пятьдесят миллионов наличными?

– Да, пятьдесят миллионов наличными, – спокойно повторил генерал Разумовский, Банкир не пытался скрыть растерянности.

– Я не понимаю, к чему вы ведете разговор, Петр Павлович.

– Мы хотели бы разместить у вас пятьдесят миллионов долларов наличными. А вы бы, Владислав Терентьевич, на эту сумму открыли счета за границей в тех банках, которые я вам укажу.

– Пятьдесят миллионов наличными… – как заведенный повторял банкир.

– Именно такая сумма, и именно в вашем банке, – еще раз подчеркнул свои намерения генерал Разумовский.

– Это очень большая сумма.

– Да немалая. Вы окажете нам этим большую услугу.

– Но мы коммерческий банк…

– Я знаю, какой вы банк, и в курсе ваших дел, не впервые вы проводите подобные операции, хоть масштабы были у вас поскромнее, – поднимая чашечку кофе за тонкую ручку, сказал генерал Разумовский.

– Когда прибудут деньги?

– В ближайшие дни, Владислав Терентьевич.

– А когда мы должны открыть счета?

– Сразу же по прибытии денег. Подробности я изложу позже.

– Петр Павлович, а что банк с этого будет иметь?

– Будет иметь наличные деньги.

– Это понятно.

– Это, естественно, выгодно. Но и кроме того, как и всякий банк, вы сможете получить процент со всей этой сделки. Для нас обязательно, чтобы деньги совершили круговорот через незасвсченные фирмы и только потом появились на счетах.

– Любопытное предложение. Очень любопытное, – Богатырев сделал глоток кофе.

– Еще какое любопытное. Мы же вам предлагаем, Владислав Терентьевич, не обналичить деньги, а принять нал Это, насколько я понимаю, дело куда менее хлопотное.

– Да. Нал – это всегда хорошо. А кто об этом будет знать, кроме вас? – почти шепотом спросил банкир.

– Вы будете знать, Владислав Терентьевич, я буду знать и мое начальство. Круг ограничен. Вы меня поняли?

– Да, – ответил Богатырев, ставя чашечку на блюдце.

– Ну что ж, Владислав Терентьевич, мне было очень приятно с вами встретиться, и я рад, что мы достигли взаимопонимания.

– О чем речь, Петр Павлович, всегда рады помочь нашим доблестным органам!

– Святое дело! Приятно, что для вас интересы государства превыше всего… – Разумовский и Богатырев пожали друг другу руки.

Когда Разумовский удалился, банкир буквально рухнул в кресло.

«Пятьдесят миллионов наличными! Откуда такие деньги у органов? Где они их берут? Не печатают же сами! Вот тебе и тощий бюджет, вот тебе и зарплата для шахтеров».

Упоминание о том, что он обязан несколько раз обернуть деньги, чтобы запутать следы, приводило банкира в трепет – можно будет под очень высокие проценты дать кредиты. Благо, желающих взять пока еще хватает. Но в принципе визит генерала банкира насторожил, и ему захотелось с кем-нибудь посоветоваться.

Дело, на первый взгляд, безопасное – все-таки под прикрытием ФСК, – но рискованное. А риск хоть и является неотъемлемой частью жизни финансиста, все-таки нежелателен. Но если Богатырев откажет генералу Разумовскому, то могут возникнуть неприятности.

Они начнутся с мелочей, как водится. Кто-то из сотрудников, а может быть, и он сам, не сможет выехать за границу, не сможет получить в нужный момент визу.

Начнут проверять документы… В общем, ФСК – тот же КГБ. Даже могут прихватить жену, когда она подвыпивши сядет за руль машины или станет шуметь в ночном клубе. Появятся гадкие статьи в газетах, разразится скандал, и тогда клиенты банка еще подумают, сотрудничать с ним или нет. Не поможет и реклама. Короче, неприятностей можно ожидать с любой стороны. Но если помочь ФСК, то в случае каких бы то ни было проблем всегда можно обратиться к генералу Разумовскому.

И тогда проблемы наверняка будут сняты, как уже случалось не однажды. Посему лучше сделать так, как просит генерал. Тогда и овцы будут целы, и волки сыты.

Так рассудил осторожный банкир.

* * *

Машину генерала Разумовского на одном из центральных перекрестков ждал мужчина. Он уже давно стоял на тротуаре под большим плакатом «Marlboro».

В руках у него был дипломат. Он время от времени оглядывался по сторонам, нервно дымил сигаретой, а затем, когда увидел машину генерала с тонированными стеклами, отшвырнул сигарету в сторону, набрал воздух, резко выдохнул, сунул в рот жевательную резинку, раздавил се зубами и принялся жевать так усиленно, будто хотел искрошить челюсти.

Машина остановилась прямо перед ним. Он открыл дверцу и забрался на заднее сиденье.

– Как прошла поездка, Петр Павлович? – спросил мужчина, поправляя тугой узел галстука под белым крахмальным воротничком сорочки.

– В порядке, Коптев, – коротко ответил Разумовский. – А для тебя у меня новое задание.

– Всегда готов, – майор Коптев вытащил из кармана плаща пачку сигарет.

– Хватит курить! – нахмурился генерал. – Не люблю я этого! О здоровье надо думать, майор. А ты смолишь и смолишь одну за другой.

– Волнуюсь, генерал.

– А что волноваться? Пока все идет как следует, – генерал взглядом поискал что-нибудь деревянное, чтобы постучать, но не нашел, и поплевал через левое плечо.

Потом тронул водителя за плечо:

– Заедь в переулок и погуляй минут десять.

Водитель выполнил указание. Разумовский и майор Коптев остались одни. Служебный автомобиль генерала Разумовского стоял в переулке, узком и тесном, въехав двумя колесами на тротуар.

– Хороший переулок, тихий, весь просматривается…

Удобно здесь разговаривать.

– Я слушаю, Петр Павлович.

– Где сейчас твои люди? Те, которые занимались стариками.

– А, эти… Получили денежки и отдыхают.

– Надеюсь, не пьянствуют, не дебоширят?

– Нет, что вы, Петр Павлович. Это же не бандиты какие-нибудь, они люди проверенные.

– Боюсь, следы от твоих проверенных останутся.

– В каком смысле? Отпечатки, что ли?

– Нет, отпечатков нигде не обнаружили, все сработано чисто. Смущают меня гильзы и пули.

– Ну и что из того? Оружие, как мне известно, не табельное и нигде еще не светилось.

– Так-то оно так… Но ты понимаешь, майор, лишние свидетели в этом деле не нужны.

– Петр Павлович, да вы что! Это же мои самые лучшие люди, где я потом других возьму?

– Самые лучшие или самые худшие, мне все равно.

Если, майор, ты не беспокоишься о своей шкуре, то должен беспокоиться я. Сейчас идет следствие, и я боюсь, что все эти дела будут сведены в одно, и тогда клубочек начнет разматываться.

– Если что, генерал, то можно отправить их куда-нибудь подальше.

– Вот-вот, майор, правильно говоришь. Отправить их надо подальше, как можно подальше. Потому что, как тебе должно быть известно, нет человека – нет проблем.

– Генерал, но это же наши люди! Они оказали нам услугу!

– Они делали свое дело, майор, и за свое дело получили вознаграждение.

– Да-да, получили, – майор вспомнил, как передавал деньги.

– И вознаграждение немалое, правильно я говорю?

– Правильно, генерал.

Генерал взглянул на часы. У него еще было в запасе минут сорок до одной очень важной встречи с человеком, от которого многое зависело. Майор ждал, нервно барабаня пальцами по крышке кейса.

– Надеюсь, ты меня понял, – проговорил генерал тоном, не допускающим ни малейшей попытки вести спор. – В целях безопасности твоей, моей и других людей этих двоих надо ликвидировать. И займись этим сам лично.

– Хорошо, Петр Павлович, – уже смирившись с решением Разумовского, сказал майор.

Правда, он еще не представлял, как будет выполнять приказ. Но коль Разумовский приказал – приказ должен быть выполнен.

Откуда ни возьмись выглянуло солнце, в прорехах между тучами засияло высокое осеннее небо, лужи начали сверкать. Повеселевший городской пейзаж никак не вязался со зловещим разговором, который велся в машине.

– Когда сделаешь это дело, майор, доложишь. Скажешь: «Все улажено». Телефон может прослушиваться, так что никакой лишней информации. Ясно?

– Ясно, Петр Павлович, все сделаю в лучшем виде, не впервой.

– Вот и хорошо, майор. А теперь ты куда?

– На Тверской меня высадите.

– Хорошо, поехали па Тверскую, а по дороге договорим. Деньги у тебя еще есть? – спросил генерал, хотя прекрасно знал, что доллары должны остаться.

Майор, поняв, что его испытывают, открыл кейс, на дне которого под свежей газетой лежали пачки денег.

– Да, еще есть.

– Сделаешь все это быстро, в долгий ящик не откладывай. Не известно, как поведут себя оперативники из ФСБ, там вроде бы все твои дела взял на контроль один толковый мужик. Я бы не хотел, чтобы ты попал к нему в руки. Он очень пронырливый и сообразительный, уцепится, как бультерьер в ногу. Тогда не отвертеться, тогда кранты. Ты меня понял, майор? Поменьше шума и никаких следов.

– Так точно, Петр Павлович.

– Ну вот и действуй.

К машине вернулся шофер. Разумовский махнул рукой, мол, садись, поедем.

– Куда, Петр Павлович?

– Пока – вперед. А там он скажет, – Разумовский кивнул на притихшего майора Коптева.

Когда майор покинул машину, Петр Павлович Разумовский откинулся на сиденье и с облегчением вздохнул.

«Ну вот, еще одно дело будет сделано. Если я это поручил Коптеву, то могу быть спокоен. Пусть теперь старается, пусть и мне подсобит. Да, Коптев мужик серьезный. Правда, мерзавец и сволочь, но лучше иметь дело с такими, чем с принципиальными и честными А у этого принципов никаких, кроме одного-единственного – урвать побольше и остаться чистеньким. Самое интересное, что на службе о Коптеве отзываются хорошо. Было два срыва, но я смог, пользуясь властью, все замять. Ненужных свидетелей – тех, кто мог вывести майора на чистую воду, я отправил за границу. Они счастливы и молчат. Но потом и с Коптевым придется разобраться, слишком уж он много знает. Но пока время не пришло».