Глеб и Лия прошли вдоль борта по узкому проходу между надстройкой и поручнями. Двое охранников стояли около двери, ведущей в надстройку.

– Тут есть место, где никто не будет на нас смотреть? – с упреком спросила у охранника Лия.

Тот лишь пожал плечами, сохранив бесстрастное выражение на лице. Служба приучила его относиться к гостям с уважением и при этом безукоснительно выполнять распоряжения Прохорова.

– На теплоходе мы никому не помешаем, – бросил Слепой.

Он вел себя довольно развязно и нагло, как и подобало высокопоставленному гостю, который может брать что пожелает и требовать чего захочет.

Глеб и Лия стояли в узком проходе между надстройкой и поручнями. Основное веселье шло на носу корабля. На корме стояло лишь несколько пар. Лия чуть заметно кивнула головой. Глеб скосил глаза.

За открытым иллюминатором виднелась большая каюта с овальным столом для переговоров. Стол был рассчитан человек на двенадцать, но теперь вокруг него стояло лишь четыре кресла, У стены под написанным маслом пейзажем Подмосковья примостился столик с выпивкой и легкой закуской. Сомнений не оставалось. Именно здесь должны пройти переговоры между олигархами, Юшкевичем и, как выяснялось теперь, Кривошеевым. Переговоры неофициальные. Если бы все делалось открыто, они прошли бы в администрации президента или в одном из многочисленных офисов холдинга, принадлежавшего олигархам.

– Не знаю, кто вы на самом деле, – произнесла женщина, – но человек вы рискованный.

– Я это слышу далеко не в первый раз, – улыбнулся Сиверов.

– И достаточно наглый, – Лия повела плечом, на которое Глеб положил руку.

– И это тоже мне говорят не впервые. Я привык, знаете ли.

– Почему вы подошли ко мне?

– Я не ошибся.

– И все же, почему?

Глеб решил до конца сыграть в открытую:

– Я заметил по вашему взгляду, что вы их ненавидите, значит, не откажете себе в удовольствии сделать им гадость.

– Я смотрела за борт, на воду, моя нелюбовь относилась к холодной ночной воде… Тем более что вы не из ФСБ.

– Думайте как хотите.

– Возможно, вы из налоговой полиции, один из тех, кто следит за законностью действий ее сотрудников. Мне, мистер Икс, это все равно. Вы правы, я хотела бы доставить Ленскому неприятности.

– Надеюсь, не таким образом, чтобы он знал, от кого они исходят.

– Нет, что вы, я дорожу тем уровнем жизни, которого достигла.

– Неприятности у него будут, это я вам обещаю.

Глеб просунул руку в приоткрытый иллюминатор и задернул занавеску так, чтобы изнутри не просматривался проход.

– Я удивляюсь сама себе.

– А я вам.

Охранник выглянул за угол надстройки, увидел обнимающихся мужчину и женщину. Лию он знал в лицо. Бывшая любовница Ленского появлялась на светских раутах часто. Олигарх имел женский характер в том, что касалось личных отношений, – он никогда не рвал их окончательно. Жизнь (в особенности бизнес) приучила его к тому, что никогда не стоит наживать себе врагов. Обойдется дороже.

Лия прижалась к Глебу. Ее рука скользнула под пиджак.

– О, – усмехнувшись, сказала она, коснувшись кобуры с пистолетом, – как вам удалось пронести это на теплоход?

– Я же говорил вам, а вы не верили.

– Только охрана ходит по палубе с оружием.

Сиверов приложил палец к губам. В глазах женщины мелькнул испуг.

– Я всего лишь хотела доставить неприятность, но я не так мстительна, чтобы желать гибели.

– Никто не пострадает, это я вам обещаю. И, странное дело, женщина поверила Глебу на слово. Он умел говорить так, что ему верили.

– Как редко мы смотрим на небо. Иногда целый месяц не глянешь вверх, только под ноги или по сторонам.

Лия рассматривала огромные звезды, повисшие над рекой. Дизель работал тихо, его существование ощущалось лишь по легкому дрожанию палубы, которая была сделана из толстых пихтовых досок.

– Здесь вам будет холодно и небезопасно, – сказал Глеб, снимая руку с плеча женщины, – идите на нос корабля.

– А вы?

– Я найду вас позже.

Не успела Лия опомниться, как Сиверов вскочил на тонкий парапет, ухватился руками за край навеса и, ловко подтянувшись, исчез на нем. Она впервые встретила такого мужчину.

– Уж не знаю, кто он, – пробормотала Лия, – но дело свое знает.

Она стояла немного растерянная, ей казалось, будто мистер Икс ей привиделся. Сверху, с тонкого навеса, не раздавалось ни шороха. Она медленно пошла вдоль борта, миновала охранника, который курил, ловко спрятав сигарету внутрь кулака. Завидев гостью, охранник задержал дыхание, чтобы не выпустить дым. Курить охране во время дежурства запрещалось.

– Курите, меня это не волнует, – бросила Лия рослому, плечистому охраннику.

"Странное дело, он тоже силен, хорошо сложен и, наверное, не полный дурак, но какое отвращение я к нему испытываю”, – Лия подошла к столику и взяла еще один бокал с сухим вином.

Глеб тем временем распластался на навесе. Больше всего он опасался, что его могут заметить из рубки. Тот, кто ведет корабль, наверняка не пьет. Он видел профиль мужчины в фуражке, положившего руки на штурвал. Мужчина сосредоточенно смотрел вперед на темную воду, подсвеченную ярким прожектором, боясь пропустить мель или сбиться с курса.

Глеб пробрался к тыльной стороне рубки и уселся, прислонившись к ней спиной. Стекло проходило сантиметрах в двадцати над его головой. Даже если бы мужчине, ведущему теплоход, пришлось носом уткнуться в стекло, то самое большее, что он смог бы увидеть, это носки ботинок Глеба.

Рядом с рубкой из надстройки выходила металлическая труба, прикрытая конусом-колпачком, – вентиляция каюты. Глеб чуть отогнул жестяной край и заглянул в нее. В межпотолочном пространстве вращал лопастями небольшой вентилятор. –Его тихое гудение, наверняка, не дало бы расслышать разговор, происходящий в каюте.

Сиверов вытащил из кармана пиджака зажигалку, просунув руку в трубу, остановил лопасти вентилятора и осторожно разжал пальцы. Вентилятор бездействовал: крыльчатка прижала зажигалку к арматуре. Вентиляционный канал располагался прямо над столом.

Теперь Сиверову оставалось лишь ждать, когда появятся хозяева жизни и этого праздника, на котором он был незваным гостем. На всякий случай он расстегнул кобуру и чуть приподнял пистолет, чтобы выхватить его без всякой задержки, если понадобится.

Лия стояла у парапета с бокалом вина и смотрела на Ленского. Тот, ощутив на себе пристальный взгляд, повернул голову и улыбнулся женщине. “Хороша, чертовка, – подумал он, – но слишком умная, с дурами проще. Им много не надо: дорогой, с их точки зрения, подарок, немного внимания, пара ласковых слов. Ей же этого всегда было мало”. Ленский любезно улыбался, будто пытался напомнить улыбкой о нескольких счастливых днях из прошлой жизни. “Вид у нее такой, словно заготовила ножик и хочет всадить его мне под ребра”, – подумал он.

– Вернуться решила? – спросил Данилов у компаньона. – Лия – такая штучка, что ее кроме тебя никто потянуть не сможет.

– В каком смысле, потянуть? – зло сплюнул Ленский.

– Женщины потом, – коротко оборвал компаньона Данилов. – Время. Ленский поманил охранника.

– Скажешь Кривошееву, чтобы зашел в кают-компанию через десять минут, – сказав это, Ленский даже не дождался подтверждения того, что охранник его понял: свое время он ценил.

Юшкевич любезничал с молоденькой девушкой, устроившись за стойкой бара. Та заливисто смеялась, запрокидывая голову и картинно рассыпая светлые волосы по оголенной спине. Чувствовалось, что она привыкла работать на камеру. На экране и на фотографии ее ужимки смотрелись бы натурально, но в жизни выходил явный перебор.

Ленского, как человека с тонким вкусом, эти коробило. Юшкевич же был непритязательным, любил удовольствия простые и забористые. И если большинство гостей пили вино и шампанское, Юшкевич то и дело прикладывался к высокому стакану, до половины наполненному водкой, в которой позванивали крупные кубики льда.

– Извините, но я хотел бы переговорить. Девушка сперва недовольно обернулась, ей не хотелось прерывать флирт, но, увидев, кто перед ней, она тут же посчитала за лучшее соскользнуть с высокого никелированного табурета и отойти к борту, на прощание послав Юшкевичу растянутый во времени воздушный поцелуй и короткую фразу:

– Я буду ждать вас.

Кривошеев нервничал, ему не нравилось, что охранник попросил его задержаться на палубе. “Неужели я промахнулся, – подумал полковник налоговой полиции, – и они не поверили в искренность моего предложения. Думают, будто это подстава”.

Юшкевич даже не глянул в сторону Кривошеева, словно они не были знакомы.

– Все в порядке? – спросил Ленский, проходя мимо охранника, стоявшего возле угла надстройки.

– Никто подозрительный не крутился, – тихо произнес охранник. – Никто подозрительный? Или вообще никто?

– Была тут парочка, целовались, от чужих глаз прятались.

Это объяснение вполне устроило Ленского.

– Проходите, – он пропустил вперед себя Юшкевича, тем самым выказывая ему почтение.

С людьми из администрации президента ни Ленский, ни его компаньоны не ссорились. Трое мужчин с серьезными лицами зашли в кают-компанию, расселись за овальным столом.

Девушка, с которой еще минуту назад любезничал Юшкевич, попробовала было пробраться на корму, но охранник преградил ей дорогу.

– Попрошу вас вернуться, – тихо, но твердо проговорил он.

– Мне туда надо.

– Через полчаса, пожалуйста, но не сейчас. Фотомодель, обиженно поджав губы, проворковала: “Хам” – и, вильнув бедрами, пошла к гостям.

Юшкевич положил перед собой сжатые кулаки.

– Мужики, – подчеркнуто неофициально сказал он, – я не виноват, сделал для вас все, что мог.

– Слабо в это верится, – вздохнул Ленский.

– Если бы ваши люди не упустили диск в Швейцарии, я бы еще сумел свести последствия к минимуму.

– Я-то думал, мы ведем дела совместно, – Данилов бросил на Юшкевича презрительный взгляд. – Деньги из воздуха не берутся, но очень быстро в него превращаются. Нам придется сократить вашу долю.

Юшкевич развел руками:

– Виноват, значит, поплачусь, но только наравне с вами.

– Кого вы нам подсунули? – холодно произнес Ленский.

– Вы имеете в виду Кривошеева?

– А кого же еще?

– Кандидатуру выбирал не я.

– Но на документе стоит ваша подпись.

– Это формальность, я не могу нарушать распоряжения руководства. К тому же, мне казалось, его можно купить.

Ленский коротко и сухо засмеялся.

– Неподкупных людей не бывает, дело лишь в цене. Мне кажется, вы предлагали немаленькие деньги.

– Но сработал страх, одно дело просто доить богатых, другое, если за этим стоит администрация.

Ленский подался вперед:

– Только что ко мне подходил Кривошеее и сам попросил дать ему взятку.

– Не может быть! – воскликнул Юшкевич.

– Мизерную, если принять во внимание то, какие деньги он обещает оставить за границами сделки с государством.

– Те самые пятьсот миллионов, о которых не знают в администрации?

– Те самые, он пронюхал про них и просит всего лишь шестьдесят тысяч.

– Мне это не нравится, – чиновник нервно потер ладонь о ладонь.

У большинства людей, когда они нервничают, ладони потеют. У Юшкевича же происходило наоборот – ладони тут же пересыхали. Ему казалось, будто они испачканы мелом, как в далекие школьные годы, когда приходилось выходить к доске и писать на ней мелом.

– Вы уверены, что его никто не уполномочил сделать подставу?

Юшкевич решительно замотал головой.

– Мы всем явственно дали понять: администрацию интересуют лишь деньги, а не то, каким путем они добыты. Закроем государственный долг Австрии, ликвидируем скандал, и снова все пойдет как по накатанной дороге. Дайте ему, сколько он просит.

– Он грозился рассказать вам о скрытых деньгах, – хохотнул Ленский.

– Это хорошо, если он не догадывается, что мы играем в одну руку.

– Вам не приходило в голову его убрать?

– Честно признаться, мне хотелось сделать это немедленно.

– К этому вопросу мы еще вернемся, а сейчас он сядет с нами за один стол.

Ленский умел рассчитывать время, даже не глядя на часы. Вошел охранник и тихо доложил:

– Он пришел, пропустить?

– Давай.

Кривошеев хоть и занимал видный пост, но все же не привык к обществу столь влиятельных людей. Он робко переступил порог и замер.

– Проходите, садитесь, – развязно предложил Юшкевич, – обстановка неофициальная, и мы обговорим некоторые детали без лишних условностей.

– Я готов, – отозвался Кривошеев, усаживаясь в свободное кресло.

Места распределялись так, что Кривошеев сидел напротив трех человек.

– Вы, как мне доложили, – продолжил Юшкевич, – уже разобрались, каким образом можно провести по счетам деньги.

– Да, схема отработана, – кивнул Кривошеев и бросил короткий взгляд в сторону Ленского.

Тот согласно кивнул головой, – мол, шестьдесят тысяч, считайте, уже ваши.

– Послезавтра все будет передано в ваши руки. Уже зафиксированы счета по состоянию на вчерашний день. От них и будем отталкиваться.

– Вам не нужны срочные проплаты? – спросил Юшкевич Ленского.

– Обойдемся, если вы сумеете все провернуть в течение трех дней. Мне лишние подозрения ни к чему.

– Вас никто ни в чем не подозревает. Вы всего лишь поможете государству избавиться от лишних проблем.

– Вас устроит, если вашу охрану будут осуществлять люди Ленского? – спросил Юшкевич. Кривошеев пожал плечами:

– За мной стоит государство, и мне опасаться нечего, разве что вам кто-то угрожает, – и он бросил красноречивый взгляд на олигархов.

Юшкевич захихикал:

– Они люди могущественные и состоятельные. Для них самая большая угроза – потерять доверие руководства страны.

– Что вы, – возмутился Ленский, – мы всегда рады помочь. Если бы администрация обратилась раньше, мы начали бы сотрудничество и закрыли вопрос прежде, чем о нем стали судачить журналисты.

– С этого дня можете считать себя свободным от других обязанностей. Можете требовать любую помощь как от меня, так и от структур холдинга. Я надеюсь на вас и думаю, что, несмотря на короткий разговор, день вами потрачен не зря. Теперь можете немного отдохнуть, – Юшкевич поднялся и протянул Кривошееву руку.

Тот тоже встал, и все мужчины обменялись рукопожатиями.

– Видите, – блаженствовал Юшкевич, – теперь нет ни противников, ни врагов, мы все играем в одной команде. Всегда бы так на благо России. Пригласите, Спартак Иванович, кого-нибудь разлить спиртное по бокалам, – Момент торжественный, – благостно улыбаясь, отозвался Ленский, – и поскольку я хозяин праздника, то сделаю это сам.

– Большая честь, – усмехнулся Юшкевич. – Вам раньше приходилось пить в такой компании? – обратился он к полковнику налоговой полиции.

– На службе я вообще не пью.

– Служба кончилась минуту тому назад. Теперь мы, можно сказать, партнеры.

Ленский, как бы невзначай, продемонстрировал этикетку дорогого французского коньяка, разлил его в широкие бокалы.

– Мне, если можно, водочки. В политике я реформатор, но в гастрономии консервативен, к сожалению, до крайности.

– Сейчас исправимся.

Ленский собственноручно на маленьком подносике доставил бокалы к овальному столу. Глеб Сиверов услышал мелодичный звон стекла. Три бокала звучали в унисон, и лишь четвертый прозвучал на полтона ниже.

– Мы, русские, умеем договариваться, – вздохнул Юшкевич, переведя дыхание после рюмки водки, – но почему-то только в минуты опасности.

– Спасибо за приглашение и извините за опоздание, машина подвела. Я пойду? – спросил Кривошеев.

– Если вы уже познакомились с красивой женщиной, задерживать не стану, – улыбнулся Ленский.

– Тут все женщины красивые, – заметил полковник налоговой полиции.

– Вот и отдыхайте; понадобится каюта – обратитесь к охране. Они предупреждены. Вы действительно уже присмотрели себе спутницу или мне распорядиться?

– Не беспокойтесь, – Кривошеев вышел из каюты.

– Он ведет себя достаточно нагло, – тихо проговорил Юшкевич.

– Я бы на его месте вел себя точно так же, – отозвался Ленский.

– Держите с ним дистанцию. – Юшкевич отставил пустой бокал и закурил, глубоко затянулся, задержал дыхание, наслаждаясь ароматом. Тонкая струйка дыма потянулась в открытую дверь. – Если полковник вам не нравится, я мог бы постараться его заменить, хотя не знаю, удастся ли это.

– Не беспокойтесь, я сам с ним справлюсь, – Ленский рассеянно провел взглядом по каюте, – вот уроды, вентиляцию забыли включить.

Он, не спеша, поднялся и, открыв щиток на белоснежной панели стены, щелкнул тумблером.

– Нет, вроде работает.

Он прислушался к мерному гудению вентилятора. Глеб Сиверов опустил зажигалку в карман и перебрался к краю навеса. Улучив момент, когда охранник отойдет, он спрыгнул в узкий проход возле надстройки.

Сиверов узнал не много нового для себя. Во-первых, как оказалось, полковник не так уж неподкупен, хотя в голове плохо укладывалось то, что он способен сам просить взятку. Во-вторых, Юшкевич действует заодно с олигархами, хотя продажность некоторых чиновников из администрации новостью для Глеба не являлась. “Вероятно, сильно чиновников прижало, если они у своих деньги доить начали, причем не в свой карман, а в государственный”.

– Вам повезло или нет? – спросила Лия, когда Сиверов встал возле нее.

– С вами – повезло, – улыбнулся мужчина. Он сосредоточенно смотрел перед собой.

– Получили информацию для размышления?

– Кажется, да.

Глеб старался не терять из поля зрения Кривошеева. Он чувствовал, что над полковником сгущаются тучи и, возможно, его уберут вскоре после того, как деньги перейдут со счета на счет. Лишних свидетелей не любили во все времена, и, как только представлялась возможность, тут же делалось все, чтобы они исчезли.

"На сто процентов убежден, что чешутся у них руки убрать Кривошеева пораньше, – подумал Глеб, – нужно за ним присмотреть”. Он уже видел, что трое охранников крутятся поблизости от полковника налоговой полиции.

– Вы все свои дела окончили, мистер Икс? – напомнила о своем присутствии Лия.

– Я бы не прочь был еще немного потанцевать.

Женщина была достаточно проницательной, чтобы заметить перемену в настроении партнера. Он находился рядом, уделял ей внимание, но не забывал смотреть по сторонам.

– Вы скажите прямо, если я теперь вам мешаю, то навязываться не стану.

Тем временем охранник, дежуривший в коридоре, где располагались каюты, почувствовал себя всеми забытым. Наверху во всю шло веселье, и если его коллеги могли себе позволить, прячась, покурить, то он был лишен даже такого сомнительного удовольствия. Коридор не палуба, дым быстро не выветрится. Стоять у самой лестницы и изредка ловить взглядом стройные женские ноги охраннику надоело.

Он зашел в каюту, глянул на пустую вазу с водой, сиротливо стоявшую на столике под иллюминатором, открыл дверцы шкафа: пусто. Нагнулся и заглянул под кровать, вытащил скомканный, брошенный впопыхах комбинезон и тихо выругался матом. Он, как мог, плотно скрутил его и быстро поднялся по крутой лестнице.

Лавируя между танцующими парами и просто прогуливающимися по палубе людьми, подобрался к Прохорову.

– Николай, – зашептал он, – кто-то чужой попал на теплоход. Я его за депутата принял, еще прикурить дал. Вот.

Прохоров вертел в руках комбинезон.

– Пройдись, – сказал он, – и отыщи его во что бы то ни стало.

Глеб, танцевавший в это время с Лией, заметил, как охранник торопливо прошел от трапа к Прохорову. Комбинезон в руках охранника говорил о том, что его, Глеба вычислили.

– Прости, пойдем, – он, ничего не объясняя, потащил женщину за собой.

– Что-то случилось? – прошептала Лия.

– Я проехал свою остановку и должен сойти.

И не успела Лия опомниться, как Глеб перемахнул через латунный поручень, присел, подмигнул ей и, разжав пальцы, исчез в воде. Еще пару секунд она видела Глеба, плывущего к берегу, затем он исчез в темноте.

Лия, не спеша, достала длинную тонкую сигарету, прикурила и вернулась на носовую палубу. Охранник ходил между гостями, заглядывая в лица. Особенно тщательно он присматривался к тем, у кого на лацканах отливал эмалью депутатский значок.

Прохоров нервно ходил вдоль поручня, что-то пытаясь объяснить Ленскому.

– Я тебя прикончу, – тихо сказал олигарх, – если не найдешь этого мужика.

И тут он встретился взглядом с Лией. Такой насмешливой Спартак Иванович до сих пор ее не видел. Наконец охранник, потерянный и злой, приблизился к Прохорову.

– Николай, нигде его нет.

– Не мог же он раствориться. Ты его хорошенько искал?

– Даже в машинном отделении побывал.

– Вот же черт! – выругался Ленский. – Парень, ты ничего не напутал?

– Может, и напутал, – проговорил охранник, – но комбинезон не я в каюту притянул.

– Разберемся, – махнул рукой Ленский. – Прохоров, доложишь.

И олигарх подошел к Лие.

– Скучаешь?

– Если бы собиралась скучать, не пришла бы.

– Я видел тебя с кавалером.

– Мужчины всегда наобещают, наобещают, а потом ищи их… – женщина вертела в руках окурок. – У тебя на теплоходе даже пепельниц для всех гостей не хватает.

– Теплоход не мой, если бы я его купил, то не называл бы “Анжеликой”.