После всего того, что случилось в гостинице, Глеб Сиверов чувствовал себя ужасно разбитым и опустошенным. Ведь все получилось совсем не так, как он планировал. Совершенно неожиданно появились ненужные люди, и он чуть не стал их жертвой. Только его удивительный профессионализм и тонкое чутье ситуации помогли выпутаться и вовремя унести ноги. Если бы еще чуть-чуть, если бы он зазевался хотя бы на пару секунд, все кончилось бы плачевно. И его тело лежало бы сейчас в одном из московских моргов рядом с телом русского наркобарона, скрывавшегося под итальянской фамилией, а соседствовали бы с ними тела охранников Иванова. И наверняка в Глебе Сиверове оказалось бы не одно пулевое отверстие. Но удача и на этот раз не изменила агенту по кличке Слепой, и он смог выпутаться, смог остаться невредимым. А рана и несколько ссадин, хотя и довольно болезненных, были лишь небольшой платой за его неосмотрительность.
Но кто же эти люди? Кто? Глеба Сиверова мучил этот вопрос. И как он ни пытался, ответа на него не находил. Эти незнакомцы, так внезапно появившиеся, действовали вполне профессионально, и из их действий было несложно сделать вывод, что они не бандиты и не какие-нибудь недоученные омоновцы и даже не рядовые сотрудники ФСБ. Также можно было предположить, что они не являются сотрудниками одного из региональных Управлений по борьбе с организованной преступностью. В действиях этих ребят чувствовалась выучка, так обучали только в одном месте… Глеб тяжело вздохнул.
«Да, это могли быть парни, находящиеся на службе в охране самого президента. Но какого черта они появились в гостинице? И что им могло понадобиться от Иванова? Где пересекаются интересы наркодельца, приехавшего из Италии, чтобы уладить свои дела в России, и людей из охраны президента?»
Глеб занервничал, отлично понимая, что скорее всего, случайность спасла ему жизнь, а не его профессионализм.
– Да, да, случайность, – повторил Глеб уже вслух, глядя на циферблат своих часов.
"Но случайность, как известно, служит только тому, кто к ней готов. И я был готов воспользоваться ею первым, ведь ни я не подозревал об их присутствии, ни они о моем.
Нет, Глеб Петрович, к этой случайности ты не был готов. На этот раз ты мог попасться, мог сгореть".
Глеб закрыл глаза, обхватил голову руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону, вспоминая лица тех, кто появился на его пути и с кем пришлось вступить в схватку. ( «Черт вас подери, ребята! Вы, конечно, мастера своего дела. Интересно, что вы будете докладывать своим начальникам о встрече со мной? За кого вы примете меня? Вроде бы я вначале действовал как заправский бандит, вернее, как киллер, нанятый бандитами за очень хорошие деньги. Что же вы подумаете обо мне? Как обзовете меня, Глеба Сиверова, в своих рапортах? А то, что рапорты вам придется писать, – это без сомнения. Ведь в вашей конторе, насколько я понимаю, учат не только оперативной работе, но и составлению всевозможных докладных записок. Наверное, вы обзовете меня суперпрофессионалом, ведь я смог уйти даже от вас. Хотя, может быть, вы соврете, чтобы не унижать себя и не показывать свою слабость в глазах тех, кто платит вам деньги за верную и ретивую службу. Но нет, если, конечно, вы настоящие профессионалы своего дела, вы обо всем расскажете честно. А если такой рапорт ляжет на стол неглупого начальника, сразу же возникнет вопрос: кто помешал людям из охраны президента выполнить порученное задание? И зачем на их пути возник кто-то лишний? Уж не за этой ли капсулой вы приходили в „Космос“? И если бы я оставил ее на месте, вы бы и пальцем не шевельнули, чтобы попытаться отомстить за Иванова».
Сиверов протянул руку к ящику стола, и его все еще немного подрагивающие пальцы ощутили холодный металл капсулы.
«Что это за чертовщина? На микрокассету не похоже, что же это может быть?»
Глеб зажег настольную лампу и завел капсулу в конус света, поднес ее прямо к лампочке.
«Похожа на довольно крупную пулю, только очень уж она закруглена с двух сторон, да и оружия такого зверского калибра, по-моему, не существует в природе».
Глеб взвесил капсулу на ладони. Весила она не меньше шестидесяти граммов – значит, не литая, пустотелая. Глеб тряхнул ее, прислушиваясь, но капсула не издала ни звука.
«Вскрывать ее, конечно же, опасно. А вдруг там микропленка? И тогда она пропадет. Тогда я вообще не узнаю, что в ней находилось. Но неужели технологии каменного века еще живы? Микропленка в век компьютеров, факсмодемов и спутниковых телефонов? Что ж, возможно и такое. Выигрывает тот, кто делает неожиданный ход. Нет, там не информация, там вещество, его-то не передашь при помощи цифровой записи. В любом случае похоже на то, что содержимое этой капсулы дорогого стоит и именно за ним охотились люди из охраны президента».
А то, что это были люди из охраны президента, Глеб Сиверов уже не сомневался. Он видел подобных людей по телевизору, видел, как такие дюжие парни прикрывают своими телами президента, видел их четкие движения, видел их бесстрастные лица, на которых поблескивали стекла очков. И Глеб прекрасно знал, что стекла их очков – не просто стекла, они знак принадлежности к касте, сквозь эти очки весь мир выглядит по-иному.
Сквозь такие очки постоянно смотрел и он, даже когда снимал их.
«Ну-ну, ребята, что же вам надо? Зачем вам эта капсула и что в ней?»
Глеб Сиверов хоть и был мужиком не робкого десятка, но осторожность – превыше всего.
"В общем-то, – успокоил себя Глеб, – то задание, которое мне поручил генерал Потапчук, я худо-бедно выполнил. Русский итальянец сейчас мертв, мертвы и его телохранители, кроме, конечно, женщины. Я женщин не убиваю. Даже если мне посулят огромные деньги – женщин и детей не трону. Этот закон я установил для себя давным-давно и еще ни разу его не нарушил, хотя возможностей было предостаточно. Ладно, ладно, вставай, Глеб Петрович, нечего рассиживаться.
Выйди на улицу и позвони генералу Потапчуку, может быть, он сможет ответить на те вопросы, которые не дают тебе покоя".
Глеб выбрался на улицу. Одежда создавала дискомфорт, не соответствовала той, что нравилась. Не было на Сиверове привычной куртки, не было ботинок на толстой рифленой подошве, не было потертых джинсов.
Сейчас он шел в дорогом сером пальто, отутюженных брюках и английских ботинках. Наряд дополняла шляпа со светло-серой шелковой лентой. Под полями шляпы поблескивали чуть затемненные очки в тонкой золотой оправе. На пальце у Глеба посверкивал перстень.
В таком виде Сиверов был похож на респектабельного бизнесмена, занимающего должность распорядительного директора либо вице-президента довольно преуспевающей фирмы.
В руках Глеб нес лишь зонт. Армейский кольт прятался в мягкой кобуре, висевшей под мышкой левой руки. Патроны, взятые Глебом из ящика в тайнике его мансарды, лежали в кармане серого пиджака. Даже если бы кто-нибудь из жильцов дома в арбатском переулке встретил сейчас Глеба Сиверова, то вряд ли узнал бы его и уж точно не поздоровался бы.
Глеб добрался до первого таксофона и набрал номер генерала Потапчука.
«Только бы он оказался на месте!»
Чутье не подвело и на этот раз. Трубку снял генерал.
Да никто другой и не мог снять трубку этого телефона.
– Слушаю, Потапчук, – послышался голос генерал-лейтенанта ФСБ.
– Молчанов беспокоит, – отрывисто произнес Глеб.
– Да, можете говорить, я один, – послышался чуть рассерженный и немного встревоженный голос Потапчука.
– Давайте встретимся там же, где и всегда, – сказал Глеб.
– Время? – уточнил генерал.
– В то же время, как и прежде.
– Понял, буду, – по-военному лаконично ответил генерал Потапчук.
Глеб прошел немного по улице. Спешить ему было некуда, времени в запасе предостаточно. Идя по Арбату, он чувствовал себя немного непривычно. Хотя за многие годы своей секретной деятельности он научился приспосабливаться к любому одеянию, но сегодня почему-то испытывал некоторое неудобство, как актер, вышедший на сцену под яркие софиты не в своем фраке, а во фраке приятеля.
Вокруг сновало множество людей, и Глеба отпускало напряжение последних дней. Сиверов смотрел по сторонам, подмечая массу интересных деталей. Засек карманника – небритого, худощавого, в лыжной шапочке со смешной кисточкой наверху и с погасшей сигаретой, прилипшей к верхней губе.
Глеб приостановился, затем вновь двинулся, не спеша, вальяжно, время от времени бросая короткие взгляды на свое отражение в стеклах витрин.
"Я похож на иностранца, на нового русского не тяну, слишком много вкуса в дорогих вещах. – И вдруг он поймал себя на мысли:
– Было бы интересно идти вот так по Арбату и встретить Ирину с Аней. Наверное, Ирина вскрикнула бы. Хотя нет, она умна и умеет сохранять спокойствие в самые критические моменты. А вот Анечка не выдержала бы и бросилась ко мне, громко крича слова приветствия, шумно удивляясь неожиданной встрече".
Глеб улыбнулся, вспомнив пухлые щечки Анечки Быстрицкой и ее голубые, чуть навыкате глаза, которыми все восхищались и от взгляда которых трудно было что-то скрыть.
Глеб шел, наблюдая за карманником, и в душе восхищался профессиональной работой мужчины, возраст которого определить было довольно сложно. Сиверов мог бы предположить от двадцати пяти до сорока.
А карманник высматривал жертву. Взгляд его был цепким – скользил по сумкам, портфелям, прощупывая их.
И наконец щипач в шапочке с кисточкой застыл на месте, словно охотничья собака, почуявшая дичь. Длинноволосый мужчина в темных круглых очках, смахивавший на незабвенного Джона Леннона, осматривался по сторонам, явно кого-то выискивая. Глеб с другой стороны Арбата следил за тем, как будут развиваться события.
Сухощавый, долговязый карманник не отводил взгляда от коричневого портфеля фирмы «Daniel Ray», который болтался на плече жертвы.
«Ну, ну, чего же ты? – Сиверов мысленно подначивал щипача, – Видишь, он остановился? Давай, подходи и делай свою работу».
Эта нехитрая сценка развлекла Глеба. Он с интересом наблюдал за манипуляциями, которые производил карманник, подбираясь к «объекту». А тот, кто неминуемо должен был стать обворованным, был занят своими мыслями. На его лице то появлялась, то исчезала напряженная, чуть смущенная улыбка, он кривил губы, словно судорожно пытался что-то подсчитать.
"Сейчас тебе, дорогой, помогут подсчитать денежки.
Рука судьбы уже занесена над тобой. Нет – над твоим портфелем".
И действительно, щипач в комичной шапочке втянул голову в плечи, перекинул давно погасший окурок сигареты в левый уголок рта, извлек руки из кармана вельветовой куртки. И Глеб смог оценить руки этого виртуоза. Пальцы были сухощавые, длинные. Такие, как правило, бывают у пианистов и скрипачей.
«И еще у воров-карманников», – подумал Сиверов, делая несколько шагов по направлению к мужчине, похожему на Леннона.
Карманник быстро огляделся вокруг. Это был взгляд профессионала, ничего не пропускающего, все видящего, не оставляющего без внимания ни малейшей подозрительной детали, ни одного движения.
«Ну, давай же, не тяни! Быстрее! Я хочу увидеть финал. Действуй».
И карманник, словно услышав пожелание Глеба, принялся за дело. Сиверов и не заметил, когда именно в руках у вора появилась остро отточенная монета. Но когда щипач буквально налетел на свою жертву, столкнувшись с ней, Глеб увидел, как левая рука карманника сделала короткое и быстрое движение сверху вниз, раскроив коричневый портфель точно по одной из складок в торце.
«Ух ты, как лихо! Хирургом бы тебе работать».
Глеб был так увлечен, что если бы сейчас кто-нибудь пожелал вытащить у него самого из кармана перчатки, это удалось бы без труда – не понадобилось бы даже овладевать профессией щипача. Глеб увидел, как длинные, бледные, словно перепачканные мелом, пальцы карманника скользнули в щель, прорезанную монетой.
И вся кисть его левой руки, узкая и плоская – нет, не как высушенная вобла, а как живая, только что снятая с крючка, трепещущая и упругая рыбина, – исчезла в портфеле. И буквально через секунду появилась с черным бумажником.
Щипач тут же опустил голову, закашлялся, прижал руки к груди, и бумажник исчез во внутреннем кармане его вельветовой куртки. Руки опустились, кашель прекратился.
А длинноволосый зевака, поблескивая темными стеклами очков, брел по Арбату дальше, безуспешно пытаясь отыскать кого-то.
"Может, помочь бедолаге? Может, задержать карманника? Нет, не надо, – подсказал Глебу внутренний голос, – это не твоя работа, не твои проблемы. Пусть подобными субъектами занимаются специалисты из МУРа.
А тебе, между прочим, Глеб Петрович, пора найти такси, уже пришло время ехать в Замоскворечье на встречу с генералом Потапчуком. Кстати, а где наш герой, где виртуоз, который только что стащил бумажник?"
Карманника не было. Он словно растворился в воздухе, хотя еще три секунды назад стоял посреди Арбата, прикуривая сигарету.
"Вот так надо работать, Глеб Петрович! Вот так появляться, а самое главное, так же неожиданно исчезать.
А то с тобой что-то в последнее время происходит, и ты чуть не напоролся на неприятности. Учись! Ходи по улицам и учись. Учись ловкости у воров, учись зоркости у художников, учись хитрости у торговцев. Век живи, век учись. И не думай, что есть предел совершенству".
Сиверов обогнал ротозея с коричневым портфелем на плече, который еще не обнаружил пропажи, и сочувственно усмехнулся ему.
"Вот, наверное, расстроится, когда увидит, что у него вытащили портмоне!
Но, наверное, расстроится не столько из-за портмоне, сколько из-за того, что ему порезали портфель, испортили вещь. Ведь если бы у него просто украли деньги, это было бы одно дело, а так его оскорбили, плюнули, можно сказать, в стекла очков, разрезав портфель".
Глеб выбрался к ресторану «Прага» и увидел такси.
Он небрежно махнул сложенным зонтиком. Автомобиль, взвизгнув тормозами, замер около него. Сиверов открыл дверцу и уселся рядом с водителем.
– Куда едем? – сразу же оценив платежеспособность пассажира, осведомился немолодой водитель в кожаной кепке и дешевой куртке.
– Поехали, скажу по дороге. Главное, выбраться поскорее отсюда. Мне чертовски здесь надоело.
– Мне тоже это место не нравится. Правда, клиенты здесь всегда хорошие.
Вываливают из ресторана, и каждый при деньгах.
– Кому что, – сказал Глеб, вспомнив сценку, только что увиденную на Арбате.
Поколесив по городу минут пятьдесят, постоянно меняя направление, Глеб убедился, что слежки за ним нет. Это его обрадовало и одновременно насторожило.
«Профессионалы-то они профессионалы, но вот меня упустили. Ну да ладно, черт с ними! Выходит, не такие уж они лихие профессионалы, как о них рассказывают в телевизионных программах и пишут продажные журналисты в бульварных газетах. Стоило лишь погасить свет в переходе и сменить одежду, на что у меня ушло всего полминуты, как они потеряли меня, не ожидая подобной прыти и сноровки».
Таксист был явно поражен тем, как вел себя его респектабельный пассажир.
Сиверов отдавал короткие указания:
– Здесь свернешь в переулок.
– Там переулок перекопан!
– Нет, не перекопан. Давай сворачивай, вчера его засыпали.
И всякий раз пассажир оказывался прав, будто он заранее проехал весь маршрут.
Глеб взглянул в ветровое стекло, затем в зеркало заднего вида. Светофор на перекрестке, до которого было метров четыреста, горел красным. И Сиверов машинально прикинул, что, пока загорится зеленый, пройдет еще ровно тридцать секунд.
– У светофора остановишься, – коротко бросил он водителю, вынимая из кармана портмоне и кладя на приборную панель две крупные купюры.
Таксист затормозил, уйдя вправо, и Глеб, пожелав счастливого пути, вылез из машины. Водитель сунул деньги в карман, довольно улыбнулся и хотел взглянуть еще раз на столь щедрого пассажира. Но тот уже бесследно исчез. Причем, что удивительно, на перекрестке и на улице было очень мало пешеходов, а ближайшие дома отстояли метров на сто-сто пятьдесят от дороги.
– Ничего себе! – выдохнул водитель, беря пачку сигарет. – Странно, куда он мог деться? Не в канализационный же люк провалился?