Встреча Глеба Сиверова и генерала Потапчука произошла на все той же квартире в Замоскворечье. Генерал был напряжен, хотя и пытался скрыть свое волнение. Глеб тактично не торопил его. Лицо Потапчука было сосредоточено, как никогда.

Генерал сначала сидел, затем поднялся. Суставы хрустнули. Потапчук поморщился, словно от боли, и принялся ходить за спиной у Глеба. Сиверов сидел, опустив голову.

– Начнем с самого простого. Тот предмет, который вы назвали капсулой, действительно оной и являлся. Как вы думаете, Глеб Петрович, что находилось внутри?

Глеб пожал плечами.

– Не знаю.

– А предположения?

– Может быть, микропленка. На большее у меня, к сожалению, не хватает фантазии.

– Вы слишком далеки от истины.

– Что, даже не тепло?

– Ниже нуля. Очень сильно ошибаетесь.

– В капсуле могли находиться только: микропленка или какое-нибудь вещество. Микропленка – отпадает.

А насчет вещества, на мой взгляд, тоже сомнительно.

– Почему?

– Нет на свете такой дряни, какую не умели бы производить в России.

Значит, незачем ввозить ее из Италии. Вот почему.

– Вы рассуждаете слишком здраво, слишком.

– Тогда – предположение из области фантастики.

В капсуле находится страшная тропическая бацилла, пересланная из Экваториальной Африки. Ее уж точно в России не выведешь. Ею заражают кочан капусты, капусту скармливают кролику, на кролика напускают дрессированных комаров, они напиваются зараженной крови. Комаров выпускают неподалеку от Барвихи.

Президент выходит на прогулку. Охрана, настроенная на установку «и муха не пролетит», не обращает на комаров должного внимания. Комары кусают президента, и смертоносный вирус попадает ему в кровь. А затем, как и положено, в газетах некрологи, среди подписей можно отыскать и фамилии чеченских полевых командиров, страна в трауре. А главное, некого обвинить в убийстве.

Генерал, не выдержав, расхохотался:

– Бред собачий, я не для этого просил вас подумать над покушением на президента.

– Я честно отработал задание, как умел.

– Нет, в капсуле не было возбудителей тропических болезней.

– Тогда говорите.

– В капсуле, Глеб Петрович, находилось вещество, название которого, думаю, ни вам, ни мне ничего не скажет.

– Что за вещество?

– Попробуйте еще раз угадать.

– Не хочу, генерал, самому свои догадки не по нутру.

– Напрасно, напрасно, батенька, – как говорит великий вождь в известных анекдотах. Специалисты из нашей лаборатории на Лубянке определили, что это вещество – яд. Аналогов нет. Технология получения им неизвестна. Но, как они сообщили, скорее всего, технология очень сложная.

– Так все же, что это за вещество?

– Яд. Глеб Петрович. Яд с некоторыми очень любопытными свойствами.

– Какими же? – тихо, почти шепотом спросил Глеб, ощущая сильное волнение.

– Свойство первое: этот яд, как говорят химики, пролонгированного действия. То есть убивает не сразу, а в течение нескольких дней. Он прекрасно растворяется в любых жидких средах – это второе свойство. И третье, самое любопытное… – Хотите, я скажу, генерал? – Сиверов вскочил с кресла и повернулся к Потапчуку.

Тот застыл на месте.

– Да, я слушаю вас, Глеб Петрович, говорите.

– Так вот, третье свойство то, что это отравляющее вещество очень тяжело вычислить, начиная действовать, оно распадается на безобидные компоненты.

– Да, вы правы, – с какой-то даже завистью взглянул на своего агента генерал. – Распознать его практически невозможно.

– Где оно изготовлено?

– Специалисты говорят, что не в России. Это однозначно. Может, в ЮАР, а может, в Израиле. В общем, Глеб Петрович, наши специалисты с подобным отравляющим веществом еще не сталкивались.

– Понятно, иначе бы его изготовили здесь, в России, – Сиверов звонко щелкнул пальцами.

– А вторая новость, Глеб Петрович, вас, думаю, абсолютно не удивит, – генерал наклонился, поднял за ручку свой потертый портфель, повозился с застежками, достал пластиковую папку, а из нес фотографии. – Вот, посмотрите, похож на ваш рисунок?

– Абсолютно не похож, – сказал Глеб. – Но это именно тот самый полковник.

– Да, Глеб Петрович, вы не ошиблись. Это полковник Руднев Аркадий Борисович. И служит он в охране президента. По сей день служит, заметьте.

– Как вы сказали, генерал, Руднев?

– Да-да, Руднев Аркадий Борисович. И знаете, чем он и его люди сейчас усиленно занимаются? При этом к операции подключены несколько отделов ФСБ, а также МВД.

– Нет, не знаю, товарищ генерал, – чуть иронично выделив слово «товарищ», покачал головой Сиверов.

– А я думаю, догадываетесь, Глеб Петрович. Они усиленно ищут того человека, который убил нашего наркодельца и его телохранителей, а самое главное, украл капсулу с ядом.

– Я так и понял.

– Хорошо, что поняли, – генерал Потапчук произнес это в отместку Глебу не менее ироничным тоном, а может быть, даже чуть более желчно.

– И как продвигаются их поиски?

– Думаю, при определенной помощи они могут добраться до вас.

– А кто же им поможет? – как-то печально спросил Сиверов.

– У них, Глеб Петрович, очень много неглупых людей. Даже талантливых. Так что, если они постараются, обязательно доберутся до вас.

– Пусть попробуют, – грубовато бросил Глеб и с вызовом взглянул на генерала Потапчука.

Тот улыбался, не скрывая своих чувств. Генерал Потапчук откровенно восхищался Глебом Сиверовым – этим неуязвимым агентом с дурацкой кличкой Слепой.

– Глеб Петрович, откройте мне одну тайну.

– Какую, генерал?

– Почему вас назвали Слепым?

– Вы не знаете?

– Поверьте, нет.

– Старая история. А кличку мне дали еще мои коллеги по училищу – за острое зрение.

– Как – за острое зрение? – не поверил генерал Потапчук.

– Вот так. Знаете, как бывает: если человек очень быстро бегает, его называют Черепахой, а если глуп, как чурбан, и не может решить простейшую задачу, его называют Компьютером.

– Да-да, знаю. Так значит, Глеб Петрович, у вас очень хорошее зрение?

– Пока не жалуюсь.

– Вам придется кое-чем заняться, и здесь ваше острое зрение, Глеб Петрович, очень даже пригодится, – генерал заложил руки за спину, опустил голову вниз и, глядя на носки своих до блеска начищенных ботинок, вновь начал мерить шагами кабинет. – Вам придется, Глеб Петрович, взять на себя полковника Руднева. Мне все это, честно говоря, не нравится.

– Мне тоже, – согласился Глеб. – Что он за человек, генерал? Может быть, вы обрисуете мне этого полковника Руднева? – он резко обернулся к Потапчуку, Прохаживавшемуся за его спиной.

Генерал остановился, наморщил лоб, судорожно сцепил длинные пальцы, качнулся с пятки на носок.

– Полковник Руднев… Полковник Руднев… Глеб сразу же почувствовал волнение генерала.

Потапчук стал похож на большую нахохлившуюся птицу, на его лице резче обозначились морщины. – Я думаю, Глеб Петрович, что вы прекрасно знаете, какие люди попадали в охрану высшего должностного лица страны.

Глеб кивнул и тоже, как генерал, сцепил пальцы рук. Потапчук развернулся, подошел к Сиверову и заговорил шепотом:

– Когда-то давно, лет двадцать назад, туда отбирали самых лучших.

Проверяли аж до седьмого колена – всех родственников, знакомых, изучали биографию по крупицам. Людей для охраны первого лица просеивали сквозь такое сито, что даже малейшее сомнение, самый невинный намек на неблагонадежность могли сыграть злополучную роль. Полковник Руднев был блестящим офицером, а потом с ним что-то произошло. Что – я не знаю. Вообще, Глеб Петрович, проверить людей из президентской охраны невозможно. Это им все позволено, это они могут открывать ногами любые двери, требовать любую информацию. И не дай Бог, они такую информацию не получат! Вы, надеюсь, можете себе представить, какие начнутся скандалы?

– Да, все это мне известно. Я у вас, генерал, спрашиваю о Рудневе. Что же все-таки с ним произошло?

Возможно, только это и стоит о нем знать. Достаточно иногда одной-единственной детали.

– Это произошло, скорее всего, не с ним. Это произошло со всеми нами.

Какой-то стержень, сердцевина, держащая все, вдруг начала загнивать и ломаться.

Отсюда и пошли все катаклизмы последних лет. Короче, генерал из охраны президента взял полковника Руднева, тогда еще в звании майора, под свою опеку.

И насколько мне известно, полковник Руднев выполнял всякие щекотливые поручения, а его шеф неизменно прикрывал своих подчиненных, как родная мать прикрывает детей. И естественно, до президента не доходили даже слухи о том, что творится в его охране. Нет, службу несли исправно – как вам известно, на нашего президента не было серьезных покушений. И это, конечно же, благодаря тому, что охрана работала очень профессионально.

– Понимаю.

– Я бы хотел, конечно, познакомиться с деятельностью Руднева, но даже мне, человеку, облеченному немалой властью, туда ход закрыт. Там своя контора, свои законы. И вся служба охраны президента не подчиняется никому, кроме самого президента и начальника его охраны.

– Неувязка выходит.

– В чем?

– Смотрите. С одной стороны, люди из охраны президента следили за мной.

Не столько ради идеи, сколько для того, чтобы отвлечь их внимание, я и занялся Семеном Георгиевичем Ивановым.

– Именно так.

– Но с другой стороны, та же охрана президента, в лице полковника Руднева, действует в сговоре с Ивановым. Но не только это меня удивляет. Руднев не знал о моем существовании.

– С чего вы взяли?

– Знал бы – не дал бы мне ликвидировать Иванова и уж, тем более, не позволил бы завладеть капсулой.

– Неувязка только внешняя, Глеб Петрович. Это со стороны президентская охрана представляется монолитом. Не будем забывать, кто подбирал в нее людей.

Многие на сегодняшний день потеряли доверие. Но система охраны – живой организм, который трансформируется постепенно. Насколько я понимаю, в настоящее время в ней существует две параллельные структуры: старая и новая. Кое в чем они взаимодействуют, но делиться секретами – ни-ни. Вдобавок они контролируют друг друга. Доверия между ними и в помине нет.

Люди, следившие за вами, принадлежат к новой структуре. Полковник Руднев – к старой. Новая структура, среди прочего, и старается определить, кого из старых сотрудников следует отправить в отставку.

– Так что, генерал, получается, Руднев… – Да, Глеб Петрович, получается именно так. И еще, – Потапчук приблизился к Глебу совсем близко.

Голос генерала подрагивал, и Сиверов почувствовал, как волнение Потапчука передается и ему. Никому из своих людей, Глеб Петрович, я сейчас доверять не могу. Они все хорошие, нормальные, в принципе порядочные люди. Но в любой момент информация может… И даже вам… – Я понял, – оборвал его Сиверов.

– Вот и хорошо, Глеб Петрович. Значит, – Потапчук тяжело вздохнул и устало опустился в мягкое кресло напротив собеседника, – плохо, плохо, все очень плохо.

– О чем вы, генерал?

– Чувствую я себя неважно, Глеб Петрович, и пожаловаться некому. Вот только вам и сказал.

– Что с вами?

– Сердце в последнее время прихватывает, – генерал запустил руку во внутренний карман своего пиджака и вытащил оттуда узкую стеклянную капсулу.

Он долго возился, вытряхивая на ладонь белую таблетку, наконец бросил ее в рот, причмокнул языком и откинулся на спинку кресла.

– Сейчас пройдет.

Глеб с тревогой смотрел на генерала Потапчука: ему по-настоящему было жаль этого сильного, решительного мужчину. У Глеба мелькнула шальная мысль. Он попытался ее отогнать, но мысль вертелась в голове, назойливая, как осенняя муха.

«А что если с генералом что-нибудь случится? Если он умрет? Известно ли кому-нибудь еще о том, кто я такой на самом деле?»

Генерал Потапчук морщил лоб, тяжело и прерывисто дышал.

– Ну вот, кажется, полегчало, – он ослабил узел своего старомодного галстука, – можем продолжить.

– Вам бы врачу показаться, генерал.

– Да мне, если честно, Глеб Петрович, давным-давно пора на пенсию. Сидел бы где-нибудь на берегу реки, смотрел бы на воду, на неподвижный поплавок.

– Зачем – неподвижный? Лучше, когда клюет.

– Неподвижный спокойнее.

– Да, рыбалка дело хорошее.

– Или вот еще… – генерал немного приободрился, – бродил бы с лукошком по осеннему лесу, срезал бы грибы, складывал бы один к одному, дышал бы чистым воздухом. А вечерком сидел бы у камина, почитывая книги и улыбаясь своим мыслям.

«Да, размечтался старик», – подумал Глеб и удивился тому, что думает о генерале Потапчуке как об очень старом человеке.

– Но ничего, Глеб Петрович, мы еще повоюем. Мы им еще всем покажем.

– Да-да, повоюем, уже повоевали, – пробормотал Глеб, поглаживая саднящую рану.

– Все, что я знаю о полковнике Рудневе, я вам сейчас передам. Здесь адреса, где он бывает, его фотографии, кое-что из его личного дела. Как вы понимаете, Глеб Петрович, эта информация абсолютно секретна. Я смог ее добыть с очень и очень большим трудом.

Потапчук потянулся к портфелю и положил перед Глебом пластиковую папку.

– Вы посмотрите, Глеб Петрович, здесь. Думаю, полчаса вам хватит. А затем я все заберу. И вы ничего не видели, а я вам ничего не показывал.

– Все так и будет.

Глеб принялся просматривать бумаги. Он не боялся чего-либо не запомнить: знал, что его мозг сработает, как компьютер, и все прочитанное и увиденное останется в памяти, отчетливо, словно гравировка на мраморе.

…Генерал посмотрел на свои швейцарские часы, давая понять агенту по кличке Слепой, что времени уже совсем не осталось.

– Да-да, я понял, – откладывая бумаги в сторону, произнес Глеб.

– Что ж, Глеб Петрович, действуйте. Связь будем держать, как и прежде. И еще, я хочу сообщить вам один любопытный факт… Глеб понял, что генерал скажет сейчас что-то важное, была у Потапчука такая манера – приберегать главное на прощание.

– Не так давно, а если быть абсолютно точным, десять дней назад были зверски убиты два пожилых человека, два пенсионера. Как вы понимаете, Глеб Петрович, такие случаи происходят в Москве почти каждый день, и я, конечно, не обратил бы ни малейшего внимания на это убийство – прочел бы и все. Мало ли за что можно убить двух пожилых людей! Может, кому-то понадобилась их жилплощадь, может, кто-то соблазнился их небогатыми сбережениями… Только вот в чем дело.

Эти пенсионеры, эти пожилые люди были тестем и тещей одного из лучших хирургов Центральной клинической больницы. Да-да, именно той больницы, где лечат самых высокопоставленных лиц нашего государства.

Брови Глеба приподнялись, он внимательно посмотрел на Потапчука, который сидел, прижав правую ладонь к сердцу.

– Именно там, Глеб Петрович, делают операции на сердце. Может, я тоже когда-нибудь окажусь на операционном столе в этой самой больнице, чем черт не шутит.

– Я понял вас, генерал, – коротко ответил Глеб.

– Ну вот и все, собственно говоря, – Потапчук устало поднялся.

Глеб прошел вслед за генералом в прихожую и хотел помочь старику – в мыслях он уже не мог называть Потапчука иначе – одеться, но тот замахал руками, обиженно взглянув на Сиверова.

– Да что вы, что вы, молодой человек, уже причислили меня к рухляди? Я еще в состоянии сам одеться.

Когда станет невмоготу, я вас попрошу, будьте уверены.

– Извините, генерал, я хотел, как лучше. И возраст тут ни при чем, просто я хотел показать свое уважение к вам. Смотритесь вы еще неплохо.

– Ну что ж, спасибо, Глеб Петрович, за комплимент, хоть я и не женщина.

До скорой встречи.

– До встречи.

Потапчук обернулся и указал на ключи, которые лежали на тумбочке:

– Больше вы их не оставляйте, носите с собой.

Дверь захлопнулась. А Глеб еще долго стоял в прихожей, прислушиваясь к шаркающим шагам генерала Потапчука.

Наконец шаги растворились в тишине.

– Да, дела, – сказал Сиверов сам себе, все еще не зная, с какого конца браться за дело.

Но инстинктивно он чувствовал, что все события, все факты и детали связаны воедино и вертятся, как планеты вокруг Солнца, вокруг чего-то очень большого и важного. Но чего именно, Глеб все еще не мог определить.

"Отгадка где-то рядом, совсем рядом. Она лежит на поверхности, просто хорошо замаскирована. Но у меня есть время, и я обязательно докопаюсь до сути.

Обязательно!" – принялся сам себя подзадоривать Глеб.

Но тут же его мысли переключились на совершенно иное, перешли в другую плоскость. Он подумал об Ирине.

– Чертовщина какая-то! – пробормотал Сиверов, вскакивая с дивана, и, как затравленный зверь, стал метаться по комнате.

"А что если они выйдут на меня, а затем схватят Ирину? Нет, только не это! Этого не должно произойти.

Ирину надо срочно отправить куда-нибудь, спрятать как можно дальше, чтобы никакие грязные руки не смогли до нее дотянуться. Она носит моего ребенка!

Какая же фамилия достанется ребенку? Моя настоящая – Сиверов? Нельзя. Молчанов?

А может, фамилия Ирины?

С ума сойти, так все сбежалось, так все переплелось, буквально смешалось!

И надо же, в одно и то же время:

Ирина беременна, а генерал Потапчук плохо себя чувствует. Скорее всего, он тяжело болен и лишь железная воля помогает ему выстоять и не покориться болезни.

А еще полковник Руднев со своими головорезами, этот итальянец со своими наркотиками и капсула с ядом.

А что если капсула предназначалась президенту? – Глеб даже вздрогнул. – А почему бы и нет? Вполне возможно, ничего нереального здесь нет. Итальянец привозит яд, полковник из охраны президента эту капсулу берет, затем… Вот тебе и государственный переворот. И не надо ГКЧП, не надо выводить войска на улицы, все произойдет само собой. Президент спокойно умрет, и никто всерьез не станет доискиваться причины. Предвыборная гонка. Новый хозяин… Народ и политики подготовлены к возможной смерти, это известие никого не потрясет… Ведь если все знают, что президент тяжело болен… А о том, что кому-то было выгодно ускорить приближение смерти, новый человек в Кремле вряд ли захочет думать. А если и подумает, то не станет докапываться. Сменит охрану, и все. К тому же генерал сказал, что определить наличие яда в организме почти невозможно. Что если именно для этого он и привезен из Италии? Производство наркотиков… подпольные химические лаборатории… собственные химики… независимые технологические разработки… – Сиверов ощутил, как кровь быстрее побежала по жилам. – Так, так… Правильно рассуждаешь, Глеб Петрович, правильно. И скорее всего, ты близок к разгадке. Недаром же засуетился генерал Потапчук и заговорил со мной о покушении на президента. Вот они, тропинки дикого леса, в котором живут по законам джунглей, и сошлись они в одну широкую, торную дорогу. И дорога эта ведет к могиле, – но тут же у Глеба появилась новая мысль. – Ведь капсула с ядом оказалась у меня, и полковник Руднев ее не получил. А если не получил, значит, не сможет и воспользоваться. Тем более, итальянец мертв. Аи да Сиверов, аи да сукин сын! Голова у тебя еще соображает, ты не отупел. Но не радуйся, может, все абсолютно не так, и твоя теория – ни к черту. Не хуже и не лучше экспромта про барвихинских комаров-террористов".

– Может, все и не так, – подытожил Сиверов вслух, – но, тем не менее, близко к истине. Надо как можно скорее заняться полковником Рудневым.