Глава 1

Патрика Глена разбудил неожиданный звонок, которого он уже не ждал. Мужчина лет тридцати пяти — сорока, представительного вида и высокого роста нехотя открыл слипшиеся веки и устало потянулся к телефону, стоявшему на тумбочке рядом с огромной кроватью.

— Yes… — вяло ответил он по привычке по-английски, забыв о том, что он не в Штатах, а в России.

— Привет, Глен! — раздался по телефону радостный мужской голос. — Как дела?

Патрик не сразу сообразил, с кем разговаривает, где находится и почему должен отчитываться перед кем-то о своих делах и личной жизни.

— Who… Кто это? — недовольно буркнул американец, машинально переходя на русский язык.

— Ну, ты зажрался! — весело засопел низким баском в трубку звонивший. — Никак еще не проснулся?

Патрик Глен и в самом деле все еще боролся со сном: вчера он сильно перебрал на фуршете в агентстве Кириллова, а после всего его угораздило поехать с девочками за город к Тони Блэку, работнику американского посольства в Москве.

— Да это я, Гришин… — возбужденно гудел приглушенный басок. — Или ты уже забыл о своей просьбе?

— О какой?

— Ну, относительно «рыбки».

Только теперь до американского журналиста дошел смыл сказанного, и он, мгновенно подскочив на кровати, сразу же проснулся и сосредоточился.

— А-а… — нетерпеливо протянул Патрик и, сразу же вспомнив о недавнем разговоре с Гришиным, радостно перешел к делу:

— Привет, Петр! Ну, что там у тебя?

— У меня-то все в порядке, — ответил собеседник и сам задал вопрос:

— А у тебя? Ты-то хоть слышал новость о своей «рыбешке»?

— Какую?

— Ну ты даешь! — изумился Гришин. — Да сегодня целое утро про это по телевизору и радио болтают! Смотри, Патрик, все проспишь!

Американец понял, что случилось нечто важное и чрезвычайное относительно его задания. Он хотел было спросить звонившего о случившемся, но того было сложно остановить.

— Есть материальчик, который тебя весьма интересует, пальчики оближут твои буржуи, — победоносно сообщил Гришин, — а также классные фотографии, от которых у тебя челюсть отвиснет, а может, и все клапаны откроются, приятель!

Глен был весь внимание. Теперь это был не заспанный и сытый буржуй, а предприимчивый профессиональный волк.

— Кто еще в курсе материала? — с волнением спросил журналист у звонившего.

— Кроме исполнителей — ни одна живая душа!

— А что, есть уже и мертвые души? — скаламбурил Патрик Глен.

В трубке возникла небольшая пауза.

— Я думаю, — более серьезным тоном произнес Гришин, — что если этот материал, а в особенности фотографии увидят свет на обложках еженедельника «Вашингтон пост», то взорвется такая бомба, что пострадают целые государства. И, как ты понимаешь, в связи с этим разразится такой скандал, что полетят не только государственные «портфели», но и головы!

— Неужели все так серьезно?

— Хуже!

Патрик на секунду задумался. Если материал и фотографии настолько интересны и секретны, то почему Гришин хочет их всунуть ему, а не напечатать самому в своей газете? Хорошая статья повысит рейтинг его газеты и поднимет тираж издания, а это — большие деньги!

— Значит, ты считаешь — материал стоит обсудить? — осторожно поинтересовался американец, пытаясь еще раз прощупать намерения Петра.

— Разумеется! Стал бы я тебя беспокоить по пустякам, — даже немного обиделся Гришин.

— А чего тебе самому не напечатать этот материал в своей газете? — напрямую спросил Глен.

В трубке вдруг все смолкло, и журналисту показалось, что связь с абонентом прервалась. Однако через мгновение Гришин дал о себе знать долгим и тяжелым вздохом.

— Этот материал имеет две стороны, — встревоженно произнес мужской голос, — или пан, или пропал! Я не хочу иметь больших неприятностей с властями, а тем более с военными!

— Но и мне, как иностранцу, вроде как бы не с руки… — начал игру американец, поняв, что за материал стоит побороться. Но, как истинный бизнесмен, Патрик упорно сбивал цену, хотя знал, что выложит столько денег этому русскому мудаку, сколько тот от него потребует. Глен достал из пачки «Голд стар» сигарету и, щелкнув зажигалкой, с наслаждением затянулся сизым дымом.

— Патрик, ты что!? — засуетился Гришин. — Ты иностранец и почти ничем не рискуешь!

Патрика одновременно насторожило и заинтересовало слово «почти». Несомненно, предлагаемый материал представляет собой интерес, и, возможно, даже более, чем мог предполагать журналист. Но он решил еще немного поиграть с Петром.

— Ничем или почти ничем? — переспросил американец. — Мне кажется, между этими понятиями есть разница.

Гришин прекрасно знал цену и себе и предлагаемому материалу. Поэтому он переменил тактику, хотя никакого отказа от «рыбки» не предвиделось.

— Согласен, Патрик, — как можно равнодушнее произнес Гришин, хотя в душе было какое-то ощущение беспокойства. — Ты, как всегда, прав! В принципе и мне нет никакой разницы — тебе отдать материал или еще кому-нибудь. Джон Маккой, если я не ошибаюсь, также интересовался нашей «рыбкой» и бил себя в грудь, что за ценой не постоит.

— Ну что ты, Петр, — сразу пошел на попятную американец, поняв, что проигрывает сделку этому русскому. — Зачем нам кто-то? — лукаво произнес папарацци. — Мы же деловые люди, да и с тобой не первый день знакомы. Надо все взвесить, прикинуть…

— Понятное дело, — сказал собеседник.

— Прекрасно! — попытался как можно непринужденнее воскликнуть Глен. — А кто автор материала?

— Снимки сделаны Кэт… — ответил Гришин, но тут же спохватился, что ляпнул лишнее и невольно дал повод американцу выйти напрямую на фотографа, тем самым оставив Петра не у дел. — Впрочем, ты не знаешь этих людей. Да, и сказать по правде, не телефонный это разговор. Встретимся — введу в курс дела.

Патрик не стал выяснять имена и фамилии людей до поры до времени, а только беззвучно усмехнулся и спросил:

— Когда мы увидимся?

— Как можно скорее!

— Тогда через час в баре у Олега, — предложил Глен.

— Нет, — решительно отверг предложение американца продавец. — Материал весьма ценный, поэтому приезжай ко мне в редакцию прямо сейчас.

Патрик Глен громко рассмеялся в трубку.

— Петр! — весело воскликнул американец. — Я понимаю, что мы с тобой деловые люди, но не могу явиться к тебе небритым и в нижнем белье, приятель!

— Я тебя и небритого приму, — грустно усмехнулся собеседник, — уж больно эти фотографии мне руки жгут.

Журналист язвительно подумал про себя: «У тебя, дружок, руки чешутся от нетерпения поскорее погреть их о мои зелененькие!»

— Хорошо, Петр, — согласился Глен, — буду у тебя через… — и, взглянув на часы, он сообщил: Тридцать минут.

— Идет, — согласился собеседник и вдруг слегка замялся…

— Что?

— Цена возросла вдвое!

— Не понял, — возмутился американец. — Мы же обсудили финансовую сторону нашего сотрудничества и договорились о конкретной сумме. Думаю, это приличный гонорар не только здесь, но и на Западе.

— Согласен, — откашлялся Петр, — но думаю, увидев материал, ты за него даже утроишь запрашиваемую мною сумму. Будешь доволен, что задешево приобрел «золотую рыбку».

— Не знаю, что я приобрету, — фыркнул американец, — золотую рыбку или акулу, но мне это не нравится. К тому же у меня нет столько наличных, а ты, как я понимаю, чеки не принимаешь.

— Ничего, приятель, — вздохнул Гришин, — я подожду, пока ты обналичишь свои чеки. Только, пожалуйста, постарайся обернуться в течение часа, иначе в двенадцать у меня встреча с Джоном Маккоем.

Патрик Глен был уязвлен напоминанием о конкуренте. Однако журналист постарался не выдать своего недовольства и раздражения. Как истинный профессионал, он почувствовал, что игра стоит свеч и Гришин не блефует.

— Хорошо, — спокойно согласился Глен, — буду не позже чем через час, приятель.

— Вот и договорились, — облегченно выдохнул продавец информации, — буду ждать!

В трубке раздались короткие гудки, и американец недовольно отшвырнул ее на кровать.

— Жирная свинья! Фак ю… — зло воскликнул интеллигентный буржуй и, взяв с тумбочки дистанционный пульт управления, включил телевизор.

Американец был в бешенстве: он не привык, чтобы с ним торговались эти русские. Он привык покупать их пачками и за ничтожные деньги! Конечно же, у него была в наличии необходимая сумма для выплаты Гришину требуемого смешного гонорара и даже раз в десять больше. Пачки денег лежали у него в тайнике, но он решил выдержать паузу, чтобы сохранить свой имидж и слегка помучить зарвавшегося продавца.

— В Баренцевом море… — донесся до Патрика Глена голос ведущего НТВ Евгения Киселева, и американец, ошарашенно выкатив глаза, забыл о раннем звонке Гришина и застыл у телевизора. Передавали экстренное сообщение.

 

Глава 2

Одна из многочисленных аппаратных точек спецслужб ФСБ России Московского управления находилась на Дмитровском шоссе, неподалеку от Савеловского вокзала. Она располагалась в трехкомнатной квартире на последнем этаже девятиэтажного кирпичного дома. Окна конспиративной угловой квартиры выходили на обе стороны, что позволяло вести наблюдения в трех направлениях. В потолке одной из комнат был замаскирован выход на крышу, который предусмотрительно соорудили задолго до вселения любопытных наблюдателей.

Убранство комнат было чисто спартанское: ничего лишнего, разве что добротные кожаные кресла и несколько таких же классных диванов в спальне и зале для круглосуточно работающего персонала. Почти все остальное свободное пространство комнат занимала разнообразная прослушивающая аудио— и видеоаппаратура.

Более или менее обжитой выглядела кухня, где было все необходимое, чтобы достойно утолить голод дотошным и нервным «квартирантам». Если бы любопытное и строгое начальство заглянуло «на чаек» к своим подчиненным, то оно бы заметило батарею бутылок пива, среди которых нередко попадалась и водочная тара.

Хозяином квартиры официально числился один из сотрудников военного ведомства — майор Барышников Александр Александрович, или попросту Сан Саныч, как обращались к нему подчиненные и непосредственное начальство.

Сан Саныч был небольшого роста, крепкого телосложения мужчина. С возрастом он сильно раздобрел и сделался очень похожим на мячик, который гоняют регбисты. На вид ему было около пятидесяти.

Большая квадратная лысая голова постоянно потела, и он ежеминутно вытирал голый череп несвежим носовым платком.

Барышников был старым волком в контрразведке и дослужился бы до больших звезд на своих погонах, если бы не русская страсть к алкоголю и азартным играм, из-за которых он находился в постоянных долгах.

А долги, как известно, обязывают, и ему приходилось изворачиваться, чтобы вовремя расплатиться с кредиторами. По этой причине Барышников, с большим риском для своей карьеры и даже здоровья, не брезговал иногда преступить закон, одновременно работая на нескольких заказчиков…

* * *

После долгого молчания наконец дали о себе знать сигнальные лампочка и зуммер. Молодой черноволосый мужчина спешно надел наушники и замер в ожидании. Магнитофонные бобины закрутились на полную мощь. Наконец-то один из прослушиваемых абонентов, за которым велось постоянное наблюдение, сказал нечто стоящее…

— Yes… — услышал черноволосый радист по связи заспанный мужской голос.

— Привет!

Владимир Челядинский, нажав на кнопку, подал сигнал коллегам, что пошла запись разговора. Моментально раздался негромкий звук, отдаленно напоминающий трезвон будильника. Сам же капитан с головой ушел в работу, пытаясь уловить скрытый смысл разговора по интонации, кодовым ключевым фразам…

В большую комнату вошла молодая симпатичная девушка в голубой легкой юбочке и черной майке фирмы «Адидас». Вид ее измученного, бледного лица, говорил о том, что она нездорова. Мужчины пару дней назад заметили, что Метелкина как-то изменилась, стала заторможенной, рассеянной и подолгу и часто отлучалась в ванную. Сначала напарники объясняли это отравлением, но в конце концов поняли, что Марина просто-напросто беременна. Вернее, понял это только Барышников. Владимир же знал об этом наверняка и намного раньше, так как Марина была беременна не от кого-нибудь, а от него самого.

— Кто? — коротко спросила она у Челядинского и, взяв бумагу с ручкой, тяжело уселась за компьютерный столик записывать.

— Шнобель, — так же лаконично ответил Владимир.

Надо сказать, что в группе Барышникова установилась давняя традиция — давать всем субъектам, находящимся у контрразведчиков «под колпаком» различные клички. У человека, который сейчас находился на связи, был довольно солидный и продолговатый нос, поэтому с легкой руки Челядинского под общий одобрительный смех его и окрестили Шнобелем.

Правда, ребята не всегда видели своих подопечных, а бывало даже и не знали, кого «пасут». Но этот индивидуум был особенным, хотя Челядинский и не понимал, почему он так заинтересовал высокое начальство и все последнее время за ним ведется постоянное прослушивание и слежка, отнимая эфир у более важных персон.

Однако капитан был человеком умным и исполнительным и не задавал лишних вопросов. Несмотря на свои личные семейные неурядицы и ссоры, напрямую связанные с интимными отношениями с Мариной, он постарался отбросить все в сторону и сосредоточился на доносившемся телефонном разговоре двух мужчин, пытаясь сразу на лету сориентироваться и раскусить, кто такие «Рыбка», «Акула», «Кэт»…

Вслед за Мариной в комнату с заспанными, покрасневшими глазами вошел Барышников. Он был одет в длинный махровый халат, брюки и шлепанцы на босу ногу.

— Кто? — сухо спросил майор и вяло потянулся к столику за пачкой сигарет «Прима».

Капитан Челядинский, не поворачивая чернявой головы, коротко ответил старшему группы:

— Ваш любимчик!

Сигарета, не дойдя по назначению до пересохших узких губ, застыла на полпути, дергаясь в волосатой руке.

— Шнобель? — с волнением спросил Сан Саныч.

— Он самый.

Маленькие глазки Барышникова моментально вспыхнули радостным и дьявольским огоньком. Он поближе прильнул к динамикам и стал жадно ловить каждое слово.

— Сделай погромче! — приказал майор.

Капитан вопросительно посмотрел на своего начальника, но, ничего не возразив, немного усилил звук.

— Этот материал имеет две стороны, — доносился из динамика мужской встревоженный басок, — или пан, или пропал! Я не хочу иметь больших неприятностей с властями, а тем более с военными…

Барышников напряг барабанные перепонки, забыв на время и о сигарете и о присутствующих. Чем больше он вникал в странный разговор, тем отчетливее понимал, что это то, что ему нужно и ради чего начальство поставило всех «на уши».

Разговор закончился, и Сан Саныч с облегчением вздохнул.

— Кажется, сегодня нам подфартило! — улыбнулся Челядинский и откинулся в кресле. — Что будем делать?

Майор ничего не ответил. Чиркнув спичкой, он закурил и глубоко затянулся горьким дымом. Мысли роились в лысой квадратной голове, как стая голодных наглых мух, но впереди всех неслась одна, самая важная: теперь он сможет не только рассчитаться со своими надоевшими и висевшими как дамоклов меч долгами, но и получить к долгожданным погонам подполковника хороший денежный куш! А там.., а там можно и со спокойной душой отправляться на пенсию, куда угодно, хоть на край света!

Сан Саныч еще раз затянулся и, усевшись в мягкое кресло, всем своим грузным телом откинулся назад.

Оставалось рискнуть в последний раз, хотя большого риска и проблем бывалый чекист в этой игре не видел.

Правда, в его распоряжении было не более часа, а возможно, и меньше.

— Так что, — снова отвлек майора от сладостных мыслей молодой мужчина, — будем рапортовать?

И вдруг Сан Саныч «проснулся»…

— Что рапортовать? — непонимающе и как-то испуганно спросил майор.

На лысине выступила испарина, и Барышников полез в карман за носовым платком. Он удивленно посмотрел на присутствующих: Марина Метелкина увлеченно строчила тонкими пальчиками по клавиатуре компьютера, а капитан Челядинский нетерпеливо ожидал распоряжений старшего группы.

— Времени осталось около часа, — недовольно фыркнул Владимир, — нужно что-то срочно предпринять…

По инструкции необходимо сообщить в центр.

Барышников никак не мог оторваться от своих проблем и включиться в работу.

— Зачем?

На лице молодого капитана появилось нечто похожее на недоуменное раздражение.

— Как зачем? — в свою очередь вопросом на вопрос ответил молодой капитан. — Времени в обрез, нужно согласовать с начальством, лично с полковником Барановым и брать их тепленькими.

Постепенно до Сан Саныча дошел смысл сказанного, вернее, он осознал, с какой преградой он может столкнуться в виде срочного рапорта, посланного полковнику Баранову Челядинским, а в том, что тот его пошлет непременно, Барышников не сомневался. Но если капитан подаст сигнал начальству немедленно, тогда все его планы рухнут как карточный домик, а с ними и погоны подполковника, и барыши, и пенсия. А главное — может оборваться и его собственная жизнь, если не из-за проклятых долгов, то из-за бездарно проваленного дела, которое ему поручили под большим секретом…

Выход был один — оттянуть время и послать сообщение минут через пятнадцать-двадцать. Что они решат по большому счету для командования? Ничего!

А для него эти минуты очень важны: они могут круто изменить всю его оставшуюся жизнь! Нет, его теперь никто не остановит, это его последний шанс наконец-то одним махом выбраться из этого дерьма…

— Правильно мыслишь, капитан, — ледяным голосом медленно сказал Барышников и вдруг, засуетившись, повысил голос:

— Только не стоит пороть горячки!

— Какой горячки?

Майор быстро встал и стал нервно расхаживать по комнате.

— Надо все обдумать, взвесить и только тогда докладывать начальству, — жестко сказал он.

Капитан криво усмехнулся.

— Это их дело думать, а наше…

— Молчать! — гаркнул старший по званию. — Здесь я принимаю решения, капитан!

Чувствуя, что разразится скандал, который сейчас не к месту, Марина Метелкина неожиданно побледнела и, резко поднявшись, в который раз выбежала в ванную.

— А мое решение, — не сдавался Владимир, — пока не поздно, немедленно доложить о разговоре по цепочке!

Сан Саныч решил сменить тактику и попытался уладить конфликт мирным путем.

— Согласен, Володя, — примирительным тоном произнес пожилой мужчина, — это твое право и обязанность. Но что мы доложим? Давай проанализируем, прикинем, что к чему: кто звонил, о чем шла речь, где произойдет встреча/

Барышников тянул время. Он прекрасно знал, кто звонил и где произойдет встреча. В отличие от молодого и не столь искушенного в сыскном деле капитана, Сан Саныч был хорошо информирован нужными людьми.

— Пятнадцать-двадцать минут никакой роли не сыграют! — пытался убедить по-хорошему майор молодого коллегу. — Зато доложим все по форме, как полагается спецам — чин-чинарем!

Капитан Челядинский решительно покачал черноволосой головой.

— Нет.

— Нет? — как-то странно переспросил майор.

— Нет!

Владимир резко повернулся к передатчику и включил его. В комнате воцарилась жуткая и тревожная тишина. Только из ванной чуть слышно доносились рвотные звуки беременной женщины. Барышников стоял в углу комнаты возле раскрытого сейфа.

— Володька, — вдруг донесся нервный голове майора.

Челядинский повернулся, и глаза его наполнились ужасом: в нескольких шагах от него с пистолетом в руках стоял майор Барышников и целился прямо в него.

— Ты что, Саныч… — затаив дыхание, медленно протянул капитан.

— Прости, Володька, — сухо процедил старый чекист, — ты сам напросился!

Владимир попытался встать, но тут же прогремел выстрел, и молодой мужчина, резко и конвульсивно дернувшись, замертво откинулся в кресле с простреленным сердцем.

— Прости, парень, — еще раз тихо прошептал лысый мужчина и отбросил на ковер пистолет.

Барышников быстро направился к телефону и, сняв трубку, набрал номер…

— Слушаю, — раздался недовольный властный старческий голос.

— Кузьмич?

— Он самый!

— Это Барышников!

— А-а… Подожди маленько…

Возникла небольшая пауза, и майор, воспользовавшись ею, с волнением прислушался, что творилось в ванной. По-прежнему шумела вода.

— Так что там у тебя?

Барышников в двух словах объяснил ситуацию…

— ..Одним словом, мне не обойтись без Шлемы, — закончил он краткий доклад.

— Мудило!

По раздраженному голосу патрона и его выражениям майор понял, что тот весьма недоволен.

— Мне по фиг, что там произошло, — зло выругался Кузьмич, — а компромат достань хоть из-под земли!

— Слушаюсь!

— Вот и молодец! — похвалил старик майора. — Ты же понимаешь, что поставлено на карту!

— Понимаю.

— Вот и хорошо, — донеслось до Барышникова, — а сделаешь дело, мы тебе все простим!

— Сделаю!

— Не сомневаюсь, — рассмеялся старческий голос, — жить-то, небось, всем охота/

Барышников не понял, то ли это вопрос, то ли утверждение, но смысл быстро дошел до его сознания.

В трубке раздались короткие гудки, и майор быстро набрал новый номер телефона.

* * *

У Марины гудело в голове, ее мутило, появилась какая-то слабость во всем теле, особенно в ногах. Во время, которое она провела в ванной, ей послышался какой-то хлопок, напоминающий выстрел огнестрельного оружия, но она была настолько занята своим делом, что не придала этому большого и должного значения.

Однако, когда молодая девушка вошла в комнату, она застыла в растерянности: в кресле лежал мертвый Челядинский, а в углу по телефону с кем-то мирно беседовал майор Барышников.

— И учти, Шлемофон, — строго произнес пожилой мужчина, — на все про все у тебя не более получаса!

Понял? Все! Время пошло! — обрубил майор и внимательно посмотрел на часы.

Метелкина в нерешительности остановилась посреди комнаты, пытаясь сообразить, что же тут произошло за время ее отсутствия. Была ссора… Но она же не могла закончиться таким нелепым образом!

— Что здесь произошло? — дрожащим от волнения голосом выдавила из себя девушка.

Сан Саныч только махнул рукой, как бы предлагая Марине помолчать. Однако неожиданно для самой себя Марина вдруг закричала:

— Кто его убил?!

Барышников спокойно повернулся к молодой девушке и медленно положил трубку на аппарат.

— Вы его убили! — ответила сама на свой вопрос Марина и, заметив на ковре пистолет, быстро бросилась к нему.

— Стой, дура!

Майор сделал шаг вперед, пытаясь ее остановить, но было поздно. Метелкина схватила еще не остывший пистолет и, взведя курок, направила его на майора.

— Стоять! — заорала не своим голосом Марина.

— Стою, — как можно спокойнее произнес Барышников и медленно сел в кресло.

Девушка часто задышала, пистолет в ее руках дрогнул, и ее затрясло как в лихорадке.

— Кто убил Володю? — немного приходя в себя, громко спросила Метелкина. — Вы?

Барышников нагло и брезгливо усмехнулся ей в лицо.

— Теперь уж, дочка, — вздохнул он, — я и сам не знаю, что сказать…

Глаза Марины расширились в ужасе, она побледнела, губы перекосились. Она все поняла! Однако молодая девушка решила рискнуть и без колебаний нажала на спусковой курок пистолета…

 

Глава 3

В это августовское утро двухтысячного года главный редактор еженедельной газеты «Новый век» Петр Гришин пребывал в приподнятом настроении и весьма отличном расположении духа. Даже его вечно засаленные, свисающие, как у запорожских казаков, длинные усы топорщились от удовольствия. Наконец-то можно было «выстрелить»!

Вот уже несколько месяцев он возглавлял газету «Новый век», но ничего стоящего на страницах еженедельника так и не появилось. Да, были отдельные материалы и статьи о Чечне, о провинциальной коррупции и о парочке громких, но местного порядка мафиозных разборок… Однако это была второсортная или изрядно запоздавшая информация: конкуренты успели уже ее обсосать и выжать из нее все, что можно. Но сегодня был его день, его триумф! Не зря же он приехал покорять первопрестольную из провинциального украинского городка Жмеринка!

Петр Миронович Гришин сидел в своем маленьком кабинете за огромным обшарпанным деревянным столом, громко посапывая, перечитывая какую-то статью и просматривая фотографии. По правде сказать, статья была дерьмовая, Гришин это прекрасно понимал, но это его не смущало. Главное — фотографии, которые сделала Кэт!

Возможно, они бы так и остались невостребованными, если бы сегодня утром в Баренцевом море не случилось несчастье: 118 человек погибли на атомной подводной лодке «Курск». Петр для приличия нахмурился и горестно вздохнул, как бы оправдываясь перед всевышним судом и скорбя о происшедшем, но спустя пару минут он уже расплылся в широкой улыбке.

— Мертвым — мертвое, а живое — живым! — подытожил он вслух. — Главное — выгоднее продать фотографии этому засранцу-американцу!

Главный редактор перевернул одну, потом другие фотографии, на обратной стороне которых подряд значились две буквы "Е" — инициалы автора снимков. Гришин удовлетворенно причмокнул толстыми слюнявыми губами и посмотрел на часы, висящие на стене напротив его рабочего места. Прошло уже двадцать пять минут после его звонка Патрику Глену. Гришин был уверен, что минут через пятьдесят дверь отворится и тот явится с «блюдечком с голубой каемочкой», на которой будут лежать зелененькие стопочки…

И Петр Миронович, со своим хохляндским чутьем, не ошибся: дверь в самом деле открылась в одиннадцать тридцать по московскому времени…

* * *

Редакция газеты «Новый век» находилась в маленьком переулке, неподалеку от метро «Новослободская» в здании научно-исследовательского института современных технологий и занимала в левом крыле здания в подвальном помещении несколько больших комнат и парочку поменьше. Единственной выгодой для редакции было то, что вход сюда был со двора и отдельно от главного. Сюда заглядывали только работники газеты, которых, к слову сказать, было человек шесть штатных да с пяток внештатных корреспондентов и фотографов. Многие прохожие даже и не подозревали, что тут находится редакция одной из малотиражных, но довольно скандальных газет «Новый век».

Главный редактор подумывал о том, чтобы достойно оформить фасадную часть входа, и даже отдал кое-кому из своих работников необходимые распоряжения относительно рекламного и дизайнерского решения…

Приблизительно в полдвенадцатого дня в зеленый скверик тихо въехала кофейного цвета иномарка и остановилась метрах в пятнадцати от входа в редакцию.

Из «Форда» вышли двое зрелых крепких мужчин во главе со щуплым маленьким старичком, лет шестидесяти пяти — семидесяти. Все трое были в темных очках и низко надвинутых на глаза фетровых шляпах мышиного цвета.

Медленно и внимательно осмотревшись по сторонам, старичок сухо и кратко сказал своим спутникам:

— Макар со мной, а ты, Таньга, останешься на входе.

Мужчины молча кивнули тяжелыми головами.

— В нашем распоряжении пять-семь минут, — сообщил главарь тройки и, задрав рукав плаща, посмотрел на часы. — А быть может, и того меньше, — недовольно добавил он. — Понятно?

— Как день божий, — усмехнулся мужчина с азиатским разрезом черных глаз.

— Без клоунады, Таньга!

— Заметано, Шлема!

Разговор происходил по пути следования в редакцию. Мужики спокойно и неторопливо подошли к входной двери и позвонили. Дверь открыл охранник, а по совместительству грузчик редакции, Юрка Байдаков — высокий молодой парень.

— Вы кто? — недовольно спросил охранник и подозрительно посмотрел на непрошеных гостей.

— ЦРУ! — съязвил старичок и достал удостоверение.

Байдаков успел только заметить магическую аббревиатуру «ФСБ» и отворил железную дверь.

— Проходите, — испуганно предложил Юрий.

— Где главный редактор? — спросил старичок, войдя в узкий полумрачный коридор.

— У себя.., последняя дверь налево.

— Много еще людей в редакции? — поинтересовался здоровый мужчина со шрамом на левой щеке.

— Как обычно.

Макар недовольно кашлянул в огромный кулак.

— Конкретно!

Молодой охранник неуверенно пожал плечами: было видно, что он стушевался перед людьми из силового ведомства и не знал, как себя вести с ними.

— Человек пять…

— Хорошо, — сказал старик, — никого в помещение не впускать ближайшие полчаса. Понял?

Юрий кивнул головой.

— Понял.

Шлема повернулся к узкоглазому напарнику.

— Останься.

— Есть! — козырнул Таньга.

Старичок прошел с Макаром вперед по коридору, а узкоглазый мужчина остался с Байдаковым.

* * *

В кабинет вошли без стука… Петр Гришин не успел даже спрятать фотографии, которыми любовался. Перед ним выросли двое мужчин: один малый щуплый, с пронизывающим взором старик, а другой — здоровый высокий мужчина в годах с каменным выражением на бледном лице.

— Петр Миронович? — сразу приступил к делу старичок.

— Да-а… — растерянно ответил главный редактор, — а в чем дело, господа? Вы по какому делу? — поинтересовался Гришин, собирая воедино фотографии и пряча их в ящик стола.

— По государственному, — сухо отчеканил старик.

Гришин удивленно поднял широкие брови, и его прошиб холодный пот. Предчувствие его не обмануло: он понял, что пришли по его душу. Еще полчаса назад он говорил Патрику Глену: «…или пан, или пропал!»

— С кем имею честь? — взволнованно спросил Гришин, стараясь изобразить на своем круглом лице деловитость и важность своей персоны.

— ФСБ, контрразведка, — отчеканил старик и сунул под нос перепуганному Гришину удостоверение с гербовой печатью, — полковник Сухой.

От волнения и страха Петр успел только заметить двуглавого орла. Его запорожские усы, еще несколько минут назад гордо топорщившиеся, моментально потеряли «эрекцию» и сиротливо обвисли на лощеном подбородке.

— Чему обязан? — с трудом выдавил из себя главный редактор.

Старик подошел вплотную к столу и добродушно усмехнулся, отчего главного редактора передернуло: эта улыбка не предвещала ничего хорошего хозяину маленького кабинета.

— Не догадываетесь?

— Нет.

Высокий мужчина, молча расхаживающий по кабинету и зорко рассматривающий все вокруг, грубо и раздраженно бросил непонятливому клиенту:

— Фотографии!

Руки у хозяина редакции затряслись. Однако он решил оттянуть время, чтобы понять, насколько серьезны их намерения…

— Какие?

Глаза старика, несколько секунд назад добрые и ласковые, вдруг стали злыми и колючими. Он приподнялся на носочки и, нагло усевшись на край стола, процедил сквозь зубы:

— Те, за которыми должен прийти Патрик Глен, американский резидент и ваш сообщник!

У Гришина после таких заявлений отвисла челюсть, а в области копчика нудно засвербило.

— Ка-кой ре-зи-дент… — пролепетал Гришин.

— Американский резидент, — усмехнулся старик, — ваш хозяин! Или вы не знаете такого?

— Нет, — замахал руками главный редактор, — я не знаю никакого хозяина! Вернее, я знаю Патрика Глена, но то, что он американский шпион, слышу впервые от вас… У нас чисто деловые отношения!

Я.., я…

— Вот и прекрасно, — начал терять терпение гость, — мы вам верим. А теперь — быстро материал и фотографии, которые вы обещали Патрику Глену!

Гришин понял, что отпираться бесполезно и трясущимися руками полез в ящик стола. Теперь самым главным для Петра Мироновича было отвести все подозрения от своей особы. В принципе он ничего такого не сделал, чтобы так сильно мандражировать, но все произошло так внезапно, что он не успел трезво оценить ситуацию и правильно сориентироваться.

— Вот, пожалуйста, — сказал он как можно услужливее и веселее, протягивая гостям пачку фотографий, среди которых были снимки совсем из другой области, а именно порнографические.

Полковник Сухой взял фотографии у главного редактора и впился в них. Да, это было то, что он искал.

Облегченно вздохнув, он улыбнулся, увидев среди прочего компромата порнографические снимки.

— Любитель?

Гришин не понял, что подразумевал гость под словом «любитель», и глупо улыбнулся.

— Не понял…

— Это неважно, — махнул рукой старик. — Кто снимал?

Гришин прекрасно знал автора снимков, но по своей натуре был расчетлив и прижимист. Конечно, он мог бы сдать Кэт с потрохами, но ему пришла на ум мысль, что, лишившись фотографий, он все же сохранит негативы.

— Не знаю, — прикинулся простачком Петр Миронович, — прислали в редакцию по почте.

Полковник Сухой недоверчиво покачал головой и, хитро скривив тонкие губы, нагло усмехнулся.

— По почте?

— Да.

Вдруг полковник проворно (чего Гришин никак не мог ожидать от старика) наклонился к нему и с силой схватил за грудки.

— У меня нет времени на кроссворды! — прорычал Сухой. — Что это за инициалы «Е. Е.»?

Гришин не знал, что и ответить, но, соврав однажды, он невольно продолжал вести свою игру.

— Не знаю.

— Шлема, — вдруг окликнул товарища Макар, — посмотри…

Старик отпустил уже плохо соображавшего главного редактора и повернулся к бугаю. Тот держал листок бумаги, указывая толстым пальцем в одну точку.

— Что это?

— Ведомость.

Полковник бросил взгляд в указанное место в ведомости и прочитал вслух:

— Елизавета Ефимова.

Макар утвердительно кивнул головой.

— Два "Е", — самодовольно усмехнулся он, — разгадка с двумя неизвестными!

Старик удовлетворенно хлопнул приятеля по широкой спине и повернулся к редактору.

— Ефимова здесь?

— Да, но…

— Заткнись! — приказал Шлема. — Кто еще знает про эти фотографии?

Гришин энергично затряс вспотевшим двойным подбородком.

— Никто.

— Точно?

— Клянусь!

Старик повернулся к подручному.

— Найди два "Е", — холодно приказал полковник Макару. Он посмотрел на часы. — Все! Время вышло!

— Понял, — коротко ответил здоровяк.

— Не оставляй хвостов.

Макар криво усмехнулся.

— Не сцы, командир!

Бугай сунул руку в карман и решительно вышел из кабинета. Решимость и недосказанность гостей, а возможно, и последняя фраза, брошенная суровым фээсбэшником, повергли в шок интеллигентного редактора.

— Что.., что он сказал? — пробормотал пересохшими губами побледневший хозяин кабинета.

Шлема злорадно оскалился.

— Не сцы в муку, не делай пыли! — философски процитировал старик любимую фразу и нащупал в кармане плаща холодную рукоять пистолета.

Гришин побледнел и постарался всем своим крупным телом вдавиться в спинку кресла.

— Вы-ы-ы что?..

Старик мило улыбнулся.

— А ты что? — вопросом на вопрос ответил бывший советский чекист несостоявшемуся миллионеру…

* * *

Таньга стоял возле молодого охранника и не спускал с него глаз. Правда, он успел скосить и без того косые азиатские глазки в зеленый дворик, куда подъехал «Жигуленок», да прислушаться, что творится в соседних помещениях редакции.

— А что, собственно, случилось? — попытался разговорить сурового ордынца Юрий Байдаков.

— Меньше знаешь — лучше спишь! — обрубил здоровяк парня, давая тому понять, что вопросы лучше держать при себе.

Байдакову не понравился ответ, а если говорить откровенно, то ему вообще не нравилась вся ситуация.

На душе было как-то тревожно.

Молодому человеку не приходилось сталкиваться с чекистами лоб в лоб, но все же он имел кое-какой жизненный опыт и почувствовал, что в этой истории что-то не так.

Однако что мог сделать горе-охранник, у которого не было при себе даже газового пистолета!

Неожиданно для Юрия азиат сам обратился к нему.

— Это кто? — спросил фээсбэшник и указал узкими глазками в сторону девушки, которая, сделав пару снимков во дворе, оставила черный кофр в салоне автомобиля и решительной походкой направилась в редакцию.

— Не знаю, — солгал Юрий, хотя прекрасно знал миловидную женщину-фотографа в лицо: она работала в газете внештатным фотокорреспондентом и частенько забегала к главному редактору, — может, очередная шалашовка нашего шефа…

Мужчина с подозрением взглянул на своего подопечного и недоверчиво хмыкнул.

— Шалашовки с профессиональными фотоаппаратами по Москве не носятся, — заметил опытный службист.

Байдаков оказался в затруднительном положении: он прекрасно понимал, что Ершовой лучше всего в эту минуту находиться за сто верст от редакции газеты «Новый век».

— Так что мне делать? — спросил он у своего «надзирателя».

Таньга своим профессиональным нюхом почувствовал, что эта миловидная стройная молодая женщина имеет непосредственное отношение ко всей заварившейся каше, и решил пропустить жертву в мышеловку.

— Пропусти!

Байдаков пытался возразить: «Может, и пол-Москвы сюда пригласить?»

Вместо ответа азиат только грозно зыркнул, отчего у Юрия побежали мурашки по спине и весь воинственный пыл молодого человека сразу же остыл.

— Ладно.

Когда решение было принято и найдено обоюдное согласие, а врата мышеловки любезно открылись для новой «случайной» жертвы и женщине осталось сделать несколько метров, ее неожиданно окликнул мужской голос:

— Катя!

Байдаков и узкоглазый фээсбэшник, услышав окрик, выглянули из приоткрытой двери на улицу. Из салона «Жигуленка» в открытое окошко дверей высунулся мужчина с фотоаппаратом. Женщина обернулась, и среди тишины раздался щелчок затвора аппарата.

— Быстрей возвращайся, — крикнул спутник Екатерины, — мы уже опаздываем!

— Положи фотоаппарат! — негодующе крикнула женщина.

Мужчина виновато улыбнулся и ответил:

— На счастье!

Екатерина покачала аккуратной головкой и, махнув рукой в ответ на шалость своего спутника, стала спускаться по крутым цементным ступенькам.

Не желая светиться перед лишним свидетелем, азиат вдруг резко отпрянул в сторону и энергично замахал огромными руками Юрию.

— Не пускай! — мгновенно изменил он решение. — Отошли ее отсюда под любым предлогом!

Байдаков кивнул.

— Ладно!

Опытный службист вовремя сориентировался: присутствие женщины могло все испортить, а точнее, главной помехой стал ее спутник. Времени было в обрез, его напарники должны были выйти с минуты на минуту, и непредвиденная парочка могла поднять шум, привлечь внимание и отнять драгоценные секунды, которых и так уже не осталось.

— Привет! — непринужденно поздоровалась молодая женщина и толкнула решетку на входе, однако та тоскливо скрипнула, не пропуская гостью внутрь.

— Привет, — сухо поздоровался Байдаков.

— Открывай, — недовольно сказала Екатерина, — я и так уже опаздываю на поезд.

Юрий развел руками.

— Не могу.

Женщина удивленно вскинула брови вразлет.

— То есть как «не могу»?

Охранник виновато пожал плечами.

— Очень просто… Неприемный день сегодня.

Гостья нервно надула розовые полные губки и с силой толкнула решетку.

— Не дури! — чуть ли не выкрикнула она. — У меня встреча с Гришиным в половине двенадцатого!

— Ничего не знаю, — вяло отнекивался молодой парень, — Петр Миронович только что уехал.

Женщина широко раскрыла светло-карие большие глаза и часто захлопала длинными ресницами.

— Куда?

— То ли в налоговую, то ли в ФСБ…

Азиат, следивший за разговором молодых людей, недовольно покачал головой, делая знаки рукой, чтобы Юрий Байдаков заканчивал ненужный базар с девушкой.

— А что случилось?

— Ничего, — ответил Юрий.

Катя угрюмо склонила темно-русую голову, но тут же вскинула ее вверх и с надеждой спросила:

— А он ничего не просил передать?

Охранник отрицательно мотнул головой.

— Нет!

— Вот жлоб! — не выдержала посетительница и от досады хлопнула изящной красивой ручкой по решетке. — Сам же, гад, позвонил мне, назначил встречу и слинял!

Байдаков понимающе вздохнул.

— Видно, серьезные дела, — предположил парень.

Неизвестно, сколько бы продолжался этот бесполезный разговор, но вдруг раздался сигнал «Жигуленка». Из автомобиля вышел спутник женщины и махнул рукой.

— Катя, опаздываем!

Спутница повернулась на голос и также нетерпеливо махнула мужчине рукой.

— Да, бегу, бегу, Илья!

Екатерина повернулась к охраннику.

— А когда он будет?

— Не сказал.

Расстроенная женщина надменно щелкнула пальчиками и выпалила:

— Передай своему шефу, что он мудак!

Молодой человек не ожидал от такой интеллигентной и обаятельной женщины подобного выражения и, выпучив глаза, на секунду растерялся.

— Кто-о?..

— Да он сам знает! — бросила на ходу Екатерина, поднимаясь по ступенькам.

Байдаков только сокрушенно покивал головой вслед удалявшейся посетительнице, а сам про себя подумал, что, может, Петр Миронович и мудак, но такие откровения пусть передает сама!

Екатерина добралась до машины и быстренько забралась в салон.

— Ну, сколько можно…

Женщина разочарованно махнула рукой.

— Ай!

— Надул?

Катя недовольно зыркнула на молодого симпатичного мужчину, словно во всем был виноват он.

— Не твое дело! — огрызнулась она. — Ты лучше, Илья, дави на педаль. Не то я точно опоздаю.

Илья Мещерский ничего не ответил, а только сильно нажал на газ, и машина резко рванула с места.

Таньга бросил проницательный взгляд вслед уходящей машине.

— Во бабенка! — то ли с восторгом, то ли с негодованием процедил сквозь зубы азиат, но тут же повернулся на звук тяжелых шагов своих «коллег»…

* * *

…Дело было сделано: материал и фотографии «конфискованы». Старик и Макар быстро возвращались по сумрачному длинному коридору. Однако думали они о разном: старик прикидывал, сколько потянет их работа, а Макар думал о молоденьком компьютерщике в наушниках, который был так увлечен работой и музыкой, что ничего не слышал. Профессиональный киллер стоял несколько минут с взведенным курком пистолета за спиной мальчишки, ожидая, когда тот повернется и тем самым подпишет себе смертный приговор.

Однако Сергей Слесаренко так и остался неподвижным…

Макар решал, подарить сопляку жизнь или оборвать ее одним слабым движением указательного пальца — «перста божьего». Почему-то его забавляла отрешенность паренька от всего мира.

— Да, — удивленно произнес вслух умудренный жизненным опытом бывший кэгэбист, — другая пошла молодежь! У них другой мир, другие идеалы… Может, и мой пацан где-то вот так сидит в «виртуальном мире»!

Макар глубоко вздохнул и окинул комнату пронзительным взглядом, словно хотел найти ангела-хранителя этого зеленого мальчишки — невольного свидетеля. Однако мужчина никого не обнаружил.

И вдруг ему показалось, что ангел-хранитель — это он сам!

— Хер с ним, — прошептал Макар и, пятясь назад, не опуская пистолета с глушителем, медленно и тихо вышел из комнаты…

Таньга встретил сообщников коротким вопросом:

— Как?

Старик утвердительно кивнул головой.

— Порядок, — усталым голосом произнес он и кивнул головой на притихшего охранника. — Как у тебя?

— Тихо.

— Рассчитайся с товарищем!

Азиат вытянулся.

— Слушаюсь!

Старик и Макар молча вышли, а Таньга подошел вплотную к Байдакову.

— Как тебя зовут?

— Ю-рий… — не понимая, куда клонит странный фээсбэшник, тихо и робко произнес молодой паренек.

— Так вот, Юрий, — весело произнес мужчина, — молчание — золото! Понял?

Байдаков утвердительно закивал головой. У него сразу же отлегло от сердца, словно оттуда свалился тяжелый камень, нещадно давивший его последние десять минут.

— Да.

— Молодец, сынок, — усмехнулся азиат и дружески похлопал парня по плечу, — усвой это навсегда!

— Постараюсь.

— Надеюсь… — одновременно с негромким хлопком процедил безжалостный киллер. , Молодой человек не успел и вздохнуть, как новая, доселе неизвестная волна боли захлестнула его и кольнула в самое сердце. Юрий вздрогнул и медленно осел. Из левого уголка рта потекла тонкая алая струйка…

 

Глава 4

Екатерина Ершова, красивая, с прекрасной фигурой, женщина лет тридцати решительно и ловко разрезала на перроне Белорусского вокзала нахлынувшую на нее разношерстную толпу пассажиров, спешивших в первопрестольную. Она опаздывала на брестский поезд, который должен был отправиться с третьего пути.

Вслед за женщиной спешил Илья Мещерский с кофром и дорожной сумкой в руках и подбадривал подругу:

— Не спеши, Катя, успеем!

— Какое «успеем», — не оборачиваясь к Илье, бросила на ходу фотокорреспондент, — мой вагон находится в «голове» состава, а туда пилить минут пять!

— Ничего, — парировал мужчина, — в крайнем случае запрыгнешь в ближайший вагон.

Ершова бросила взгляд в начало поезда и тяжело вздохнула: пройти оставалось еще метров пятьдесят, а кое-кто из проводников уже поднимал ступеньки и закрывал двери тамбура.

— Быстрей, Илюша! — подгоняла женщина своего спутника и ускоряла шаг.

— Да куда уж быстрее? — ворчал Мещерский, но ускорял темп и петлял следом за отъезжающей.

Когда прозвучали два гудка к отправлению поезда, молодая парочка наконец-то добралась до вагона'.

В тамбуре в панике метался визажист Славик Распопин, внешне чем-то напоминавший Борю Моисеева, только намного моложе. Он нелепо пританцовывал И постоянно высовывался из вагона, высматривая опаздывающую Ершову, а симпатичная молоденькая проводница что было сил пыталась затащить его обратно в тамбур.

Не зная сексуальной ориентации Славика, она обиженно бросала на него непонимающие взгляды. При каждом прикосновении девушки Славик недовольно и чопорно отшатывался от нее как от прокаженной.

Увидев бегущую Ершову, визажист облегченно вздохнул и энергично замахал руками.

— Катя, бесстыжая! — беззлобно закричал он. — Быстрее! Поезд уже отправляется!

Проводница быстренько подняла металлический люк, а Распопин протянул руку Кате.

— Осторожнее! — обеспокоенно крикнула молоденькая проводница пассажирам.

Фотокорреспондент на ходу запрыгнула в тамбур, а Мещерский семенил рядом с отходящим поездом и подавал вещи Распопину.

— Привет, Илюша! — как можно чувственнее поздоровался с Мещерским визажист.

— Привет, привет, Слава! — ответил на ходу мужчина. — Принимай вещички!

Когда кофр и дорожная сумка оказались рядом с хозяйкой, Ершова выглянула из тамбура и с благодарностью помахала рукой Мещерскому.

— Спасибо, Илюша!

Мужчина по инерции шел следом за набирающим ход поездом и, кивнув головой, медленно поднял руку.

— Решай, Катя! — бросил в ответ Илья и, остановившись у конца перрона, долго и внимательно смотрел на любимую женщину, словно видел ее в последний раз.

На брошенную Мещерским фразу Катя никак не отреагировала, а только послала воздушный поцелуй и крикнула:

— До свидания, Илья! Я позвоню!

Произнесенные слова потонули в грохоте колес и резком августовском ветре. Ершова еще раз махнула рукой и отошла от открытых дверей в глубь тамбура…

* * *

В купе, кроме Распопина и Ершовой, никого из пассажиров не было. Поезд хоть и был скорым, но не очень-то удобным по времени прибытия в Минск. Однако фотокора и визажиста он устраивал как нельзя лучше, Ребятам нужно было попасть в Минск в казино «Адмирал» на ночное шоу, в котором выступала молоденькая восходящая секс-звезда Клавдия Засулич.

С новым «проектом» и увлечением Варлама Кириллова, руководителя агентства мод, ни Славик, ни Катерина не были знакомы и даже не видели девушку на фотографии. Ребята исключительно полагались на опыт и вкус Кириллова, который пророчил Клавдии большое будущее не только как топ-модели в шоу-бизнесе, но и как одаренной драматической актрисе.

У Ершовой относительно артистического таланта новой протеже были большие сомнения, но, что касаемо «ног от ушей», бедер и грудей, у Клавдии Засулич все было в порядке. В этих познаниях Кириллову не было равных, в этом Варлам знал толк!

Впрочем, Екатерине давно уже было все равно, что творит ее бывший любовник. Единственное, что ее волновало в этой истории, так это сжатые сроки заказа и профессионализм клиентки: качественно отснять девчонку-симпапушку и вернуться домой в Москву…

Думая о своем, Ершова смотрела в окно, совершенно не слушая Славика, а тот вовсю срамил ее за опоздание, за безалаберное отношение к жизни и к своему таланту. Он все еще никак не мог отойти от своих переживаний…

— Разве так можно? — допытывался Распопин. — Нет, вот ты мне ответь по совести!

Чтобы отцепиться от взбесившегося Славика, Катя, не поворачивая головы, задумчиво ляпнула:

— Нет!

— Что нет?

Ершова удивленно повернулась к собеседнику.

— Нет совести, — настаивал гей, — или так нельзя поступать?

Женщина кивнула головой.

— Без совести нельзя, — тихо произнесла она и слегка причмокнула пухлыми губками.

Славик брезгливо отодвинулся в угол.

— Фи! О чем ты думаешь, мадам Ершова? — вздохнул визажист. — Представляешь, если бы ты опоздала на поезд, то сорвала бы съемку, а с ней загубила бы и свою, и мою светлую душу! А главное, мы подвели бы Кириллова!

Неожиданно молодая женщина очнулась и строго посмотрела на своего приятеля.

— Распопин, — отчетливо сказала она, — ты меня заколебал! Вместе со съемкой и со своим Кирилловым!

С Ершовой Распопин дружил давно и прекрасно знал, чего от нее можно ожидать, но никогда не мог привыкнуть к ее выходкам и оскорбительным выражениям. Его лощеное лицо вытянулось, как скороспелый огурец, а длинные наклеенные ресницы часто заморгали. От такой оскорбительной выходки Славик нервно запыхтел, снова бросил свое презрительное «Фи!» и, гордо откинув голову, закусил полную нижнюю губу и отвернулся от грубиянки.

Екатерина облегченно вздохнула и снова погрузилась в горестные мысли о своей непутевой женской доле: в ее распоряжении было минут пять относительного покоя, пока Славик ее не простит и снова не станет приставать с дурацкими вопросами и дружескими поучениями.

* * *

Жизнь фотокорреспондента полна беготни и суеты, порой некогда даже по-человечески перекусить, не говоря уже о какой-то личной, а тем более семейной, жизни. А над этим было бы пора уже и задуматься всерьез! Нужно было что-то решать…

Об этом ей и говорил при расставании Илья, которому осточертела такая «семейная» неопределенность. Екатерина закрыла глаза и снова увидела перед собой измученный вопросительный взгляд близ-; кого человека, который уже не просил, а требовал ответа.

Молодая женщина понимала его как мужчину, как человека, но ничего не могла с собой поделать. Да, Илья Мещерский нравился ей, может быть, даже больше того, но то, что она не любила Илью, это Катеринаг знала уже точно. Раньше ей казалось, что это тот, кого она искала всю жизнь, но, как показало время, она ошиблась.

Вопрос был даже не в Илье Мещерском. Это был обаятельный мужчина, прекрасный человек, хороший друг! Дело было в ней самой!

Катя Ершова привыкла к самостоятельности и независимости. К тому же она была безумно влюблена в свою профессию. Постоянное присутствие постороннего человека, пусть даже такого, который ей нравился, начинало угнетать ее, потом раздражать. Финал Ершовой виделся только один — она останется старой девой!

Катя вздохнула и подумала: «А может, и на меня когда-нибудь спустится милость Божья? Ведь так хочется забыть обо всем и окунуться с головой в безрассудство любви! Но где Он, тот Единственный, ради которого и жизнь не жалко отдать!»

 

Глава 5

Патрик Глен быстро вел темно-синий «БМВ», без которого в Москве не сделал ни шагу. В огромном городе безлошадный журналист — это посрамленный статист, который вечно опаздывает к праздничному пирогу и которому достаются только крохи с барского стола, язвительные усмешки журналистской братии и постоянные выговоры начальства.

Бывали, правда, моменты, когда журналист оставлял своего железного четырехколесного друга на стоянке возле дома, а сам брал такси и спешил на вечеринку, где предполагалось крупное застолье с обильным питьем. Но такие торжественные случаи выпадали крайне редко, вернее будет сказать, что американец под разными предлогами старался избегать бурных пирушек. А если уж он присутствовал, то старался употреблять минеральную воду или русский квасок, который предпочитал всем своим хваленым «Кока колам» и разной дряни с химическими добавками.

Сегодняшняя поездка, как и большинство других вылазок в город, носила неофициальный деловой характер. Тот материал, который очень хотели видеть его боссы, сам плыл в руки американскому журналисту. Вернее сказать, Патрику стоило немалых усилий и времени, чтобы на него вышел Гришин или кто-нибудь еще с нужным предложением. Теперь это случилось, и необходимо оперативно взять «пирожок» тепленьким, пока он не остыл и был в цене! Настроение было приподнятым, под ложечкой приятно щекотало в предчувствии халявного кусочка, которым можно было полакомиться за мелкие гроши и обеспечить себе безбедное будущее…

* * *

Патрик Глен въехал в зеленый тенистый дворик, где бывал уже не раз в гостях у главного редактора еженедельника «Новый век» Петра Гришина. Соблазн поскорее заполучить необходимую информацию был настолько велик, что Патрик не выдержал и явился в редакцию минут на пятнадцать-двадцать раньше запланированного времени.

Выйдя из салона автомашины, высокий мужчина поставил на сигнализацию свой «БМВ» и окинул взглядом дворик. Была какая-то странно подозрительная тишина, от которой у Патрика возникло дурное предчувствие. Однако со свойственной ему американской деловитостью журналист отмахнулся от всякого рода предрассудков и уверенной походкой направился к полуподвальному помещению редакции.

Обдумывая на ходу план предстоящей сделки с Гришиным, Патрик вдруг поймал себя на мысли, что его что-то беспокоит: подъезжая к НИИ, он заметил в «Жигуленке» симпатичную темно-русую женщину, которую он, несомненно, где-то встречал раньше. Глен напряг свою память, силясь вспомнить симпапушку и неожиданно быстро нашел ответ: он видел ее в агентстве Кириллова и, кажется, даже успел переброситься несколькими фразами.

Зато людей в «Форде» кофейного цвета, с которым американец чуть не столкнулся при въезде во двор, Патрик точно никого не знал, хотя обратил внимание на их суровые, мрачные лица, которые тут же запали в уголках его цепкой памяти. Патрик отметил про себя, что эти зверообразные мужики могли сойти для съемок фильмов ужасов или боевиков про русскую мафию.

Особенно Патрику запомнился верзила на переднем сиденье — с монгольским разрезом глаз и дьявольской ухмылкой на тонких бледно-синих губах.

С такими мыслями американец резко шагнул вниз по ступенькам и, оступившись, выругался:

— Бля!

Далее он продолжил свой путь не так резво, внимательно глядя под ноги и на чем свет стоит мысленно проклиная Россию и все, что с ней связано.

Железная дверь была приоткрыта. Толкнув незапертую входную решетку ногой, Патрик Глен вошел в полумрачный коридор, где за столом, откинувшись на спинку стула, «отдыхал» молодой охранник с полуоткрытым ртом и закатанными вверх глазами.

— О матка Русь, — не поздоровавшись с охранником, с презрением бросил американец, — одна пьянь да лодыри!

Задрав высоко голову, Патрик даже не удостоил вниманием никчемного работника, который надрался на работе и спал на посту, словно убитый.

— А еще в Европу лезут! — пренебрежительно буркнул журналист, медленно продвигаясь к кабинету главного редактора. — Азия она и есть Азия!

Находясь под впечатлением «пьяной выходки» охранника и в возбужденном состоянии от встречи с колким взглядом пассажиров «Форда», журналист не сразу уловил, что в редакции стоит подозрительная тишина и спокойствие.

— Может, у них вчера был какой-то религиозно-партийный праздник? — рассуждал Глен, но, неплохо зная русские обычаи и все праздники, гость ничего не мог припомнить существенного. — Наверное, кто-то родился или умер! Да мало ли причин и поводов у этих варваров, чтобы надраться! — Его лощеное лицо скривилось в презрительной гримасе. — Интересно, а в каком состоянии тогда находится их шеф Петр Гришин? Судя по утреннему разговору, вроде бы был в норме.

Американец с горем пополам добрался до кабинета главного редактора и с надменной улыбкой открыл дверь. То что предстало перед взором самоуверенного гостя потрясло его до глубины души, а вернее, мгновенно стряхнуло с него всю спесь и гонор. Патрик Глен неподвижно стоял с перекошенной челюстью и выпученными бесцветными зрачками. Рыжие волнистые волосы медленно выпрямились и стали топорщиться в разные стороны от страха.

Картина была жуткая: в развороченной комнате в нелепой позе «по уши» в крови сидел главный редактор еженедельника Петр Миронович Гришин со снесенным куском черепа, словно у него сняли скальп дилетанты-садисты. Рядом лежала молодая девушка с развороченной резаной раной от низа живота до области сердца. Все ее внутренности вылезли наружу, и Патрику даже показалось, что некоторые еще пульсируют и увеличиваются в размерах.

Забыв о выдержке, американец неловко икнул и, отвернувшись в сторону, протяжно блеванул на пол.

— Во бля-я-я… — вдруг заговорил американец на чисто русском языке да еще с вологодским акцентом, — Чи-ка-го-о-о!..

Очухавшись от первого потрясения, американец вдруг перешел на родной английский язык и закричал тонким протяжным, несвойственным ему голоском:

— Ре-e-e-opl!

С этим криком, рванувшись с места, он бросился в соседнюю комнату и тем самым только усугубил положение: там также было несколько трупов, среди которых возле работающего компьютера в нелепой позе с отрешенным видом монотонно покачивался в кресле седой юноша в наушниках. Паренек смотрел куда-то мимо гостя и, глупо улыбаясь, напевал какую-то модную песенку про Мурку в кожаной тужурке.

Это был предел: Патрик Глен почувствовал, что ему необходимо в туалетную комнату, однако ноги стали свинцовыми, а дыхание остановилось.

Неизвестно, что случилось бы с американским журналистом дальше, но в это время сзади раздался грозный окрик:

— Стоять!

Двое крепких мужчин в штатском набросились на иностранца и с силой заломили руки назад, отчего у онемевшего и парализованного американца внутри что-то хрустнуло…

 

Глава 6

Полковник Варанов сидел в своем кабинете и разбирал служебные записки. Он страшно не любил заниматься бумажными делами, но должность обязывала.

На вид Андрею Васильевичу было под пятьдесят или чуть больше. Он был поджарым мужчиной высокого роста и спортивного телосложения. В далекой юности полковник Варанов серьезно занимался вольной борьбой и даже был призером Спартакиады народов СССР. На борцовском ковре Андрей Васильевич встречался с великими мастерами вольной борьбы, в том числе и с легендой белорусского и мирового спорта Александром Медведем, неоднократным чемпионом мира и Олимпийских игр, которому проиграл схватку только по очкам.

Полковник Варанов не спал уже вторые сутки в связи с происшедшей трагедией в Баренцевом море.

Андрей Васильевич широко зевнул, медленно и с наслаждением потянулся и вдруг резко встал. Открыв окно настежь, службист сделал несколько приседаний и наклонов. Потом он плеснул из графина воды на руку и обтер уставшее лицо. Помотав седовласой головой из стороны в сторону, мужчина громко крякнул и промокнул лицо носовым платком.

Слегка освежившись, Андрей Васильевич закурил папиросу и несколько раз прошелся по кабинету. Отдохнув таким образом, мужчина сел за стол и снова принялся изучать документы и ставить резолюции.

Неожиданно в дверь постучали, и в кабинет вошел взволнованный старший лейтенант Петровский.

— Разрешите?

Полковник недовольно посмотрел на секретаря.

— В чем дело, Петровский? — строго спросил начальник. — Я же просил меня не беспокоить тридцать минут.

В голосе Баранова явно чувствовалась скрытая угроза.

— Неотложное дело!

Полковник глубоко вздохнул.

— Какое может быть неотложное дело? — чуть ли не выкрикнул начальник и отбросил ручку на стол.

Старлей слегка побледнел и выдавил:

— ЧП…

У полковника вдруг засосало в груди, и он непонимающе уставился на Петровского. Бледный вид старлея и та интонация, с которой он произносил слова, заставила Баранова насторожиться.

— Где?

— На Дмитровском…

Андрей Васильевич вдруг резко встал.

— Да не тяни ты!.. — повысил голос полковник. — Говори, что случилось Старший лейтенант Петровский покраснел и, собравшись с духом, выпалил:

— Погиб капитан Челядинский.

— Что-о-о?..

От такой новости у Баранова подкосились ноги, и он медленно осел на свое прежнее место.

— Как ты сказал?.. — не веря своим ушам, тихо переспросил полковник старлея.

— Погиб Челядинский…

Петровский чувствовал себя прескверно: он прекрасно знал, что Варанов относился к Владимиру Челядинскому как к сыну и не скрывал этого.

— Володя, — беззвучно прошептал губами Андрей Васильевич и потянулся за папиросой.

— Да.

Возникла неловкая пауза. Варанов медленно закурил и, опустив голову на грудь, тихо заскрежетал зубами.

— Как это произошло? — сухо спросил полковник.

Старлей пожал плечами и неуверенно доложил:

— Вроде.., застрелился.

Полковник мгновенно вскинул голову.

— Застрелился?

— Да.

— Что за чушь Петровский поежился и пожал плечами.

— И я так думаю Андрей Васильевич затушил папиросу и резко встал из-за стола. Глаза его пылали гневом.

— Кто сообщил о самоубийстве?

Петровский вытянулся по стойке смирно.

— Майор Барышников.

При упоминании майора полковник на мгновение застыл и недоверчиво посмотрел на старшего лейтенанта.

— Барышников?

— Так точно! — отчеканил старший лейтенант Петровский.

Полковник Варанов, ничего не сказав, медленно покачал головой. Потом взял пачку «Беломора» и закурил очередную папиросу.

— Так… — задумчиво протянул полковник. — Экспертно-медицинская группа выехала на место происшествия?

— Да.

— Кто за старшего?

— Подполковник Грищенко.

Варанов одобрительно кивнул и глубоко затянулся вонючим дымом. Старший лейтенант Петровский брезгливо поморщился: он не курил и не переносил табачного дыма. Заметив недовольную физиономию подчиненного, полковник Варанов презрительно махнул рукой.

Андрей Васильевич недолюбливал Петровского, считая его штабной крысой и карьеристом.

— Свободны!

— Слушаюсь!

Старлей развернулся и собирался уже выйти, но неожиданно полковник остановил его.

— Петровский…

Ответственный секретарь развернулся.

— Слушаю.

Варанов вышел из-за стола.

— Наш «конь» на ходу?

— Да, вчера починили.

— Хорошо, — удовлетворенно произнес полковник. — Предупредите Алексея, чтобы подогнал машину к четвертому подъезду.

Старлей удивленно посмотрел на Баранова.

— Хорошо, — тихо произнес он и, не выдержав, поинтересовался:

— Вы уезжаете?

Полковник Варанов уже надевал серый плащ.

— Да, — решительно произнес Андрей Васильевич и направился к выходу. — Я на Дмитровку. Буду через минут сорок-пятьдесят.

— А если вам будут звонить из генерального штаба? — задал каверзные вопрос секретарь.

Пожилой мужчина внимательно посмотрел на молодого карьериста и понял, что этот малый — «далеко пойдет»"

— Скажи, что умер! — выкрикнул на ходу полковник.

На лице старлея появилось изумление.

— Как?

Андрей Васильевич усмехнулся и указал ему на дверь.

— Вот так, Петруша!

Проглотив обиду. Петровский Петр Петрович молча вышел исполнять приказания начальника. Однако все сделанное или сказанное в Управлении навсегда оставалось в его цепкой памяти.., до походящего момента.

 

Глава 7

В квартире воцарилась мертвая тишина. Изредка слышался шум улицы да звуки падающих капель воды в ванной комнате…

На полу, рядом с валяющимся пистолетом, в полуобморочном состоянии сидела Марина Метелкина, тупо уставившись в одну точку на ковре.

Устало протерев взмыленную лысину, майор Барышников отошел от телефона и, аккуратно взявшись за дуло пистолета, поднял оружие с ковра.

Потом осторожно развернул целлофановый мешок и бросил в него орудие убийства — неопровержимую улику.

Он просчитал все до мелочей: застрелив капитана Челядинского, старый чекист до появления Марины Метелкиной уничтожил отпечатки своих пальцев носовым платком, вынул из обоймы оставшиеся пули и бросил пистолет на видное место, рассчитывая на нервное потрясение Метелкиной смертью любимого человека.

Так и вышло: обезумевшая Марина совершила непоправимую ошибку, взявшись за оружие и оставив на нем свои отпечатки.

— Ну что, красавица, — ухмыльнулся майор, — одного отправила на тот свет и меня следом хотела отправить?

Марина не реагировала на вопросы Барышникова, а только монотонно твердила:

— Убийца, убийца, убийца.

Постоянное повторение одного и того же стало раздражать Барышникова. Минут через десять-пятнадцать должны были подъехать эксперты из Управления, и за это время нужно было привести Метелкину в нормальное состояние, чтобы не возникло непредвиденных осложнений.

— Дура ты, Метелкина! — беззлобно произнес мужчина. — Говорят же тебе, Володька сам застрелился.

Об этом я и начальству доложил.

Марина отрицательно замотала головой.

— Не правда!

— Что не правда?

Девушка подняла голову и ненавидящим взглядом впилась в Барышникова.

— Это вы его застрелили!

Майор презрительно покачал лысой головой.

— Глупая ты, Марина, — устало произнес Барышников, — зачем же мне его убивать?

— Не знаю, но это вы сделали!

— Я?

— Да!

— Ты в этом уверена?

— На все сто!

Сан Саныч рассмеялся и, достав пакет с пистолетом, показал Марине.

— Как ты думаешь, девочка, — сказал он, — а чьи здесь пальчики на пистолете?

Марина вдруг все поняла, и майор наконец увидел страх у нее в глазах.

— Это не мои, — пробормотала Метелкина, — это вы специально подстроили!

Мужчина вплотную подошел к девушке и рассмеялся ей прямо в лицо.

— Это теперь решать экспертам: твои это пальчики или нет, — заметил майор. — Это им выносить приговор убийце капитана Челядинского!

Девушка от негодования изменилась в лице и вдруг бросилась на Барышникова.

— Сволочь!

Однако Сан Саныч был готов к такому повороту событий и встретил Метелкину увесистой оплеухой, от которой она отлетела на несколько метров.

— Проститутка! — процедил сквозь зубы майор — Если бы ты не расставила свои длинные ноги перед Челядинским, то он и теперь бы спокойно жил со своей семьей, а не терзался угрызениями совести!

Думаешь, я не знаю о ваших шашнях? Думаешь, никто в Управлении не догадывался о ваших отношениях?!

— Это все не так, — истерично ревела молодая женщина.

Майор подошел к лежащей на полу женщине и, схватив за волосы, зарычал:

— Что?! Думаешь, я не видел, как мучается Володька? А все из-за кого? Из-за тебя, стерва! Хотела окрутить парня, разбить семью, отнять у сына отца!

— Нет!

— Что нет? — повысил голос до крика Сан Саныч. — Это ты не мне, а вдове будешь объяснять, почему он пустил себе пулю в лоб.

Молодая женщина испуганно замотала головой.

— Я не виновата.., я…

— А кто виноват, что он застрелился? — давил на очумелую Метелкину опытный психолог. — Я, что ли? Это ваши дела, а мне насрать! Ты заварила кашу, сама и расхлебывай!

— Я не виновата, я не хотела, я любила его…

Майор Барышников добился своего, но решил «добить» свою жертву до конца. Он вдруг резко и бесстыже запустил волосатую руку под платье женщины и с силой сжал пальцами между ее ног.

— Этим ты его любила? — задыхаясь от волнения, произнес мужчина.

— Пусти! — возмутилась Марина и попыталась высвободиться от железной хватки майора. — Подонок!

Сан Саныч был в ударе. Свободной рукой он дал женщине звонкую пощечину, от которой та упала на спину. Не отпуская своей руки под платьем и еще энергичнее шевеля пальцами, он грозно прошипел:

— Из-за тебя произошло самоубийство! Твои пальчики на рукоятке и курке пистолета! И только я могу вытащить тебя из этого дерьма!

Молодая женщина испуганно вытаращила глаза и больше не сопротивлялась. В словах Барышникова была страшная правда, и она не видела пути к спасению.

— Как?

Ее голые ноги расслабились, а из глаз брызнули горькие слезы.

— Очень просто… — пообещал майор. — Ты будешь делать все, что я тебе прикажу! — донеслось до ее сознания. — Поняла?

Марина отвернулась в сторону.

— Да.

* * *

Когда на явочной квартире на Дмитровском шоссе появилась экспертно-медицинская группа во главе с подполковником Грищенко Зиновием Семеновичем, труп капитана Челядинского находился все в том же положении, что и ранее, только в похолодевшей руке мертвеца за посиневшие пальцы цеплялся злосчастный пистолет — неопровержимая улика вины и глупости «самоубийцы»…

 

Глава 8

Патрик Глен, под кодовой кличкой Шнобель, отошел от первого шока и уже осмысленно отвечал на вопросы старшего оперуполномоченного по особо важным делам Северного округа, молодого, но перспективного лейтенанта Викентия Павловича Прошкина.

Первые сумбурные показания американец давал человеку совсем из другого ведомства, а точнее, пожилому майору ГРУ Илье Матвеевичу Звягинцеву.

Однако, получив необходимую информацию и поняв, что иностранец мало в чем повинен и больше из него ничего не выкачать, люди из военной контрразведки, тщательно прошмонав всю редакцию, передали американского журналиста гражданским властям. Правда, они не отказались от своего подопечного, а только отошли на время в «тень», продолжая вести необходимый негласный надзор за развитием событий и контролируя ситуацию.

* * *

Старший лейтенант Викентий Прошкин недовольно поморщил конопатый нос, в котором с самого утра щекотало и чесалось. Возможно, молодого человека ожидала халявная выпивка, по народной примете, а возможно, по той же примете, он мог схлопотать по своей чувствительной и любопытной носопырке.

— Так, — с серьезным видом принялся за дело настырный старлей, — фамилия, имя, отчество.

Американец недовольно встал с места.

— Я же говорил…

Прошкин со всей силы стукнул по столу.

— Сидеть!

Журналист нехотя сел.

— Сижу!

Старший лейтенант грозно зыркнул на подозреваемого и стал барабанить пальцами по столу.

— Все это мы слышали, — усмехнулся Викентий, — а теперь перейдем непосредственно к делу, поминутно. — Следователь снова пододвинул к себе чистый лист бумаги и приготовился записывать показания. — Фамилия, имя, отчество.

Подозреваемый, поморщившись как от боли, медленно расправил плечи и, глубоко вздохнув, пренебрежительно бросил старшему оперуполномоченному:

— Патрик Глен, американский подданный, журналист, корреспондент газеты «Вашингтон пост».

Прошкин настороженно скосил глаза на иностранца.

— И документы имеются?

Американец суетливо полез в карман и достал документы, с которыми не расставался в Москве ни на минуту, разве что в ванной или в постели с русской проституткой.

— Как полагается!

Патрик Глен небрежно протянул свой паспорт гражданина США и удостоверение журналиста.

— Please!

Старлей поднял голову и недовольно посмотрел на подозреваемого.

— Что?

Шнобель виновато усмехнулся.

— По-жалуй-ста по-русски…

— А-а… — протянул Прошкин и, решив блеснуть познанием английского, вологодский парень небрежно бросил:

— Yes, yes.., обэхээсэс!

В свою очередь лицо американца нервно дернулось, и он непонимающе посмотрел на Прошкина.

— Простите, не понял!

Старлей хмыкнул.

— А тут и понимать нечего, — сказал следователь, — поговорка у нас такая! Одним словом, это тогда, когда твое дело труба, кореш!

Лицо Патрика в недоумении вытянулось.

— Нет, я трубку не курю, — признался капиталист, — я курю сигареты!

Старший оперуполномоченный обреченно покачал головой и вдруг с новым запалом перешел к делу.

— Ладно, это к делу не относится, — сухо отрезал он. — Расскажите, как вы оказались на месте преступления и с какой целью.

Американец тяжело вздохнул и в который раз стал повторять свою историю.

— Я американский подданный, — начал журналист, — приехал в Россию по заданию своей редакции освещать демократические преобразования в вашей великой стране.

— Ну, это мы уже слышали, — резко оборвал американца Викентий, — ближе к делу.

Патрик кивнул рыжеволосой головой и, шмыгнув большим носом, продолжал:

— Хорошо… Сегодня утром мне позвонил господин Гришин, главный редактор газеты «Новый век», и сообщил, что у него есть интересный материал.

Старлей с любопытством и подозрением вонзил свои колючие зеленые глаза в рассказчика.

— Какой материал?

Глен удивленно развел руками.

— Об этом он мне не сказал.

Прошкин ехидно усмехнулся.

— Вы что, господин Глен, — саркастически заметил следователь, — нас тут за идиотов принимаете?

Журналист сделал обиженное лицо.

— Почему вы так решили?

— Неужели вы думаете, что я вам поверю в то, о чем вы мне тут плетете? — произнес Прошкин. — Да вы, иностранцы, и шагу не сделаете, если вам это невыгодно!

— Конечно, — согласился Шнобель, — бизнес есть бизнес!

Старший лейтенант Прошкин начал выходить из себя. Он уже более или менее представлял сложившуюся ситуацию и понял, что спецы отдали им этого урода как ненужный, отработанный материал. Патрик Глен не был замешан в убийстве коллектива редакции газеты, — тут и слепому было видно. Однако какая-то связь все же между ними была, и Прошкин чувствовал это. Но с какой стороны к нему подойти, следователь не знал. Да и на чем поймать этого зажравшегося прощелыгу? Прямых улик пока нет, а следовательно, нужно приносить извинения и отпускать журналиста до прояснения ситуации.

Единственное, чем мог помочь Патрик, так это рассказать, чем же Гришин заинтересовал американца, но тот явно не хотел этого выкладывать следствию…

— Значит, господин Глен, — задумчиво произнес Викентий, — вы не хотите объяснить нам причину вашей встречи с Гришиным?

Патрик недовольно насупился.

— Я уже вам сказал, — сухо произнес журналист, — господин Гришин сообщил, что есть интересный материал из жизни столичного бомонда…

— А поконкретнее можно?

— Нет! — отрезал иностранец. — Гришин сказал, что это будет для меня большим сюрпризом.

Следователь Прошкин невольно усмехнулся, вспомнив, что пришлось почувствовать Патрику Глену по приезде в редакцию.

— Да уж… — вздохнул старлей, — сюрприз, конечно, удался на славу!

Патрик ничего не ответил, а только побледнел при воспоминании жуткой картины.

— Это мы можем! — произнес Прошкин.

Американец покачал головой.

— Ужас!

— Не то слово, — причмокнул старлей и, отодвинув почти чистый лист допроса, встал из-за стола: все равно писать было нечего. — Ну а подозрительного ничего не заметили?

— В каком смысле?

— Когда ехали на встречу, — пояснил старлей, — может, видели кого-нибудь…

Американца передернуло: он вдруг сразу вспомнил злые, хищные глаза, которые до сих пор приводили его в трепет. Патрик решил некоторые козыри оставить при себе: чем меньше власти будут знать, тем больше шансов вернуть необходимые материалы о «золотой рыбке».

— Нет, господин полицейский, — твердо заверил иностранец собеседника, — никого не видел и ничего полезного для следствия вспомнить не могу.

— Ничего?

Журналист встал.

— No! — ответил Глен и решительную встал. — Мне больше нечего вам сказать — это во-первых, а во-вторых, я американский подданный и официально заявляю, что мне необходимо связаться с американским посольством, с мистером Джоном Маккоуэллом!

Прошкин успокаивающе взмахнул рукой.

— Не беспокойтесь, господин Глен, — заверил старлей, — мы права и обязанности иностранных граждан прекрасно знаем: уже сообщили в ваше посольство и связались с консулом.

— И каков результат?

— Господин Маккоуэлл прибудет с минуты на минуту прямо сюда.

— Прекрасно!

Патрик Глен присел на стул, заложив ногу за ногу, и демонстративно достал из кармана коричневого пиджака изящный серебряный портсигар.

— Надеюсь, здесь курить позволительно?

— Да, пожалуйста!

Прошкин пододвинул пепельницу, очень напоминающую банку из-под консервов, — Спасибо!

Патрик Глен закурил, а следователь Прошкин, дописав на листе несколько предложений, аккуратно подал его иностранному гражданину.

— Попрошу вас ознакомиться и расписаться.

Американец недовольно взял лист бумаги и внимательно прочитал написанный текст.

— Все верно? — поинтересовался старлей.

— Да.

— Тогда подпишите.

Прошкин хотел протянуть Патрику шариковую ручку, но тот небрежно достал свой «Маркер» и размашисто черканул на бумаге свою подпись и число.

— Please!

— Спасибо!

Старший лейтенант осторожно взял лист и аккуратно положил его в папку.

— Я свободен?

Глен нетерпеливо встал.

— Секунду…

Неожиданно в кабинет вошел пожилой мужчина в милицейской форме.

— Викентий Палыч, — доложил старшина, — из американского посольства прибыли…

— Хорошо, Остапчук, — сказал старлей и повернулся к иностранцу. — Вы свободны!

Патрик Глен надменно кивнул головой.

— И вам того же— тихо прошептал Прошкин в ответ.

* * *

Когда двери кабинета закрылись, старший оперуполномоченный по особо важным делам Викентий Прошкин дал волю своим чувствам и «богатому» словарному запасу народного лексикона.

— Ну, бля… — заорал конопатый следователь, — Ну мудилы! Очередной «висяк» на наш отдел повесили!

Да еще иностранца прип-плели, е.., вошь!

Прошкин стал заикаться от негодования и возмущения.

— Нет, ты понял, Константиныч, — распылялся старлей, — эти говнюки гэбисты наорали, а нам теперь убирай за ними!

— То шо, Палыч, — устало произнес старшина с хохляцким акцентом, — это цветочки, а уси ягодки впереди! У прошлым мисяци в Южном округе та сама картина була, тилькы с совместной фирмой…

Прошкин не курил, а когда был на взводе, «прижигал» нервные окончания или водкой, или на худой конец жевательной резинкой. Его раздражение было прямо пропорционально количеству потребляемой жвачки.

На сей раз он забросил себе в рот аж три подушечки «Стиморол».

— И че?

Старшина хитро усмехнулся.

— А шо… — угрюмо вздохнул хохол, — вси про всих зналы, а дало закрылы.

Старлей недовольно поморщился, не улавливая намека старшины Остапчука.

— Ты на че намекаешь, старый пердун?

Старшина равнодушно пожал могучими плечами.

— Да ни на шо, Викентий, — спокойно ответил Кузьма Константинович, — просто того следчего, яки тэ дело вел и след простыв. Где вин? Никто его боле не бачив! Это дело темное… Гэбисты не зря там сшивались!

Прошкин присел на стул, но ему не сиделось, и он снова стал расхаживать по кабинету.

— Хватит байки травить, Константинович! — зло выпалил старлей. — Я и без тебя знаю, что дело с запашком, однако хош не хош, а повозиться с этим дерьмом нам придется.

Старшина пожал плечами.

«Набегавшись», следователь сел за стол.

— Давай сначала и по порядку… — серьезно и п6 деловому начал Прошкин. — Убийство произошло около двенадцати часов дня.

— Да.

— Что мы имеем?

— Пять трупов.

Старлей вздохнул.

— Пять трупов и двух свидетелей…

Старшина усмехнулся и, закурив папиросу, ехидно добавил:

— Один из них иностранец-засранец, а други — дурны!

Старший лейтенант поднял на Остапчука настороженный взгляд.

— Че с компьютерщиком Слесаренко?

— А ни че, — развел руками пожилой человек, — вин уже не жилец — прямым рейсом отправлен у психбольницу.

Прошкин сокрушенно покачал головой.

— А еще совсем пацан… — тихо прошептал старлей. — Не люди, а звери! Ни капли человеческого!

Если бы курносый следователь знал, что Макар Лигачев заменил молоденькому парнишке смертную казнь на пожизненное заключение, то, возможно, изменил бы свою точку зрения относительно «капли», но, думается, ненамного…

Помолчав несколько секунд, Прошкин возобновил разговор.

— Что мы еще имеем? — задал вопрос Викентий.

Старшина хитро скосил глаза.

— Константиныч, — произнес старлей, — ты, кажется имеешь что-то сказать мне?

Остапчук хмыкнул в кулак.

— Вин какой быстрый!

Глаза у Прошкина загорелись: Викентий давно работал со старшиной и хорошо знал его причуды. Если он начинал валять дурака, значит, в его руки попалась зацепка.

— Ну давай, старый пердун, не томи! — нетерпеливо подгонял старлей подчиненного.

Остапчук серьезно посмотрел на начальника.

— Сынку, килькы горилки ставишь?

Прошкин махнул рукой.

— Если по делу разговор, Константиныч, то до усрачки! — пообещал старший лейтенант и указал на сейф, в котором постоянно находились спирт или водка.

Остапчук усмехнулся и затушил папиросу.

— Тады наливай! — махнул рукой старшина. — Одна гарна дивчина, годков эдак восьмидесяти…

— Ну, ну…

— Бачила, як возле редакции стояли две легковые машины… — сказал старшина и кивнул головой на сейф, в котором томились дары Бахуса.

— Успеем, успеем, — успокоил старлей приятеля и встал из-за стола, — не тяни кота за хвост!

Старшина вздохнул и стал докладывать дальше.

— Одна була «Жигули», — многозначительно произнес хохол, — а друга — иномарка…

Прошкин закрыл на ключ кабинет и достал из сейфа «боеприпасы».

— А кого-нибудь из «жокеев-наездников» твоя красавица видела? — наливая в стаканы спирт, выпалил старлей.

Старый служака, еще советской закалки застойных времен, медленно поднял свою пайку и, не разбавляя спирт, одним махом опрокинул себе в рот.

— А як же, — шумно выдохнул старшина, занюхивая огненную воду огромным кулаком, — целая банда: четыре чоловика и одна людына… — вельми гарна дивчина!

Старший лейтенант не совсем понял, о какой «гарной дивчине» ведет речь старшина, а чтобы быстрее и доходчивее дошел смысл сказанного, он решил не томить себя и подлечил свою нервную систему крепким напитком.

— Так про что это ты, Константиныч, только что говорил? — выдохнул этиловые пары следователь. — Че-то я не совсем догоняю…

— И я про то… — согласился умудренный жизнью хохол, наливая по новой в стаканы спирт и продолжая свой рассказ.

Прошкин задумчиво ковырял свой конопатый нос, который его никогда не подводил, и с интересом вслушивался в каждое слово собеседника. А тот, кстати сказать, рассказывал весьма любопытные и полезные для следствия факты. Вырисовывалась довольно-таки интересная картина

 

Глава 9

Джон Маккоуэлл, пожилой человек лет шестидесяти, был недоволен происшедшим в редакции газеты «Новый век». Плотного сложения, весьма неуклюжий в движениях, он, тем не менее, быстро соображал и понимал, что вся эта история, связанная с Патриком Гленом, отдает душком и может перерасти в крупный скандал.

Сняв очки в золотой оправе, он аккуратно протер их и положил в футляр.

— Ну, господин Глен, — начал он неприятный разговор с соотечественником, — расскажи, какого черта тебя занесло в это криминальное логово.

Патрик уже немного отошел от потрясения и мог достаточно внятно описать ситуацию. Он вальяжно откинулся на мягком сиденье черного лимузина и закурил сигарету.

— Чистая случайность, — вздохнул он.

— Это мы уже слышали, — недовольно повысил голос дипломат. — Конкретнее!

Патрик выдохнул струйку дыма и начал свою эпопею, которая, как он считал, только началась.

— То, что мы ищем, — произнес журналист, — могло бы уже сегодня мелькать на первых страницах всех газет мира.

Маккоуэлл недовольно оборвал собеседника:

— Давай без прелюдий!

Глен молча кивнул рыжеволосой головой, на которой за последние часы прибавилось седых волос, и, затушив сигарету, повернулся к дипломату.

— Господин Гришин позвонил сегодня около одиннадцати утра мне в гостиницу и предложил товар, о котором я его просил несколько недель назад.

— О «рыбке»?

— Да.

— И что?

Патрик лукаво улыбнулся.

— «Рыбка» была уже упакована и ожидала меня, — продолжал журналист. — Мы договорились, что я заберу материал до двенадцати часов. Однако когда я приехал в редакцию, то увидел настоящий русский кровавый «Чикаго»…

— Так…

Дипломат сидел прямо, не поворачиваясь к собеседнику. Казалось, что он даже не слушает его, но это было обманчивым впечатлением: каждое слово, интонация и мимолетное движение мимики мгновенно улавливалось и переваривалось в проницательном и остром уме профессионального разведчика.

— В редакции все было перевернуто вверх дном, — продолжал журналист, — а Гришин был мертв!

— Ага-а… — многозначительно произнес дипломат, словно ухватился за невидимую ниточку.

Патрик откашлялся.

— Об остальном вы наслышаны.

Маккоуэлл повернулся к собеседнику.

— Значит, господин Глен, — подвел черту консул, — вы считаете, что материал заслуживает внимания?

— Несомненно!

Джон согласно кивнул.

— И я такого же мнения, — мрачно констатировал он, — не зря же кэгэбисты так быстро среагировали на звонок Гришина.

Патрик почесал за ухом.

— И я удивляюсь…

Дипломат с сочувствием взглянул на журналиста и покачал головой.

— Дорогой Патрик, — изрек он. — Вы — дилетант!

— Почему?

— Вы на крючке у КГБ… — по старой привычке назвал ФСБ цэрэушник. — Вас прослушивали! Это же ясно как божий день! — недовольно бросил профессионал. — Поэтому там и появились мгновенно наши противники.

Глен напыжился.

— Не может быть, — отнекивался журналист, — я проверял аппаратуру… Все было чисто!

Маккоуэлл рассмеялся.

— Сынок, — поучительно произнес мужчина, — поверь старику: если тобой заинтересовались русские, то они даже знают, сколько раз ты перднул в сортире между часом ночи и двумя!

Патрик Глен покраснел от такого откровения посольского работника. Журналист не отличался большой нравственностью и совестливостью, однако слова цэрэушника не были лишены оснований. Рыжеволосый вдруг все понял: его пасли не только русские, но и свои — американцы!

— Однако, господин Глен, — оставив лирические отступления, продолжил деловой разговор дипломат, — это все ерунда! Теперь главный вопрос — исчез ли компромат навсегда или затерялся на полпути в чьих-нибудь загашниках.

Патрик неуверенно повел плечом и громко шмыгнул большим носом.

— Трудно сказать…

— Как я понимаю, — сказал Джон, — Гришин использовал чью-то информацию?

— Скорее всего.

— Значит, есть автор компромата?

Патрик согласился с боссом.

— Должен быть.

— Вот именно, — подчеркнуто сухо произнес дипломат. А Гришин не признался, кто это?

Журналист отрицательно покачал головой.

— Нет, — ответил Глен, но тут же вспомнив очаровательную женщину в «Жигулях», радостно улыбнулся и добавил:

— Но шанс, думаю, имеется.

Джон Маккоуэлл заинтересованно посмотрел на собеседника.

— Вы начинаете исправляться, господин Глен, — удовлетворенно похвалил шеф журналиста.

— Стараемся!

Джон Маккоуэлл повернулся к собеседнику.

— Тогда докажите нам свою необходимость.

Патрик Глен был уверен, что игра только начинается, и с легкостью выложил Маккоуэллу все свои соображения, разумеется не забыв упомянуть о колючих глазах и энной кругленькой сумме, которая потребуется для удачного завершения планируемой операции.

— Э-гэ…

Джон Маккоуэлл молча слушал исповедь пронырливого журналиста и, казалось, не проявлял особого интереса, но при упоминании шестизначной суммы глаза дипломата моментально округлились и стали таких же размеров, как «золотые» нули.

— Однако, господин Глен, — фыркнул резидент, — не возомнили ли вы себя Джеймсом Бондом — агентом 007?

— Разумеется, нет, — вылупил свои рыбьи глазки пронырливый журналист, — но каков риск!?

И вдруг Глен стал суетливо шарить по карманам: сумма, предназначенная для Гришина, исчезла в этом жутком водовороте…

— Что случилось? — настороженно спросил Джон.

— Деньги, гонорар Гришина.., где-то в той заварухе остались.

Журналист посмотрел на босса.

— Может, вернуться?

Джон недовольно зыркнул на глупца.

— Вы с ума сошли?! — прорычал цэрэушник. — Не хватало, чтобы кэгэбисты заинтересовались происхождением такой суммы у рядового американского журналиста.

Патрик Глен решил пойти ва-банк.

— А там ведь все деньги, которые я получил от вас!

— Забудьте!

Маккоуэлл замолчал, прикидывая, что информация по всей видимости, стоит намного больше запрашиваемой суммы и ему самому перепадет хороший кусок. Он успокоил журналиста.

— Не беспокойтесь, господин Глен, — заверил он собеседника, — вам заплатят требуемую сумму.

Рыжеволосый облегченно вздохнул.

— Надеюсь, господин Маккоуэлл… Вы же видите даже само нахождение в этой варварской страде — огромнейший риск для интеллигентного человека!

 

Глава 10

Полковник Варанов был озадачен: мало того, что его подкосило известие о смерти капитана Челядинского, так еще доложили о кровавой бойне в редакции газеты «Новый век». Нужно было решать две проблемы одновременно, которые, возможно, были взаимосвязаны…

* * *

Подполковник медицинской службы ФСБ Грищенко Зиновий Семенович явился к полковнику Баранову, как только были получены первые результаты медэкспертизы.

— Разреши, Васильевич, — появившись в дверях кабинета, устало произнес высокий мужчина одних лет с Барановым.

Полковник поднялся с рабочего места и подошел к Грищенко.

— Проходи, Семенович! Присаживайся!

Эксперт сел.

— Спасибо, — поблагодарил он и отложил тонкую папку на край стола. — Устал сегодня как никогда.

Варанов сочувственно кивнул.

— Стареем, Зиновий!

— Есть маленечко, Андрюша, — согласился подполковник и, достав из кармана брюк носовой платок, сочно и протяжно высморкался.

Мужчины были давно знакомы и поэтому без посторонних вели себя запросто, без излишних и ненужных субординации. Впрочем, и при подчиненных они обращались друг к другу только по отчеству.

— Ну чем порадуешь, обслуживающий персонал? — сразу перешел к делу полковник Варанов.

— Есть кое-что…

— Тогда выкладывай!

Грищенко взял со стола тонкую папку и, достав пару исписанных мелким убористым почерком листов бумаги, протянул своему другу и начальнику.

— Вот, прочти!

Полковник Варанов даже не шелохнулся, а только раздраженно махнул рукой.

— Да кончай ты, Зиновий, херней заниматься, — произнес он эксперту, — выйду на пенсию, тогда и прочитаю! Ты мне по-простому, в двух словах объясни…

Эксперт усмехнулся и, сложив бумаги в папку, положил ее обратно на стол.

— Ладно, только с одним условием…

Варанов поднял брови.

— Каким?

— Сваргань-ка мне кружечку крепкого кофе или чайку, — медленно произнес Семеныч.

Полковник хлопнул себя по лбу.

— Вот, старый пень, — виновато воскликнул он и моментально полез в шкаф, где всегда находились кофе или чай. Совсем вылетело из головы, что ты кофеман со стажем!

Эксперт улыбнулся.

— И к тому же с утра на ногах!

Полковник поднял руки вверх.

— Виноват, старик, виноват!

Через несколько минут крышка чайника призывно запрыгала, стараясь не пускать горящий кипяток и пар наружу…

— Смерть Володи, — делая маленькие глотки, медленно докладывал Грищенко, — наступила где-то в районе одиннадцати часов утра от огнестрельного оружия.

Полковник Варанов не мог усидеть на месте от волнения и постоянно метался по кабинету.

— Из табельного оружия?

— Да, — сказал эксперт.

Андрей Васильевич почесал переносицу, словно это помогало сосредоточиться.

— Но оружие должно храниться в сейфе, — рассуждал полковник, — а ключ был у старшего группы майора Барышникова.

Грищенко усмехнулся.

— Васильевич, ты что, не знаешь нашего бардака? — безнадежно произнес эксперт. — Ты же сам не один год сидел на явочной квартире… Вспомни!

Варанов недовольно скривился и раздраженно махнул рукой приятелю.

— Да, знаю! Продолжай!

Семеныч допил кофе и отставил кружку.

— Спасибо.

— Может, еще?

Эксперт отрицательно замотал головой.

— Благодарю, нужно сердце маленько поберечь,. — с досадой произнес он.

Пометавшись по кабинету. Варанов вдруг как-то сник и спросил.

— Неужели самоубийство?

Семеныч многозначительно повел бровью.

— Знаешь, Андрей, — задумчиво произнес собеседник, — по всем параметрам так оно и выходит. Но…

Варанов насторожился.

— Что-то ты темнишь, старая лиса!

Грищенко пожал плечами.

— Не темню, — сказал он, — а прикидываю варианты…

— Какие?

.Подполковник повернулся к Баранову.

— Понимаешь, Андрей, траектория и угол полета совпадают, но вот что меня смущает, — наконец решился Семеныч. — Когда пуля вылетает из дула пистолета, хошь не хошь, а с ней выбрасывается часть жара и пламени…

Варанов не спускал внимательного взгляда с собеседника.

— Так?

Андрей Васильевич утвердительно кивнул.

Грищенко последовал примеру начальника и тоже встал.

— Когда человек стреляется, — продолжал свои рассуждения эксперт, — то, как правило, прикладывает дуло пистолета к тому месту, куда намеревается попасть.

— Да.., или в голову, или в сердце…

— Вот именно, — согласился Зиновий Семенович, — в нашем случае поражено сердце, что позволяет сделать неутешительный вывод.

— Что ты имеешь в виду?

Грищенко медленно повернулся к другу и серьезно посмотрел тому в глаза.

— Дело в том, что на одежде Владимира нет подгоревших ворсинок, которые непременно должны присутствовать при соприкосновении с дулом пистолета.

Полковник Варанов приоткрыл рот от удивления.

Он не верил в самоубийство капитана Челядинского, но подозревать кого-нибудь из своих сотрудников в убийстве было верхом святотатства.

— Не хочешь ли ты сказать, что…

Крамольная фраза так и не слетела с уст старого чекиста: у него не поворачивался язык.

— Я ничего не хочу утверждать, — быстро отреагировал эксперт, оправдываясь. — Рука могла дрогнуть, и расстояние, естественно, увеличилось… Но нельзя и исключать других версий.

Варанов задумался.

— А что говорит майор Барышников?

— Ничего существенного, — ответил эксперт, — он заверяет, что в тот момент, когда прогремел выстрел, находился в другой комнате, а Марина Метелкина была в ванной.

— И Метелкина подтверждает то же?

— Да. Ответы их совпадают, хотя девушка находится в плачевном состоянии, пережив такой стресс. Как я слышал, у Володи с Мариной были странные отношения.

Варанов неприязненно взглянул на приятеля.

— Все это сплетни!

Грищенко обиженно пожал плечами.

— Ты же просил начистоту…

— Прости, Зиновий, ты же знаешь, как мне был дорог Володька, — произнес он, — я до сих пор не могу прийти в себя.

— Понимаю…

Эксперт почувствовал, что полковнику необходимо побыть одному, и встал.

— Ну, я, пожалуй, пойду…

Однако Варанов запротестовал:

— Минуточку, Семеныч, мне необходимо обсудить еще кое-какие детали!

Полковник сел за стол и пригласил Грищенко последовать его примеру.

— Тут вот какая петрушка, Зиновий, — начал полковник, — на Дмитровском шоссе возле метро «Новослободская» какой-то маньяк или преступная группа зверски расстреляли всю редакцию газеты «Новый век».

— Да, знаю. Я был там.

— Вот я и хочу с тобой поговорить, — сказал Варанов. — Какие мысли у тебя по поводу этого преступления?

— Экспертизу и анализ проводит мой помощник, — вздохнул эксперт, — я, как ты знаешь, занимался Челядинским…

— Да, да…

— Данные экспертизы будут скоро готовы, — сказал Грищенко, — но думаю, там работала группа профессионалов.

Варанов нетерпеливо встал.

— Да это и без экспертизы видно, что работали спецы! — горько воскликнул полковник. — Стоит только посмотреть на пораженные мишени: или голова, или сердце, после чего не требуется и контрольного выстрела.

— Да, выстрелы профессиональных киллеров, — согласился опытный эксперт, — только непонятно, зачем они так поступили с девушкой, распоров ей весь живот.

Варанов неуверенно развел руками.

— Может, психи? — предположил он, — но скорее всего хотели что-то выведать или запугать зверствами главного редактора, чтобы тот развязал язык.

Грищенко откинулся на спинку стула.

— Они что-то искали, — добавил эксперт, — вся редакция перевернута с ног на голову.

Варанов внимательно посмотрел на приятеля и доверительно произнес:

— Да, Зиновий, причем целенаправленно! И вот что я тебе скажу под большим секретом: капитан Челядинский получил информацию о встрече американского журналиста с главным редактором газеты «Новый век» для получения какой-то информации от последнего.

— И что?

— Нас кто-то опередил в редакции и забрал то, что даже нам неизвестно!

Чекисты переглянулись.

— Значит, не только мы вели наблюдение за американцем, но и другие.

Варанов достал пачку «Беломора» и закурил.

— Возможно, наши интересы пересеклись с интересами какой-то группировки или даже силовым ведомством — Это говорит о ценности той информации, ради которой наделали столько шума.

Варанов глубоко затянулся горьким дымом и, медленно выпуская изо рта несколько колец, сказал:

— То, что мы потеряли, уже не вернуть, но найти концы мы обязаны! Убийство Челядинского и разгром в редакции — звенья одной цепи! Я в этом уверен! Да и странные дела последнее время творятся у нас…

Грищенко вопросительно взглянул на начальника.

— Что ты имеешь в виду?

Варанов не хотел раньше времени раскрывать «карты» даже перед другом.

— Пока твердо не знаю, говорить не буду, — ответил Варанов, повернулся к окну и раскрыл его.

В кабинет ворвалась свежая вечерняя прохлада августовского вечера. За окном сновал народ, куда-то спешили автомобили, лоточники свертывали свой товар…

— Что ж, начнем пахать, — вздохнул полковник.

— Ну, я пошел! — устало сказал Зиновий Семенович и вышел из кабинета.

«Так это сразу не решить. Надо звонить „наверх“ Сосницкому», — подумал Варанов.

Андрей Васильевич подошел к телефонному аппарату и, сняв трубку, набрал номер. Через пять-шесть зуммеров на другом конце раздался старческий голос:

— Слушаю.

— Привет, Батя! — поздоровался Варанов.

— Это кто?

— Варанов.

В трубке раздался радостный возглас. «Батей» советника президента России Александра Сосницкого звали только очень близкие друзья и коллеги.

— Андрюша? Ах ты, сукин сын, совсем забыл старика!

Полковник почесал затылок.

— Работы невпроворот.

— Всю работу не переделаешь, водку не перепьешь, а девок не перетрахаешь, — дребезжал старческий голос, — но к этому надо стремиться!

В трубке раздался заразительный смех. Однако он быстро стих, и голос стал серьезным и даже сухим.

— По делу, Андрей?

— Да.

— Срочно?

— Почти…

Возникла пауза.

— Пятнадцать минут хватит? — донесся голос Сосницкого.

— Постараюсь уложиться.

— Тогда приезжай на работу ко мне через полчаса.

Варанов по привычке выпрямился.

— Слушаюсь!

В трубке раздались короткие гудки, которые уже начали отсчет времени для аудиенции. Андрею Васильевичу необходимо было поторопиться: он наскоро прибрал со стола бумаги, набросил плащ на широкие плечи и быстро вышел из кабинета.

 

Глава 11

У Сан Саныча выдался очень трудный день, может быть один из самых тяжелых в его опасной и рискованной жизни.

Вот уже несколько часов майор Барышников пребывал в напряжении и ожидании: его коллеги вели служебное расследование, в котором он выступал пока как свидетель. Однако внешне Сан Саныч не выказывал никакого беспокойства и спокойно отвечал на все вопросы подполковника Грищенко, который возглавил следствие на первоначальном этапе.

Единственное, чего он опасался, так это срыва Марины Метелкиной, которая очень медленно приходила в себя. Ее ответы не всегда были точными и членораздельными, но в конце концов молодая женщина с горем пополам все же удовлетворила любопытство Грищенко, который пришел к выводу, что капитан Владимир Челядинский совершил самоубийство.

Майор Барышников облегченно вздохнул, хотя прекрасно знал, что это только начало. Пока можно утрясти свои дела, подчистить все огрехи и, если нужно, убрать лишних свидетелей, в том числе и Метелкину.

Теперь нужно было разобраться с чертовыми фотографиями и получить отпущение грехов у Кузьмича…

Надо торопиться, он и так много времени потратил на разборки со своими коллегами. Звонить Шлемофону Сан Саныч поостерегся: неизвестно, как прошла операция в газете «Новый век». Если все нормально, то компрометирующий материал должен был дожидаться майора в условленном месте, в почтовом ящике в местном отделении связи.

Барышников сделал несколько кругов на своих «Жигулях», петляя среди старых двориков, желая убедиться, что за ним нет «хвоста».

— Порядок! — с облегчением вздохнул майор, не обнаружив за собой слежки. — Пока они будут раскачиваться, я успею несколько раз обернуться вокруг Москвы, получить свой гонорар и слинять за кордон.

А там пусть ищут ветра в поле, — размышлял вслух майор.

Сан Саныч задумался, и где-то в подсознании у него зашевелилась тревожная мысль.

Он прекрасно понимал, что бахвалится, потому что пока еще нужен Кузьмичу, а как станет не угоден?

— Тогда кранты! — грустно усмехнулся майор. — Этот из-под земли кого хочешь достанет!

Сан Саныч был не новичок в разведке и знал, что его жизнь могла зависеть от хорошего компромата на того, кого он боится. А Кузьмича майор Барышников боялся как огня, зная, на что тот способен и какой властью обладает.

Однако на Кузьмича у Сан Саныча ничего не было!!! Вернее, майор знал о темных делах своего босса, но это были только «слова», которые при желании старика застрянут у Барышникова в горле вместе с кровью. В этом майор не сомневался, так же как и в том, что это сделают тихо и незаметно.

Вот если бы у него был документ: фотографии, негативы, магнитофонная запись… Сан Саныч тяжело вздохнул. Мало того, всю игру мог испортить и полковник Варанов, этот настырный служака, для которого честь и справедливость были превыше всего!

— Ладно, — крякнул толстяк и остановился возле почты, — двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Еще раз осмотревшись, Барышников вылез из машины и направился в здание отделения связи.

* * *

Сан Саныч быстро открыл свой абонентный ящик, и сердце его затрепетало от ликования: добротный увесистый пакет-бандероль спокойно лежал в условленном месте.

— Слава тебе, Господи! — прошептал майор и мысленно перекрестился, хотя ни в Бога, ни в черта никогда не верил. — Все на месте! Теперь я спасен!

Он спешно забрал желтый конверт-бандероль и сунул его во внутренний карман пиджака. Бросив косые взгляды по сторонам, он запер на ключ почтовый ящик и, не привлекая внимания, быстро направился к выходу.

Сев в машину, майор с нетерпением вскрыл пухлый конверт. Содержимое пакета представляло собой стопку качественных фотографий и пару печатных страниц. С каким-то звериным чутьем майор стал вглядываться в фотоснимки, на которых мелькали в основном военные моряки. Перекладывая фотокарточки, Сан Саныч прикидывал их стоимость, как вдруг у него даже дух перехватило… На одном из фотоснимков Барышников увидел знакомую фигуру в компании морских офицеров. Майор даже засомневался и протер глаза, но ошибиться было невозможно: на фотографии был не кто иной, как собственной персоной Кузьмич!

— О бля… — смог выдавить из себя толстяк.

Сан Саныч точно еще не знал, что криминального в этом сюжете, но профессиональный опыт чекиста подсказывал майору, что он на верном пути, если разыграть партию по своим правилам.

— Этот фотоснимок, видно, дорогого стоит, — усмехнулся Барышников, — раз Кузьмич так рьяно взялся за дело. Но мне это только на руку, главное — не продешевить: можно многое приобрести, однако можно и все потерять, включая собственную голову…

Поразмыслив над сложившейся ситуацией, Сан Саныч отобрал из пачки фотографий одну, но, на его взгляд, самую важную, которая должна стать для него охранной грамотой и страховым полисом.

Справившись со своими делами, майор достал из бардачка сотовый телефон и, не звоня Шлемофону, который, по мнению Барышникова, подождет, сразу же решил обрадовать босса завершением удачной операции. Однако разговор вышел не таким, как виделось Сан Санычу…

* * *

Ждать Сан Санычу Барышникову пришлось довольно долго, пока на другом конце провода наконец-то раздался раздраженный голос.

— Слушаю!

Майор набрал побольше воздуха в объемную грудь и как можно веселее брякнул:

— Приветствую, Кузьмич! Это я…

Аппарат на секунду замолчал, но только для того, чтобы разразиться грубой бранью.

— Это ты, поросячий хрен?! — заорал Кузьмич. — Ты еще набрался наглости мне позвонить?!

Барышников сразу понял, что попал в неудачное время, но не пал духом, считая, что раздражение босса совсем иного плана.

— Кузьмич, дело срочное, — как можно развязнее произнес майор. — Есть хорошие новости!

Сотовый телефон заходил ходуном в руках Сан Саныча от оглушительного мата.

— Мудак! Пидар! — гремел кремлевский воротила. — И это ты называешь «хорошими новостями»? Да за это тебя, поросячий хрен, мало в Бутырке сгноить, шкуру живьем содрать и то мало!

Барышников опешил. Он понял, что случилось нечто из рук вон выходящее и это напрямую связано с ним. Может, раскрутили Метелкину?

— А что случилось? — еле выдавил майор;

— Он еще спрашивает, мудак неотесанный!

Барышников, чувствуя, что катастрофически не хватает воздуха, расстегнул ворот рубахи и сглотнул слюну. Во рту пересохло, язык прилип к гортани.

— Ты что шлангом прикидываешься, мудашвили! — заскрипел старик. — Я про тебя и твоих дружков все знаю!

Теперь до майора дошло. По всей видимости, Шлема с подручными что-то учудили в «Новом веке». Барышников пожалел, что поспешил звонить шефу: нужно было сначала связаться со Шлемой, а уж потом… Да что теперь сожалеть! Сан Саныч недовольно покачал лысой головой и снова стал «проглатывать» обидные и оскорбительные слова.

— Это же надо, — не унимался Кузьмич, — устроили Варфоломеевскую ночь среди бела дня, да еще в центре столицы!

Майор пытался оправдываться.

— Все, что зависело от меня, я сделал, — сказал он. — Времени было в обрез, чтобы проконтролировать ситуацию, да еще это… — Сан Саныч сделал паузу, — ..самоубийство нашего коллеги… Пришлось разбираться с товарищами.

— Наслышан уже!

Майор удивился.

— Как.., уже?

Кузьмич самодовольно усмехнулся.

— Ты что же, дружище, меня за лоха держишь или за свадебного генерала? — произнес Кузьмич. — У меня работа такая. Ты перднуть не успеешь, а я знать должен, сколько раз. Усек?

— Усек.

— То-то!

У Кузьмича, влиятельного кремлевского чиновника время всегда было ограничено и он старался использовать его рационально. Однако, когда накапливались усталость и стресс, старик предпочитал разрядиться. Он изливал кучу своих дерьмовых эмоций на подчиненных, и преимущественно на самых зависимых. Сегодня под руку попался Барышников.

— Кузьмич, а я при чем тут?

Старик сухо откашлялся.

— И я так думаю, — недовольно пробурчал он, — что положиться в наше время не на кого! Где эти обормоты? Насрали и на дно залегли?!

— Не знаю.., скорее всего, там, где им и положено находиться — в Марьиной роще. Я первым делом решил вам позвонить, — отрапортовал майор.

— Небось, снова хочешь огорчить старика? — настороженно спросил он.

Майор Барышников почувствовал в голосе Кузьмича заинтересованные нотки.

— Прошу простить, Кузьмич, — начал издалека толстяк, — но вы несправедливы.

— Я?

— Да.

Кузьмич вздохнул.

— Дружище, и это мне говоришь ты? — пожурил он. — И тебе не стыдно, сынок?

— Стыдно, Кузьмич, — уже увереннее произнес Барышников, вытирая лысину платком, — но я хотел бы еще добавить ко всему сказанному.., в свое оправдание, что порученное вами задание выполнено и у меня на руках увесистый конверт.

У старика сразу поднялось настроение.

— Так чего ты сопли жуешь?! — выкрикнул государственный муж. А ну давай быстро ко мне, дружок!

— Куда?

— Ну не в Кремль же тебя приглашать! — усмехнулся Кузьмин. — Как всегда.

Майор Барышников энергично затряс головой, как будто старик мог его видеть.

— Понял!

— Жду!

Кузьмин резко прервал разговор. Сан Саныч облегченно вздохнул.

— Что ж, — прошептал майор, — дело, кажется, сдвинулась с мертвой точки!

Барышников включил зажигание и, посмотрев по сторонам, нажал на газ. «Жигуленок» резко рванул с места в направлении Садового кольца…

 

Глава 12

Шлема, или Шлемофон, как называли знакомые Сухого Казимира Владиславовича, несколько часов не на" ходил себе места. Он бесцельно слонялся из угла в угол в небольшой комнатке, ожидая звонка от Барышникова.

Время приближалось к вечеру, а долгожданного звонка не было.

Казимира Владиславовича прозвали Шлемой чисто случайно, и этим он обязан самому себе. Как-то на одной из попоек в кругу приближенных Кузьмича, когда Казик носил еще погоны лейтенанта, Сухой, наливая из бутылки водку, спросил у шефа:

— Сколько вам наливать, Кузьмич?

На что обиженный старик язвительно заметил:

— Ты что, Шлемофон, краев не видишь?

Подвыпившая компания взорвалась от дикого рогота: прозвище всем понравилось. Вначале Сухого эта кличка коробила и оскорбляла, но со временем прижилась, — да и как было ей не «прилипнуть» к молоденькому лейтенанту, если его «отметил» сам Кузьмич!

Старик выглянул в окно… Начинало смеркаться.

Несмотря на август, погода была по-осеннему прохладная. Шлема поежился и поплотнее укутался в плед.

— Ну и дубар! — тихо произнес он и отошел в глубь комнаты.

Вдруг резко зазвонил «мертвый» телефон. От неожиданности Шлемофон даже вздрогнул, но, справившись с мимолетным волнением, подошел к телефону, однако не сразу снял трубку. Звонки прекратились. И только когда телефон зазвонил в третий раз, Шлема, отсчитав положенные пять позывных, поднял трубку.

— Да…

— Это ты?

Старик недовольно хмыкнул.

— А кого ты ожидал?

— Ладно… — сказал взволнованный голос, — не до того!

Шлема насторожился.

— Что-нибудь случилось?

— Да, так… Слушай меня!

— Весь внимание.

— Через десять минут будь в условленном месте, — услышал Шлема в трубке.

— А ребята?

— Их тоже прихвати.

— Хорошо.

— Все!

Трубку повесили. Старик недовольно поморщился и вышел в другую комнату, где Таньга спал на диване, а Макар смотрел последние новости по телевизору.

— ..по одной из версий в Баренцевом море произошло столкновение с американской субмариной, однако официальные представители военного ведомства США опровергают эту версию… — доносился голос диктора НТВ.

Здоровяк обернулся к Казимиру Владиславовичу и кивнул на телевизор.

— Смотри, Шлема, зашевелились… — весело сообщил он.

Старик помрачнел.

— Дурак, — сказал он, — нам от этого легче не будет, а, может, даже наоборот.

Старый чекист прекрасно понимал, в какую историю они вляпались, как только бросил взгляд на фотографии, конфискованные в «Новом веке».

— Наше дело — сторона, — возразил Макар, — сделал дело и отвалил! Я не на государственной службе, а сам по себе!

Старик усмехнулся.

— Ты не на службе, — угрюмо и злорадно произнес он, — зато другие… фразу Казимир Владиславович не закончил, а кивнул головой приятелю.

— Собирайся, — сказал он, — выходим!

— Когда?

— Уже! И кореша побыстрее приводи в чувство.

Сан Саныч ждет нас у себя через пять минут.

— Понял.

Повторять Макару больше не нужно было. Он быстро растолкал азиата.

— Таньга, шеф вызывает!

Сонный мужчина моментально вскочил на ноги, хотя было видно, что он еще не полностью проснулся.

Однако через две минуты вся троица уже садилась в «Форд», правда, он почему-то был уже с другими номерами и не кофейного цвета, а иссиня-черный…

* * *

После обстоятельного разговора с боссом Сан Саныч с нетерпением дожидался своих корешей на одной из явочных квартир. Майор, как раненый зверь вышагивал по комнате, то и дело выглядывая из-за занавески в окно.

Кузьмич встретил майора Барышникова более чем сдержанно, а когда просмотрел все фотографии, то пришел в ярость. Вместо благодарности майор получил хорошую взбучку и новое задание.

Выглянув еще разок на улицу, Барышников заметил подъехавший иссиня-черный «Форд» и облегченно вздохнул.

— Хорошо, что хоть догадались сменить машину, — пробурчал он и отошел от окна.

Сан Саныч был настроен решительно. Это читалось на его опухшем лице. Он поудобнее уселся в кожаное кресло и приготовился к встрече своих непосредственных подчиненных" а попросту говоря — подручных киллеров.

* * *

Макар Лигачев и Таньга, понуро склонив головы, молча сидели на стареньком диване. Разговор вели Барышников и Сухой, вернее, Сан Саныч задавал вопросы, а Шлема отвечал на них и на резкие критические обвинения.

Майор Барышников вот уже в который раз вскочил с кресла и стал нервно расхаживать по комнате.

Сухой внешне сохранял спокойствие, но было видно, что давалось это ему с огромным трудом: он знал свои промахи…

— Ну и чего вы этим добились? — строго спросил Барышников.

Шлема вздохнул.

— Мы добыли компромат.

Сан Саныч остановился посреди комнаты и резко наклонился к старику.

— И это ты называешь компроматом?

— А что это по-твоему?

Барышников махнул рукой.

— Это хер собачий! — негодующе бросил майор. — Это оборванная ниточка, а где теперь искать клубок, мы не знаем. И во всем виноват ты, Шлема!

Старик поднял покрасневшие глаза на собеседника и недовольно оскалился.

— Почему я?

— Да потому, что ты матерый волк, — пояснил майор, — и так опростоволосился! С них-то что взять?

Им бы только замочить кого-нибудь!

Сан Саныч зло посмотрел на мордоворотов и только махнул рукой. Он понимал, что мозг этой троицы — старый чекист.

— Где остальной компромат? — задал вопрос Сан Саныч старику.

Сухой возмутился.

— Какой остальной?

— Ка-кой остальной, — передразнил майор Шлезду. — Ты что, с неба свалился?

Шлема тоже начал заводиться. Ему надоело, что его отчитывают, словно мальчишку, перед какими-то сопляками.

— Нет, из одного места вывалился! — огрызнулся чекист.

Майор зло усмехнулся. "

— Оно и видно, — устало произнес он, — или ты забыл, что есть негативы, которых у нас нет и будут ли они — неизвестно, дорогой коллега!

Шлема решительно встал.

— В конце концов, Барышников, — бросил старик, — что ты мне жопу в лапти обуваешь?! Где это видано, чтобы с наскока, за пять минут, принести то, не знаю че! Да еще замести следы и незаметно исчезнуть.

— Да, — протянул майор, — вы так следы «замели», что их год еще разгребать будут!

Последнюю фразу Сан Саныч сказал уже потише.

Он и сам понимал, что особой вины мужиков нет: в самом деле, кто за пять минут методом тыка стопроцентно сработает? Это невозможно! И то, что ребята перехватили именно те самые фотографии, — большая удача!

— Ладно, Казимир Владиславович, — примирительно сказал Барышников, — все виноваты! Однако расхлебывать это дерьмо придется нам.

— Ну конечно, — обиженно пробубнил старик, — на большее мы не способны!

Сан Саныч подошел к Сухому и дружески похлопал того по плечу.

— Ладно, Шлема, — устало произнес майор, — не обижайся! Я еще не такую взбучку полутел от хозяина. Давай подумаем, как нам капусту схавать и целыми остаться.

— В такой ситуации вряд ли мы останемся невредимыми, — усмехнулся чекист, — а тем более отведаем деликатесов.

Барышников почесал затылок.

— Сам знаю, но кушать и жить-то хоц-ца! — уверенно сказал майор.

— Хоц-ца, — согласился собеседник.

— Тогда начнем все сначала, — предложил майор и, промокнув лысину, уселся в кожаное кресло. — Что нам известно в этой истории?

Полковник в отставке Сухой Казимир Владиславович медленно достал из пачки сигарету и закурил, что делал только в исключительных случаях.

— Почти все, — сказал он, — и почти ничего!

— Шлема, пояснее, — предложил Сан Саныч Сухому и откинулся в кресле.

— Нам приблизительно известно, что собой представляет компромат, — задумчиво пояснил старик, — и даже фотограф, который сделал эти снимки.

— А точнее?

— На всех фотографиях с обратной стороны стоят две буквы "Е", — произнес Шлемофон, — и, как я понимаю, это и есть инициалы мастера.

Майор усмехнулся.

— Мастер-ломастер!

Сухой ухмыльнулся.

— Не знаю, какой он ломастер, — сказал старик, — но дров он наломал добрых!

Барышников заерзал в кресле.

— Однако вы замочили кого-то в редакции с двумя "Е", — с надеждой произнес майор, — может это и есть тот фотограф — Елизавета Ефимова?

Старик неуверенно склонил голову.

— Теперь не уверен!

— Почему?

— Уж больно молода она была, — сказал опытный чекист, — да и рука здесь чувствуется мужская.

Барышников встал и потянулся. За весь день он сильно намаялся и достаточно истратил нервных клеток.

— Ну, баба это или мужик, — выдохнул он, — а достать этого любителя чужих секретов мы должны из-под земли! Нужно поднять досье на весь персонал этой газетенки и сверить с нашими данными.

Если мне не изменяет память, то Гришин упоминал какое-то имя или кличку «Кэт», правда, он сразу же осекся.

Макар Лигачев, молча наблюдавший за беседующими, вдруг не выдержал и тихо высказал свои соображения по обсуждавшемуся поводу.

— Персонал газеты уже не «поднять», — сказал он со знанием дела, — а вот внештатных корреспондентов и прочих пошерстить не помешает.

Майор и полковник удивленно повернулись к говорившему бугаю.

— А где их шерстить?

— По старым подшивкам, — уверенно произнес Лигачев, — там почти все фотографии подписаны.

Сан Саныч встал и весело хлопнул киллера по плечу.

— А что… — обрадованно воскликнул Барышников, — это идея! Хорошая идея!

— И главное своевременная, — согласился Сухой, подмигнув напарнику.

— Молодец, Макар!

Настроение у Барышникова поднялось, и он кивнул азиату.

— Таньга, ты чего приуныл?

— Трудный день, — сказал азиат, — кушал мало, спал совсем ничего, а про водку и думать забыл!

Сан Саныч рассмеялся.

— Хитрец ты, однако, братец! — сказал он. — Знаешь, когда слезу пустить!

— Правду говорю!

— Знаем мы вашу татаро-монгольскую правду! — весело произнес хозяин и тут же махнул рукой. — Ладно, Таньга, скокни в магазин за водочкой, может, у нас извилины лучше заработают.

При упоминании о водке народ оживился.

— Не волнуйся, Сан Саныч, — потирая руки, бросил Макар, — заработают, как часики! Ты там только долго не торчи, Таньга!

— Я мигом, — заверил приятеля азиат и выскочил из комнаты.

— Тебе бы Макар только водку жрать, — с напускным недовольством буркнул Шлема, хотя давно горел желанием опрокинуть одну-другую рюмочку спиртного, — посмотрим, что ты потом запоешь.

— Что душа захочет, то и спою, — самодовольно усмехнулся крепкий мужик, — а надо будет, и станцую!

— Ладно, господа-заговорщики, — грубо оборвал мужиков Барышников, — шутки в сторону! Или мы найдем и отправим фотографа туда, куда ему положено, или Кузьмич отправит нас туда же вместо него.

— Да, дело нешуточное.

— Вот и я про то!

— А раз так, — подытожил Барышников, — давайте все тщательно проанализируем, обмозгуем и — вперед!

Мужики молча переглянулись и склонили головы над картой города Москвы.

 

Глава 13

Андрей Васильевич Варанов остался доволен встречей в Кремле с Александром Сосницким, своим учителем и большим начальником.

Полковник Варанов прекрасно понимал, что Батя — человек занятой, и он постарался кратко изложить суть дела и высказать свои соображения относительно кровавой резни в редакции газеты «Новый век».

Старик внимательно слушал и настороженно щурил воспаленные от постоянной бессонницы глаза.

Сообщение воспитанника весьма заинтересовало его.

Дело казалось запутанным.

— Мне кажется, — высказал предположение Варанов, — что здесь переплелись интересы высокопоставленных чиновников и даже нескольких силовых ведомств, в том числе и иностранной разведки.

Старик задумчиво кивнул.

— Ты прав, Андрюша, — тихо произнес он, — у нас тоже такое же ощущение. Сам президент заинтересовался этой катавасией и поручил мне во всем разобраться. Вопрос только в том, что именно искали головорезы в редакции газеты «Новый век»?

— Постараемся выяснить.

— Постарайся, Андрей, — сказал старик, — и как можно быстрее, дорогой!

Варанов склонил седую голову.

— А что с делом Челядинского? — спросил полковник. — Может Барышникова и Метелкину временно отстранить от работы?

Сосницкий задумался.

— Думаю, нет достаточных оснований, — сказал он. — Не стоит оказывать недоверие сослуживцам. Это вызовет кривотолки.

— А стоит ли рисковать?

Старик усмехнулся.

— Риск — наша работа!

— Это так, но…

Сосницкий положил костлявую руку на широкое плечо Андрея Васильевича.

— Не спеши, Варанов, — сказал старый человек, — присмотрись к майору и к девице. А через день-другой получишь данные экспертизы, и тогда решай, как поступить.

Батя посмотрел на часы, как бы давая понять посетителю, что его время истекло.

Варанов встал.

— Вот что еще, — сказал Сосницкий, — как ты понимаешь, дело тут деликатное, и поэтому все должно быть в секрете. Связь держать только со мной. Договорились?

— Да.

— А чтобы тебе было вольготнее, — добавил опытный чекист, — я тебе подброшу парочку отличных парней, которые у вас не засвечены.

Полковник с интересом и любопытством посмотрел на своего учителя.

— Это кто же?

Сосницкий улыбнулся.

— Одного ты знаешь.

— Из стариков?

Батя отрицательно махнул рукой.

— Нет, один из твоих бывших любимчиков!

— Женька?

— Он самый.

Полковник Варанов расплылся в широкой улыбке.

— Тогда мы дров наломаем!

Сосницкий строго посмотрел на Андрея Васильевича и погрозил пальцем.

— Но, но, полковник, — произнес он, — только без самодеятельности!

— Разумеется!

— Тогда желаю успехов, дружище!

— Благодарю!

Полковник Варанов вышел из просторного кабинета а старик устало осел в кресле и, закрыв глаза, забарабанил костлявыми пальцами по дубовому полированному столу. Рука непроизвольно потянулась к телефону и Сосницкий приоткрыл глаза, в которых горели безумные огоньки раздражения…

* * *

Полковник Варанов не любил откладывать дела в долгий ящик, особенно если они были срочными и заковыристыми. Уже через полчаса Андрей Васильевич встретился с новыми секретными агентами; одного из них, капитана Евгения Вахрушева, полковник отлично знал.

Встречу Варанов назначил в небольшой пельменной возле метро «Сухаревская». Он не хотел принимать ребят у себя в Управлении, чтобы не возникло лишних вопросов.

Андрей Васильевич с аппетитом поглощал пельмени, когда в забегаловку вошли двое крепких парней в гражданской одежде. Вахрушев сразу же узнал полковника за дальним столиком в углу.

— Здравствуйте, Андрей Васильевич, — приветливо улыбнулся Евгений, подойдя к Баранову. — Прибыл в ваше полное и долгосрочное распоряжение.

— Привет, привет! — пробурчал полковник, наспех проглатывая застрявший пельмень и с горячностью пожимая руку своему любимчику. — Очень рад тебя видеть, Женя, очень рад, дорогой!

Вахрушев смутился.

— Я тоже.

Второй, более здоровый и массивный парень, подождав, пока старые знакомые обменяются любезностями, подтянулся и сделал шаг вперед из-за спины коллеги.

— Майор Лапиков Валерий Сергеевич, — тихо отрекомендовался службист и пожал протянутую руку. — Откомандирован для спецзадания по личному распоряжению помощника президента.

— Полковник Варанов.

— Рад знакомству.

— Взаимно.

Странная компания понемногу стала привлекать внимание посетителей, и полковник Варанов, отставив пустую тарелку, кивнул в сторону молоденькой раздатчицы.

— Закажите, ребята, что-нибудь, — предложил он, — а то мы становимся заметны среди этой немногочисленной публики.

Молодые люди купили по двойной порции пельменей с уксусом и вернулись за столик.

— Перейдем к делу, ребята, — начал полковник.

Андрей Васильевич вкратце описал происшествия на Дмитровке и в редакции, а также поделился своими подозрениями и планами. Молодые люди внимательно слушали, изредка кивая или задавая вопросы.

— Ну вот, такова картина, — устало закончил полковник.

— Жаль Володьку Челядинского, — сокрушенно вздохнул Евгений Вахрушев.

Лапиков поддержал товарища.

— Да, что-то не верится в его самоубийство, — согласился он, — да и майор Барышников не на очень хорошем счету в Управлении.

Варанов нетерпеливо откашлялся в огромный кулак.

— Ну, личные антипатии отставим в сторону, — предупредил Андрей Васильевич, хотя в душе был согласен с ребятами, — будем оперировать только фактами, а их, как ни прискорбно, очень и очень мало.

Казавшийся совершенно отрешенным Вахрушев вдруг ожил и поднял умные глаза на Баранова.

— Андрей Васильевич, — задумчиво произнес он, — пока мы не будем знать, что или кого искать, ничего у нас не выйдет!

— Согласен.

— Из всего этого следует, — продолжал капитан, — что все нити ведут к некоему компромату, о котором знают преступники.

— Несомненно.

— Если мы не знаем, что искать, — развивал свою мысль Вахрушев, — то необходимо сосредоточить усилия на поисках фотографа и небезызвестного нам американского журналиста Патрика Глена, который уж наверняка знает, что искать.

— Резонно.

— К тому же у меня в журналистских кругах есть одна знакомая женщина-фотограф, — сообщил Вахрушев, — которая не откажется помочь нам в этом щекотливом деле.

Собеседники насторожились.

— Кто такая?

— Вместе учились, — ответил капитан, — Катя Ершова из агентства Кириллова.

Лапиков хитро усмехнулся.

— Первая любовь?

— Единственная!

— Это редкость в наше время, — вздохнул Варанов. — Однако ты, Евгений, не слишком откровенничай со своей старой подругой.

Женька покраснел.

— Андрей Васильевич, — огрызнулся капитан, — я уже давно не мальчик.

— Знаю, — примирительно ответил седовласый мужчина. — потому и напоминаю! Но об этом хватит!

Давайте ваши предложения!

Полковник Варанов внимательно слушал молодых коллег. У них еще был зоркий глаз, и они могли видеть то, чего он мог и не заметить.

— Я думаю, — говорил Валерий Лапиков, — что времени у нас нет, а потому предлагаю разделиться: я займусь Барышниковым, а Женька — редакцией.

Предложение было резонным, и Варанов одобрительно кивнул головой.

— Согласен.

Вахрушева тоже устраивал такой расклад, и он поддержал предложение Лапикова.

— Это намного ускорит наши поиски.

Варанов вздохнул.

— Если они еще понадобятся, — с сомнением произнес Андрей Васильевич.

Ребята вопросительно посмотрели на старшего.

— Как это понимать?

Варанов серьезно посмотрел на офицеров ФСБ.

— Ищем не мы одни, — сокрушенно выдавил полковник, — а еще кто-то, и вполне вероятно, что не один. У них преимущество в два, а то и в три хода… Боюсь, как бы мы уже не опоздали с нашими поисками.

— Не тех, так других найдем, — обнадежил Вахрушев.

— Правильно, — согласился Валерий, — все равно потом придется вести расследование!

Полковник почесал затылок.

— Все верно, ребята, все верно, — приободрился Варанов, — что-то я раскис немного. — Значит, договорились: Валера занимается майором Барышниковым и Метелкиной, Женя ищет фотографа и «ведет» американца. А я займусь киллерами и местными операми, раскручивающими убийство в «Новом веке».

Ясно?

— Да.

— По всем вопросам обращаться непосредственно ко мне! — приказал Варанов. — О нашем задании знают только четверо: я, вы и помощник президента Сосницкий. Надеюсь, нет нужды объяснять секретность операции.

— Нет.

Народу в забегаловке стало прибавляться и в основном рабочего люда, который заскочил в пельменную для распития «красненькой». Полковник предложил ребятам:

— Русский человек гуляет, не будем ему мешать.

Давайте о некоторых деталях нашей операции договорим в скверике.

Ребята быстро вышли следом за Барановым из начинающего пьяную оргию заведения.

 

Глава 14

Поезд «Москва — Брест» прибыл в столицу Беларуси в полночь. Ершова и Распопин не спешили: вещей было немного, да и стоянка в Минске была длительная — минут десять-пятнадцать.

На перроне москвичей встретил администратор танцевального коллектива «Русалки», светловолосый парень с овощной фамилией Огурец. Сам в недалеком прошлом артист балета, Валерий Николаевич Огурец после травмы ступни не смог бросить искусство и теперь переквалифицировался в чиновники на административную работу.

Огурец нервно расшагивал по перрону, зорко всматриваясь в вагон номер три, откуда должны были выйти гости из России. В его руках был огромный букет алых роз, предназначенный очаровательному фотокорреспонденту. Заметив в тамбуре Ершову, Валерий радостно замахал рукой.

— Катя! Ершова!

Гостья улыбнулась в ответ и вскинула в знак приветствия руку.

— Валера!

Поезд остановился, и Огурец, подхватив вещи очаровательной пассажирки, помог Ершовой сойти с подножки.

— Привет, золотце! — весело произнесла Екатерина.

Огурец немного смутился.

— Здравствуйте, Катя! — пробормотал администратор и вручил гостье букет роз. — Это вам!

Молодая женщина удивленно вскинула брови.

— Мне? — кокетливо спросила она. — Валерик, по какому это такому случаю?

Парень виновато закашлялся и, не находя ничего лучшего, ляпнул первое пришедшее на ум:

— В честь освобождения узников Бастилии!

— Спасибо и на том!

Катерина улыбнулась и чмокнула парня в щеку, отчего тот стал совсем пунцовым.

Ершову это развеселило, и она рассмеялась, обнажив ряд красивых белоснежных зубов.

— Все у вас, Валерий Николаевич, в Беларуси не так, — добродушно произнесла москвичка.

Валерий Огурец виновато захлопал длинными ресницами.

— Что не так?

— «Огурцы» и те краснеют! — прыснула от смеха Ершова.

Валера Огурец готов был сквозь землю провалиться от шутки прекрасной дамы, но он сдержался и понимающе закивал головой.

— Да чего там…

Славик Распопин недовольно сопел в стороне от приятелей, ожидая, когда, наконец, закончится это безобразие между мужчиной и женщиной.

— Кхе-кхе… — негромко подал голос визажист.

Ершова обернулась к Распопину.

— Ой, Славик, извини! — затараторила женщина и, взяв под руку Огурца, подтолкнула к своему спутнику. — Познакомьтесь, ребята!

Администратор шагнул к визажисту.

— Валерий Николаевич, — официальным тоном представился он гостю и протянул крепкую руку.

Распопин жеманно и вяло протянул холеную узкую ручку и бросил томный взгляд из-под аккуратно выщипанных бровей.

— Сла-вик…

От «дружеского» рукопожатия Огурцу стало как-то не по себе, и он постарался высвободить свою руку из цепких пальцев гея.

— Ну что, друзья, — вздохнула Ершова, — за работу?

— Да, да… — спохватился администратор. — Идемте! Машина дожидается у входа.

Мужчины подхватили нехитрый командировочный скарб и засеменили за Екатериной Ершовой.

* * *

«Адмирал» восхищенно гудел и густо пыхтел табачным дымом. В полумрачном зале лилась душещипательная мелодичная музыка. На освещенной яркими лучами прожекторов небольшой сцене выступал танцевальный коллектив «Русалки».

Грациозные полуобнаженные нимфы заканчивали композицию под одобрительные овации многоликой публики, среди которой находились и солидные бизнесмены, и видные авторитеты, и просто завсегдатаи.

Все с нетерпением ожидали сольного номера восходящей секс-звезды Клавдии Засулич. Не была исключением и Екатерина Ершова, которая примостилась за столиком возле сцены, готовая в любую минуту начать съемку.

Рядом с фотографом сидел визажист Славик в расслабленной позе и оценивающе стрелял глазами по залу в поисках приятного мужского лица. Валера Огурец и руководитель танцевального коллектива Галина Горшкова, невысокого роста пожилая полноватая женщина, находились среди гостей и чуть ли не в рот смотрели Ершовой.

— Как вам тут нравится, Катенька? — поинтересовалась Галина Федоровна у гостьи.

Екатерина равнодушно повела плечиком.

— Ничего, — сказала москвичка и, чтобы не обидеть хозяйку, добавила:

— Мило.

— Конечно, это не Москва… — оправдывалась Горшкова, — но прилично отдохнуть здесь можно.

Катя, отпив из бокала шампанского, кивнула русой головой.

— Конечно, Галина Федоровна.

Администратор вдруг засуетился и стал предлагать гостям кушанья.

— Ребята, — сказал Огурец, — вы же с дороги: выпейте немножко, перекусите!

Ершова дружески положила руку на плечо парня.

— Вячеслав, — подчеркнуто строго произнес Валерий, чтобы его ни в чем не заподозрили, — а вы вообще не притронулись к еде.

Визажист жеманно отмахнулся рукой от Огурца.

— Не искушай, Валерочка, — прогнусавил Распонин, — я, дружок, на диете.

— А зря, — сказал администратор, — вы, Слава, вполне нормально выглядите.

Визажист заинтересованно посмотрел на собеседника.

— Вы так считаете?

— Да.

Славик кокетливо вздохнул и, мило улыбнувшись Огурцу, обреченно махнул рукой.

— Ладно, уговорил, искуситель!.. — прошептал он. — Подай мне вон то крылышко.

Женщины понимающе переглянулись и чуть не прыснули со смеху, а покрасневший Огурец стал обслуживать привередливого гостя.

— Пожалуйста, Вячеслав!

— Благодарю, Валерик!

— Неизвестно, чем бы все это закончилось для Валерика, но долговязый и длинный, как глист, конферансье объявил следующий номер программы:

— А цяпер, шаноуныя спадары, сустракайце нашу чароуную зорку Клаудзто Засулич!

Публика одобрительно и громко зашумела, а Екатерина быстренько открыла кофр и достала фотоаппарат со вспышкой.

— Вы будете снимать? — испуганно спросила Галина Федоровна.

— Да.

— Но ведь мы решили отснять Клавочку после программы, — возразила Горшкова, — теперь она не готова…

— Тем лучше, — парировала профессиональный фотограф, — мне нужно увидеть ее естественной со стороны.

Ершова уже отошла от столика и стала выбирать позицию и примеряться к объекту, а Галина Федоровна все еще долдонила и оправдывалась перед своими соседями по столику.

— Разумеется, Катенька — талант! — изрекла довольно банальную фразу пампушка и повернулась к Распопину. — И я не сомневаюсь, что то же самое относится и к вам, Славик!

Распопин снисходительно посмотрел на провинциалку и с тем же пафосом возразил ей:

— Ошибаетесь, дорогуша!

От удивления Горшкова приоткрыла маленький любвеобильный ротик.

— Как?

Визажист гордо задрал вверх голову и, повернувшись к Валерику, взял того за руку и чувственно произнес:

— Я не талант, я ге-ний!!!

После таких «откровений» Галина Федоровна слегка поникла, а Валерия Николаевича неожиданно бросило в холодный пот* * *

После выступления восходящей звезды Клавдии Засулич Славик Распопин поколдовал в небольшой, но уютной гримерке над ее имиджем, и девушка стала неотразима. Даже ее постоянные завистницы и конкурентки не могли этого не отметить, но, естественно, только в душе. Теперь она была готова к съемке.

Кате девушка понравилась. Она была не глупа и даже эрудированна, несмотря на свой молодой возраст. Да и по характеру казалась мягким и добродушным человеком. Съемка удалась: Катя быстро отсняла заказанную серию снимков и, распрощавшись с гостеприимными хозяевами, поспешила с Распопиным на вокзал…

 

Глава 15

Екатерина покидала славный город Минск с тяжелым сердцем, но не потому, что ей не понравилась ночная столица Беларуси, просто ей не очень-то хотелось возвращаться в Москву, а вернее, к предстоящему разговору с Ильей.

Какое-то нехорошее предчувствие ныло в женском сердце, которое задолго предвидело и чувствовало и радость и горечь…

Поезд тихонько тронулся с места и стал набирать скорость. Катя смотрела на провожающих ребят, которые махали на прощание руками. Особенно усердствовал Валера Огурец, но почему-то стараясь не смотреть на Ершову.

Катя махнула в ответ хозяевам и посмотрела на Славика, который, к удивлению остался доволен этой поездкой. Распопин кокетливо махал платочком и даже высунулся в открытое окошко.

Когда люди на платформе стали сливаться в одну общую массу, визажист повернулся к своей спутнице.

— А тут премилые люди, Ершова!

Катя пожала плечиками.

— Как и везде на просторах бывшего Союза!

— Ну, не скажи!

Женщина не стала спорить с Распопиным, она очень устала.

— Я пошла спать!

Катя зашла в купе и переоделась в спортивный костюм. Женщина взяла туалетные принадлежности и решила пойти умыться и почистить зубы, но, когда она отворила двери купе, на нее чуть не наскочил высокий бородатый мужчина в очках. Сзади на него напирали еще несколько мужчин с дорожными сумками, в которых слышалось бряцание бутылок.

Ершова шарахнулась от него: мужчина лет тридцати пяти был слегка навеселе.

— Извините, это пятое купе? — поинтересовался длинноволосый пассажир.

— Нет, четвертое!

— Ой, ради Бога, извините! — виновато воскликнул бородач и, повернувшись к компании, сообщил:

— Демакин, наше следующее купе!

Ершова облегченно вздохнула, но назойливый пассажир вдруг передумал уходить и неожиданно спросил:

— Катя, это ты?

— Гуреев?

— Он самый, Константин Сергеевич! — обрадовался здоровяк. — Какими судьбами ты залетела к «партизанам»?

— Работа, — ответила молодая женщина, — а ты что здесь забыл?

— Да мы выставлялись в Польше в одной художественной галерее, — сказал художник, — а на обратном пути заглянули к Володе, ну ты должна его помнить, писатель! Мы с ним еще на Колхозной на одной площадке жили… Помнишь?

— А, что-то припоминаю, — сказала женщина, — Старина! Его так кажется звали…

— Он самый! — расшумелся бородач. — Так вот мы решили его навестить!

Катя с любопытством посмотрела на знакомого.

— А кто это «мы»?

— Да нас тут много, — воскликнул Костик, — Славка Демакин, Дима Власов, Юрка Глаголев.

— О, целый десант!

Художника окликнули:

— Гуреев, где боеприпасы? Давай быстрей!

— Сейчас иду!

Однако вопрошающего это не удовлетворило, и через минуту стриженая голова заглянула в купе.

— Константин! — буркнул раскрасневшийся приятель и осекся на полуслове.

Его хмурое лицо при виде красивой женщины сразу преобразилось и расплылось в добродушной улыбке.

— Здрас-те! — поздоровался он.

— Привет, Демакин! — усмехнулась Катерина, поняв, что Слава не узнал ее.

Припухшее мужское лицо изобразило искреннее удивление, а потом несказанную радость.

— Катенька?! — воскликнул он, немного оттеснив Гуреева в сторону. — Кого-кого, но вас я не ожидал здесь увидеть… Это нужно отметить!

Дима Власов и Юрка Глаголев, не выдержав затянувшейся паузы, заглянули в купе.

— Долго вас ждать, мужики? — недовольно бросил Дима. — Водка закиснет!

— А тут не только мужчины, — приятно удивился Юра.

Катя посмотрела на гостей и поняла, что как-то нужно заканчивать смотрины. Однако в этом ей помог Распопин, подошедший после воздыхания свежим воздухом.

— Мальчики, — кокетливо произнес Славик, — разрешите пройти, — и жеманно протиснулся между мужиками в купе.

Ребята весело переглянулись между собой и стали расходиться.

— Катюша, заходи к нам! — предложил Гуреев.

— Не знаю, — пожала плечами Ершова, — мы со Славиком так устали, что, право, вряд ли получится.

— Нет, нет, Катенька, — возразил Слава Демакин, — приятеля берите с собой, места всем хватит!

Распопин улыбнулся.

— Спасибо!

— Так мы вас ждем!

Когда дверь купе закрылась, Дима Власов шаловливо подмигнул ребятам.

— Демакин, — серьезным тоном, стараясь не рассмеяться, спросил он, — а ты что, в секс меньшинства записался?

Славка Демакин не растерялся и парировал:

— Да это я для Гуреева стараюсь!

Костик недовольно надул щеки: он не любил пошлые шутки.

Мужики дружно рассмеялись и с шумом завалились в свое купе номер пять.

Катерине пришлось поддаться на уговоры. Не последнюю роль сыграл в этом Славик Распопин.

— Ершова, — умоляюще воскликнул визажист, — ну можешь ты хоть раз что-нибудь сделать ради меня?

— Ладно, Распопин, — вздохнула Катя, — будешь должен!

Славик подпрыгнул от радости.

— Спасибо, Ершова, — радостно воскликнул гей, на ходу подкрашивая бесцветной помадой пухлые губы, — я твой должник до гробовой доски!

Катя усмехнулась и махнула рукой!

— А что с тебя возьмешь, Распопин?

Женщина подождала, пока Славик наведет марафет и, когда он был готов выйти в свет, открыла двери купе…

— Пошли!

Мужская компания радостно встретила гостей. Мужики много пили, в отличие от Славика и Катерины, рассказывали о выставке, о проведенном времени в Минске, травили анекдоты.

Рассчитывая на пятнадцать минут, Катерина проболтала с ребятами несколько часов и рассталась с веселой компанией художников лишь под утро.

Когда гости покинули гостеприимных хозяев, Демакин с восхищением произнес:

— Классная женщина!

— Не твоего полета, Демакин! — заметил Гуреев.

— Да, — весело рассмеялся Глаголев, — не перепало вам ничего с барского плеча!

— Зато и Славику не обломилось! — успокоил друзей Власов.

Компания дружно прыснула со смеху и предложила тост за неудачника-визажиста.

* * *

Поезд «Минск — Москва» прибывал на Белорусский вокзал. Катя так и не смогла уснуть всю дорогу. Гнетущее настроение снова вернулось к ней, хотя она изо всех сил гнала от себя плохие мысли.

Она понимала, что нужно поставить все точки над "и" в отношениях с Ильей. Катя очень переживала. Она не знала, как разорвать близкие отношения и при этом остаться хорошими друзьями.

Если бы она могла только представить себе, что ждет ее впереди! Разговор с Мещерским — всего лишь маленькая кочка на длинной дороге в кошмарный ад

 

Глава 16

С первыми лучами августовского солнца златоглавая столица засверкала своими куполами. Город просыпался не спеша, постепенно сбрасывая оцепенение прохладной ночи.

День обещал быть солнечным и теплым. Москвичи спешили на работу, не обращая внимания на давку в общественном транспорте. Многие не пропускали газетных киосков и успевали прихватить парочку свежих печатных изданий.

Если бы можно было в то августовское утро заглянуть в газеты, то каждый бы непременно натолкнулся на сенсационные статьи о гибели атомной подводной лодки «Курск» в Баренцевом море…

* * *

С самого утра троица была уже на ногах, готовая к решительным действиям. Однако Шлеме пришлось немного помаяться в ожидании, пока откроется читальный зал в Ленинке, чтобы наброситься на старые подшивки газеты «Новый век». Конечно, можно было ускорить процесс через архивные подвалы ФСБ, но Барышников решил не рисковать и не привлекать к себе нездорового любопытства.

Пока Сан Саныч налаживал связи по своим каналам с МВД, где официально расследовали массовое убийство в газете «Новый век», а отставной полковник Сухой перелистывал старые подшивки в поисках фотографа с двумя "Е", Таньга и Макар томились от бездействия в салоне «Форда».

— Как думаешь, Таньга", — спросил полусонного азиата Макар, — найдет Шлемофон фотографа?

Напарник молча кивнул.

— Значит, снова мочить! — с усталостью в голосе произнес Лигачев.

Приятель Макара пожал широкими плечами.

— Не все ли равно, — удивленно пробурчал азиат, — или резать, или мочить!

Лигачев неприязненно скосил глаза на собеседника.

— А-зия! — процедил сквозь зубы Макар. — Темный ты человек, Таньга!

Напарник приоткрыл глаза.

— Это почему? — спросил он. — Ты это говорить из-за цвета моего лица?

Лигачев энергично покачал головой и сплюнул через открытое окошко.

— Мудак ты, Таньга, — бросил он, — не в лице дело!

— А в чем?

— В душе, браток!

Узкоглазый ухмыльнулся.

— Душа — потемки!

Макар укоризненно покачал головой и смерил азиата презрительным взглядом.

— Вот я и говорю, Таньга, — отрезал мужчина, — что ты темный человек! Люди о чем-то думают, беспокоятся, а ты все дрыхнешь и дрыхнешь, как чурбан бесчувственный!

Узбек усмехнулся, оскалив свои желтые зубы.

— Это оттого, Макароныч, — промолвил он, — что у меня на душе спокойно и хорошо, а тебя, совестливого, черти стали трахать во все дыры!

— При чем здесь совесть! — возразил Лигачев. — Ведь тебе что друга, что брата порешить — один хрен.

А на душе у тебя спокойно оттого, что ты с утречка травки накурился!

Таньга замолчал, собираясь с мыслями.

— Твоя правда, Лигачев, — признался азиат, — если нужно, всех зарежу — работа такая!

— Херовая работа!

— К другой не приучен…

Макар хотел что-то сказать, но не стал распыляться перед напарником-наркоманом.

На душе было прескверно, особенно когда он вспомнил молоденького компьютерщика и своего сына, которого не видел больше года.

— Вот именно, — проворчал Макар, — только на зеркало нечего пенять, коли рожей не вышел!

Таньга понимающе посмотрел на приятеля.

— Ты, Макар, не оттого бесишься, — подвел итог Таньга.

— А отчего?

— Не похмелился после вчерашней попойки, вот и скверно тебе.

Азиат кивнул на бардачок в салоне.

— Хочешь? У меня есть косячок!

Лигачев, скривив губы, нетерпеливо отмахнулся от предложения.

— Да пошел ты со своей травкой, — сказал он. — Вот кабы водовки стакан!

— Помрешь ты, Макар, из-за своей водки, — убежденно заявил наркоман приятелю, — клянусь мамой, ласты склеишь!

— Да, пошел ты, праведник херов, — отмахнулся Макар. — Я быстрей отдам коньки, если сейчас не похмелюсь!

Таньга и бровью не повел, однако заметил напарнику.

— Хозяин запретил сегодня пить!

Макар резко оторвался от сиденья.

— А пошел он… — взорвался бугай, — я сам себе начальник! Я двадцать с лишним лет по струнке ходил! Так хоть напоследок расслаблюсь!

— Хозяин — барин! — бросил приятель. — Плохо кончишь, Макар!

* * *

Казимир Владиславович начинал терять самообладание и терпение: он уже пролистывал последнюю, четвертую толстую кипу газет, но то, что искал, не находил. Правда, ему несколько раз встретились фотографии, где стояли инициалы «Е. Е.», но этого было мало — ему нужно было полное имя и фамилия фотографа.

К Сухому подошла библиотекарь, молоденькая худенькая девушка и, положив на стол еще одну, но весьма тонкую подшивку газеты «Новый век», виновато произнесла тихим бархатистым голоском:

— Это последнее, что осталось.

Старик снял запотевшие очки и недовольно уставился на библиотекаршу, которая сразу же съежилась под колючим и пронзительным взглядом странного любителя старых подшивок.

— Что это?

Девушка вздохнула.

— Это — подшивка самых ранних спецвыпусков еженедельника «Новый век», — пояснила молоденькая практикантка. — Возможно, здесь вы найдете интересующий вас материал.

— Спасибо!

Казимир Владиславович взял тонкую, отдающую плесенью бумажную стопку и с обреченностью начал перелистывать пожелтевшие страницы.

— Что-нибудь еще? — поинтересовалась миловидная девушка.

Шлема отрицательно мотнул головой, не поднимая покрасневших глаз.

— Нет, нет…

Страницы подшивки медленно переворачивались, мелькали фотографии, и перед глазами рябило от статей. Сухой перевернул очередную страницу и вдруг встряхнул свинцовой головой: ему показалось, что он заметил нечто похожее на два "Е". Одним рывком отставник вернул на прежнее место газетный лист и впился в фотографию топ-моделей, запечатленных на подиуме.

Дыхание старика остановилось, но через несколько секунд его сердце учащенно забилось в рваном ритме.

Шлема смотрел на имя и фамилию, напечатанные под фотографией, и боялся пошелохнуться, чтобы не спугнуть увиденное.

— Е-ка-терина Ер-шова, — медленно прочитал он.

Старик не верил в удачу и несколько раз тряхнул толовой, потом еще раз снял очки и протер их и только тогда еще раз осмелился взглянуть на инициалы фотографа.

— Есть! — обрадовано выпалил Казимир Владиславович. — Ах ты гадкая бабенка! Ну, теперь-то я с тобой поквитаюсь!

Осмотревшись боковым зрением по сторонам, он незаметно вырезал из газеты фотографию с фамилией автора.

Затем он встал из-за стола и с расстроенным видом подошел с подшивками к библиотекарю.

— Ну что, нашли? — поинтересовалась миловидная девушка.

Шлема тяжело вздохнул.

— К сожалению, нет!

— Очень жаль, уважаемый! — развела руками библиотекарша. — Могу ли я вам еще чем-нибудь помочь?

— Вряд ли…

Девушка попалась весьма ответственная.

— Может, статья напечатана в другой газете или журнале, — предположила она.

— Возможно.

— Тогда я поищу, если хотите… — предложила она.

Шлемофон поспешно замахал руками.

— Нет, нет!

Девушка понимающе закивала чернявой головкой.

— Устали…

— Да, милая, — согласился Сухой, — возраст, понимаете ли, дает о себе знат…

— Что ж, заходите в следующий раз.

— Непременно, — пообещал чекист. — Весьма благодарен вам за внимание!

Девушка смутилась.

— Ну что вы…

— До свидания!

— Всего хорошего!

Полковник Сухой, бывший кэгэбист, а ныне профессиональный киллер, галантно откланявшись, спешно засеменил к выходу своей неуклюжей походкой. Молоденькая библиотекарша с жалостью и состраданием посмотрела вслед пожилому человеку.

* * *

Таньга первым заметил шефа, резво ковыляющего по улице, и толкнул в бок напарника.

— Смотри, Макар!

Лигачев приоткрыл осоловевшие глаза и сильно изумился: он еще никогда не видел Шлемофона, передвигающегося в таком быстром темпе.

— Так это же Сухой!

— Он самый, — весело усмехнулся азиат. — Интересно, кто его так завел?

— Может, задницей на гвоздь приземлился, — в тон приятелю предположил Макар, — или у кого-нибудь пропеллер с реактивным двигателем одолжил?

Бугаи рассмеялись. Однако, когда старик с шумом ввалился в салон автомобиля, внутри воцарилась тишина и спокойствие.

— Ну, что? — не выдержал Макар Лигачев. — Узнал что-нибудь или вхолостую слетал?

Шлема расплылся в ухмылке.

— Есть!

— Что? — не понял Макар. — На жопе шерсть?!

Узбек, не выдержав местного юмора, разразился оглушительным роготом.

— Молчать! — вдруг гаркнул старик. — Су-ки!

Опять нализались!

В салоне снова воцарилась тишина, только изредка нарушающаяся виноватым сопением и тяжелыми вздохами весельчаков приятелей.

— Вам что приказано?!

— Да самую малость, Владиславович" — оправдывался Макар.

Старик скривился.

— Да от тебя за версту самогоном несет, пас-куда пьяная!

Лигачев махнул рукой.

— Чем от меня несет, — зло и угрожающе сказал он, — тебя. Шлема, не должно колыхать! Мое дело «мочиты», и я с этим справляюсь. И неважно, кого отправить в преисполню: Васю, Масю или.., тебя!

Старик встретился взглядом с Макаром и счел за лучшее не злить этого костолома. Он решил припомнить эти угрозы при случае.

— Я еще маленько подожду, — произнес Шлемофон, — а вот одна баба ждать не должна. Посмотрим на что ты, браток, сегодня годен!

— Не волнуйся!

— А мне нечего волноваться, — усмехнулся Сухой, — пусть Барышников волнуется. Кстати, пора его обрадовать хорошим известием!

Старик достал из кармана сотовый и набрал знакомый номер телефона…

* * *

Сан Саныч Барышников с самого утра обзванивал своих старых знакомых, чтобы хоть как-то выйти на следователя Викентия Прошкина, который в ментовских кругах считался человеком неподкупным и порядочным. Мало того, многие считали его придурковатым фанатом, не очень умным, но упрямым и дотошным.

Единственное, что смог сделать майор, так это связаться со старшим лейтенантом Остапчуком, одним из людей, работавших в следственном отделе капитана Прошкина.

Сан Саныч пил холодный кофе у себя на квартире, когда зазвонил сотовый телефон. Достав аппарат из внутреннего кармана пиджака, майор протер блестящую от пота лысину и приложил коробку к уху.

— Барышников! — сухо, по-военному отчеканил Сан Саныч.

Из телефона послышался голос Сухого.

— Саныч?

— Он самый.

— Привет! — радостно и возбужденно поздоровался Шлема.

Барышников чуть не поперхнулся остатками холодного кофе. Он не любил, когда обменивались ничего не значащими фразами.

— Привет, привет и утром тридцать три привета, — грубо произнес толстяк. — Ты что, Шлемофон, бесплатные уши здесь нашел?

— При чем тут это? — заворчал обиженный старик.

Барышников был не в духе.

— Да мы с тобой, старый мудак, уже здоровались! — вспылил майор. — Ты по делу говори, а приветы своей теще посылай на праздники!

— Так я по делу и звоню, — проворчал Казимир Владиславович.

Барышников, почувствовав, что запахло жареным, понизил тон и настроился на серьезный лад.

— Ладно, Владиславович, — смущенно объяснил Барышников, — не сердись на меня! Сам понимаешь, в каком цейтноте мы находимся…

Однако старик был сильно обижен и не сразу пошел на мировую, понимая, что сейчас очень многое зависит именно от него, полковника запаса Сухого Казимира Владиславовича, а потому решил немного по" дразнить своего начальника.

— Понимаю, Барышников, — усмехнулся старик, — когда вынимаю!

Услышав мерзкую поговорку, Сан Саныч чуть не зашелся от возмущения и уже хотел было наорать на старика, но его остановил дружный рогот Макара и Таньги, доносившийся по связи. Майор сдержался, понимая, что он ноль без этой грозной троицы.

— Ну, ты даешь, Владиславович, — рассмеялся майор, — видно хорошо живешь, коли еще в таком возрасте твой агрегат на ходу. Я вот этим похвастаться шибко не могу… А ты, как я посмотрю, старик не промах!

— А ты что думал, Саныч, — самодовольно хмыкнул пенсионер, польщенный похвалой, — лучше сорок раз по разу, чем ни разу сорок раз!

Новый взрыв смеха донесся до ушей Сан Саныча, который снова подыграл старику.

— Силен, дружище!

— А как же! — гордо хмыкнул старый чекист. — Закалка старая, советская, не то, что теперь!

— С тобой не соскучишься, — весело сказал майор и тут же перешел к делу:

— Все это хорошо, но ближе к делу. Что там слышно у вас?

Грубая лесть немного смягчила полковника Сухого.

Он крякнул и с достоинством стал выкладывать последние новости.

— Кое-что есть!

Барышников весь напрягся, чувствуя, что старик не зря столько времени копошился в библиотечных залах.

— Ну, не томи, старая лиса! — нетерпеливо воскликнул Сан Саныч. — Ты же знаешь, Владиславович, что я сижу как на иголках.

— Ладно, слушай, — смилостивился Сухой. — Наш фотограф — баба!

— Так, так…

— А два "Е" расшифровываются очень просто, — продолжал старый чекист.

Майор сгорал от нетерпения.

— И как?

— Екатерина Ершова.

— Как?!

— Ер-шо-ва, — по слогам вынес смертный приговор Сухой.

Сердце Барышникова, минуту назад почти застывшее, сейчас бешено заколотилось.

— Ты ничего не путаешь?

Старик недовольно хмыкнул.

— Обижаешь.

— Не обижаю, а спрашиваю, — строго сказал Барышников. — Осечки не будет, как в прошлый раз?

— При чем здесь это? — возмутился старик.

Ты же сам знаешь, там был экспромт!

Майор вздохнул.

— Ты это не мне, а боссу объяснишь!

— Не волнуйся!

— Мне нечего волноваться, — ответил Барышников, — не мне, а тебе яйца на пятки натянут!

— Разберемся, — буркнул Шлема.

И отставной полковник Сухой, и ныне действующий майор Барышников прекрасно знали, на что способен Кузьмич. Они также понимали, что если операция провалится, то и Шлеме, и Сан Санычу, и их сподручным саван будет заказан моментально.

— Будь на месте, — приказал майор, — а я подниму досье на подругу и минут через пятнадцать-двадцать перезвоню тебе. Понял?

— Понял.

Барышников выключил сотовый аппарат и, взяв записную телефонную книжку, нашел в ней необходимый закодированный номер телефона.

* * *

Троица сидела в машине в ожидании звонка Барышникова. Таньга, как обычно, дремал, Лигачев вертелся, озираясь по сторонам и не находя места, а старик о чем-то сосредоточенно размышлял.

— Да перестань ты дергаться! — вдруг не выдержал Шлема.

— А я не дергаюсь, — огрызнулся Макар, — а разминаюсь перед работой.

— Успеешь еще!

Макар тяжело вздохнул, отчего в салоне сразу пахнуло перегаром. Сухой брезгливо поморщился.

— Дыши в сторону!

— Может, вовсе не дышать?

Снова могла вспыхнуть ссора. Таньга, молчавший до поры до времени, недовольно буркнул, не открывая глаз:

— Перестаньте, мужики! Жизнь прекрасна… Расслабьтесь!

Макар недовольно фыркнул и хотел что-то ответить, но тут зазвонил телефон. Старик резко поднял руку, давая понять, чтобы все замолчали.

— Да.

Звонил Барышников.

— Записывай адрес и телефон, — сказал он.

— Запомню, — произнес Сухой, но тем не менее, достал ручку и стал записывать на вырезке из газеты «Новый век», — диктуй! Только помедленнее…

Сан Саныч продиктовал адрес, телефон и дал необходимые инструкции. Старик почти ничего не спрашивал, а только молча кивал головой и поддакивал шефу.

— Все понятно?

— Да.

— Ну, с Богом!

Сухой усмехнулся.

— Тогда уж скорее с дьяволом! — произнес он и медленно положил трубку.

Макар и Таньга вопросительно посмотрели на Казимира Владиславовича.

— Ну что?

Старик прищелкнул языком и развел руками.

— Все требуют крови!

Киллеры все поняли. Однако Лигачев не выдержал и воскликнул:

— Скоро утонем в крови!

Таньга усмехнулся:

— Лучше в чужой, чем в своей!

— Не один ли черт?

Старик подумал, что в словах Лигачева есть доля правды и даже какое-то пророчество. Старый человек тяжело вздохнул и равнодушным голосом, который показался ему далеким и чужим, назвал адрес Екатерины Ершовой…

 

Глава 17

Катя Ершова прямо с вокзала заехала к Пигельману на квартиру, где тот проявил фотопленку и отпечатал несколько снимков. Сначала он наотрез отказывался делать халтуру.

— Катерина, — возмущенно воскликнул мастер, — за кого вы меня принимаете? Я не могу делать свою работу плохо!

— А ты сделай хорошо!

— Но это невозможно! — не соглашался фотограф. — Чтобы сделать качественно, необходимо соблюдать технологический процесс — пленка должна хоть немного высохнуть!

— Миленький, Цигельманчик, — умоляла женщина, — не могу ждать! Если я через час не покажу Кириллову фотографии, он меня съест с потрохами!

Мужчина вздохнул.

— Ладно, но за качество я не отвечаю!

— Согласна! — произнесла настырная клиентка. — Ты мне только пробные, пару штук, а остальные, когда пленка полностью просохнет.

— И, пожалуйста, не упоминай мое имя, — предупредил фотомастер, — я не хочу, чтобы поносили имя Цигельмана и говорили, что он халтурщик!

— Буду нема как рыба!

Мужчина махнул рукой и заперся в своей кладовочке-лаборатории, а Катя «села» на телефон. Первым делом она позвонила в агентство Варлама Кириллова.

— Алле, — донесся раздраженный голос шефа.

— Привет, Кириллов!

— Ершова?!

— Да.

— Ты где?

— В Москве.

— А где фотографии?

— Через час подвезу.

Директор возмутился.

— Катя, ты меня режешь без ножа! — закричал Кириллов. — Снимки должны были быть у меня уже с утра! Я ведь должен их показать спонсору…

Ершова, молча слушая стенания Варлама, вдруг взорвалась:

— Да пошел ты, Кириллов, в задницу! Я тебе что — вертолет? Ты что хочешь, чтобы я, не выезжая из Москвы, нащелкала тебе сто пленок да еще и в рамочку вставила?

Модельер понял, что переборщил, и пошел на попятную.

— Ну ладно, ладно, Катерина, — более миролюбивым тоном произнес он, — не заводись! Ты должна понять меня, я ведь как на иголках сижу!

— Тогда вынь из одного места гвоздь, — огрызнулась еще разок рассерженная Ершова, — легче заднице будет! А если хочешь делать все быстро, так плати по двойному тарифу и билеты не на поезд оплачивай, а на самолет!

— Ну хорошо, хорошо, рассчитаемся!

— Надеюсь.

— Ладно, когда будешь?

Катя немного успокоилась и сказала:

— Где-то через часик.

— Идет! Все! Целую!

— Да пошел ты!

Ершова со злостью хлопнула трубкой и, нервно достав из пачки «Кэмел», быстро закурила.

— Вот засранец, — прошептала женщина, выпуская струйку дыма, — нет чтобы «спасибо» сказать…

Она докурила сигарету и набрала свой домашний номер телефона. К телефону долго никто не подходил, и Ершова подумала, что подруга уже съехала с ее квартиры. Дело в том, что она разрешила несколько дней пожить у себя дома своей подруге Кате Вое" триковой, у которой возникли личные проблемы. Какие именно, Ершова не стала уточнять, считая это неприличным.

Наконец трубку сняли.

— Алле, — раздался томный заспанный голос Востриковой, — слушаю.

— Катерина? — спросила Ершова, почему-то не узнав голос подружки.

— Кто это?

— Ершова.

— А, Катюша, — оживилась Вострикова. — Ты где?

— В Москве.

— Да? — удивилась подруга.

Ершова почувствовала в интонации Востриковой какое-то сожаление.

— Я же тебя предупреждала, — сказала Катя, — что сегодня вернусь из Минска.

— Да, да.., конечно!

— Вот звоню тебе, чтобы напомнить, — произнесла Ершова.

— Это хорошо, — вздохнула подружка. — Через сколько времени приедешь?

— Часика через два, может, чуть раньше. Так что, Катя, постарайся, чтобы в квартире был полный порядок.

— Хорошо, — обрадованно вздохнула Вострикова, — порядок будет, а я исчезну!

— Буду признательна!

— Вечером увидимся?

— Конечно.

— Тогда целую!

— Пока!

Ершова положила трубку и недовольно покачала головой. Ее подруга обещала уйти с квартиры ранним утром, а время уже приближалось к полудню.

— Вот и делай людям добро, — вздохнула она, — еще и виноватой останешься!

Она достала новую сигарету, но передумала закуривать и положила обратно. Кате не хотелось курить, просто она всячески оттягивала разговор с Ильей Мещерским…

 

Глава 18

Катерина Вострикова не ладила со своим мужем: он не устраивал ее ни как человек, ни как кормилец, ни как мужчина. Совсем недавно на одной из вечеринок молодая женщина познакомилась с Максимом Ярышником, недавно окончившим школу милиции, и влюбилась в него без памяти.

Мало того, что молодой парень был красив и образован, так он еще был потрясающим любовником. Она впервые испытала оргазм и теперь была готова умереть от счастья!

— Кто там? — спросил молоденький лейтенант, приподнимаясь с постели.

— А-а, — махнула рукой Катерина и, не стесняясь своей наготы, подошла к зеркалу, — хозяйка звонила.

Молодая женщина посмотрела на свое отражение и осталась довольна собой: высокая полная грудь, тонкая талия, крутые бедра. Упругие круглые ягодицы и длинные стройные полные ноги выглядели сексуально и аппетитно.

Мужчина с вожделением посмотрел на любовницу и неохотно потянулся за кителем.

— Тогда нужно вставать.

— Глупости! — возразила молодая женщина и, откинув длинные густые волосы, с веселым криком бросилась на любовника. — У нас еще целый час любви и секса!

Она сорвала с мужчины белую простыню и страстно прильнула влажными губами к его телу, опускаясь все ниже. Мужчина вздрогнул от наслаждения и застонал. В самый неподходящий момент раздался телефонный звонок. Катерина испуганно вскочила.

— О черт! — тяжело дыша, зло выругалась Катя. — Опять звонит, сучка!

— А ты не поднимай! — взволнованно прошептал заведенный мужчина. — Нас нет!

— Ага, — раздраженно произнесла Вострикова, — она же знает, что я здесь!

Катя резко встала и подошла к телефону. Стараясь быть как можно спокойнее, Вострикова беззаботно произнесла:

— Слушаю!

Раздался мужской голос.

— Катя?

— Да…

После этого связь прервалась.

— Алле, — недовольно крикнула Вострикова. — Что за чертовщина?!

Она со злостью хлопнула трубкой об аппарат.

— Вот козел!

— Кто там? — поинтересовался любовник.

— А шут его знает, — недовольно произнесла Катерина, — повесили трубку!

Она только собралась вернуться в теплую постель, как снова зазвонил телефон.

— Да, — уже грубо и недовольно произнесла Вострикова, — я слушаю!

Снова раздался мужской голос.

— Катерина?

— Да, Катерина!

— Это Вахрушев.

— Какой Вахрушев?

— Евгений, — растерянно произнес мужчина. — Может, я не туда попал?

Вдруг до Востриковой дошло — это же звонят Ершовой!

— Вам нужна Ершова?

— Да.

— Извините, но она будет только через пару часов, — виноватым голосом сообщила женщина.

— Спасибо! Извините!

— Ничего, — усмехнулась Катерина. — Стоило ли два раза звонить, чтобы получить отрицательный ответ.

— Простите, но я звоню в первый раз!

— А разве только что не вы звонили?

— Нет.

— Странно! — озадаченно хмыкнула Вострикова.

— До свидания!

Женщина положила трубку.

— Ну кто там еще? — нетерпеливо спросил изнывающий от страсти Максим.

Вострикова, кокетливо играя большими упругими ягодицами, медленно подошла к постели.

— Ты понял, Максим?!

— Что?

— Ершова все тихоней прикидывается, — ехидно усмехнулась подруга, — а самой каждые пять минут разные мужики звонят!

— Да хер с ней! — отмахнулся любовник. — Все мы люди!

Он схватил Вострикову за руку и потянул на себя, потом резко навалился сзади, стараясь как можно быстрее взорваться в ней.

* * *

Дверь квартиры бесшумно отворилась, и до «гостей» донесся истеричный женский крик, переходящий то в сладострастные вопли, то в стонущий плач. Макар и Шлемофон переглянулись и на всякий случай достали оружие.

Киллеров было двое, Таньга остался в подъезде на стреме. Осторожно пройдя внутрь, мужики заглянули через щелочку в комнату. То, что они увидели, весьма позабавило их: обнаженная женщина с пышными формами плотно прилипла большими ягодицами к низу молодого мужчины и резво скакала на нем.

— Еще! Еще!

— Давай!

— Сильней!

— Глубже!

Крики и темп нарастали, и зрители с замиранием сердца наблюдали сексуальную сцену.

— Ой, умираю! — застонала партнерша.

— Я тоже!

— О-о-о ..

Киллеры очень хотели увидеть продолжение бесплатного спектакля, однако времени было в обрез.

Они вышли из укрытия, но немного не рассчитали:

Максим заметил вооруженных людей и выхватил пистолет.

Раздалось несколько негромких хлопков, словно кто-то открыл пару бутылок шампанского…

 

Глава 19

После разговора с полковником Барановым капитан Вахрушев долго размышлял о зверском убийстве в редакции газеты «Новый век». Несомненно, действовали профессионалы и убийство было чисто политическое.

Он был уверен, что это не мафиозные разборки, как писали бульварные газеты.

Встретившись со следователем Прошкиным и выслушав его версию убийства, Евгений еще раз убедился в том, что он мыслит в правильном направлении.

Убийцы искали какой-то компрометирующий материал и скорее всего нечто вроде копий секретных документов или фотографии. Вот и сейчас Евгений в который раз вспомнил о Кате Ершовой, которая знала пишущую братию и фотографов и, несомненно, могла бы помочь ему.

Просмотрев все ведомости, архив и подшивки газеты «Новый век», Вахрушев неожиданно наткнулся на знакомые инициалы «Е. Е.».

Пролистав почти все подшивки, Женька нашел фамилию своей давнишней знакомой Екатерины Ершовой.

— Вот так дела! — воскликнул Вахрушев. — Я попал прямо в десятку!

Но почему Ершова не значилась в штате редакции? Не числилась она и в списке внештатных работников.

— Ладно, — вздохнул капитан, — разберемся!

С какого конца браться, мы теперь знаем!

Очевидцев сразу нигде не нашлось. Правда, какая-то старуха видела, как около двенадцати часов дня подъезжали три машины. В редакцию заходили трое крепких мужчин в плащах и красивая женщина.

Собрав все воедино и набросав общую картину, Вахрушев распрощался со следователем Прошкиным и уехал на своем стареньком «Жигуленке» на доклад к Баранову.

Долго у Андрея Васильевича Евгений не задерживался. Выработав план дальнейших действий, капитан попрощался с полковником и вплотную занялся Катей.

Вахрушев знал ее домашний телефон, который ему дала Ершова еще год назад. Капитан знал, что она работала в модельном агентстве Варлама Кириллова.

Сделав несколько звонков, Женька узнал, что Катерина уехала в командировку и скоро вернется.

— Может, это к лучшему? — размышлял Вахрушев, глядя в темное окно, где сгустились сумерки.

Евгений неожиданно подумал: "Интересно, а что я скажу Кате при встрече? Здрасьте, я капитан ФСБ!

Попрошу выложить мне все как на духу!"

Вахрушев смущенно взъерошил густые жесткие волосы.

— Нет, так не пойдет! — возразил сам себе фээсбэшник. — Кто я для нее? Официальный тон может? спугнуть ее или хуже того — оттолкнуть… Нет, — решил Женька, вспоминая свою первую любовь, — придется солгать ради спасения утопающего!

* * *

Вспомнив вчерашний день, Вахрушев встряхнулся и сбросил оцепенение.

— Так, нужно срочно найти Ершову! Но где? На работе ответили, что уехала, а дома сказали, что еще не приехала…

Он припарковался возле телефона-автомата, быстро вышел из машины и решил позвонить Баранову, а потом еще раз Катерине. Однако, ничего не узнав у Андрея Васильевича, Женька не смог позвонить и Ершовой: закончилась карточка, а жетонов уже не осталось.

— Ладно, — раздосадованно вздохнул капитан, — тут как раз недалеко. Схожу к ней домой.

Евгений взглянул на часы. По времени Ершова должна уже быть дома.

«А не подождать ли мне ее возле дома? — пришло на ум Вахрушеву. — Или может завалиться к ней без приглашения?»

Не решив ничего путного, он возбужденно махнул рукой и, сев в машину, быстро поехал в сторону дома Ершовой.

* * *

Вахрушев решил, что нужно про все честно рассказать Кате. Выложить все, что произошло в редакции «Новый век», и объяснить ситуацию. Да и врать-то как следует Женька не умел: вечно краснел, заикался и отводил глаза.

Поднимаясь по лестнице, он столкнулся в подъезде с крепкими мужиками, но не придал этому никакого значения.

Капитан нажал на звонок, но дверь никто не открыл. Он позвонил еще раз, стараясь услышать дребезжание звонка, но его не было слышно.

— Что за чертовщина! — выругался Вахрушев. — Работает у нее звонок или нет?

Он не стал ломать голову и громко постучал. На последнем ударе дверь слегка приоткрылась, хотя из квартиры никто не вышел.

— Да, — вздохнул капитан, — мертвое царство!

Видно, здесь не ждут гостей.

— Дома есть кто? — громко спросил он и зашел в прихожую. — Катерина!

В квартире был кто-то, но ответа не последовало.

Неожиданно Вахрушев остановился как вкопанный и стиснул кулаки.

— Су-ки! — простонал он.

Бросившись сначала в одну комнату, потом в другую, капитан громко позвал:

— Катя! Катя!

Ответа не было. В спальне он увидел жуткую картину.

Хлопнув дверью, Женька выскочил из квартиры и понесся вниз. Однако, как он ни спешил, троих мужиков возле подъезда уже не было.

— Козел, упустил! — выпалил он.

Но, пошарив глазами вокруг, Вахрушев все же успел зацепиться острым зрением за хвост темной иномарки «Форд». Не мешкая ни секунды, капитан подскочил к своей машине и, включив зажигание, бросился в погоню.

Он понял, что киллерам нужна была Катя Ершова!

 

Глава 20

Ершова ехала домой. Она уже успела встретиться с кое-кем из своих старых приятелей и отвезти полувлажные фотографии в модельное агентство Варлама Кириллова.

Модельер остался очень доволен работой. Опытный художник сказал, что с такими девочками, как Клавдия Засулич, он непременно договорится с американским модельным агентством Ford Modelis и покорит Новый Свет. В этом заверил Кириллова американский журналист Патрик Глен, который разбирался в этом бизнесе и имел обширные деловые связи.

Иностранец частенько заходил к Варламу в агентство и вел с Кирилловым какие-то дела, о которых Ершова никогда не спрашивала, но все знали, что журналист частенько устраивал загородные вечеринки для своих более высокопоставленных сограждан. Катя недолюбливала этого долговязого рыжеволосого американца с длинным и крупным носом.

Патрик, поняв безнадежность своих любвеобильных потуг, отвечал свободолюбивой женщине тем же.

Однако сегодня он был как никогда обходителен и любезен, интересовался работами Ершовой и даже пригласил на деловой ужин в ресторан.

Катерина хотела отказать, но, подумав, решила, что американец может пригодиться ей в дальнейшем для работы, и пообещала конопатому журналисту подумать.

Теперь ей было ни до чего! Очень болела голова после ночной беседы с художниками, и ужасно хотелось спать. К тому же нужно еще было настроиться на разговор со своим бывшим любовником!

* * *

Катерина с трудом открыла двери своей квартиры и с большим облегчением ввалилась в коридор.

Но вместо ощущения радости хозяйку вдруг охватило нехорошее предчувствие.

Ершова прошла в зал и ужаснулась: в квартире все было перевернуто. Дверцы секции открыты, вещи и бумаги валялись на полу в хаотическом беспорядке!

— Ну, подруга! — не сдержавшись, воскликнула женщина, но вдруг сообразила, что Вострикова тут ни при чем.

Она решила, что здесь побывали воры.

— Вот и до тебя, Катюша, добрались подонки! — бормотала хозяйка, поднимая с пола бумаги и фотографии.

Потом резко бросила заниматься пустым делом и заглянула в спальню… То, что она увидела там, заставило ее сначала окаменеть, но через секунду дико закричать. На кровати лежали два обнаженных окровавленных трупа: Кати Востриковой и ее любовника.

Смерть застала несчастных любовников на пике блаженства, о чем говорили их откровенные позы.

В спальне также все было перевернуто вверх дном.

Рядом с кроватью, на полу, потрясенная женщина заметила пистолет.

Катя не могла больше держаться на ногах и медленно осела на пол…

Она пролежала на полу минут двадцать.

Катерину все еще колотило, и она не могла сообразить, что же делать. Даже третья сигарета не могла хоть как-то ее успокоить.

Наконец, собравшись с духом, Ершова решила позвонить в милицию. Но, подойдя к телефону, Катя передумала и решила сперва позвонить Илье Мещерскому.

* * *

Илья Мещерский встал довольно поздно в плохом расположении духа. Голова гудела, на душе было тревожно, а на сердце печально. Причиной всему была Катя Ершова.

Хозяин двухкомнатной квартиры медленно приподнялся с дивана, куда завалился вчера, не снимая джинсов и свитера. Он провел рукой по заспанному небритому лицу, затем потер горящие виски и энергично затряс головой. Илья попытался встать на ноги, но его повело в сторону, и он снова опустился на свое лежбище.

— Вот черт, — пробурчал Мещерский, — это ж надо так набраться!

Мужчина вздохнул и недовольно замотал взъерошенной головой.

— А все ты, Катька! — с обидой и даже злостью произнес Илья в сторону фотографии Ершовой, которая стояла на верхней полке в секции. — Ну что тебе еще нужно? Что тебя еще не устраивает в этой.., сраной жизни?

Мужчина долго смотрел на миловидную женщину и, не дождавшись ответа, грустно склонил тяжелую с похмелья голову.

— Эх ты, Катя-Катерина!

Илья Мещерский понял, что Катя Ершова не создана для семейной жизни: ей нужна работа, приключения, смена обстановки… А вчера его подруга ясно дала понять, что ни о какой совместной жизни в ближайшем будущем не может быть и речи. Конечно, Катя сказала это в деликатной форме, обещала объясниться по возвращении из командировки, но… Зачем эта неопределенность? !

— Пора с этим кончать! — произнес вслух Мещерский и решительно встал с дивана. — Я уже не мальчик, — завелся он с полуоборота и вдруг осекся, — но еще и не муж!

Приняв освежающий душ, Илья вытер короткие волосы и направился на кухню. Заварив крепкого кофе и утолив жажду, он стал понемногу приходить в себя.

— Ну что ж, — обратился он сам к себе, — ты молод, недурен собой, бабы тебя любят, так что жизнь не закончена, а скорее — продолжается! Чего стоит одна только Вероника Шумиловская!

При воспоминании об этой красивой девушке у Мещерского засосало под ложечкой… В ней Илья не находил изъянов, одни только плюсы! Она была копия Кати Ершовой и человек, мало знакомый с обеими, мог их перепутать. И все же у Вероники не было того шарма, которым обладала сумасбродная независимая Ершова!

С Вероникой Илья познакомился совсем недавно, когда ездил в командировку на Украину, и у них сложились дружеские отношения. Однако сердце Мещерского до сих пор было занято Катей.

Резкий телефонный звонок заставил вздрогнуть задумавшегося хозяина квартиры.

— Тьфу ты, черт! — выпалил Илья, продолжая сидеть на табуретке. — Кому это я еще понадобился?

Однако телефон продолжал трезвонить, и Мещерский, выругавшись вдоволь, направился к телефону.

— Слушаю, — недовольно произнес мужчина.

На другом конце связи раздался тихий и приятный женский голос.

— Привет!

— Привет! — машинально ответил Мещерский и задумался.

Женский голос был ему незнаком, но странный акцент и манера общения страшно напоминали кого-то, а кого именно, Илья никак не мог сообразить.

— Кто это?

Послышался добродушный смешок.

— Сюрприз!

— Что?

— Сюр-приз!

— Не понял, — серьезным тоном произнес Илья. — Какой сюрприз?

Мещерского стал раздражать игривый тон незнакомки.

— Симпатичный, веселый и живой.

— Извините, но сюрприз не заказывали, — грубо ответил Илья.

По-видимому, незнакомка поняла, что пора переходить к делу, пока Мещерский не вышел из себя.

— Это я, Илья!

— Кто я?

— А ты подумай, — кокетливо ответила девушка, — может и угадаешь.

Илья недовольно засопел.

— В самом деле, что-то… Мещерский замолчал.

— Эх ты, москаль! — пожурил женский голос с явным акцентом. — Таки гарны слова спивал, а теперь и не помнишь…

И тут до Мещерского наконец-то дошло.

— Вероника?

— А ты ждал кого-то еще?

— Да нет, — заволновался Илья, — просто все так неожиданно…

Девушка усмехнулась.

— Наша жизнь полна неожиданностей, Ильющенька.

Мещерский почесал затылок и задумчиво закивал головой.

— Это уж точно! — вздохнул он. — Слушай, ты откуда звонишь?

— А ты еще не догадался?

Илья быстро произнес:

— Из Киева?..

Шумиловская рассмеялась приятным низким голосом.

— Ты, Мещерский, как всегда, почти угадал, — сказала Вероника, — звоню с Киев… — она сделала секундную паузу и весело продолжила:

— ..ского вокзала из телефона-автомата, что стоит напротив стоянки такси.

Мещерский растерялся.

— Ты в Москве?

— Ну, если Киевский вокзал находится в Москве, — усмехнулась Вероника, — значит, я нахожусь в столице.

Илья вздохнул.

— Вот это да!

Возникла неловкая пауза, однако гостья быстро нарушила ее.

— Ты не рад?

— Нет, нет, — запротестовал москвич, — наоборот, даже очень!

Вероника усмехнулась.

— Я что-то не пойму, — игриво спросила хохлушка, — очень рад или наоборот?

— Ну конечно, рад, — произнес Илья. — Ты где остановилась? — спросил он и тут же поправился:

— Ах, да.., я еще не проснулся! Ты уж извини меня, Вероника.

Шумиловская понимающе и кокетливо откашлялась.

— Дело понятное, Москва — город романтических свиданий!

Илья стушевался.

— Да нет, — вяло возразил мужчина, — просто было много работы…

— Мещерский, ты не обязан передо мной отчитываться, — успокоила Вероника.

В разговоре снова возникла пауза, но теперь ее нарушил Илья, понимая, что надо для приличия предложить гостье встретиться и по возможности напоить домашним чаем, поговорить о том о сем…

— Вероника, — неуверенно сказал он, — может, встретимся?

Шумиловская многозначительно хмыкнула.

— Даже не знаю…

— А че там знать, — смелее произнес мужчина. — Приезжай прямо ко мне!

Девушка замялась, хотя давно ждала этого предложения и ради этого приехала в Москву из Киева.

— Или у тебя какие-то планы?

— Да особых планов у меня нет, — призналась хохлушка.

— Тогда бери такси, — скомандовал кавалер, — и приезжай ко мне!

Выдержав паузу, Шумиловская снисходительно произнесла, словно делала одолжение Илье Мещерскому.

— Ладно, Ильюша.

— Вот и хорошо, — вздохнул хозяин. — Адрес помнишь или повторить?

— Где-то записан.

— Тогда жду!

— Ладно, кавалер, — томно вздохнув, сказала Вероника и чмокнула полными губками трубку. — Жди.., только очень жди!

Вероника помчалась к стоянке такси, а Илья Мещерский долго еще почесывал затылок всей пятерней, не обращая внимания на короткие надоедливые телефонные гудки.

— Вот так сюр-приз! — вздохнул он. — А может, это судьба?

Мещерский положил трубку и направился в кухню. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как телефон снова предательски затрезвонил.

Илья вернулся к аппарату и снял трубку.

— Да…

— Илья?

— Да, да!

— Слава Богу, что ты дома! — облегченно вздохнула Катя Ершова.

Мещерский напрягся, поняв по интонации любимой женщины, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Что случилось?

— Ой, Илья…

Мещерский хотел повторить вопрос. Но то, что он дальше услышал, сразило его наповал и лишило дара речи: Мещерский слушал и не верил своим ушам…

* * *

Илья внимательно слушал Ершову и не перебивал. Он понимал, что в таком состоянии необходимо выслушать человека, дать ему выговориться, а уж потом давать советы.

— Это ужасно… — едва выдавил мужчина.

— Я не знаю, что мне делать.

— Ты позвонила в милицию?

— Нет.

— Непременно позвони, — настойчиво посоветовал Мещерский. — И ничего не трогай руками.

— Ты что, я боюсь тут находиться, не то что трогать! — всхлипнула Катя.

— Не волнуйся, Катя! — постарался успокоить ее Илья. — Я немедленно еду к тебе!

— Приезжай!

— Хорошо!

Но обезумевшая женщина вдруг передумала.

— Нет, Илья, — сказала Катерина, — я не могу здесь оставаться! Я сама приеду к тебе.

— Хорошо, если ты так хочешь, — согласился он. — Только не забудь позвонить в милицию, — напомнил Ершовой мужчина.

— Да, да…

В трубке раздались короткие гудки, и Мещерский задумчиво почесал затылок.

— Вот так петрушка! — вздохнул он, все еще никак не приходя в себя. — И кому это понадобилось устраивать такие разборки? А может, это хотели убить Ершову? — с ужасом подумал он вслух. — И просто по ошибке убили другую…

Мещерский похолодел. Заметив на полу сигарету, он дрожащими пальцами поднял ее. Машинально закурив, он вдруг вспомнил о чем-то и хлопнул рукой по колену.

— Ё-мое! — воскликнул он. — Так сейчас же ко мне приедет Вероника!

Резко вскочив, он нервно заходил по квартире.

— Ну и влип! — бормотал он.

Немного поразмыслив, Илья Мещерский успокоился и махнул на все рукой.

— А, будь что будет! — обреченно вздохнул он. — Помирать — так с музыкой! Главное, чтобы Катерина была в порядке!

* * *

А с Катериной и на самом деле было неладно. Когда она все осмыслила, то ее снова бросило в дрожь: ведь на месте Катерины Востриковой могла быть она, приедь она чуть раньше с вокзала. Ведь бандиты не пощадили ее, чтобы не оставлять свидетелей!

Катерина с трудом заканчивала разговор с милиционером. Чувствовалось, что попался какой-то дотошный служака.

— Оставайтесь на месте, — приказал мужской голос, — мы сейчас выезжаем!

— Нет, — истерично возразила Ершова, — я не останусь одна дома! Я буду у своего знакомого, Ильи Мещерского. — напомнила женщина милиционеру.

Катерина схватила сумочку.

— Приезжайте скорее по указанному адресу, — бросила напоследок испуганная и взволнованная женщина, — если не хотите получить еще парочку трупов!

Катя подумала про Илью, на которого могла всегда рассчитывать. Хотя после увиденного ошарашенная женщина уже не знала, где сможет обрести хоть какое-то душевное спокойствие.

 

Глава 1

Старший лейтенант Прошкин был сильно раздражен: болван дежурный соединил его по телефонной линии с какой-то шизофреничкой Ершовой, и автоматически ЧП перекинули на него, так как оно произошло в его районе.

— Ну, охламоны! — ругался старлей. — Мне что, не хватает дел в редакции газеты «Новой век»? Так еще подкинули какую-то сумасшедшую бабу!

— Шо за людына? — заинтересованно спросил старшина Остапчук.

— А тебе то что, старый пердун? — огрызнулся Прошкин. — Что-то больно ты стал любопытным в последнее время.

— Да мне шо… — обиделся пожилой мужчина.

— Правильно — тебе «шо», — выпалил следователь, — а все шишки на мою голову!

Старшина молчал. Прошкин еще немного пошумел и повернулся к Остапчуку.

— Ты представляешь, Константиныч, — уже более миролюбиво сообщил коллеге следователь, — эта больная…

— Кто?

— Да Екатерина Ершова, — недовольно ответил старлей, — по крайней мере она так представилась, а на самом деле кто его знает, кто она такая…

— Так шо вона?

— Шо, шо, — передразнил старший оперуполномоченный по особо важным делам своего подчиненного, — работку нам подкинула в виде двух трупов.

— Ну, без работы мы никогда не останемся!

— Это точно, — усмехнулся Викентий, — обещала еще парочку трупов подкинуть!

Старшина Остапчук выпучил слезливые глазки.

— Яна шо, сдурила?

— Не знаю… Вот съездим и посмотрим!

Пожилой милиционер равнодушно пожал широкими плечами.

— Трэба так трэба.

Прошкин вздохнул и протянул листок, на котором было записано два адреса.

— Куда сначала, — усмехнулся старлей, — где два трупа или где находится звонившая Ершова?

Хохол многозначительно оттопырил толстую нижнюю губу и почесал огромной пятерней такой же объемный красный нос.

— Трэба було бы покойников побачить, — предположил старшина, — можа, усе брэшыць людына и яны ышо дышуть?

Старлей обреченно махнул рукой.

— Ладно, поехали, — подытожил Прошкин, — по дороге разберемся, что с этой сумасшедшей делать!

Вдруг старший оперуполномоченный по особо важным делам резко остановился, потом присел и задумался на мгновение. Его мозг лихорадочно заработал, призывая память к ответу.

— Интересно, где это я слышал фамилию «Ершова»? — полушепотом произнес Прошкин.

И вдруг он вспомнил.

— Точно, — вздохнул с облегчением, — это же красавчик капитан все интересовался! Ладно, поехали!

Коллеги дружно встали; старлей вышел из кабинета, а старшина чуть задержался…

 

Глава 2

Отставной полковник Сухой со своими подручными сидел в машине, как вдруг раздался телефонный звонок. Шлемофон достал из кармана сотовый телефон и, устало откинувшись на сиденье, тихо произнес:

— Я у телефона.

— Жопа, — заорал Барышников, — твое место на параше дерьмо жрать, хрен старый!

Шлемофон опешил.

— В чем дело, Саныч?

— Дебилы! Вы кого замочили?

— Деваху, — с вызовом ответил старик и, немного помолчав, добавил:

— Ну и хахаля пришлось заодно, — Мудаки!

Сухой взбеленился.

— Ты чего гонишь, майор?

— Да ты знаешь, что твоя Ершова только что звонила в ментовку!

У Шлемофона отвисла челюсть.

— Так кого же мы тогда кокнули?

— Это ты у меня спрашиваешь, мудило?

Старик молча проглотил оскорбление.

— Что молчишь?

— А что говорить? — огрызнулся Сухой. — Мы сделали все, как ты приказал. Зашли в квартиру и уговорили. Все обшмонали, кое-что нашли из фотографий.

— Может, вы квартиру перепутали?

— Нет.

— Тогда в чем дело?

Возникла пауза.

— Ладно, — вздохнул Сан Саныч, — дело прошлое!

Надо исправлять положение. Теперь слушай внимательно и не перепутай на этот раз!

Старик насупился.

— Слушаю.

— Записывай адрес.

— Сейчас.

Шлемофон достал блокнот и записал адрес.

— Скоро она должна появиться у Ильи Мещерского, — давал последние указания майор, — так что у вас есть шанс исправить свою ошибку!

— Не знаю, но все ж сходилось!..

— Я тоже не знаю, почему у вас не сошлось! — разозлился майор. — Смотри, Шлема, Кузьмин не любит проколов!

— Ладно!

— Не ладно, а будьте внимательны!

— Хорошо!

— Фотография есть?

— Какая-то есть.

— Тогда все! — подвел итог разговора Барышников. — Как только сделаете дело, сразу же звякни!

— Хорошо.

Связь оборвалась. Старик вытер пот со лба и глубоко вздохнул.

— Ну что, засранцы-афганцы, — укоризненно произнес полковник, — маленький прокол вышел с нашей стороны, господа-уголовнички!

— В чем дело?

— Ты что, Макар, не слышал? — усмехнулся старик. — Теряем с тобой квалификацию.

— Не ту пришили? — рассмеялся Таньга. — Ну, вы и даете, профессионалы!

— Хватит скалиться! — обрубил узбека полковник. — Покажи-ка лучше мне фотографию этой неуловимой Ершовой.

., Таньга протянул небольших размеров фотографию, на которой была изображена молодая симпатичная женщина. Правда, фото было не очень хорошего качества, но оценить по достоинству красоту женщины вполне было можно.

Посмотрев на фотографию, Шлемофон передал снимок Лигачеву и повернулся к азиату.

— Давай, Таньга, дуй к ее хахалю Илье Мещерскому, — приказал он, — нужно исправлять свои ошибки!

Старик прочитал адрес Мещерского, и машина рванула по указанному маршруту…

 

Глава 3

Капитан держался метрах в двадцати от беглецов.

Казалось, Вахрушев сел на хвост сине-черному «Форду», но он ошибся в своем предположении. Бандиты, не соблюдая никаких дорожных правил, резко рванули на красный свет у Савеловского вокзала, отчего движущийся слева грузовик на полном ходу врезался во встречный автобус. Образовалась «пробка», а лихачи погнали далее.

Евгений видел, как бандиты исчезли из виду. Капитан выскочил из машины и поспешил в районное отделение милиции Савеловского вокзала.

Показав на ходу удостоверение дежурному, капитан снял трубку и набрал номер телефона полковника Баранова.

* * *

Андрей Васильевич был не в духе. Кругом одни неприятности, да в придачу еще всплыли новые обстоятельства по делу «Нового века», а капитан Вахрушев куда-то запропастился!

Резкий телефонный звонок заставил полковника снять трубку.

— Алле!

— Варанов у телефона.

— Это капитан Вахрушев!

— Где ты болтаешься? — недовольно сказал Варанов.

— Я у Ершовой был, — возбужденно докладывал капитан начальству.

У полковника от удивления полезли глаза на лоб.

— У кого?

— У Екатерины Ершовой, — повторил Евгений. — Она тот человек, из-за которого возник весь сыр-бор в редакции. На нее началась охота!

— А ты ничего не путаешь, Женя?

Женька немного отдышался и продолжал:

— Я только что от Ершовой и там нашел два трупа!

— Про трупы, я знаю.

— Откуда?

— Потом! — отмахнулся полковник. — Продолжай!

— В подъезде я столкнулся с тремя мужиками. Думаю, это их работа.

— Ну, а дальше?

— Я в машину и за ними, — сообщил капитан, — у них темный «Форд»…

— И что?

— Возле Савеловского, — вздохнул Женька, — они ушли от меня.

— Так… — многозначительно произнес полковник.

— Нужно спасать Ершову, — взволнованно произнес Вахрушев, — иначе они ее убьют!

Андрей Васильевич лихорадочно соображал и наконец произнес:

— Слушай, Вахрушев, что я тебе скажу: сейчас твоя Ершова едет к Илье Мещерскому.

Капитан удивился настолько, что не сразу нашелся, что ответить.

— С чего это вы взяли?

Варанов усмехнулся.

— Я как-никак пока еще полковник. Звонил Прошкин, — пояснил полковник, — и сообщил, что Екатерина только что звонила и сообщила о трупах и своей поездке к Мещерскому.

— Понял.

— Теперь слушай меня, — строго произнес Варанов, — ты единственный, кто находится рядом и знает в лицо Ершову и бандитов.

— Ну…

— Адрес Мещерского знаешь?

— Откуда?

— Тогда записывай!

Варанов быстро продиктовал адрес Ильи.

— Дуй туда на всех парусах, — приказал полковник капитану, — а я высылаю группу захвата.

* * *

Возле подъезда старого дома остановилось такси.

Рассчитавшись с водителем, из машины вышла симпатичная молодая женщина с небольшой дорожной сумкой. Посмотрев на окна пятого этажа, она вздохнула и решительно пошла к подъезду.

Со стороны чувствовалось, что она сильно волнуется.

— Ну что? — спросил Шлема у Макара. — Это она?

Лигачев еще раз посмотрел на фото и кивнул головой.

— Одна к одной!

— А че она с сумкой? — подозрительно поинтересовался старик.

Бугай ухмыльнулся.

— Чемодана не нашла.

— Я серьезно!

— А я тебе что, справочное бюро? — вспылил Лигачев, у которого продолжался похмельный синдром. — Человеку же надо взять с собой зубную щетку, полотенце и разные прокладки!

— Ты профессиональный разведчик!

Макар оскалился.

— Был, да сплыл, — сказал здоровяк, — теперь я — киллер, или обыкновенный убийца!

Что-то уж быстро она добралась… — процедил сквозь редкие зубы полковник. — Да и вид у нее…

Макар с видом знатока восхищенно причмокнул губами.

— Видок что надо!

— Дурак! — сердито повысил голос Шлемофон. — Уж больно спокойный вид!

— Я бы не сказал, — возразил Макар.

Лигачев сунул в руку старика фотографию Екатерины и ткнул в нее пальцем.

— Она?

— Вроде да…

— Ты своим глазам веришь? — возмутился напарник.

Шлемофон тяжело вздохнул.

— Я теперь уже никому не верю!

Пока убийцы спорили, молодая женщина вошла в подъезд Мещерского.

— Ну что? — съязвил Макар. — Съел!

— Ладно, пошли!

Двое мужчин оставили пустую машину и направились следом за женщиной с дорожной сумкой. Таньга, как и на квартире у Ершовой, курил на верхнем этаже, зорко наблюдая за происходящим вокруг.

* * *

Вахрушев остановился за пышной акацией на углу дома Мещерского. Быстро выскочив из машины, он осторожно выглянул из укрытия и заметил, как у подъезда остановилось такси и из него вышла Катя Ершова.

Евгений резко ускорил шаг и перешел на бег. Молодая женщина пошла к подъезду. Капитан, видя, что не успевает, крикнул на ходу:

— Катя!

Однако молодая женщина не обернулась на окрик и быстро вошла в сумрачный подъезд.

 

Глава 4

Женщина поднялась на пятый этаж и позвонила в дверь Мещерского. Таньга искоса взглянул на симпатичную женщину и понял, что у нее то же красивое лицо, что и на фотографии.

Наверх поднимались Сухой с Лигачевым, но они не спешили, ожидая, когда дверь откроет хозяин. Конечно, можно было застрелить свою жертву прямо на лестничной площадке, но это было опасно.

Дверь отворилась, и на пороге квартиры показался симпатичный молодой мужчина.

— Здравствуй, Илья! — смущенно произнесла женщина. — Вот приехала, как и обещала.

— Привет! — улыбнулся Мещерский и чмокнул гостью в щеку. — Долго едешь!

— Сюрприз!

Неожиданно где-то рядом завыла милицейская сирена. Шлемофон понял, что медлить нельзя. Он быстро подскочил к молодым людям и, достав какое-то удостоверение, строго произнес:

— ФСБ! Пройдемте в квартиру! Быстро!

Молодые люди опешили. Таньга и Макар быстро втолкнули хозяина и молодую женщину в квартиру.

Илья Мещерский только и успел подумать: «Вот так сюр-приз!»

Почти одновременно с шумом затворившейся двери раздались несколько «пробочных» хлопков…

* * *

Вахрушев успел догнать Катю Ершову между вторым и третьим этажами.

— Катя! — снова окликнул раскрасневшийся и запыхавшийся мужчина. — Подожди!

Ершова испуганно обернулась и недоверчиво прижалась к стене.

— Кто вы?

— Это я, Катенька, — как можно спокойнее и ласковее произнес капитан, — Вахрушев!

Ершова недоверчиво посмотрела на молодого мужчину и, вдруг узнав его, бросилась на шею и заплакала.

— Женька, милый! — заикаясь, произнесла измученная женщина. — Ты знаешь…

— Знаю, Катя, — прервал Ершову Вахрушев, — но нам нужно уходить отсюда.

— Нет, меня ждут, — воспротивилась женщина.

Вдруг с верхних этажей донесся торопливый топот и шум.

— Катенька, милая, — мужчина нежно взял Ершову за руку, — еще не поздно! Пошли!

Катерина непонимающе посмотрела на мужчину.

— Женя, в чем дело? — отшатнулась она.

Капитан боковым зрением наблюдал за верхним этажом лестницы и когда он заметил несколько пар мужских ботинок, то решился на отчаянный шаг. Он вытащил из кармана куртки пистолет и, крепко схватив ошарашенную женщину в охапку, воскликнул:

— Я люблю тебя, Кэт!

Глаза Ершовой расширились, она хотела что-то возразить, но Евгений закрыл ей рот долгим поцелуем. Катя попыталась вырваться, но мужская хватка была крепче всяких цепей.

Спускающиеся вниз киллеры бросили взгляд на целующуюся парочку и быстро прошли мимо. Глаза миловидной женщины показались Таньге очень знакомыми.

Когда наконец-то Женька услышал грохот входной двери в подъезде, он с силой разжал онемевшие руки и оторвался от Катерины.

— Ты что, одурел, Вахрушев? — гневно воскликнула Катя и влепила своему спасителю увесистую пощечину.

Евгений почесал горящую щеку и, вдруг спохватившись, быстро вложил обратно пистолет в карман.

— Прости, Катя, давно не видел тебя!

— Ну, ты и…

Договаривать женщина почему-то не стала.

— Рада была увидеться, — строго сказала она, — но извини, меня ждут!

Женщина шагнула вперед, но капитан преградил ей дорогу.

— Катя, туда нельзя! — предупредил Евгений.

— Почему?

Вахрушеву трудно было сказать правду Катерине, которая не выдержала бы второго потрясения, и он солгал Ершовой.

— Его увезли в милицию!

— За что? Когда?

— Только что, — ответил капитан не моргнув и глазом, — из-за какого-то убийства.

Ершова чуть не лишилась чувств и прислонилась к стеночке.

— Это все из-за меня!

У Катерины начиналась истерика.

— Илья просил, — удивляясь себе, врал на ходу Женька, — чтобы мы срочно пришли в отделение милиции.

Глаза у Ершовой немного ожили.

— Тогда пошли быстрее! — воскликнула Ершова и потащила за руку капитана.

— Катя, погоди! — пытался на ходу прояснить ситуацию Женя. — Дай сначала объяснить!

— Потом!

Вахрушев понял, что это безнадежно и вдруг резко остановился перед выходом из подъезда.

— Хорошо, — серьезным тоном произнес он, — только с одним условием!

— Каким?

— Мы не должны попасться на глаза трем мужикам, которые спускались по лестнице.

В голосе Вахрушева Катерина вдруг почувствовала опасение и тревогу.

— Но почему?

— Потому что они не хотят, чтобы мы добрались туда! — туманно объяснил капитан. — Понятно?

— Мне многое непонятно, — вздохнула Катя, — но почему-то хочется верить тебе…

* * *

Все трое мужчин уже готовы были сесть в машину, как вдруг узбек радостно воскликнул:

— Вспомнил, где я видел эти глаза!

Приятели настороженно посмотрели на азиата.

— Ты че, Таньга, на солнце перегрелся? — недовольно произнес Макар.

Узбек повернулся к напарникам.

— Та женщина, которая целовалась с мужиком, — сказал он, — приходила в «Новый век».

— Ты не путаешь, Таньга? — насторожился старик.

— Таньга никогда не путает день с ночью, — усмехнулся он, — и, как мне кажется, она больше похожа на Ершову, чем та, которую мы завалили у фраера!

— А мне показался мужик знакомым, — поддакнул Макар, — кажется, он вертелся в подъезде Ершовой.

Шлемофон заскрипел зубами от злости.

— Лохи! — прошипел старик. — Так обделаться!

Быстро за ними! — приказал он. — Пока менты не нагрянули. Их нельзя упустить!

* * *

Выйдя из подъезда, Евгений оценил ситуацию и быстро заскочил обратно.

— Назад! — крикнул он Кате.

— Что случилось?

— Самое худшее!

Ершова побежала наверх. Однако, это не устроило капитана: он понял, в какую ловушку попал с женщиной. На всякий случай Евгений нащупал в кармане рукоятку пистолета.

— Катя, постой! — приказал он. — Наверх нельзя!

И тут сама судьба преподнесла шанс беглецам: одна из квартир на первом этаже широко открылась, и оттуда, гремя бутылками, нетрезвой походкой вышла маленькая пожилая женщина.

— Катя, сюда!

Вахрушев подскочил к хозяйке и спросил:

— Тару сдавать?

— Ага, милок! — заплетающимся языком проговорила женщина. — На красненькую не хватает.

Женька достал из кармана первую попавшуюся банкноту и протянул алкоголичке.

— Зайти можно?

Хозяйка удивленно посмотрела на сто рублей, потом на Вахрушева и наконец перевела свой мутный взгляд на Ершову.

— Понимаю, дело молодое! — сказала она. — Проходи!

— Только ты нас не видела! — строго предупредил капитан.

Алкоголичка обиженно выпрямилась.

— Обижаешь, дело знакомое!

— Быстрее возвращайся! — сказал Вахрушев и, заскочив в квартиру, захлопнул дверь.

— Скоро буду! — буркнула старуха, звонко гремя пустой тарой. — Дело молодое! Я понимаю…

Вахрушев не стал прислушиваться к пьяным бредням и, взяв за руку Ершову, решительно прошел в комнату, где, по его предположению, должен был быть выход на противоположную сторону дома.

— Опять, старая бля.., хахаля привела! — раздался вдруг из угла возмущенный недовольный возглас.

Вахрушев посмотрел на пьяного хозяина, который лежал в углу и не мог подняться с пола.

— Мы не по той части, батя! — успокоил старика гость. — Спешим на футбол! Проход здесь? — спросил капитан, указывая на лоджию.

Пьяный мужик очумело уставился на молодую парочку.

— Да.

— Спасибо!

— А кто играет?

— Спартак!

Женька быстро распахнул дверь на лоджию и вышел с Катей из душной комнаты на воздух. Он спрыгнул на землю и помог Кате спуститься. Вахрушев слышал, как после некоторой паузы хозяин вдруг рассмеялся и стал скандировать:

— Спар-так чемпион! Спар-так… Хэя-хэя!

Они бегом пересекли палисадник и юркнули в подворотню.

 

Глава 5

Евгений и Катерина сидели на даче у одного приятеля Вахрушева, который был в длительной заграничной командировке на Ближнем Востоке, и пили сухое вино. Весело потрескивали дрова в камине, и чуть слышно играла музыка.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался мужчина.

— Немного лучше.

— Значит, ты не подозреваешь, почему за тобой начали охоту? — в который раз осторожно задал вопрос капитан.

— Нет.

— Эти ребята серьезные, — вздохнул Женька, — возможно, из военного ведомства.

Вахрушев улыбнулся и, чтобы как-то вызвать Ершову на откровение, в шутку спросил:

— Ты никому из офицеров не обещала выйти замуж?

— Я ненавижу всех, кто носит форму!

Брошенная фраза больно ударила по капитану ФСБ.

— Чем же они попали к тебе в немилость?

— Не люблю тех, кто подневолен.

Вахрушев вздохнул, но не стал спорить, чтобы не вызывать ненужных вопросов.

— Может, ты и права, — нехотя согласился капитан, — только подневольные — тоже люди! А обойтись без них практически невозможно.

В больших Катиных глазах вспыхнул злой огонек.

— Вот именно, — скептически заметила Катя, — без них не обойтись, когда это касается подвыпившего или невиновного человека.

— Ну, зачем же ты так обо всех!

— А чего ты их защищаешь? — возмутилась беглянка. — Где они были, когда мою подругу убили?

— И все же тебе необходимо явиться в отделение милиции, — вздохнул Вахрушев, — иначе тебе могут пришить такие дела!

— А при чем тут я?

Катя не знала о гибели Ильи Мещерского и некой Вероники Шумиловской. Не сказал он и о том, что старший лейтенант Викентий Прошкин сбился с ног в поисках «женщины-шизофренички» Ершовой, которая на почве ревности убила и соперниц и любовников.

Не подозревала Катерина, что это только начало кромешного ада, который ей еще предстоит пройти, и лучше для нее будет пока отсидеться за толстыми стенами следственного изолятора.

Мнения мещерского придерживался и полковник Варанов, которому Женька уже успел позвонить.

— И все же будет лучше для тебя, — настойчиво порекомендовал капитан, — явиться в милицию.

Ершова тяжело вздохнула.

— Хорошо Женя, — согласилась беглянка, — только совершим эту глупость утром!

— Согласен, — улыбнулся Евгений. — По правде сказать, мне тебя очень не хочется отпускать!

Катерина многозначительно посмотрела на него.

Когда-то в далекой юности она была без ума от Женьки Вахрушева!

Разговор как-то вдруг прекратился, и капитан снова налил вина в хрустальные фужеры.

— За тебя, Катюша!

— За тебя, мой телохранитель!

Беглецы полностью наслаждались покоем и молча смотрели на огонь. Они уже о многом переговорили, в основном о случившемся и что с ним связано, однако ощущалось, что у каждого из них накопилось немало вопросов личного характера, но молодые люди стеснялись их задавать.

— Погода меняется, — тихо проговорила Катерина.

— Да.

— А помнишь, — вдруг вспомнила женщина, — как мы вот так сидели у Сережки Потапова?

Мужчина улыбнулся.

— Помню, — тихо произнес он, — только мне кажется, это было так давно.

— Да, — согласилась красивая женщина, — очень-очень.., в другой жизни!

Вахрушев грустно усмехнулся.

— Нет, в прошлом веке.

Катя нежно посмотрела на своего спасителя.

— Но ведь это было!

За окном сгущались сумерки, но в доме было тепло и уютно. Не хотелось думать о завтрашнем дне, о предстоящих заботах и тяготах. Хотелось лишь только одного — жить и любить…

 

Глава 6

Когда босс узнал о проколе лихой тройки во главе с майором, он чуть не получил инфаркт. Кузьмич был в ярости и громил Барышникова по телефону и в хвост и в гриву. Красный как бурак, Сан Саныч одной рукой держал сотовый телефон, а другой вытирал потную лысину.

— Я тебя сгною, козел ты вонючий! — орал босс. — Тебе нельзя доверить даже дерьмо вынести! А раз так, то я заставлю тебя же и съесть его! Ты понял, мудило?

Толстяк даже не пытался оправдываться.

— Да!

— Что да? — не унимался чиновник. — Да я тебя…

Майор уже не слушал, что кричал в трубку Кузьмич.

Он понял, что его песенка спета, и, когда он думал о том, как его будут убивать, судьба вдруг смилостивилась над ним.

— Ладно, засранец! — устало прошептал Кузьмич. — Даю вам последний шанс спасти свою шкуру.

Толстый маленький мужичок с трудом проглотил дерущий в горле комок страха и промычал:

— Слу-у-у-шаю!

— Где, говоришь, теперь эта бабенка?

— Ершова в следственном изоляторе.

— А на нее есть что-нибудь, чтобы она там осталась подольше?

— Только подозреваемая.

— Так сделайте, чтобы стала подследственной, — взорвался старик, — и упеките ее лет на пятнадцать!

Барышников попытался улыбнуться, хотя, кроме него, в комнате никого не было.

— Есть идея!

— Какая?

— Пистолет, которым были убиты жертвы, — начал издалека майор.

— Да толком говори! — перебил его Кузьмин.

Сан Саныч повеселел.

— Таньга видел Ершову перед самым погромом в «Новом веке», — пояснил майор, — она была еще у себя на квартире и в доме Мещерского.

— Ну и что?

— Где бы она ни появлялась, — самодовольно оскалился толстый, — везде происходили убийства. А свидетели всегда найдутся!

— Ты хочешь сказать, — усмехнулся босс, — что следствие поверит в то, что хрупкая женщина за два дня «подарила» МУРу десять трупов?

Кузьмич зло рассмеялся.

— Не смеши жопу, майор, она и без того у тебя смешная!

Барышников виновато хмыкнул, но осмелился продолжить.

— Оно так, — произнес он, — если нет доказательств.., но если будут улики, то ее продержат в КПЗ не один год!

Кузьмич задумался.

— Это хорошо, — мрачно произнес старик, — и у стен есть уши, а мне не хочется слышать ее визг. Поэтому позвони Бомбе и отправь ее в Бутырку!

— Сделаем.

Кузьмич размышлял. Он привык сто раз отмерить и один раз отрезать. Барышников в это время думал о профессиональном киллере Алине Карагаевой.

— Вот что, майор, — подвел итог разговора старик, — ты подготовь два варианта, а там посмотрим, который запустить! Ершова — девочка не простая, как-никак была фотографом года в Восточной Европе!

— Что-то в этом роде…

— Ладно, толстяк, действуй!

Кузьмич положил трубку, а Барышников облегченно вздохнул: ему продлили жизнь, но насколько — он и сам точно не мог ответить.

 

Глава 7

На допросе Катерина устала до чертиков. Старший лейтенант Прошкин, соединивший все три убийства в одно дело, вспотел не меньше.

— Значит, вы все отрицаете, Ершова, — повторил следователь, — и утверждаете, что ни к одному из убийств не имеете ни малейшего отношения?

— Мало того, что я отрицаю, — стала заводиться Катя, — я еще требую адвоката! И больше на ваши глупые шизофреничные домыслы отвечать, не буду!

Прошкин самодовольно усмехнулся.

— Это я, значит, страдаю шизофренией? — с ехидцей произнес старлей. — Ну конечно, это вас преследуют, а убивают других!

Катерина виновато опустила голову, вспомнив подругу и Мещерского, о смерти которых узнала ранним утром.

— Так уж получилось…

— Хорошо у вас получилось.

Ершова с негодованием подняла голову.

— Что вы хотите этим сказать?

Прошкин весело оскалился.

— Я хочу не сказать, а спросить, — таинственно произнес настырный следователь, — и неожиданно, сунув руку в ящик стола, достал оттуда целлофановый пакет с пистолетом. — Узнаете игрушку?

Катерина побледнела и отшатнулась.

— Что это?

— Не узнаете?

— Нет, я выросла из детского возраста, чтобы играть в такие игрушки, — категорически заявила женщина.

— Ну вы и актриса, Ершова!

Женщина презрительно фыркнула.

— Возможно, я драматическая актриса, — съязвила Катерина, — но вы наверняка — комедийный!

Прошкин побагровел от оскорбления, надулся, как сытый клоп, и резко сказал:

— Это улика, из которой были совершены все три убийства, которую мы нашли в машине вашего покойного любовника!

— Ильи? — удивилась подозреваемая.

— Да, у Мещерского!

Ершова невинно и непонимающе развела руками.

— А зачем он ему? — не чувствуя подвоха и ничего не понимая, спросила женщина. — Вы хотите сказать, что это он…

Прошкин вдруг разразился оглушительным смехом.

— Ну вы и талант! — давясь от смеха, еле выговорил следователь. — Ну конечно же, это он — Илья Мещерский — расстрелял всех в редакции газеты «Новый век», потом застрелил вашу подругу с кавалером, а напоследок убил Шумиловскую и себя. После чего сходил в гараж, положил в машину пистолет и вернулся на место дожидаться милиции!

Ершова поняла, что все эти преступления пытаются повесить на нее.

— Да, вы мастерски разыграли телефонную сцену, я даже поверил вам, — вздохнул он, — как в классическом зарубежном детективе.

Старлей самодовольно смаковал каждое произнесенное слово и посмотрел на старшину Остапчука, который что-то конспектировал за дальним столом у дверей. Он наслаждался смятением подследственной и своим превосходством над дилетанткой.

— Так что, Ершова, — закуривая сигарету, надменно спросил Викентий, — будем колоться?

Катерине все осточертело.

— Закурить можно? — устало попросила подследственная.

Прошкин галантно перегнулся через стол и угостил даму сигаретой.

— Так что?

Катя с наслаждением затянулась и медленно выпустила дым.

— Я за старое, — усмехнулась она, — а ты старлей, как хочешь — колись!

Старшина Остапчук, сохранявший молчание, вдруг громко заржал. От наглости Ершовой и неожиданного раскатистого смеха Остапчука у Прошкина выпала сигарета и упала прямо на ширинку. Старлей подскочил и стал энергично стряхивать пепел с брюк.

Катерина равнодушно посмотрела на следователя и удивленно заметила:

— Колики начались?

Старшина снова содрогнулся смехом.

— Во — людына!

Прошкин не мог больше терпеть язвительных насмешек и грозно крикнул:

— Увести!

 

Глава 8

Полковник Варанов с Евгением долго ломали голову над возникшей проблемой. Андрей Васильевич задумчиво курил. Он рассматривал фотороботы, которые сделали в лаборатории со слов капитана Вахрушева.

— Одна рожа мне, кажется, знакома, — неуверенно произнес полковник.

— Какая?

— Вот эта! — сказал Андрей Васильевич и ткнул пальцем в узкоглазое лицо на бумаге. — Я не уверен, что фоторобот похож на подлинник — но он был самой колоритной и запоминающейся фигурой из всей троицы.

Женька закурил.

— И кто это такой?

— Помнится, — произнес Варанов, — с этим типом я встречался в одной совместной операции с армейскими контрразведчиками.

Вахрушев удивленно приподнял вверх длинные брови.

— ГРУ?

— Да, — кивнул полковник, — при Генеральном штабе Вооруженных сил.

— Серьезные ребята!

Варанов недовольно почесал затылок.

— Если это так, — вздохнул он, — то мы попали в сложный переплет, и дело тут, наверное, связано с секретами обороны или с компроматом.

Женька усмехнулся.

— Может, опять какой-нибудь генерал что-то вдул арабам?

— Не веселись, сынок! Тут может быть замешана и большая политика, и личные интересы как дополнение к ним!

Вахрушев понимающе покачал головой и затянулся сигаретой.

— Политика большая, — сказал капитан, — а мы люди маленькие! Что будем делать с Ершовой?

Андрей Васильевич снова почесал затылок.

— А что с ней сделаешь?

Женька был настроен решительно.

— Васильевич, — возбужденно возразил он, — ты же знаешь, что Ершова — между жизнью и смертью! Не сегодня, так завтра военные спецы достанут ее!

Варанов недовольно отмахнулся.

— Во-первых, — сказал он, — мы точно не знаем, кто эти трое! Только если наши догадки подтвердятся, мы сможем предпринять решительные меры.

Капитан недовольно хмыкнул.

— Только Ершовой уже будет все равно!

— Что-то ты, капитан, уж больно об этой Ершовой печешься! — пробубнил полковник.

— Как о каждом гражданине России.

— Ладно, ладно, — отмахнулся Андрей Васильевич, — только без пафоса! И без тебя понятно, что Ершова у ворот ада!

— Если мы не поможем Катерине, — произнес капитан, — то ад поглотит ее вместе с тайной, которую мы пытаемся разгадать!

Полковник нервно закурил новую папиросу.

— Андрей Васильевич, — терзал старика Женька, — Ершову отправили в Бутырку.

— — Знаю, еще с самого утра.

— Это хорошо!

— Хорошего мало, капитан! — раздраженно сказал Варанов. — Мы не знаем, что ищем. Твоя Ершова набедокурила и не может даже вспомнить: что, где и когда снимала!

Вахрушев виновато развел руками.

— Но она и в самом деле без понятия…

— Без понятия могут быть грудные дети, — недовольно возразил полковник!

Разговор внезапно прекратился, и мужчины задумались о Ершовой: кому нужна эта женщина-фотограф и кто на нее охотится?

— А как продвигается дело Челядинского? — внезапно сменил тему Вахрушев.

При упоминании Челядинского полковник заскрипел зубами.

— Дело — дрянь!

— А майор Барышников?

Андрей Васильевич поднял голову и как-то болезненно скривился, словно у него была страшная зубная боль.

— Тот еще гусь!

— Это понятное дело, а по существу? — спросил Вахрушев. — Что слышно от Валеры Лапикова?

— По существу, — вздохнул полковник, — я отстранил Барышникова от работы.

Капитан удивился.

— Но он же до сих пор работает в группе!

— Указание сверху! — бросил Варанов. — Кому-то нужно, чтобы майор находился в курсе всех дел! — многозначительно поведал полковник. — Барышников, — зло прошептал он, — вот кто нам нужен! Он — ключ к разгадке!

Капитан Вахрушев мрачно вздохнул, но ничего не ответил. Он понимал, что в этом загадочном деле очень круто замешаны чьи-то интересы и, по всей видимости, людей крупного государственного масштаба.

 

Глава 9

В одной из камер предварительного заключения Бутырской тюрьмы было немноголюдно, но тесно.

Человек пять-шесть находились в небольшом помещении размером пять на четыре с железной массивной дверью, толстыми обшарпанными стенами, высокими потолками и маленьким окошечком в железную клетку.

За окном виднелся кусочек голубого неба, светило полуденное солнце, но его лучи не проникали в камеру, а только касались внешней стороны железных прутьев на окошке.

Возле входа находился умывальник и открытый туалет, который обитатели камеры отгородили одеялом от жилого помещения. Было душно, воняло потом и мочой, вперемешку с хлоркой.

Восемь железных кроватей в два яруса были наглухо привинчены к полу и стенам. У окошка стоял небольшой одинокий столик.., стульев в камере не полагалось. Обитателями этой мрачной каморки были одни женщины, разные по возрасту и по содеянному преступлению. Правда, вину многих нужно было еще доказать следственным органам…

* * *

Массивная железная дверь с грохотом отворилась, и в камеру вошли надзиратель, здоровый толстый мужчина в милицейской форме, и симпатичная русоволосая женщина в черном спортивном костюме. В руках у молодой узницы был нехитрый скарб, казенные миска с ложкой и железная кружка.

Постояльцы, бросив свое занятие, с любопытством устремили свои взгляды на новенькую.

— Располагайся на свободной койке, — безразлично приказал надзиратель подследственной, — если что — стучи погромче в двери.

Молодая женщина неуверенно кивнула головой, и длинная прядь волос упала на лицо.

— Извините, а где тут у вас… — хотела спросить она у милиционера, но тот спешно покидал грязную зловещую камеру и махнул рукой.

— Аборигены все расскажут, — бросил уставшим голосом упитанный бугай с покрасневшими от бессонницы и пьянства глазами.

Дверь с грохотом закрылась. Женщина неуверенно постояла у порога в новый мир и смело посмотрела на сокамерниц.

— Проходи, красотка, — прогундосила толстая тетка, лежащая на койке возле окна, месте, которое в криминальном мире считалось одним из престижных и наиболее удобных, — не мельтеши перед зенками.

Остальные женщины молча и настороженно переводили свои любопытные взгляды с одной узницы на Другую.

— А где тут свободное место? — слабым голосом спросила Катя.

Толстуха презрительно оттопырила узкие и длинные губы и, не меняя позы, откинула нависшую прядь грязно-рыжих волос с маленького лба.

— У нас в колхозе сперва здороваются, — сказала она, — а уж потом задают вопросы!

Новенькая виновато пожала плечами.

— Здравствуйте!

Толстушка повелительно обвела взглядом присутствующих и, кивнув на новенькую, презрительно и надменно бросила дежурную фразу:

— И поздоровее видали, ковырялка! Ты лучше, детка, расскажи нам о себе: кто такая, откуда родом, а главное — за что тебя, голубушку, к нам на нары кинули.

Новенькая покраснела и хотела дерзко ответить паханше, но, вспомнив советы и напутствие Евгения Вахрушева, сдержалась.

— Фамилия Ершова, зовут Катей, — ответила подследственная. — А здесь по подозрению в убийстве, хотя это какая-то нелепая ошибка!

В камере сначала вырвался вздох изумления, но толстая женщина подняла исколотую татуировкой руку, и в камере воцарилась зловещая тишина, не предвещающая ничего хорошего для Екатерины Ершовой.

— Ошибка, говоришь?

— Да.

— А это мы сейчас выясним, — угрожающе прошипела толстуха и спустилась с кровати, Катя почувствовала, что сейчас произойдет нечто неординарное, и беспокойно посмотрела на притихших женщин, словно ища у них поддержки и защиты. Однако все, кроме маленькой худощавой женщины лет тридцати пяти с беспокойными желтоватыми глазами, понуро отвели свои взгляды: в этом мире были свои волчьи законы, о которых Ершова ничего не знала.

— А что нам выяснять? — продолжая стоять у двери, неуверенно спросила Ершова.

Она приготовилась к самому худшему.

— Да че ты, Груша, цепишься к ней? — несмело вступилась худощавая женщина с верхнего яруса нар. — Заняться тебе нечем или в заднице засвербило?

Толстуха грозно зыркнула на защитницу.

— Закрой поддувало, Чахотка! — приказала Груша. — Я еще с тобой не до конца разобралась! Погодь, и до тебя очередь дойдет…

Маленькая сухая женщина гневно сверкнула желтыми зрачками. Однако под грозным взглядом массивной паханши опустила глаза и отвернулась к кирпичной стене.

— Усекла?

Маленькая защитница ничего не ответила, признавая свое поражение.

— То-то! — усмехнулась толстуха и приблизилась к новенькой.

Остальные сокамерницы исподтишка наблюдали за событиями. По всей видимости, разборки предстояли быть жесткими. Впрочем, такое случалось повсеместно: это была обычная проверка на прочность или «вшивость»: хозяин камеры сразу же давал понять новичку и остальным, кто будет здесь верховодить и командовать.

Груша появилась в камере совсем недавно, вчера вечером, и сразу же «построила» всех обитателей по стойке «смирно» и показала, что главная здесь она.

А Чахотку, как ее окрестила толстуха, подселили сегодня утром…

Подойдя к Ершовой, крепко сбитая женщина, смерила новенькую оценивающим взглядом и стала задирать ее подколками.

— Так что ты там гундосила насчет «мокрухи»? — с издевкой спросила она и, сделав шаг вперед, толкнула упругим животом Екатерину.

Агрессивная толстуха была почти на голову выше Ершовой, а по комплекции превосходила раза в два-три.

— Что вам надо? — неуверенно произнесла Катя, хотя приблизительно подозревала о намерениях уголовницы и отступила на шаг назад.

Груша повернулась к народу, как бы приглашая всех принять участие в самодеятельном тюремном шоу.

— Девочки, — безобразно рассмеялась заводила, — она еще спрашивает…

Сокамерницы понимающе хихикнули в ответ на приглашение хозяйки камеры, кто от безделья, кто от страха, но особого энтузиазма не проявили.

— Ты думаешь, что явилась сюда, вся расфуфыренная и чистенькая, — стала наседать толстуха, — навешаешь нам лапши на уши и станешь качать здесь права нашим девушкам, козявка?

Екатерина вся сжалась в комок, наблюдая за шальной бабенкой, скосив в сторону глаза. Евгений предупреждал ее, что с новенькими обычно бывают такие встречи, на которых прощупывают вновь прибывших.

Если покажешь этой публике, что испугалась и сдалась, то с тобой уже не станут считаться и будут понукать кому не лень.

— Я ничего не думаю, — сама того не ожидая, смело произнесла Ершова.

— Ах так…

— Да, так!

И вдруг Груша, которой надоело пустословить, неожиданно перешла к решительным действиям и крепко схватила Катерину за волосы.

— А так, симпатяжка? — с издевкой усмехнулась задира и стала волтузить соперницу. — Так тебе нравится, моя сладенькая?

Екатерина выронила из рук свои вещи и громко взвыла от боли.

— Пусти, сумасшедшая!

Эти слова взбесили и еще больше разъярили кровожадную бабу.

— Ах, я сумасшедшая? — зло воскликнула она и ударила противницу по лицу.

Екатерина Ершова отлетела к стене и сильно ударилась затылком, однако она не потеряла равновесия и чудом удержалась на ногах.

— Я покажу тебя, красотка, — зашипела Груша, — кто из нас сумасшедшая!

Она всем телом бросилась на побледневшую и растерянную соперницу. Сокамерницы, до поры до времени сохранявшие нейтралитет, начали заводиться, и в небольшом помещении поднялся шум, стали накаляться страсти.

— Давай, Груша! — кричали одни.

— Покажи этой стерве! — орали другие.

Слышались также и другие возгласы, но более тихие и робкие.

— Вставай!

— Не сдавайся!

— Перестаньте!

Катя вдруг перестала соображать, где находится, и, ощутив на губах кровь, неожиданно вошла в раж, который подстегивали и воинственные женские вопли.

Кровь ударила ей в голову, она бросилась на свою обидчицу и схватила ту рукой за горло.

— Давай, красотка! — донеслось до нее, словно в кошмарном сне.

— Не робей!

— Покажи этой шлюхе!

— Долби падлу!

Толстуха попыталась освободиться от мертвой хватки хрупкой женщины, но тонкие пальцы Ершовой безжалостно сжимались. Груша захрипела и опустила руки, но еще продолжала двигаться, пытаясь своей массой придавить Катю к стене.

— Что, не нравится? — тяжело дыша, прошептала Ершова.

— Пад-ла… — задыхалась матерая уголовница, — убью, стерва!

Груша собрала все свои силы и готова была ударить соперницу кулаком по голове сверху, но Ершова неожиданно увернулась и ткнула кулаком прямо в нос толстухи. Та пронзительно ойкнула и, брызнув кровью, отлетела в сторону на пол.

— Су-ка… — истошно заревела Груша, — ты мне нос сломала!

Грузная женщина попыталась подняться, но этого ей не позволили сокамерницы.

— Бей! — закричала Чахотка и первая бросилась на Грушу.

Сработал стадный инстинкт, когда добивают проигравшего, и град ударов посыпался на свергнутую с тюремного трона паханшу. Сокамерницы дубасили ее и мстили за все свои унижения, которыми та осыпала их за короткое пребывание в КПЗ.

Катя смотрела на все это, и ее вдруг охватил ужас.

— Перестаньте! — закричала она, однако разъяренную толпу уже было невозможно остановить. — Перестаньте, женщины! Что вы делаете?

Чем бы все это закончилось — неизвестно, но наконец-то проснулись надзиратели. Загрохотали железные засовы, и металлическая дверь с грохотом распахнулась. В камеру ворвалось четверо милиционеров.

— Стоять, шалашовки! — заорал главный надзиратель.

— По местам!

— Разойдись!

Подследственная публика мгновенно кинулась на нары, стараясь всем своим видом показать, что к этому ЧП не имеет никакого отношения. Мало того, женщины стали обвинять во всем Грушу.

— Мы ни при чем!

— Это все она!

Пожилой майор Хомутов, маленького роста, но довольно крепко сбитый мужчина, поднял вверх руку.

— Молчать, шалавы!

Все замолчали. Груша поднялась и, вытирая кровь, пошла на свое место, а Ершова с обезумевшими глазами тихонько вжалась в стенку.

— Что здесь произошло? — строго спросил майор Хомутов.

Бабы снова загалдели:

— Она новенькую ударила!

— Груша виновата!

— А новенькая защищалась!

— Так ей и надо!

Хомутов начал терять терпение и, гневно топнув ногой, энергично замахал руками.

— Молчать, бабы!

Все стихли, и в камере раздавались только тяжелое сопение и нервное покашливание.

— Что произошло, Иванова? — обратился к Груше майор Хомутов.

Груша вытерла рукавом кровь и как-то незлобно ответила:

— Эта дура, мне кажется, нос сломала!

Мужчина повернулся к Екатерине и понимающе закачал головой.

— А, Ершова… — многозначительно произнес майор, — все никак не угомонишься?

Катерина перевела дух и, проглотив сухой комок, растерянно произнесла:

— Товарищ майор, я здесь ни при чем!

Мужчина ехидно усмехнулся и обратился к своим подчиненным.

— Слышали, мужики, она невиновна! — грубо произнес он. — Замочила столько людей, что другому хрену хватило бы на всю жизнь!

Ершова отрицательно замотала всклокоченной головой.

— Я не виновата!

— Разберемся!

Он резко развернулся и указал пальцем на Ершову и Грушу.

— Старшина Павлин…

Вперед вышел здоровый молодой милиционер.

— Я.

— В карцер!

— Обеих?

— Да!

Ершова закричала.

— Я не виновата!

Один из милиционеров подтолкнул Катю в спину.

— Давай, топай!

Старшина Павлин подгонял пострадавшую Грушу.

— Пошли!

Груша удивленно и наивно выпучила свои большие карие глаза.

— А меня за что? — возмутилась уставшая побитая баба.

— За все хорошее!

— Не имеете права, хренососы! — не унималась буянка, но все же пошла на выход. — Я буду жаловаться на вас, менты продажные!

Старшина грубо подтолкнул подследственную.

— Шевели копытами, параша безмозглая! — выкрикнул Павлин.

Груша отмахнулась локтем.

— Но, но.., без рук, гад! — недовольно повысила голос рыжеволосая Груша. — Я тебе не шалашовка какая-нибудь!

— Ладно, шлепай-шлепай, Шапокляк! — усмехнулся старшина и вывел женщину из душной камеры.

Дверь с грохотом затворилась, но еще долго слышалось, как Груша огрызается с надзирателями. Голоса новенькой совсем не было слышно.

 

Глава 10

Целый день Вахрушев носился по городу и вдруг понял, что сильно проголодался. Да это было и немудрено: сегодня за целый день он выпил только чашку кофе.

Проезжая на своем стареньком «Жигуленке», Евгений остановился возле небольшого бистро у метро «Боровицкая». Заказав себе парочку бутербродов с ветчиной и двойной кофе, он быстро проглотил еду и вышел на улицу.

Обычно после еды у человека появляется сонливость и бездействие. Для капитана пища, наоборот, стала катализатором его активности. Впрочем, его мозг был постоянно занят обдумыванием плана спасения Кати Ершовой. Вахрушев прекрасно понимал, что узницу попытаются убрать и, несомненно, добьются этого, если не найти дополнительных гарантий ее безопасности.

И вдруг он вспомнил об американском журналисте Патрике Глене, который проходил по делу об убийстве в редакции «Новый век». Сомнений быть не могло — журналист знал, что ищут его конкуренты, но иностранца аккуратно вывели из игры.

— Это, кажется, выход! — облегченно вздохнул он. — Думаю, что люди, которые охотятся за Катей, вряд ли захотят международного скандала и не пойдут на откровенное убийство!

Вахрушев бросил дымящийся окурок в урну и пошел к телефону.

* * *

Патрик Глен рыскал в поисках Ершовой уже несколько дней. Но она как в воду канула. Он обращался и к Варламу Кириллову, звонил ей домой и даже подключил людей из посольства, но все было напрасно!

Неожиданный звонок обнадежил журналиста.

— Так вы говорите, — недоверчиво переспросил американец, — что Екатерина Ершова под следствием?

— Да, — ответил мужской голос, — она в КПЗ.

— Что это такое?

— Камера предварительного заключения, — растолковал Евгений.

— А-а… Понял!

Чтобы как-то подстегнуть иностранного журналиста на активные действия, Вахрушев солгал:

— Да, вот еще что… Катерина говорила о каких-то — фотографиях, но я толком так и не понял…

Патрик насторожился.

— О каких фотографиях?

— Не помню, не до них было!

Американец был недоволен. Незнакомец ходил вокруг да около.

— Простите, а вы кто ей будете?

— Так, знакомый! До свидания!

Рыжеволосый мужчина услышал короткие гудки, но трубку не положил. Он силился понять причину этого звонка. Что это — звонок отчаяния или провокация?

Немного подумав, мужчина пришел к выводу, что он ничего не теряет, если навестит Ершову в Бутырской тюрьме; повод для этого простой — он журналист!

— O'key! — воскликнул Патрик Глен и набрал номер телефона американского посольства.

— Будьте любезны, соедините меня с мистером Маккоуэллом…

 

Глава 11

Ершова шла по узкому коридору тюрьмы под конвоем старшины Павлина и не верила в происходящее: если бы ей несколько дней назад сказали, что с ней приключится нечто подобное, она бы рассмеялась предсказателю в лицо. Однако происходящее было не вымыслом и даже не кошмарным сном, а дикой реальностью.

Катя часто видела репортажи о тюрьмах, читала статьи коллег о зэках, слышала о психологическом состоянии подследственных, — все это было шелухой и пустой болтовней! То, что она прошла и ощутила на себе, ни в какое сравнение не шло с той белибердой, о которой пишут разные пронырливые газетчики. Чтобы все это достоверно и правдиво описать, нужно было пройти этот кошмар самому.

— Стоять! — раздалась команда надзирателя.

Женщина остановилась.

— К стене!

Катя повиновалась приказу. Старшина открыл замок в железной решетке.

— Вперед!

Подследственная прошла через решетчатые двери в другой отсек.

— Стоять! — снова повторил заученную команду надзиратель. — К стене…

Ершова уже машинально выполняла приказания.

Павлин замкнул на ключ решетку. , — Вперед!

Пройдя по узкому мрачному коридору еще метров двадцать, конвой свернул направо и, отсчитав пятую железную дверь, молча остановился. Старшина повторил как попугай необходимые приказания и открыл двери камеры.

— Заходи, Ершова, — сказал Павлин, — и впредь будь осторожнее!

Екатерина не поняла, что имел в виду надзиратель, но не успела спросить его, как он втолкнул ее в темную камеру.

— Приятных сновидений!

Дверь захлопнулась, и Ершова, постояв несколько секунд на пороге камеры, чтобы глаза привыкли к темноте, попыталась определить, где свободные нары. Незанятой была только одна нижняя кровать возле окна. Как ни парадоксально, но свободная кровать находилась под лежанкой Груши, которая мирно посапывала. Такое соседство немного насторожило Катю, но бедная женщина столько пережила за последнее время, что ей уже было все равно. Единственное, чего она страстно желала, так это лечь и не просыпаться.

Чтобы никого не разбудить в столь поздний час, Екатерина стала бесшумно пробираться к своим нарам и, добравшись, не раздеваясь, повалилась на жесткий настил. Она была довольна, что никого не разбудила и ей не станут задавать нелепые вопросы.

— Слава Богу, — прошептала уставшая жертва, устраиваясь на жестких досках казенной кровати.

Однако молодая женщина ошибалась: в эту ночь кое-кто не спал и зорко наблюдал за ней свирепыми глазами. Катя, естественно, ничего не заметила. Даже если бы очень захотела — ничего бы не увидела: настолько воспалились у нее от слез и усталости глаза.

* * *

Бомба, как прозвал Кузьмич своего внештатного секретного агента по особо щекотливым делам, немолодая женщина, профессиональный киллер, находилась в камере предварительного заключения со спецзаданием — ликвидировать опасного свидетеля. Кузьмин нашел ее в одном из лагерей строгого режима и после проверки предложил работать на него. Женщина, которой нужно было выбирать между пятнадцатилетним сроком за убийство и свободой с редкими, но щедро оплачиваемыми убийствами, выбрала последнее.

Алину Карагаеву вытащили на свободу, сменили имя и фамилию, придумали легенду, и приказали ей ждать. Ждать пришлось недолго, и уже через две недели Бомба совершила второе в жизни убийство…

Вот и теперь Бомбе помогли на блатхате учинить небольшую драку с ее участием, а потом поместили в Бутырку, где находилась Екатерина Ершова. Опытный профессионал, коим уже стала Карагаева, прекрасно справлялась со своей ролью, и на ее совести уже числилось немало загубленных душ.

Сейчас она лежала на верхнем ярусе нар в ожидании подходящего момента и тихонько точила конец алюминиевой ложки о кирпичную стенку.

Бомбе повезло: во время неожиданной драки она успела поднять с пола ложку новенькой, и теперь у киллера было их две — ее и Ершовой. Женщина прислушалась к дыханию сокамерниц и, завернув в кусок тряпки столовое «оружие», бесшумно спустилась вниз и приблизилась к своей жертве.

Екатерина лежала на спине и беспокойно металась во сне.

Карагаева занесла над сонной артерией жертвы острое оружие. Бомба мысленно перекрестилась и прицелилась…

Однако новенькая неожиданно открыла глаза, и ужас исказил ее лицо.

Мгновенно оценив ситуацию, киллерша резко подалась вперед и узкой потной ладонью намертво зажала рот Екатерины. Она сделала незаметный замах, желая вонзить смертоносное жало в горло жертвы, но потеряла равновесие и упала всем телом на Екатерину. Однако ей удалось полоснуть узницу самодельным ножом…

Ершова почувствовала острую боль. Воздуха катастрофически не хватало, а в ушах громко зазвенело от дикого рева и визга.

— Киллерша!

— Убили!

В камере возникла паника, на полу кто-то катался и ревел. Ершова ничего не могла разглядеть в темноте, кроме человеческой свалки.

— Долби паскуду!

— Дави гадину!

— Кончай убийцу!

— Включите свет!

— Не троньте меня!

— — Убили!

— Кого?

— Новенькую!

— Свет включите, свет!

— Помогите!

— Заткнись, дура!

— Ментов зовите!

— Дура, «скорую»!

Среди этого ночного хаоса невозможно было ничего разобрать. Неожиданно в камере резко вспыхнул свет, с грохотом распахнулась дверь, и в помещение влетели крепкие ребята с дубинками…

* * *

Яркий свет больно резанул по глазам, и Катя со стоном закрыла глаза.

— Разойдись! — заорал майор Хомутов и стал энергично размахивать резиновой дубинкой, щедро одаривая подследственных по спинам и ниже.

Остальные охранники также не церемонились со взбунтовавшейся компанией и разгоняли кучу дубинками, а кое-кто — руками и пинками.

— По нарам, вороны!

— На пол!

— К стене!

Екатерина с трудом открыла глаза. По щеке текла кровь из резаной раны, но молодая женщина не замечала этого. Охранники уже разогнали взбесившихся женщин, и на полу остались лежать только две окровавленные узницы: грузная Груша и маленькая Чахотка.

— Осторожнее, костоломы!

— Лежать! — зло приказал старшина Павлин, заковывая женщин в железные браслеты.

— Больно!

Старшина усмехнулся.

— Перебьешься!

На себя взял команду старший наряда — раскрасневшийся майор Хомутов.

— Молчать!

В камере воцарилось временное затишье. Майор Хомутов вышел вперед и, тяжело дыша и смачно сплевывая, осмотрелся вокруг себя.

— Ну что, девочки, — зло выдавил из себя милиционер, — в карцер захотели?

В камере стояла тишина.

— Встать! — приказал майор женщинам в наручниках. — Встать!

Охранники помогли подняться окровавленным женщинам.

— Что случилось? — грубым голосом задал вопрос начальник.

Маленькая женщина с разбитым лицом, сглотнув кровавую слюну, шагнула вперед и указала кивком головы на рыжеволосую Грушу.

— Эта стерва хотела отомстить новенькой за дневную разборку и убить ее, — зло произнесла Чахотка, — а я не позволила ей этого сделать!

Толстушка ничего не сказала, а только криво усмехнулась и приложила рану на подбородке, из которой сочилась кровь, к обнаженному загорелому плечу.

— Так…

Майор пристально посмотрел сначала на одну, потом на другую женщину и, вдруг, спохватившись, бросился к Екатерине.

— Ершова… Ершова! — согнувшись над раненой, испуганно и быстро затараторил майор Хомутов. — Ты это как.., цела-то?

Катя хотела приподняться, но что-то больно кольнуло в груди.

— Не знаю, — невнятно прошептала она, — кажется, еще жива…

Майор облегченно вздохнул и распрямился: не хватало ему еще ЧП на дежурстве!

— Если «кажется», — самодовольно выдохнул мужчина, — значит, жить будешь!

Хомутов обтянул китель и, повернувшись к одному из подчиненных, приказал:

— Пилипчук, срочно врача!

— Есть!

Молодой паренек быстренько козырнул и мгновенно выскочил из камеры.

— Ершова, что здесь произошло? — снова задал вопрос майор Хомутов.

Катя неуверенно пожала плечами и растерянно захлопала длинными ресницами.

— Не знаю, — прошептала пострадавшая. — Я спала, а потом…

Бабы, молча следившие за ходом разговора, вдруг не выдержали и загалдели как на базаре.

— Рыжая хотела подрезать Ершову! — уверенно бросила одна старуха.

— Да ты че, старая, видела? — возразила ее соседка. — Ты как бревно дрыхнула!

— Нет, она права!

— — Не правда, все не так было! — встряла четвертая молодая свидетельница.

На уши майора обрушилась лавина свидетельских показаний, которые были настолько противоречивыми и нелепыми, что мужчина не выдержал и заорал:

— Всем молчать!

Женщины притихли.

— Кто же мне расскажет правду? — усмехнувшись, бросил он.

Неожиданно сзади майора раздался властный женский голос.

— Я!

— Кто это я? — не поворачивая головы, надменно поинтересовался начальник.

— Никитина! — раздался уверенный ответ.

Майор Хомутов медленно повернулся и на мгновение опешил. Перед ним в наручниках гордо стояла рыжеволосая Груша и надменно смотрела на тупоголового майора.

— Ива-но-ва?

Рыжеволосая женщина сделала шаг вперед и усмехнулась.

— Ошибаетесь, майор! — устало произнесла Груша. — Никитина Мария Ивановна — подполковник федеральной службы безопасности Российской Федерации!

У майора отвисла челюсть.

— Как? Так это вы? — растерялся покрасневший от смущения маленький мужчина. — А как же…

Подполковник Никитина указала на свои руки в браслетах, намекая на то, что пора бы уже и закончить комедию.

— Как в Греции! — снисходительно усмехнулась женщина и, посмотрев на удивленную Катерину, подмигнула той распухшим глазом. — Не так ли, Ершова?

Катя от растерянности не могла вымолвить ни слова. Она только с благодарностью улыбнулась талантливой рыжеволосой актрисе и в знак примирения утвердительно кивнула тяжелой головой.

 

Глава 12

Известие о попытке покушения на Ершову в камере сильно потрясло Евгения. Он, конечно, предполагал такой вариант, но чтобы так скоро…

— Да, — заскрежетал зубами капитан, — шустрые ребятки! А главное, что у них везде свои люди и все «схвачено»! Нужно срочно вытаскивать Катю из этой мышеловки!

Мужчина встал с кресла-качалки и, разворошив тлеющие угли в камине, закурил сигарету. Евгений не стал ночевать в городе, а почему-то решил вернуться на дачу. Скорее всего, это была ностальгия…

Капитан прошелся несколько раз по комнате, и на его глаза попались оставленные Катей вещи. Что-то подсказало Евгению подойти к ним и переложить в другое место. Он взял в руки сначала плащ, потом сумочку. Однако дамская сумочка вдруг выскользнула из рук, и оттуда вывалились парфюмерия, расческа и фотографии.

Мужчина быстро собрал дамские принадлежности, потом фотографии, где была снята красивая длинноногая девушка. На одном снимке он задержал свой взгляд: на фоне старого подвала с фотографии удивленно смотрела Катя.

У Вахрушева защемило сердце при виде любимой женщины. Да, много лет он пытался забыть Катю, но так и не смог! И вот теперь, когда казалось, что он потерял ее навсегда, судьба снова свела их.

Правда, при очень неблагоприятном стечении обстоятельств.

— Катя, Катя…

Мужчина тяжело вздохнул и вдруг оцепенел.

Он медленно наклонился к фотографиям и не поверил своим глазам: из подвального помещения редакции «Новый век» выглядывала знакомая узкоглазая рожа!

Покойный Илья Мещерский, словно предчувствуя свое расставание с Катей Ершовой, сфотографировал ее в тот злосчастный день.

* * *

Час был поздний, но Вахрушев решил срочно позвонить полковнику Баранову, а заодно и уполномоченному по особо важным делам старшему лейтенанту Прошкину. Необходимо было немедленно вытаскивать Ершову из западни!

 

Глава 13

В стане врагов царило смятение. Сам Кузьмин был мрачнее тучи. Мало того, что у него не все ладилось с новым президентом, так еще нужно было отрываться на разную мелочь!

На этот раз хозяин в разговоре с Барышниковым был предельно краток.

— К-кузь-зьмич, — заикаясь, оправдывался Сан Саныч, — тут нет моей вины!

— Знаю, — устало прошептал старик.

— Так что делать? — спросил майор. — Может попробовать еще разок?

— Дурак ты, Барышников, — усмехнулся хозяин. — А куда ты американца денешь? Теперь ее убирать нельзя, слишком много шуму будет!

— Согласен, но и выпускать ее нельзя!

— Нельзя…

Хозяин немного подумал и принял решение.

— А мы ее, Барышников, — сказал он, — отправим на длительный отдых. Она ведь, бедняжка, намаялась, пусть отдохнет, нервишки подлечит!

До майора сразу же дошел смысл сказанного.

— Понял, Кузьмич, — самодовольно хихикнул толстяк. — Только как мы ее вытащим из Бутырки?

— Это моя забота, — ответил старик. — Документы с надежным человеком я тебе сейчас пришлю.

— Хорошо.

— Теперь о главном… — выдержав паузу, сухо произнес хозяин. — Есть одна проблема.

— Какая?

— Таньга засветился!

Сан Саныч от удивления раскрыл рот.

— Да не может быть!

— В нашем деле все может быть, — тяжело вздохнул старик. — Этот капитан Вахрушев далеко пойдет!

Недооценил я его!

— Так может убрать его?

— Ни в коем случае! — резко возразил Кузьмич. — По крайней мере, пока. А вот относительно Таньги пораскинь умишком!

— А это верняк, что он паленый?

Старик усмехнулся и печально произнес:

— Зола, майор, одна лишь зола!

Таньга гнал машину, словно за ним мчалась стая разъяренных шакалов. Последнее время его не покидало чувство тревоги. Даже наркотики не притупляли этого отвратительного ощущения загнанного в угол зверя.

— Да не гони ты так! — недовольно пробурчал Сухой. — На тот свет еще успеешь!

Таньга зло усмехнулся.

— В компании веселее!

— Только не в моей, — предупредил Шлемофон, — я люблю одиночество!

Сухой откинулся на заднем сиденье и посмотрел на женщину в наручниках. Она молча сидела рядом, на глазах была повязка. «Форд» несся прочь из ночного города.

— Возле кольцевой тормозни, Таньга, — приказал старик.

— Зачем? — нервно спросил Макар и повернулся к Шлеме.

— Надо одного человека подобрать.

Иномарка, приехав еще метров двести, остановилась возле поста ГАИ. Здоровенный мужчина быстро подошел к «Форду» и сел в машину на заднее сиденье.

— Привет! — хмуро буркнул мужчина.

— Здоров, майор!

— Все чисто? — спросил новый пассажир.

— Порядок, — ответил старик.

— Тогда поехали!

Иссиня-черный автомобиль резко рванул с места и выехал за черту города.

* * *

Внутри автомобиля было сумрачно: свет был выключен, и в салон заглядывали только слабые отблески луны. Машина мчалась по магистрали. За окном мелькала темная масса дремучего леса.

— У первого поворота тормозни, — властным тоном приказал незнакомый пассажир.

Предчувствуя неладное, Таньга напрягся и посмотрел на Лигачева. Тот спокойно сидел рядом, и казалось, что он спит.

— Зачем? — вдруг спросил узбек.

— Тебе какое дело? — грубо осек майор водителя. — Отлить надо маленечко!

— Тормозни, Таньга, — попросил Шлема.

Водитель резко остановил машину, отчего Макар сразу же проснулся.

— Что, приехали?

— Перекур, — сказал Сухой, — мальчики налево, девочки направо!

— А-а, — протянул Лигачев и повернулся к азиату. — Дай закурить, а то у меня сигареты закончились.

Таньга полез в карман за сигаретой, но не успел он высунуть руку, как пассажир мгновенно набросил на шею водителя удавку. Узбек захрапел и попытался свободной рукой ухватиться за прочный шелковый шнурок. Однако смертоносная удавка плотно и надежно сжимала горло.

Водитель умоляюще скосил глаза на приятеля, но Макар, тяжело вздохнув, опустил голову и произнес:

— Прости, Таньга, работа у нас такая!

* * *

Макар с майором вытащили труп из машины и, пройдя несколько метров в сторону от шоссе, бросили его в кювет. Потом они вернулись обратно, и Лигачев занял место водителя. Молодая женщина по-прежнему сидела на своем месте с закрытыми глазами. Ее трясло как в лихорадке. Если бы в салоне горел свет, можно было бы заметить на ее русоволосой голове седые волосы, появившиеся буквально за несколько последних часов.

 

Глава 1

В это утро Евгений встал пораньше и, приняв холодный душ, стал энергично растираться длинным махровым полотенцем. День обещал выдаться тяжелым, и нужно было многое успеть. Посмотревшись в зеркало, мужчина провел ладонью по щеке и решил, что можно еще не бриться. Он слегка побрызгал лицо туалетной водой, причесался и стал быстро одеваться.

На кухне призывно свистел чайник, и Вахрушев поспешил туда. Быстро приготовив и съев пару бутербродов, мужчина подбежал к телефону и набрал служебный номер следователя Прошкина.

Капитану Вахрушеву не терпелось узнать, какие меры безопасности приняты по отношению к подследственной Екатерине Ершовой.

Телефон следователя был занят, и Евгений начал нервничать, сам не понимая почему. Наконец он дозвонился до нужного ему абонента.

— Алле! — чуть ли не выкрикнул Женька.

— Да.

— Доброе утро, — поздоровался капитан, — мне, пожалуйста, старшего лейтенанта Прошкина.

— А кто его спрашивает?

— Капитан ФСБ Вахрушев!

В телефоне воцарилась тишина. Евгений понял, что трубку прикрыли рукой.

— Алле!

Через несколько секунд собеседник ответил уставшим голосом:

— Извините, но старшего лейтенанта Прошкина пока еще нет на месте.

Вахрушев понял, что собеседник врет.

— Простите, — сказал Евгений, — с кем имею честь беседовать?

— Старшина Остапчук Кузьма Константинович, — вяло отрапортовал голос.

— Так вот, старшина Остапчук, — жестко произнес Вахрушев, — через три минуты я соединяю с вашим следственным отделом полковника Баранова! Так что постарайся найти старлея Прошкина или кого-нибудь из начальства! Понял?

— Так откуда же… — замандражировал старый служака, — я их вам возьму?

— Не е… — командным голосом гаркнул капитан. — Или будешь сам разговаривать с полковником.

— Да я…

— Свободен!

Вахрушев со злостью хлопнул трубкой по рычагу аппарата: он прекрасно знал эти дешевые уловки маленьких начальников, когда хотели оттянуть время или уклониться от разговора.

— Да… — вдруг задумчиво произнес мужчина, — а для чего понадобилось Прошкину брать паузу? Может, что-нибудь случилось с Катей?

Евгений, не дожидаясь обещанных трех минут, тут же снова набрал номер телефона следственного отдела.

На другом конце связи моментально сняли трубку.

— Старший лейтенант Прошкин слушает, — раздался бодрый голос следователя.

— Привет, старлей! — недовольно поздоровался Вахрушев, развалившись на стуле.

— Доброе утро!

— Что же ты заставляешь начальство искать тебя по всему отделу?

— Да.., я тут по делу выходил.

Чувствовалось, что Прошкин нервничает.

— Надеюсь, по нашему общему…

Прошкин виновато закашлялся.

— Да.

— И на том спасибо, старший лейтенант Викентий Прошкин! — усмехнулся капитан. — Ершову перевели в отдельную камеру, охрану усилили?

— Так это…

Прошкин замялся.

— Что это?

— Так ее ж забрали, — сообщил старлей.

Евгений Вахрушев не поверил своим ушам.

— Как забрали?

— Очень просто!

— Когда?

— Сегодня ночью, — растерянно ответил старший лейтенант, — почти сразу же после вашего звонка.

Эта новость была для капитана как гром среди ясного неба.

— Кто? — закричал Евгений.

— Что кто?

Следователь стал даже слегка заикаться, хотя и не был виноват в произошедшем.

— Я спрашиваю, — как можно четче и медленнее выговаривал каждое слово разъяренный фээсбэшник, — кто забрал подследственную Ершову?

Следователь обиженно хмыкнул.

— Как кто, — ответит старлей, — ваши орлы и забрали!

— Не может быть! Ты что-то путаешь!

— Да ничего не путаю, — произнес Прошкин. — Я сегодня с самого утра позвонил в Бутырку, чтобы поинтересоваться, как выполнили наши распоряжения, а там ответили, что такая у них уже не числится.

Капитан Вахрушев по ходу разговора закурил сигарету, даже не обращая внимания на то, что закурил не тем концом, а фильтром.

— С кем ты разговаривал?

— С дежурным майором Хомутовым.

— И что он?

Старлей хмыкнул.

— А что он, — вздохнул Прошкин, — человек подневольный. Ему бумажку сунули с гербовой печатью, он и отдал арестованную в надежные руки.

— Так, так…

Это был полный абсурд! Он не понимал, как такое могло произойти, и только тупо повторял слово «так», энергично барабаня пальцами по телефонному столику.

— А конкретно Хомутов не сообщил тебе, кто и куда забрал Екатерину?

— Нет!

Капитан недовольно хлопнул крепкой рукой себе по колену.

— Вот черт!

— И я о том же, — согласился старший лейтенант, — бардак какой-то!

— Ладно, Викентий Павлович, — миролюбиво произнес капитан, — разберемся! Если че новенькое узнаешь, позвони мне или полковнику Баранову в Управление.

— Хорошо.

— Тогда все!

Вахрушев положил трубку и постарался успокоиться. Но это никак не удавалось.

— Ну, блин! — задыхался от возмущения Евгений. — Это ж надо такую подлянку устроить!

Словно разъяренный тигр, капитан заметался по комнате. Но кроме боксерской груши, которой досталось пару крепких ударов рукой и ногой, Евгений не обнаружил ничего, чтобы успокоиться. Плюхнувшись на диван, Вахрушев закурил сигарету и стал размышлять.

— Интересно, кому понадобилась Катя? — спрашивал себя Евгений. — Наверное, тому, кто очень заинтересован в ее молчании и кто обладает неограниченной властью.

Капитан глубоко затянулся дымом и продолжал выстраивать замысловатую цепочку. Но вдруг он перестал ломать голову.

— Черт возьми! — воскликнул мужчина. — А может быть, это Варанов решил перестраховаться и спрятал Ершову в свои запасники?

Не долго думая, Женя подскочил к телефону и позвонил полковнику Баранову.

— Да, — раздался сонный голос.

— Андрей Васильевич?

— Он самый…

— Извините, что рано побеспокоил вас, — виновато сказал Вахрушев, — так сказать, поднял с постели…

Варанов устало усмехнулся.

— Да я, сынок, — донеслось до капитана, — по правде сказать, еще и не ложился.

Вахрушев замялся.

— Тем более извините!

— Ладно, Вахрушев, — буркнул полковник, мы с тобой не барышни. Выкладывай, чего звонишь?

— Да вот хотел бы узнать, — подбирая нужные слова, нерешительно произнес молодой мужчина, — это вы приказали перевести Ершову из Бутырки?

В телефонной трубке повисла пауза.

— Не понял, — повысил голос полковник.

— Ну, я говорю, что нашу Ершову перевели из Бутырки, — повторил Женя.

— Что? — тревожно спросил Варанов. — Куда?

Капитан опешил.

— Не знаю.

— Кто приказал?

— Я думал, что это вы решили подстраховаться… — прошептал капитан.

После услышанного от полковника Вахрушев понял, что игра пошла по-крупному и Ершова попала в переплет, который может стоить молодой женщине жизни.

— Да на кой черт мне лишняя головная боль! — наконец-то проснулся Варанов, поняв, что произошло. — Я никаких приказов не отдавал!

— Так кто же тогда?

— Ты у меня спрашиваешь, телохранитель хренов? — разошелся вовсю старик. — Это я у тебя должен спросить!

Опять возникла пауза. Слышалось только тяжелое дыхание пожилого мужчины и многоразовое чирканье спичек о коробок.

— Так, Вахрушев, — закурив и немного успокоившись, произнес Варанов, — от кого ты узнал об исчезновении Ершовой?

— От старшего лейтенанта Прошкина.

— А тот?

— От майора Хомутова.

— И давно?

Евгений посмотрел на будильник, стоящий на табуретке.

— Да минут как десять уже.

Слышно было, как Варанов шумно затянулся папмросой, потом закашлялся и, придя через минуту в себя, решительно произнес:

— Слушай, Женя, дело принимает скверный оборот! Немедленно ко мне в Управление!

— Есть!

— А я тем временем позвоню кое-кому, — задумчиво произнес старый чекист, имея в виду Сосницкого.

— Хорошо, буду через полчаса!

— Давай, сынок!

Полковник Варанов положил трубку, а Женька Вахрушев, быстро собрав необходимое, набросил на плечи куртку и выскочил из дому…

 

Глава 2

Утро выдалось на редкость теплым и солнечным.

Шаловливые озорные лучи с любопытством и назойливостью заглядывали в окна. Погода обещала быть ясной и щедрой на тепло и ласку. Маленькие и пронырливые пичужки, щебеча и порхая с ветки на ветку, помогали августовскому ослабевшему солнышку поднимать заспанных завсегдатаев печального учреждения, расположенного на отшибе в густом и тенистом парке.

Областная психиатрическая больница номер семь, закрытого типа, медленно просыпалась, постепенно сбрасывая ночное оцепенение…

* * *

Катя приоткрыла глаза, но тут же зажмурилась: ослепительный августовский луч больно резанул по Светло-зеленым зрачкам. За решетчатым окном природа распускалась во всей своей красе и звала на волю в свои объятия.

— Красота! — тихо произнесла женщина.

Ершова попыталась приподнять тяжелую голову, но едва смогла оторвать ее от подушки.

— Что со мной? — подумала вслух женщина и вдруг вспомнила весь кошмар прошедших дней. — О, Боже мой! Они все-таки упекли меня в психушку…

Катя уронила голову на подушку, и по ее исхудалым щекам скатились прозрачные слезинки…

— Сволочи! — твердили ее пересохшие губы. — Гады! Мерзавцы…

Пациентка, борясь со своими эмоциями, снова погрузилась в тревожное полузабытье, пока ее не привел в чувство властный женский голос.

— Больная, больная, просыпайтесь…

Ершова открыла покрасневшие глаза и увидела перед собой мужеподобную пожилую медсестру в белом халате с разносом, на котором были всевозможные микстуры, порошки и таблетки.

— Дорогуша, прием лекарств, — скрипучим голосом сказала медсестра.

Катя скосила глаза на посетительницу и подумала, что эта крупная женщина хорошо вписывается в обстановку психиатрической больницы. Ершова прекрасно знала, чем могут «накормить» в принудительном заведении: здоровыми отсюда не выходят, особенно если пациент попал по чьей-то «рекомендации».

— Мне не нужны лекарства, — отказалась пациентка и отвернулась к стене.

Медсестра улыбнулась, но улыбка ее скорее напоминала оскал кобры.

— Милочка, — произнесла она, — нам виднее, что тебе нужно, а что нет!

Женщина взяла с разноса лекарства и подошла к пациентке, которая продолжала лежать, отвернувшись к стене.

— Ершова, — вдруг повысила голос медсестра, — ты тут не одна такая в отделении! Быстренько поворачивайся и прими таблетки и микстуру!

— Не хочу, — отрезала Катерина, — я здорова, и в ваших услугах не нуждаюсь!

Медсестра зло усмехнулась.

— Если ты не нуждаешься в моих услугах, — глухо прорычала она, — то я сейчас позову санитаров и думаю, что их общество тебе понравится меньше, чем мое.

Так что без фокусов, больная!

Катя повернулась к мучительнице в белом халате.

На прыщеватом лице медсестры лежал отпечаток явного превосходства. Ершова поняла, что единственным выходом из создавшейся ситуации будет подчиниться или сделать вид, что она сломлена, и принять правила игры — Ладно, — недовольно произнесла Ершова и протянула руку за лекарством.

Медсестра самодовольно оскалилась.

— Вот и прекрасно!

Пожилая женщина подала пациентке микстуру и таблетки. Катя с неохотой взяла лекарства и положила их на тумбочку возле своей кровати.

— В чем дело? — спросила медсестра, указывая глазами на отставленные микстуру и таблетки. — Лекарства нужно принимать, а не хранить!

Катя сморщилась.

— Я потом.

Пожилая женщина ехидно улыбнулась и настойчиво потребовала от пациентки.

— Нет, милашка, никаких потом! — категорично заявила хозяйка. — Сейчас и немедленно!

На лице Катерины вспыхнуло недовольство, не она не стала вступать в конфликт.

— Пусть будет по-вашему…

— Да, по-моему…

— Но если меня вытошнит на ваш белоснежный халат, — предупредила Ершова, — то попрошу не обижаться.

Надсмотрщица брезгливо посмотрела сверху вниз на пациентку.

— Ничего, дорогуша, я переживу.

Катерина взяла несколько таблеток и закинула их в рот, после чего запила микстурой.

Строгая и недоверчивая медсестра, хоть и сказала, что не волнуется за чистоту своего белоснежного халата, на всякий случай отошла на почтительное расстояние от непослушной и строптивой пациентки.

— Все! — сказала Ершова и, тяжело вздохнув, медленно отвернулась к стене.

Однако Екатерина недооценила старого и опытного медработника. Капитан медицинской службы Маргарита Филимоновна Гвоздикова не была новичком в подобных делах и присматривала еще не за такими девицами.

— Прекрасно! — сказала она и подошла к своей подопечной. — Откройте рот.

Молодая женщина удивленно вскинула брови.

— Для чего?

— Чтобы убедиться, — ответила Гвоздикова, — что лекарство пошло по назначению.

Ершова запротестовала.

— Что вы себе позволяете?

Екатерина снова отвернулась к стене, держа под языком непроглоченные пилюли: она прекрасно понимала, что эти лекарства могут сыграть с ней злую шутку. И если ее сюда упекли «серьезные» чины, то они постараются, чтобы их пациент надолго застрял в стенах этого дурдома.

— У меня инструкция! — сухо выдавила медсестра и схватила крепкой костлявой рукой больную за плечо.

Лицо Ершовой запылало от гнева.

— Не смейте ко мне прикасаться!

Капитан медицинской службы на секунду оторопела, но тут же пришла в себя, наливаясь краской.

— Встать! — ни с того ни с сего заревела Гвоздикова.

Ершова не ожидала такой прыти и откровенной наглой самоуверенности от пожилой медсестры. Глаза пациентки широко раскрылись, и службистка прочитала в них замешательство и даже страх.

— Что-о…

— Язык!

— Не понимаю.

— Покажи язык! — приказала надсмотрщица.

Ершова растерянно приоткрыла рот и высунула язык. Гвоздикова слегка наклонилась и злорадно усмехнулась.

— Я так и знала, — облегченно вздохнула медсестра. — Немедленно проглоти таблетки!

Катя отрицательно замотала головой, но Гвоздикова схватила пациентку за подбородок и насильно влила ей в рот воду. Нехитрая операция быстро закончилась победой опытной медсестры.

— Как вы.., сме-ете… — пыталась возмутиться очумелая Ершова, но, чуть не подавившись, проглотила лекарства.

Медсестра самодовольно усмехнулась.

— Смеем, деточка!

— Я буду жаловаться!

— На здоровье!

И медсестра, да и сама пациентка-узница прекрасно понимали, что жаловаться некому.

— Через час будьте готовы, — выходя из палаты, бросила на ходу Гвоздикова, — будет обход.

Екатерина ничего не ответила, на глазах наворачивались слезы, и сил их сдержать не было.

— Су-ка старая! — только и смогла вымолвить заключенная. — Сволочь!

Катя готова была уже сдаться, но вдруг вспомнила, что ей пришлось пережить за последние дни. Неожиданно для самой себя она успокоилась и взяла себя в руки. Рассчитывать было не на кого.

Екатерина понимала, что ее ожидает через несколько дней заключения: накачка новейшими наркотическими препаратами, эффективные сеансы психотерапии… В результате этих опытов демократическая страна получит еще одного зомбированного придурковатого «правдоискателя», которых хватает не только в обычных психушках, но даже в высших кругах власти.

— Нет! — воспротивилась бунтарка. — Вы не сломаете меня! Коль пошла такая пьянка — режь последний огурец! — решительно произнесла Катерина любимую поговорку Женьки Вахрушева.

Молодая женщина встала с постели и налила себе из графина полный стакан воды. Поглубже вздохнув, она выпила жидкость одним махом и, переведя дыхание, снова налила воды в стакан. Повторив процедуру несколько раз, она вдруг икнула и стремглав бросилась к умывальнику…

 

Глава 3

Андрей Васильевич был в бешенстве! Это же надо!

Без его ведома человека, который может пролить свет на преступление, ни с того ни с сего вдруг берут и увозят черт знает куда!

Варанов с утра выкурил папирос десять, но никак не мог прийти в себя. Несомненно, в игру откровенно включилось другое силовое ведомство, и скорее всего это Главное разведывательное управление при Генштабе Вооруженных сил России.

Конечно, Варанов мог и ошибаться. Тут могли быть задействованы и другие влиятельные силы и лица, но полковник исходил из того, что во всей этой катавасии непосредственное участие принимал один из сотрудников ГРУ старший лейтенант Касым Нурмалиев, по кличке Таньга. Правда, он уже полгода как ушел из этого ведомства, но знакомства-то остались…

Полковник Варанов висел на телефоне, но никак не мог дозвониться до Сосницкого. Наконец помощник президента снял трубку.

— Алле, — раздался недовольный голос, — кому это в такую рань не спится?

Варанов виновато откашлялся.

— Простите… Это полковник Варанов, — отрекомендовался фээсбэшник.

— Андрей Васильевич?

— Да.

Сосницкий недовольно гмыкнул.

— Ну и что там у тебя случилось, — спросил высокий чиновник, — что ты людей будишь ни свет ни заря?

— Да тут такое дело…

— Ты только вкратце!

Варанов набрал побольше воздуха в свои прокуренные легкие и четко доложил:

— Из следственного изолятора Бутырской тюрьмы исчезла подследственная Екатерина Ершова!

Реакция Сосницкого была более чем странная.

Он сначала выдержал паузу, но потом вдруг с криком набросился с вопросами, которые переросли в угрозы.

— Да ты понимаешь, что говоришь?! — сипел в трубку старик. — Да за такие дела…

Варанов молча слушал старика; он знал: пока тот не выговорится, оправдываться бесполезно.

— Когда ты об этом узнал? — более спокойным тоном Сосницкий.

— Полчаса назад.

Старик загадочно усмехнулся.

— Быстро работаешь, — произнес он, но Варанов так и не понял, что хотел этим сказать помощник президента, — молодец Варанов.

— Да это не я, — проворчал полковник, — а капитан Вахрушев!

— Вахрушев?

— Да.

Сосницкий выдержал паузу, нервно двигая желваками.

— А хорошего парня я тебе удружил, Андрей, — вдруг повеселел старик, хотя особой радости в голосе Сосницкого полковник не уловил.

— Да, неплохого, настырного!

— Ладно! — перешел начальник к делу. — Что можешь сказать по этому поводу, какие подозрения, версии?

Андрей Васильевич неуверенно пожал плечами.

— Какие могут быть версии? — усмехнулся полковник. — Видно, Ершова кому-то сильно насолила, а потому они идут на все, чтобы заставить ее замолчать.

— Похоже…

— Но самое скверное, — вздохнул Варанов, — что эти кто-то — свои!

— Что это значит? — насторожился старик.

— А то, что это люди или из ближайшего окружения президента в администрации, или ребята из ГРУ, а может, и из нашего ведомства. Такой почерк работы с клиентами очень похож на силовиков. Впрочем, я могу и ошибаться.

— Не ошибается тот, кто ничего не делает!

— Да… Но в одном я уверен, что игра идет по высшим ставкам!

Сосницкий задумался.

— И я, Андрюша, — вздохнул Сосницкий, — последнее время склоняюсь к такому мнению.

Помощник президента стал развивать свои соображения, а полковник Варанов молча слушал, изредка кивал или отвечал короткими фразами…

* * *

Евгений Вахрушев благополучно добрался на своем «Жигуленке» до Управления и, предъявив удостоверение, стал быстро подниматься по лестнице. Он немного запаздывал из-за некоторых неполадок своей машины, которую уже пора было отправить на металлолом, и поэтому ни на кого и ни на что не обращал внимания.

Неожиданно его окликнули.

— Женя!

Как ни спешил капитан, но вынужден был остановиться на полпути.

— Вахрушев!

Капитан повернулся и увидел Марину Метелкину, которая махала ему рукой.

— Привет!

— Привет, Маринка!

Девушка подошла к мужчине и протянула ему крепкую ладонь.

— Давно не виделись, капитан, — с какими-то виноватыми нотками в голосе тихо произнесла Метелкина и опустила голову.

— Работа такая, — тихо произнес Вахрушев и отвел взгляд в сторону.

Между молодыми людьми чувствовалась какая-то преграда и недосказанность.

— Хочу с тобой поговорить, — сказала Марина.

Евгений недовольно покачал головой.

— Если ты о старом…

— Нет, — решительно возразила Метелкина. — О майоре Барышникове!

В глазах капитана засветился интерес. Несколько дней назад Вахрушев пытался поговорить с Мариной о смерти Володи Челядинского, с которым они были дружны, но девушка ушла от откровенного разговора, после чего между ними возникла отчужденность.

— О ком?

Марина подняла глаза, которые были наполнены горькими слезами.

— О смерти Володи.

У капитана Вахрушева перехватило дыхание: он понял, что Марина хочет если не исповедоваться, то по крайней мере пролить свет в этой загадочной истории.

— О Челядинском?

— Да.

Вахрушев готов был слушать Метелкину хоть целый час, но, бросив незаметный взгляд на часы, понял, что опаздывает к полковнику Баранову.

— Хорошо, Мариночка, — вздохнул мужчина, — я только предупрежу Андрея Васильевича, что я здесь, отвечу на пару вопросов, и тогда мы с тобой посидим где-нибудь в спокойной обстановке и обо всем переговорим. — Договорились?

Марина неуверенно пожала плечами.

— Ладно.

— Только никуда не уходи, дождись меня обязательно! — бросил на ходу капитан и стремглав помчался на верхний этаж.

— Хорошо, — вздохнула девушка и, решив привести себя в порядок, направилась в дамский туалет.

Казалось, в такое раннее время никто не слышал, о чем говорили молодые люди, но это было совсем не так! Как говорится, и у стен имеются уши, а тем более у любопытных людей…

* * *

Евгений Вахрушев постучался в дверь кабинета и сразу открыл ее. Полковник Варанов стоял у рабочего стола и с кем-то разговаривал по телефону.

— Разрешите!

Варанов, не отрываясь от телефона, знаком пригласил капитана войти в кабинет. Вахрушев закрыл двери и прошел в помещение.

— Садись, — прикрыв трубку рукой, сказал полковник и кивнул на стул.

Капитан сел, но ему не сиделось. В коридоре дожидалась Марина Метелкина, которая могла рассказать много интересного и прояснить ситуацию.

Полковник Варанов, казалось, забыл про подчиненного и сосредоточенно слушал, что ему говорят по телефону.

— Андрей Васильевич… — попытался отвлечь шефа капитан, но тот зло отмахнулся рукой.

Молодому мужчине ничего не оставалось делать, как молча дожидаться окончания разговора. Через несколько минут Варанов положил трубку и устало закурил очередную папиросу.

— Вот так дела! — выдавил он.

Серьезный тон, которым произнес эту фразу пожилой чекист, сразу насторожил и одновременно заинтересовал Евгения Вахрушева.

— Что такое?

— Ты знаешь, что наша ниточка оборвалась? — удрученным тоном произнес полковник.

У Вахрушева защемило внутри и сердце сжалось в комок: неужели что-то случилось с Катей Ершовой?!

У капитана даже выступил пот на лбу.

— Ер-шо-ва?

Варанов махнул рукой.

— Типун тебе на язык! — сухо сплюнул Андрей Васильевич. — Еще чего не хватало!

У Жени слегка отлегло от сердца, и он по инерции полез в карман за сигаретой.

— Можно курить?

— Кури, — недовольно усмехнулся пожилой мужчина, — раньше времени сдохнешь!

Вахрушев закурил.

— Так как звали ту ниточку? — не выдержав паузы, поинтересовался капитан.

— Касым Нурмалиев, — с досадой произнес полковник и открыл пошире форточку.

— Таньга?

— Он самый!

Вахрушев понимающе покачал головой.

— Быстро работают наши вояки! — сказал капитан. — Четко и главное вовремя!

— На то они и разведчики.

— И где он нашел пристанище?

— Удавкой придавили в пригороде, — произнес полковник, — в районе Чкаловска.

— А вы уверены, — осторожно спросил Вахрушев, — что это ребята из разведывательного управления?

— Все сходится к тому, — произнес полковник, но в его голосе не было стопроцентной уверенности.

Он подошел к Евгению и присел рядом с ним на соседний стул.

— Таньга — раз, — стал перечислять Варанов, загибая пальцы, — следователь из ГРУ — два, а в третьих, как мне стало известно, фотографии, которые ищут наши оппоненты, связаны с Вооруженными силами.

— Складно все получается, — усмехнулся капитан, — только что-то уж часто у нас проколы происходят!

Варанов повернулся к Евгению и серьезно впился в него пронзительным взглядом.

— Что ты хочешь этим сказать?

Капитан слегка поежился.

— Да так…

— Нет, дружок, — настаивал полковник, — ты уж договаривай до конца!

Вахрушев тяжело вздохнул и, затушив сигарету, смело встретился со взглядом полковника.

— Такое впечатление, — произнес капитан, — что создается ощущение игры в поддавки. Как будто невидимая рука расставляет пешки на шахматной доске и руководит всем ходом игры, зная наперед несколько ходов.

Полковник Варанов задумчиво покачал головой.

— И есть подозреваемые?

— Нет.

Андрей Васильевич горько усмехнулся и энергично потер лицо ладонями.

— Вот и у меня нет! — воскликнул он. — Хотя ощущение такое, как у тебя, присутствует!

В разговоре возникла небольшая пауза, которую прервал капитан Вахрушев.

— Андрей Васильевич, — спросил он, — а что относительно Ершовой? Есть ли новости?

Полковник Варанов недовольно махнул рукой.

— Разбираются! — буркнул он.

— И долго будут?

— А хер их знает! — огрызнулся полковник. — Я уже всех на ноги поднял, даже начальству поспать не дал.

— Ну вы…

— Обещали заняться!

Капитан понимающе улыбнулся.

— Тогда понятно, обещанного придется целый год ждать, — выдавил с неудовольствием Женя.

Варанов строго посмотрел на подчиненного.

— Ну, ты не паникуй раньше времени, — заметил он, — а сам займись поисками Ершовой!

Евгений встал.

— Так где ее искать? — взорвался Вахрушев. — Ее, наверное, засунули в какую-нибудь дыру типа дурдома.

Андрей Васильевич с восхищением посмотрел на разгоряченного капитана.

— А ты недалек от истины!

— В смысле?

— Есть такая версия относительно психиатрической больницы, — сказал полковник, — правда, это недостоверно, но близко к десятке.

Вахрушев беспомощно развел руками.

— Так это же, что иголку в стогу сена искать! — воскликнул Евгений.

— Не паникуй! — оборвал полковник коллегу. — Еще не вечер! Что-нибудь прояснится!

Вахрушев ничего не ответил, а только от боли закусил нижнюю губу.

— Да, — вдруг перевел разговор на другую тему Андрей Васильевич, — а где твой напарник?

— Лапиков?

— Он самый!

— Да должен вот-вот подойти, — ответил капитан и тут же вспомнил о Метелкиной. — Андрей Васильевич, извините, но меня Марина Метелкина дожидается в коридоре.

— — Подождет!

— Думаю, что разговор серьезный состоится, — возразил Евгений.

— Ладно, — согласился полковник, — может, она наконец-то что-то поведает миру! Если что интересное, сразу ко мне! А если нет, займись Ершовой… Заедь в Бутырку и переговори там с мужиками.

— Разумеется!

— До полудня свободен, — сухо сказал Варанов, — а потом подскочи в Управление, есть кое-какие соображения.

— Хорошо.

Капитан встал.

— И звони, если что!

— Обязательно!

Вахрушев кивнул головой и собрался выйти из кабинета, но столкнулся с майором Лапиковым.

— Привет!

— Здорово!

— Ты где болтаешься?

Огромный майор был явно возбужден и даже взмылен, словно загнанная лошадь. На щеке была небольшая кровоточащая царапина.

— Да так, по делам!

— А че со щекой?

Валерий испуганно провел рукой по щеке и заметил кровь.

— Да так, пустяки, — воровато произнес майор, — спешил, вот и порезался, когда брился.

— А-а… Тогда пока, — распрощался Вахрушев с напарником и вышел из кабинета.

* * *

Женя выскочил из кабинета и, осмотревшись по сторонам, не заметил Марины. Тогда он решил спуститься на этаж ниже, где они минут десять назад расстались, однако и там ее не было.

— Вот чертовщина! — зло выругался капитан. — И куда она подевалась?

Однако времени на поиски Метелкиной у капитана не было: в его помощи нуждалась другая женщина, но, как показало время, и разведчики могли ошибаться…

 

Глава 4

Катя Ершова лежала на больничной койке и рассматривала свою палату. Это было небольшое помещение, рассчитанное на одного, максимум на двух больных. Однако второй кровати в комнатке не стояло, что говорило о том, что к ней не хотели никого подселять и старались полностью изолировать от внешнего мира.

В палате были и сортир, и умывальник с большим овальным зеркалом, узкий высокий шкафчик, широкая тумбочка возле кровати и столик с двумя стульями. Окно было небольших размеров с высоким подоконником. Для надежности на окнах психиатрической лечебницы находились железные решетки, окрашенные белой краской.

Больной принесли завтрак, но она не притронулась к нему: все ее мысли были обращены к предстоящему обходу главврача, который, по всей видимости, и подпишет ей вольную или смертный приговор…

* * *

Дверь палаты бесшумно отворилась, и в помещение вошли люди в белых халатах. Среди посетителей Катерина узнала только мужеподобную медсестру, остальные трое мужчин были ей незнакомы.

— Доброе утро, больная! — приветливо поздоровался главврач, заведующий психбольницей, маленький толстый мужичок лет пятидесяти. — Как самочувствие?

Катя внимательно посмотрела на врачей, пытаясь определить, от кого именно будет зависеть ее дальнейшая судьба.

— Здравствуйте!

Толстячок повернулся к невысокого роста старику в золотой оправе.

— Вот, Виктор Павлович, — обратился он, — наше новое приобретение… Весьма забавный случай!

Катя напряженно смотрела то на одного доктора, то на другого. Третий, высокий мужчина стоял чуть в сторонке от двух светил и, казалось, не выражал особой заинтересованности.

— Ив чем выражается забавность случая, Геннадий Александрович? — как бы между прочим поинтересовался старичок у главврача, листая историю болезни Ершовой.

Толстяк развел руками.

— В истории все подробно изложено, коллега, — заискивающе произнес Ребров.

Старичок покачал седой плешивой головой, но нельзя было разобрать, что он хотел этим выразить.

— Да…

Главврач Ребров подошел к врачу Мартынову и заглянул через его щуплое плечо в историю болезни Ершовой, которую собственноручно написал сегодня ранним утром.

— Ну что, профессор? — поинтересовался толстяк. — Мне видится, что случай весьма распространенный и типичный. В наше тревожное и бурное время стрессы и нервные перегрузки — вечные спутники ранимых и незащищенных душ. А в конкретном случае нервная и опасная профессия, неустроенность личных отношений, творческая несостоятельность…

Виктор Павлович, на секунду оторвавшись от бумаг, недоуменно посмотрел на главврача.

— Это вы о ком?

Толстяк указал взглядом на Катю.

— О нашей пациентке.

Профессор повел плечом.

— Странно… — сказал он, — однако, коллега, я слышал много лестного о Екатерине Ершовой, которая в прошлом году была выдвинута на соискание премии «Человек года» в Восточной Европе.

Старик повернулся к больной.

— Не так ли, уважаемая?

Катя, до сих пор хранившая молчание, согласно кивнула головой и едва заметно улыбнулась.

— Совершенно верно, доктор.

Старичок победоносно повернулся к толстяку.

— Вот видите!

Главврач немного стушевался, однако своих позиций сдавать не собирался.

— Это все в прошлом! — заявил он. — Теперь перед нами совсем иная картина!

Профессор многозначительно поднял реденькие брови и часто зачмокал губами.

— Что ж, уважаемый Геннадий Александрович, разберемся! — сказал он.

Толстяк недовольно запыхтел.

— Да что ж тут разбираться, — возразил он, — в истории болезни все подробно написано!

Старик хитро усмехнулся.

— Это не история болезни, — недоверчиво произнес профессор, — а какое-то уголовное дело!

Главврач не сдавался, зло посматривая то на пожилую медсестру, то на высокого мужчину, словно искал у них поддержки, но не находил.

— Вот именно, профессор, — доказывал толстяк коллеге «прописные истины», — после серии убийств расшатана нервная система больной, и необходимо длительное стационарное лечение, чтобы вернуть человека к полноценной общественной и личной жизни!

Профессор Мартынов повернулся к высокому мужчине.

— И вы так считаете, коллега?

Мужчина с каменным выражением лица утвердительно кивнул головой.

— Для меня это ясно как божий день! — заявил суровый доктор, который скорее походил не на медработника, а на такелажника или работника морга.

Гвоздикову, до сих пор хранившую молчание, после высказывания высокого мужчины вдруг неожиданно прорвало.

— Если позволите мне сказать, — произнесла она, — то хотела бы как постоянная сиделка заметить, что у моей подопечной ярко выраженная депрессия иногда сменяется буйством и какой-то враждебной агрессивностью.

Профессор понимающе покачал головой.

— Забавный случай, забавный…

— Типичная мания преследования, — удовлетворенно заключил Геннадий Александрович.

Профессор снова покачал головой и, пододвинув стул поближе к кровати, весело произнес:

— Ну, а вы что скажете?

Катя, не вступавшая в разговоры медперсонала, быстро разобралась, кто есть кто, и поняла, что единственный ее шанс — старичок, который может вытащить ее из этого дерьма. Она посмотрела в умные и проницательные глаза профессора и, по-детски улыбнувшись, очень спокойно произнесла:

— А что можно сказать, уважаемый профессор, если даже вам затыкают рот?

Ответ был настолько неожиданным, что даже невозмутимый доктор побагровел и приоткрыл рот, обнажив золотые коронки. У остальных просто перехватило дыхание. Главврач с ненавистью посмотрел на Ершову, а потом перевел угрожающий взгляд на медсестру.

Гвоздикова сразу как-то осела под колким взглядом начальства, сжалась в три погибели и виновато улыбнулась: ее вины в том, что пациентка не потеряла здравый смысл и логику мышления, не было — она делала все по инструкции, следила за тем, чтобы подопечная пила все лекарства. Но почему оно не подействовало, для Гвоздиковой было такой же загадкой, как и для Реброва.

— Это кто затыкает вам рот? — набросился на Ершову главврач.

Молодая женщина твердо заявила:

— Вы!

Толстяк побагровел и засуетился.

— Вы что это себе позволяете? — повысил голос Ребров. — Вы страдаете не только манией преследования, но и манией величия, дорогуша!

Тон толстяка разозлил Катерину, и она с трудом взяла себя в руки.

— Никакая я вам не дорогуша, доктор, — спокойным тоном произнесла Ершова, — а ведете вы себя так, заведомо зная, что сейчас за меня некому заступиться.

Сказанная фраза была брошена с умыслом. Катя искала себе союзника, которым мог бы стать этот слабенький старичок.

— Вы ошибаетесь, Екатерина, — возразил профессор, — никто вас тут обижать не собирается, и, если ваше присутствие в этом заведении вредно для здоровья, мы постараемся вас как можно скорее отправить домой.

Ершова усмехнулась уголками губ.

— Хотелось бы верить!

Грустная и растерянная троица стояла позади профессора и не знала, что предпринять. Профессор Мартынов был не просто психиатр, а ученый с большим именем, которого знали не только в России, но и далеко за ее пределами. Виктор Павлович представлял независимую ассоциацию европейских психиатров, и просто так закрыть рот «инспектору-ревизору» не представлялось возможным.

Профессор Мартынов повернулся к собравшимся и сказал:

— Милостивые господа, не могли бы вы оставить нас наедине с пациенткой на пять минут?

Это заявление было как гром среди ясного неба. Ребров кусал себе локти, ведь это была его идея позволить Мартынову «пробежаться» по палатам больницы.

Геннадий Александрович думал, что старичок явился сюда для галочки, как большинство новых демократов, но он ошибся: старик оказался старой закваски и вникал в каждую историю болезни пациентов.

— Простите, Виктор Павлович, — чуть не взмолился толстяк, — это невозможно!

Высокий мужчина и медсестра активно поддакивали.

— Да, да…

Старик лукаво повел бровью.

— Не вижу ничего невозможного, — решительно возразил Мартынов. — Попрошу исполнить мою просьбу, коллеги!

«Святая» троица не могла допустить этого, и каждый загалдел, перебивая друг друга:

— Это невозможно!

— Это нарушение инструкций внутреннего распорядка закрытого учреждения!

— Мы не несем никакой ответственности за вашу безопасность, профессор!

— Это произвол!

— Мы будем жаловаться!

Умудренный житейским опытом старый человек подождал, когда народ «выпустит пар», медленно встал и неожиданно громко рявкнул:

— Вон отсюда!

Местные аборигены сразу стушевались и попятились назад к выходу.

— Или я устрою вам такой скандал в научных кругах и международной прессе, — пригрозил настырный старик, — что вы до конца дней своих не отмоетесь от стыда и позора!

Битва была проиграна, но, чтобы хоть как-то сохранить свое лицо, главврач Ребров произнес:

— О последствиях мы вас предупредили! Вся ответственность ложится на вас, профессор!

Старичок моментально умолк.

— Благодарю, господа, — тихим, но твердым голосом произнес он. Всю ответственность беру на себя!

Группа сопровождения вышла из палаты с гордо поднятыми головами. Мартынов повернулся к молодой женщине и хитро подмигнул своей пациентке.

— Ну, вот голубушка, мы и одни! — сказал старичок. — Выкладывайте, что у вас болит?

Ершова тяжело вздохнула.

— Они вам так просто не спустят, дорогой профессор! — заверила Екатерина.

Профессор добродушно рассмеялся, показывая всем своим видом безразличие к опасности.

— Волков бояться — в лес не ходить!

Катя задумчиво покачала головой.

— Волков я не боюсь, профессор, — испуганно и тихо прошептала она, — но есть звери и пострашнее серого хищника!

Уставший и больной старик молча покачал умной седой головой.

— Знаю, детка, знаю…

* * *

Геннадий Александрович Ребров пылал гневом, высокий мужчина тоже не находил себе места и готов был растерзать толстяка.

— Как вы могли допустить такое! — рычал он.

Толстяк понуро уставился на свои нечищеные ботинки.

— Да кто ж его знал, Вениамин Сергеевич, — бубнил себе под нос Ребров, — что старик такой нахрапистый. Хотелось как лучше…

Вениамин Сергеевич презрительно ухмыльнулся и скрипнул золотыми коронками.

— А вышло как всегда!

Главврач втянул маленькую головку в плечи и перенес всю вину на помощницу.

— Если хотите знать, то моей вины здесь нет! — нагло заявил толстяк.

— А кто, Склифосовский виноват?

Толстяк, чтобы избежать столкновения, указал пухлым пальчиком на Гвоздикову, подслушивающую у дверей палаты разговор профессора с пациенткой.

— Она!

Проходящие мимо по коридору больные и обслуживающий медперсонал больницы с любопытством задерживали свои взгляды на разгоряченных врачах.

— Кто? — прижав к стене толстяка, скрипел верзила. — Маргарита Филимоновна?

Главврач энергично кивнул.

— Гвоздикова! — произнес Ребров и понизив голос до шепота, сообщил Плющеву:

— Ей было поручено «накачать» подопечную наркотическими препаратами.

— И что?

Толстяк усмехнулся.

— Результат налицо! — осмелел главврач. — По-видимому, и ваша контора дает сбои в работе, Вениамин Сергеевич!

Плющев гневно сверкнул глазами.

— У нас сбоев не бывает!

Ребров безразлично пожал плечами.

— Надеюсь, что так…

Плющев окликнул Гвоздикову:

— Филимоновна!

— Тише…

Женщина приподняла вверх руку, как бы желая сказать, чтобы ей не мешали.

— Секунду.

Толстяк и высокий медленно подошли к медсестре и стали вполоборота к двери, словно никакого отношения не имели ни к Гвоздиковой, ни тем более к двери.

— А ты чего стоишь как истукан? — недовольно бросил здоровому парню в белом халате главврач и указал на любопытных зевак.

Санитар, долго и упорно не понимающий, что происходит, наконец-то очнулся и стал разгонять столпившихся больных.

— Че рты пораз-зявили, придурки?! — сочным баском крикнул санитар на людей. — А ну, лоботрясы, быстро разбежались по палатам!

Завсегдатаи больницы не сразу поняли смысл сказанного и виновато скалились.

— Я че сказал… — озверел парень и резво сделал шаг вперед. — Дормидонтыча выписать!

При упоминании «Дормидонтыча» больных, словно ветром, сдуло: никто не хотел принимать «Дормидонтыча», как окрестили санитары жестокие побои с применением смирительной рубашки…

* * *

Через минут пять из палаты вышел уставший профессор Мартынов. По лицу его струился пот. Казалось, что он только что разгрузил огромные мешки с цементом.

— Кхе-кхе… — откашлялся старичок и, не проронив ни слова, прихрамывая, медленно побрел по коридору в направлении кабинета главврача странного заведения.

Троица беспокойно переглянулась между собой и засеменила за профессором. Гвоздиковой мало что удалось уловить из разговора врача и больной, однако смысл их беседы она уловила весьма точно и достоверно, о чем сообщила мужчинам.

— Виктор Павлович, — заискивающе терся возле Мартынова толстяк, — что-нибудь интересное прояснилось в ходе вашей беседы с Ершовой?

Профессор холодно посмотрел на главврача. Если до встречи с Ершовой Виктор Павлович еще как-то воспринимал его, то после откровений Ершовой старик не мог смотреть на омерзительного типа без отвращения.

— Весьма любопытные вещи, господин заведующий! — сухо обронил профессор.

— И что, например?

Старик остановился.

— А то, что эта молодая женщина совершенно нормальна и здорова, чего и всем желаю!

Ребров виновато развел руками.

— Как сказать, господин профессор, — язвительно заметил толстячок, — нормальные и здоровые люди не совершают серийных убийств!

Профессор смерил презрительным взглядом ничтожного бюрократа.

— А кто вам сказал, что она убийца?

Ребров зло оскалился.

— Те, кто привез ее из следственного изолятора!

— Нужно верить фактам и здравому смыслу!

Толстый человек сделал надменное лицо и напыжился.

— Вы не доверяете нашим компетентным органам? — вызывающе спросил Ребров.

— Вашим органам — нет, — категорически заявил старичок, — а своим — да!

Геннадий Александрович даже растерялся от такого каламбура.

— Но позвольте…

Профессор Мартынов не счел нужным продолжать бесполезный спор и, не удостоив вопрошающего ответом, пренебрежительно махнул рукой, словно отмахивался от навозной мухи: для него картина была совершенно ясна и хотелось только поскорее покинуть это зловещее заведение.

 

Глава 5

Главврач Ребров и «доктор» Плющев были в подавленном состоянии: профессор Мартынов не только спутал все их карты, но и пообещал грандиозный скандал.

— А все вы, Ребров, — обвинял высокий мужчина главврача. — «Вызовем Мартынова, надежнее будет!»

Вот и вызвали!

— Ну кто знал, — оправдывался Геннадий Александрович, — что этот старый маразматик так упрется?

— Вы должны были знать!

Маленький толстячок смешно развел руками.

— И что нам делать?

— Что-что… — усмехнулся Плющев, — сухари сушить!

Главврач в испуге перекрестился и отмахнулся рукой от собеседника.

— Бог с вами, Вениамин Сергеевич!

Плющев укоризненно покачал головой и подошел к телефону, потом перекрестился и набрал номер майора Барышникова. Когда на другом конце провода задребезжал недовольный голос, Вениамин Сергеевич подтянулся и елейным голосом произнес:

— Добрый день, Сан Саныч!

— Видно, не очень добрый, раз ты мне звонишь, — сухо ответил вместо приветствия Барышников.

Плющев замялся.

— Да, есть малость…

— Тогда рассказывай!

Высокий мужчина рассказал о приезде профессора Мартынова и об угрозе. Сан Саныч выслушал Плющева и приказал ему:

— Сиди на телефоне! Я свяжусь с боссом, а потом перезвоню тебе и скажу, что предпринять!

Плющев медленно осел на стул и положил трубку.

— Что? — не выдержал Ребров.

— Сказал ждать!

Толстячок нервно дернулся и сел на диван в ожидании дальнейших распоряжений.

* * *

Дорога на Москву из Чкаловска хорошо контролировалась постовыми ГАИ. Пожилой майор стоял с рацией, слушал и кивал головой.

— Понял! — нервно отчеканил он. — Ждем!

Майор отключил рацию и внимательно посмотрел на радар, направленный на транспорт, идущий со стороны Чкаловска…

 

Глава 6

Евгений был в отчаянии: он не знал, где искать Катю Ершову! Он догадывался, куда тянется след, но как найти любимого человека в психиатрической больнице, которых только в Москве были десятки, не говоря уже о подмосковных лечебницах и заведениях закрытого типа.

— Что же делать? — вопрошал себя мужчина и курил одну сигарету за другой. — Каждая минута может стать для Кати последней!

Вахрушев за столь короткое время уже успел побывать и в следственном изоляторе Бутырской тюрьмы, где ему сказали, что Ершову забрали люди из контрразведки. За узницу расписался полковник Русаков, хотя, как сказал майор Хомутов, военный был скорее похож на татарина. Остальных он не запомнил.

Вахрушев попросил сделать фотороботы людей, которые увезли Екатерину Ершову. Потом он встретился со следователем Прошкиным, но и от того толку не добился.

Теперь он заскочил домой в ожидании одного важного звонка из Центрального архива ФСБ. Ему не сиделось на одном месте, и он то и дело вставал с дивана, расхаживал и потом снова садился. Не придумав ничего лучшего, подошел к телефону и набрал номер полковника Баранова, который в последнее время дневал и ночевал в своем кабинете.

Андрей Васильевич сразу же поднял трубку и уставшим голосом произнес:

— Полковник Варанов слушает.

— Андрей Васильевич…

— Да.

— Это капитан Вахрушев.

— Я понял, Женя.

Евгений звонил сегодня уже не в первый раз и не знал, как задать вопрос, мучающий его со вчерашнего вечера. Однако он собрался с духом.

— Андрей Васильевич, — с надеждой в голосе спросил он, — что-нибудь новенького не прояснилось относительно Екатерины Ершовой?

Полковник виновато кашлянул.

— Нового ничего, кроме того, — сообщил Варанов, — что Ершова, как мы и предполагали, находится в психиатрической больнице, но в какой — пока не известно.

Но сведения точные.

— Откуда такие данные?

Варанов недовольно хмыкнул: он не любил, когда ему задавали лишние вопросы и в особенности когда его данные подвергали сомнению.

— От верблюда!

Возникла неловкая пауза.

— Я к тому, — осторожно сказал капитан, — что у нас в последнее время какая-то неразбериха: вроде отрабатываем стопроцентно, а в результате получается дурацкий прокол!

Варанов вздохнул.

— В нашем деле всякое бывает, — задумчиво произнес полковник, — хотя в твоих словах есть доля правды.

— Вот и я о том, — ответил Вахрушев, — потому и осмелился спросить про информатора.

Андрей Васильевич усмехнулся.

— Ну ты и сказал!

— А что?

Выдержав небольшую паузу, Андрей Васильевич произнес серьезным голосом:

— Что, что… Если помощника президента Сосницкого считать моим информатором…

Капитан понял, что слегка переборщил, и поспешил извиниться:

— Виноват!

— Да чего там…

Тон полковника Баранова немного успокоил капитана, и Евгений осмелел.

— Интересно, — спросил он, — а откуда ему все известно?

— Ну, сынок, — усмехнулся пожилой мужчина, — ты ва-ще обалдел! Спросишь его при личной встрече, а мне такие вопросы больше не задавай.

Женька откашлялся.

— Так я же для пользы дела стараюсь! — заупрямился капитан. — Если Сосницкий точно знает, что Ершова в психиатрической больнице, значит, он держит конец ниточки в своих руках, и ниточка быстро приведет нас к убийцам.

Варанов не на шутку разошелся. Дело было даже не в словах капитана или в самом Вахрушеве: полковник подсознательно ощущал, что в данном деле не все гладко, постоянно приходится сталкиваться с препятствиями или досадными проколами.

— Ты что, Вахрушев! — взорвался полковник. — Неужели я не понимаю этого? Я хоть и не заканчивал академий, но и без них вижу: не все чисто в этой истории! Но мне задавать вопросы начальству не положено!

Варанов тяжело вздохнул, а Евгений виновато засопел.

— Тут, Женя, дело непростое, — немного смягчившись, произнес полковник, — как ты сам понимаешь, по-видимому, столкнулись интересы нескольких силовых структур, и многое зависит не от нас.

— Многое, — возразил Вахрушев, — но не все! Нам нужно разобраться во всех этих передрягах и найти убийц!

— Согласен.

— А также предотвратить новые убийства и беспорядки, которые, несомненно, еще будут!

— Ладно, Вахрушев, не кипятись, — вздохнул полковник. — Сосницкий лично взял ситуацию под контроль и обещал через день все выяснить и позвонить мне.

Евгений от возмущения глубоко вздохнул и впился крепкими пальцами себе в загривок.

— Через день от Ершовой мокрого места не останется! — воскликнул он. — Да ее могут за пять минут шизофреничкой сделать! Если уже не сделали… Тут каждая минута дорога!

— Я понимаю, Женя, — сказал полковник, — я уже подключил все резервы, но нам ничего не остается, как ждать результатов.

Снова возникла пауза.

— А что у моего напарника майора Лапикова? — спросил Вахрушев. — Что-нибудь зацепил он за Барышниковым или все спокойно?

Варанов откашлялся, но сделал это как-то странно и загадочно.

— Твой майор, — невесело заметил Андрей Васильевич, — делает много шума, а результата никакого! Опять то же самое — Барышников никуда не отлучался, ни с кем не встречался, ничего не предпринимал…

— А может, и в самом деле Барышников тут ни при чем, — попытался защитить напарника Вахрушев.

— Не знаю, Женя, не знаю, — повысил голос собеседник, — но чешется у меня нос, чешется… Чувствую, что все замыкается на майоре Барышникове: куда ни ткни, а все ниточки тянутся к нему!

— Похоже, что так, — вздохнул капитан, — но доказательств прямых нет!

— Вот именно, что прямых, — возмутился полковник. — Единственный, кто может пролить свет в этой истории, так это Марина Метелкина. Кстати, она тебе что-нибудь сказала?

Евгений виновато откашлялся.

— Она не дождалась меня!

— Наверное, испугалась… Значит, есть чего, — ворчал старик. — А раньше она хоть что-нибудь говорила?

— Да нет, все молчала, словно в рот воды набрала.

Хотя чувствуется, что сказать ей есть что.

— Вот именно, что молчит, — пробурчал Варанов, — или сама замешана в дерьме, или боится чего-то. Ты же с ней как-то знаком, разговорил бы ее!

— Пробовал…

— Значит, плохо пробовал, — бросил Варанов, — не мне же старику с ней лясы точить!

— Хорошо, попытаюсь еще раз.

Полковник усмехнулся.

— Попытка не пытка, как сказал товарищ Берия! — заметил Варанов. — Ладно, я на проводе. Если будет что новенькое — звони!

— Есть!

— Будь здоров!

— До свидания!

Вахрушев положил трубку и стал размышлять о Екатерине Ершовой.

— Значит, Катя в психушке, — вздохнул он. — Это уже кое-что конкретное…

Евгений снова потянулся за пачкой сигарет, но она оказалась пустой. Он вернулся на кухню и, достав из пепельницы свой окурок, нервным движением чиркнул спичку о коробок.

— Вряд ли ее будут содержать в городе, — размышлял вслух капитан, выпустив густую струю сизого дыма, — скорее всего, Катю упрятали в какую-то глухую провинциальную психушку! Но какую именно?

Евгений встал и, проходя мимо телевизора, машинально включил его. По телевизору шли последние новости по каналу НТВ, где на экране позировал Евгений Киселев, солидно раздувая щеки и делая совсем не обязательные паузы между сообщениями о свежих скандалах.

— А теперь совсем свежее сообщение, — сказал многозначительно телеведущий — о трагической смерти видного общественного деятеля и талантливого ученого-психотерапевта Мартынова Виктора Павловича.

Евгений Вахрушев не знал общественного деятеля Мартынова, но, услышав слово «психотерапевт», затаил дыхание и уткнулся в телевизор.

На экране на фоне небольшой группы людей в милицейской форме и врачей, столпившихся у опрокинутого автомобиля, появилась молоденькая пучеглазая журналистка с пышной прической.

— Здравствуйте, дорогие телезрители, — весело поздоровалась девушка и указала кивком головы на суетящихся людей возле легковой автомашины. — Сейчас мы находимся за городом, неподалеку от Чкаловска. Только что наша съемочная группа прибыла на место происшествия, где случилась трагедия. Известный в мировых кругах ученый-психиатр Виктор Павлович Мартынов трагически погиб на месте катастрофы.

Вахрушев забыл даже про тлеющую сигарету в руке и погромче сделал звук.

— Ничего конкретного сказать пока невозможно, — продолжала молоденькая журналистка, — но кое-какие выводы можно сделать сейчас.

Девушка подошла к майору МВД и поднесла к его лицу микрофон.

— Случившуюся трагедию мы попросили прокомментировать майора ГАИ Тюрюпкина Матвея Оетаповича.

Пожилой милиционер, чинно откашлявшись, сперва посмотрел на журналистку, которая указала ему на камеру, а потом стал излагать свою версию.

— Трагедия произошла минут тридцать-сорок назад, — пробасил майор. — Как нам стало известно, профессор Мартынов возвращался из местной психиатрической больницы на своем личном транспорте — «Жигулях» последнего выпуска. Однако, не справившись с управлением машины, выехал с проезжей части и оказался в кювете.

— А отчего наступила смерть?

— Как сказал доктор, — откашлявшись, продолжил майор Тюрюпкин, — видимых телесных повреждений при первом обследовании не обнаружено. По мнению врачей, профессор Мартынов был уже в преклонном возрасте и, возможно, у него не выдержало сердце. В результате чего и произошел съезд «Жигулей» в кювет.

— Спасибо, — поблагодарила молоденькая корреспондентка, и оператор взял ее крупным планом. — Вы слышали официальную версию работников ГАИ, но, как нам стало только что известно, профессор Мартынов хоть и был в преклонном возрасте, но на здоровье не жаловался…

Вахрушев не стал слушать дальнейшие домыслы молоденькой корреспондентки, хотя в ее рассуждениях и был скрытый смысл. Он моментально вскочил с дивана и стал одеваться.

— Это единственный шанс! — повторял капитан. — Нет, это стопроцентный шанс!

Вахрушев прекрасно знал эту психиатрическую больницу, так как она относилась к ведомству МВД.

— Если уж где и искать Катерину, — убеждал себя капитан, — так это возле смерти! Кстати, Таньгу тоже завалили возле Чкаловска, а забирал из Бутырки Ершову полковник Русаков, скорее похожий на татарина!

Вахрушев до боли сжал кулаки.

— Да… — вздохнул он, — по-видимому, тут замешаны большие «бугры», если смерть профессора Мартынова — не случайность!

Капитан быстро засунул в кобуру пистолет, взял небольшую сумку, где у него лежало кое-что из смертоносного НЗ, и, выключив телевизор, собирался было уже выйти из квартиры, но передумал. Он подошел к телефону и набрал номер Баранова.

Звонить ему не хотелось, но подстраховаться он обязан. А нежелание обращаться к начальникам заключалось в том, что Евгений стал подозрительным после странных осечек и уже не доверял никому. Единственный, в ком был еще уверен капитан, так это в своем напарнике Валерке, с которым они не раз ходили на опасные задания.

Баранова на месте не было, но зато трубку поднял майор Валерий Лапиков.

— Слушаю.

— Валерка, это ты?

— Ну я!

— А где Варанов?

— А зачем он тебе?

— Да я нашел Ершову! — возбужденно произнес Женька. — В Чкаловске она!

Капитан Вахрушев выложил напарнику все свои планы. Однако, вопреки ожиданиям, известие Валерки сверх меры «перекрыло» новость капитана и чуть не подкосило Евгения.

— Не до Ершовой сейчас, — с горечью в голосе пробурчал майор Лапиков.

Женька даже подскочил на месте.

— Почему? Что случилось, Валера?

— Маринку Метелкину нашли мертвой в туалете.

Это известие подкосило Вахрушева, и он медленно осел на телефонную тумбу…

* * *

Вахрушев всю дорогу размышлял то о Метелкиной, то о Катерине, то о своей сраной службе. Теперь не было сомнений в том, что среди них работает человек из вражеского стана. Ясно было и то, что смерть Марины была выгодна только майору Барышникову.

Однако, подъезжая к психиатрической больнице, он сконцентрировал свои мысли на Кате. Особого плана не было. Он прекрасно знал, что такие заведения хорошо охраняются и необходимо найти лазейку. На его счастье, позади ехала машина скорой помощи…

 

Глава 7

Шлемофон и Макар не спеша расхаживали по кабинету в ожидании «доктора» Плющева, который на самом деле в психиатрической больнице выполнял совсем иные функции, нежели работу лечащего врача.

Капитан Плющев служил в особом отделе ГРУ при Генштабе Вооруженных сил России. К медицине он имел довольно отдаленное отношение, хотя в молодости учился на зубного протезиста. Правда, медицинское училище он так и не закончил, но терминологией владел неплохо.

— Ну где этот пидар? — нетерпеливо спросил Макар у Казимира Владиславовича. — Уже минут пятнадцать как ушел и ни слуху ни духу!

Шлемофон искоса посмотрел на разъяренного бугая. Последнее время Макар Лигачев совсем сдал: мало того, что он сильно выпивал, обкуривался, так он еще и совестливым стал.

— Придет, — успокоил Шлема. — В нашем деле спешка хуже нужды!

— Да у меня уже зуд не только снаружи, — огрызнулся Макар, — но и внутри!

— Работа у нас такая!

Лигачев сплюнул на ковер.

— Да в гробу я видал эту работу! — снова завелся бугай. — Ладно бы завалили каких-нибудь фраеров, а то своих же…

Макар закурил.

— А теперь эту бабу! — продолжал головорез, затянувшись дымом. — Ей рожать нужно, трахаться, а получается, что саван уже подан!

— Что-то ты мне не нравишься, Лигачев…

— Мне тоже многое не нравится в этом деле!

Старик тяжело вздохнул.

— Об этом нас не спрашивают, — сказал Сухой. — А если спросят, то саван можешь себе заказывать.

Напарник усмехнулся.

— Как Таньга?

— Не повезло ему, бедолаге, — искренне посочувствовал старый чекист, — но сам виноват: не нужно было свою репу в фотоаппарат совать.

— Да, — оскалился Лигачев, — что в петлю, что в кинокамеру — один хрен!

Макар подошел к шкафчику и заметил пузырек с прозрачной жидкостью.

— Кажется, спирт! — радостно воскликнул он.

Киллер откупорил маленькую бутылочку и втянул запах ноздрями.

— Точно! — облегченно вздохнул он. — Выпьешь, Шлема?

— Кончай бузить! — приказал старик. — Сейчас нельзя, а ты еще со вчерашнего не протрезвел!

— Я трезвым не могу людей резать! — угрожающе произнес бугай.

Старик махнул рукой.

— Пей, Макарушка, пей разную гадость, — усмехнулся Сухой, — когда-нибудь отравишься!

Лигачев грустно усмехнулся.

— А не все ли равно, — сказал киллер, — или тебя свои кончат, или сам отравишься?

Старик укоризненно покачал головой и отвернулся.

— Плохо кончишь, Макар!

— Ну и хрен с ним!

Мужчина разболтал жидкость в бутылочке и, запрокинув квадратную голову назад, слил жидкость в рот. Потом сделал большой глоток и слегка сморщился.

— Ху! — выдохнул он. — Хорошо пошло, недоговорить ему не пришлось. В кабинет вошел Плющев, высокий мужчина в белом халате, и удивленно остановился у двери. Он был слегка бледен. Чувствовалось, что немного мандражирует перед серьезным делом.

— Что вы делаете?

— Дезинфицируем совесть, капитан, — усмехнулся Макар, отбросив пустой пузырек, — только спирта у тебя маловато. Видно и совести тоже.

— Что ты себе позволяешь, Лигачев! — повысил тон Плющев и вытянулся еще сантиметров на пять.

В спор вмешался подполковник Сухой.

— Хватит бакланить! — оборвал все разговоры старик. — Где Ершова?

Высокий мужчина сдержал свои эмоции и повернулся к Шлемофону.

— Ее сейчас санитар поведет на прогулку, — сказал капитан Плющев, — она останется на несколько минут одна. Тогда и приступайте. Времени вам хватит?

— " — Да мне и трех секунд хватит, — процедил сквозь зубы посоловевший Макар, — чтобы разную шваль вроде тебя на тот свет спровадить!

— Что? — выпучил глаза лжедоктор и чуть подался назад. Он прекрасно знал норов Макара, особенно в подпитии. — Я непременно доложу о твоем поведении, Лигачев.

— Валяй!

— Перестань, Лигачев! — разозлился Шлема. — Ты меня достал уже!

Макар поднял руки.

— Ладно, молчу.

Сухой повернулся к высокому доктору.

— А че это вы закрутили такую сложную катавасию с больной? — недовольно спросил опытный чекист. — Нельзя, что ли «уговорить» в палате?

Доктор усмехнулся.

— Нам не нужны лишние проблемы!

Лигачев понимающе усмехнулся.

— А нам не нужны лишние свидетели! — с издевкой заявил Макар.

— Это приказ Кузьмина!

Сухой и Лигачев переглянулись, но возражать не стали против глупости своего босса.

— Где шприц? — спросил Шлема.

— Все готово!

— Давай!

Плющев подошел к столику и, приоткрыв салфетку, взял шприц с лекарством.

— Действует безотказно! — самодовольно произнес капитан Плющев.

— Знаем!

Старик аккуратно взял шприц и положил его в верхний карман пиджака.

— Ну что, пошли?

Макар равнодушно склонил голову.

— Пошли!

Все трое вышли из кабинета. Доктор Плющев семенил сзади и постоянно повторял:

— Только попрошу без шума!

Старик вздохнул.

— Это уж как получится, ве-тери-нар!

* * *

Катя Ершова покорно шла рядом с незнакомым высоким молодым санитаром и Маргаритой Филимоновной. Лекарства, которыми ее напичкала медсестра Гвоздикова, оказывали-таки действие. Как ни старалась схитрить пациентка, опытная надсмотрщица силой вливала ей в рот наркотические препараты и следила за тем, чтобы они «пошли по назначению». Пока Екатерина еще была в состоянии соображать, но еще пару таких принудительных сеансов — и на больной можно было ставить крест.

Ершова шла по длинному мрачному коридору, с интересом оглядываясь по сторонам. Неожиданно на их пути встретился молодой паренек, в котором Катя признала компьютерщика из газеты «Новый век».

— — А я вас знаю, — глупо улыбаясь, бубнил себе под нос умалишенный.

Молодая женщина чуть замедлила шаг, но получила ощутимый толчок в спину.

— Быстрей, — подгоняла Гвоздикова свою подопечную, — не на прогулке.

Катя удивленно и презрительно посмотрела на мужеподобную женщину.

— А мы что, не на прогулку?

Пожилая женщина зло оскалилась.

— На прогулку, милашка, на прогулку!

Екатерине вдруг показалось, что в словах этой безобразной бабы скрыта какая-то угроза. Пациентка встревожилась, предчувствуя неладное. Проходя мимо процедурного кабинета, она заметила там высокого крепкого мужчину, который забирал ее из Бутырки.

Катя поняла, что сейчас на этой прогулке должно что-то случиться. Она вдруг резко остановилась.

— Вперед! — повысила голос Гвоздикова и попыталась подтолкнуть пациентку, но хрупкая на вид молодая женщина оказалась на редкость крепкой и упрямой.

— Я никуда не пойду! — категорически сказала она.

— А тебя никто и спрашивать не будет! — разозлилась надсмотрщица.

— Я не хочу! — закричала Катя, стараясь привлечь хоть чье-то внимание.

Кроме испуганных психов, никто не отреагировал на ее крик. Да и кому это нужно было?! Правда, Шлема и Макар, заметив свою жертву, постарались отвернуться, а Плющев поспешно прикрыл дверь процедурного кабинета.

— Пустите меня! — не унималась Ершова.

— Заткнись! — гневно проскрежетала зубами свирепая баба и ударила Екатерину кулаком под дых.

Катерина скорчилась от боли, стало катастрофически не хватать воздуха, и она потеряла сознание.

— А ты чего стоишь как истукан? — прикрикнула медсестра на санитара.

— А че делать?

— Волоки ее на улицу, — приказала Маргарита Филимоновна, — ей прописан свежий воздух!

Молодой парень виновато пожал плечами.

— Я-то че…

— Через плечо!

Широкоплечий санитар удивленно посмотрел на грубую женщину и, ничего не сказав на «ласковые» слова, схватил больную в охапку и направился к выходу. Пройдя несколько шагов, он свернул за угол. Медсестра Гвоздикова поспешила следом, но оступилась и сломала каблук…

 

Глава 8

Евгению Вахрушеву удалось проникнуть на территорию больницы благодаря своему удостоверению сотрудника ФСБ и трепетному отношению к этой организации водителя и медсестры. Микроавтобус остановился у приемного покоя и стал «на прикол». Капитан приказал растерянному водителю и миловидной девушке дожидаться его возвращения.

— Дело серьезное, товарищи, — строгим тоном произнес Женя и для пущей важности, переложил пистолет из кобуры во внутренний карман куртки. — Из машины не выходить, на вопросы не отвечать!

— Дело знакомое, — понимающе вымолвил пожилой мужчина, по-видимому нахлебавшийся в своей жизни стрельбы и погони.

— Я только к главврачу больницы.

— Хорошо.

— Кстати, как его величать по отчеству?

— Ребров…

— Геннадий Александрович, — добавила кокетливо миловидная медсестричка и томно взглянула на красивого молодого мужчину.

Вахрушев не остался в долгу и многозначительно подмигнул ей.

— Я мигом!

«Одолжив» у водителя белый халат, который оказался Женьке маловат, он спокойно вышел из автобуса и решительно направился в приемный покой.

* * *

Молодой санитар был новеньким в психиатрической больнице. Он решил подработать и устроился в лечебное учреждение совсем недавно, а если быть точнее, то заступил на дежурство сегодня с утра в первый и, как оказалось, в последний раз.

В принципе его для того и взяли на работу, чтобы свалить все «шишки». Однако об этом молодой санитар Александр Трубников даже не подозревал.

Повернув за угол со своей ношей, Александр оторопел от неожиданности.

— Стоять! — раздался вдруг рядом неожиданный окрик.

Санитар остановился в растерянности и с испугом осмотрелся вокруг. Из палаты вышел молодой мужчина в белом халате.

— Кто такой? — строго спросил незнакомец.

— Санитар.

— Это Екатерина Ершова?

— Она самая.

— Куда направляешься?

— На прогулку.

Вахрушев усмехнулся.

— В таком состоянии? — произнес Женька и указал жестом на больную.

— Так приказали…

— Приказ отменяется! — строго сказал капитан.

Санитар попытался воспротивиться.

— Но…

— Никаких «но»! — грубо осек Трубникова капитан и, достав свое удостоверение, сунул под нос. — ФСБ!

Полковник Вахрушев!

Евгений специально повысил себя в звании для пущей важности и, показывая документ, прикрыл слово «капитан» пальцем.

— Так я новенький, — растерянно пробубнил парень.

— Новенький?

— Да.

— Это лучше, — произнес самозванец, — тогда быстро, дружок, на выход!

— Хорошо!

Александр Трубников изменил траекторию пути и направился не в служебный выход, а в приемный покой. Вахрушев поспешил за ним.

— Быстрее!

Санитар ускорил шаг и скрылся за поворотом, но неожиданно появилась Гвоздикова, сильно прихрамывая на левую ногу. Она успела заметить, что новенький санитар изменил курс, и закричала во весь голос:

— Куда?

Вахрушев посмотрел на мужеподобную фигуру и лицо медсестры и сразу понял, что с этой женщиной могут возникнуть проблемы. Капитан резким движением остановил спешившую вперед медсестру.

— Что за самовольство? — гаркнул капитан. — Вы что себе позволяете?

Маргарита Филимоновна на секунду опешила от такого оскорбительного отношения. Она была в больнице и царь и Бог — правой рукой главврача и, конечно, Плющева.

— Вы кто? — быстро придя в себя, менторским тоном спросила медсестра.

Вахрушев неплохо разбирался в людях, а тем более мог отличить штатского человека от военного: он понял, что это не просто медсестра, а профессиональный служака.

— Полковник ФСБ Вахрушев! — отчеканил капитан и проделал тот же маневр со своим удостоверением.

Однако с Маргаритой Филимоновной такой номер не прошел. Да, она растерялась в первую минуту, но только на мгновение.

— Очень хорошо, но меня никто не предупреждал! — подозрительно заявила Гвоздикова. — Тем более что главврач…

Вахрушев напряг память и, вспомнив фамилию главврача, недовольно бросил:

— Как, Ребров не предупредил?

— Нет!

— Значит, Геннадий Александрович не счел нужным! — грубо произнес Вахрушев и, чтобы поскорее отделаться от назойливой особы, приказал:

— Ступайте к Реброву и скажите, что полковник Вахрушев будет ожидать его в приемном покое!

Впервые за весь разговор с молодым «полковником» Гвоздикова была поставлена в тупик. Манера поведения и тон, которым говорил незнакомец, заставили ее засомневаться в своей правоте и осведомленности происходящего в родной психиатрической больнице.

— Но…

— Выполнять!

— Есть!

Гвоздикова вытянулась во фрунт и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, собралась уже было «отчалить», но неожиданно появились Плющев с киллерами.

— Маргарита Филимоновна, — бросил на ходу Плющев, — а где больная?

Гвоздикова растерянно захлопала белесыми ресницами и повернулась к «полковнику», однако только успела заметить, как хлопнула дверь в приемный покой.

— Скорее за ним! — наконец поняв, что ее одурачили, крикнула медсестра и бросилась за Вахрушевым.

Трое мужчин прибавили шагу, побежали. Но, добежав до двери, поняли, что дверь закрыли с другой стороны.

— Ломай! — приказал Шлема Макару.

— Нет, нет! — возразил озадаченный и трусливый Плющев. — Давайте в обход!

— Через черный вход, — предложила мужеподобная женщина, — там его и накроем.

Четверо «мушкетеров» бросились назад…

* * *

Молодой санитар вышел с драгоценной ношей на улицу. Катя пришла в себя и стала вырываться, но Александр Трубников крепко держал свою жертву.

— Пусти!

— А вы не убежите?

— Куда?

Санитар поставил Ершову на ноги, но по-прежнему крепко держал за руку. Водитель «скорой помощи» и миловидная медсестричка с любопытством наблюдали привычную картину в дурдоме.

Неожиданно из дверей приемного покоя выскочил Вахрушев и на ходу бросил:

— Катя — в машину!

Ершова не сразу сообразила, что от нее требуется, и санитару пришлось ее силком запихнуть в микроавтобус.

— Пошевеливайтесь!

Очутившись в салоне «Рафика», Ершова через приоткрытую дверь наблюдала за происходящим.

Сердце невольницы радостно забилось, но тревога не отпускала его. Катя видела, как из другого крыла здания выскочили надзиратели и что есть духу понеслись к машине. Особенно усердствовала босоногая Гвоздикова, которая сбросила по дороге ненужную обузу.

— Заводи! — крикнул на ходу Вахрушев растерянному водителю.

Тот непонимающе посмотрел на капитана, но раздавшийся невдалеке выстрел отрезвил его. Пожилой шофер заметил, как к ним приближается вооруженная толпа. Мотор мгновенно заработал.

Вахрушев, пригнувшись, подскочил к кабине и безапелляционно приказал:

— Выходи!

Шофер счел благоразумным быть подальше вт всего и без лишних вопросов выскочил из кабины. Со стороны преследующих раздался еще один выстрел, от которого в разные стороны разлетелись осколки лобового стекла.

Евгений, не теряя ни секунды, бросился за руль, но неожиданно замер.

— Стоять, Вахрушев! — раздался голос, который показался капитану очень знакомым. — Стреляю без предупреждения!

Евгений повернул голову, и в глазах Вахрушева застыло удивление. Кого-кого, а Валерку Лапикова он не ожидал увидеть в такой роли.

— Ты… — только и смог выдавить Вахрушев.

— Я, Женя… — ничуть не смутившись, спокойно произнес майор и вышел из-за кустов с пистолетом в руке. — Выходи из машины, ты проиграл!

Четверо преследователей, увидев своего человека, держащего беглеца на мушке, облегченно вздохнули и сбавили ход. Теперь некуда было торопиться.

Они даже пошли вальяжным шагом с вызовом к похитителю.

— И сколько, Валера, тебе заплатили? — презрительно спросил капитан, не снимая ноги с газа.

— Это моя работа, Вахрушев, — сказал Лапиков и подошел почти вплотную к кабине, но стараясь быть позади Жени. — Ершова приговорена, и ее уже никто не спасет! Я — пешка в большой игре, Женя!

Вахрушев лихорадочно думал, что предпринять.

Метрах в семи видны были четверо во главе с Гвоздиковой, рядом стоял его бывший напарник с пистолетом. Ожидать помощи было не от кого, разве что от Бога!

— И ты выстрелишь в меня?

— Не я, так они, — кивнул головой Лапиков на сообщников. — Ты не оставил мне выбора!

Майор хотел еще что-то добавить в свое оправдание, но не успел. Когда Вахрушев решился на смертельный риск, Катерина, упершись в сиденье, со всей силы толкнула обеими ногами дверцу салона.

Удар был настолько резким и неожиданным, что Лапиков чуть не «влип» в кабину и тут же отлетел в сторону.

По инерции майор нажал на курок и раздался выстрел.

— Жми, Женька! — крикнула Ершова.

Вахрушев бросил удивленный косой взгляд на любимую женщину и резко нажал на газ. Микроавтобус рванул с места. Гвоздикова, оторвавшаяся от остальной группы, чтобы первой схватить пленницу, нелепо раскинув руки, обхватила перед машины, а потом стремительно отлетела на несколько метров.

Раздался дикий рев и выстрелы, но Вахрушев уже не видел, как упал молодой санитар, в которого случайно попал Лапиков при падении, не видел и самого Валеры, который корчился с переломанной челюстью, не заметил и предсмертной агонии мужеподобной женщины. Капитан решительно несся таранить железные ворота…

Плющев был в шоке. Лигачев, опустив пистолет, казался равнодушным и отрешенным. Единственным, кто сохранял самообладание, был Сухой.

— Стреляй, Макар, стреляй! — крикнул старик бугаю.

Лигачев спокойно поднял оружие и прицелился.

Прямо на мушке пистолета явно обозначилась мишень — взъерошенная голова капитана Вахрушева. Макару стоило только нажать на спусковой курок, но он почему-то не сделал этого и опустил пистолет.

— Ты что, скотина? — заорал пришедший в себя долговязый «дантист». — Стреляй!

Подполковник Сухой, посмотрев, как микроавтобус снес на ходу ворота, сплюнул на землю и повернулся к Лигачеву. Он не стал кричать, как Плющев, а просто жестко посмотрел на своего приятеля.

— Ты что, Макар?

Лигачев весело посмотрел на Шлему.

— Осечка, Шлема, — виновато усмехнулся он, — с кем не бывает, старик…

Сухой, ничего не сказав, укоризненно покачал головой.

— Сука! — подскочил к Лигачеву Плющев. — Ты мне за это ответишь! Я тебя…

Однако договорить дантисту Вениамину Сергеевичу Плющеву Макар не дал. Он встретил его таким ударом в нос, что бедняга Плющев скорчился и отлетел на несколько метров в сторону.

— А за «суку» ты мне ответишь! — пробасил повеселевший Лигачев.

Шлемофон искоса посмотрел на дерущихся и подумал про себя: «Дурдом он и есть дурдом!» Однако он не стал это повторять вслух, а достал сотовый телефон и набрал номер.

— Тюрюпкин?

— Да.

— Это Шлема, — повысил голос Сухой, — перекрой все дороги, идущие из больницы.

— Понял! — раздался голос майора ГАИ. — Кого встречать на сей раз?

— Машину скорой помощи!

— А номер какой?

— Все подряд, идиот!

— Понял!

Старик со злостью отключил телефон и крикнул Лигачеву с Плющевым:

— В машину! Быстро! Их нельзя упустить!

Было видно, что Плющеву не очень-то хотелось заниматься погоней, и он указал на Гвоздикову, к которой уже стали подходить любопытные больные и спешил медперсонал.

— А как же… Маргарита Филимоновна?

— Сама помрет!

Плющеву ничего не оставалось делать, как подчиниться старику.

* * *

Евгений Вахрушев выжал из «Рафика» все, что мог! Встречный ветер хлестал в лицо. Не оборачиваясь назад, мужчина крикнул:

— Катя, ты цела?

— Жива, жива!

— Тогда выкрутимся!

Капитан прекрасно понимал, что погоня только началась и шансы неравны. Он, как специалист, был уверен, что через пять минут все постовые ГАИ будут знать о машине «скорой» и их непременно накроют, а то и расстреляют в упор.

— Нет человека — нет проблемы! — произнес Евгений поговорку одного умного человека и, немного поразмыслив, резко затормозил.

В салоне раздались женские вопли, но, как показалось Евгению, вопли были в два голоса. Капитан обернулся и увидел Ершову вместе со смазливой медсестрой.

— Ты что, Вахрушев, сдурел?

— Ага, после психушки! — сказал он Кате и обратился к «зайцу»:

— А ты чего не вышла?

Перепуганная девушка растерянно захлопала длинными ресницами.

— Так ведь стреляли!..

Вахрушев принял решение.

— Всем выйти, — скомандовал он, — и сразу за мной!

Выскочив из микроавтобуса, беглецы перебежали через дорогу и бросились в лес.

— Главное — добраться незамеченными до своего «железного коня», — всю дорогу повторял мужчина, — а там вы меня — хрен поймаете!

Войдя в лес, беглецы двинулись в направлении старенького автомобиля, который должен был находиться чуть поодаль, на обочине шоссе…

 

Глава 9

Высадив перепуганную медсестричку на автобусной остановке, Вахрушев еще немного покружил по дворам, проверяя, нет ли за ними хвоста, и повернулся к Екатерине.

— Так что, Катя, в твою мастерскую? — спросил капитан у своей спутницы.

— Да.

— А ты уверена, что нас там не ждут?

Ершова недовольно склонила голову.

— Я же тебе объясняла, Женька, — вздохнула беглянка, — про эту квартиру никто не знает, да и я там бываю раз в год! Хозяева давно уехали, а я там за сторожа.

Вахрушев тяжело вздохнул.

— Смотри, Катюша, — выдохнул он, — не то нам примерят цинковый гробик на двоих!

Женщина улыбнулась.

— Хоть ты мне и нравишься, Вахрушев, — кокетливо произнесла Екатерина, — но я предпочитаю одиночество.

Женька укоризненно покачал головой и подумал:

«Вот женщина! Пять минут назад висела на волоске от смерти, а теперь „фифу“ строит!»

* * *

Квартира находилась в центре Москвы и была довольно просторна, как и все старые квартиры сталинской эпохи. Евгений небрежно откинулся на диване и смотрел телевизор, вернее, делал вид, что смотрит, а на самом деле прокручивал в своем сознании, как поступить дальше.

— Теперь ясно, — вздохнул с горечью капитан, — почему были проколы. Эх ты, Валера, Валера! Гад ты ползучий!

На душе было прескверно. Он встал и подошел к старенькому буфету. Открыв дверцу, он заметил в углу бутылку водки.

— О, — воскликнул капитан, — то, что доктор прописал.

Евгений достал бутылку и хотел было распечатать, но вдруг, вспомнив, что он в гостях, решил, что это будет бестактно по отношению к хозяйке. Да и что подумает Катя.

Он решил рассказать Кате правду. Он прошелся по комнате, подбирая нужные слова, но они, как назло, не лезли в голову. Да и как он теперь ей объяснит о своем задании, о своей жене, с которой уже не живет почти год, да так и не развелся…

Евгений прислушался к звуку гудящего водопровода в ванной комнате, где Катерина принимала душ.

— Нет, — решил Женька, — я все объясню потом, когда она будет в безопасности! А теперь нужно думать, как выбираться из этого дерьма…

* * *

Екатерина решила понежиться в ванной. Она хотела расслабиться, но это ей не удалось — мысли постоянно возвращались к одному и тому же! Сомнений быть не могло — она приоткрыла завесу чьей-то тайны и теперь должна была исчезнуть или замолчать надолго, а возможно, и навсегда.

Ее несколько раз пытались убить, но что-то не сработало и вот — новая попытка…

«Так, — тихо вздохнула молодая женщина, — в чем же моя „вина“?»

Катя прекрасно понимала, что людям, которые за ней охотятся, нужны фотографии. Она подумала, что это как-то связано с убийствами в редакции «Новый век», но после разговора в машине с Женей поняла, что это не совсем так.

Он что-то говорил ей о ГРУ, о военных, но в такой спешке Катя не поняла. Она только уяснила, что у нее должна быть фотопленка, связанная с военными.

— Что за чушь! — вырвалось у Ершовой. — Я не занимаюсь политикой и секретным оружием! Я же художник…

И вдруг женщина вспомнила о нескольких днях, проведенных в Северодвинске, где гостила у своей подруги. Да, там она что-то снимала, но это были чисто семейные фотографии — проводы ее мужа — морского офицера.

— Нет, — размышляла Ершова вслух, — там нет никаких секретов!

Ершова задумалась, стараясь припомнить, что еще она могла нащелкать. Однако в памяти ничего не всплыло. Катя разозлилась и стала намыливать волосы. Но когда женщина попыталась закрутить пробку от шампуня, пластмассовая бутылка выскользнула из ее рук и упала под ванну.

— Вот чертовщина! — выругалась обнаженная нимфа и стала шарить рукой под ванной в поисках бутылочки. — Да где же она, черт ее подери?!

Однако вместо шампуня в руки попались какие-то две старые фотографии.

— Что такое?

Ершова быстро промыла водой глаза и взглянула на фото. Это были северодвинские снимки, о которых она только что вспомнила.

— Легки на помине!

Катя с интересом рассматривала неудавшиеся фотографии. На одной из них была атомная подводная лодка «Курск» со всем своим экипажем перед погружением, а на другой муж подруги и сзади какие-то невзрачные люди…

— Да-а… — задумчиво произнесла женщина, — кто же знал, что для всех этих ста восемнадцати человек это последняя фотография на память.

Катя вздохнула и неожиданно для себя самой вспомнила детскую считалочку:

— Раз, два, три, четыре, пять, — полушепотом произнесла она, — вышел зайчик по-гу…

И вдруг ее словно током ударило! Она цепко впилась глазами в фотографию и застыла в ужасе…

* * *

Вахрушев немного успокоился после происшествия в больнице, разложил все по полочкам и решил позвонить полковнику Баранову. Нужно было встретиться и решить, как действовать дальше. После предательства майора Лапикова он мог доверять только Андрею Васильевичу. Правда, он и раньше был уверен в его честности, но…

Однако громкий крик Кати перепутал все его планы.

— Женя! Вахрушев! — донеслось из ванной комнаты.

Испугавшись, капитан выхватил пистолет и резко вскочил с дивана. Он сделал несколько шагов по комнате и остановился как вкопанный: в комнату влетела красивая полуобнаженная женщина, едва прикрытая полотенцем. В руках она держала две мокрые фотографии.

— Что случилось? — смутился мужчина.

Не обращая внимание на свою наготу, Катя, подбежала к Вахрушеву, отчего у того закружилась голова.

— Женька! — взволнованно спросила Катя. — Сколько человек погибло на подводной лодке «Курск»?

Вахрушев пожал плечами.

— Кажется, сто восемнадцать…

— Кажется или точно?

Евгений взял с тумбочки халат и набросил на голые плечи Ершовой.

— Простынешь!

— Да плевать! — разгорячилась Екатерина. — Так сколько?

Вахрушев напряг память и сказал.

— Официально передали сто восемнадцать человек.

— Вот именно!

Катя сунула в руки мужчины снимок, а сама, плюхнувшись на диван, достала из пачки сигарету и с жадностью закурила.

— Что именно? — не сразу сообразил капитан.

— Десять негритят…

— Не понял!

— Считалка есть такая, — весело сказала женщина, — Агата Кристи!

— А при чем тут…

Катя не дала договорить собеседнику и произнесла:

— А ну, великий математик, посчитай, сколько там запечатлено покойников.

Капитан посмотрел на экипаж и занялся подсчетом. Их оказалось сто двадцать!

— Не может быть! — тихо воскликнул он, смотря то на одну, то на другую фотографию.

Катя победоносно посмотрела на мужчину.

— Эх ты, детектив! — добродушно усмехнулась женщина. — Вот в чем причина моих несчастий!

Вахрушев внимательно рассматривал фотографии, но его уже мало интересовал экипаж. На второй фотографии одно лицо на заднем плане показалось знакомым, но снимок был не очень качественным, и Евгений не был уверен в своей правоте. Зато другого человека, с лицом восточного типа, он знал по работе на Ближнем Востоке.

— Ну, как? — торжествовала Катерина. — Все просто и гениально! Это нужно отпраздновать!

— Да, — только и смог выговорить капитан ФСБ, а сам подумал: «Ну и в дерьмо же мы вляпались».

Однако мужчина не стал говорить о неприятностях, а задал вопрос:

— Катя, откуда эти снимки у тебя?

— Да это я к подруге в Североморск летала, — ответила хозяйка и, откупорив бутылку, налила в рюмки водки. — Кроме сигарет, закусывать нечем, — предупредила Ершова.

Евгений, казалось, не слышал. Он снова спросил:

— А где негатив?

Катя пожала плечиками, силясь припомнить.

— А-а! — вспомнила она. — У моего постоянного клиента, которому я отношу свои негативы, а он делает из них шедевр!

— А далеко он живет отсюда?

— Кто? Цигельман?

Евгений развел руками.

— Ну, твой «шедевр»…

— Прилично, — ответила хозяйка и, прикинув в уме, добавила:

— На тачке за полчаса добраться можно.

Она подняла рюмку и вдруг наконец-то заметила, что мужчина сильно взволнован.

— А зачем он тебе? — спросила Ершова.

— Из-за того негатива, — серьезным тоном произнес капитан, — и положили столько людей. Нам необходимо срочно достать фотопленку у твоего Цимермана!

— Цигельмана!

— Все равно.

Катя грустно вздохнула.

— Значит, пьянка отменяется?

Вахрушев развел руками.

— Сожалею, — сказал он, — но я за рулем! А ты выпей, тебе необходимо расслабиться.

Катя отставила рюмку.

— Нет, — возразила женщина, — выпьем, когда вернемся. Согласен, Вахрушев?

Евгений улыбнулся.

— С тобой я на все согласен, Ершова! — сказал мужчина и, обняв полуобнаженную женщину, нежно поцеловал Катю в губы.

— Ну, хватит! — нехотя вырвалась из объятий женщина. — Пить не хочешь, тогда и не приставай!

Ершова кокетливо рассмеялась, а Евгений возбужденно взъерошил свои волосы и подошел к телефону. Необходимо срочно позвонить полковнику Ватранову и предупредить, чтобы он подстраховал их с Катей…

 

Глава 10

Сосницкий любил попариться в свободное от работы время. У него были две слабости: банька и книги, которым он никогда не изменял. Как бы он ни был занят, он всегда находил время насладиться мемуарами великих и хорошо попариться.

В небольшой загородной сауне было немноголюдно: двое пожилых людей и высокий крепкий парень на входе. Помощник президента и контр-адмирал с наслаждением лежали в маленьком бассейне и негромко переговаривались.

— Так что, Кузьмин, — тихо сказал мужчина лет шестидесяти, — не всплывет ли наша «золотая рыбка»?

Сосницкий, не поворачивая головы, тихо заверил собеседника.

— Не беспокойся, Петрович, все под контролем!

Контр-адмирал молча кивнул головой.

— Смотри, — вздохнул он, — мне то что, я на пенсию уйду, а тебе может и влететь от нового президента.

Сосницкий недовольно взглянул на приятеля.

— Не боись, дружище! — огрызнулся Кузьмич. — Это я уж как-нибудь выкручусь, а вот тебя могут и под трибунал пустить!

— Да нет, — возразил Петрович, — на галеры сошлют!

Они встретились взглядами и пренебрежительно усмехнулись. И тот и другой понимали, что ни суда, ни трибунала не будет.

— Нас нельзя посадить, — устало вздохнул Кузьмич, — однако нервы могут попортить.

Высокопоставленные чиновники не боялись наказания, потому что были связаны одной цепочкой.

Тронь одного — потянется ниточка к другому. Однако отстранение от власти и богатства, к которым они привыкли, было равносильно смерти!

— Ладно, — сказал Кузьмич, — шутки в сторону!

Как у тебя дела с «Курском»?

— Все по-прежнему, — ответил Петрович. — Со своей стороны мы заблокировали все попытки поднять лодку. Теперь главное, чтобы ты не допустил иностранцев, особенно этих норвежцев.

Сосницкий вздохнул.

— Стараюсь, — пробурчал помощник президента, — но он что-то стал выходить из-под контроля. — Кузьмич многозначительно посмотрел на голого контр-адмирала. — Может, мы ошиблись в нем?

Петрович пожал плечами.

— Время покажет! — ответил он. — Сейчас оно неспокойное! Молодежь голову поднимает. Стариков не очень-то слушают!

— Твоя правда, — зло вздохнул Кузьмич, — сами виноваты!

Контр-адмирал ничего не сказал, и Сосницкий, махнув рукой, зажал нос пальцами и погрузился под воду. Когда он вынырнул, телохранитель подошел к бассейну.

— Александр Кузьмич, вас к телефону.

— Кто?

— Барышников.

— Давай.

Сосницкий неохотно взял трубку.

— Ну, что там у тебя?

Контр-адмирал внимательно следил за приятелем, который приходился ему дальним родственником. По нахмуренному взгляду Кузьмича и резким вопросам Петрович понял, что произошло нечто неприятное.

— Курск?

Кузьмич отмахнулся.

— Жди! — крикнул старик и отключил связь.

— Не дают жизни, Сашок.

— Мудаки! — зло проскрипел Кузьмин.

— Это плохо!

— Ничего, дружище, у меня все под контролем!

Сосницкий набрал номер телефона полковника Баранова.

 

Глава 11

Евгений Вахрушев не доехал до указанного дом" метров пятьдесят и припарковался на углу возле магазина «Хлеб». Отсюда хорошо был виден подъезд дома Цигельмана, а сама машина не привлекала особого внимания.

— Какой номер квартиры? — переспросил капитан у своей спутницы.

— Тринадцатый, — ответила Катя.

Мужчина недовольно скривил губы.

— Чертова дюжина!

Ершова насторожилась. Волнение Вахрушева передалось и ей.

— Ты в чем-то сомневаешься?

— Да вроде нет, — ответил мужчина, — просто многолетняя привычка.

Капитан повернулся к женщине.

— Значит, об этой квартире и Цигельмане никто не знает? — переспросил он.

— Нет! Я своих профессиональных секретов никому не выдаю, — произнесла Катя. — Ты первый, кому я их раскрываю.

Женя вдохнул полной грудью воздух и осмотрелся.

— Будем надеяться! — произнес капитан и приоткрыл дверцу салона. — Ладно, Катюша, я пошел!

Ершова спохватилась, также намереваясь выйти из машины вместе с Женей.

— Ты куда? Я с тобой!

— Нет! — решительно возразил Евгений.

— Почему? — удивилась женщина. — Ты ведь сказал, что ничего опасного!

— Береженого Бог бережет! — приказным тоном сказал капитан и добавил:

— Когда я войду в подъезд, ты спокойно выйди из машины и зайди в булочную.

— Зачем?

— Будешь наблюдать оттуда, — пояснил Евгений. — Машина моя «засвечена», и я удивляюсь, как нас не засекли «друзья» из психушки.

— Нет, Женя, — вздохнула женщина, — я очень волнуюсь за тебя! Я с тобой…

Вахрушев разозлился.

— Нечего за меня волноваться, — повысил он тон, — со мной ничего не случится! Понятно?

— Да.

Вахрушев сделал паузу и нежно посмотрел на женщину, Катерина ответила тем же.

— И запомни еще, — наставлял капитан, — если я не появлюсь через десять минут, значит, что-то случилось. Тогда постарайся где-нибудь укрыться на длительное время, а лучше всего уезжай из страны по чужим документам.

— Куда?

— Куда угодно! — вздохнул мужчина и продолжал наставления:

— И еще запомни: если я выйду из подъезда и направлюсь сразу к машине, то знай: ко мне нельзя подходить ни в коем случае, никому больше не верь, даже если я буду махать тебе руками и звать тебя!

Катя молчала.

— Ты поняла?

Ершова подняла глаза на Вахрушева и, ничего не сказав, крепко поцеловала в губы…

* * *

Поднявшись на четвертый этаж, капитан нажал на звонок. Дверь сразу отворилась. После звонка Ершовой Евгения ждали. На пороге стоял хозяин и виновато улыбался.

— Я Вахрушев, — представился капитан.

— А, Евгений! — радостно улыбнулся фотомастер. — Ждем вас, ждем-с…

Капитан Вахрушев не придал большого значения словам хозяина, отнеся это на счет его обходительного отношения к своим гостям.

— Проходите!

— Да я ненадолго… Это минутное дело…

Женя осмотрелся, потом неуверенно пожал плечами и прошел в квартиру. Его правая рука на всякий случай была в кармане куртки и сжимала рукоять пистолета. В данной ситуации можно было ожидать всего. Но то, что он увидел, не укладывалось ни в какие рамки!

— Где пленка? — спросил капитан у Цигельмана.

Испуганный хозяин лишь виновато улыбнулся и горестно вздохнул:

— Я тут ни при чем…

Женька насторожился.

— Что это значит?

Сзади из угла раздался ехидный смешок.

— Ты это ищешь, Вахрушев? — донеслось до капитана.

Евгений резко развернулся, выхватывая на ходу пистолет. Двое крепких парней мгновенно навалились на гостя. Вахрушев успел сбить одного из них, но второй подсек ногу капитана, и тот рухнул на пол.

— Вахрушев, Вахрушев, — раздался тот же противный голос, — только без эмоций, дорогой! Ты же профессионал и должен проигрывать достойно.

Женя поднял голову и увидел перед собой майора Барышникова. Сан Саныч стоял в окружении нескольких человек, которые держали капитана на мушке.

— Барышников?

Майор добродушно усмехнулся — А ты кого хотел увидеть? — весело произнес толстячок, — полковника Баранова?

— Баранова? — с ужасом переспросил Вахрушев. — Так это он мне устроил такой прием?

Барышников многозначительно поднял вверх реденькие брови.

— В какой-то мере… — усмехнулся майор и вдруг, презрительно скривившись, заметил:

— Дурак твой Варанов и мелкая шестерка! Понял?

— Я-то понял!

У Женьки сердце сжалось в комок.

"Это же какое-то безумие! Эх, Андрей Васильевич!

Неужели и ты?! Подстраховал так подстраховал — перестраховщик старый! — с болью в сердце подумал капитан. — Кому же теперь верить?"

— Вот и хорошо, — сказал толстяк, поднимая пистолет капитана, — лучше поздно, чем никогда!

Вахрушев ничего не ответил, а только смерил ненавидящим взглядом Барышникова с ног до головы.

— Не скрипи зубами, капитан, — усмехнулся майор. — Раз тебе все ясно, перейдем непосредственно к делу: где твоя подружка?

Евгений смело посмотрел на продажного фээсбэшника и усмехнулся в лицо:

— Ищи, Барышников! Может, и найдешь когда-нибудь!

Вахрушев хотел добавить еще пару гадостей, но сильный удар сзади заставил замолчать капитана.

Барышников подошел поближе.

— Не дури, Вахрушев! — серьезным тоном произнес Сан Саныч. — В этом деле затронуты государственные интересы и большая политика. И тут не станут церемониться ни с тобой, ни с папой римским! Хочешь жить — помоги себе и государству!

Женька молчал, бросая искоса взгляды по сторонам, прикидывая, как можно отсюда выбраться. Однако шансов не было никаких!

— Так что, капитан, — процедил сквозь зубы майор, — будем колоться или в молчанку играть?

Для твоей шалашовки главное — пыль пустить в прессе, прославиться, и ей начхать на интересы Родины! Так что выкладывай все начистоту, мы против тебя лично ничего не имеем. Мало того, простим твои похождения в психушке и даже представим к награде!

Женька поднял голову и презрительно бросил:

— Да пошел ты, сука продажная!

Новая порция «аргументов» опустилась на почки, печень и голову Вахрушева. Бледный от страха Цигельман стоял возле стеночки в полуобморочном состоянии и постоянно оправдывался:

— Товарищи комитетчики, я здесь ни при чем! Я законопослушный патриот…

Договорить хозяину квартиры не дали. Барышников часть своей злости перенес на Цигельмана и резким ударом под дых прекратил его болтовню.

Бедняга закатил глаза и медленно «поплыл» по стеночке…

* * *

Катя поняла, что с Вахрушевым что-то случилось. Она нервничала, готова была выть, кусаться, драться, но сама понимала, что это ни к чему хорошему не приведет. Нужно было искать какой-то выход!

— Несомненно, Женька попал в западню, — шептала Катерина, наблюдая через стекло магазина за домом Цигельмана.

Чтобы не привлекать внимания, Ершова подошла к кассе и выбила чашечку кофе. Делая небольшие глотки, женщина не чувствовала вкуса. Все ее внимание поглотили мысли о спасении человека, который за короткое" время стал для нее самым близким на свете.

— Думай, Ершова, думай! — подгоняла себя Катерина и вдруг вспомнила:

— Есть выход!

Ну конечно же, как она могла забыть? Ведь в Североморске она снимала двумя аппаратами: один был профессиональный «Кодак», а второй — маленький любительский с восьмимиллиметровой фотопленкой.

Обычную фотопленку она отдала Цигельману, который отпечатал ее и по своей жадности предложил оставшиеся фотографии главному редактору газеты «Новый век» Петру Гришину.

— Значит, та фотопленка и снимки — в чужих руках, — с уверенностью прошептала Катя, но тут же облегченно вздохнула, — но, слава Богу, вторая с несколькими кадрами — у нее!

Она напряженно стала вспоминать, куда же она могла подевать миниатюрную кассету, но так и не смогла вспомнить. Где теперь найдешь ее в таком бардаке и хаосе, который учинили тупоголовые сыщики…

И все же Катя вспомнила!

* * *

Ершова подошла к телефону-автомату и набрала номер Цигельмана. Трубку долго не снимали, по-видимому, Барышников переусердствовал, и его люди с трудом откачивали хозяина квартиры.

— Да… — стараясь быть повеселее, произнес мужской голос.

— Цигельман?

Возникло некое замешательство.

— Катя?

— Да, Ершова.

— Где ты?

— Это тебя не касается, — грубо оборвала Цигельмана женщина и, как в зарубежных боевиках, искоса посмотрела на секундную стрелку наручных часов. — Передай быстро трубку твоему начальнику!

Цигельман растерялся, и было слышно, как рядом кто-то нашептывает хозяину квартиры на ухо.

— Какому?

— Который сейчас трахает тебя во все дырки! — сорвалась Ершова.

— Сейчас, сейчас!

Трубку взял Барышников.

— Ершова? — весело спросил майор.

— Неважно, — ответила женщина.

— Что нужно?

— Это не мне нужно, а тебе!

Барышников зло усмехнулся.

— У меня все есть, — процедил сквозь зубы мужчина, — и фотопленка, и твой хахаль!

Катя рассмеялась.

— Ошибаешься, тупица, — возразила Ершова, — у тебя нет главного свидетеля! Да и фотопленка у тебя одна. А их знаешь сколько?

Барышников насторожился.

— Сколько?

— Две!

Майор был ошарашен.

— Как две?

— Я же говорю, что ты — жопа! — усмехнулась Катя и, посмотрев на часы, повесила трубку.

Время, чтобы ее не засекли вышло! Ершова представила беспокойство и ярость подонка и рассмеялась.

Выждав пару минут, женщина снова набрала тот же номер телефона.

— Да, — нетерпеливо раздался хриплый голос Сам Саныча.

— Это я!

— Что за шутки?

Катя усмехнулась.

— Ошибаешься, шутки в сторону!

— Что ты хочешь?

Ершова, как опытный торгаш, чего раньше за собой не замечала, спокойно поставила условия:

— Мне — Вахрушев, а тебе — пленка.

— Идет! — выпалил не торгуясь Барышников.

— И чтобы с Евгения ни один волосок не упал, — жестко предупредила Ершова. — Мне он нужен целым и невредимым, как и тебе пленка!

— Ладно… — пробурчал собеседник. — Но как мы провернем нашу сделку?

— Я сообщу…

Барышников хотел задать еще вопрос, но неуловимая женщина повесила трубку. Однако для страховки она позвонила знакомому американскому журналисту Патрику Глену.

 

Глава 12

Как и договорились, Патрик Глен пошел на квартиру к Ершовой один. Если там никого не будет, он подойдет к окну на кухне и кивнет головой три раза.

Катя прекрасно понимала, что в квартире может быть засада и там ее ждут, но, даже если там люди, охотящиеся за ней, она все равно пойдет туда, чтобы достать пленку.

Иного выхода не было! Впрочем, ее жизни ничего не должно угрожать, пока кэгэбисты не получили компромат. Хотя ее могут обвести вокруг пальца и, забрав пленку, ликвидировать Вахрушева.

Катя стояла в подъезде противоположного дома на втором этаже и внимательно наблюдала за своими окнами, особенно на кухне. Минут через пять к окну подошел Патрик Глен и подал условный знак; правда, вместо трех раз он почему-то кивнул с добрый десяток.

Ершова облегченно вздохнула, вышла из подъезда и быстрым шагом направилась домой…

* * *

Патрик Глен выглядел довольно бледным и запуганным, хотя старался пыжиться и сохранять самообладание. На стуле сидела злая Ершова и ненавидящим взглядом сверлила то американца, то своих преследователей.

— Я не виноват, Ершова, — оправдывался журналист, — они меня чуть не убили!

Макар усмехнулся.

— Да кому ты нужен, гондон импортный! — брезгливо произнес Лигачев. — Сам раскололся!

— Это клевета! — возмутился американец. — Я буду жаловаться в американское посольство!

— Заткнись, гнида, — урезонил Патрика Шлемофон, — не то я тебя тут же и приговорю навечно!

Долговязый американец испуганно вытаращил глаза: в его памяти еще были свежи впечатления от погрома в редакции газеты «Новый век».

— Молчу, господа, молчу! — поспешил заверить иностранец.

Сухой подошел к Ершовой.

— Ну что, девочка, — вздохнул он, — надоело мне за тобой бегать! Сама отдашь пленку или мне поискать?

Катя Ершова пренебрежительно посмотрела на старика и бесшабашно раскинула руки в стороны.

— Ищи, — разрешила она. — Но, а если не найдешь? Сам будешь хозяину докладывать?

Полковник Сухой понимал, что игра с этой взбалмошной бабой может затянуться, да и гарантии не было, что он выбьет из нее признание.

— А че ты предлагаешь? — задал вопрос старик.

— Дай телефон.

— Зачем?

— Твоему барбосу шепнуть пару словечек, — зло бросила пленница.

Шлемофон достал из кармана сотовый аппарат, сам набрал номер телефона Цигельмана и передал трубку Кате.

— Слушаю, — раздался голос Барышникова.

— Это ты так соблюдаешь правила игры? — возмутилась молодая женщина.

Сан Саныч рассмеялся.

— Это для страховки! — сказал майор. — Ты ищи то, что нужно, а на моих ребят не обращай внимания.

Они парни тихие, больно не сделают.

— А ты уверен, что я найду?

Барышников зло и громко хмыкнул в трубку.

— Лучше, красавица, не заставляй меня приезжать к тебе в гости, — пригрозил с усмешкой майор, — У тебя с твоим дружком нет выбора! И не говори мне, что пленка в каком-то другом месте… Пошевеливайся, шлюха, даю тебе десять минут!

Барышников положил трубку, и в до Катерины донеслись короткие гудки. Все присутствующие с любопытством смотрели на женщину и ловили каждое ее слово. Катя поняла, что висит на волоске от смерти, а вместе с ней и все остальные.

И вдруг измученная женщина решилась: она столько выстрадала за эти дни, что ей стало все безразлично и совсем не страшно!

Среди воцарившейся тишины Катерина неожиданно рассмеялась и очень мило, даже с каким-то кокетством громко сказала в трубку:

— Договорились! С тебя шампанское!

Женщина грациозно сложила сотовый телефон-трубку и победоносно посмотрела на своих «телохранителей».

— Ну что, господа уголовнички, — весело произнесла хозяйка и, не подозревая в себе поэтического дара, выдала экспромт:

— Жизнь не так уж и плоха, если пьяная.., бло-ха!

Шлемофон непонимающе переглянулся с Лигачевым, а Патрик удивленно выпучил глаза.

— Договорились? — недоверчиво поинтересовался старик.

Катя не ответила, а только усмехнулась и открыла буфет, где стояла начатая бутылка коньяка и в конфетнице лежала миниатюрная кассета. Рядом находилась коробочка с лекарствами, откуда она незаметно достала маленькую капсулу яда.

Эту капсулу Ершова приобрела по случаю, когда хотела в молодости из-за неразделенной любви покончить с собой. Как показало время, она не зря ее приберегла.

«Ну и дура же я была! — подумала молодая женщина. — Хотя молодец, что купила эту отраву!»

Хозяйка откупорила бутылку и, повернувшись к мужчинам, бесшабашно произнесла:

— За успех нашего безнадежного дела!

На глазах опешивших мужиков Катерина глотнула коньяк прямо из горлышка, отчего у американца глаза полезли на лоб, Сухой скептически почесал за ухом, а Макар чуть не подавился слюной.

— Хорошо, мужики! — выдохнула Ершова и, отвернувшись от зорких наблюдателей, закупорила бутылку.

— Некрасиво пить в одиночку, — недовольно буркнул Лигачев. — Ленин сказал делиться!

Сухой недовольно посмотрел на приятеля.

— А Сталин сказал иметь свое! — парировала хозяйка. Она давно уже почувствовала перегар от этого здорового мужика, но нагнетала аппетит. — К тому же вы на работе, господа!

— Где пленка? — резко оборвал старик прибаутки.

Катя обернулась и весело вскинула руку вверх.

— Вот она!

В ее красивых пальчиках мужчины увидели долгожданную фотопленку в кассете. Катя пошла ва-банк, и останавливаться было бессмысленно.

— Давай сюда, — приказал Сухой.

Ершова усмехнулась и спокойно положила миниатюрную кассету себе в лифчик.

— Вы при мне, — поучительно заметила пленница, — и кассета — при мне!

— Хорошо! — согласился старик. — Идем!

Лигачев не очень-то спешил покинуть «гостеприимный» дом, где в баре стояла почти полная бутылка коньяка.

— А на посошок? — предложила хозяйка.

— Некогда! — отрезал Сухой.

Однако, как и предполагала Ершова, Лигачев был иного мнения на этот счет.

— Да ладно тебе, Шлемофон, — решительно возразил бугай, — по соточке махнем!

Катя поняла, что настал переломный момент.

— Ну давайте, мужики, только поскорее, — сказала она и снова достала бутылку, — а то меня там уже заждались.

— Не ломайся, старый хрен! — бросил напарнику Лигачев и взял бутылку.

— Ладно, Макар, — махнул рукой старик, — только по чуть-чуть!

Ершова поставила два фужера побольше, а себе поменьше. Лигачев разлил по «первой».

Неожиданно из угла раздался обиженно-виноватый голос американца:

— А что, господа, хозяйка всех угощает?

Лигачев вопросительно посмотрел на красивую женщину, но Ершова решительно воспротивилась.

— Этому козлу не наливайте! — скомандовала она. — Ненадежный он — американец!

Макару это было на руку — больше достанется ему.

Он весело повернулся к обиженному иностранцу и пренебрежительно бросил Глену:

— Слышал, засранец?

Патрик демонстративно отвернулся и вызывающе закинул ногу за ногу. Макар презрительно сплюнул и поднял фужер.

— За хозяйку!

Бугай одним залпом опрокинул свою порцию спиртного и протяжно выдохнул:

— Хороша чер-тов-ка…

Старик медленно поднес фужер к губам и собрался последовать примеру напарника, как тот вдруг громко икнул и, шумно вдохнув воздух широкой грудью, замертво рухнул на пол.

— Макар, что с тобой? — испуганно спросил Шлемофон и наклонился к Лигачеву.

Старик так и не узнал, что же произошло с напарником, так как Ершова схватила пустую бутылку от коньяка и со всего размаха ударила киллера по голове…

* * *

Патрик Глен был потрясен увиденным.

— Катенька, — бормотал ошарашенный иностранец, — я потрясен! Вы такая… Я восхищен вашим мужеством, самообладанием… Вы — русская Никита!

— Я лучше! И довольно пузыри пускать! — осекла она сплоховавшего «телохранителя». — Тоже мне «кавалер»!

Долговязый американец обиженно вытянулся.

— Катя, вы поймите, я иначе не мог! — оправдывался журналист.

— Да ладно тебе, — нетерпеливо отмахнулась хозяйка, — нужно скорее уносить отсюда ноги!

Глен не понял русского сленга.

— Что такое «уносить ноги»?

— Это значит давать деру! — махнула рукой Ершова.

Неизвестно, дошел ли смысл сказанного до иностранца, но он прекрасно понял ее красноречивый жест.

— Yes, yes!

— Да, ОБХС! — поддакнула женщина и направилась к выходу. — И побыстрей, пока этот старичок не очухался!

Патрик Глен собрался последовать за Ершовой, но вдруг остановился в недоумении.

— Да, Катя… — испуганным голосом спросил он. — А нас там не встретят, как здесь?

— Возможно!

— Тогда нужно позвонить в консульство, — предложил американец, — чтобы была гарантия, что нас снова не убьют или не возьмут в заложники!

Женщина одобрительно кивнула.

— Только быстрей!

Патрик Глен быстро подошел к телефону и набрал номер американского посольства. Пока американец звонил, Катерина связала Шлему и, обшарив карманы у «гостя», забрала у него сотовый телефон и пистолет.

— Все, — возбужденно доложил иностранец, — я готов!

— Тогда уходим!

Мужчина пошел к двери, а Катерина набрала номер Прошкина.

— Алле…

— Мне старшего лейтенанта Прошкина.

— Я у телефона, — недовольно прогамзил следователь, дожевывая пищу.

— Слушай, старлей, — сказала слегка опьяневшая Катя, — я тут за тебя кое-какую работу сделала…

— Кто это? — строго спросил следователь.

— Служба занятости, — усмехнулась женщина. — Перестань чавкать, когда с тобой разговаривают! Тут у меня полтора трупа в квартире. Так ты не в службу, а в дружбу, будь любезен, забери, пока они еще не остыли!

— А почему полтора? — ляпнул с дуру старлей.

— Потому что, пока ты доберешься до моей квартиры, — пояснила растерянному следователю Катя, — их может стать два!

— Ер-шова!.. — в ужасе воскликнул страж порядка.

Катя не стала дожидаться ответа собеседника: она только услышала, как Прошкин поперхнулся чем-то, наверное домашней колбасой, которую завернула ему с утра его располневшая жена, и стал шумно глотать воздух.

— Приятного аппетита! — пожелала следователю Катя и в приподнятом настроении поспешила на улицу…

* * *

Старший лейтенант Викентий Прошкин долго откашливался, а старшина Остапчук усердно хлопал его по хребту.

— Шо таки? — удивленно спросил пожилой служака, когда начальник немного пришел в себя.

— Ер-шо-ва! — только и смог выдохнуть следователь.

— Шо яна знов наробила?

Прошкин вдруг подскочил как ужаленный.

— Шо, шо, — заорал на хохла старлей, — сало твое зъила!

Старшина очумело посмотрел на Прошкина, который в последнее время стал весьма раздражительным, занявшись странным делом Ершовой.

— А при чим тут сало?

— При двух трупах, еще тепленьких!

Старлей убрал со стола остатки домашней ссобойки, набросил куртку и выбежал из кабинета.

— Остапчук, со мной! — скомандовал Прошкин.

— Есть! — недовольно проворчал старик, но не стал спешить, а воровато набрал номер телефона майора Барышникова

 

Глава 13

Встреча была назначена на мосту, возле метро «Бауманская». Катя стояла среди зарослей кустарников. Рядом с ней находился Патрик Глен, который сильно нервничал.

— Ну, скоро?

— Потерпи, — тихо промолвила Катерина, — наблюдая за происходящим на мосту.

Ершова заметила, как перед мостом на другой стороне остановились две иномарки, из которых вышли люди. Среди них был Вахрушев. С него сняли наручники и отпустили. Капитан потер затекшие руки и пошел по мосту в сопровождении двух здоровых мужиков.

Раздался сигнал, и Ершова достала из сумочки сотовый телефон, который забрала у Шлемофона.

— Это я! — сердито произнес Барышников.

— Я поняла, — ответила женщина.

— Вахрушев свободен!

— Не совсем, — возразила Катя. — Что это за два типа увязались за ним?

— Когда я увижу твоего парламентария, — сказал Сан Саныч, — тогда мои люди уйдут. Как и договаривались!

— Мы о многом договаривались!

— Ладно, где твой американец с пленкой?

— Уже идет, встречай.

— Только без фокусов, Ершова! — строго предупредил Барышников. — Иначе твой Вахрушев получит несколько пуль в спину!

— Ладно!

— Все, конец связи!

Катерина спрятала телефон в сумочку и повернулась к Патрику Глену.

— Значит, как договорились, — сказала женщина, — отдашь кассету и все!

— Да.

— Тебя они не тронут, — произнесла женщина, — так что волноваться не стоит.

Американец заторопился.

— Я все понял.

— И непременно, Патрик, отдашь пленку только тогда, когда Евгений подойдет к машине! Понял?

— Да понял я, понял!

— Ладно, с Богом!

Журналист вышел из укрытия и направился к мосту. Катерина трижды перекрестилась, наблюдая за американцем, который, озираясь по сторонам, медленно подошел к мосту и стал подниматься наверх.

Неожиданно в сумочке просигналил сотовый телефон. Ершова недоуменно достала аппарат и поднесла его к уху.

— Что еще? — недовольно спросила женщина. — Патрик Глен уже на мосту!

— Вижу, — усмехнулся Барышников и сказал:

— А ты знаешь, Катерина, что твой Вахрушев тебя все время надувал?

— Ты о чем?

— Да о его жене!

У молодой женщины больно кольнуло внутри.

Известие было не из приятных: Женя ничего не говорил ей о том, что женат — А при чем здесь это?

Сан Саныч рассмеялся. Ему хотелось сделать как можно больнее этой бабенке за все те неприятные минуты, которые он пережил.

— А при том, — усмехнулся мужчина, — что Вахрушев использовал тебя, как последнюю шалаву, чтобы добыть компромат для своего начальства и продвинуться по службе!

Катя потеряла самообладание.

— Это ложь!

— Так он тебе не сказал еще, что работает в ФСБ? — насмехался Барышников. — Ай да капитан!

Ай да гусар! Ладно, жаль, что ты не услышишь это от него самого.

Ершова побледнела.

— Почему?

— Потому, что ему осталось жить не больше трех минут, — пояснил майор, — пока твой американец не дойдет до моих людей, которых ты не заметила на мосту.

— Ну и сволочь ты, мразь! — выкрикнула она, однако в трубке раздался оглушительный смех.

— Да, девочка, мы такие…

Барышников, хотел разразиться смехом, но вдруг поперхнулся и закашлялся. Впрочем, и Ершова чуть не лишилась дара речи. В сценарий, который она и Барышников «написали» на скорую руку, бесцеремонно ворвался огромный лимузин с номерами американского посольства.

Красивый автомобиль резко затормозил на мосту возле Патрика Глена, и тот мгновенно юркнул в салон. Спецы во главе с Барышниковым широко открыли рты.

Однако капитана Вахрушева мало интересовал Патрик Глен, а тем более марка автомашины, на которой тот стремительно умчался. Неожиданно ударив одного из своих сопровождающих ребром ладони в гортань, Женька сделал резкую подсечку второму, отчего тот упал на спину и ударился головой о тротуар. Выхватив у одного из них пистолет, капитан, не долго думая, смело бросился с моста в реку.

Барышников был в шоке: такой развязки он никак не ожидал! А когда он очухался, время было потеряно…

— Не стрелять! — крикнул он, не зная, кого ловить в первую очередь.

Наконец разобравшись в ситуации, он разделил машины для погони за беглецами.

Катерина видела все от начала до конца. Конечно, она ненавидела в данную минуту Вахрушева, но страстно молилась за его спасение. О Патрике она вспомнила только мимолетом, зато не отказала себе в удовольствии позвонить Барышникову.

— Да-а! — гневно заревел раскрасневшийся толстяк. — Майор Барышников слушает!

— Да не майор ты уже, — усмехнулась озорница, — а гондон штопаный!

Катерина не стала слушать его ответ и удовлетворенно отключила сотовый телефон

 

Глава 14

Загнанная в тупик молодая женщина не знала, как поступить: с одной стороны, ее как бы временно отпустили на все четыре стороны и она выбыла из опасной игры, но с другой — из нее выжали все соки.

Екатерина Ершова больше не ощущала радости жизни, ласкового прикосновения теплых лучей августовского солнца, не чувствовала вкуса сладкого и горького — все перемешалось и стало бессмысленным!

Красивая исхудавшая бледная женщина тупо помешивала остывший кофе в граненом стакане и глупо усмехалась своему невидимому второму "Я".

— Ну что, довольна? — тихо спросила Катя.

— Как сказать… — кольнуло в ответ.

— Все предали!

— Да.

— Столько людей положили!

— Бывает.

Ершова встала.

— Как он мог!

— А ты?

Катя недовольно скривилась и махнула невидимому «собеседнику» рукой.

— При чем тут я? — повысила она голос, стараясь кому-то доказать свою правоту. — Я же ничего плохого не сделала!

— А хорошего?

— Заткнись, дура! — закричала Катя и обхватила голову руками, как будто хотела уничтожить непримиримого оппонента.

На время странная беседа прекратилась, и женщина, безвольно опустив руки, медленно осела на стул и стала помешивать холодный кофе.

— А как же теперь Вахрушев? — неожиданно напомнил внутренний голос. — Его непременно постараются убрать!

— А мне-то что? — огрызнулась Екатерина и, достав из пачки сигарету, машинально закурила. — Он обо мне подумал, когда играл в кошки-мышки?

— Дура, — после некоторой паузы ответила сама себе женщина, — он столько раз рисковал из-за тебя! И не за похвалы или грамоты, не за звездочки на погонах!

— А за что?

— Подумай…

Екатерина Ершова задумалась, хотя и без того видела его теплое отношение к ней. Молодая женщина затушила сигарету, одним залпом выпила кофе и решительно встала из-за стола.

— Хватит думать, — заявила себе Катя, — надо действовать!

Она вспомнила всех невинно убитых друзей, и в ней заклокотали гнев и обида, взыграли самолюбие и женская гордость. Появилось страстное и нестерпимое желание отомстить и убийцам, и Глену, и даже Вахрушеву.

— Я докажу тебе, Женька… — гневно прошептала Катерина.

Женщина быстро упаковала сумку и, переодевшись в джинсы и свитер, выскочила на улицу, где моментально поймала такси и села в него.

* * *

Расплатившись с таксистом, Катя выскочила из автомобиля и поспешила в здание агентства Варлама Кириллова. Четкого плана у Ершовой не было, но она прекрасно знала, что Патрик Глен поддерживал «дружеские» отношения с Кирилловым и частенько пользовался его услугами.

Особые надежды Катя возлагала на Анну Петрушкину, которая была давней подружкой американского журналиста и наверняка могла знать, где его найти.

Для постороннего глаза агентство выглядело чинно и торжественно, зато за кулисами гудело, словно потревоженный улей. Стараясь не привлекать внимания, Катерина пробралась через зал, где зрители по достоинству оценивали находки талантливого директора и модельера.

С каждым выходом новой модели раздавались громкие аплодисменты и восхищенные возгласы:

— Браво!

— Бис!

Катерина, прикрывая лицо рукой, проскочила незамеченной за кулисы и направилась прямо в гримерную Анны Петрушкиной. По дороге с ней здоровались, но она старалась подолгу не задерживаться, отвечая короткими репликами.

— Привет, Катя!

— Добрый вечер!

— Где пропадала?

— На курорте!

Через несколько минут Ершова вошла в гримерную, где стоял рабочий шум и в спешном порядке переодевались девушки в новые наряды.

— Здравствуйте!

Увидев Катю, многие закивали изящными головками.

— Привет, пропажа!

— Добрый вечер!

Ершова также быстро и небрежно отвечала на приветствия, выискивая среди девушек Петрушкину, но никак не могла ее найти.

— Девочки, — повысила голос Ершова, — а где Аня Петрушкина?

— А ее сегодня не будет, — ответил кто-то за дальним столиком.

— А где она, на подиуме?

— Нет, ее вообще не будет! — все так же уверенно сообщила смуглая черноволосая девушка. — Она куда-то срочно уехала.

— А кто вместо нее будет демонстрировать модели? — удивилась Катя.

— Новенькая.

Катя подошла поближе к смуглянке. Ее не интересовала новенькая, но, куда запропастилась Петрушкина, было любопытно. Катя почувствовала, что она на верном пути.

— А ты не знаешь куда?

Черноволосая девушка с любопытством посмотрела на женщину.

— А зачем она тебе?

— Нужно кое-что передать, — солгала Ершова.

Собеседница горько вздохнула.

— Уехала она, Ершова, — сказала с завистью вторая девушка, — на красивой дорогой машине с каким-то высоким богатеньким иностранцем.

Глаза Ершовой загорелись, словно у легавой, напавшей на след.

— Не с Патриком Гленом?

— Кажется, с ним.

— Так, так…

Катя непроизвольно застонала, дотронувшись до щеки.

— О, черт!

Девушки с интересом уставились на резаную рану Ершовой.

— Ой! — в один голос воскликнули красавицы. — Что у тебя с лицом?

Катя постаралась отделаться шуткой.

— Да так, ерунда, — махнула она рукой, — неудачно побрилась.

Девушки недоверчиво переглянулись между собой. Они уже что-то слышали о невероятных приключениях Екатерины Ершовой, но больше вопросов не задавали, понимая, что шансов услышать правдивый ответ нет.

— А вы ее не увидите? — взволнованно спросила Ершова, чувствуя, что удача ускользает из ее рук. — Может, она что-нибудь говорила?

Девушки огорченно вздохнули, особенно смуглолицая красавица.

— Мы-то ее вряд ли увидим, — произнесла она, заглядывая в зеркало и поправляя жесткие густые волосы, — а вот кому-то сегодня вечером очень крупно подфартит!

Ершова насторожилась.

— Ты о чем?

Чернявая удивленно посмотрела на гостью, потом на подругу и ехидно усмехнулась.

— Ты че, Ершова, с Луны свалилась? — надменно фыркнула она.

Катя нетерпеливо перебила болтливую собеседницу.

— Да говори ты толком! — строго приказала Екатерина. — Времени нет!

— Так вечером же вечеринка за городом у американцев! — ответила за подругу соседка. — Разве тебя Кириллов не проинформировал?

— Нет.

— Так она же не по этой части! — усмехнулась чернявая подруге.

— Ах, да!

Жрицы любви дружно рассмеялись.

— Ничего, еще не все потеряно!

— У тебя все еще впереди!

Только теперь до Катерины дошло. Ну конечно же, как она могла забыть, что агентство, кроме всего прочего, торгует втихаря молоденькими девочками.

Все это организовывает Патрик Глен. Значит, он непременно там будет. У Ершовой мгновенно созрел план.

— Прекрасно! — радостно воскликнула она — А кто едет на вечеринку?

Подружки переглянулись.

— Никак, Екатерина, и ты собралась повеселиться? — удивилась чернявая.

Катя многозначительно повела плечиком и элегантно откинула волосы назад.

— А почему бы и нет? — усмехнулась она. — Вы же говорите, что у меня еще не все потеряно!

Девушки оценивающе посмотрели на красивую и стройную молодую женщину.

— Вообще-то, Ершова, ты можешь даже дать фору!

— Постараюсь, — улыбнулась Катя, — думаю, вы правы!

Разговор прервал вбежавший светловолосый администратор.

— Коршунова и Маковецкая — на выход! — крикнул он и снова выбежал.

Девушки моментально встали и пошли на выход, а Ершова чуть не проглотила язык от удивления: в новом администраторе она узнала своего старого знакомого — Валерия Огурца.

— Ну и дела, — покачала Ершова головой и также пошла к двери.

На самом выходе ее вдруг окликнул приятный женский голос:

— Катя!

Ершова резко обернулась и застыла в удивлении.

В ближнем углу за туалетным столиком сидела Клавдия Засулич.

— Здравствуйте!

Катя улыбнулась и подошла к своей минской знакомой.

— Клава?

— Как видите! — смутилась Засулич. — Ваши прекрасные фотографии произвели здесь фурор, вот меня срочно и вызвали в Москву для показа новой осенней коллекции Варлама.

Ершова зарделась от похвалы.

— Ну что ты, — возразила она, — никакая фотография не может заменить оригинал!

Девушка пожала плечами.

— Может быть, но все равно, огромное вам спасибо, Катерина! — поблагодарила топ-модель. — Я ваш должник до гробовой доски!

— Ну что ты, девочка, — вздохнула Катя, — как бы тебе со временем не пришлось меня проклинать!

— Нет, что вы…

— Да! Будь уверена! — заверила Ершова. — Ты уже выходила на подиум?

— Пока нет.

— Волнуешься?

— Страшно!

Катя наклонилась к девушке и слегка приобняла за обнаженные плечи.

— Глупо, — сказала Катя, — пусть зал волнуется, а не ты! Поняла?

Клава кивнула.

— Конечно!

— Желаю удачи!

— Спасибо!

— Ну ладно, — сказала напоследок Ершова, — еще увидимся!

Катя направилась к двери, но вдруг резко остановилась и спросила:

— Клава, а ты едешь за город на вечеринку к американцам?

Восходящая звездочка смутилась.

— Да, собираюсь…

Ершова недовольно чмокнула.

— Подумай, девочка, пока еще не поздно, — произнесла женщина.

Клава тяжело вздохнула.

— У меня нет выбора, — тихо произнесла Засулич и опустила голову.

— Выбор есть всегда! — бросила Ершова и вышла из гримерки.

Молоденькая девушка ничего не ответила на замечание опытной женщины, у которой были свои принципы и убеждения. Конечно, ей хорошо советовать, размышляла Клава, она уже известный человек, крепко стоит на ногах, имеет имя в шоу-бизнесе. Вот когда я буду все это иметь, тогда и у меня будут свои правила игры…

 

Глава 15

Вахрушев был в растерянности и теперь уже не знал, кому доверять. О его встрече с Цигельманом знали только двое: Вахрушев и полковник Варанов, которого он просил прикрыть его.

— Один из нас предатель, — вздохнул капитан, — а второй дурак!

Дураком, конечно же, он считал себя, а злым демоном Андрея Васильевича, который сдал его. Однако, немного подумав, Евгений решил не пороть горячку, а разобраться с Барановым.

Вахрушев набрал номер телефона полковника.

— Да, — раздался знакомый голос.

Капитан молчал.

— Кто это?

— Вахрушев, — усмехнулся Женька.

— Ты?

— А ты что, Андрей Васильевич, меня уже похоронил? — небрежно бросил Евгений.

— Почти… — вздохнул он. — Ты где пропадаешь, сукин сын?

Интонация, с которой спросил полковник, заставила капитана призадуматься. Он почувствовал в ней беспокойство. Однако Вахрушев постарался отбросить в сторону эмоции и руководствоваться только рассудком.

— Сначала ты мне ответь, Андрей Васильевич, — сухо сказал капитан, — почему у Цигельмана была засада? О нашей встрече с ним знали только я и ты?

— За-са-да? — переспросил полковник и чуть не потерял дар речи.

Варанов медленно закурил сигарету. Если раньше он лишь только подозревал, то теперь был уверен. Он понял все! А поняв, решил действовать…

 

Глава 16

В агентстве Варлама Кириллова стояли шум и суета. Уже минут пятнадцать шел показ новой коллекции мод. Молоденькие длинноногие топ-модели были растеряны и возбуждены, а шеф агентства крайне озабочен. Однако совсем не показ осенних моделей поверг талантливого модельера в трепетное волнение. Еще бы Кириллову не призадуматься! Американцы снова приглашали его сразу после фуршета на загородную виллу в Подмосковье, чтобы обсудить контракт предстоящего турне по США, а заодно и продолжить вечеринку.

Это было перспективное предприятие, после которого можно было взлететь на Олимп и стать в один ряд с известными модельерами Европы и мира. Для девчонок это был прямой путь к многотысячным, а возможно, и миллионным контрактам с зарубежными журналами, агентствами, известными американскими кинокомпаниями.

Славик Распопин, заметив, что Кириллов чем-то озабочен, подошел к нему.

— Волнуешься? — как бы между прочим поинтересовался гей.

Шеф неопределенно пожал плечами.

— Да нет!

— По тебе не скажешь!

Кириллов повернулся к Распопину и хитро усмехнулся.

— Зато ты, Славик, прямо-таки сияешь! — сказал Варлам.

Распопин кокетливо надул подкрашенные губы.

— А что мне, — тихо ответил он, — долго я работал над твоей протеже, но получилось, по-моему, прилично. К тому же сегодня вечерком можно будет культурно отдохнуть и расслабиться — люди культурные, интересные и очень приятные.

Варлам тяжело вздохнул.

— Богатые, суки!

Распопин удивленно поднял тонко ощипанные аккуратные брови.

— Фи, Кириллов, — сморщился визажист, — от тебя за версту веет конюшней!

— Зато от тебя несет, как из женского предбанника, — огрызнулся шеф.

Распопин обиженно надулся.

— Я знаю, чего ты сегодня такой ершистый, — сказал Славик.

— И чего?

— Тебе хочется и колется!

— Ты о чем?

— О вечеринке.

Варлам настороженно и заинтересованно посмотрел на проницательного гея, который чутко понимал мужскую душу.

— А при чем здесь вечеринка? — как бы не понимая, куда клонит визажист, небрежно бросил Кириллов. — Это тебе и хочется колется!

— Не обо мне речь!

— А о ком?

— О новенькой.

— О ком? — переспросил мужчина.

Славик хитро и лукаво сверкнул томным взглядом и «уколол» Варлама.

— Я о Клавдии Засулич, — язвительно произнес гей, который ревновал Варлама ко всем женщинам. — Как я понимаю, она тоже приглашена на вечеринку.

Кириллов помрачнел и нахмурился. Распопин попал в точку!

— Ну и что?

— А то, что американцы просто так наших девочек не приглашают, — намекнул Славик, — и бесплатно билеты в Штаты не дают!

Варлам отмахнулся от надоедливого визажиста.

— Отвали, Распопин, — заскрипел зубами директор, — иначе я за себя не ручаюсь!

Славик не привык к такому тону и был сильно оскорблен. Гей принял гордую позу обиженного.

— Ты можешь меня здесь убить, — сказал Распопин, — но баба есть баба! И ты только зря теряешь с Клавдией время: она все равно предаст тебя, не сегодня, так завтра! В этом их сущность!

Где-то в глубине души Варлам был согласен с Распопиным. Конечно, ему не удержать молоденькую белорусскую звезду! Длинноногая красавица еще не выходила на подиум, а про нее уже поползли по Москве слухи и был проявлен небывалый интерес к ее особе, результатом чего явилось приглашение за город. А что будет, когда она через двадцать минут выйдет на публику? Сегодня ее первый выход.

Разумеется, Кириллов может временно удержать дорогую и красивую игрушку возле себя, но для чего?

Варлам, как опытный мужчина, почувствовал, что Клавдия не питает к нему сильной привязанности, а отдалась ему по необходимости, чтобы продолжить восхождение к славе и богатству…

— И думается мне, — сказал Славик, — словно угадал мысли Кириллова, — что твоей протеже уготована судьба русской царицы Екатерины, которая начала свою карьеру под телегой с солдатней, а закончила в царской опочивальне!

Кириллов зло посмотрел на Славика и произнес:

— Дай-то Бог!

Распопин небрежно отмахнулся.

— Бог дал, Бог взял! — изрек гей. — А насчет Екатерины, — сочувственно вздохнул он, — так у тебя была такая, только ты профукал ее, а проще говоря, просрал ты, Кириллов, свое счастье!

Визажист, слегка виляя раздавшимися бедрами, поплыл в направлении гримерной. Кириллов с отвращением посмотрел на безобразную фигуру и походку Славика и тихонько прошептал:

— А ведь в чем-то эта жопа права! Кто-кто, а Ершова действительно не от мира сего!

Варлам Кириллов устало вздохнул, сухо сплюнул с горя, но, заметив одного из своих американских спонсоров, мгновенно подтянулся и, расплывшись в приветливой улыбке, поспешил навстречу гостю…

 

Глава 17

Капитан Вахрушев мысленно прокручивал все происшедшее и пришел к выводу, что рано или поздно его и Катина «песенка спета»! Единственное, что могло приостановить их ликвидацию, так это злосчастные фотографии, которые станут гарантией их безопасности. О себе Евгений не беспокоился, в него вселилась какая-то апатия, но за Катю Ершову он страшно переживал.

— Где теперь искать компромат? — постоянно задавал себе этот вопрос капитан и тут же отвечал себе:

— У этого недоноска — Патрика Глена!

Вахрушев машинально закурил сигарету и стал рассуждать логически… Неожиданно он вспомнил, что Джон Маккоуэлл уезжает завтра в Штаты и дает прощальный банкет за городом. Тогда понятно, где искать Глена! Но как туда проникнуть?

Вдруг его осенило…

 

Глава 18

Катя приняла решение, и теперь ее никто не мог остановить, разве только девять граммов холодного свинца. Женщина искала глазами Варлама Кириллова, но ни в зале, ни в кулуарах директора не было. Поискав его в гримерных, она застала Варлама в одной из них.

Кириллов разговаривал с одной из своих лучших топ-моделей Леночкой Крутой. Тут же за своим столиком тихо и незаметно подправляла грим Клавдия Засулич.

— В общем, — назидательно произнес мужчина девушке, — форма одежды постельная и без лишних фокусов и экспромтов! Встреча очень важна, и от того, как она пройдет, зависит не только мое, но и будущее всего нашего модельного агентства, а следовательно, и твое, Леночка!

— Понятно, — усмехнулась симпатичная блондиночка, — не в первой!

Кириллов недовольно замахал пальцем перед носом собеседницы.

— Алена! — нервно выдавил шеф. — Не утрируй, дорогуша! Для всех нас это может быть в последний раз! Тут секс переплетается с бизнесом! Понятно?

— Да понятно, понятно, Кириллов! — огрызнулась Леночка. — Не беспокойся, Варлам, все сделаем по высшему разряду! У твоих янки яйца опухнут от удовольствия!

— Вот этого не надо, — возразил мужчина, — оставь яйца в покое! Мне не нужны они ни вкрутую, ни всмятку, а тем более американские!

Блондинка удивленно вскинула брови.

— Так что ты хочешь? — недовольно спросила Леночка и надула губки.

— Вы не дешевые проститутки из провинции, — пояснил Кириллов, — а русские леди, которые могут потрахаться, но с некоторыми оговорками и условиями!

— Которые им выдвинешь ты! — обнажив белоснежные зубки, усмехнулась блондинка.

— Это моя часть работы!

— Ладно…

— Вот и хорошо!

Ершова, молча стоявшая у двери, прервала затянувшуюся дискуссию.

— Кириллов! — окликнула Екатерина своего бывшего любовника.

Варлам обернулся, и на его лице появилась маска удивления.

— Ершова?

— Она самая.

— Какими судьбами?

— Проездом, — съязвила Катерина. — Мне нужно переговорить с тобой!

Кириллов вздохнул.

— О чем?

— Об одном одолжении.

Мужчина бросил недовольный взгляд на свою бывшую подругу, которая все еще нравилась ему, и надменно спросил:

— Опять хочешь меня подставить?

Катя отрицательно мотнула русой головкой и изобразила невинное удивление.

— Ну, что ты, Варлам, — пролепетала женщина, — хочу тебе только помочь.

Варлам укоризненно покачал головой.

— Уже напомогала!

— Я серьезно!

Мужчина, тяжело и протяжно вздохнув, медленно подошел к Ершовой.

— Ну, что у тебя?

Мило улыбнувшись Кириллову, Катя взяла его под руку.

— Я слышала, что предстоит выезд за город, — тихо произнесла она.

— Допустим.

— А ты не хотел бы взять меня с собой? — поинтересовалась Катя.

Варлам странно посмотрел на женщину.

— А что там делать фотографу? — спросил он. — Как ты понимаешь, Екатерина, иностранцы не очень-то любят компромат и снимки на память?

Женщина лукаво улыбнулась своей сексапильной улыбкой, которая многих мужиков сводила с ума.

— А что, Варлам, — кокетливо произнесла Катя, — я уже не котируюсь как женщина?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего.

Мужчина строго посмотрел на собеседницу: он еще не знал, что замыслила Катя, но внутренний голос подсказывал ему держаться от этой коварной женщины подальше.

— Я не знаю, что ты задумала, Ершова, — твердо произнес Варлам, — но, извини, сегодня нам не по пути! Я не могу взять тебя с собой!

— Почему?

— Не хочу, чтобы ты снова наломала кучу дров и испортила всем нам карьеру!

— Варлам, — невинно пролепетала обольстительница, — при чем здесь карьера? Просто хочется немного отдохнуть, расслабиться в кругу интересных собеседников…

— Нет! — категорично отрезал мужчина. — Я могу тебе предложить отдых на Канарах, Гаваях.., где угодно, но к американцам — ни на шаг не подпущу!

— Вар-лам! — пыталась уговорить несговорчивого мужика Катя. Но все было напрасно. Кириллов был тверже кремня.

— Все, Ершова! — рубанул мужчина. — Разговор Окончен! Заходи завтра!

Мужчина круто развернулся и пошел на выход из гримерной.

— Ки-ри… — бросила вдогонку Ершова.

— И не проси!

— Ну и жо-па ты, Варлам!

Кириллов вдруг резко остановился, бросил взгляд на Клавдию, которая была занята своей внешностью, и медленно обернулся к Ершовой.

— Катя, я знаю тебя не первый день, — тихо произнес он, — и, поверь, очень хорошо отношусь к тебе… Но лучше быть у тебя «жо-пой», чем «головой» в мусорном бачке!

Кириллов хлопнул дверью, а Катя, топнув от злости стройной ножкой, искусала все губы.

— Ну что, Ершова, — неожиданно произнесла Леночка, которая слышала весь разговор, — пролетела ты со своей затеей?

Катя молча повернулась к топ-модели, но, казалось, не видела ее. Она думала о том, как получить доступ к Патрику Глену, а следовательно, и к своей с Вахрушевым безопасности. Вдруг ее осенила новая шальная идея.

Она бросилась к блондинке.

— Леночка, дорогая, — с жаром прошептала она, — выручи меня!

Крутая от такого неожиданного наскока даже отшатнулась от Ершовой.

— Ты о чем?

— Мне нужно позарез попасть на эту вечеринку, — сообщила Катя.

До Леночки дошел смысл сказанного, но девушка только недовольно скривилась и кокетливо фыркнула.

— Всем нужно!

— Тебе же все равно, Аленка, — стала убеждать Катерина снобистую Леночку, — одной вечеринкой больше, одной меньше…

.Крутая игриво хмыкнула.

— Как сказать…

— Ну, мне вот как нужно быть там именно сегодня! — выпалила Катя и приставила изящную ладошку к своему горлу. — Пожалуйста!

Леночка замахала рукой.

— Ты что, Ершова, — возмутилась она, — может, мне и наплевать на этих янки, но ты понимаешь, что меня Кириллов уволит из агентства? Мне что, снова на панель идти? К тому же если я и соглашусь, то тебя сразу же вычислят. Мало того, Варлам хай поднимет. Американцы ведь проверяют всех прибывших. Шансов у тебя — ноль, извини, но я не могу!

Катя хотела привести еще какие-нибудь доводы, но поняла, что Леночка по большому счету права: почему она должна ломать свою карьеру и судьбу из-за прихоти Ершовой, даже если от этого зависела жизнь нескольких людей?

Молодая женщина опустила голову и грустно вздохнула.

— Ты права, Лена, — согласилась Ершова, — извини. Ты не знаешь, где Славик Распопин?

Леночка неуверенно пожала плечиками.

— Не знаю. Наверное, у себя…

Ершова махнула рукой Алене.

— Ну ладно, пока!

Катерина медленно вышла из гримерной в подавленном настроении. Ее план, на который она рассчитывала, не сработал, а другого не было. Ершова стояла у окна и молча курила. Что делать? Этот вопрос она задавала себе уже в десятый раз, но не находила ответа и, возможно, не нашла бы вовсе. Если бы ее вдруг не окликнул приятный девичий голос.

— Катя!

Ершова устало повернулась на оклик и увидела Клавдию Засулич.

А, Клавочка! — произнесла женщина и попыталась улыбнуться.

Девушка подошла к фотографу — Катя, вам действительно нужно попасть на эту вечеринку?

Женщина кивнула головой и выпустила длинную струю дыма.

— Да.

— Очень?

Катерина повернула голову к молоденькой девушке и пристально взглянула на нее.

— Очень, Клава, — серьезным тоном ответила Ершова. — От этого зависит не только моя судьба, но и жизнь любимого человека!

Клавочка вздохнула.

— Тогда вы можете ехать вместо меня, — предложила минчанка.

— Как?

— Молча.

— А как же ты? — произнесла Ершова. — Ведь этим ты можешь поставить крест на своей карьере.

Клава небрежно повела плечом.

— Уж лучше на карьере, — ответила она, — чем на чьей-то могиле!

— Это точно.

— Да и не хочется мне, чтобы люди думали, что если Бог наградил девушку стройными ногами, — усмехнулась она, — то обделил умом и порядочностью.

— Я так не думаю.

Засулич покачала головой.

— К тому же, — добавила топ-модель, — у нас, в Беларуси, не принято оставаться в долгу!

Екатерина пожала руку своей неожиданной спасительнице.

— Спасибо, Клавочка, — горячо произнесла Ершова, — теперь я перед тобой в неоплаченном долгу! Еще раз спасибо! Ты вернула меня к жизни!

— Значит, тогда я не зря приехала в Москву! — улыбнулась девушка.

— Это точно!

Клавдия вернулась в гримерную — готовиться к выходу на подиум, а Катя побежала по коридору в поисках неуловимого «противного» Славика…

* * *

Славик Распопин шарахался от Ершовой как от чумы, а та не отставала от гениального визажиста.

— Славик, — умоляла Катя, — ты должен мне помочь!

Гей закрылся от настырной просительницы обеими руками, словно готовился принять мучительную смерть.

— Отстань, Ершова! — визжал Распопин. — Ты что, с ума сошла? Мало того, что пару дней назад ты меня чуть не обесчестила перед друзьями, так теперь ты готова меня в гроб загнать!

— Славик, миленький! — чуть ли не на коленях умоляла женщина, — только ты можешь мне помочь, только ты единственный!

Славик вырвался из железных тисков Екатерины и забегал по своей гримерной.

— Нет, я не переживу такого позора! — вопил он, жеманно дергая плечиком. — Все вы женщины одинаковые!

Катя не знала, какие аргументы привести этому твердолобому гею, чтобы он помог ей в осуществлении рискованного плана.

— Ты же хороший!

— Нет!

— Ты же не оставишь друга в беде, — давила на психику женщина.

Распопин энергично задергал большой головой.

— Мы не друзья, — тонким голоском выдавил он, — мы коллеги по работе. Женщина не может быть настоящим другом мужчине.

Катерина поняла, что не сломает так просто Распопина, и вдруг ей пришла на ум неплохая идея, на которую визажист может клюнуть. Она пустилась на маленькую хитрость.

— Ты прав… — удрученно произнесла женщина, — от нас только одни неприятности!

Славик настороженно посмотрел на просительницу, которая вдруг как-то сразу сникла и обессиленно опустилась на стул.

— Естественно, — фыркнул он.

— Да, да, — закивала головой Ершова и тупо уставилась в пол, — из-за меня один достойный красивый мужчина попал в такой переплет!

Славик победоносно усмехнулся.

— Вот и я о том же, — проворчал гомосексуалист, обмахивая себя веером.

Катя, казалось, не обращала внимания на замечания Распопина, однако ловила каждую нотку и интонацию в голосе визажиста.

— Мало того, — продолжала стенать женщина, — возможно, его будут пытать, Славик!

Славику такие откровения не принесли ничего, кроме отвращения к Ершовой и всему женскому полу.

— Фи, — отмахнулся бисексуал, — какой вандализм!

— А может, и убьют… — продолжала Катя.

Она так вошла в роль, что у бедного Славика навернулись слезы на глаза.

— И единственным, кто мог бы помочь этому красавцу Аполлону, — добивала Ершова, — этому настоящему Геркулесу, может стать мужчина!

На последней фразе Ершова резко встала и решительным жестом руки, словно в финальной шекспировской драме, указала рукой на притихшего Распопина.

— Довольно, Ершова, довольно! — замахал руками чувствительный визажист. — Я согласен на свою погибель ради мужской солидарности!

— Так ты мне поможешь? — переспросила Катя.

Славик надменно надул щеки и стал в гордую позу.

— Не тебе, — подчеркнул он, — а бедному несчастному мужчине!

Распопин смерил Катерину строгим взглядом и, обойдя вокруг нее несколько раз, молча подтолкнул в кресло перед огромным зеркалом.

— Так… — задумчиво почесал гладко выбритый затылок мужчина, — что же мне делать с тобой, неугомонная Ершова?

Катя неуверенно пожала плечами.

— Что хочешь, — улыбнулась «актриса», — главное, чтобы я тебе понравилась!

— Фи, — хмыкнул Славик, — никогда, Ершова!

Хватит с тебя и того, что я с тобой вожусь!

— Спасибо, Славик!

Ершова поглубже спрятала улыбку и приготовилась к сеансу Славкиной магии. Распопин, едва коснувшись расческой волос Катерины, вдруг забыл обо всем на свете и, как истинный мастер, с головой окунулся в родную стихию визажа.

* * *

Через полчаса к зданию, где находилось агентство Варлама Кириллова, подкатил заказной микроавтобус и остановился у входа. К нему подбежал новый администратор Валерий Огурец и спросил у водителя:

— Вы по заказу?

Молодой мужчина с пышными усами поглубже натянул шляпу на глаза и утвердительно кивнул головой.

— Да, — сказал шофер, — мне нужно агентство Кириллова. Он расплылся в улыбке.

— Я администратор, — засуетился молодой невысокий мужчина. — Одну минуточку, девочки сейчас выйдут.

Водитель пожал крепкими плечами и закурил.

— У меня почасовая, — равнодушно произнес он.

Огурец засуетился: он не мог спокойно стоять на одном месте и виновато улыбался шоферу. Когда появились красивые и стройные девушки, администратор оживился.

— Девочки, опаздываем!

Топ-модели не спеша стали рассаживаться в салоне микроавтобуса, искоса бросая взгляды на симпатичного водителя.

— Быстрее, быстрее! — поторапливал Огурец.

— Петрова здесь?

— Тут!

— Лена Крутая?

— А где мне быть?

— Хорошо.

Назвав еще несколько фамилий, на которые получил утвердительные ответы, администратор заглянул в салон.

— А где Клавдия Засулич?

Девушки ехидно рассмеялись.

— Поищи у Кириллова в машине!

— Нет, я серьезно.

Вдруг Валерия кто-то тронул за плечо. Огурец обернулся и застыл в недоумении.

— Она не поедет, — сказала красивая элегантная женщина в длинном вечернем платье, — я вместо нее!

Молодая женщина грациозно вошла в салон и вальяжно расположилась на сиденье.

— Привет, девочки! — усмехнулась незнакомка. — Ну что, покажем иностранцам класс?

Появление очаровательной незнакомки заставило притихнуть развеселившихся жриц любви. Они с удивлением устремили свои взгляды на конкурентку. Они не могли понять, откуда она взялась. Только Лена Крутая, внимательно присмотревшись, восхищенно прошептала:

— Ну, Ершова, ты даешь!

Катерина повернулась к Алене.

— Я не даю, а отдыхаю!

И тут только все присутствующие признали в очаровательной незнакомке своего фотографа Катю Ершову.

— Ершова, это вы?

— Катя, ну шик!

— Это все Славик, — скромно оправдывалась Катя.

Девушки были поражены: они привыкли видеть молодую женщину в джинсах и свитере, без грима и разных излишеств. Однако то, что сделал из Ершовой мэтр Распопин, превзошло все ожидания! Даже сам визажист был удовлетворен и гордо улыбался, видя произведенный эффект.

— Славик, ты гений!

— Ладно, девочки, — добродушно отмахнулся гей, — отправляемся.

Он приоткрыл дверь кабины, но его остановил администратор.

— Славик, а как же Засулич?

Славик кокетливо махнул ручкой.

— Не бери в голову, Валерик! Я разберусь… — сказал новый друг Огурца. — Лучше помоги мне сесть в кабину.

Администратор подал руку бисексуалу и следом за ним сел в машину.

— Благодарю, Ва-ле-рик!

Славик самодовольно улыбнулся и, повернувшись к шоферу, небрежно бросил:

— Трогай, милый!

Усатый мужчина, удивленно посмотрел на странного клиента, от которого за версту пахло парфюмом и кокетством.

— Слушаюсь, сладенький!

Распопин с интересом посмотрел на симпатичного водителя и небрежно произнес:

— У вас плохой грим, молодой человек!

— Да? — усмехнулся шофер.

Распопин кокетливо и снисходительно улыбнулся, потом, грациозно закинув кверху лощеный подбородок, с апломбом кивнул головой.

— Уж поверьте мне, дорогой, — заверил собеседника привередливый пассажир, — у вас никудышный гример!

— С чего это вы взяли?

— Плохо ус приклеен!

Водитель испуганно прижал пальцами наклеенные усы.

— Спасибо!

— Не за что, — сказал Распопин. — В следующий раз обращайтесь ко мне.

Водитель кивнул головой и поглубже натянул шляпу.

— Непременно, Вячеслав!

Теперь, в свою очередь, удивиться пришлось Распопину.

— Вы меня знаете? — с большим достоинством и некоторой благосклонностью поинтересовался он.

— Кто же не знает визажиста Вячеслава Распопина! — многозначительно произнес водитель.

Визажист удивленно хмыкнул.

— Ну что вы… — кокетливо произнес гей, — зачем так официально? Для вас я просто Славик!

— Очень рад!

Распопин был весьма польщен замечанием молодого мужчины и подумал, что эта шоферня — не такие уж и плохие люди.

* * *

Микроавтобус лихо катил по магистрали, оставив позади первопрестольную, а Ершова смотрела в окошко и думала. Когда она садилась в салон микроавтобуса, то лицо водителя показалось ей очень знакомым, хотя она, конечно, вполне могла и ошибиться в этой спешке и полумраке. Да и откуда у Евгения усы?

Вахрушев также заметил красивую топ-модель, которая чем-то напоминала ему Катю Ершову, но не узнал ее…

 

Глава 19

Гостей пропустили без особой волокиты, лишь посчитав по головам. Девушки вышли из микроавтобуса и в сопровождении Славика Распопина вошли в огромный трехэтажный дом. Вахрушев отогнал машину от дома поближе к гаражам и остался в автобусе.

Наблюдая из кабины «Рафика», Женька упорно думал, как проникнуть в дом и заполучить кассету…

* * *

Молодых девушек встретили на «бис», однако больше всех комплиментов досталось Катерине Ершовой. Джон Маккоуэлл, один из самых высокопоставленных американцев на этой вечеринке, был просто потрясен красотой и обаянием очаровательной незнакомки, а поговорив с ней несколько минут, он сразу потерял голову.

— Я что-то раньше вас не видел, — сказал мужчина.

— Сказать по правде, и я, — улыбнулась Екатерина.

Джон рассмеялся.

— Очаровательный ответ!

Катя, отпив из высокого бокала шампанского, не осталась в долгу.

— У нас в России говорят: «Каков привет, таков ответ!»

Маккоуэлл захлопал в ладоши.

— Восхитительно! — воскликнул он. — Вы покорили меня!

— Благодарю!

Пожилой мужчина печально вздохнул.

— Как жаль, что я завтра уезжаю из вашей прекрасной страны, — сказал он.

— Уезжать — не умирать, — улыбнулась Ершова, — всегда можно вернуться!

Это высказывание вызвало бурю восторга, и Джон предложил всем присутствующим выпить за Кэт.

Дамы и кавалеры выпили…

* * *

Тихо играла музыка, и Джон танцевал с Катериной в своей комнате на втором этаже. Никого не было, и мужчина сгорал от нетерпения, однако очаровательная женщина не очень-то позволяла вольности.

— Кэт, — шептал на ухо пожилой мужчина, — я хочу, чтобы вы приехали ко мне в Штаты.

Ершова томно рассмеялась, стреляя по комнате глазами. Она старалась запомнить здесь каждую мелочь, которая может пригодиться, когда она вернется сюда.

Особенно ее заинтересовал несгораемый сейф, стоящий у окна перед занавесом.

— А мне и здесь хорошо!

— Тогда оставайтесь!

Джон хотел поцеловать молодую женщину, но Катерина увернулась.

— Не сейчас!

Теперь Ершовой было все понятно. Она уже знала расположение комнат в доме и главное, где Джон Маккоуэлл прячет документы и ценные бумаги. Оставалось самое главное — дождаться Патрика Глена и забрать фотопленку.

* * *

Вечеринка была в самом разгаре, когда появился Патрик Глен с Аней Петрушкиной. Катя понимала, что Глен должен передать фотопленку Джону Маккоуэллу, а тот положит ее к себе в сейф.

— Джон, ты меня извини, — притворно сказала Ершова, — но мне что-то плохо!

— Что такое?

— Ничего особенного, я отлучусь на десять-пятнадцать минут.

Маккоуэлл давно заметил Патрика, и то, что Кэт захотела отойти по своим делам, было только на руку американцу. По крайней мере он сможет спокойно переговорить с Гленом и заполучить необходимую фотопленку.

— Гуд, — согласился мужчина и проводил взглядом свою даму.

Маккоуэлл поспешил к Патрику, а Катя, растворившись среди гостей, незаметно поднялась на второй этаж.

* * *

Катерина рассчитала все точно: Маккоуэлл затащил Глена наверх и закрылся на ключ.

— Где пленка? — спросил Джон.

— А где деньги?

— Хороший вопрос, — улыбнулся хозяин и, открыв сейф, достал толстую пачку долларов. — Вот!

Патрик Глен взял деньги.

— Люблю хороший бизнес!

— Пленку! — приказал Джон.

Патрик достал из пиджака маленькую кассету и передал компаньону.

— Вот!

Хозяин раскрутил пленку и посмотрел на нее сквозь свет.

— Несколько последних кадров, — подсказал рыжеволосый журналист.

— Да, это она, — возбужденно воскликнул дипломат, — это наша «золотая рыбка»!

— Я свободен?

— Да, мой друг, — покровительственно сказал цэрэушник, — вы потрудились на славу! Я похлопочу о вашем назначении в какую-нибудь более цивилизованную страну.

— Благодарю!

Патрик ушел, а пожилой американец, подойдя к сейфу, наклонился, чтобы положить туда свое сокровище. Однако маленькая фотопленка так и не попала туда. Молодая женщина решительно вышла из-за занавески и ударила недопитой бутылкой шампанского хозяина по плешивой голове…

— Приятных сновидений!

Катя Ершова спокойно прошла мимо гостей, стараясь как можно меньше привлекать внимания и не столкнуться с Патриком Гленом. Однако судьба распорядилась иначе. Когда женщина миновала все преграды, из ванной комнаты вышел рыжеволосый журналист.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался американец с прекрасной незнакомкой, так как в первое мгновение он не узнал побледневшую Катерину.

Женщина гордо кивнула головой и быстро пошла на выход. И лишь когда Катя уже почти вышла из комнаты, Патрик узнал ее.

— Ершова?

Женщина прибавила ходу.

* * *

В мгновение ока загородный дом из уютного гнездышка превратился в осиный улей. В окнах вспыхнули яркие огни, а в лесной тишине раздалась звенящая сирена. Одни охранники в спешном порядке выскакивали на улицу, другие закрывали ворота, а третьи бежали к микроавтобусу.

— Быстрее, Катя! — крикнул Вахрушев и помог обессиленной беглянке взобраться в кабину.

— Гони, Женя!

Машина завелась с полуоборота. В воздухе раздались резкие отрывистые выстрелы.

— Быстрее, Вахрушев!

Капитан глубоко вздохнул и, оценив ситуацию, произнес:

— Ну, что, Катюша, из одного дурдома мы уже сбежали. Попытаемся сбежать из другого!

Микроавтобус завизжал шинами, и машина резко рванула с места. Вахрушев протаранил ворота. Охранники стали стрелять на поражение.

— Пригнись! — успел крикнуть капитан своей попутчице.

Высокие деревянные ворота разлетелись как карточный домик, и машина выскочила на простор.

* * *

Преследователи сели на хвост, и шансов уйти почти не было. Микроавтобус получил повреждения при столкновении, к тому же он уступал в мощности американским машинам.

Молодые люди всю дорогу молчали. Вахрушев пытался объясниться с Катей, но та была непреклонна и все попытки к примирению отвергала презрительным молчанием.

— Да что ты молчишь, Катя? — воскликнул в отчаянии Евгений. — Ну не мог я тебе тогда рассказать всю правду. Ради твоего же блага!

Ершова наконец-то не выдержала.

— Все равно, Вахрушев, — зло произнесла женщина, — я тебе этого никогда не прощу!

Женька хотел было возразить, но понял, что все напрасно и Катерина, возможно, потеряна для него навсегда.

«Ну и черт с ней, — подумал мужчина, — главное, чтобы жива осталась!»

— Пленка у тебя?

— Да, — зло выпалила Ершова и, достав кассету, всунула в карман Вахрушева. — Вот она! Тебе же негативы нужны были? Вот и забирай их, а меня оставь в покое!

— Не дури, Катя!

Вахрушев хотел было что-то еще добавить, но не успел. Преследующая сзади машина подрезала «Рафик», и микроавтобус, перевернувшись, вылетел на обочину…

* * *

К перевернутой машине спешили охранники, но причитающегося куша они так и не получили. Неизвестно откуда из ночной черноты выскочили крепкие парни и окружили добычу.

Они вытащили из автобуса окровавленных Катерину и Вахрушева.

Евгений открыл глаза и посмотрел на возлюбленную.

— Жива?

— А ты? — раздался еле слышный голос.

— В порядке!

Договорить пострадавшим не дали. К ним подошел приземистый старичок. Капитан Вахрушев сразу узнал Сосницкого и понял, что самое худшее впереди.

— Привет, сынок!

Капитан промолчал.

— Не хочешь поздороваться со стариком? — усмехнулся он. — А зря!

— Нет, не зря! Не хочу пачкаться!

— Твое дело! — усмехнулся Кузьмич. — Где пленка?

— Откуда я знаю?

Сосницкий недовольно покачал головой и подал знак. Бравые молодцы бросились к Вахрушеву и быстро изъяли у него кассету.

— Ну и дерьмо же ты, Александр Кузьмин, — прохрипел Евгений.

Старик гневно сверкнул глазами.

— Сопляк! — просипел он зубами. — Ты думаешь, я для себя стараюсь? Я для Родины стараюсь! Ты знаешь, что эта пленочка могла бы натворить, если бы попала к глупым правдокопателям вроде вас?

— Тебе конец!

— Не во мне дело, — сказал Сосницкий, — не будет меня, придут другие, может быть худшие, чем я, в десять раз! На этой пленке сделка на миллионные заказы для Ближнего Востока, а вы по своей глупости чуть не угробили весь мой труд!

— Я ничего не знаю про твой многомиллионный труд, — сказал раненый капитан, — но то, что на твоей совести сто двадцать парней с атомной подводной лодки «Курск», так это факт!

— А я то здесь при чем?

— Их еще можно было бы спасти, если бы вы не прятали свою тайну.

Кузьмич махнул рукой.

— Там почти все сразу погибли!

— Почти, — вздохнул Женька, — но не все!

Старик склонил голову набок.

— Иногда приходится жертвовать! — философски изрек он. — И хирурги отрезают больные органы. Больно? Согласен! Но это для вашей же пользы!

— А что есть ваша и наша польза?

Сосницкий улыбнулся.

— Слава Богу, наконец-то ты прозрел! — произнес старик. Мне, правда, очень жаль! Потому что тот, кто много знает, мало живет!

Кузьмич кивнул своим ребятам, и те достали из карманов оружие.

Катя лежала рядом с Вахрушевым и все слышала.

— Боже мой, — прошептала она, — так глупо погибнуть!

— Ничего, Катенька, — успокаивал женщину капитан, — видно, судьба! Ты прости меня!

Молодые люди повернулись друг к другу. Они слышали, как взвели курки. Они были готовы к тому, чтобы вместе умереть!

Неожиданный свет прожекторов осветил собравшихся.

— Всем стоять! — раздался окрик.

Растерянные люди, столпившиеся возле перевернутого микроавтобуса, не успели и глазом моргнуть, как их окружили бойцы в камуфляжной форме.

— В чем дело? — возмутился помощник президента. — Я Сосницкий Александр…

— Знаем, — раздался твердый, спокойный голос, — кто ж тебя не знает, Кузьмич!

Вперед вышел высокий пожилой мужчина. Вахрушев посмотрел на него и улыбнулся. Это был полковник Варанов! Сосницкий недовольно сверкнул глазами.

— Попрошу не забываться! — гневно произнес Кузьмич. — О вашем поведении я доложу президенту!

Варанов подошел к Сосницкому.

— Для этого, Кузьмич, я и прибыл сюда! — сказал он. — Президент требует вас к себе!

Когда всех увели, Андрей Васильевич подошел к молодым людям и присел.

— Как самочувствие?

— Нормальное, — еще не веря в свое спасение, тихо прошептала Катерина.

— А твое, солдат?

— А мое зависит от Катиного!

Полковник с восхищением посмотрел на красивую женщину.

— Так вот какая она, Ершова, — улыбнулся Варанов.