#img_40.jpeg

КОГДА было изловлено достаточное количество мартышек и они были доставлены в Аддис-Абебу и посажены в оборудованное при госпитале помещение, начались сборы на охоту за павианами анубисами.

Меня познакомили с владельцем земельного угодья, расположенного вдоль реки Моджо большим массивом длиною около пятнадцати, а шириною около двух километров. Хозяин этой земли, по происхождению иностранец, уже давно поселился в Эфиопии и вскоре женился на богатой эфиопке. Занимаясь коммерческими делами, он решил обзавестись имением, но так как по эфиопским законам иностранец не может стать собственником земли, то юридически купля оформлялась на жену и детей, считавшихся эфиопскими гражданами.

На территории его участка находилось несколько галласских деревушек, жители которых арендовали у него землю и занимались главным образом скотоводством, а также охотой и выжиганием древесного угля. Этот владелец — господин Р., живший в Аддис-Абебе, разрешил мне ловить обезьян на его участке и дал рекомендательное письмо к старосте деревни, который одновременно являлся управляющим его земельным участком. Старосте в этом письме поручалось оказать мне всяческое содействие: обеспечить рабочими и материалами для постройки ловушек, а также предоставить надежную охрану в лесу от диких зверей и «недобрых людей». Заручившись письмом, мы отправились. Уход за обезьянами в мое отсутствие я поручил очень смышленому и трудолюбивому четырнадцатилетнему мальчику-эфиопу по имени Гетачо, а общее наблюдение за правильным кормлением и уборкой взяла на себя врач больницы Мария Ивановна П., которая и до этого много своего свободного времени отдавала уходу за моими пленниками.

Не доезжая километров пятнадцати по главной дороге до реки Моджо, мы круто свернули вправо, поехали по проселочной дороге и через полчаса оказались у крутого берега этой же реки. Нам предстояло переехать на другую сторону, чтобы попасть в указанную в письме деревню. Но моста через реку здесь не оказалось. Ильма вызвался переправиться и привести кого-нибудь. Захватив свои гранаты, он быстро скрылся в зарослях, покрывающих крутой спуск к воде. Мы прождали около двух часов, пока он возвратился с группой эфиопов. Ильма представил мне управляющего земельным участком — старого, рослого эфиопа по имени Баданья и его двух сыновей — Хайлю и Балачо, а также их соседа — старика Вольдея. Баданья прочел предписание своего хозяина и разрешение министерства сельского хозяйства Эфиопии на ловлю обезьян, после чего приветливо закивал головой — «ишши» (хорошо, ладно). Затем он объяснил, что переезда здесь нет уже лет пятнадцать, а для того чтобы попасть на другой берег, нужно вернуться назад и, проехав через известный нам мост, держать путь вдоль реки по старой дороге, соединявшей лет сорок тому назад Аддис-Абебу с Дире-Дауа. Дорога порядком заросла, и, чтобы мы не сбились с пути, он решил послать с нами своего младшего сына Балачо в качестве проводника. Если же Балачо будет плохо показывать дорогу, то мы должны взять палку и бить его, — в шутку добавил старик. При этих словах вое засмеялись, а Балачо — рослый двадцатилетний парень — широко улыбнулся, показав красивые белые зубы. Наш новый проводник, как и его отец и брат, был одет в брюки-галифе и гимнастерку защитного цвета, на голове его красовался пробковый шлем, на ногах — кожаные краги, но обувь отсутствовала.

Вернувшись на шоссе и переехав мост через реку Моджо, мы, как было нам указано, свернули направо, вдоль реки. Дорога часто исчезала в кустах, тогда Балачо прыгал с подножки на землю и бежал впереди машины, отыскивая путь между колючими кустарниками, упавшими деревьями, показывая объезды оврагов. Порою Балачо бежал так впереди машины минут пятнадцать без отдыха и, пробежав около трех километров, не проявлял при этом никаких признаков усталости. Выносливость Балачо меня поразила. Я спросил Ильму, как долго он может так бежать без передышки. «Долго, — ответил Ильма, — до вечера, мистер». Должно быть, Ильма сильно преувеличил, так как до вечера оставалось еще около пяти часов. Но судя по виду Балачо, он, действительно, был отличным бегуном. Я вообще заметил, что эфиопы очень выносливы и совершают с тяжелой ношей длинные переходы. Они худощавы и мускулисты. Среди простых людей мне ни разу не пришлось видеть тучных, страдающих одышкой. Зато среди чиновников, интеллигенции и богатых эфиопов довольно много толстых, ожиревших людей.

За час мы продвинулись на двенадцать километров и, наконец, подъехали к селению. У крайнего обширного двора нас встретил Баданья и пригласил войти. Я с любопытством осматривал его хозяйство. Двор был огорожен забором из длинных жердей, привязанных лыком к столбам, а между жердями были густо воткнуты колючие ветки. Внутри двора было очень чисто. Очевидно, Баданья держал свой скот в загородке где-нибудь поблизости, как это часто делают эфиопы. Баданья объяснил, что у него во дворе имеют право пребывать только «уша» (собака) по кличке «Шир-шир», что означает «шляющийся» или «бродяга», и верховая лошадь. Возле хижины было сложено в порядке несколько сох и еще какой-то сельскохозяйственный инвентарь. Посреди двора сохло несколько кож недавно убитых телят и коровы, над ними «носились тучи мух. В Эфиопии, особенно в сухое время года, мух очень много, и жители почти не расстаются с опахалом, сделанным из конского хвоста.

В эфиопской деревне.

Староста пригласил нас в «тукуль» (дом). Это была круглая хижина, метров пятнадцать в диаметре, обставленная самодельной, довольно убогой мебелью: несколько трехногих стульев без спинок с сиденьями из сыромятной кожи, низенький столик и несколько топчанов из вытесанных топором досок. Это почти и все. Топчаны, покрытые цыновками из соломы и кожами домашнего скота, служат постелями. В стороне от очага, на лавке расставлена деревянная и глиняная посуда, здесь же круглые кувшины с водой. На стенках — две шкуры леопардов, несколько фотокарточек членов семьи хозяина дома и несложные рисунки, сделанные цветным карандашом на толстой бумаге, изображающие людей и животных.

Жена хозяина, пожилая галласка, с поклоном пригласила нас к столу. Пока мы ехали в объезд, нам приготовили обед, состоящий из «инжира» (блины из просяной муки), к нему мясной соус с перцем и «вот» (рагу из курицы). Мясные кушанья были сильно сдобрены красным перцем. Не желая обидеть гостеприимных хозяев, я принялся за еду, но каждый кусочек мяса, который я клал в рот, обжигал меня, как будто я ел раскаленный уголь. Даже щедро подливаемый в высокие стаканы медовый напиток — «гедж» — не спасал. Только через несколько часов после обеда жжение во рту утихло, и я почувствовал некоторое облегчение. Превозмогая неприятности, причиненные мне перцем, я расспрашивал старосту об обезьянах. Баданья, оказавшийся очень словоохотливым человеком, подробно рассказывал о многих обитателях леса, на опушке которого он прожил всю жизнь.

В лесу очень много «дженжеро». Баданья знал их излюбленные места и обещал сегодня же вечером, если мы не устали с дороги, показать их. В этих местах нужно построить из кольев маленькие домики, а к ним сделать дверцы, автоматически закрывающиеся как только обезьяна войдет внутрь. Конечно, Баданья не мог сказать, пойдут ли обезьяны в ловушку, так как он их никогда не ловил, но слышал, что таким способом ловят, и полагал, что и нам это удастся. Почему бы обезьянам не пойти в домик, рассуждал он, ведь они приходят в деревню, когда люди работают в поле, залезают в хижины, разыскивают там запасы кукурузы и пшеницы. Был случай, когда обезьяны сожгли тукуль. Забравшись в дом, «дженжеро» не только разбросали всю утварь, но вытащили из очага горящие головешки и расшвыряли их по сторонам. Соломенная хижина быстро воспламенилась и сгорела.

В лесу, кроме павианов и мартышек, водится много других диких животных: «коркоро» (кабаны), «тынчер» (зайцы), «дигра» (цесарка), «коко» (дикая курица), газели, антилопы, удавы и леопарды. Самый опасный зверь — леопард, он причиняет людям много неприятностей. Баданья, показывая на стенку, рассказывал, что леопард, шкура которого висит здесь, двадцать дней назад напал на общественного пастуха, сорвал у него кожу с груди, почти оторвал руку и перегрыз горло. Баданья случайно проходил мимо с группой галласов — рабочих-угольщиков и убил зверя, терзавшего свою жертву.

Баданья также рассказал, как однажды он пошел на опушку леса, находящегося в полукилометре от деревни, чтобы подстрелить диких голубей на завтрак гостившим у него иностранцам. Войдя в редкие заросли, он внезапно встретился с леопардом. Зверь зарычал и приготовился к прыжку на охотника. Баданья выстрелил сразу из двух стволов, заряженных мелкой дробью, и убил хищника наповал. Гости были восхищены смелостью и находчивостью хозяина, а присутствовавший среди них врач анатомировал леопарда и нашел в его мозгу несколько маленьких дробинок. Баданья привел нам еще несколько случаев встреч с леопардом, свидетельствовавших, насколько этот зверь опасен. Впрочем, в отличие от тигра и льва, он никогда не охотится на человека: среди леопардов не бывает леопардов-людоедов, подобно тому как это встречается среди львов и тигров. Только защищаясь при неожиданной встрече или будучи ранен, он бросается на человека.

Балачо, сын Баданья, успешно охотится на леопардов. В течение нескольких лет ему удалось поймать целый десяток. Впоследствии Балачо показывал мне в лесу расставленные им примитивные, но оригинальные ловушки. Устраиваются они так. Выбирается дерево со стволом, растущим под углом в 45°. Метрах в шести от корня к стволу, между расходящимися ветвями или суками, привязывается колода длиной в метр и диаметром около пятнадцати сантиметров. Середина колоды высверлена, и получается нечто вроде трубы с внутренним диаметром в пять-шесть сантиметров. Через трубу-колоду пропускается двойная веревка, образующая при выходе петлю. На конец колоды привязывается козленок. Заслышав его мемеканье, зверь взбирается на дерево и, просунув голову в петлю, передними конечностями тянет к себе колоду с козленком. Чем ближе он подтягивает к себе жертву, тем сильнее затягивается петля вокруг шеи хищника. Он срывается с дерева и повисает. Охотятся на леопарда также с огнестрельным или холодным оружием. Приманкой и тут служит козленок; охотник прячется вблизи, а затем стреляет в явившегося хищника или мечет в него копья. Этот способ очень опасен, так как раненый зверь делает огромные прыжки и может настигнуть охотника. Только мужество и хладнокровие человека, во-время подставившего копье или выстрелившего в упор, может спасти его от смерти. Баданья советовал мне не ходить в лес одному. На всякий случай он приставил ко мне для охраны своих сыновей, знающих лес и места, в которых может появиться леопард. Мои телохранители были вооружены винтовками — самым надежным оружием в здешних местах.

Сплошной лес, где можно было найти обезьян, находился в пяти-шести километрах от деревушки. Решено было ехать поближе к лесу и там выбрать место для нашего лагеря.

#img_42.jpeg