1
Наконец вечером мы собрались вчетвером, и я собрался продолжить свой прерванный несколько дней назад, рассказ. Но Ольга преподнесла всем нам сюрприз. Она положила передо мной свою новую, только что написанную картину. Даже предупредила, чтобы к полотну не прикасались пальцами – краска ещё была слишком свежа.
– Это царская копейка, – сказала художница.
– Вижу…
На половину картины была изображена копейка, которую нашёл Кирилл. Она «стояла» на ребре, а рядом чернел подсвечник с горящей свечой.
– Подсвечник тоже из числа находок?
– Сам посмотри, – сказала она.
Я взял «наш» подсвечник, а также копейку и положил их перед собой. Сходство с подсвечником было безупречным. А вот монета… Но ней было множество мелких, еле заметных деталей.
– Как ты смогла всё рассмотреть…
– С помощью увеличительного стекла, – улыбнулась Ольга, – очень уж мне хотелось представить эту копейку в «лучшем виде».
– Она у тебя как новенькая, – сказал я.
– Как сто лет назад, – поправила меня Ольга.
– Да, сто лет назад… Я понимаю…
Мне оставалось лишь одно – «окунуться» в то время и продолжить свой рассказ о Шариде.
…Вскоре августейшие гости покинули охотничий дом князя Юсупова. Напряжение сразу спало. Неожиданно люк «кельи» Шариде открылся и в проёме показалась Сулима. Она принесла матери лепёшки и свои впечатления о высочайшем визите. Сулима рассказывала о том, что видела и чему была свидетелем. Шариде её речи не были интересны, но дочь рассказывала с таким воодушевлением, что останавливать её она не стала. Пусть выговорится.
Дочь рассказала и о том, как царь перед отъездом подошёл к Коккозке и зачерпнул горсть воды, а затем на память бросил в реку…
– Вот это! – Сулима, смеясь, показала Шариде монету.
– Откуда же ты взяла её?
– Сорока принесла.
– Я не понимаю тебя.
– Император бросил монету в Коккозку, а она скользнула по камню и в воду не попала. Сорока заметила монету первой. Она подскочила к ней и вытащила из щели между камнями. Но монета ей не понравилась, и она выбросила её. Я всё видела и подобрала.
Шариде взяла монету в руку. Обыкновенная копейка, правда, побывавшая в царских руках. Она тут же вспомнила, как Николай II прощался с юсуповским имением, как подошёл к реке и что-то в неё бросил. Тогда она явственно различила звон упавшей монеты. Хотя понятно – шум реки и расстояние никак бы не позволили ей расслышать этот звон. Выходит, звук до неё долетел на подсознании? Но тогда, это явная подсказка на значимость самой монеты. Несмотря на её малый номинал. И за этой копейкой скрывается нечто большее, чем может показаться постороннему. Так же как и посадка кипарисов в юсуповском парке…
Сулима отдала копейку матери. Так захотела Шариде, хотя дочери было жаль расставаться с царской реликвией. К тому же доставшейся ей так чудно – через сороку. Но что поделаешь, не спорить же с самой Шариде! К тому же ей, как дочери, следует всегда подчиняться родительской воле. Так она была воспитана. Впрочем, тогда так были воспитаны многие, не видя в естественном подчинении старшим ничего предосудительного, ущемляющего их собственно достоинство.
А Шариде возрадовалась. Она просто ликовала. Не копейка оказалась в её руке, а несметный клад! Его только надо аккуратно распознать, не нарушая целостность и не привнося что-то своё. Если бы кто-то в этот момент увидел шаманку, то мог бы подумать, что женщина сошла с ума. Она «баюкала» копейку, как дитя, гладила её, смеялась, возносила здравницы и разводила руки в стороны, как будто не может объять того, что находится перед ней. Так оно величественно и необъятно. Но на самом-то деле – у неё была лишь скромная монета, обыкновенная медная копейка, непонятно каким образом попавшая в царские руки…
Чтобы понять состояние Шариде, надо окунуться в ту среду, частью которой она была сама. Распознать те знания, хранителем которых она являлась, и те откровения, которые приходили в её сознание в результате духовных практик. Главным из которых был, конечно же, танец дервиша.
…Шариде крепко зажала в кулаке царскую копейку и начала медленно кружиться, нашёптывая только ей известные и понятные слова. По привычке «положила» голову на плечо, возвела вверх правую руку, «запрокинув» кисть и… уплыла в бесконечные пространства своих ярких видений.
Танец продолжался долго. И если бы кто-то осмелился в это время вглядеться в лицо Шариде, то мог бы подумать, что женщина спит. Но её ноги, такт за тактом, продолжали двигаться по кругу. Для увидевшего подобное вращение впервые, оставалось вечной загадка, как дервиши удерживают равновесие. Не привязанны ли они невидимой нитью к потолку, благодаря чему и проявляется их поразительная устойчивость? Но чтобы в это время ещё и медитировать, вступая в контакт с иным миром… На подобное была способна лишь Шариде!
Именно после этого танца с царской монетой было принято решение о строительстве дома для Сулимы в том селе, которое сейчас известно как Счастливое. Делалось всё под благовидным предлогом, не вызывая ни у кого подозрений. Шариде сама указала место под дом и «очертила» границы будущей усадьбы. Она же проводила «защитные» ритуалы, чтобы это место могло служить тем задачам, которые ей были известны. Внешне дом Сулимы мало чем отличался от соседних – типичная татарская постройка. Таким он и должен быть – незаметным. В этом и была его сила. В этом состоял смысл самого строительства. Всё должно быть сделано так, как будто оно произошло естественным путём. Это и была «прививка», когда к старому корню, корню-аборигену, прищипывается новая веточка. Внешне она неотличима от любой другой. Но спустя время, когда веточка станет крепким стволом, вдруг выяснится, что плоды этого дерева не такие, как на соседних деревьях. Соседи же ни за что не заметят подмены: это дерево выросло у них на глазах, оно «проклюнулось» из старого корня, который был тоже деревом, росшим здесь испокон века…
Когда грянула революция 1917 года, а затем – гражданская война, всё вокруг пришло в движение. Случились те грандиозные события, которые привели к кардинальным переменам. И в жизни общества, и в судьбах отдельных людей. Юсуповы навсегда покинули своё охотничье имение. Царская семья была расстреляна. Шариде переселилась жить к дочери, в тот дом, который возник в своё время, благодаря её стараниям. И в том числе – благодаря царской копейке, брошенной однажды российским императором в воды горной реки Коккозки – в память о чём-то важном и понятном лишь ему одному.
Таким вот необычным образом, благодаря любопытной сороке, монета из рук царя перекочевала к Шариде, попала из юсуповского имения в пределы усадьбы Сулимы. Получается, она связала эти два места какой-то незримой нитью, видимой лишь Шариде, и о наличии которой в целом мире было известно лишь нескольким людям.
Кроме того, посредством этой копейки тайны двух мест слились воедино, став общей тайной. И если ещё учесть то немаловажное обстоятельство, что над ней незримо парит царский ореол, придавая общей тайне ещё большую загадочность, становится ясно, что в любом случае, копейка эта нерядовая. Она – судьбоносная. И её судьбоносную силу своевременно заметила Шариде, сумев использовать её так, как посчитала нужным сама.
2
Я закончил свой рассказ и посмотрел на внимательно слушавших меня друзей. Кирилл всё время гладил монету, как будто пытался счистить с неё остатки невидимой пыли. Ольга рассматривала собственную картину, ища в ней изъяны, которые ещё можно подправить. А Вячеслав смотрел в окно, за которым проглядывали контуры возводимой нами башни. Совсем недавно именно там мы с Руданским и нашли эту копейку.
Оторвавшись от окна, он сказал:
– Ты так убедительно рассказываешь, как будто бы присутствовал при всём том. А ведь это – лишь плод твоей фантазии.
– Ну почему же! – возразил я. – Мне эту историю рассказал дед Василий, а ему – Сулима.
– Но ты же не видел её танец!
– Не видел… Но стоит мне его сейчас представить, как я начинаю чувствовать это вращение. А следом – открываются и картинки из прошлого.
– Мистика! – заявил Кирилл.
– Пусть так, – согласился я, – но это тоже путь к познанию. Разве и ты не следовал им, когда писал свою «Голубиную книгу»?
Руданский ничего не ответил. Впрочем, я и не ждал от него разъяснений. Главный довод моей правоты он держал сейчас в руках – это копейка 1913 года. Он сам её нашёл. С этим фактом невозможно было не согласиться. А я лишь рассказал, как царская копейка, прежде, чем оказаться в его руках, попала под толстый слой земли.
– Копейка и подсвечник – звенья одной цепи, – вдруг сказал Вячеслав.
Он снова смотрел в окно на возводимую нами башню.
– Конечно! – подтвердил я. – Это так очевидно…
Вячеслав попросил у меня «Замок воина», который не дочитал ещё Кирилл, обязавшись вернуть мне или Руданскому при первом же запросе.
Я не возражал, Кирилл тоже. Хозяин дома взял книгу и молча ушёл на свою половину. Ясное дело – читать…
Мы же остались втроём. Я рассматривал картину Ольги. А сама художница медленно отпивала из чашки только что заваренный ею чай. Руданский, какое-то время молчавший, и что-то обдумывающий, вдруг сказал:
– Может быть, есть связь и между этой монетой и можжевеловой розеткой из ливадийского дворца?
– Ну да, – сказал я, – это две твои находки. И обе связаны с царской семьёй. А также – с какими-то конкретными действиями самого Николая II… Какие связи тебе ещё нужны?
– Я вот что подумал… Шариде обрела царскую копейку в юсуповском имении, но принесла и спрятала здесь. Я нашёл можжевеловую розетку от царского трона в пределах ливадийского дворца, но перенёс её тоже сюда. Как будто бы специально через разных людей сюда попадают предметы, причём не какие-либо, а именно те, которые прежде побывали в руках Николая II. К тому же, каждый из этих предметов имел определённое отношение к помыслам царя, возможно, к некоторым его тайным проектам.
Спрашивается: почему они попали сюда? Насколько мы знаем, род Романовых ни с этим местом, ни вообще с селом не связан. Скорее всего, никто из них здесь даже не бывал и мимоходом.
Выходит, всё дело в башне Юпитера. Шариде почувствовала её силу. Её же воздействие передалось через шаманку и нам. А там дело техники – мы в разное время перенесли и царскую копейку, и розетку от трона сюда.
– Ты слегка сместил акценты, – сказал я, – от Шариде к башне.
– Да. Просто я стараюсь мыслить… Дело в том, что ещё в момент написания моего романа «Башня Юпитера», я чувствовал, что за всем этим грандиозным проектом прошлого что-то неведомое стоит. Как будто прошлое, образно выражаясь, не просто вглядывается в нас, но ещё и… пытается говорить с нами. Если его услышать, можно многое понять из того, что было раньше. Но не только это…
Понимаешь, здесь, на этом месте, ощущается какая-то перспектива, направленная в будущее. Огромный потенциал, ранее невостребованный. Я это чувствовал всегда и без твоей Шариде. А сейчас мои убеждения лишь окрепли.
Выслушав Кирилла, я подумал: «Может быть, Кирилл и прав. Нельзя зацикливаться на одной Шариде. Надо смотреть шире».
В конце концов, чем больше точек зрения, тем вероятность точного попадания в цель возрастает. А мнение Руданского для меня более чем ценно. Именно он, а не кто-то иной вычислил местонахождение башни Юпитера и решил её восстановить. И не важно сейчас, сам он этого достиг или ему кто-то помогал.
Положив царскую копейку на ноготь большого пальца, я подбросил её вверх, а затем ловко поймал и прихлопнул ладонью.
– Кирилл, скажи – орёл или решка?
– Что?
– Орёл или решка?
– Не знаю…
Я убрал ладонь и посмотрел на копейку.
– Решка!
– И что это значит?
– Пока – ничего…
Я вдруг явственно увидел выбитый на монете год – 1913. Наверное, освещение в комнате сегодня было какое-то особенное. В иные разы цифры этого года с трудом просматривались. А вот сейчас – сами «загорелись».
– Кирилл, а что было в 1913 году?
Руданский внимательно посмотрел на меня.
– Много чего было… Кстати, это последний мирный год перед началом первой мировой войны. Что еще?
Кирилл задумался, а затем добавил:
– В этом году отмечался юбилей царской династии. 300 лет дома Романовых.
Я хмыкнул.
– То-то! Юбилейная эта копеечка. Со смыслом…
Мы стали размышлять, случайно ли Николай II бросил в воду монету 1913 года чеканки, или он придавал этому определённое значение. В конце концов, именно этот, юбилейный романовский год стал символом трёхсотлетнего правления царской династии. Целый год по России шли всевозможные торжества, которые лишь подчёркивали величие дома Романовых и те достижения, которых Россия достигла при их правлении, а особенно – в годы Николая II. Тогда нигде – ни в самой Российской империи, ни в любой другой стране, никому и в голову не приходило отделять династию Романовых от России. Эти два понятия срослись, стали чем-то единым, неразделимым, не могущим существовать друг без друга. Так что 1913 – это триумфальный год в истории России. И знаковый для династии Романовых.
И если царь бросил монету в воду на удачу, заказав желание быть исполненному чему-то для себя крайне важному, то лучшей (с точки зрения Николая II) даты, выбитой на ней, трудно сыскать. Есть, правда, и примета, что монета поможет вернуться на это место.
Мы так и не пришли к общему мнению. Специально ли царь бросил копейку именно 1913 года или так случилось само собой. Но для нас с Кириллом эта дата стала играть всё большее значение в понимании того, к каким тайнам мы прикоснулись. И в каком направлении следует вести дальнейшие поиски. «Романовская линия» стала проявляться всё чётче и чётче. Хотя, тогда мы понятия не имели, о чём вообще идёт речь.
Я же машинально подбросил копейку ещё раз. А затем ещё и ещё. Мне нравилось её ловить. Раз за разом. Как будто в этом таился какой-то мне неведомый смысл.
Руданский, глядя на мои бесконечные манипуляции, не выдержал:
– Что ты делаешь?
– Бросаю монету…
– Но ты это делаешь бессмысленно, машинально…
Я утвердительно кивнул головой. Со стороны логики в моих действиях не было никакой. Но мне показалось, что во время полёта царской копейки я начинаю ощущать что-то, для меня невидимое, скрытое временем. Может быть, и Шариде так подбрасывала эту же копейку, когда хотела разгадать, о чём думает русский император? Я хотел поделиться с Кириллом своим предположением, но передумал. Успеется.
3
Следующие два дня прошли в «трудовых буднях». Башня поднималась всё выше и выше. Первый этаж её уже был почти готов. За исключением арки над входом. Она тревожила меня не на шутку. Арка, как теперь выясняется, становилась основным элементом декора башни. И выполнить её требовалось с большим мастерством. Я же не считал себя умелым каменщиком в этом тонком деле. Одно дело – стены, другое – изящная арка. Но у меня был товарищ, один из лучших специалистов-каменщиков. И теперь требовалось его «выдернуть» на пару-тройку дней в Счастливое. Предварительно созвонившись по телефону, я уехал в Севастополь, чтобы организовать его приезд. Надо сказать, это был крошечный эпизод нашей стройки. И, возможно, на нём не следовало бы акцентировать внимание. Но именно приезд Владимира, так звали моего коллегу, и само сооружение арки смогли перевести нашу стройку из разряда рутинной работы в нечто большее.
Когда это случилось? Не знаю. Возможно, с первого момента кладки арки. Но я, занятый своим делом, за Владимиром не следил. Мы «пересекались» лишь по необходимости. И вот на второй день, когда требовалось установить в самой высшей точке центральный камень арки, у моего товарища вдруг случился «простой в работе». Он всё никак не мог подобрать подходящий экземпляр, чтобы завершить работу арки. Камней было много. Но почему-то все его не устраивали.
Вначале я молча наблюдал за поисками Владимира, затем принялся ему помогать. Но моя помощь оказалась тщетной. Все предложенные образцы он отвергал. Наконец один, как ему показалось, лучший экземпляр, он всё-таки отобрал и водрузил на причитающееся для него место. Я не знал, чем именно этот камень был лучше или хуже других, отвергнутых мастером его собратьев? Но спорить с Владимиром не стал. В конце концов, он же специалист…
Когда арка была готова, правда еще в «сыром виде» – снизу её поддерживала опалубка, на работу моего друга пришёл полюбоваться Кирилл. Почему-то он сразу обратил внимание именно на центральный камень, который Владимир так долго подбирал.
– Здесь должен быть герб! – заявил он.
– Какой герб? – не понял я.
Владимир с интересом посмотрел на Руданского.
– А ведь вы правы! Именно этот, центральный камень арки служил для герба. В древности нередко на нём высекался особый знак или герб. В зависимости, где именно устанавливалась эта арка и какую роль выполняло данное строение. Вы разбираетесь в тонкостях старинных кладок.
Но Кирилл не принял похвалу на свой счёт.
– Нет, я говорю о конкретном факте, – сказал он, – просто я припомнил эпизод из своей книги «Башня Юпитера». Там есть описание того, как Гор нашёл камень, а на нём – высеченный знак. Камень был из арки древней башни. Этот артефакт, как бы сказали сейчас, послужил основанием для того, чтобы он принял решение данную башню восстановить и дать ей имя Юпитера.
– Какой такой Гор? – не понял Владимир.
– Сияющий, – пояснил Руданский, – он входил в число тех, кого в Египте называли богами и особо почитали в древности.
Владимир с большим удивлением посмотрел на Руданского.
– Так где Египет, а где мы! Причём здесь Гор?
Кирилл пояснил:
– Он жил не только в Египте, но и в других местах. В том числе – здесь…
Видя, что услышанное Владимир воспринимает с большим сомнением, я спросил у своего товарища, читал ли он историческую серию под общим названием «Голубиная книга» Руданского. Ну, хотя бы один из его романов. Но мой севастопольский друг о таковых даже не слышал. Естественно, за несколько минут рассказать ему всю сюжетную линию шестнадцати романов было крайне затруднительно. А без этого понимания невозможно было уяснить, как Гор оказался именно здесь и зачем ему потребовалось восстанавливать какую-то древнюю башню. Поэтому эту тему мы решили не развивать.
И тогда Руданский заявил:
– Как бы было здорово высечь на этом камне тот самый древний знак! Это было бы стопроцентное попадание в цель.
Владимир лишь вздохнул.
– Раньше надо было над этим думать. Камень уже в арке. Его оттуда не вытащишь.
Поразмыслив несколько секунд, он добавил:
– Впрочем, если такое желание есть, всё можно исправить. Вот застынет связывающий раствор, мы снимем через пару дней опалубку, арка «встанет», и любой из вас может приступить к делу.
– Ты о чём, – не понял я.
– О вашем знаке! Подставьте лестницу, возьмите молоток и зубило, и неспеша, тюк-тюк… Понятно? Высекайте на камне всё, что вам будет угодно.
Руданский с сомнением посмотрел на центральный камень арки.
– Хватит ли у меня или Кира способностей…
Владимир его поддержал.
– А вы вначале потренируйтесь на других камнях, так сказать, набейте руку. А уж потом… Кто вас гонит? Главное – поставить цель.
Кирилл посмотрел на меня.
– Сможем?
Я вздернул плечами. Подобным видом «искусства» мне прежде заниматься не приходилось. Но больше размышлять на эту тему мы не стали. Наступили сумерки, и пора было ужинать. Благо Ольга вознамерилась порадовать нас вкусным борщом. После трудового дня такой сытный ужин – более чем к месту. Правда, говорят, что пользы в позднем ужине для здоровья никакой. Спорить не стану. Но от борща никто из нас не отказался.
Казалось бы, на этом данный крошечный эпизод нашей стройки был завершён. Завтра Владимир уедет, а опалубку мы снимем уже сами. Что касается знака-герба, то похоже его появление на какое-то время откладывалось. Всё-таки вначале требовалось «набить руку».
А вот утро следующего дня всем нам преподнесло сюрприз. Владимир, как только проснулся, первым делом пошёл посмотреть на арку. Всё-таки при хорошем дневном свете надо оценить собственное творение критически. Мало ли что. Возможно увидится какой-то изъян. И его надо срочно устранить.
– Кир!
Я вышел на крыльцо.
– Ты звал меня?
– Иди срочно сюда!
Владимир был явно взволнован. Это чувствовалось и в голосе, и в его резких движениях. Может быть, что-то с аркой случилось?
Я подбежал к нему, и каменщик, указывая на арку, сказал:
– Смотри!
Не понимая, куда точно он указывает, я молча уставился на арку. Видя моё непонимание, он указал на центральный камень.
– Да на него смотри!
Теперь всё моё внимание сосредоточилось на камне. Трещин никаких не появилось. Камень находился там, куда его накануне водрузил Владимир. Что же его так сильно возбудило?
– Да ты присмотрись к самой поверхности камня, – волновался друг.
И лишь сейчас я понял, с чем связан этот утренний переполох. На камне явно проявилась какая-то фактура. Нет, он и накануне не был идеальным. Это же «дикарь». Но почему-то вчера ни я, ни мои друзья на нём ничего любопытного не замечали. Сейчас же явно проступило лицо.
– Ты видишь! – всё больше волновался Владимир.
Я всматривался в это лицо, и чем больше смотрел, тем больше убеждался, что оно мне вовсе не мерещится.
– Кажется, это мужчина… Да, мужчина с бородой. Выглядит, как старец. Впрочем, взгляд у него достаточно грозный…
– Ты тоже это видишь? – воскликнул Владимир.
– Вижу…
4
Через минуту рядом с нами стоял и Руданский. Мы специально его пригласили, чтобы писатель непредвзято оценил нашу находку. Видит ли он на камне лик, или нам он просто показался?
В отличие от меня, Кирилл сразу же распознал старца.
– Ой, откуда он взялся! – воскликнул Кирилл. – Его же не было вчера…
Он перевёл взгляд на Владимира и хитро спросил:
– Твоя работа?
– В смысле… – не понял каменщик.
– Ну, ты решил нас разыграть? Встал пораньше, вырубил этот лик…
Владимир аж подпрыгнул от негодования.
– Я-то здесь причём? Когда утром пришёл сюда, он уже был… Вон, спроси у Кира.
– Так и есть, – подтвердил я, – Владимир никакого отношения к изображению не имеет. Он поднялся чуть раньше меня. Минут на десять. Всё время был на глазах…
– Тогда вы оба… – повысил голос Руданский. – Вы просто в сговоре! Хотите, чтобы я поверил в это. Как бы не так! Встали пораньше и с помощью зубила…
Кстати, скажите, Владимир, в том инструменте, который вы привезли с собой, имеется зубило?
– Да, – признался Владимир, – и не одно… Для работы с камнем, расшивки швов нужны разные приспособления.
– Ну вот, а я о чём говорю!
С большим трудом нам удалось убедить Руданского, что это не розыгрыш. К лицевой стороне камня после его установки в арку никто из нас не прикасался даже рукой, не говоря уже о молотке и зубиле.
Позвали хозяев дома. Теперь уже Ольга и Вячеслав недоумевали по поводу возникшего из ниоткуда лика. Каждый из нас пытался дать своё объяснение случившемуся, но все мы явственно понимали их шаткость. «Материальный» подход к возникновению на камне лика требовалось отбросить. Либо он был и вчера, ещё до установки камня в арке, но нам «замылили» глаза, не давая увидеть очевидное. Либо кто-то ночью, действительно, поработал над камнем. Но как умело! В этих невидимых руках камень был мягким, как пластилин. Требовалось лишь придавить его поверхность в определённых местах, обозначая глаза, рот и иные части лица.
Впрочем, оба эти, наиболее «реалистичные» объяснения одновременно являются и по-настоящему мистическими. В обоих случаях предусматривалась на камень (и на нас?) влияние извне. И где гарантия, что это влияние не завершено? Может быть, оно продолжается, распространяясь на каждого, кто смотрит на арку.
Владимир не выдержал и, поставив возле арки стул, влез на него. Он дотянулся руками до верха арки и стал неспеша общупывать каждый выступ интересующего нас камня. Нет, всё реально, каждая ямка, каждая выпуклость – на месте. К тому же, на камне нет не единого свежего скола. Его поверхность была идеальной.
Закончив осмотр, Владимир соскочил со стула и лишь вздохнул.
– Невероятно! Как я вчера всего этого не мог увидеть! Фактически, моими руками сотворено чудо. А я смотрю и до сих пор не могу в это поверить. И если бы не я сам сложил эту арку… Меня что, использовали «вслепую»?
– Да, – подтвердил я, – скорее всего, так и было. Но ты не должен по этому поводу расстраиваться. Ведь тобой как бы руководили высшие силы и… самые искренние побуждения найти лучший из камней для центральной части арки.
К тому же, согласись, не каждому может быть поручена такая миссия – установить камень, на котором тут же проявится лик…
Мы ещё долго обсуждали увиденное, понимая, что стали свидетелями и прямыми участниками настоящего чуда. Хотя сразу, по горячим следами, дать достойную оценку случившемуся не могли. Лишь со временем, в сотый раз вглядываясь в проступившее на камне изображение, которое правильнее было бы назвать барельефом, мы, почти не сговариваясь, нарекли его «лицом Юпитера». Правильно это или нет, судить не берусь. Но то, что это нерукотворное творение – бесспорно. В определённом смысле оно смыкалось с известным понятием «Спаса Нерукотворного» и явлением божественного порядка, связанного с подобным явлением, случившимся в древности. Но выстраивать подобные параллели я не стану. Это не тема нашего рассказа.
Напомню лишь то, что когда мы устраивали алтарь в башне Юпитера, то одним из элементов закладного камня стал камушек, взятый с горы под названием Сотера (Спаситель) с места, где до сих пор хранится Крест Господень (рядом с развалинами храма Спаса). Понятно, что в тот момент никто и представить не мог о возможном продвижении этой духовной линии, только теперь на ином уровне. Духовное и материальное иногда так тесно переплетено, что мы не всегда способны различить ту грань, которая отделяет одно от другого.
Владимиру пора было возвращаться в Севастополь. Жизнь брала своё. У него остались в городе невыполненные заказы, сроки которых он нарушить не мог. Но уезжал он с большим сожалением, обещая обязательно вернуться сюда ещё. Его чувства можно было понять и принять. Забегая вперёд, скажу, что вскоре он вновь приедет. Теперь уже – по собственному желанию. Владимир поможет нам возводить второй этаж. Понятно, что в той ситуации лишние рабочие руки будут не просто желанны, а крайне необходимы.
Но тогда, покидая Счастливое и последний раз бросая взгляд на свою арку, он сказал мне и Руданскому:
– Вы мечтали о том, чтобы возобновить на ней древний герб. А это произошло – само собой. Даже руку «набивать» не пришлось…
Здесь Владимир был полностью прав. То, что нам подумалось, как крайне важное, тут же реализовалось в материальном виде. Выходит, мы действительно попали в цель, как и желал того Кирилл.
Чуть позже я попросил Руданского напомнить мне, что именно было выбито на том же камне во времена самого Юпитера, когда он сам возводил эту башню.
– Если следовать тем сведениям, которые я почерпнул из древних свитков Голубиной книги, – сказал Кирилл, – то там была выбита птица, внешне очень похожая на ворона. По крайней мере, Гор, когда восстанавливал эту башню, установил на центральной части арки камень с вырубленным на нем вороном, справедливо считая, что это и был знак-герб, прежде стоящий здесь.
– Со времён Юпитера? – уточнил я.
Кирилл согласно кивнул головой и добавил:
– Как ты знаешь, символом самого Гора является сокол. Но он не смел поместить этот знак на башню, хотя сам восстанавливал её. Гор из уважения к первостроителю оставил его «родной» символ.
– Но почему именно ворон? – вопросил я. – Почему не какой-либо другой божественный знак? Или ещё что-то, что могло указывать на самого Юпитера.
– Ворон – это символический знак, прямое указание на то, что мы понимаем под скручиванием среды в виде воронки. Иными словами – здесь указано на древний Портал, центральной частью которого является именно башня Юпитера. Так что никаких разночтений быть не может. Портал функционировал как воронка. Это созвучие слов и вело к пониманию зашифрованного символа, чем и является в данном случае изображение ворона. Я даже думаю, что сам Юпитер данную башню в честь себя не называл. За него это сделал Гор, а за ним – уже и я. Он же, не исключено, называл её «Портальной». Отсюда и знак ворона на арке. Согласись – всё логично.
– Но, почему же на нашем камне проступил не ворон, а лик старца, которого мы отождествили с самим Юпитером? Ворона-то было проявить проще…
– Это ты у меня спрашиваешь! – рассмеялся Руданский. – Извини, к этому чуду я никакого отношения не имею. Тем более, у меня нет возможностей влиять на помыслы тех, кто управляет нами же…
– Ты загнул «речуху»! – хмыкнул я.
Руданский развёл руками.
– Ну, как умею, так и говорю…
Позже, размышляя над фактом проявления на камне «нерукотворного лика», я пришёл к выводу, что возможно между вороном-воронкой и Юпитером тоже нет разницы, поскольку это по смыслу вещи одного порядка. К тому же, здесь восторжествовала историческая справедливость, когда имя того, кто возводил башню, наконец запечатлено в его названии. А его лицо, как герб – в виде маленького барельефа на арке башни.
Подумалось: правильно ли я поступил, когда пригласил на сооружение арки настоящего мастера? Сам бы я с ней на таком достойном уровне не справился. И вообще, к сооружению арок надо относиться очень ответственно. Они достаточно сложны не только в архитектурном отношении. В них часто сокрыт особый смысл. И если его вовремя обнаружить, можно проникнуть в тайны, ранее тебе неведомые. Всё-таки арка – это символ прохода, в том числе – Портала. А что таится за ним – поди разберись…
5
После отъезда Владимира у нас наступили рутинные трудовые будни. Следовало залить верхний антисейсмический пояс и подготовить башню к перекрытию между этажами. Я предполагал, что с самой трудной и ответственной частью работ мы справились.
Осталось завести ракушку (так называется местный строительный материал – блоки, из которых кладут стены) и приступить к следующему этапу работ. Я не видел препятствий, которые бы помешали возвести второй этаж башни. Кладку из ракушки я знал отлично и рассчитывал возвести его буквально за несколько дней.
Неожиданно нашу монотонную работу нарушил Вячеслав. Он только что закончил читать «Замок воина» и испытывал крайнюю необходимость в общении с автором. Я не возражал, но для этого требовалось сделать перерыв в работе, ибо заливать тяжёлый бетон в опалубку и параллельно философствовать с товарищем я пока не научился.
Как только очередной замес закончился, Вячеслав тут же насел на меня:
– Почему ты с Кириллом спорил?!
Я опешил. О чём он говорит? Мало ли по какому поводу на стройке могут возникать спорные моменты. Тем более, что все они разрешаются через короткое время, и о них тут же забываешь.
– Я не понимаю тебя…
– Ну как же? – кипятился Вячеслав. – Ты утверждал, что здесь «заправляет» Шариде. Что мы всё выполняем по её «воле». Что существует некий план, ею составленный, и мы строго следуем ему. Шаг за шагом.
– Разве я не прав?
– Отчасти! Только отчасти. Шариде сама является одним из звеньев проекта. Более грандиозного и великого. В него вовлечены значительные силы, целые исторические пласты и человеческие рода, в том числе, как ты понимаешь, и царственная фамилия дома Романовых. На что явственно тебе намекал Кирилл.
Я хотел Вячеславу возразить, мол, всё не так однозначно. Просто в той ситуации мне требовалось «выпятить» Шариде из общей массы людей, проявить её след… Но хозяин дома не оставлял мне для возражений и секунды.
– Ты же сам в «Замке воина» написал, что на самом деле всё это – грандиозный проект Николая II. Его желание сохранить Россию и царственный трон.
– Не сохранить, а возродить, – поправил я Вячеслава, – в будущем…
– Пусть так! Но разве можно поставить рядом громадину российской царской династии и маленькую, никому не известную женщину? И ещё сомневаться, кто здесь перевесит!
– Вячеслав, ты не горячись. Я лишь пытался показать роль отдельного человека. И не более того…
Кирилл присоединился к нашей беседе, с любопытством вслушиваясь в доводы каждого из нас. Он не дочитал «Замок воина», поэтому многое из того, что сейчас было озвучено вслух, для него было новостью.
Я же сделаю небольшое отступление и вкратце поведаю о главной сюжетной линии этой книги. Сто лет назад (и плюс пять лет) в селе Коккозы (нынешнее Соколиное) князь Ф.Ф. Юсупов решил построить охотничий дом. Благодаря стараниям талантливейшего архитектора Н.П. Краснова этот маленький проект переродился в грандиозный (по мере того времени). И вскоре в Коккозах появилось юсуповское имение с охотничьим замком, караван-сараем, двумя парками и целым рядом других построек.
Во время строительства были вскрыты тайные места и захоронения, на которые указала Шариде (тогда она уже была в числе приближённых к управляющему строящегося имения). Дальнейшие исследования, проводимые параллельно со строительными работами, позволили ясно определить, что это место относится к древнейшим на земле.
Шаг за шагом вскрывались тайны села Коккозы и всей прилегающей к нему территории с его ущельями и в особенности – грандиозным массивом Бойко, у подножия которого и приютился охотничий замок князя Юсупова.
Тогда же выяснилось, что Коккозы – это часть огромной духовной системы под общим понятием «Врата» (Врата Рая?). В те времена такое «сакральное» понятие как «Портал» ещё не было распространено. И, тем не менее, у знающих людей не возникало сомнений относительно того, что именно удалось обнаружить в Крыму.
Дальнейшие исследования позволили установить границы данной духовной системы. Она представляла собой треугольник с углами на карте Крыма, где сейчас находятся Соколиное (бывшие Коккозы), п. Ливадия и с. Счастливое. Внутри этого треугольника находится горный массив Бойко, которые и является сердцевиной этой духовной системы.
Не случайно вслед за охотничьим замком Юсупова в Коккозах был построен белый дворец (летняя резиденция Николая II) в Ливадии и… дом для Сулимы (дочери Шариде) в нынешнем Счастливом. Бесспорно, это был уже настоящий проект, и строительство велось строго по плану. Кто был его автором – архитектор ли Краснов, та же Шариде или Николай II? Возможно, общего замысла никто из них не знал, видя лишь ему одному известное и понятное.
Но в чём проявился этот проект для меня? Думается, им требовалось восстановить находящийся в заброшенном виде древний Портал и «запустить» его в работу. А «пусковые кнопки» для этого имелись сразу в трёх местах – там, где были построены здания, о которых я только что сказал.
Зачем была необходима эта колоссальная работа? Древний Портал мог помочь «перепрыгнуть» через бездну, которая открывалась на рубеже XX-го века перед Россией. Кроме того, открытое строителями XIX века позволяло делать однозначный вывод о том, что они наткнулись на древнейший источник Руси… К сожалению, лимит времени (вскоре началась Первая мировая война и последовавшие за ней февральская и октябрьская революции 1917 года) не позволили эти исследования довести до логического конца. Тем не менее, очень многое удалось сделать. И случайно зафиксированный Шариде момент, когда Николай II бросил в воду Коккозки монету – лишь мелкий штрих в череде знаков, понятных тому, кто был посвящён в тайны.
Почему же уже тогда, в новое время, появилась потребность проявить древнерусские корни, прошлое Руси именно здесь? На этих землях оказались захоронения тех, кто вошёл в историю, как древнерусские боги! В первую очередь речь идёт о Даждьбоге и Перуне. А через древнегреческую мифологию они дошли до нас как царственная династия, стоявшая у основания скифского народа. Речь идёт о царе Колаксае, его братьях, а также их отце Таргитае (Торе). Я, изучив мне известные факты, ставлю знак равенства между древнерусскими богами и древнерусскими царями (скифы, как мы знаем, были прародителями русского народа), считая их одной и той же родовой ветвью. А место их жительства, их родовое гнездо – это и есть Крымский Портал с центром в горном массиве Бойко. Это вотчина первых русских царей-богов. Их родина. Здесь живительные корни Руси. Здесь таится та неисчерпаемая энергетическая мощь, которая способна дать силы для неё.
Понятно, что чувствуя или хотя бы догадываясь о том, что именно на этом месте скрыто под многовековыми наслоениями обитавших здесь народов, князь Юсупов не мог не поделиться сокровенным с императором. Надо иметь в виду, что и сам Николай II, не единожды бывавший в здешних местах и хорошо их знавший, имел собственные убеждения относительно древности этих мест. И вовсе не обязательно, чтобы они исходили от Юсупова или Шариде. Наверняка, у него были и другие источники, о наличии которых мы даже не догадываемся. Просто в совокупности все эти сведения бесспорно приводили к мысли о необходимости использовать то, что прежде составляло корневую основу Руси.
6
– Вячеслав! – воскликнул я. – Почему ты нападаешь на меня? То, что изложено в «Замке воина» – плод моих собственных размышлений. Они основаны на тех фактах, которые мне стали известны. Но где гарантия, что всё происходило именно так?
– Ты же сам пишешь…
– Пишу. Но я лишь следую логике и здравому смыслу. А что, если они не следовали ей, а шли вопреки очевидному?
– Но зачем… – не понял Вячеслав.
– Чтобы никто не смог расшифровать их планы, упредить, пресечь, нарушить сокровенные замыслы.
– Как будто бы этого не случилось! – вдруг воскликнул Кирилл. – Династия пала, царская Россия рухнула, семья Николая II была расстреляна…
– И этот проект, о котором мы с вами ведём речь – благополучно рухнул, – добавил я.
– Выходит, что так, – согласился Руданский, – разве в этом приходится сомневаться?
– Но ты ведь сам нашёл розетку от царского трона! – почти закричал я.
– Нашёл…
– Значит, Николай II знал, что этот тайный знак он закладывает на будущее. Он не предназначен времени, в котором сам жил.
Кирилл вдруг рассмеялся.
– Кир! Что получается. В наших последних беседах мы с тобой поменялись ролями. Это же я утверждал, что Шариде – лишь эпизод, деталь в громадных проектах Николая II. А теперь ты сам меня в этом же убеждаешь.
Я посмотрел на Вячеслава.
– Это всё он! Напал на меня. Начитался всяких книжек и решил совершить на меня кавалерийский налёт. Вот я и начал защищаться, как мог.
Вячеслав замахал перед моим носом указательным пальцем.
– Ты не уходи от прямых ответов! Не надо…
– Я и не ухожу. Просто иногда теряюсь в том ворохе фактов, которые сыплются на наши головы.
Вначале я был уверен, что именно юсуповский охотничий замок является главной «пусковой кнопкой» всего этого проекта. Но потом стал всё больше и больше сомневаться, а потом убедился – это была явная, но ложная кнопка. Сколько на неё не нажимай – ничего не случится. Она предназначена для чего-то иного, мне неизвестного и непонятного.
Тогда все мои взоры обратились на Ливадийский дворец. Там действительно заложено нечто великое. Но оно заложено так глубоко, что достать и активировать не представляется возможным. По крайней мере, в обозримом будущем. Никто ведь не позволит вести в нём раскопки, сами понимаете…
И если бы не случайная встреча с вами – мои бы дальнейшие исследования просто зашли в тупик. Хорошо, что ноги сами меня сюда привели…
После некоторого раздумья Руданский сказал:
– Это как отложенный выстрел. Если другие выстрелы не достигли цели. Выстрел из Счастливого. Как звучит?
Я вскочил на ноги.
– Погодите!
Быстро вбежав в дом, я нашёл царскую копейку и вместе с ней вернулся к своим друзьям.
– Вы помните, какой год на ней отчеканен?
– Тринадцатый, – сказал Кирилл, – то есть 1913.
– Да. А сейчас какой?
– 2013, – добавил писатель.
– Правильно! Между ними сто лет разницы. Иными словами, ровно один век. Один цикл времени величиной в сто лет.
– Ты предполагаешь, что этот «отложенный выстрел» должен случиться спустя один временной интервал, как ты его назвал – цикл времени… – уточнил Вячеслав.
– Нет, – перебил его Руданский, – Кир прямо на это указывает. Так ведь, Кир?
Я согласно кивнул головой, понимая, что ничего сногсшибательного в моём предположении не было. Пока. Самое главное я хотел сказать следом.
– И вот что получается… Николай II замыслил свой тайный проект в то время, когда Россия отмечала трехсотлетие дома Романовых. Другими словами – три века Романовых. На это указывает и копейка с «юбилейным» годом.
А конструкция Замка воина, то бишь охотничьего дома Юсупова в Соколином, такова, что там всё указывает на цифру три, начиная от трёх «пределов» дома, трёх его этажей и трёх фонтанов, что соотносится с мифом о трёх братьях-царях – родоначальниках скифского народа. Кроме того, сама конструкция духовной системы, о которой я уже говорил, представляла собой треугольник с углами в Ливадии, Счастливом и Соколином.
Естественно, само собой родилось предположение: если всё так сходится, то цифра «3» и является ключом к запуску этого древнего Портала. А, следовательно – и пропуском в святая святых – к древним корням Руси.
Но почему-то «тройка» не сработала. Прежняя, царская Россия, рухнула. «Проект» Николая II оказался нежизнеспособным. Но это лишь поверхностный взгляд, как я вижу.
Тройка и не должна сработать.
– Но почему же? – удивился Вячеслав. – Всё ведь на неё указывает.
– Всё, да не всё.
Вы, точнее – я, не учёл «фактор отца». У трёх сыновей был отец – Таргитай (Тор). И в совокупности – их уже четыре. А путь от сыновей к отцу – это и есть та тропинка, которая выводит к истинным, глубинным родовым корням этой божественной царственной династии и, следовательно, к основам самой Руси.
Требовалось уповать не на цифру «три», а на цифру «четыре», подразумевая под ней не только абсолютную полноту рода, но и собственно его первопредка – отца. И я, учитывая все обстоятельства этого древнегреческого мифа о происхождении первых скифских царей – прародителей русского народа, слово «Отец» написал бы с большой буквы.
Но, возвращаемся в наше время. Как правильно сказал Кирилл – сейчас 2013 год. Именно в этот год отмечается четырехсотлетие дома Романовых. Иными словами – четыре века (цикла времени) царственного дома. Здесь явственно заработала цифра «четыре»…
После моих слов лицо Руданского напряглось и даже слегка вытянулось, как у охотничьей собаки, которая учуяла близкую добычу. Ну и нюх у писателя! Сразу почуял «жаренное».
Я продолжал:
– …А что мы сейчас строим? Башню Юпитера. А какое сакральное число Юпитера? Четыре. Выходит, башня возводится под знаком четвёрки! Это не просто и не только полнота всего и вся, начиная от четырёх стихий, четырёх сторон света и заканчивая четвёркой греческого мифа (три сына и плюс отец) о скифских царях. Быть может, изначально у Руси главной была цифра «четыре»? И это и есть истинный код к её «сердцу»?
Руданский тут же оживился.
– А ведь башня Юпитера – это и есть сердцевина той духовной системы, которую мы называем Порталом. Или – первым Порталом.
– Тем более… – я утвердительно кивнул головой, – всё сходится одно к одному.
«Отложенный выстрел» – это и есть возведение, а точнее «воскрешение» башни Юпитера и проявление цифры «четыре».
Я допускаю, что это запасной вариант. Он должен сработать тогда, когда основной дал бы осечку. Собственно так оно и случилось. Не знаю, это такой хитрый ход, предусмотренный сто лет назад Николаем II, или нет…
Сейчас мы можем лишь констатировать факт возведения башни Юпитера. А также то, что на этом месте нам удалось обнаружить царскую копейку 1913 года выпуска. Понятно и то, что сто лет назад строительство башни было бы невозможным и неуместным. И теперь я понимаю, почему Шариде так волновалась, чтобы в назначенное время башня Юпитера проявила себя. Ай, да копейка!
Я подбросил монету в воздух, а затем ловко поймал её, прихлопнув сверху ладонью. Затем отдёрнул ладонь.
– Ну, что там? – поинтересовался Руданский.
Я посмотрел на монету.
– Выпал «орёл».
– И что это значит?
– Не знаю…
7
Наш последний разговор убедил меня окончательно в стратегически правильном решении строить башню. И ведь действительно – пока всё шло, «как по маслу». Первый этаж более чем радовал. Диоритовая лицевая сторона дышала древностью. Каменная арка с центральным камнем, по контуру напоминающая герб, притягивала к себе, словно магнит. Я уже представлял, как этот серо-зелёный диоритовый колер первого этажа будет оттенять жёлтый ракушечник стен второго этажа. Но…
Неожиданно наша стройка остановилась. И виной всему – отсутствие в тех местах, где обычно реализуют стройматериалы, самой ракушки. Обычно её было навалом в любых количествах и видах на складах. А тут – хоть шаром покати. Даже не так. Ракушка часто имелась в наличии, но везде существовали причины, чтобы её не покупать.
В одном месте вдруг некому её грузить на машины. Видите ли, у них у грузчиков – запой. В другом – нет самих машин. Неожиданно сломались. Все и разом. В третьем – какой-то оптовик целиком скупил всю ракушку, а следующий завоз – только через дней десять. В четвёртом – готовы завезти целый КАМАЗ, но никак не меньше (а нам такой объём не нужен!). В пятом – заболел хозяин, а без него никто не может продать ракушку. В шестом…
Мы мотались по всему Бахчисарайскому району три дня подряд. Но ракушки так и не купили. У меня даже сложилось впечатление, что кто-то устроил против нас заговор, лишь бы мы не возводили дальше башню.
На четвёртый день я сказал: «Хватит! Это просто издевательство. Надо сесть и подумать. Возможно, мы что-то делаем не так».
– Да я это ещё вчера почувствовал! – воскликнул Руданский.
– Почему же мне ничего не сказал?
– А что говорить? Ракушку всё равно покупать надо. Башня же ещё не построена.
Я задумался. Нас явно кто-то тормозил. Может быть, у этого царского проекта существовали свои «подводные ямы»? И мы по неосторожности угодили в одну из них…
– Знаешь, Кирилл, а что, если вместо ракушки купить другой стеновой материал?
– У тебя есть предложение? – вопросом на вопрос ответил Руданский.
– Можно купить инкерманский камень…
– Он слишком тяжёлый, – сказал Кирилл.
Я согласно кивнул головой и предложил другой вариант.
– …или шлакоблок, как его называют – «француз».
Мы стали ходить вокруг башни, прикидывая, как бы она выглядела, будь второй этаж выложен из того или иного вида материала. Но, почему-то все варианты отвергли. Ничего нам не понравилось. Точнее сказать – не гармонировало с диоритом и древностью, исходящей от него. Что же делать?
Я вошёл в дом и долго рассматривал Ольгину картину «Башня Юпитера». Следуя художнице, второй этаж был сложен из того же камня, что и первый. Но у нас не было больше диорита. К тому же, выглядел он тяжеловато. Слишком большая нагрузка на стены первого.
Подозвав к картине Руданского, я поделился с ним своими соображениями. А Кирилл воскликнул:
– Так ведь Ольга ошиблась!
– В каком смысле?
– В прямом. Второй этаж во времена Юпитера был сложен из дерева. Кажется, я даже писал об этом в своей книге. Причём, было немаловажно, чтобы это был непременно дуб.
– Почему именно дуб?
– Потому, что это дерево – символ самого Юпитера. Разве ты не читал?
Я читал. Но информации в книгах Руданского было столько, что запомнить всё не представлялось возможности. И такую мелкую деталь я просто мог выпустить из виду. Впрочем, о том, что дуб имеет отношение к Юпитеру, я откуда-то знал. Просто забыл.
– А что, если второй этаж нашей башни тоже сделать деревянным? – предложил я. – Когда мы с тобой мотались в поисках ракушки, мне бросилась в глаз несколько «точек», где реализовывали лес.
– Скорее всего, нам нужен брус или кругляк, – сказал Руданский. – А там, насколько я мог заметить, была лишь доска. Да и то, скорее всего – сосновая.
И, всё-таки, я предложил Кириллу проехаться по этим «лесным» магазинам и складам. Вдруг что-нибудь подберём.
Уже при выезде из Счастливого Руданский вдруг вспомнил, что совсем рядом с селом есть лесопилка. И он предложил туда заскочить – всё равно ведь по пути. Я не возражал, хотя особой надежды на писательский «экспромт» не питал.
И здесь нам улыбнулась удача. Оказалось, на лесопилке можно заказать доску или брус любого сечения и длины.
К тому же, заказ исполнялся за считанные день-два. И с доставкой не было проблем. Рядом стояли два стареньких ГАЗ-66. Машина – вездеход, везде пройдёт. Но что меня покорило – два огромных бревна, которые рабочие собирались распиливать на доски. От нечего делать я подошёл к ближайшему из них и стал любоваться торцевой стороной. Здесь было видно множество годовых колец, создававших свой неповторимый узор. Почему-то мне захотелось сосчитать эти кольца. Вскоре выяснилось, что их ровно сто. Сто! Один век. Это же – цикл времени!
Я не поверил сам себе и вторично пересчитал кольца. Всё-таки, действительно, их сто… Подозвал Руданского, чтобы писатель перепроверил меня. Нет, цифра осталась та же. Выходит, эта сосна (а это была именно сосна) – одногодка царской копейки! Им двоим в этом году праздновать столетний юбилей…
Конечно, отмахнуться от этого бревна я не мог. Поэтому уговорил рабочих пустить его и соседнее именно под мой заказ. Уж если класть башню, то из такого столетнего бруса.
А через два дня, как и было обещано, старенький «шестьдесят шестой» выгрузил у нашей калитки почти два куба леса. Понятно, что первых «столетних» брусьев явно не хватило для такого объёма. Но именно они послужили для меня самим веским доводом в пользу возведения второго этажа из дерева. Что же касается его породы, то и здесь выход был найден. В строительном магазине мы прикупили несколько банок специальной пропитки «под дуб». И вскрыли ею весь наш привезённый лес. И сосна, действительно, стала сильно походить внешне на дуб. Кроме того, пропитка придала ей дополнительную стойкость и долговечность, свойственные дубу.
Все последние дни я ходил и думал: «Какая удача, что мне пришло в голову пересчитать годовые кольца сосны». Ведь ясно же, что для меня это был определённый, ясный знак – из какого материала требуется возводить второй этаж. И, кроме того, эти два бревна как будто бы ждали моего прихода. Ведь их же могли распилить сутками раньше! Но не распилили же…
Мы с Руданским долго размышляли по поводу этих брёвен. Могло бы быть так, что эту сосну тоже посадил Николай II? Не обязательно специально. Просто растёр в руке шишку другой сосны, а зёрнышко из неё упало в лесную почву. Он ведь не раз бывал в здешних местах, принимая приглашение князя Юсупова поохотиться в его обширных угодьях. Впрочем, наше предположение – может быть чистая фантазия, однако привлекательная.
Но что ясно – когда мы положили первый ряд бруса, то, конечно же, обратили внимание на то, как гармонирует его цвет с первым, диоритовым этажом. Два материала – дерево и камень очень дополняли друг друга, а два цвета: серо-зелёный (диорит) и «дубовый» придавали строению тот оттенок древности, который указывал на истинный век башни Юпитера.
Забегая вперёд скажу, что многие из тех людей, кто приезжал, чтобы посмотреть на башню, конечно же, обращали внимание на уместность второго, «деревянного» этажа. Считая, что именно таким мы его и планировали по нашему замыслу. Конечно, Руданский и я помалкивали – пусть так и будет. Хотя для нас двоих не было тайной, обстоятельство внешнего руководства свыше нами, когда мы, оставив идею каменного строения, вынуждены были применить дерево для возведения второго этажа башни.
8
За время нашего вынужденного простоя, когда мы разрывались в поисках «ракушки», а затем томились в ожидании подвоза бруса, у Кирилла оказалось много свободного времени. И он использовал его по назначению – дочитал «Замок воина». Теперь, благодаря последним беседам «на заданную тему», в которых принимал участие и Вячеслав, у него сложилось определённое мнение по поводу явного наличия реального проекта, сто лет назад задуманного последним российским императором.
Не знаю, я ли своим творчеством сумел его убедить (льщу собственному самолюбию), либо он сам утвердился, основываясь на ему известных доводах, что башня Юпитера действительно является «пусковой» кнопкой, как мы теперь называли, царского проекта. Конечно, ещё до знакомства со мной, Кирилл возлагал на восстановленную башню определённые надежды. Но тогда они были слишком абстрактны. Теперь же проявились зримые контуры её предназначения в виде тех знаний, которыми я его снабдил через книгу «Замок воина». Одно лишь не было понятно: что должно произойти, когда строительство башни будет завершено?
Впрочем, я старался об этом не задумываться. Сейчас важно не «промахнуться» со вторым этажом. Но, на моё счастье (всё-таки я не специалист по такому типу строительства) к нам приехал Владимир. У него где-то там образовалось «окно», и он с радостью махнул в Счастливое. Мой друг мало что каменщиком был, но и в дереве кое-что понимал. Так что мы втроём стали поднимать второй этаж достаточно быстро.
Я предложил, мол, здесь должно быть запечатлено нечто, имеющее прямое отношение к Юпитеру. Речь шла о простейшем архитектурном решении. На каждой стороне нужно предусмотреть по окну. Всего получалось – четыре окна. А это число, как сказано было выше, являлось символом Юпитера. Кроме того, четыре окна позволяли отлично освещать второй этаж, а также – частично первый – через лестничный пролёт, о сооружении которого я тоже позаботился.
Несмотря на то, что наличие окон слегка притормозило возведение второго этажа, в целом строительство «летело», как на крыльях. Всем было ясно, что башня желала быть именно такой, а не какой другой.
Улучшив момент, когда в работе наступил перерыв, я забрался на второй этаж и, усевшись на пол (тоже сделанного из уложенного друг к другу бруса), подбрасывал вверх царскую копейку, а затем ловил её и накрывал ладонью. Очень часто, да почти всегда, выпадал «орёл». Что это значило? Я понятия не имел. По статистике обе половины монеты должны выпадать одинаково. Но почему здесь довлел «орёл»?
Однажды за этим занятием застал меня Руданский.
– Всё бросаешь?
– Да, вот…
– И что там?
– Орёл.
– Снова орёл?
– Да, в который уж раз…
Кирилл задумался.
– К чему бы это?
– Не знаю…
Я, действительно, понятия не имел, почему всё время выпадает «орёл». Может быть, статистика не верна, или в этом деле тоже существуют исключения из общего правила?
Надо сказать, все последние дни проходили «под знаком яблок». В это время поспело и плоды на нескольких яблонях на территории усадьбы. И урожай был столь велик, что справиться с ним было невозможно. Хозяева дома наварили варенья и джема. Ольга всё время пекла шарлотку с яблоками, а они всё не убывали и не убывали. И вдруг выяснилось, что Владимир является большим любителем яблок. Он собирал их, сушил, делал варенье, соки и компоты… Словом, дней через десять мы так объелись яблок во всех видах, что на них уже и смотреть не могли.
– Ещё одна загадка – яблоки, – вдруг сказал мне Руданский.
– Просто хороший урожай, – проронил я.
Он добавил:
– Просто у тебя всё время выпадает «орёл».
– Ты думаешь, и то, и другое что-то объединяет? – удивился я.
Кирилл утвердительно кивнул.
– Объединяет строительство нашей башни.
– Ну, это понятно… А что ещё?
Руданский вздёрнул плечами.
– Откуда мне знать? Будущее покажет.
В будущем я собирался завершить возведение второго этажа и приступить к сооружению крыши. Вот именно она сейчас тревожила больше всего остального. Какой она должна быть? Из какого материала?
Руданский меня развлёк.
– Ты помнишь, во время наших посиделок, когда речь шла о фрагменте подсвечника, монете и «твоей» Шариде, Ольга резко поднималась и уходила из комнаты.
– Кажется… – протянул я. – Но почему это тревожит тебя?
– Да понимаешь… Я позже разговаривал с ней и Вячеславом по поводу такой реакции. Оказывается, у неё дух перехватывало. Как будто бы она смотрит в глубочайшую пропасть, находясь на её кромке.
– Что-то и я припоминаю…
Руданский махнул рукой.
– Ну, не важно, помнишь или нет! Я хочу сказать следующее. В твоей книге, в самом конце её, есть интересная глава, которую ты образно назвал «Удар Скорпиона».
– Да, я применил подобное сравнение, когда говорил о пропасти в сто лет – между началом прошлого века и началом нынешнего. Через эту пропасть надо перебросить мост, чтобы не свалиться в неё. Вот эту операцию я и сравнил с тем, как скорпион наносит удар хвостом: через голову вперёд. Получается, он как бы совершает «прыжок» хвостом через самого себя. Это похоже на мост…
– Но ты ещё написал, что Николай II и его ближайшие соратники тоже видели эту пропасть. И они применили «удар скорпиона», как способ её преодолеть. Собственно, это и является сутью того проекта, который ты сам окрестил как «Возвращение к древним корням Руси».
– Вернуться к истокам, чтобы не погибнуть – это правильно. Но, согласись, всё-таки это моя собственная интерпретация событий столетней давности.
– Э, нет! – громко возразил Кирилл. – Здесь ты глубоко ошибаешься. Не твоя собственная. Просто тебе удалось почувствовать суть этого проекта.
Как и Ольге – тяжело увидеть пропасть, через которую надо умудриться пройти по шаткому мостику и не свалиться.
Кстати, этот мостик мы с тобой сейчас достраиваем. Тебе так не кажется?
Размышления Руданского мне были понятны. Непонятно было другое: что делать дальше?
9
А на следующий день мы поссорились. Я, Кирилл и Владимир. Глупая ссора. Она вытекала из нашего непонимания того, какой должна быть крыша башни Юпитера. Кроме того, у каждого из нас была своя концепция её сооружения, что ещё больше обостряло возникшие противоречия.
Я плюнул на стройку и уехал в Балаклаву. Наверное, все мы просто устали. И требовалось время на восстановление физических сил. Кроме того, все эти бесконечные разговоры о предполагаемом проекте Николая II, в которым мы случайно оказались задействованы, так забивали наши мозги, что голова шла кругом. А это приводило к потерям ориентации, в том числе – в обычных практических делах.
У Руданского в Балаклаве был хороший товарищ – капитан катера, которого все называли дядей Вовой. Кирилл, зная, что я решил сделать в работе перерыв, очень попросил, чтобы я с ним встретился. В прошлом этот дядя Вова слыл хорошим кровельщиком, прекрасно разбирался во всевозможных конструкциях крыш.
Забегая вперёд скажу, что от встречи я не отказался. И дядя Вова нам действительно помог. И не только советом, но и делом. Он оставил свой катер на одного из своих помощников и, захватив с собой кое-какой инструмент, поехал вместе со мной в Счастливое.
Такая оперативность меня вначале удивила. Но дядя Вова быстро разъяснил. Оказывается, Руданский все уши ему прожужжал о Счастливом и башне Юпитера, которую хорошо бы восстановить. А здесь, оказывается, речь идёт о крыше!
То, что мы соорудили благодаря дяде Вове, конечно, крышей можно назвать весьма условно. Это была пирамида с высотой около полутора метров или чуть выше. Целая комната! Сверху мы оббили её металлом – белой жестью. На солнце эта пирамида сверкала так, что смотреть на неё было больно. Настоящий маяк!
Интересно было бы посмотреть на неё с высоты птичьего полёта! Как она сверкает или как притягивает к себе взгляд… Что интересно: если одна сторона сияет, как фонарь, то другая, в особенности противоположная, подсвечивается небом, фактически сливаясь с ним. И если на неё смотреть – пирамида, растворяясь с небом, просто не видна. Она как бы исчезает из реальности.
Что там я! Вон даже птицы перестали её замечать. Несколько раз видел, как какая-то пичуга со всего маха врезается в пирамиду, как в невидимое препятствие. Хорошо, что края её были наклонные, так что каждый раз обходилось без смертоубийства, крутые грани смягчали эти удары. Но эффект сам по себе казался интересным.
К башне и её необычным «способностям» я ещё вернусь. Сейчас же мне хочется сказать несколько слов о Руданском. После того, как пирамида была готов, он забрался в неё через люк, который я предусмотрел в потолке второго этажа, и долго там сидел. Мы даже беспокоиться начали – не случилось ли чего?
Наконец показалась голова Кирилла. Оказывается… он уснул. Вот так!
– Братцы, мне такой сон приснился… – просиял Кирилл. – Просто видение какое-то… Надо срочно записать его.
Отлучившись минут на двадцать, он вернулся к нам уже другим человеком.
– Вот что, – сказал Кирилл, – кажется, у меня есть сюжет для очередной книги.
– Да? – в один голос воскликнули я и дядя Вова.
– Да, – подтвердил писатель, – я буду писать о гибели Фаэтона.
– А какая связь… – не понял я и от удивления провёл в воздухе рукой. – Между всем этим… башней, нами… и гибелью Фаэтона?
– Связь опосредованная. А звеном, которое соединяет нашу жизнь и Фаэтон является… семья последнего русского императора.
Дядя Вова хмыкнул.
– Тебе нельзя долго в пирамиде сидеть. Мысли всякие в голову лезут.
– Мысли, они правильные, – защищался Кирилл, – просто в двух словах обо всём не скажешь. Надо выстроить сюжетную линию. Тогда всё станет понятно…
Спустя время, я «подъехал» к Руданскому с вопросом. Что же могло объединять наше строительство башни и планету Фаэтон.
– Гибель цивилизации, – безапелляционно ответил Кирилл.
– Нашей?
– Нет, фаэтоновской. Но если так пойдёт и дальше – то и нашей, земной.
– Хорошенькое дельце! Тут не книгу писать надо. А что-то реальное делать!
– Мы и делаем. Вон – башню построили. Точнее – почти построили. Разве этого мало?
– Башня Юпитера спасёт нашу цивилизацию? По-моему, это бред.
Руданский замахал на меня руками.
– Ты ничего не понимаешь! Башня Юпитера – это росток от старого корня. Это воплощение старой программы в новых условиях. Иными словами – это подмена понятий. Понимаешь?
– Нет… – я отрицательно замотал головой.
– Подмена одной программы существования человеческой цивилизации на другую!
Я стал понимать своего друга.
– Ты хочешь сказать, что нынешняя себя изжила, то есть мы… И нас надо… точно! Заменить? А на кого?
– На нас самих, но с иными мозгами.
– Лихо… Кирилл, это фантастика! Подобное невозможно.
– Ты – пессимист! Если «запустить» через башню сам Портал, который здесь был когда-то «заглушен» – то всё возможно. Поверь, я это чувствую.