Да что за издевательство такое?! Я им кто?! Аристократка и глава отдела по расследованию тяжких преступлений или простолюдинка без титулов и прав да еще и под арестом?!

Я металась по своей «тюрьме», насколько позволяло состояние, не раз уже провернув в голове мысль о Высших и их роли в случившемся. Возможно, многие из них совершали преступления, и, возможно, суд Императора, как царствующего над родам, и был суров. Но из трактатов по истории я не припомнила ни одного случая, когда линормы исчезали без следа, кроме ухода на «пенсию» или гибели. Хотя ящерицы умели быть скрытными!

А самое главное, что сделать я ничего не могу, иначе получу по шее ото всех: от Рапара, что смешно, до Императора, что страшно.

Стены начали давить на психику, вплоть до чувства, что я задыхаюсь. Тело не отставало — ныло ужасно, даже источник мерзко пульсировал, готовый в силу эмоционально нестабильного состояния, выплеснуть свое «негодование», а оно дворцу может влететь в копеечку, а я лично платить ни за что не собираюсь!

Выход нашелся быстро — за окном ночь и сад, и судя по тому, что огни не зажгли и не слышно любителей поздний прогулок, у меня есть шанс на маленький саботаж.

Загасив магические фонарики, я распахнула окно и прислушалась, действительно царила тишина, даже ветер решил, что сегодня надо бы отдохнуть.

Странно, а как же безопасность? Лорд-неудачник совсем зазнался?! Хотя ящеры, наверное, в темноте видят…

Через пару мгновений я была уже на земле, прыжок показал, что свои силы леди Салито явно переоценивала, но и сдаваться не собиралась.

Да, высоковато! Но планы то у меня самые великие — хоть немного ослушаться стражников. Обратно лезть, правда, придется поднатужиться.

Головная боль от лекарской магии и постоянных дум отпустила. Сладкий аромат ночных цветов, не потревоженный ветерком, принес несказанное облегчение после душной, запертой комнаты.

По вымощенным дорожкам сада я не пошла: во-первых, запала мысль про ночное видение линормов, а во-вторых, кое-где маленькие фонарики все же освещали сад, и хоть свет их был скуден, рисковать не хотелось.

Как набрела на место, где напали на Яну, я даже не заметила, но оно до сих пор хранило отпечаток того случая: обгорелый ствол яблони никто не спилил, хотя трава уже вернула свои законные владения.

Я уселась под большой раскидистой ивой и закрыла глаза. Мне необходимо было собраться с силами, мыслями и немного расслабиться, стены моей темницы этому не способствовали.

Интересно, а почему никто не отразил в отчете, что убийца не был друидом, ведь магия их учеников действительно отличается «текучестью», а квартире Яны он не испоьзовал силу, кроме паучих способностей? И я могла неправильно оценить ситуацию. Странно все это…

Сосредоточиться мне мешало и то отвратительное чувство, что возникло после посещения лорда Райдэла. Не такие они чистенькие и прекрасные, эти линормы, как хотят показаться!

Наследник убивает людей. Возможно, даже действует против собственного отца. А мне как-то между молотом и наковальней быть не улыбалось. Райдэл, понятное дело, верный слуга Айдэла Валкона. Но пальцы главы охраны на моем горле до сих пор вызывали неконтролируемую дрожь.

Что-то отвлекло меня от тяжкий дум.

Мелькнул силуэт. Высший!

Я в панике даже дышать перестала, ища пути к бегству. Хорошо, что перед уходом натянула свою новую темную форму поверх сорочки и брюки, на форме нового покроя наличествовал капюшон, чему я была несказанно рада — цвет моей шевелюры бросается в глаза даже ночью.

Линорм не заметил меня, прошел мимо и замер на самом краю обрыва, где стояла скамеечка, ее скрывали от моего взгляда кусты ершовника.

Очень тихим сапом, почти задом на карачках я начала пятиться в сторону дорожки, ругая этих чешуйчатых демонов, на чем стоит свет, но мой побег был остановлен новым силуэтом, тот замер, прислушался, а я присела всего-то в паре метров от него. Но потом очередной Высший направил стопы туда же, где скрылся первый, к скамеечки.

У вас, ящериц, тут что? Слет? Нет! Сполз?

Тихий текучий говор донесся со стороны площадки перед обрывом, и я, крайне злая на всех представителей линормьего народа, конечно же, не могла пройти мимо и не подслушать. И вообще, должность у меня такая!

— Ты говорил, что не почувствовал! Что справишься! Я знаю правила, но ты ведь любил ее!

— Это дело ее и мое.

— Объясни! — взорвался весьма знакомый голос.

Наследник?!

— Я был в непосредственной близости от таям шесть ночей! Ты представляешь, что такое выспаться шесть ночей за столько лет?! Она ведь не приняла связи. Что-то подтолкнуло ее. Хотя на пускающую любого в свою постель она не похожа. Не знаю, как для нее, для меня это быть с ней — драгоценные секунды, когда можно отпустить поводья.

Император?!

— Все равно, это неправильно!

— Я знаю. Но и твоя мать приняла решение, не думая, каково мне!

— Вернись! Она сломается! В ее сердце уже достаточно боли!

— Я просил ее. Но она сказала «нет». К тому же я боюсь сорваться до того, как мы разберемся с тем, кто приложил ко всему этому руку. Тебе известно, что ни один десятый не доживал до моих лет.

— Тьма!

— Мне надо убрать Янину из столицы, что-то назревает. Пока она будет давать мне силы сдерживаться, это надо использовать. Дом в Альтере?

— Она отдала его жене того, кто во всем этом замешан.

— Какая сердобольная госпожа Стиантон. Выдай им дом попроще, а тот подари Янине. Там меньше магов и меньше проблем. И ты, кажется, обещал убрать Салтелита из столицы.

Наследник замолчал и в этом молчании присутствовало больше возмущения, чем в самой громкой и проникновенной отповеди.

— Ты думаешь, я буду тебе помогать после случившегося?

— Это не просьба о помощи, сам понимаешь.

— Тогда хотя бы прекрати использовать мой лик!

— Меня она боится, тебя нет!

— То есть я все-таки могу…

— Нет, уже не можешь.

Янину?! Яну?! Яна!

У меня аж уши заложило. Таям, связь, лик… Что за ерунда, Яна!

Мда… И, как я и подозревала, наследник целехонек!

Где же обещанная справедливость царствующего!

Однако события не дали окунуться в размышления с головой, зато предложили сделать это с проблемами.

За моей спиной послышался шорох. Кто-то шел не по протоптанной дорожке, а вдоль зарослей ершовника, в которых я и притаилась. Очевидно, что встречи с новым собеседником мне не избежать. Он на меня просто наступит, либо заметит движение. В темноте видно не было, кто это, да и не важно. Этому приему научила меня Славуна, магиня из флангового ударного из Ораласа. Сильной она никогда не была, зато брала смекалкой.

Силуэт подходил все ближе, шел он, не таясь, линормы явно либо его ждали, либо предполагали, кто это, и не волновались. Я закатала рукав. А если это Высший, то мне предстоит эксперимент на выживание! Мужики пытаются доказать что мы, женщины, никогда не поймем, что такое — очень сильный удар в пах. Предложила бы им родить, но пока сама не в курсе, каково это. Если честно в реальном бою не всегда изловчишься, ведь мужчины, а силуэт явно был мужской, инстинктивно защищают глаза и «детодающий» орган. Уж молчу про опытного воина. Тут главное — эффект неожиданности.

Я почти считала про себя, даже перестав дышать. Кровь шумела в ушах. Кулак полетел быстрее, чем сама сообразила, что чей-то сапог наступил на край темной мантии.

Реальность превзошла ожидания — силуэт дрогнул и рухнул лицом в землю, чуть не придавив меня. Парочка Высших явно шум падения услышала, но я, шевеля пятой точкой, уже удирала в кусты. Думала, что буду как объевшийся хомяк, прыгать до подоконника. Какой там! Я по стене взлетела, аки проворная ящерка, тьфу, не к месту сравнение! Скинув форму, даже успев ее аккуратно разгладить, растрепала волосы и прыгнула в кровать, опасаясь погони. Но вокруг стояла умиротворяющая тишина. В отличие от моей головы, куда приехал цирк.

Яна… Яна… спит с Высшим! Вот это номер!

Айдэл

— Дэл, убей меня, молю! — стенал Райдэл, прижимая к паху огромный кусок льда, лежа на спине, подтянув ноги к животу… посреди бескрайних ледяных просторов Ризгара.

— Зачем стараться?! С этим хорошо справляется твоя должность, друг мой. А ведь ты — глава охраны, — Император при всей серьезности ситуации сидел на камушке и потешался над поверженным другом. — Ты узнал, кто это был?

— Баба! Такое сделать может только разъяренная баба! Кулак маленький и как шило!

— Ты кому-то забыл подтереть память?

— Очень смешно. А! Тьма!

— А если серьезно?!

— Кто-то слышал ваш разговор, вот что серьезно. Если б я не наугад выбрал маршрут, вы о слухаче и не узнали бы. Придется проверить весь штат и гостей. Завтра займусь. Костяшки явно кто-то сбил, — зарычал линорм, — А до утра установлен запрет на выход.

Император усмехнулся, ловя себя на том, что до Яны ему эта эмоция была недоступна в силу переизбытка внутренней боли.

— Салито можешь отпустить, пусть делами занимается. Ты объяснил, что распространяться о Эллинаре не следует?

— Да, булка на ножках в курсе.

— Булка? — глаза Айдэла блеснули.

— Тебе для следователей пора нормативы ввести по физической подготовки. Хотя ей повезло, помимо щита Салтелита, еще свой собственный на заднице помог. Как больно-то!

— Я удивлен. С чего ты так на нее ополчился?!

— Она заявила Эллинару, что я не справляюсь со своими обязанностями.

Император запрокинул голову и захохотал, да так, что на него, кажется, воззрились горы, снег и месяц в небесах, что уж говорить о замершем лорде Райдэле. Отсмеявшись, царствующий хитро посмотрел на друга.

— В чем-то она права. Может, вас местами поменять? Из тебя выйдет хорошая ищейка, а из нее защитница. Если что, прикроет не только щитом Салтелита.

— Если бы ты не был царствующим — лежал бы уже на лопатках! — возмутился Стиа.

— Ты забыл добавить, если бы я не был десятым.

— В рукопашной ты никогда не был силен! — рявкнул синий линорм.

— Да, в этом ты — царствующий, — улыбнулся Айдэл. Встать можешь?

— Я… пожалуй, еще тут полежу.

— Ну, смотри! Надо узнать, что выяснил Эл! — тело императора взорвалось, осыпая снег искрами.

Ритана

У леди Валкон сложилось впечатление, что Древняя счастлива, когда та вошла к ней, протягивая руку, как сделала бы любящая мать своему ребенку, ее лицо светилось, глаза играли лазурными переливами, а волосы покачивались в такт плавным движениям.

— Девочка моя, надеюсь, я не последняя, кто поздравит тебя! — в ее словах плескалась сама нежность.

Ритана была удивлена, никогда прежде она не видела полную загадочного очарования и спокойствия Морскую такой. Кажется, эмоции должны были исчезнуть в ней, унесенные водой прожитых лет, но нет! Она светилась и источала тепло. Ее ладонь сжала пальцы матери Эла, и линорм почувствовала, как внутри Древней кипит магия, как в Айдэле. Она видела такую бурю и в нем, но не могла дарить этому бурному морю штиль.

— Я даже не знаю, что ответить, леди! — женщина склонилась перед Морской.

— Дорогая, вы долго к этому шли, и я рада, что Айдэл принял правильное решение. Ваш ребенок станет залогом будущего процветания рода и носителем силы своего отца.

— Ребенок? — больше Ритану удивить было, наверное, невозможно.

— Конечно, носить его дитя даже тебе будет тяжело, но я помогу.

Руку Рита выдернула. Слова Древней неприятно царапнули, прозвучали насмешкой над ее потерями, пропитав, как губка кровью, из раннего сердца все существо леди Валкон.

— Вы ошибаетесь, я не беременна.

Мягкая улыбка на лице Мальди начала меркнуть, а глаза темнеть, становясь тем самым штормом, что бушевал внутри леди Валкон.

— Что? — ее голос был вкрадчив, но все чувства Риты среагировали на него, как на угрозу.

— Айдэл выбрал таям.

Лицо Древней превратилось в маску, не пропускающую ни единой эмоции. Глаза ее теперь следили за испуганной Ритой, но так с ленцой следит хищник за тем, кого он не тронет, нацелившись на более крупную добычу, и обдумывая план по ее «захвату».

Губы Морской скривились.

— Как непростительно я ошиблась, девочка. Жаль, — женщина, развернувшись, оставила Ритану, будто растворившись в сумерках.

Янина

— Прошу прощения, мастер Лотрик. Надеялась справиться сама, но, видимо, без вашей помощи не обойтись, — я улыбнулась пожилому лекарю, которого записочкой попросила навестить меня спустя три дня после начала недомогания.

Пробуждение в руках Эллинара было приятным, но эта приятность быстро прошла, сменившись полным упадком сил и желанием таскать за собой всюду тазик, судорожно вспоминая, чем таким несвежим я успела полакомиться.

Еще и голова периодически мутнела, хорошо, что до обмороков больше не доходило, я к ним не склонна. Что скрывать, то забытье в руках наследника было, по сути, первым в жизни.

Мастер-лекарь Лотрик, был моим клиентом, после смерти его дрожащей супруги, которая, к слову, была аристократкой и имела небольшой дом в черте города, тогда-то я и познакомилась с этим уважаемым человеком, ставшим моим личным лекарем. Невысокого роста, седовласый с умным цепким взглядом и мягкой улыбкой он располагал к себе пациентов.

Его руки, сейчас окутанные легкой зеленоватой дымкой, скользили вдоль моего тела, слегка касаясь его пальцами.

— Ох, дорогая госпожа Стиантон, — мужчина улыбнулся. — Ничего страшного нет. Все, как говорится, идет у вас, как по маслу. Даже удивительно, еще и глазом не увидишь, а уже такая сила.

— Прошу прощения? — пыталась я попасть в рукав кофты и не расплескать содержимое желудка.

— Отец вашего ребенка — сильный маг, госпожа Стиантон. Вам требуется больше отдыхать и лучше питаться.

— Не понимаю, о чем вы?! — все еще сражаясь с непослушной кофтой, пробормотала я.

— Вы беременны, дорогая Янина. Срок маленький, но жизнь внутри вас очень цепкая и сильная!

Я рванулась в ванную комнату, отшвырнув так и не покорившуюся кофту, однако вылетела из нее также быстро.

— Прошу прощения, мастер, я не хочу показаться грубой, но вы говорите ерунду! Это невозможно, вы сами знаете мой… мою историю.

Мужчина покачал головой.

— Знаю, госпожа Стиантон, потому и удивлен не меньше вашего. Но факт на лицо. Уже неделю как вы носите в своем чреве маленького мага.

Я упала в кресло. Ноги не держали. Ощущения захлестнули, снося к тьме воспитание и сдержанность, в который раз за неполную неделю. Я боялась вздохнуть, вот сделаю это, и маленький комочек внутри испарится, так испаряется вода с листьев на солнце.

— Так вас поздравить, моя дорогая Янина? — улыбнулся старичок.

Я не верила, даже не осознавала до конца, но внутри все бурлило от переполнившего в миг счастья.

— И если… хм… у вас все, как надо, то присутствие отца будет облегчать ваше состояние. Ребенок чувствует ауру более сильного и в тоже время родного человека, «Бузить» будет меньше.

Человека? Человека! Но ведь, ведь, Эллинар — Высший!

— А ребенок, он — человек?

Мастер-лекарь, вытиравший руки после омовения в тазике с водой, удивленно воззрился на меня, но, видимо решив, что я от счастья тронулась рассудком, опять тепло улыбнулся.

— Человечней не бывает. Советую вам найти хорошую акушерку — магиню. Чтобы она следила за вашим состоянием. Ребенок с такой мощью будет потреблять много ваших сил. И пускай мужчина, даровавший вам и себе такое счастье, бережет вас, госпожа Стиантон.

Он накинул сюртук, который по приходу повесил на спинку стула, и, подхватив чемоданчик, направился к двери.

— Но как это возможно, мастер Лотрик? — прошептала я.

— Если честно, госпожа Стиантон, я сам в раздумьях, мне потребуется время на ответ. Я бы мог предположить, что это какая-то новая магия, и ребенок лишь «пришелец». Но он ваш, в нем часть вас. Посему скажу вам совершеннейшую «антимагонаучную» глупость — раз в год и простая палка выпускает пульсар, прошу, только не обижайтесь.

Дверь за лекарем тихо затворилась. А я поймала себя на том, что согреваю ладонями живот.

И даже пришедший ночью сон не испортил эйфории, в которой я пребывала, совершенно забыв про дар, да и казалась мне ныне, что крошечное существо — мой самый верный защитник от всех невзгод.

… Аракиан хоронили с большими почестями в кругу рода и семей моих сестер.

Я, несмотря на обычаи, стояла рядом с отцом. После всего случившегося Каралас забрал меня из рода исчезнувшего Сальтирина. Да, для других это было вызовом воину Правой руки, если он вернется, конечно.

Потеря супруги отразилась на характере и внешности отца очень сильно. Лицо его постарело, глаза… В них раньше, невзирая на возраст, прекрасно уживались молодость, азарт, игривость, хотя он никогда не вел себя вызывающе, пользуясь уважением и почетом. Аракиан была для него ближе, чем собственное сердце.

А я себя ненавидела. Ведь из-за моей опрометчиво протянутой огневолосому руки случилось то, что случилось. Я гораздо легче приняла бы ненависть отца, чем опеку и заботу над недостойной дочерью. Каралас пошел в разрез с существующим укладом, он не имел права забирать меня от жен Сальтирина, ведь я роду своего отца больше не принадлежала, но, как ни странно, этим отец сплотил вокруг сЕмьи, куда были отданы все его дочери.

В день похорон я не чувствовала ничего, пустота заполнила, как холодный воздух наполняет комнату, если убрать ставни зимой, от него остынет очаг, покроются налетом инея стены.

Три страшных дня тянулись неимоверно долго, еще мрачнее это время скорби становилось от заунывных песен плакальщиц, чей режущий душу вой о тоске оставленных и грусти ушедших, следовал за тобой по пятам всюду.

Когда я очнулась после обморока, то обнаружила себя в своей старой комнате под несколькими одеялами и шкурами, за окном царствовала ночь, мерцали звезды, осенью они кажутся пронзительнее и свет их становился «острее». Где-то вдали слышался шум шагов, лай собак.

На маленьком тюфячке у окна спала моя старая нянюшка, укутавшись толстым платком.

От рвавших меня же горьких воспоминаний не спасали одеяло и зажатый в ладони мой кинжал, предусмотрительно кем-то спрятанный под подушку, в постели оказалось страшно и неуютно. И я, стараясь не шуметь, выскользнула из комнаты.

Залы крепости пустовали, босым ногам было неприятно и холодно, но мне было все равно. Иногда попадались служки или солдаты, шарахавшиеся от меня, как от приведения. Дева в непотребном виде находилась: лишь легкая рубаха до пят, волосы распущены. Я, и правда, была очень похожа на призраков, о которых слухами полнится земля, и с радостью бы им стала вместо мамы.

Потрескивающие факелы в скобах, серый камень, а вот огромный зал, тот самый зал, где я, не подумав, вручила свою судьбу человеку с глазами цвета морской волны. Там, на столе, устланном черным полотнищем в окружении веток хвои лежала Аракиан. Свечи тихо потрескивали. Большой камин умер. И зал наполнился холодом. А вот сама фигура супруги отца будто светилась и источала тепло.

В молодости Аракиан была дерзкой и строптивой. Но отец, увидев ее первый раз и узрев ее восхитительное искусство, которым владели выходцы из Морских, был задет до глубины души. Он и она были молоды. И она стала старшей, первой и, по сути, единственной. Остальных жен не менее шести для сильного воина требовали брать обычаи ради продолжения рода.

Аракиан это не нравилось. Она воспитывалась там, где пары едины на всю жизнь, не было и речи о том, что у мужа может быть несколько женщин. Ради Караласа ей пришлось унять собственную гордыню и характер. И он платил ей верностью в той мере, в какой мог, безграничным доверием и любовью.

Спустя десять лет, когда каждая из жен даровала ему ребенка, Каралас стал проводить время исключительно с Аракиан, но она так и не смогла понести. Однако, он выбрал ее, оставив иных в качестве скорее добрых знакомых, нежели тех, кого должен называть женами.

Трое из них умерли, включая мою настоящую мать, от болезней, которые тогда господствовали в Лакрасе. Две поселились в большом Луговом доме — крепости, среди полей пшеницы и раскидистых яблоневых садов. С ним осталась одна женщина, руку которой он не отпускал. Только смерть все равно победила…

Я почти сделала шаг в зал, но тихий разговор, настолько тихий, что слова были едва различимы, остановил занесенную ногу.

— Почему ты не запретил ей? — прошипел Каралас. — Должен был быть другой способ!

— Тебе ли не знать ее упрямство и любовь к Арии, — низкий раскатистый голос дяди не приглушал даже шепот, которым он пытался говорить.

Таралас был старшим братом моего отца, в прошлом сильный воин, он отрекся от мирской жизни, и все его существо было посвящено служению богам. Но брат часто посещал наше жилище, связь они с отцом не утеряли. С годами она даже крепла, потому что Таралас дарил мудрые советы и несколько осаживал папину буйную натуру. А мы были для жреца семьей мирской, с которой его сердце не могло расстаться.

— Мне так больно, Тар! Ты ведь понимаешь?! Ты один меня понимаешь! — судя по шелесту и звону, отец опустился на пол.

— Не намекай мне на любовь, Кар.

— Объясни мне, ради всех богов, зачем? — голос отца зазвучал глухо, будто он спрятал в лицо ладони.

— Она пришла ко мне с неделю назад и сказала, что знает причину помешательства Арии. Ее предки были из Морских, а там творятся чудные вещи, ведь там обитают Богоподобные. Морские поклоняются Воде, и Аракиан считала, что это он виноват в том, что случилось с Арией.

— Дракон? — голос отца наполнился трепетом.

— Да, Аракиан рассказала мне. Драконы иногда одаривают милостью тех, кто что-то совершил, или те семьи, откуда забирает женщин, возможно, чужак из них. Говорят, что Вода одарил Драконоподобных способностью создавать одну пару на всю жизнь. Мужчина избирал женщину и влиял на ее кровь своей. И она принадлежала ему. Возможно тут случилось тоже самое. Судя по состоянию Арии так и есть.

— Аракиан… Разве ее сила подобна дракону, чтобы снять такое проклятие?!

— Она сказала, что есть простой способ, но Ария не сможет сказать «Нет». И Аракиан не сняла колдунство, — тяжко вздохнул жрец, — она забрала его себе. Это магия слишком сильна даже для нее.

— Но зачем он это сделал? — взорвался отец. — Зачем хотел навредить мне? Наши интересы при государе не пересекаются. Зачем?

— Я не знаю, брат.

Отступать! Все дальше и дальше, пятясь, убегая от собственных мыслей и кошмаров.

Я летела по коридорам крепости, прикусив губу и завывая на ходу, точно раненая волчица. Ворвавшись в комнату, чем разбудила няньку, я упала в кровать и наконец-то заплакала, я так долго не плакала, что глаза отвыкли от жгучих слез.

И вот, спустя два дня, стоя возле огромного погребального костра в белом балахоне я смотрела на того, кто забрал мое проклятье. И молилась чтобы очередь к Весам Судьбы для Аракиан была короткой.

За последние три дня я не думала о Сальтирине, не испытывая ни ненависти, ни злости, ни той странной любви, что жила во мне все это время.

И вот погребальный костер расцвел ярким цветком, и вспыхнул, заключив в объятия тело старшей супруги Караласа. Плакальщицы все выли, как и моя душа.

Отец стоял чуть впереди, и когда пламя взметнулось к самым небесам, опустился на колено — знак великого уважения воину и жене.

Гул и топот вломились в мое сознание, когда больше двадцати вооруженных всадников, осадив лошадей, застыли возле площадки с костром, одним из прибывших был хмурый герцог, но с лошади первым соскочил тот, кто носил огненные волосы, такие же огненные, как костер, что возносил душу моей названной матери.

Сальтирин исхудал, черты лица его заострились, он стал старше. Его потускневшие глаза с безумной скоростью шарили по толпе, он искал кого-то, и я вздрогнула, едва он заметил меня.

Воин Правой руки, почти легенда, подбежал ко мне. На его обнаженной мощной груди, а одет он был лишь в кожаный куртку, отороченную мехом, бился и переливался маленький фиал, который исчез в его ладони, мужчина рванул веревочку, удерживающую флакон и оказался возле меня быстрее, чем кто-либо из окружающих среагировал.

— Выпей! — его голос был хриплым. — Тебе станет легче. Эта Слеза Павшего.

Моя семья отпрянула от Сальтирина, будто от чумного. Но увидев мои глаза, сделал шаг назад и сам огневолосый.

И как гром среди ясного неба упали тяжким грузом слова отца:

— Сальтирин, Правый руки воин! Ты не коснешься более моей дочери. Ты виновен в ее безумии. Ты виновен в гибели в моей жены. Я бросаю тебе вызов!..