База Лик-Ар — Планета Артания — Планет Алюра.

3065 год по человеческому летоисчсилению.

Рива.

— Курсант Ридон-ва, готовы?

Я удивленно подняла голову. На пороге моей уже комнаты, так как девочки еще вчера улетели на каникулы, а я готовилась отбыть сейчас, стоял тренер.

— Готова, куратор.

— Сумка где?

Я ткнула пальцем в свой рюкзак, который он и подхватил.

— Отлично, пошли!

— Куда?

— На сталтер, куда же еще?

— Есть, куратор. Но меня нет необходимости провожать, и сумку я донести могу.

— А я и не провожаю, я тоже лечу на Артанию.

— Оу.

— Домой, в отпуск, Ридон-ва.

Это мне уже доверительно сообщила спина куратора, удаляющегося в сторону выхода с моей сумкой.

— Ну, ладно, — пожала плечами и потопала налегке.

Сталтер военный и летел очень быстро, но даже ему необходима была неделя на преодоление расстояния до нашей планеты.

Каюты были маленькие с махонькими кроватками, махоньким душем, но у меня наличествовало большое желание поспать и расслабиться, так что на размеры мне было плевать.

Обследование, которое арканты проходят раз в три дня, либо после каждой тренировки, дабы исключить возможность внутренних повреждений, показало, что у меня небольшая трещинка в кости большого пальца ноги, и я пила специальное лекарство и обязана была валяться все шесть дней.

По окончании этих каникул нам предстояло уже участие под руководством куратора и его отряда в реальных боевых операциях.

Однако, «уже почти некуратора» мое желание отдохнуть волновало меньше всего. Он постучался через два часа после отлета и велел топать в столовую. Своим приказным тоном он начинал меня раздражать. Но я стоически держалась. Он поинтересовался за обедом, что я читаю и смотрю. И как оказалось, он это читал и… не смотрел. Вот уж не ожидала, что куратор увлекается художественной литературой. Я думала, он только статьи по технике и вооружению штудирует.

После обеда меня, тактично поддерживая под локоток, без всякой нужды, кстати, довели до моей каюты и сказали, что зайдут перед ужином. Тут мое терпение кончилось. И я заявила, что выпью препарат и залягу спать да утра. Смешно, какое в космосе на таких скоростях утро?! Хотя, это даже не скорость, это нечто невообразимое.

Стар кивнул и, обождав пока за мной закроется дверь, утопал в неизвестном направлении.

А на утро меня ждал подарок, под дверью опять дежурил куратор.

Меня усадили за стол и лично принесли завтрак, к сожалению, на военном корабле выбора еды никакого, но все затмил большой стакан сока, моего любимого, ирисового. Откуда он его достал?

А потом… Все началось с легкого волнения, которое волнами прокатывало по телу, и не давало возможности связно думать. Я попыталась, и полежать, и почитать, и даже просто размяться в маленькой комнатке, не тревожа сильно палец, но ничего не помогало. Я даже хотела прогуляться по кораблю, но, если честно побаивалась наткнуться на куратора и осталась в каюте. Душ немного привел в чувство, и, выпив препарат, который давал снотворный эффект, завалилась на кровать подремать. Но тело взбесилось, и его примеру последовал разум. Я сходила с ума. Внизу живота все горело, требовало, звало, и я к ужасу своему знала, кого, конкретно, так жаждало мое тело. Не выдержав, связалась с Настей.

— Настенька, милая, что мне делать? Я с ума схожу.

— Лед вездесущий, что случилось? У тебя вид, как у наркомана в период ломки, — подруга встревожено смотрела на меня.

— А разве бывает такое, что очень хочется…?

— Чего? — встревоженность Насти начала мягко переходить в удивление.

В это время я грызла край одеяла и пыталась не думать об… об…

— Ну… того…

— Чего того? — удивление теперь стало не так плавно, и гораздо быстрее перетекать в раздражение.

— С-секса.

— О!

— Угу!

— С кем-то определенным или вообще? — лукаво поинтересовалась подруга.

— Это имеет значение?

— Еще какое.

— Да, ладно! Да что же такое? У меня даже живот болит, разве такое вообще возможно? — слезы готовы были уже пролиться водопадом.

— Стара?

— Что?

— Ты хочешь Стара?

— Ну… технически…

— Иди, предложи.

— Ты что, рехнулась? Уважаемый сир-куратор, а можно я вас… залюблю? Меня выпрут быстрее, чем я собственное имя произнесу.

— Во-первых, он сейчас в отпуске, во-вторых, он не женат, в-третьих, ты — почти двадцати двух-летняя баба, у большинства ваших в это возрасте уже по двое детей. А ты не можешь мужика на секс уломать?

— Как будто ты можешь? — огрызнулась я, отшвыривая одеяло.

Огромная лыба на весь экран.

— А то! Мой троюродный братец уже копытом бьет под дверью.

— О, свет всемогущий! До чего ты опустилась?!

— И, кстати, мне кажется, что наш тренер к тебе не ровно дышит. И уже давно.

— Ага, при виде меня уже пять лет у него тахикардия! А может, я чего-то не то съела?

— Мужика тебе надо! Давно уже! А то, как было с Леджем в меховых-снеговых годах, так и все.

— Никакого от тебя… сочувствия…

— А ты сходи к Стару, он тебе столько поз сочувственных покажет…

— А как же неуставные?

— Наверняка они покрывают там друг друга, одни мужики же, и не на боевом вылете, а просто следуют в порт. Тем более, куратор в отпуске, и он еще тренер твой. Мало ли зачем вы решили уединиться у него в каюте, может, тактику разрабатываете?

На заливистом смехе я отключила датчик и чуть не швырнула им в стену.

Стар мне нравился, он был такой… такой… Такой, какой в моем понимании и должен быть мужчина.

Очнулась я у двери его каюты, пряча глаза от встречных членов экипажа и следящих камер. Это был трындец. Мозг бессовестным образом подсовывал картинки и подделывал ощущения.

Я постучала, и после фразы «войдите», нажала на кнопку открывания двери.

Стар сидел в кресле спиной ко мне. Перед ним в воздухе парило несколько текстов, которые он периодически менял, на столе стоял недопитый бокал, явно с алкоголем и по-царски раскинулись длинные ноги.

— Слушаю, — от его голоса засосало под ложечкой и ниже гораздо…

— А… я хотела спросить, может вам что-то надо, я просто собиралась пойти поесть? — что я делаю?

— Спасибо, я не голоден.

Он сидел в той же позе, тексты перед ним быстро перематывались по велению хозяина, от чего реально создавался эффект гипноза. Наверное, это было единственное, что побудило меня тихо пролепетать следующее…

— А может, стоит со мной переспать?

Стакан со стола полетел на пол от того, что длинные ноги нашего тренера дернулись, и сам он начал медленно поворачиваться ко мне.

Пискнув, мозг осознал то, что ляпнул язык, я вылетела из помещения и помчалась по коридору к своей каюте. Спрятавшись в крохотном убежище, зажмурилась и прижала ладони к лицу, чтобы хоть чуть-чуть снизить температуру щек и затолкать сердце, которое билось где-то у самого горла, на ему положенное место.

Я все еще пыталась отдышаться, когда меня развернули знакомые руки, отняв к тому же и ладони от лица, лишив последней защиты. И я с перепугу уставилась в янтарные глаза. Такое впечатление, что до этого глаз я таких не видела. Я в них вязла, как муха в смоле. А потом забыла, как думать вообще, губы мага накрыли мои, а его руки, не встречая никакого сопротивления, заскользили по моему телу.

Вот теперь у меня точно заболело внизу живота.

Он подхватил меня на руки и практически швырнул на кровать, при этом в полете умудряясь расстегивать кофту и брюки.

Только сейчас я поняла, насколько он сильнее меня. На тренировках, когда в крови бушует адреналин, все подчинялось желанию сломить его и нащупать границы его силы. Но здесь… Здесь тоже был адреналин, но границ не хотелось, казалось, он мог сломать меня, как тростинку. И мне очень хотелось, чтобы ломал. Я сорвала шнурок с его волос, от чего мужчина зарычал и впился в мою грудь, которая каким-то волшебным образом была уже свободна от белья… Как, впрочем, и я вся.

Я прижала его голову еще сильней, запустив пальцы в короткие сверху волосы и длинные у шеи, мягкие как шелк…

Когда он оказался между моих ног и замер, точно не решаясь, я выгнулась ему на встречу, позволяя скользнуть в меня. Его стон смешался с моим. Его имя, которая я так исступленно шептала, вплелось в мое, которое с упоением шептал он. Я просила, я умоляла, я целовала, я металась руками по его спине и бедрам, стараясь вжаться в него еще сильнее.

Я просто сходила с ума. Я помнила только янтарные глаза…

В какой-то момент он дернулся и покинул меня, заставив горло выдать почти звериное рычание. Он вздрогнул и, подхватив меня на руки, понес куда-то. Про то, что расстояние без него казалось мне огромным в моей маленькой каютке, как-то не вспомнилось. Все равно куда, лишь бы снова…

Я ласкала его плечи губами и руками, чувствуя его силу, жилистую мощь не перекаченного атлета, а настоящего воина.

Душ окатил нас теплой волной, и через мгновение я была зажата между холодной стеной и горячим телом. Когда он снова скользнул в меня, застонала, обхватив его ногами, усиливая связь.

Мир тонул в нежности и силе, в каплях воды и в легком парке, в моих стонах и его руках. Моя кульминация не заставила долго ждать. Почувствовав, как сердце заходится, а мозг теряется в сигналах нервной системы, я потянулась к его губам и, выдохнув его имя, обмякла, будто провалившись в пустоту.

* * *

Я проснулась в своей кровати под одеялом, однако, и без того небольшое по ширине спальное место безжалостно съежилось за счет сопящего рядом мужчины, на спине которого покоилась моя голова, на ногах моя нога, а на бедрах моя рука. Сердце вдруг окунулось в такое радужное, переливчатое, заполняющее все вокруг счастье.

На запястье тускло поблескивал тонкий витой браслет, такой мужчины-арканты одевали девушкам, с которым рассматривали лишь серьезные отношения. От едва сдерживаемых эмоций я завозилась, запутавшись в одеяле, перевалившись через спину Стара, не рассчитав, шлепнулась с кровати. В этот момент русая голова повернулась ко мне, и любопытный сонный взгляд нашел мои не в меру радостные глаза.

— Вот прямо так? — улыбнувшись, вопросила я.

— А ты чего ожидала? Я и так слишком долго терпел.

Стар зевнул, уткнувшись лицом в подушку. Я же себя уговаривала не улыбаться во весь рот, не блестеть глазами и не делать такое лицо, как будто мне подарили звезду. Хотя, сейчас я чувствовала себя богаче владельца звезды.

— Ридон-ва, тебя не учили, что высыпаться в отпуск это святое? — пробубнили из-под кусочка одеяла, который достался магу.

Какой спать? Да я летать могу быстрее сталтера. А потом закралась бессовестная мысль. Я хитро сощурилась и кровожадненко улыбнулась. Кажется, у кого-то хорошо с интуицией, голова оторвалась от подушки, и настороженный капитан уставился на меня…

— Нет…

— Да!

Пожалуй, Настя была права.

* * *

Капитан Семон-ва доставил меня домой лично. Когда он сажал арендованный флаер на площадку возле моего дома, нас уже встречали дорогие мне люди: мама и папа. Мне подали руку и взяли мою сумку. И, почему-то, это безумно умиляло. Нет, меня все умиляло. О свет, чувствую себя влюбленной дурой!

Мама с папой были несколько удивлены, но виду не показали.

А вот браслет на запястье все-таки заставил маму округлить глаза.

— Капитан Семон-ва, — папа сдержанно поклонился, как и положено.

— Капитан Ридон-ва, сира Ридон-ва, — Стар ответил тем же.

Я, конечно, предупредила родителей, с кем приеду, и даже намекнула, надеясь, что мама поймет в каком качестве, но с намеками у меня плохо, надо у Насти мастер-класс взять.

— Нам очень приятно познакомиться с вами, — улыбнулась мама. — Давайте пройдем в дом, а то, что на улице стоять?!

Мама с папой развернулись и пошли к дому, стараясь не коситься на нас. Мой придурковатый от счастья вид их больше всего изумлял, не привыкли родителей к таким ярким эмоциям. А я не могла переселить себя и стереть с лица это «светящееся» выражение полного и абсолютного блаженства.

Вот не думала, что до такого дойдет. А еще Ине советы давала! Да она по сравнению со мной просто ксетон спокойствия.

Стар по дороге до крыльца связался с матерью, предупредив, что задержится.

— Я так не могу! — я затормозила, выдернув руку из его ладони, когда мама с папой скрылись в доме.

Стар удивленно уставился на меня.

— Ну не могу я с таким выражением лица ходить, как будто мне пять лет, и я первый раз шоколад попробовала.

Капитанская бровь поползла вверх. Стар усмехнулся, притянул к себе, и вместо того, чтобы сказать что-нибудь успокаивающее и отрезвляющее, приник к губам, когда меня отпустили, я уже почти задыхалась.

— Мда… Я знал, что аркантам нельзя столько с людьми общаться. Хотя что-то в твоей страстности определенно есть, — прошептали мне на ушко. Я распахнула глаза и вцепилась в мужчину, вокруг меня сияли в лучах утренней звезды хищные лезвия, вращающиеся вокруг своей оси. Около семидесяти смертоносно красивых произведений искусства разных рас. Я даже не чувствовала, как призвала, не чувствовала утечки энергии. Только страсть и желание, чтобы поцелуй не заканчивался.

— Ну вот, с ошалевшим лицом ты мне еще больше нравишься, — улыбнулся Стар, вытянул руку, и над каждым моим, почти касаясь, появились его, точь-в-точь такие же творения. Как он это сделал, не представляю. Но это было сказочно и интимно. Настолько интимно, словно он коснулся самой глубины души. Оружие мы испили почти одновременно, он прикусил мою нижнюю губу. Ему тоже было не оторваться, и это заставляло меня гореть.

Слава Свету, мама с папой у меня понимающие. Когда раскрасневшаяся я под руку с капитаном зашла в дом, заметила лишь улыбку мамы и взгляд отца, в котором не читалось осуждение.

Нас уже ждал обед, который по случаю моего приезда приготовила мама. Стар прекрасно знал, чем ему это грозит в кругу моей семьи, но сбегать не собирался. В итоге обычный прием пищи превратился в застенки человеческой инквизиции. Мама с папой вовсю допрашивали моего мужчину, тот предельно честно отвечал, а я сидела, спрятавшись за стакан с маминым морсом, чтоб хоть глуповато-счастливая улыбка не так в глаза бросалась.

— Я так понимаю, Стар-тик, вы решили все делать так, как и положено. А то, в последнее время многие отказываются от традиций, — строго проговорил отец, хотя, по нему было видно, что маг ему понравился серьезностью, уверенностью.

— Да, сир Варрик. Рива мне очень дорога и мне бы не хотелось, чтобы она могла неправильно истолковать мои намерения в отношении нашего будущего.

Вот же ж! Тресните меня кто-нибудь по голове. О свет, я еще краснеть сейчас начну!

— Дочь? — родители вместе со Старом многозначительно посмотрели на меня.

— А… Конечно, для меня это так же важно, и я ответила согласием. Однако, пока мы находимся в статусе куратор — курсант, мы официально о чем-либо объявить не можем.

— Понимаю, это правильно. Но самое главное, что ваше решение обоюдное и добровольное.

Дальше его бесстыжее тренерство начало расхваливать меня, покоряя этим родителей, и без того радостных, что на голову их непутевой дочери свалилось такое серьезное счастье. Рудик то уже был женат, ну вот и дочь пристроили! И за кого!

Через три часа флаер Стара скрылся вдали, оставив горячий тренерский поцелуй и предложение для меня и родителей посетить его дом послезавтра.

Ина.

Каникулы в этот раз, были безрадостными, все, что можно, было против меня. Особенно Рива и Стар, мне настолько глубоко затронул их никак не начинающийся роман, что я саму себя страшиться начала. У них все было так легко, так просто и открыто, так искренне. Все обиды прощаются, когда есть взаимное желание быть рядом, развиваться, давать что-то друг другу, заботиться, а Стар заботился о ней. Когда нет лжи и тайн, и любимый не целует других по велению родственников. Настя была права. Они будут вместе. Пусть сама аркант еще до этого никак не дойдет.

А вот я, которая так стремилась сохранить и наладить отношения с Амиром, теперь о них устала.

Я очень надеялась, сначала, что он переборет обиду, потом, что добьется первого проекта, поста зама, что он, наконец, скажет о своих чувствах, потому что мои крепли день ото дня. Рива с Настей жутко ругались, заявив, что я сбрендила, и что на нем не сошелся свет клином, но я не могла переселить себя и посмотреть на кого-то другого. Настолько он был дорог мне. Но даже такая любовь без подпитки угасает, а еще, от того, что он на снимках в колонках светской жизни появлялся под руку с разными красавицами, потому что, то тут, то там, мелькали предположения о скорой помолвке.

Прошло слишком много времени, даже для уитримана, чтобы сказать, либо да, либо нет. И раз «да» не сказано, то надо смириться, что кроме дружбы у нас ничего не будет. И я решила смириться.

Помниться, мне попалась в галактинете статья какого-то сильно любившего поразмышлять журналиста. Он рассуждал о том, что же привнесли люди за триста с лишним лет в Федерацию. Статья начиналась весьма красочно и радостно, а заканчивалась паникой и страшными пророчествами.

Люди, по его словам, несли в себе что-то близкое каждой расе, и в то же время отличное ото всех. Незаметно поникая во все сферы жизни Федерации, они успели за триста лет сделать то, что тем же уитриманам не удалось и за шестьсот. А все потому, что мои сорасовцы принимали традиции других рас, а когда им начинали доверять, впускали их в круг, люди меняли все под себя, под свои традиции и устои, нравы и понятия. И мирно пасущимся, не привыкшим к подобному народам ничего не оставалось, как принимать правила игры. Они становились слишком зависимы от людей. Ведь за этот срок в Совете появилось больше тридцати советников-людей, за триста лет, на двести десять мест! Крупные компании, военные посты, все мягко перекочевывало в руки «новенькой расы». Люди покоряли, порабощали! Бояться надо людей, а не импартов, вопил каждой строчкой автор статьи.

Вопрошал поборник удаления людей от власти и о том, как же могли люди залезть в семейные устои? Ведь там, у каждой расы, царил свой особый порядок, правила. Большинству народов Федерации исконная людская Земля показалась бы раем, климатом, атмосферой, ведь остальным приходилось выживать в более суровых условиях, и в семье, в роду, в клане, не стоял вопрос о тонких чувствах, о романтике. И вот люди пришли, и что же? Молодежь тянется к человеческой расе, как мотыльки к огню. И обжигается, ведь там, где романтика, там ложь и игра, люди легко встречаются и легко расстаются, другим расам такое не под силу.

В общем, нес журналюга чушь несусветную. Но его явно не просто так не стерли с просторов галактинета любители скрытой цензуры, ведь высшие круги, в которых жил Амир, не допускали межрасовых браков, даже люди следовали пока этим правилам, и те, кто был при власти, сочетались браком лишь со своими.

В одном прав был журналист, мы живем чувствами больше других рас, мы верим в чудеса, в невозможное, в невероятное, наша надежда — это огромная вселенная. Но даже она имеет свойство разрушаться.

И в разрушении надежд у меня нашлись ярые помощники.

* * *

— Посетитель, — цифровой голос системы выдернул меня из задумчивого созерцания схем, которые набросала Рива.

Посетитель? Время за полночь.

— Статус?

Незамедлительный ответ.

— Сир Атолии, гость.

Амир? Этого быть не может. Я отложила планшет и, быстро подойдя к двери, нажала на рычаг запора.

Это, действительно, был сир Атолии, только не Амир. Передо мной стоял Советник от Алюры, Ниир Атолии. Тот, чьи снимки я рассматривала в статьях пару лет назад после достопамятного разговора с уитриманом на сталтере.

Он не спрашивал, можно ли войти, пролетев мимо меня в комнату и встав у окна, сложил руки на груди. Я первый раз так близко наблюдала Советника. Он был впечатляющ, выше Амира, то есть я ему ниже плеча гораздо, сразу зародилась мысль, а как с таким драться? Он был молод по их меркам, то есть около сорока пяти-пятидесяти, а уитриманы в среднем топчут землю лет эдак до ста двадцати. Короткие аккуратно уложенные волосы, хищник, он и есть хищник и на меня он смотрел, как на жертву. Я застыла на месте, не зная, как на это вторжение реагировать.

— Сира Маккой, не желаете закрыть дверь? — послушалось от окна.

Я вышла из ступора.

— Нет, не желаю, сир Атолии, вам еще уходить, — прошипела я, было страшно, но внутри клоколтал гнев.

— Судя по вашему тону нормального разговора не получится, — вздохнул мужчина.

— Не я врываюсь ночью в чужой дом без приглашения.

— Сира Маккой, как вы смотрите на ужин?

— Что? — я опешила.

— Я приглашаю вас поужинать со мной в хороший ресторан и обсудить несколько важных для нас с вами вопросов.

— Вы шутите?

— Итирина, я очень устал, я добирался на Алюру на двух военных судах, чтобы в кратчайшие сроки увидеться с вами.

— Со мной? Надеюсь, с Амиром все хорошо? — забеспокоилась я.

Ниир Атолии устало улыбнулся.

— Да, за это не переживайте, но я хочу, чтобы ему еще лучше было. И в этом, похоже, можете помочь только вы.

Заинтриговал, ничего не скажешь. Сердце вдруг наполнилось предвкушением, надеждой. Взяв личный датчик, я мотнула головой в сторону двери. Через пару минут мы погрузились в личный флаер Советника, а еще минуты через три, были в центре Зарьялы, на верхнем этаже одного из пятиста торговых и бизнес-центров. Я слышала об этом ресторане. Как говорят люди — клубный ресторан, вход в который только для своих.

Перед Советником распахнулись двери небольшого уютного зала, и он, даже не смотря в сторону появившегося метрдотеля, направился к одной из дверей, которая радушно перед ним открылась. Это был отдельный кабинет без окон, отделанный в темно-зеленых тонах. С черным импартовским столом и двумя стульями с высокими резными спинками и подлокотниками. Метрдотель отодвинул стул для меня, и пришлось принять предложение. Сам Советник сел напротив и возвестил: «Как обычно, и Сан-до», отослав бедного взмокшего уитримана кивком.

Атолии молчал, откинувшись в кресле и закрыв глаза. Я тоже к беседе не стремилась. Через минуту в кабинет вошел официант с подносом, на котором стояли два высоких фужера и бутылка, стеклянная, значит, очень дорогая. Подождав, пока вино, а это было именно оно, будет разлито по нашим бокалам и официант удалится, Советник одним глотком осушил бокал. Я брать свой не торопилась.

— Итирина, вы ведь понимаете причину нашей встречи? — начал Атолии, сузив глаза, от чего они стали сверкать, как сапфиры в неярком свете лапм.

— У нас с вами одна единственная точка соприкосновения — Амир.

— Да, Амир, — его голос вдруг потеплел, — я полагаю, не стоит ломать комедию и притворяться, что вы не в курсе наших с ним родственных связей. Амир молод и неопытен. Многие мои действия он истолковывает по-своему. Так что, возможно, в его глазах я выгляжу в крайне негативном свете. Однако, все что я делаю, только ради его блага. У него, как у вас, у людей это называется, светлая голова, по-моему. Вы — девушка не глупая, сами понимаете, что у него блестящее будущее, если он его не загубит своими руками.

Я продолжала молчать, но бокал взяла, надо было что-то подержать в руках.

— Я скажу вам честно, я понимаю чувства Амира по отношению к вам, вы имеете на него, на мой взгляд, огромное влияние. И мне бы хотелось, чтобы вы донесли до моего сына одну важную вещь.

— Амир мой друг, и он достаточно взрослый, чтобы сам принимать решения, тем более я не буду советовать того, что не понимаю или не принимаю.

— Друзья? — белая бровь взлетела вверх.

— Вас что-то задевает в нашей дружбе?

— Даже и в мыслях не держал. Просто удивлен. О друзьях, Итирина, так не говорят, об их мнении так не заботятся.

— Мы с Амиром дружим достаточно давно. И вообще, на что вы намекаете?

— Я прошу у вас помощи. Я не могу обнародовать данные о том, что он мой сын. Это отразиться на всем. Для верхов нужен статус, статус семьи. Чтобы Амира допустили туда, куда ему хочется, к высшим ветвям власти.

— Ему хочется или вам?

— Для карьеры Амира, для его резкого взлета, ему требуется жениться. Жениться на той, которая ему благоволит, на той, которую я ему предложил. И это надо ему в первую очередь. Вам ли не знать его мечты?! А у нас судят по делам родителей, для них Амир — внебрачный сын моего брата.

Я замерла, почему-то сердце сжалось до невыносимой боли.

— Если вы — его друг, и если вы знаете, насколько он амбициозен, вы сможете ему указать верный путь. Путь, который предлагаю я.

— Советник, можно поинтересоваться?

— ?

— Неужели вы бы отказали в помощи матери Амира тогда, если бы он не принял ваши условия?

— Вы считаете меня неспособным на такой шаг? — у него была странная манера, иногда его нос чуть вздрагивал, как будто учуял неприятный запах, точно у кота, которому подсунули черный перец.

— К сожалению, считаю.

— И правильно. Еще вопрос? — холодная улыбка.

— Нет.

— Так что вы мне ответите?

— Я всегда буду на стороне Амира, решение принимает он.

— Вы знаете, я ему уже по-доброму завидовать начинаю. Женщина-друг, которая защищает и отстаивает интересы, дорогого стоит. Теперь я понимаю, почему он к вам так привязан. Но это не тот случай, Итирина. Подумайте о моих словах, если Амир вам дорог.

* * *

Они решили устроить мне персональный ад. Сначала Советник, а теперь эта уитриманка. Язык не поворачивается назвать ее девушкой. Она заявилась в мою квартиру на Зарьяле, покачивая бедрами и блистая шелком серебряных волос, и была предельно воспитана, не позволяя себе враждебности. От нее пахло деньгами и властью. Она пришла говорить о деле. И, видимо, надеялась на мою адекватную реакцию. Тут не пахло нежностью и беззащитностью, молодостью и отсутствием опыта.

— Амир, как вы понимаете, сира Итирина, сейчас крайне важен, для уитриманов. Потому что мы, к сожалению, теряем позиции в Совете Федерации, а в Верховном нас нет вообще. У него огромное будущее. Будущее, где ему предстоит занять место Атолии, в то время как с такой основой и сам Советник сможет попасть в Верховный круг. Но для этого Амиру нужна поддержка нашего сильного круга. Как вы понимаете, это сделает только замужество. Я не буду отрицать, что Амир мне нравится. И я уже давно к нему приглядывалась. Ниир сообщил, что у вас с Амиром весьма близкие отношения, и, возможно, именно вы и есть загвоздка. Хотя Амир проявил ко мне заинтересованность, но он, будто чем-то скован.

Та самая загвоздка в данный момент сидела и хлопала глазами. Проявил, значит…

— Сира Одари, я буду говорить откровенно. Между мной и Амиром ничего нет, простите за конкретику, но дальше поцелуев в то время, когда он еще учился в УИБе, дело не заходило, и то, что мы сейчас иногда, подчеркиваю, иногда общаемся, не повод считать, что я могу его как-то сковывать. Скажу вам так же, что — да, я не была бы против отношений с ним. Но Амир, после определенных событий, каких-либо действий не предпринимал. Поэтому, прошу вас оставить меня с Советником в покое, и решать вопросы с Амиром лично.

Дамочка удалилась в весьма приподнятом настроении.

А вечером приехал Амир — апофеоз кошмара.

Он влетел в мой дом и забегал по нему, как ошалелый, время от времени тормозя, и заглядывая мне в глаза, с таким видом, будто хотел сказать что-то важное, то, что накипело…

— Ты знаешь, что отец хочет объявить о моей помолвке с Одари? — он уставился на меня синими глазами.

— Уже поздравлять?

— Ина, тебе все равно?

— Да, черт подери, мне все равно!

Он отшатнулся. А я… Я устала, устала ждать от него хоть чего-то, устала, что меня заставляют уговаривать любимого жениться на другой, и никому невдомек, что мне больно. Я устала от секретов, вечных проблем, я достаточно ждала, что он сделает шаг на встречу. Но он не сподобился.

— Уходи, Амир. Делай то, что считаешь нужным. И прошу больше никогда, никогда не пытайся связаться со мной! В свою очередь я не побеспокою тебя! — я заставила себя сказать это, смотря ему в глаза, видя как они леденеют, а по рукам бегут искры зарядов. Он пятясь, боясь, наверное, что я ударю в спину или скажу что-нибудь эдакое, вышел за дверь.

Господи, дай мне больше никогда его не встретить, Господи, пожалуйста. Никогда больше!

Дома у меня хранился портрет мамы Амира, я рисовала его на холсте, потому что образ уитриманки, действительно, был сказочным. Достав его и завернув в коробку, аккуратно надписала адресом бывшего друга на Нейтисе и сдала в службу доставки по дороге к военному сталтеру, чтобы уже навсегда расстаться с прошлым.

Рива.

Разумеется, я о Старе все рассказала Насте, которая сокрушалась, что не может лицезреть всего воочию, а то ведь зрелище, где я тупею и млею, уникальное природное явление, которое хотелось бы запечатлеть для потомков.

В середине разговора пришел сигнал от Ин.

— Привет, дорогие!

— Привет, ну что, с Амиром встретилась? — с места в карьер. Ну, Настя!

— Наст, — одернула я.

— Не парьтесь, с Амиром все кончено. Ко мне тут его будущая жена пришла. Поинтересоваться, когда же я свалю с ее дороги. Я ж загвоздка.

— Ты серьезно? — Настя уставилась на Ину, так округлив глаза, что я уж испугалась за подругу.

— Угу, а заодно, забежал Советник и посоветовал уговорить его золотого мальчика последовать умному совету и жениться на дочери, забыла кого! Забавно, как часто в моей жизни звучит слово «совет» и производные от него!

— Жестоко, но ожидаемо, прости Ин, — Настя опустилась на какой-то предмет мебели.

Повисла гнетущая тишина.

— А он, что, не пришел? — уитриманка все никак не могла успокоиться.

— Пришел, спросил, все ли мне равно?

— Дела…

— Да, я — дура, я знала, кто он и чего он хочет, а после смерти матери он вообще с цепи сорвался. И, собственно, после ухода из УИБа его влюбленность прошла. Просто, я жила какой-то глупой надеждой.

— А Рива и Стар переспали, — сменила тему заморозка.

— Настя! — возмутилась я.

Ина улыбнулась, и улыбка было открытой и доброй.

— О, наконец-то!

— Ну вас! Как там, кстати, Марк? — сделав честное лицо, спросила я уитриманку.

— А ты откуда знаешь?

— Не только у тебя осведомители по амурным делам имеются.

— Стар — зараза!

— Он ничего не говорил, я слышала, как он общался с твоим «сладким виноградиком».

— Вот болтун! Мужики — самые большие болтуны!

Мы все трое дружно закивали и разразились смехом.

— Ты мне, кстати, портрет должна, дорогуша, проспорила! — Настя потирала руки.

— Ну, должна, так будет тебе морда лица тридцать на двадцать, — ухмыльнулась Ина.

— И о чем же вы поспорили? — меня терзали смутные сомнения.

— Ну… — девчонки замялись и стали отводить глаза.

— Так… Колитесь!

— Ну что ты и Стар.

— Как ты догадалась, Наст, если я сама только осознала?

— Пффф! — Настя разразилась смехом. — Проблема в том, что вы с Иной, простите, дорогие мои, при своих талантах в личной жизни бестолковые, как и не знаю кто! Одна никак не могла отлепиться от совершенно бесперспективного Амира, вторая, так втюрилась в Стара, что только и думала, как бы его завалить во всех смыслах. Я ж вижу, как ты на него на тренировках смотрела, чуть ли слюни не пускала.

— Что? Да ничего подобного.

— Я просто не ожидала, что ты решишься! Ты ж любитель тянуть резину, и Стар это знает. Интересно, как он это провернул? Ух, уважаю мужика. Все обстряпал!

Мы же с Иной уже хмуро смотрели на «победительницу» и строили коварные планы мести.

* * *

Мать Стара мне понравилась. Спокойна уверенная женщина, с гордостью взиравшая на сына. Небольшая гостиная их дома была вся увешана и уставлена наградами ее детей. У Стара тоже была своя «стенка». Как и у его отца. Эрион Семон-ва был пилотом пассажирского сталтера и погиб больше десяти лет назад при столкновении своего судна и грузового перевозчика. Он сумел развернуть аппарат так, что удар пришелся по его кабине, это сохранило жизнь большинству пассажиров, а сталтер перевозил детей с одной планеты на другую.

Мы просидели за столом всего с полчаса, а потом по традиции ушли, оставив родителей обсуждать, каким они видят наше будущее. И видят ли они его вообще. Разумеется, это была лишь дань прошлому, но мне было приятно провести время со Старом. Слушать его рассказы о жизни.

У него были две сестры и брат. Сестры жили на Аркантине и были учителями в финансовой академии. А брат пошел по стопам отца и пилотировал пассажирские суда. Стар был младшим из детей. Но мама его за обедом цвела и пахла от мысли, что он первый подарит ей внуков. От чего мои брови ползли под самую челку.

Почти все каникулы мы провели вместе, он прилетал почти каждый день, и мы гуляли, летали в большой город. Я была счастлива, хотя от скорости, с которой наш роман развивался у меня слегка кружилась голова. И все равно, все казалось таким правильным. Хотя, почему быстро? В этом было наше аркантовское забавное отличие. Уитриманы и корван, которые несомненно более эмоционально реагировали на все, я уж не говорю про людей, томили друг друга годами, проверяя, выдержит ли партнер? Арканты считали, что проверит жизнь. И если есть взаимное ощущение тепла и комфорта, а уж тем более, желание, то тянуть, значит, терять время. И я отдалась этому чувству, понимая, что когда я прибуду обратно на службу, все это придется на долгое время засунуть глубоко, в какой-нибудь уютный уголок сердца.

Обратно мы летели вместе. И мне казалось, что на нас смотрят все, но как-то понимающе. Я парила в радужных облаках, пока однажды Стар не потряс мою вселенную своим признанием. И я сразу припомнила нашего отрядного уитриманского пророка.

— Ты что сделал? Ты мне виагру подсыпал тогда? Да как ты мог!

— Ну, ты бы еще года три думала.

— Ты! Ты!

— Твое золотце, сама говорила! — спрятался за подушкой лидер первого боевого магического отряда.

— Ты — кретин, никаких отношений! Ты даже не приложил никаких усилий! Я все сама сделала!

— Ты же любишь быть первой, Ридон-ва, разве нет? Я даже тут пошел тебе на уступки.

— Знаете что, куратор, очень хорошо, что я закончила обучение, попрошу послать меня на другой конец галактики, чтоб вас больше не видеть. И вообще, не прикасайтесь ко мне.

— Не могу.

— Смогите!

— А я все же не могу! Нравишься ты мне очень сильно. Прямо очень-очень сильно! — на меня надвигалась эта… этот… У меня даже словарный запас кончился! Да как он мог?!

— А если бы я на кого другого на сталтере заглядывалась?

— Труп его бы не нашли. Все было продумано.

— Руки уберите.

— Не могу, уже сказал.

— А если делаю больно.

— Сделай, заслужил! — понуро опустив голову, сказал капитан, а у самого глаза так и сияли. И свет меня забери, кажется, и правда любовью.

— Зачем так со мной было поступать?

— Когда по восемь раз на дню душ ледяной принимаешь от того, что курсантка виляет задом, прикасается и даже врезает тебе по роже, это… достает.

— Что достает, не расслышала? Душ или по роже?

— Рива!

— Что?

— Ну, прости, я так тебя хотел, а ты же начала бы придумывать пути отхода.

Тут он был прав, не поспоришь, в здравом уме я бы на такое не согласилась сразу.

Меня обняли и нежно целовали ухо и шею.

— Прости, маленькая, сладенькая моя…

— И это значит я с человечками переобщалась… А ты с импартами, значит…

— Скорее с корван…

— Даже так…

— Простишь?

— Прощу, но мстить буду страшно.

— Чем же?

— Воздержанием.

— Виагра?

— По попе? Лицо трогать не буду, нравитесь вы мне куратор, очень-очень, — и я потянулась за законным поцелуем!

* * *

Датчик назойливо пищал под самым ухом. Теплые руки Стара прижали сильнее. Мой янтарек что-то возмущенно прошипел. Глаза открывать не хотелось и уж тем более покидать объятия, особенно на узенькой кровати в каюте. Но сам приборчик не заткнется. Поцеловав спящего соню, я выбралась из-под одеяла и поползла к краю кровати, надеясь добраться до пищащего засранца, не выходя за границы этого прекрасного мира под названием постель.

«Явиться через четыре дня на космодром Риверн».

И красивая красная звездочка в конце сообщения.

Что за ерунда? Мы и так туда должны попасть через десять дней, после посещения УИБа. Я скосила глаза на Стара и удалила сообщение. По идее он так же служил в войсках и считался нашим официальным тренером. Но политика конфиденциальности, вдалбливаемая нам с первого курса, возымела действие. Уверена, что он и так все узнает.

— Давай еще поваляемся, так не хочется вставать, — пожаловалась я одному приоткрывшемуся любопытному глазу и приподнятой русой голове.

Нырнув под одеяло, опять напросилась в объятия, которые мне и так радушно открыли. И замерла, наслаждаясь теплом любимого. Потом, не удержалась и начала лезть с поцелуями, меня сначала, в целях предотвращения раннего пробуждения хозяина, сжали сильные руки, но проникнувшись Стар начал отвечать и так активно, что о странном сообщении я вспомнила только, когда разливала кофе, принесенный из столовой магом, по кружкам часа через два.

Мой нежный чмокнул меня в макушку и погруженный чтение удалился в свою каюту, а я, достав датчик, набрала Настю, вставив наушник в ухо.

— Получила?

— Что думаешь?

— Попа чует подвох! — в разговор вклинился Ледж, позевывая и почесывая грудь. — Ты у своего не спросила?

— Ты ему сказала, Настя? — я перевела гневный взгляд на подругу.

— Конечно, пусть ревнует, — страх Найстилья потеряла.

— Чего это я должен ревновать? — возмутился Ледж, который сейчас отдыхал у матери на Одетте.

— Так, ладно! Значит, вызывают весь отряд. Странно все равно.

— Присоединюсь.

— Аналогично, — Ледж опять зевнул. — С Топом сам свяжусь, он вчера вроде на тусняк какой-то собирался, спит, небось.

— Может, спросишь у Стара? — Настя как-то настороженно посмотрела с экрана. — Маркель, не думаю, что знает.

— Не могу, если он не курсе, значит, спросит, а тогда возникнет вопрос, как узнал… Мало того, что разглашение, а ты знаешь его манию, выдернуть меня из армии, так еще и неуставные.

— Мде…

— Ладно, до связи. Свяжешься с Иной?

— Ага, — задумчиво выдала подруга и отключилась.

* * *

— Ты чего такая серьезная? — Стар уткнулся носом в шею, нежно целуя, так что стада мурашек бессовестно бродили по телу.

— Задумалась… А что происходит после официального извещения с требованием прибыть на военный космодром в первый раз?

— Знакомится высший командный состав, и, обычно, отряд прикрепляется к определенному кораблю. С ним и он и будет осуществлять операции, — Стар закинул в рот кусок яблока и замер. — Надеюсь, ты понимаешь, что я не допущу твоего участия в этой мясорубке. Диплом и сразу вылет.

— Мда… Каким образом? — я лукаво взглянула на мужчину.

— Живо в кровать, женщина, я тебе сейчас вкратце обрисую!

— Вкратце? — я обижено надула губы.

— А у нас в армии так, быстро, четко, но повторять приходится часто…

— Быстро? — не смогла не съехидничать я.

Стар больше не разговаривал, до кровати мы так и не добрались.