Планета Кредт — Планета Нейтис.
3065 год по человеческому летоисчислению.
Дит.
Сообщение о гибели Леджа в ходе боевой операции по освобождению заложников застало меня дома на Одетте, где брат не так давно гостил. Мы с Нюшей не отходили от мамы, а сами не верили, что наш любимый обалдуй сгинул, оставив лишь снимки и ролики, награды на полочках и пустое место за обеденным столом.
Я — взрослый человек, должна уже научиться принимать удары судьбы, но в такие моменты становишься совсем маленькой и беззащитной перед ее жестокостью. Свое одиночество ощущаешь еще сильнее, как и беспомощность.
Все эти беды совпали у меня с кризисом среднего возраста. Мысли о собственной несостоятельности с мазохистской настойчивостью лезли в голову, донимая вопросами: «А что я такого сделала в жизни?» Ответы были более чем грустными. Ничего полезного. Даже детей нет. Ледж, я бы с радостью поменялась с тобой местами.
Надо было брать деньги, которые предлагал Ниир, а не тешить собственную гордыню. Столько людей, которым бы они пригодились! Да, тем же родственникам! Завтра я тоже могу погибнуть. Вон постоянно в новостях сообщают, то флаеры разбиваются, то сталтеры взрываются.
Душа утешалась, лишь глядя на Отина, который не понимал еще, почему плачут мама и бабушка, а тетя может и не плачет, но у нее такой вид… Лучше бы плакала!
На Нейтис за вещами брата я летела, как на собственную казнь. В холле УИБа, выпускником которого брат так и не стал, стояли двое аркантов — родители Реввеки, по которой брат вздыхал целый год, двое уитриманов — родители Найстиль, квадри — представитель рода Дрог-Туе, и двое людей, родители Итирины. Мы все были такие разные, с разных планет, разных рас, но с одной общей судьбой — потерей тех, кто для нас так много значил.
Хмурый импарт, поприветствовав нас, пригласил в свой кабинет. Сир Аломади хорошо знал отряд, с ним вместе он выжил при захвате УИБа. Он сказал столько теплых слов о ребятах, найдя для каждого свою характеристику, свою изюминку, яркий лучик, что было очевидно, как привязан он к своим курсантам.
В комнате Леджа, которую брат делил с квадри, уже стояли аккуратно сложенные сумки с эмблемами университета. Мужчина быстро забрал вещи и вышел. А я села на кровать, ноги не держали. Мне так хотелось, чтобы брат остался хоть в чьих-то воспоминаниях, кроме наших. Ведь живешь-живешь, и вроде столько знакомых, друзей, а нет тебя, и кто вспомнит о человеке через месяц, кроме родных?
И всплыл в памяти тот злополучный счет, открытый мною, когда Ледж спалил мамину гостиную. Он аккуратно отчислял туда половину стипендии, даже не подозревая, что деньги «ожидают» его выпуска. Сумма была не большая, но я набрала Нюшу и предложила внести ее в какое-нибудь благотворительное заведение от имени Леджа. Сестра с мамой согласились. Вскоре сумма была переведена на счет детского воспитательного сада на Одетте для малышей, чьи родители погибли в военных операциях.
Вернувшись на Кредт, я погрузилась в работу, в который раз надеясь обрести хоть какой-то покой, но жизнь уже раскрутила колесо, и буря, о которой предупреждал Аторин, грянула через два месяца после смерти брата.
Я собиралась на работу, не сильно прислушиваясь к бормотанию цифрового голоса инфоканала, но вдруг застыла с сумкой в руке, не поверив своим ушам.
«Сегодня утром был арестован и водворен в тюрьму при Совете Федерации Советник от Алюры, Ниир Атолии, по обвинению в разглашении государственных тайн, использовании служебного положения в корыстных целях, хищении в особо крупных размерах. В свете принятых недавно законов, сильно ужесточивших наказание за подобные преступления, мы можем стать свидетелями первой в истории ссылки на тяжело-осваиваемую планету столь высокопоставленной персоны, с лишением статуса и имущества. В ходе обысков было обнаружено…»
Я начала судорожно рыться на просторах Галактинета. Новость вызвала резонанс. Понятное дело, Ниир далеко не святой. Но те, кто решил прижучить Советника, явно, гораздо хуже. Как и многие, я склонялась к тому, что дело против него было сфабриковано. Ниир более чем умен, и не мог попасться на детских схемах отмывания денег.
С государственными тайнами все сложнее. Законы людей, кои нам преподавались в Академии в курсе истории права, жестко карали преступников, пойманных на разглашении секретов, но лишь вступив в Федерацию, моей расе стало понятно, что люди по сравнению с соседями по галактике просто дети в желании защитить свои тайны. Ведь нам хватало тюрьмы, конфискации, общественного порицания. Здесь же все решалось гораздо проще. Выдал — умри. И это касалось не только государственных тайн, а любой информации, которой кто-то, даже от балды, присвоил соответствующий статус.
Людям, тысячелетия изводившим бумагу и пиксели в борьбе за отмену смертной казни среди своих, нажимая на все болевые точки от морали и этики до религии, пришлось тяжко. Но изменений в этой сфере не предвиделось, законы лишь ужесточались.
За жизнь и честь Ниира сражалась армия адвокатов и Амир, его племянник, которому, помнится, по завещанию почти все и отходило, если что-то останется после этих «разборок».
Вся эта ситуация легла на плечи тяжким грузом, я не могла даже вздохнуть нормально, было до жути тяжело, будто придавили плитой.
В течение недели меня преследовали сообщения с предложением встретиться от тех, о ком говорил Аторин, тех, кто знал о нас с Нииром, тех, кто не рыпался, пока Советник был при власти. Однако, лично никто посетить не пытался. Почему? Об этом думать совершенно не хотелось.
В конце недели со мной связалась удивленная сестра, заявив, что на ее имя пришел бокс, а в нем маленькая коробочка полная симколов с моим именем на каждом, симколы были запаролены. Наш дядюшка, мамин брат, летел на Кредт по делам и прихватил странную посылку.
Почерк на девайсах крупный, размашистый, уверенный, четкий. Ниир. Но зачем? Он мог это сделать, только чтобы информация не попала в чужие руки. Дата и время отправки — за десять минут до ареста. Он полагал, видимо, что меня обыскивать и допрашивать не будут. А уж тем более мою сестру. Что делать?
Если там сведения, которые могут мне угрожать? Этой же самой статьей! Первым порывом было их уничтожить. Но, черт возьми, рука не поднялась. Знакомый техник, которого я попросила «вскрыть» один из информационных носителей, почесал макушку, похмыкал и заявил, что надо мне память поднапрячь, ибо даже бюджета планеты не хватит на аренду у государства суперкомпьютера на расшифровку информации. А если вдруг меня кто-то облагодетельствует подобной суммой, при своей жизни я вряд ли дождусь результатов обработки.
Я, конечно же, «авторитетно» заявила, что не бывает таких программ шифрования, и что наверняка есть способы выудить данные. На что мне сунули под нос статью про патент на изобретение какого-то корван, который в интервью любовно обозвал свою программу «находкой для шпиона».
Чуть расслабившись и обмозговав ситуацию, я решила, что, возможно, симколы стоит передать Амиру Атолии, или хотя бы сообщить о них. Ведь существует вероятность того, что информация на носителях может помочь Нииру.
И я, простившись с Аллой, вылетела на Нейтис, решив заодно продать свои апартаменты. В столицу я не планировала возвращаться.
Амир Атолии.
Он стоял на пороге дома своего сводного брата. Богатых апартаментов богатого мужчины, у которого была богатая фантазия, богатое прошлое, но он для Амира был нищ. Аторин считал, что в жизни его матери Советник Атолии сыграл роковую роль. И целью существования прокурора ныне была лишь месть. Судьба подкинула ему в руки спасение отца, единственного, кто остался у Амира из близких. И Аторин понимал, что Амир пойдет на все, чтобы вытащить Советника.
Кривая усмешка прокурора заставила кулаки сжаться, в руке сира Солии блеснул симкол.
— Что там?
— Жизнь и свобода Атолии — дюжина военных секретов, щедро сдобренных финансовыми махинациями, незаконными военными операциями. Цепочка сделок и решений, подставивших твоего папашу под удар, и делающих парочку Верховных импартов еще богаче и еще неприступнее.
— То есть, то за разглашение чего — казнь.
— У нас такое законодательство, друг мой! Оно так печется о конфиденциальности, что даже странно, что мы все до сих пор живы. И, кстати говоря, твой папочка приложил все силы к его ужесточению, прикрывая импартов, которые скоро начнут делать тайну из похода в туалет и отрыжки после ужина. Забавно, он так стелился перед ними, желая занять место в Верховном, усиленно роя яму, в которую сам и свалился.
— Тебе так нужна моя смерть? — Амир с такой легкостью это сказал, что даже сам себе не поверил.
— Смерть? — усмехнулся Аторин. — Я не настолько кровожаден. Ты же слывешь «умнягой»? Думай, братец. Вытащить это на обозрение Совета, — он подбросил симкол, — для прохожего с улицы — смерть. Не тупи, — губы прокурора презрительно скривились.
— Положение об ограничениях, — прошептал Амир.
— О, мозг проснулся! Вы — «Нижний Совет», можете лишь благоговейно вздыхать, тайно открыв какой-нибудь документик «Верхних». Они ведь даже вас обложили запретами на допуск к своим тайнам. Действительно, чего проще повесить гриф «секретно» на цель какой-нибудь военной операции, являющейся, по сути, рейдерским захватом крупного предприятия или целой планеты, чем пытаться оправдать собственную алчность. Кто полезет в драку в Десятью, в чьих руках военная мощь спиралей?! А вы читайте и трепещите! И только попробуйте вякнуть! Но не могут же Верховные каждый раз выкашивать своих верных слуг снизу, которые убирают за ними экскременты. И Советничков защитили правом получать доступ к такого рода тайнам без права их оглашения. Знайте, что прикрываете, но молчите. По мне так соучастие на лицо, — Аторин брезгливо скривился. — А так как у многих Советников дети в составе их штаба и других родственников до кучи, замам тоже дан особый статус, ведь они представляют работодателей на заседаниях, в том числе и там, где обсуждаются государственные, коммерческие и личные тайны и даже дела Верховных. Так что, любезный мой братец, какое там наказание?
— Лишение статуса пожизненно, невозможность занять какую-либо государственную должность, — память услужливо выудила текст закона.
— Если ты не используешь информацию в личных целях, конечно, — мило улыбнулся прокурор. — Все-таки, обожаю наши законы. Это для тебя, и правда, смерть, карьерная. Потому что «Положение о тайне» для правительства есть необходимый документ, и менять его ради Ниира не будут, как еще власть имущие смогут собственные промахи и грехи прятать. Вы же с Нииром живые и здоровые полетите со своего пьедестала вверх тормашками, возможно даже прихватив кого из Верховных, — Аторин усмехнулся. — Мне этого достаточно. Это, то к чему я, собственно, и стремлюсь. И, кстати говоря, возможно для тебя все и не будет так плохо. Многие оценят то, что ты готов пойти на все ради Советника. В общем, большая политика для тебя будет под запретом, а вот большой бизнес…
— А тебя не снесет волной этой информации?
— Нет, не снесет, — мужчина улыбнулся. — Импарты не входят в число моих предпочтений, они так испугались, что Атолии влезет в их песочницу, что готовы были пол Федерации разворотить, чтобы не дать ему такой возможности. Они начали наглеть, все гребя под себя, как ошалелые.
— За Ниира выступят планеты, ты же знаешь, что он для них идол. Круг родов тоже будет не в восторге.
— Выступить в защиту фактически трупа? Вряд ли. Потому что Верховные лично подберут Нииру такую планетку, на которой он и месяца не протянет. Да его из зала заседания не выпустят без конвоя до края галактики. Чтобы за него вступились, нужен крупный общественный резонанс, что-то душераздирающее! А что касается заступничества, Ниир, конечно, многим угодил, но собственные задницы дороже. Да и тех, кто его ненавидит, не мало, он не очень любил делиться.
Амир сглотнул, прокурор говорил правду. Путь в Верховный лежал не только через рукопожатия и взаимные уступки, но и по врагам и завистникам, а также тем, кого «кормить» было уже не с руки. Отец жестко отсеивал такой контингент. Для Верховного он не опасен, но для того, кто не дошел, не дополз — критично. Многие Советники, чьи проекты Ниир и его «сторонники» среди парламентариев не поддержали, не выступят в защиту коллеги.
— Зачем тебе все это?
— Власть для него все. И ты тоже. Твое будущее. И вы все это потеряете. Месть, братик. Ты прекрасно знаешь нашу историю. Он отобрал у меня мать! С момента их встречи она не думала больше ни о чем, а он ее поимел, получил то, что хотел и помахал рукой. А она сошла с ума. У тебя, Амир, хотя бы мать была, а у меня никого.
Амир вздохнул. Ниир прошел по многим жизням смертоносным военным сталтером, круша и уничтожая. Отчасти и по его жизни тоже. Хотя, Ниир помог матери. Причем, Советник не спрашивал, какая сумма требуется на лечение Алае, перечисляя гораздо больше, никогда не требуя отчета. И как видел теперь Амир, отец многое сделал для образования и становления Амира, как мужчины. Конечно же, он не заменил уитриману Мирто, детские воспоминания об играх, чтении книжек у камина, первом полете на флаере вряд ли возможно вытеснить. Но только сейчас Амир осознал, насколько близок и дорог ему стал отец.
— Обнародовать сведения может любой.
— Нет, — взгляд Аторина стал жестким, — симкол будет только в твоих руках и не раньше, чем приговор будет оглашен в зале Совета. Мне жаль. Ты — нормальный парень. И меньше всего мне хотелось, чтобы за грехи Ниира отдувался ты. Но жизнь не справедлива. Он отобрал у меня самое дорогое, а я отниму у него. Если ты, конечно, на это пойдешь?
Дит.
Закинув в апартаменты, уже свободные от арендаторов, вещи, которые даже не стала распаковывать, я вызвала флаер-такси до офиса Атолии. Хотелось сразу встретиться с Амиром и передать симколы, в тайне надеясь услышать хорошие новости о положении Ниира.
Однако, сигнал датчика сообщил, что со мной желают пообщаться виртуально. Своеобразная форма связи, где, надиктовывая сообщение, ты, как правило, не знаешь с кем общаешься, лица не видишь, голоса не слышишь, канал связи закрыт, такое «удовольствие» оплачивалось и не дешево.
Символы, выстраиваясь в ровные строки, побежали по спроецированному датчиком экрану.
— Приветствую. Кто вы?
— Я знаю, что вы удостоверили закрытое завещание от имени Скальды Солии.
Я застыла. В памяти всплыла уитриманка с бешеным блеском в глазах, трясущимися руками. Она могла бы считаться красавицей, но мне тогда показалось, что она была больна, от того выглядела, точно труп ходячий. То самое завещание на Рас-с-доне. Неужели? Солии!
— Откуда Вы знаете?
— Я была близкой подругой Скальды и в курсе всех ее дел.
— Была? Она мертва?
— Да, вскрыла себе вены полгода года назад. И вы тому причина.
— Что за бред вы несете?
— Ей хватило снимков от очередного доброжелателя, где вы и Ниир вместе. Никогда не видела столько ненависти, разочарования и отчаяния в живом существе. Всю свою жизнь до и после их развода она посвятила мести ему. Поставив во главу угла это замечательное чувство даже у собственного сына.
Аторин! Значит, правда. Он видел нас вместе с Нииром. Но не мог же он… Хотя, как оказалось, не только Аторин был в курсе моих отношении с Советником. Ниир конечно пекся о своей личной жизни, посему за все время, пока мы были вместе, никто не рискнул сообщить в открытую о нашей связи. Это была моя просьба, в том числе. Но, как показала жизнь, стоит тому, кто держит в руках ниточки, этой самой руки лишиться — все начинает всплывать.
— Я удивлена тем, что вы не раскрыли Советнику тайну завещания, уж он бы нашел способ обойти все табу.
— Я не понимаю, о чем вы?! — я даже подумать не могла, что та уитриманка — его бывшая жена.
— Атолии умудрился нажить себе столько врагов. А худший враг-женщина, сошедшая с ума от неразделенной любви, женщина, обладающая властью и деньгами, женщина с детства привыкшая получать то, что хочет. Они познакомились, когда Нииру было двадцать шесть, а ей тридцать три Она была звездой в своем круге и уже побывала замужем за военным, от кого и имела ребенка. Своими родственными связями и деньгами Скальда давала ход мечтам честолюбивого Атолии, у которого с родословной, к сожалению, были проблемы, и денег таких не было, какие необходимы, чтобы на пороге хотя бы потоптаться у власти, к которой он так стремился. А вы знаете, каков он! Политик, актер, он был таким рожден. Он прогнется там, где надо прогнуться, он будет камнем там, где надо им быть. Скальда влюбилась. Зная о разнице в возрасте, видя, как он покоряет женщин ее круга. Любовь превратилась в одержимость. Она шпионила, проверяла, выгоняла из его постели красивых и богатых проституток. И вот спустя семь лет брака она, получив очередное сообщение об очередной любовнице Ниира, окончательно спятила. Детей они так и не завели общих, но она прекрасно понимала, как он желал встать во главе своей империи. Она ударила по самому больному — по его способности продолжать род. Для мужчины, который пер, как астероид, наверх, к своей мечте, давя и калеча неугодных — это стало ударом. Она его травила. Потихоньку. Постоянное количество одного препарата, убивало в нем мужчину. Когда у него возникли проблемы, он списывал это на усталость и нервотрепку. Если бы он тогда понял, еще бы мог спасти свое будущее. Но он тоже был одержим гонкой. Пока не осознал, что своих потомков у него не будет, так он еще и с женщинами стал бессилен.
Мигающий курсор завис, ожидая, когда мысли собеседника обретут форму в словах. Через минуту символы снова побежали по экрану.
— Полагаю, сейчас его способность восстановилась. Вряд ли молодая женщина держалась бы рядом, не имей она удовлетворения, даже от такого мужчины. Хотя деньги и не такое могут!
— Завещание… Банк хранения! — вспомнилось мне.
— Да, она была сумасшедшей, но не дурой.
— Сбор биологического материала. Она собрала его сперму и в банк хранения положила?
— Догадливая. Да, мечта Ниира может быть исполнена. Не совсем, правда, естественным путем. Но искусственное оплодотворение — не редкость, особенно в межрасовом мире. Она хотела, чтобы он был ее, и дала бы ему его детей.
— Зачем вы мне это рассказали?
— При всем сумасшествии Скальды она была потрясающей женщиной, но слабохарактерной. А он сломал ее, хотя должен был холить и лелеять. Без нее Атолии не получил бы ничего и не стал бы тем, кем стал. Я ее любила, она была мне, как сестра. Но я и перед ним чувствую свою вину. Если бы я остановила ее тогда, не дала ей упасть в этот омут, все могло бы быть иначе.
— Почему вы рассказали мне это? — повторила я вопрос.
— Он не будет слушать, и верить не будет. Да, ему и не до этого. Но если он спасется — можете передать наш разговор.
— Разглашение — смерть.
— Я не буду требовать. Код 442856. На имя Аторина Солии.
— Аторин знал? Ему должны были сообщить.
— Я — исполнитель завещания. Да, я должна была, но не стала. Аторин не знает о том, что делала Скальда. И я не хочу давать ему еще одно оружие мести в руки, у него и так его предостаточно. Я всем сердцем надеюсь, что он не пойдет по стопам своей матери…
* * *
Офис Атолии я видела только на снимках, и, пребывая сейчас в тонувшем в холодном голубом свете, огромном шестиэтажном помещении с общим холлом, чувствовала себя, как в ледяной пещере.
Меня встретила хмурая уитриманка и, услышав имя, сразу провела в кабинет зама Советника.
Амира вживую я раньше не видела, но, как правильно предположила, он знал обо мне.
При близком рассмотрении его схожесть с дядей еще больше бросалась в глаза. Он был молод внешне, но взгляд выдавал в нем существо с нелегкой судьбой, что удивительно, для столь юного уитримана. Я мало знала о нем, все, что касалось Советника, всегда было тайной.
Зам встал, что было весьма благородно с его стороны, обычно не высокопоставленных любовниц так не приветствуют.
— Сира Ру-э.
— Сир Атолии.
— Вы настаивали на личной встрече со мной?
— Да, я нахожусь в некоторой растерянности. Сир Атолии, я не хочу тратить ваше время на «раскланивания». Вы же знаете, кто я?
— Да, мне известно о ваших отношениях с дядей.
— Это сильно облегчает задачу.
— Вы хотите денег?
— Нет, что вы? — я удивлено взглянула на холодное и хищное лицо Амира. Кот! Точно, как дядя.
— Понимаете ли, я имею некий предмет, руку к которому приложил ваш дядя. Возможно, он хотел бы, чтобы я передала его вам.
В глазах зама загорелось удивление и любопытство.
— Хм, не желаете ли пообедать где-нибудь?
— С удовольствием.
— Пойдемте.
Выйдя из кабинета, мы быстро пересекли холл и на лифте перенеслись на парковку, где загрузившись в флаер, полетели на восток.
Я, было, открыла рот, но Амир поднял палец и покачал головой. Ресторан, куда мы прибыли, больше походил на дешевую забегаловку, однако, охрана на входе разве что ДНК не проверяла, осмотр на предмет жучков и прочей шпионской лабуды был еще тот.
— Так, что же это? — мы уселись за маленький столик в крохотном кабинетике.
— Целая коробка симколов, подписанных рукой Ниира. Данные на них зашифрованы и запаролены.
— Где они?
— Я оставила их в арендованной ячейке космовокзала.
— Вы кому-то сообщали о них?
— Они пришли на имя моей сестры на Одетту, оттуда мне коробку привез дядя. В них я уверена.
— Какую сумму вы за них хотите?
— Мне не нужны деньги, сир Атолии.
— Что вам тогда нужно?
— Ничего. Ниир… Он мне доверился, и я не хотела бы его разочаровать.
— Вы же уже более полугода не общались.
Какая осведомленность!
— Это не помешало ему отправить мне девайсы, а мне не помешает поступить так, как он хотел, надеюсь.
Я достала ключ-схему от сейфа и, введя в память устройства право доступа Атолии к ячейке, протянула ключ Амиру. Тот выглядел несколько обескураженным, он явно предполагал, что я начну торговаться.
— Да, я удивлен. Вас же смутил мой вид?
— Сир Атолии, можно задать вопрос?
Амир кивнул.
— Насколько все плохо… для Ниира?
— Настолько, что я готов заплатить любые деньги и пойти на все, что угодно, чтобы предотвратить худшее.
Я судорожно вздохнула.
— Но разве такое возможно, чтобы…
— Показательная порка от Верховного Совета, которому не понравилось то, что Ниир туда рвался, а его хорошо подталкивали и сильно поддерживали, — Амир резко встал и подошел к окну с видом на стену огромного небоскреба, к которому притулилось сие загадочное заведение.
— Даже не верится.
— Я просмотрю симколы, возможно, там есть то, что предназначалось вам. Приходите завтра в офис часам к одиннадцати.
Сил хватило только на кивок.
* * *
— Вот уж не думал, что увижу тебя тут!
Знакомый голос застал меня, выходящей из здания, в котором размещался офис Атолии. На симколах для меня ничего не было, и, судя по лицу Амира, того, что могло помочь Нииру, он пока тоже не обнаружил. Однако был воодушевлен и поблагодарил.
— Сир Солии.
Прокурор отлепился от стены и вальяжным шагом направился ко мне. Народу было мало, мы стояли практически в одиночестве на пороге громадины правительственного здания, это было удивительно для Нейтиса.
— Что ты тут делаешь, Эди? — сбросив маску главного галактического пофигиста, рявкнул Аторин. Его лицо поменялось совершенно. Передо мной стоял взрослый опытный мужчина с металлом во взгляде, поджатыми губами, и почему-то жутко красивый от этого. Я начинаю привыкать к уитриманам.
— Хотела узнать, как дела у Советника, — вполне честно ответила я.
— Вы его все-таки любите? — скривил губы Аторин. Он переходил от «ты» к «вы» с такой легкостью, что зубы сводило, и мне кажется, «вы» использовалось прокурором исключительно в оскорбительных целях.
— Вы знаете, в моем возрасте уже трудно верить в любовь. Возможно в уважение, в симпатию, но не в любовь, — мне совершенно не хотелось с ним конфликтовать. Особенно после общения с поверенной его матери. У него были причины ненавидеть Ниира, вполне понятно, что ему не нравилась и я.
А он вдруг улыбнулся.
— Значит, симпатизируешь бывшему любовнику?
— А вам было бы приятно, если бы вам симпатизировала бывшая любовница? — усмехнувшись, вместо ответа поинтересовалась я.
— Хм, хороший вопрос. Если она вдруг хотела бы помочь, то вполне. И что это за критический возраст такой у тебя, Эди? — лукаво поинтересовался прокурор. — Сколько тебе? Двадцать пять?
— Вы не очень хороший врун, сир Солии. Прекрасно знаете, сколько мне. Личный файл, полагаю, изучили сразу, после знакомства в «Браваде».
— Чуть позже.
И мы оба улыбнулись. Как он умудрялся делать это, так по-мальчишески открыто, не представляю, но у него получалось.
— Не желаешь все же пообедать со мной?
Я удивленно воззрилась на него.
— Если вы хотите что-то у меня выведать, то я ничего не знаю. Ниира я не видела, как вам и говорила, уже больше полугода.
— Я хочу продолжить то, что мы начали в «Браваде», — Аторин закатил глаза, — а, именно, разговор за бокалом вина, чтобы ты не пугалась.
— А вы знаете, не откажусь, — отношения с ним портить не хотелось.
— Не прошло и года, — пробурчал прокурор.
— А года, и, правда, не прошло.
— Здесь, кстати, есть хороший ресторан, пойдем? — он протянул мне руку, и я вложила свою в его горячую ладонь.
Когда мы уселись за столом в отдельном кабинете, с полным ощущением дежавю с моей стороны, и сделали заказ, Аторин начал с бессовестно откровенно меня рассматривать.
— Я боюсь, поесть не смогу, — выдала я.
— Почему?
— Под вашим пристальным взглядом у меня кусок в горло не полезет.
— Так и быть, когда принесут обед, я буду делать перерывы на твои глотки и пережевывания, — смилостивился Аторин.
— Сир Солии…
— Раньше ты меня по имени называла.
— Аторин, — я сделала паузу. — Я так понимаю, у вас с Советником не очень близкие отношения?
— Да, не очень. Я его ненавижу, — буднично заявил прокурор.
— Откровенно.
— Это и не секрет. Мне было двенадцать, когда мать вышла замуж за того, кто был младше ее на девять лет. Нииру ничего не было нужно. Кроме денег и связей, конечно. Это нормально для наших высших родов. Но мать была в него влюблена до такой степени, что забыла про всех остальных. Все, что я слышал в детстве, это: «Ниир умен! Ниир великолепен! Ты должен любить и почитать Ниира, как бога!» Почти сразу мою мать заменили школа, военные лагеря, и я не видел никого из родных, потому что Нииру не нравилось, когда «чужой» сын крутится у него под ногами, за это я ему особенно «благодарен»!
— Мда…
На моей руке запищал датчик, вызывала Нюша.
— Прошу меня простить. Мне надо ответить, — я хотела встать, но Аторин поднял руку и, достав из кармана пиджака пачку сигарет, вышел.
Когда он вернулся, я сидела, уткнувшись лицом в ладонь, и пыталась сдержать слезы. Маме становилось все хуже.
— Эди! — позвал взволнованный голос. — Что случилось?
— У меня брат погиб недавно.
Аторин сел рядом, пододвинув стул, и крепко сжал мою ладонь.
— Соболезную.
— Спасибо.
— Как это произошло? Расследование проводили? — он вдруг стал профессионалом.
— Он — военный маг. Боевая операция была…
— Их работа и опасна и трудна.
— Вы меня извините, Аторин, я все-таки пойду.
— Я знаю, что тебе плохо, Эди. Останься. В одиночестве еще хуже. Расскажи мне о нем.
И я начала рассказывать. Аторин вызывал непонятное мне желание ему довериться. Он был живым, не холодным, не молчаливым. Были у нас с ним конфузы, но с учетом его отношений с Нииром, это вполне объяснимо. Хороший получился обед. Мы оба поделились своими детским воспоминаниями, и мне становилось легче, будто Ледж оживал с каждым из них и был где-то рядом, стоит лишь протянуть руку. А к концу трапезы расположивший к себе Аторин сумел сорвать с языка вопрос, ответ на который я так хотела услышать.
— Можно вопрос?
— Давай, — с любопытством воззрился на меня прокурор.
— Тогда в «Браваде» вы уже знали, кто я?
— Ну… — мужчина скосил глаза и стал поглаживать шею.
Все понятно. Еще один артист. Я опустила глаза, но, услышав вымученный стон, вновь взглянула на уитримана. Аторин смотрел на меня без насмешки, вполне серьезно.
— Нет, не знал, и появление Ниира было, лед его закуй, крайне не вовремя.
— …? — приподняла я бровь.
— Да, я подумывал затащить тебя в постель, Эди! Уж больно наглядно вы там с подружками… отжигали.
— А намека моего услышано не было, что я согласна только на общение?
— Люблю добиваться своего.
— Правда, что у неженатых уитриманов не меньше трех… дам? — вот язык мой!
— У женатых не меньше, — поддевая палочкой кусочек мяса и задумчиво его изучая, ответил главный бабник округа Стер.
— В смысле?
— Когда уитриманка обзаводится потомством, она становится на некоторое время крайне неприветливой. И у нас норма: пока жена не разрешает быть в ее постели, мужчина может обвешаться любовницами. Никто, конечно, не снимает с него обязанности содержать семью и спонсировать тех, с кем он проводит время, если в этом есть необходимость.
— И жена согласна?
— Да, мужские потребности никто не отменял.
— А женские?
— Если у мужчины проблемы со здоровьем, со временем, или с мозгами — тоже самое. Женщина может быть как спонсором, так и содержанкой. Разводы у нас редки, хотя отчим даже тут впереди всех.
— Знаете, я сейчас жутко благодарна судьбе, что та убрала меня с дороги уитриманов. Всегда знала, что надо человека искать. От наших хоть знаешь, чего ожидать, — многовато я отхлебнула вина.
— Что ты говоришь?! Мы хоть честно заявляем об этом, а у вас мужики в сугробы зарываются или, как там у вас… про кусты и подворотни что-то! Это ты называешь «знать, что ожидать»?
— Туше.
— Так, как насчет…
— А вас не напрягает, что я спала с вашим отчимом, к которому вы явно не питаете расположения?
— В этот раз я очень не хочу думать о том, что ты с ним была и о… О нем в целом. Как было бы хорошо, если бы тогда, в «Юльде», нас не прервали, и чтобы ты никогда не встретила его.
Аторин вдруг подался вперед, моя щека согрелась в его теплой ладони. А я не могла отвести взгляда от его губ. Они у уитриманов бледно-розовые, что в принципе на фоне очень светлой кожи, смотрится нормально, но безумно горячие. Его прикосновения захватили, кровь прилила к голове, вкус стал ярче, как и запах. Я не двигалась, не касалась его руками. А его язык как-то неожиданно обнаружился там, где я и не ждала, в моем рту. Он был сладким, безумно сладким, и я почти поддалась этому меду, но мысль о том, что я опять наступаю на те же грабли, забилась в мозгу пойманной птицей. Я отпрянула, удержав потянувшегося за мной Аторина, и, вскочив, понеслась в туалетную комнату, где и зависла, борясь между желанием сбежать и пойти обратно.
Решилась вернуться, когда прошло минут двадцать. Кабинет, где мы обедали, был пуст, только официант убирал столовые приборы моего спутника.
— Сир просил передать, что все оплачено. У него было крайне важное дело, и ему пришлось удалиться. Он попросил извинения.
— С-спасибо.
— Вы можете спокойно закончить обед, сира.
— Да, еще раз спасибо.
* * *
Я упаковала почти все свои пожитки. Покупатель, привезя часть своих вещей, возносил мне хвалу, что все так быстро с передачей апартаментов устроено. Мне осталось на Нейтисе провести всего одну ночь.
Достав из шкафчика неупакованную чашку и сварив кофе, я уселась за стол. Приятно смотреть на огромные жилые многоэтажки за окном. Внизу клубились облака, окрашенные огнями подсветки, окна перемигивались. Там жили и надеялись на лучшую долю уитриманы, корван, люди, арканты, креи, раскоты, и даже аристократы квадри и импарты. А я покидала эту планету одного гигаполиса, потеряв веру в любовь, которую по молодости так искала, в привязанность и в то, что я могу что-то изменить.
Датчик на руке запищал, разрушая повисшую тишину, в которой так хорошо было философствовать.
Вызов от Аторина Солии. Я не видела его с того самого обеда. И, если честно, не хотела видеть. Он пробуждал чувство, которое я не испытывала лет с восемнадцати — томление. Я знала, что причина тому одиночество. Но мне не хотелось, сейчас, когда я была точно льдинка, плавиться от желания его ощутить, которое меня бесило своей неконтролируемостью! При наличии всего двух мужчин, с которыми у меня были серьезные отношения, да и несерьезные тоже, я начинала считать себя какой-то затасканной игрушкой. Алла очень хорошо вправила мне мозг за последние полгода.
Вызов шел и шел, парок клубился над обжигающей чашечкой. А за окном повалил снег, настоящий снег. Огромные и все же легкие, белые хлопья кружились в танце. Нейтис был полностью искусственным, даже погоду тут делали те, кто обладал мозгом и руками. Забавно! Можно летать со сверхсветовой скоростью, можно управлять погодой, можно владеть магией, можно быть очень умным и очень богатым, но от разочарований не спасет ничто. Уитриманка, которой так нравился Грег, так и живет одна, а сами «качки» вернулись на Шитор, устав, наверное, бороться за место под звездами, а может, поняв, что нет смысла биться за все это, когда можно прекрасно жить там, где ты действительно нужен.
Теперь, спустя столько времени, я понимала, что надо было всеми силами уходить от Ниира раньше, гораздо раньше. Чтобы не привязываться к сильной личности, для которой я была лишь постельной составляющей. Так получилось, что по какому-то физиологическому стечению обстоятельств ему было со мной в сексуальном плане хорошо. Но он не любил, уж тем более не уважал, просто насыщался. Да и о какой любви идет речь? Никогда не пошел бы он на обнародование наших отношений. Это сделало бы его белой вороной. Как и в случае с Каро. Но среди корван все-таки встречались все чаще те, кто вступал в брак с людьми. Уитриманы были слишком консервативны.
А еще, я была уверена, что Ниир выберется. Он все же не пешка. Не дадут такому сильному представителю расы сгинуть. Амир тоже верил в это.
Система оповестила о прибытии посетителя.
— Статус? — тихо прошептала я.
— Сир Солии.
Я обвила остывающую чашечку, согревая пальцы, и отвернулась к окну. Он ушел через пять минут, а я отправилась спать, вздохнув спокойно.
Алдор Трум.
Пустая бутылка из-под виски, описав красивую дугу, вращаясь, как у заправского жонглера, приземлилась в открытый бокс для отходов.
Импарт передал полный до краев бокал Маркелю, иного друг вот уже который месяц не воспринимал. Хотелось Алдору, чтобы и Стар делал также. Но аркант сидел в кресле, запрокинув голову с прилично отросшими волосами и придерживая руками полный бокал со спиртным уже не первый час, и такое происходило уже не раз. Убивало и злило одновременно его полное безразличие. Обычно глава отряда пугал таким выражением лишь в моменты глубокой задумчивости. Ныне же он постоянно пребывал в этом состоянии. Алдор признавался сам себе, что не любил еще так женщину, чтобы понять друзей в полной мере. Разумеется, он знал Риву и Настю, по последней, как оказалось, сохнет Марк. И Алдору было бесконечно жаль потерять этих прекрасных представительниц женского пола и приличных магов. Но… Он мог понять то, как убивается Маркель по Насте: тот пил и спал, чередуя сии действия. Но за Стара импарт боялся. Оружейник всегда был основой команды, ее стрежнем, он принимал решения, он брал на себя ответственность. Но сейчас Стар был похож на сломленное ураганом дерево, несколько корней все еще давали ему пищу, чтобы жить. Хотя, не жить — существовать скорее. Разве это жизнь?
— Стар, — позвал импарт друга.
Аркант повернул голову. Лучше бы он этого не делал, его хотелось встряхнуть, ударить, в конце концов.
— А ты не считаешь, что их подставили?
— Это разве важно теперь? — ответил аркант, не меняя позы.
— Важно! Завтра на их месте окажутся другие, и их уничтожат точно также. Не много ли раз слово «секретно» мелькало в этой операции?
— И что ты предлагаешь?
— Я предлагаю вылезти из вашей скорлупы и начать думать! Разобраться!
— А что мы можем? — подал голос Маркель.
— В данный момент вы оба не можете ничего, потому что сидите в болоте собственных воспоминаний. Девчонок это не вернет. Боеспособность отряда подрывает. А что касается возможностей… Мы — первый ударный. У нас есть друзья, бывшие однокурсники, наставники, ученики, те, кто должен нам и те, кому должны мы. Вы думаете, мы не сможем обойти все это секретное дерьмо.
— Ал, — аркант посмотрел на друга с таким выражением, что тому захотелось испариться. — Если ты не заметил, по ним всадили из флагмана. Не мелочились. Если я полезу, вы можете пострадать. Еще хуже, если они доберутся до наших семей.
— То есть, ты сдаешься?
Стакан врезался в стену за спиной импарта.
— Я ее любил, и она вряд ли была бы «за», если бы все ваши семьи уничтожили, потому что я решил потешить самолюбие, — Стар был в ярости. Кулаки сжались так, что костяшки побелели.
— Извини. Хотя я не понимаю твоей уверенности. Заметь, все пошло в обход Совета. Как думаешь, не захотят ли они заиметь козырь против Стро-ва, если он действовал так, чтобы что-то скрыть?
— Ты слушал Амира про право «клее». И до сих пор уверен, что Верховные не замешаны? — горькая усмешка Стара неприятно холодила спину.
— Это паршиво, когда вместо мести, надо думать о других. Хреново быть тобой!
— Уж поверь, сам не в восторге.
Амир Атолии.
Не привык уитриман себя жалеть, хотя порой очень хотелось. Это опасное чувство позволено было ему только с Иной и только раз, когда он поведал ей правду об отце. Она, как и всякий человек с добрым сердцем, откликнулась на этот грустный рассказ. И в тот день стала тем, с кем легко говорилось обо всем: о будущем, о мечтах, о желаниях, отбирая и очищая их, точно зерна от плевел, от амбиций и шелухи. С ней даже молчать было легко. А потом, она поцеловала, сама! Хотя, что скрывать? Это было ему приятно. Тогда, это была еще не любовь, скорее влюбленность. Юношеская, первая, собственническая.
Когда она решила остаться в УИБе после нападения, и это после того, как он умолял отца помочь, а Амир делал это лишь раз и лишь тогда, чтобы ее под предлогом отсутствия способностей отчислили. Он был в бешенстве, ведь она поставила ему в укор его мечты, заявив, что они к тому и ведут, чтобы отправлять на смерть таких, как она. Амиру очень не хотелось терять что-то необычно теплое, что было между ними, но ее слова задели. Он себя убийцей не считал.
И вот, спустя почти год, когда он, получив одобрение своего первого личного проекта, праздновал победу, пришло ее возбужденное послание. Что-то про «самый-самый». Амир сначала не понял, и лишь позже вспомнил, что раз оговорился про ее творческую жилку Аломади. На этой почве она постаралась восстановить общение, а он пошел на встречу. Но не было больше поцелуев, были разговоры, обсуждения, споры. Она пыталась понять его точку зрению, порой, да, что там порой, часто не одобряла, возмущалась. Но, Амиру казалось, что она делала его чуть лучше, даже не лучше — чище, помогала чувствовать острее, он ведь начинал привыкать, к тому, в чем были схожи животный мир и политика: надо просто вывалиться в грязи, обрасти коркой, чтобы избежать укусов комаров: соперников, конкурентов, глупцов, и уколов совести и чувства справедливости, которое в нем еще не умерло. Это чувство иногда больно прихватывало, заставляя Амира совсем в другом свете видел «свой» мир, где все продаются и покупаются, где интересы миллиардов противостоят желаниям кучки и часто проигрывают последним, даже не осознающим этого.
В какой-то момент он обнаружил, что Ина стала ему необходима, как воздух. Он поймал себя на том, что ждет сообщений, редких встреч, думает о будущем с ней. Но тут отцу приспичило затащить непризнанного сына в высший круг.
Женитьба. Одари — женщина со статусом, считавшая свое тело божественным, свой ум острым, свое положение таковым, что имела права решать судьбы других. Амир готов был подписать контракт, по которому она получала статус жены и получала ребенка — официального наследника, а он с помощью ее положения шел выше, увеличивая предоставленный капитал и усиливая ее род, соглашаясь на ее внебрачные отношения. Она же принимала условия, где в его жизни была Ина, постель делилась только с ней, без огласки отношений, как и то, что часть имущества отходила его человечке и их будущим детям, которым, к сожалению, по «родовым» законам не придется быть признанными отцом официально. Но Одари оказалась той еще собственницей, ей нужна была полная отдача, полное подчинение. Неофициальная Ина для нее была костью в горле. Помнится, отец рассказывал ему, что у него были те же проблемы с матерью Солии.
Глаза его девочки после их встречи он запомнил навсегда, они были полные не сочетаемых вещей — боли, пустоты и дикой усталости. И ее слова, что ей все равно… Он тогда точно рухнул в пропасть, осознав, что слишком долго ждал, слишком долго думал. Слишком боялся услышать, что она не пойдет с ним одной дорогой. И боялся оправдано, она не понимала, что больше чем «гражданской» женой, она стать не сможет, она будет любимой и единственной, но незаконной.
Когда ее не стало, Амир вымерз изнутри. Ему так хотелось спросить у того, кто в ответе за нити судьбы: «За что?». Почему из жизни уходили один за другим дорогие для него существа? Ина. Даже сейчас он ловил себя на мысли, что ждет ее сообщений.
Когда зародилось желание отомстить, он не знал, упустил момент, работал, стараясь забыться. Когда же жгучее чувство больше не могло прятаться за отговорками и усталостью, выбора не осталось. Он захотел отомстить. Ведь кто-то всегда виноват! Может, так будет легче жить? И первым, всплыло это проклятое согласие, скрытое за черной дырой грифов «секретно», согласие, которое подписал капитан Стар-тик Семон-ва, допустивший до задания еще не прошедших выпуск курсантов: вторых оружейника, мага огня и заморозки, отправляющий отряд Ривы на смерть. Он — один из тех, кто виновен? Или один из тех, кого подставили?
Момент, когда он решился полезть в это, Амир помнил прекрасно.
— Система! Запрос! Личный файл. Боевой маг, аркант, капитан Семон-ва Стар-тик!
— Найден, — оповестила система.
— Установить связь! О попытках прослушивания сообщать.
На экране появилось усталое, осунувшееся лицо арканта.
— Приветствую, заместитель Советника Атолии. Чем могу быть полезен?
— Хотелось бы с вами пообщаться.
— Мы знакомы?
— Виделись, но теперь, есть желание углубить знакомство и поговорить.
— Тема?
— Ваше согласие на участие Ревекки Ридон-ва в боевой операции!
Капитан Семон-ва вздрогнул, точно очнулся, взгляд стал цепким и жестким.
— Надо встретиться без лишних глаз и ушей, — Амир жалел, что никто еще не изобрел телепортацию, он бы с радостью сейчас по щелчку пальцев оказался возле Семон-ва и вытряс бы из него правду. Но зам терпеливо ждал ответа от того, кто, по идее, должен быть более осведомлен о том, что произошло.
— Вас известят, — Семон-ва отключился.
Амир же подошел к окну, засунув руку в карман брюк.
— Уж поверь мне, Ина, я выясню, что там произошло!
Где-то через неделю, после общения со Старом, когда Амир уже начинал выходить из себя при мысли об арканте, произошло то, чего он так ждал.
— Сир Атолии, к вам посетитель, сир Алдор Трум, — сообщила секретарь.
— Вопрос?
— Он сказал, что вы сами просили о встрече с представителем военных магов.
— Просил, — Амир замер. Да неужели?
— Да, Ди, пригласи, пожалуйста.
Крупный, невысокий импарт вошел в кабинет, бросив на зама Советника любопытный взгляд, и, принимая молчаливое приглашение, сел в кресло.
— Вы хотели видеть моего друга, сир Атолии?
— Да, сир Трум.
— Я так понимаю, что вы заинтересованы в одном известном нам деле. Вы располагаете какой-то информацией?
— Возможно, — кивнул Амир, терпеливо ожидая, пока импарт изучал его глазами — угольками.
— Что ж, ваше участие в данном предприятии будет весьма полезным. Соблаговолите ли быть моим гостем в доме моего рода на Стоде?
— Почту за честь.
— Тогда, ожидаем вас в субботу в шесть вечера.
— Непременно буду, светлых дорог.
— И вам.
По прилету Амира встретил тот самый импарт, в одежде своего дома, оказавшегося весьма не бедным, но не аристократом. Заказанный флаер-такси сел на ухоженную площадку среди ярких (из-за сочной желтизны) травы и деревьев. Любили импарты все желтое. Но лично у Амира в глазах от их планет рябило, как и у большинства рас, уживаться вместе с ними было невозможно. Советник и тут был исключением, его лучшим другом был импарт, с Тралори они были знакомы чуть ли не с рождения.
— Сир Атолии, — поприветствовал Трум. — Пойдемте.
Амир почувствовал, как воздух вокруг пальцев стал потрескивать от разрядов. Слишком много тайн, слишком много недоговоренности, секреты и это согласие! Ну не мог же он… Не мог же сам пустить Риву в расход. Он же маг. Такие, как он, особенно арканты, берегли своих. Мозг вопил об этом, накопленные же ярость и отчаяние сжигали самоконтроль. И когда лидер первого ударного магического отряда встал на встречу Амиру, сдержанность дала сбой. Все-таки, уитриман не железный. Удар пришелся точно в скулу, глаза оружейника округлились, когда он свалился обратно на диван. В плечо Амира вцепился, но резко отпрянул от удара током импарт. Вскочил на ноги хмурый «сорасовец», именовавшийся Маркелем.
— Скажи мне, ты же не знал, что подписываешь? — заорал Амир.
— Стар, — позвал импарт, — о чем речь? Атолии, вы же не желаете выйти отсюда частями?
Оружейник, опомнившись, вскочил, в его руках вспыхнули длинные, тонкие катаны.
— Ты — труп, Атолии!
— Я еще поспорил бы, кто тут труп! — оба дышали тяжело, следя за малейшим движением противника.
— Я тебя видел, ты учился на одном курсе с Ривой, — прошипел аркант.
— Рад, что у тебя такая хорошая память, — съязвил Амир.
— Откуда ты узнал обо мне? Хотя, погоди, ты вроде бы общался с Воздухом. Что ты там сказал про подпись?
— А ты не в курсе, капитан? — Амир все еще пытался подавить свою стихию, к силе которой так давно не прибегал, от чего волосы соседа-уитримана начали намагничиваться.
Погасив силу и достав из брошенной при входе сумки планшет, зам советника выудил информацию и швырнул девайс оружейнику. Тот перехватил, испив один меч. Лицо его по мере чтения серело, удар мечом разрубил илистинский стол, заставив две половинки чуть ли не «схлопнуться».
— Твари! — он почти взвыл.
— Стар? — осторожно позвал Алдор. Маркель же застыл, глядя на текст.
— Согласие на допуск к операции второго мага оружейника, второго мага заморозки и мага огня. Ответственная подпись — капитан Семон-ва, — пробормотал заморозка.
— Я не знал… Я бы не смог… Никогда… — Стар рухнул на диван, выронив девайс, и сжал голову руками.
— В чем была истинная цель операции, если по планете ударили из флагмана, даже не получив согласие совета? В чем, Стар? — зашипел Амир.
— Военная тайна.
— Ааа! — протянул уитриман. — Для тебя явно тоже тайна, как ты умудрился подписать приговор девчонке-аркант.
Стар вскочил, глаза у него были дикие. Алдор поспешил встать между ним и Амиром.
— Ты бы полегче, Атолии.
— Когда решите поделиться, сообщите! Я намерен разобраться, почему главный военный штаб погряз во вранье и прикрытии своих и чужих делишек за счет моего дорогого человека в том числе. Я уверен, что дело было явно не о заложниках и вирусах.
И развернувшись на каблуках, Амир вылетел из дома в направлении флаера.
С того никто не пытался связаться с Амиром. Стар молчал, да и времени у сына Советника не стало: последовал такой ожидаемый и такой неожиданный удар тех, кто испугался прихода к власти отца. Да еще, это вылезшее из своего ледяного ада, существо — Аторин Солии. Он нес спасение за немыслимую ныне цену. Амир не мог потерять отца и лишиться права отомстить тоже не мог. Значит, надо, чтобы кто-то донес симкол до Совета. Нужен тот, кто принесет себя в жертву, не только ради его отца, но и ради справедливости, ради миллионов и миллиардов тех, кто стоял за Советником, верил в него. Ведь лишение статуса и ссылка Атолии вызовут обрушение сложной системы, полетят тысячи голов. Всем прекрасно известно, что происходит со старой властью и ее приверженцами, когда она сменяется таким образом. А это был отличный спектакль, цель которого — стереть сильного. Опять заставить уитриманов откатиться от цели, приза, к которому они шли поколениями — места в Верховном. А тех же людей это заставит прекратить на время попытки залезть туда же.
Не мог Амир подставить и Аторина, сводный братец был умен, и он — прокурор, причем, прошедший военную службу и бывший в звании капитана; доступ к военным тайнам у него имелся. А, если он их не разглашает, он не виновен. В качестве информации Амир не сомневался. Братец хотел всех смести с дороги. Он бы не стал предоставлять ложные сведения.
Судьба подбросила ответ сама, на счет персоны, которая донесет информацию до Совета.
Эта женщина, бывшая любовница Ниира, и, как оказалось, еще и Аторина. Амир был зол, ведь она, поначалу, расположила к себе: никакого зазнайства, открытый взгляд, даже меркантильностью от нее не пахло. Купился! Но когда Амир увидел ее в обществе Аторина в ресторане, все поменялось. Она так мило ворковала с этой мстительной падалью. А братец ее просто глазами пожирал. Сира играла на два лагеря, или даже против Советника, доверившего ей важную информацию. Она тоже могла быть замешена во всем этом. С отцом поговорить Амир не мог, но, вполне возможно, симкол, который сейчас был у прокурора, передала ему она из отцовского хранилища. Советник не мог оставить себя без подстраховки. Это абсолютно исключено. Ниир Атолии никогда не позволял себе действовать без плана «Б».
Но откуда она узнала пароль? Ниир, как мог судить Амир, тяжело переживал расставание с этой женщиной. Разумеется, в эту сферу своей жизни Атолии старший сына не посвящал. Но Амир видел, что пока они были вместе, отец, как будто, даже был счастлив. Неужели он доверил ей такую важную информацию? Хотя, все ошибаются.
Что ж, с ней Амир могу наступить Аторину на горло, вытащить отца и убрать змею из его окружения. И если у отца к сожалению шансов вернуться в политику не будет. У Амира они останутся. Ведь он не будет замешан во всем этом.
Вот только, как дать ей добро на вход в зал Совета? Ведь присутствовать на оглашении приговора и тем более просить слова, могут лишь родственники? И как заставить человека разгласить государственную тайну и пойти тем самым на верную смерть? Как правильно заметил его сводный родственничек, она — прохожий с улицы. Такого рода тайны она может и могла бы узнать, раздвинув ноги, и то маловероятно, в любом случае она держала бы язык за зубами.
Ударом стало другое. Она оказалась сестрой Леджера Ру-э, его бывшего однокурсника и члена отряда Ривы, который и погиб вместе с Иной. Амир знал Леджера, он даже был с ним в одном отряде. Как возможно такое, что его сестра оказалась такой тварью?
Стук в дверь прервал его терзания.
— Амир, можно войти?
— Да.
В кабинет тихо скользнула Наори, уитриманка, одна из работников юридического отдела отца.
— Вот то, что вы просили. Вы же понимаете, сведения негласные!
Амир кивнул, девушка же протянула симкол и, чуть поклонившись, удалилась.
Отчет вспыхнул, пробегая рябью серых переливов. Сердце даже не екнуло. Он сделает любовницу женой — мученицей, и с этим поможет Икрис. Есть у него прекрасный экспериментальный образец, который он так мечтал опробовать на ком-то, а комната правосудия следов не оставит.
Мигнул и погас, переданный Наори отчет, датированный вчерашним числом, о переводе на имя Эдиты Ру-э пятиста тысяч рю с засекреченного счета. А уж если банковские друзья Наори «не увидели», откуда пришли деньги, значит, тот, кто перевел их, имеет доступ к маячкам на счета, и он явно не ниже чем в должности прокурора. Конечно, за переданную информацию ей заплатил совсем другой клиент.
Но еще важнее было короткое сообщение «Согласен» с подписью «Стар».
Дит.
Космовокзал был запружен представителями всех рас. Я уже зарегистрировалась на рейс, но время оставалось и, решив перекусить, потопала в маленькую кафешку.
— Сира Ру-э.
Я удивленно обернулась и узрела племянника Советника. Молодой уитриман был в длинном черном пальто, блистая жемчугом волос, он осунулся, и угловатость, присущая его расе, стала видна еще сильнее.
— Сир Атолии. Добрый день.
— Хотел вас проводить, улыбнулся чуть натянуто Амир.
Я захлопала глазами.
— Вы ведь с дядей были близки, а при нынешних обстоятельствах трудно было ожидать, что вы передадите мне то, что содержалось на симколах безвозмездно.
— Я — не сторонник такой коммерции, сир Атолии. И я… Ниир доверил мне эти сведения, я бы не хотела пренебречь его доверием, как я и говорила.
— У вас есть время до отлета?
— Да, еще почти два часа.
— Не хотите по чашечке кофе выпить?
— Как раз собиралась.
Мы зашли в дорогое кофе для ВИП-персон, Амир настоял. Я не возражала, желание поесть уже испарилось, а чашка кофе не так и дорога.
Мы сделали заказ, и я, извинившись, пошла в дамскую комнату, а когда вернулась, чашечки уже дымились, источая божественный аромат, и фруктовое пирожное, будучи произведением кондитерского искусства, так и желало оказаться на языке.
Амир завел разговор об УИБе, в котором он, как оказалось, учился целых два курса, он даже знал Леджа. Я опять чуть не разревелась, но мир вдруг стал каким-то до безумия большим и страшным, сердце заколотилось, в голове роились назойливыми мухами мысли, одна бредовее другой. Я засекла лишь момент, когда начала падать, и протянутые руки уитримана, правда, он не успел подхватить, а может, и не захотел, уж больно злыми показались синие глаза.
* * *
Зал Совета Федерации походил на огромный атриум, убранный красным и черным. Гигантский потолок транслировал нейтисское небо в ярких лучах звезды, тонувшие в облаках верхушки ближайших небоскребов, поблескивающие флаеры вдалеке, спешащие по своим маленьким делам.
А тут, в «сердце» целой галактики, вершились дела большие. В вихре длинных красных одежд отделанных золотом, мигавших текстов, тихих разговоров на ушко, хитрых прищуров, незаметных жестов, которые могли дать добро миллиардам, или отказать им же в милости.
Двести десять балконов советников по кругу в пять рядов. Когда появлялась новая планета, увеличивающая число этих сосредоточий желаний и проблем огромного количества граждан Федерации, здание увеличивалось на этаж, правда эта новая планета имела право лишь совещательного голоса, пока ей не «справляли» официальное пятидесятилетие в Совете.
Внизу, в партере, сидели те, кто не относился к «повеливающим», но имел право должности, право богатства, право связей, право знаний, присутствовать на заседаниях: военные, прокуроры, судьи, консультанты, промышленники, предприниматели, общественные деятели.
В центре же, в круге света, располагалось место Председателя Совета Федерации — ныне сия функция была возложена на уважаемого Советника от Астириана, корван, Адоло Артана.
Я сидела на одном из балконов рядом с Амиром и размышляла над самым важным вопросом в жизни. Как долго можно не моргать? Силишься-силишься, а все равно больше минуты не выходит. Особенно, если смотреть на Ниира, стоявшего в центре круга света. Неприятно становится, и все плывет. Голова кружилась от небывалой легкости и в тоже время, чтобы держать ее вертикально, требовались огромные усилия, как будто весила она целую тонну.
Совсем не помню утро. А что было утром? А нет! Помню! Я проснулась, и голос сказал мне, что если я смогу защитить Ниира — мой брат вернется. Он куда-то пропал! Если я защитю… Нет, защищу… Интересно, а как правильно?
А вдруг Ледж разлюбил пироги с мясом? Быть не может, не разлюбил! А они у меня получаются даже лучше, чем у мамы. Как домой хочется с Леджем! Чего же так долго? Эй, шепот, долго еще? Когда уже спасать? Нам еще домой с Леджем лететь! А зачем лететь? Может мы уже дома?
— Представленные доказательства неоспоримы. Ниир Атолии. Вы признаетесь виновным в разглашении государственной тайны, хищении в особо крупных размерах. Приговариваетесь к…
«Если поможешь Нииру — твой брат вернется!» — проснулся шепот.
Неужели?! Наконец-то!
— …к лишению всех должностей и званий, всего имущества, права жить на обжитой планете, права видеться с родными и ссылке на тяжело-осваиваемую планету! — голос Председателя Совета разнесся по залу.
Амир вздрогнул и, резко встав с кресла, начал спускаться в зал по образовавшейся лестнице, ведя меня за руку. Я послушно шла следом, и почему-то была абсолютно уверена, что на нас никто не смотрит, и с легким сердцем показала язык Советнику от Стимба, чей балкон был не так далеко от нашего, скорчив смешную рожицу. Этот гад вечно придумывал какую-нибудь процессуальную гадость, которую весьма успешно проталкивал, вредившую всем, кроме адвокатов!
Сын Советника замер возле одного из кресел с высокой спинкой в партере. Сидевший в нем меня со своего места видеть не мог, как и я его, впрочем.
Чушь! Амир — не сын Ниира? Или сын? Они так похожи! У всех сыновей Ниира жемчужные волосы. Стоп! Какие жемчужные?! Аторин — не его сын. Солии. У него даже фамилия другая. И возраст. И он сладкий. На вкус, как мед! А я люблю мед!
Амир протянул ладонь, и в неё блестящей каплей упала гладкая поверхность симкола. Он, выпустив мою ладонь, перекинул ее в другую руку, и вытянул в мою сторону.
«Спаси Ниира — спасешь брата!»
Да, точно, вот оно! Я прошла мимо Амира, взяв из протянутой руки симкол, и почти побежала в центр зала, подгоняемая шепотом. Быстро-быстро, как велел голос! Эх, Ледж, ты обещал больше не поджигать мамину гостиную! Ты поклялся!
Мне показалось, что передавший Амиру симкол, вскочил со своего места, отшвырнув Советникова зама, попытался ухватить меня за руку, но не успел, щит окружавший главу Совета, приговоренного и стражу, сомкнулся за моей спиной. Здесь, в круге было тихо, никаких внешних звуков, только хриплое дыхание Атолии, он уже на коленях со склоненной головой.
«Спаси Ниира — спасешь брата!»
Да спасу, спасу. Заладил!
— Я прошу слова! — голос мой отразился от стен и побежал волнами по огромному залу, те, кто был за стеной, меня прекрасно слышали.
Ниир вскинулся и впился в меня безумным взглядом.
— Не смей, не смей, не смей! — шепот, это все что могло выдать его горло, скованное ошейником приговоренного. Он дернулся мне на встречу, но двое квадри удержали.
Странно, я знаю его, я чувствую это. Он соленый на вкус. Он для меня был дорог? Или до сих пор дорог?
— Кто вы? — Адоло Артан был при ближайшем рассмотрении гораздо старше и суровее. И, кажется, он был сильно расстроен.
— Меня зовут Эдита… Атолии, — датчик мигнул в подтверждение слов. — И у меня есть доказательства невиновности моего мужа!
— На заявленных сведениях должен присутствовать с учетом обвинений гриф секретности, к которым вы не допущены, — мужчина пристально изучал мою скромную персону.
— Да, он там есть, — я улыбнулась, а Ниир рядом захрипел.
— Перекрыть доступ журналистам, прекратить трансляцию. Слушание объявляется закрытым до вынесения решения! — кажется, уважаемый сир Артан был в панике. — Как вы добыли сведения? — прошипел мужчина через минуту.
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
— Кто продал вам сведения? — рявкнул корван.
— Вы же понимаете, то, что симколе, стоит много выше возможностей любого Советника, — повторяла я за «шепотом». — Всех Советников, кроме Верховных! Тот, кто передал информацию, не нуждается в деньгах. Он не хотел, чтобы над Нииром Атолии учинили показательную расправу, хотел навредить его врагам, и своим, хотел показать, что есть силы, способные противостоять Верховной власти, если она попирает закон, которому должна подчиняться.
Сир Артан сузил глаза, создав целый веер морщинок в их уголках.
— Вы понимаете, на что идете? Незаконное получение сведений составляющих государственную, коммерческую или личную тайны для того, кто не имеет к ней доступа, а вы не имеете, очень жестко наказывается. Для вас это смерть, сира Атолии. Несмотря не то, что этим возможно вы выведете на чистую воду, — он кашлянул, — кого-то из Верховных Советников. Вы также совершили преступление!
Конечно, понимаю! Леджа же спасаю! Смерть? Погодите-ка, а что такое смерть?
— Будущее миллиардов важнее жизни одного.
Мне жутко надоел этот шепот, и я подчинилась ему беспрекословно. Если подчиняешь, он замолкает, а тишина так сладостна.
Скорей бы Ледж был рядом. А брат знает, что такое смерть? Надо будет спросить, как увижу!
Симкол замигал крохотным зеленым диодом, и первый же текст вызвал беззвучный взрыв в зале Совета. Я бы лучше его послушала, чем этот назойливый шепот. А дальше шли, текли, ползли тысячи часов. Приходили и исчезали воспоминания, где Ледж бежал мне на встречу, неся в руках грязного кота, где у него впервые в кулачке зарождается огонь, где мама печет на кухне пирог, радостно докладывая об успехах внука, где я обнимаю оболтуса, после захвата УИБа и даю ему хороший подзатыльник, под смех Каро. А кто такой Каро? Почему-то вспомнился Аторин, он когда зол — красивый. Он же лапал меня на кухне и советовал никуда не лезть. А еще Ниир. От него привкус был горько-сладкий. Это его глаза сейчас впились меня. Он меня будто запоминал, изучал, его глаза были обжигающе горячим льдом сейчас.
— Советник Атолии полностью оправдан.
Ура, я увижу Леджа! Я его так давно не видела. Хм, странно. Он же только в школу пошел. Хотя нет, не пошел, у него же магия уже… А когда она появилась?
— Сира Атолии, с прискорбием сообщаю, что вы приговариваетесь к смертной казни, за получение сведений составляющих государственную тайну, без соответствующего доступа к ней.
— Адоло, это смешно! Закон наказывает того, кто вывел на чистую воду зажравшихся свиней там, наверху?! — кричал Ниир. — Отсрочь исполнение наказания, я прошу два дня!
Стена, окружавшая нас загорелось ярко-ярко. Мужчина с красными волосами, забыла, как его зовут, впился взглядом в Советника.
— Ниир, ты сам голосовал за ужесточение закона. Я предсказывал, что в вопросах тайн, не стоит быть настолько параноиками, но ты добился вместе с Верховными принятия закона. Казнь свершится.
— Артан, я умоляю! — Ниир уперся руками в кафедру Главы Совета.
— Прости, Ниир. Вы так легко распорядились судьбами миллиардов, видимо, не думая, что это палка о двух концах.
— Что скажет народ?
— Народ? — взвился корван. — Ты о нем не думал, когда голосовал за принятие закона, голосовал за то, что можно подбросить любому сведения, которые элементарно составляют твою персональную информацию, и этот гражданин будет стерт с лица вселенной. Наслаждайся! Когда ты пришел сюда со своими стремлениями, со своими идеями, я поверил в тебя, уитриман, я пошел за тобой. Потому что первый раз вижу сильного, думающего лидера. А что сделал ты? Ты подложил себя и свои идеи под верхи, ты прогнулся под них, надеясь, что они примут тебя. Но, как видишь, для них ты — опасная выскочка! — рявкнул корван.
— Адоло, я ошибся, но у меня есть шанс исправить все это, не тронь ее, молю. Она же даже не понимает, что делает!
— Да, и если ты не хочешь лишиться еще и племянника за применение запрещенного подчиняющего наркотика, ты примешь мое решение. Взять!
Возле меня материализовались двое квадри. В глазах Ниира плескался ужас. Ему не идет бояться, он так не похож на короля, а когда не боится — похож. Ему, уже свободному, не дали приблизиться ко мне.
— Вам есть еще что сказать, сира Атолии?
Я кивнула.
— Лично мужу.
— Говорите.
Квадри остались рядом, но нас с советником отгородило еще одной стеной света.
Я вдруг вспомнила про тайны! Завещание. Шепот хотел, чтобы я спасла, но ведь и это тоже его спасение. Откуда я знаю про завещание? Что это вообще такое? Аторин наверняка знает.
— Твоя бывшая супруга, она тебя травила. Яд, который она давала в течение нескольких лет, и привел к бесплодию. На имя ее сына в банке— хранилище на планете Айзера с кодом доступа 442856 хранится твой биологический материал, согласно завещанию ныне покойной сиры Скальды Солии. Исполнитель завещания не стал разглашать тайну и не оповестил Аторина.
Лицо Ниира посерело. Я облегченно улыбнулась. Вот теперь, я сделала все, что надо!
Под конвоем двух квадри я пошла по коридору, окруженному энергетическим щитом.
Ух, мы теперь заживем! Никто больше нас не разлучит с Леджем и с мамой.
В зале началась какая-то возня. Советники размахивали руками со своих балконов, и в своих смешных длинных красных одеяниях были похожи на индюков. Почему-то там был и Аторин с бешеными глазами, он шел параллельно мне, вдоль щита, почти касаясь его рукой. Это же больно. Не надо так! Я ободряюще улыбнулась прокурору, а он застыл вцепившись в подлокотник кресла.
Коридор закончился странной комнатой, серой, с зеркальными плитами на потолке, в которую ящеро-люди входить не захотели. В голове вдруг взвыли сирены. Я упала на колени, зажав руками уши. Почему так больно? Я же все сделала.
Воздух заклубился, быстро нагреваясь. И мир наполнялся слепящим светом, обжигающим жаром и серыми переливами.