Прослушав монолог бывшей жены, Тропинин весь подобрался: руки напряглись, дыхание стало отрывистым, видимо, мозг пытался обработать важную для его носителя информацию.

А что мне оставалось? Во всем искать хорошее. Сожалений о том, что случилось в этой спальне, не было. Но и оставаться тут не имело смысла. Да еще по иронизировать над собой захотелось: странно было бы не получить ложечку дегтя в бочку меда. Нет, Сонечка, пока твоя полоса черна, как адская смола, и свет в конце тоннеля не предвидится.

— Пожалуй, мне пора, — тихо, но бодренько проинформировала я замершего возле меня мужчину.

Он отклонился, давая мне свободу. Соскользнув с кровати, я отправилась собирать свой разбросанный гардероб. По-хорошему, надо было заглянуть в ванну, а она по моим наблюдениям находилась в спальне, но там, откинувшись на подушки и уставившись в потолок, лежал Тропинин. Для него, похоже, стало потрясением, что женщина может пожалеть о содеянном, и у нее хватит духу позвонить и сказать об этом. Не знаю, что уж что там произошло в их жизни, но Тропинин в шоке.

А в ванную все же надо!

— Можно… — я кивнула на нужную мне дверь, заглянув в обитель раздумий Виталия Аркадьевича.

Тот посмотрел на меня с таким выражением, будто видел первый раз жизни, и лишь спустя полминуты медленно кивнул.

— Я вызову тебе машину, — «догнали» меня его слова.

— Не надо, спасибо, — я закрыла дверь и включила воду в душе.

Отделанный под старину санузел с двумя раковинами (никогда не видела в этом смысла) приятно грел ноги теплым плиточным полом. Огромное в золоченой раме зеркало призвано было радовать хозяйку и хозяина. Остальных оно, видимо, должно было вгонять в депрессию правильностью отражения. Но я была для него противником не по зубам. И чем больше старалось нанесенное на стекло серебро, тем менее значимыми виделись мои недостатки на фоне текущих проблем. Да, надо бы подновить прическу, выспаться, и маникюр давно по ногтям плакал. Но это все такая малость!

Может и правда улыбаться, говорят, помогает!

Я обнаружила Тропинина, стоящим босиком у окна в гостиной в мягких домашних штанах и футболке, попивающим алкоголь из пузатого бокала. Заслышав мои шаги, он повернулся и поставил его на стол, отразивший глянцевой поверхностью изысканность стеклянной посуды.

— Выпьешь? — его голос был хриплым.

Мыслями он явно был далеко. Может быть в Москве, где обитали Нонна Владимировна и его сын.

— Нет, спасибо, — я прошла к вешалке и сняла куртку.

Если Виталий Аркадьевич решал для себя важнейший, жизненный вопрос «Быть или не быть», то я маялась от сложившейся ситуации, не понимая, что мне делать и как поступить. И когда он приблизился, я просто положила ладонь на его грудь.

— Соня! — он протянул руку к моему лицу, но я сделала шаг назад.

— Все хорошо, — голос меня не подвел, и спокойное выражение на лице тоже. Хотя, в подобной ситуации я бы себя и в страшном сне не представила. Пришлось импровизировать.

— Соня, я… — его телефон неожиданно громко оповестил о том, что с Тропининым желают говорить. — Да, Лёнь. Хорошо.

Повисло молчание.

— Лёня уже подъезжает, он отвезет тебя домой, — сообщил мне Виталий Аркадьевич. О том, что я в этом не нуждаюсь, он не услышал или не захотел слушать.

— Спасибо, я подышу свежим воздухом внизу. Нет ничего хуже неловких слов и, тем более, неловкого молчания, — я кивнула на дверь.

Он подошел и приложил карточку к замку: присутствовала в его движениях какая-то заторможенность, он до сих пор был под впечатлением от звонка. Так выглядят люди, когда уходят в себя, и мир вокруг они воспринимают постольку — поскольку.

Я улыбнулась (подбадривая больше себя, чем кого бы то ни было) и вышла в коридор. Лифт прятался за поворотом в обрамлении кадок с растениями, темного мрамора и хромированной рамки. От двери квартиры меня видно не было, и я обняла себя за плечи, едва выступ стены отгородил меня от Тропинина.

На первом этаже оказалась через мгновение, двери дольше открывались и закрывались. Питер встретил меня морозным воздухом. Погода опять менялась. Я запрокинула голову и посмотрела в хмурое ночное небо.

Леонид затормозил у входа через секунду.

— Софья Аркадьевна, — он открыл дверь, желая помочь мне забраться в машину.

— Леонид, спасибо. Я сказала Виталию Аркадьевичу, что нет нужды меня отвозить. Но он проигнорировал. У меня тут недалеко живет подруга (вру-то как профессионально). Я к ней загляну. Извините, что зря вызывали.

— Софья Аркадьевна, я все понимаю, но меня шеф без кетчупа съест. Давайте, я вас до подруги подкину все же? — он кинул многозначительный взгляд в направлении особняка за моей спиной.

— Давайте до Московского проспекта, — капитулировала я.

— Без проблем, — он открыл дверь и подал руку.

Нутро машины было теплым и пахло Тропининской туалетной водой. Пересечения с одной из главных городских артерий мы достигли меньше, чем за минуту. Я поблагодарила Лёню и попрощавшись, выскользнула из машины. Он кивнул на прощание, и машина растворилась в толпе своих собратьев.

Кипящий транспортом и людьми Московский проспект взбудоражил. Я застыла на перепутье дорог, не зная, в какую сторону пойти. Все вокруг было каким-то быстрым и легким, а я себе казалась неимоверно медленной и тяжелой. Мелькали бесконечные перекрестки с Красноармейскими улицами, светофоры, магазины, кафе. Гул и гудки машин заполняли мир вокруг. Я давно не была в этой части города. К сожалению, жизнь в Питере, если ты реально живешь и работаешь, превращается в ту же рутину, что и везде. Сказочные театры, музеи, выставки хороши для туристов и для тех, у кого есть силы и возможность, но не тогда, когда у тебя работа, ребенок и проблемы, тогда мир сужается до станций метро возле офиса и дома, магазина и садика.

Одна из моих близких подруг еще по институту, сразу же после учебы вышла замуж и уехала за супругом в Сочи. И все у них хорошо и ладно: свой бизнес, большая семья. Мы часто переписываемся в соцсетях, болтая обо всем. Помнится, один год Питер накрыло жутко дождливое и холодное лето. Я прикупила себя до этого платьев, а ходила в теплых брюках и осенней куртке. Пожаловалась, конечно, на такое безобразие, предположив, что они-то летом лежат на пляже и наслаждаются морем. На что подруга прислала батарею ухохатывающихся смайликов, заявив, что вот как раз летом-то совершенно некогда дойти до моря.

Вот и тут также, некогда… Если бы не Тома, я бы и забыла, в каком городе живу.

Взгляд выхватил из кучи вывесок и реклам знакомую. Сеть небольших баров была раскидана по всему городу. В них подавали хорошее пиво и вкусные сырные шарики, а мне дико хотелось есть. Бар был практически пуст. Лишь у стойки сидели трое молодых мужчин, перед ними на большом экране бегали мальчики в бутсах и с мячиком, да парочка влюбленных расположилась подальше от и без того тусклого света ламп в самом темном углу.

Попросив столик у окна (а затемненные стекла не давали возможность видеть с улицы то, что происходит внутри помещения), я скинула куртку и, усевшись на диванчик, заказала большую кружку пива и любимое лакомство — сырные шарики. Пиво принесли сразу, но я решила подождать и пить пряное темное под горячую закуску.

На телефоне имелись три пропущенных с надписью «Не брать», скорее всего, звонили надоедливые спа-салоны и медцентры. Я почистила список входящих и набрала Тому. Подруга пыталась организовать мужу поздний ужин. Андрей опять работал допоздна, а Тома никогда не ложилась спать, не накормив «голодающее Поволжье» в лице супруга. Этот семейный устой не нарушался. Я рассказала все, кроме того, что случилось между мной и Тропининым, оставив это для приватной беседы, а, возможно, и для своего личного пользования; подруга потребовала на завтра рапорт и побежала спасать котлеты, которые кто-то начал подъедать без гарнира еще со сковороды, а я запустила в рот теплый шарик, которые услужливый официант только что доставил мне на красивой черной тарелке.

Нахлынуло странное чувство тревоги. Даже обернуться захотелось. Телефон запел мелодию, установленную на всех кроме родных и друзей.

Мария Степановна.

Я потерла лоб. А! Медсестра из Великого. Ну, точно что-то случилось!

Трубку брать не хотелось, к очередным плохим новостям я была не готова, уже даже не надеясь на что-нибудь хорошее.

— Софья, здравствуйте. Это Мария Степановна, — женщина была взволнована.

— Здравствуйте, Мария Степановна.

— Софья, не хочу вас пугать, но тут что-то страшное происходит. Заберите бабушку.

— То есть? Что случилось, — я напряглась.

— Сегодня в обед пришел человек, мужчина. Представился следователем из Питера, уж не знаю, правда ли, его бумаг не смотрела, за пропуск на этаж отвечаю. Я к ней проводила, оставила, все чин чином. А она в палате одна. Я на посту была, где-то через минут десять к бабушке вашей зашла в палату, лекарства ей принимать надо было. А он! Он там ее за шкирку как ухватил, и трясет, как тузик грелку. Я, конечно, закричала, посетители, пациенты все повыскакивали, а этот старушку отпустил и ушел, как ни в чем не бывало. Мы в полицию позвонили, конечно, и охрану вызвали, но они же с бабушкой сидеть не будут постоянно.

Вот в этот момент я почувствовала, что такое опустить руки. Я очень хотела отключить все телефоны, все забыть, и жить нормально. Только не получится.

— А как быть с выпиской?

— Вы сможете приехать, я в ночь дежурю с Петровичем, охранником? Бумаги я вам сделаю. Главврач подпишет.

— Сейчас полдесятого вечера. У вас я смогу быть не раньше трех ночи.

— Софья, приезжайте, — уверено сказала медсестра.

Телефон замолчал, а я еще минут пять глупо таращилась на запотевший бокал.

Что делать? Кого просить о помощи?

Собраться и думать!

Во-первых, надо позвонить Варкову.

— Управление, — ответил строгий женский голос.

— Будьте добры Варкова Анатолия Ивановича!

— Анатолий Иванович сегодня не работает. Оставьте информацию, он с вами свяжется.

— Спасибо, на мобильный позвоню.

Телефон следователя был вне зоны доступа. Надеюсь, он слушает голосовую почту, потому что иначе опять придется все рассказывать.

Дальше!

Владимир Александрович! Мне же завтра на работу! Если я еще и вернусь до утра… Нет, нельзя рисковать и подставлять.

— Владимир Александрович, здравствуйте, это Софья.

— Привет, Сонь, — начальник явно вкушал пищу и был в благодушном настроении.

— Владимир Александрович, у меня ЧП! Мне очень неудобно, но можно мне завтра рабочий день пропустить?

— По твоему делу? — голос начальника стал серьезным.

— Да. Мне надо ехать в Великий, — с грустью проинформировала я.

— Ясно, — настроение у мужчины резко спикировало вниз. Понятное дело, он отдохнуть хотел, и свои планы. — Ну, надо так надо.

Саныч все-таки отличный мужик.

— Спасибо огромное! Владимир Александрович. Еще хотела спросить, помните, ваш знакомый фирму вел по аренде машин?

— Да, Слава как вел, так и ведет.

— А они круглосуточно работают? — с надеждой поинтересовалась я.

— Да. Вроде. Тебе номер нужен?

— Это было бы замечательно, — закивала я.

— Пять минут подожди, скину. Найти визитки надо, — вздохнул начальник.

— Спасибо!

Он отключился, а я стала вспоминать, где у машины газ, а где тормоз, и как ее вообще завести. Два года не за рулем — срок, хотя до этого я много водила. Немного боязно, но сейчас это единственный способ попытаться успеть везде и не зависеть от автобусов, да и Валентине Алексеевне будет легче: остановимся, когда необходимо, если что.

Карточка в паспорте с заветными семьюдесятью тысячами на отдых обеднеет, но выбора нет. О долгах думать буду позже!

Начальник скинул номер. Фирма работала круглосуточно. Выезжать в область можно было, хотя это, конечно, было дороже.

Через сорок минут я уже покинула пределы Питера, и взяла курс на Великий Новгород по слабо освещенной трассе, вцепившись в руль и не превышая скоростного режима, честно признаваясь самой себе, что дело не в гражданской ответственности, а в трусости.

* * *

Варков отдыхал после тяжелого дня, совершенно искренне полагая, что вселенная за его труды обязана выделить ему как минимум восьмичасовой сон и еще пару часов приятного времяпрепровождения. Супруга встретила кормильца отличным ужином, дети у тещи. Это почти мечта. Компьютер и телевизор в его власти. И была надежда на то, что еще и голова у Ирины болеть не будет. Если вдруг и это чудо случится, Варков дал зарок поверить во всех возможных богов и осчастливить тех своей признательностью.

Но после девяти вечера Анатолий Иванович был весьма резко, но вполне ожидаемо, выдернут из рая, так что боги обломались, а вот существование демонов и чертей под сомнение более не ставилось.

Позвонил злой Тропинин. Очень злой. Такой злой, что говорил тихо, выдавливая из себя слова, шипя по-змеиному.

При виде выражения лица Варкова, голова у супруги резко заболела, а стянутый с плеча халатик вернулся на место, и к нему еще и кофта добавилась.

Ирина была в курсе, как обычно «совещаются» любимый муж и Итальянец. И через десять минут перед Варковым стояла бутылка виски, тонко нарезанная соленая рыба, сыр и лимон. Жена умудрилась избежать захвата рук долго прицеливавшегося супруга и с демонстративным видом кинула таблеточки от похмелья в портфель Анатолия Ивановича. Вишенкой на тортике садизма над почти подполковником стал воздушный поцелуйчик и плавное покачивание бедер в направлении спальни. Варков уже прикинул, что он в принципе все может успеть… Но домофон разрушил последнюю надежду, а Ирина, поприветствовав гостя и нажав на кнопку открывания замка, скрылась в спальне, плотно закрыв дверь.

Пока Анатолий Иванович шел по коридору встречать друга, в голове с мазохистским постоянством крутилась фраза из песни 'Лучший секс — это секс с женой'. Кто бы еще дал им время и возможность.

Очень хмурый Тропинин пожал руку друга и прошел на кухню, наполнив себе рюмку до самых краев, одним глотком отправил алкоголь внутрь.

Анатолий Иванович устроился на стуле, закинул ногу на ногу и приготовился. Вита редко изливал душу, но сегодня, похоже, будет вечер откровений.

Тропинин опрокинул еще одну рюмку и, наконец, уселся, уткнувшись лбов в открытую ладонь, зажмурился. Анатолий вздохнул. После травмы и операции, особенно к вечеру, зрение у друга сильно падало. Ему уже неоднократно намекали на необходимость повторной, но Вита все отказывался, понимая, однако, что рано или поздно придется пойти и на это. Варков понимал «трусость» друга в этом вопросе. У нас вместе со зрением можно потерять все…

Анатолий Иванович тоже налил себе рюмочку. Виски конечно так не пьют, но они пили, потому что это был способ не только расслабиться, но и развязать себе язык.

Виталий отправил в рот кусок сыра и заговорил.

— Что там у тебя со стройкой? Помощь нужна?

— Пока с проектом не определились даже. У меня же полный дом советчиком и королевских особ с высочайшими пожеланиями. Ирка, вон, хочет тридцатиметровую спальню и шестидесяти метровую гостиную. И чтобы дом был в скандинавском стиле, одноэтажным. Если прикинуть, мне на все запросы площади участка не хватит, — воздел глаза к потолку Варков. — А теще так вообще отдельный гостевой домик подавай, а я после этого ее не выгоню!

Тропинин хмыкнул в кулак.

Варков был обладателем многочисленного семейства: три сына — серьезный вызов отцовским способностям к воспитанию и заработку. То, что последнего будет вечно не хватать на эту ватагу, Анатолий Иванович понял уже давно. А вот подспорьем в воспитании пока являлись папин непререкаемый авторитет и ремень.

Когда Ирина позвонила после родов и сказала, что он — втройне счастливый отец, они с Витей и еще двумя близкими друзьями сидели в баре. Конечно же, УЗИ и прочие прибамбасы уже давно намекали на то, что он делать детей умеет. Но, одно дело, разглядывать размытое черно-белое «нечто», потому как в животе супруги мелкие сплелись в забавный клубок, и совсем другое — фотка Ирины на фоне трех забавно торчавших из одеялок носов, вот она была уже чем-то серьезным. Тропинин ржал в голос, когда Варков пару раз пересчитал детенышей, водя пальцем по экрану телефона.

Друзья выпили по рюмке и помолчали.

— Нонна звонила, — Тропинин сказал это очень тихо с таким выражением, будто все это время бывшая обитала на Марсе и с землей не общалась, хотя Варков прекрасно знал, что она исправно получает от Виталия очень хорошую сумму и даже прилетает в Питер, привозя Сережку бывшему мужу. — Намекнула на то, чтобы съехаться.

Варков закашлялся, пары алкоголя явно куда-то не туда свернули. Он никогда не говорил об этом Вите напрямую, хотя нет, говорил спьяну, но Нонна ему не нравилась. Она была прекрасной актрисой и манипулятором. Он не верил, что она способна на искренние чувства. В этом сложно было винить ее. Она выросла во время и в среде, где надо было выживать, а тем, кто был приближен или рожден среди денег и связей времен канувшего в небытие СССР, усилий надо было прилагать в миллион раз больше, их задачей была не только сытость, но и власть.

Да, молодой девушке вполне возможно Вита и нравился. Мать и отец вбили в него с рождения воспитанность и сдержанность, которая теми же бабами расценивалась как джентльменство. Тропинин мог бы показать и другую свою сторону, явно отличающуюся от того налета аристократизма, который ему приписывали. Ту, которую Питерские улицы воспитали в девяностые, но друг был влюблен в Нонну. Сильно. Не желая слышать доводов рассудка.

— И ты поверил? — изобразив скучающее выражение, поинтересовался Варков.

Тропинин кинул на друга возмущенный взгляд.

— Я что, по-твоему, идиот?

— Да, — закивал головой Варков. — почти десять лет ты был влюбленным идиотом. И уже лет шесть являешься идиотом, которого доят.

— Я содержу сына, — прорычал Итальянец.

— Ты содержишь бывшую жену, которая наставила тебе рога, ее мужа, с которым она наставила тебе рога, и который был слишком жаден, чтобы делиться с нужными людьми, прогорел, но не отвык жрать икру и запивать ее вискарем за пять сотен баксов, — Варков вошел в раж.

Легкий стук о дверной косяк заставил мужчин оторвать друг от друга взгляд и посмотреть на Ирину, стоявшую в дверях.

— Толь, тебе с работы звонят, — она протянула мужу распевающий песенки из стандартного набора мобильный.

— Да, — гаркнул Варков. — Нет, не могу и не приеду. Кочнев, давай сам разбирайся, до утра меня нет.

Ирина хотела уйти, вежливо кивнув Итальянцу, но супруг поймал ее за руку и, вложив в пальцы телефон, на секунду прижал ее ладонь к губам.

— Выключи и поставь, пожалуйста, на зарядку. Ну их всех! Достали!

* * *

Собеседники продержались до трех утра. Бутылка давно опустела, за ней последовала вторая. Они заснули на креслах в гостиной, но перед этим пришли к выводу, что действия Нонны имеют скрытый мотив, и по своим каналам, перед которыми, конечно, придется кланяться, Варков попытается узнать, не находится ли господин Радов, нынешний гражданский муж Нонны, «под колпаком» или пока «в разработке», вполне возможно, что ему нужны деньги, и он готов и поторговать супругой.

Звонок матери Сережи вытащил из друга то, что сидело глубоко, и было укрыто слоями ненависти и ярости, как салат «под шубой». Откровением для Варкова стало то, что в тот момент, когда Нонна вильнула хвостом, у Тропинина были серьезные проблемы с финансами. Виталий никогда никому этого не рассказывал, но он едва не лишился всего тогда. А Нонна чуть не вогнала гвозди в крышку, накрывающую его гроб. Двойное предательство. Что может быть хуже?

— Хочу разобраться, в чем подвох и забыть, — Тропинин зажмурился на секунду. — Из колеи выбила, с*ка. Не дай Бог начнет Сережкой шантажировать! Дерьмо еще и в том, что она позвонила при Софье.

Брови Варкова сложились милой двускатной крышей и поползли в коротко стриженным волосам.

— Софье? Мизерной? То есть ты…?

Тропинин отвечать не стал. Да и не надо было. Упертый баран добился своего.

— А в чем дерьмо-то? Тебе она и нужна была на раз, — хорошо делать выводы по пьяному делу, подумалось Варкову, можно все списать на зеленого змия.

Тропинин посмотрел на друга с осуждением, сильно того возмутив.

— Мне это девочка понравилась. Есть в ней что-то. Стрежень какой-то.

— И в чем стержень, в том, что покувыркалась с тобой? — поинтересовался Анатолий Иванович.

Тропинин усмехнулся.

— Она мне недавно заявила, если грубо и в переложении на женскую логику, что я — мудак, и жизнь у меня соответствующая. Мне, знаешь ли, кроме тебя и моего бухгалтера, правду не любят говорить в глаза. А уж особенно бабы, даже собственная мать.

— О Господи! — ладонь впечаталась в лоб, и Варков сполз в кресле. Вот не везет мужику даже на однодневок.

— Но с этим я разберусь. Мне надо понять, что нужно Нонне?!

Утром Ирина разбудила мужа, который сразу решил использовать вечерний намек жены и развел два стакана с лекарством себе и Тропинину. Вскоре оба хоть и не напоминали свежие огурцы, но были готовы к выходу. Сегодня Варков решил воспользоваться предложением друга и согласился быть доставленным на работу.

— Толя! — догнал его голос супруги на лестничной клетке. — Телефон!

— Черт! А я-то думаю, что так спокойно! — постучал себя по карманам по привычке следователь.

Усевшись на переднее сиденье Гелека, которое ему благородно уступил Тропинин, Варков включил мобильный, тот заверещал от радости, что еще нужен хозяину. Трель стояла с минуту. Смс о непринятых вызовах, с просьбами перезвонить, сообщения о голосовой почте.

— Софья звонила, — листая список полученного, заметил вслух Варков.

Тропинин сзади напрягся и нагнулся вперед.

— Когда?

— Вчера, минут пятнадцать одиннадцатого. И голосовое сообщение от нее.

Мягкий женский голос чуть искаженный динамиком и оцифровкой наполнил салон.

«Анатолий Иванович, не могла до вас дозвониться. В больнице Великого напали на мать мужа. Полицию даже вызвали. Медсестра просит забрать ее, потому что у них нормальной охраны нет по ее словам. Сказали, даже с выпиской помогут, чтобы проблем на больницу не навлекать. Я выезжаю в Великий Новгород».

Первым опомнился Тропинин, телефон в его руке блеснул и моментально набрал нужный номер.

Мощный динамик сообщил, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Варков тоже схватился за телефон. Первым стала больница Новгорода, чей номер быстро отыскался в Интернете.

— Доброе утро. Следственное управление Петербурга. Варков моя фамилия. Прошу предоставить данные, выписана ли пациентка Мизерная? Должна была ночью выписаться. А когда данные у вас появятся? А кому звонить? Телефон давайте.

Варков хмурился все больше.

— Варков. Следственное управление Петербурга, Мизерную Валентину забрали ночью? Жду!

Повисла пауза, которую заполнил Тропинин.

— Софью Аркадьевну можно услышать? Не работает сегодня? Отпросилась. Ясно.

— Да, — прогремел Варков на весь салон. — Забрали! Кто забрал? Да! Софья Аркадьевна Мизерная. Во сколько? Три часа ночи. А вы не знаете, как она планировала больную в Питер переправить? Что? На машине? Служба аренды автомобилей. Больше ничего не запомнили? Они выехали сразу? Ясно, спасибо.

Тропинин сжал зубы.

— Они могут быть уже дома и спать. У них консьерж в доме круглосуточный, она может подняться и позвонить.

— Таня, — набрав номер помощницы, приказал Варков, — найди мне телефон Управляющей компании или консьержа. Адрес скину в смс.

Помощница прислала телефон через минуту.

— Следственное управление. Мне надо чтобы вы поднялись в двадцать восьмую квартиру. Нет, милая, я не шучу, потому что если я приеду лично проверять, вы у меня работу больше нигде не найдете. Жду, — рявкнул Варков.

Тропинин безостановочно набирал номер Софьи, как заведенный.

Минуты тянулись невообразимо долго. Костяшки пальцев Виты побелели, он слишком сильно вцепился в спинку кресла Лёни, Варков взволнованно оглядывался на друга. Телефонная трубка Анатолия Ивановича завибрировала от вызова и смс, как и трубка Тропинина, одновременно.

— Софья, — моментально ответил Анатолий Иванович. — С вами все в порядке? Дома? Спали. А где пострадавшая? С вами. Понятное дело. Я могу к вам сегодня подъехать? Да. Давайте часа через три.

Варков отключился, облегченно выдохнул и обернулся к Тропинину, к тому возвращался цвет лица.

— Неужели и правда понравилась? — усмехнулся следователь.

— Поясни-ка мне, друг мой, что с этим делом? — поинтересовался Тропинин.

— Сам понимаешь, там, где замешана наркота, все не весело. Мотивов много, даже тех которые к «дури» и отношения не имеют. Первый — отжать квартиру. Но это имело смысл при живой жене покойного, который по совместительству бывший муж Софьи. Ради покрытия долгов? Легких денег? А может Смоляков решил расширить сферу деятельности и податься в черные риэлторы? Теперь же… Попытаться отжать можно, но сие есть чрезмерное палево. Если бывший Софьи был замешан в обороте наркотических веществ, точнее транспортировке, дело сложнее. Он мог задолжать Смолякову, мог заныкать партию, слить ее на сторону. Я почти на сто процентов уверен, что грузовик под откос не просто так улетел, выжить при ДТП на груженной фуре водителю сложно. Вполне возможно, что за фурой ехал автомобиль с помощниками по отправке на тот свет, если с первого раза не получится.

— Чем это грозит Софье?

— Смоляков появлялся возле нее, если она пыталась претендовать на квартиру. Сейчас, полагаю, она ему станет не интересна, иначе он давно бы уже… Да, Тань! — ответил Варков на телефонный звонок. — Что? Да ладно? Я все еще в России? Я подумал, что нас америкосы захватили за ночь… Ах, вон оно что! Прямо таки благодарность надо выносить. И что там? Ясно.

Следователь отключился и замолчал.

— Копию заявления из Великого прислали с ОВД. Это точно был Смоляков, он напал на бабку в больнице. Он хотел узнать, где товар.

Тропинин смотрел на мелькавшие за окном машины улицы.

— Не знаю, как ты будешь крутиться, но Соню я без охраны не оставлю.

— Не надо, Витя, светиться в этом деле. Кто она тебе? Баба на ночь? Таких сотни, при всем уважении к Соне. Хотел получить — получил. В сфере криминала ты давно уже не в теме, тем более там, где наркота, там либо отморозки, к коим и относится Смоляков, либо… Сам знаешь, кто у нас крышует наркобизнес в России. Живи и наслаждайся. Заведи себе девочку лет восемнадцати, которая будет в рот заглядывать и трать деньги.

Итальянец усмехнулся.

— Как ты наплевательски к человеческим жизням стал относиться!

Варков долго молчал.

— Я, Вить, видел слишком много трупов и грязи. Супермены в нашем мире не обитают, зато глупцов и преступников через одного. И я знаю, что почти невозможно защитить кого-то. Все остальное — сериалы о правильных ментах.

Анатолий Иванович ненавидел переживать за близкий и друзей, но он хорошо знал Тропинина, если тот вбил себе что-то в голову, он не отступит.