Круговерть дел на работе затянула настолько, что я забыла о необходимости поговорить с Санычем и «обидеться» на Зою. К тому же весь рабочий день ловила себя на том, что поглядываю на часы и с трепетом ожидаю девяти вечера. Странное чувство какой-то вторичности происходящего вокруг никак не хотело меня покинуть, важными казались лишь мгновения, когда толстая ажурная стрелка часов замрет на девяти, а ее тонкая изящная сестрица на двенадцати, посему некоторые документы приходилось по нескольку раз перечитывать, а людей переспрашивать.

Бумаги Варкова я заполнила быстро, причем благодаря Зое, которая, как оказалось, мечтала работать в дознании, даже пошла получать второе образование. Сие заявление вызывало у меня удивление граничащее с неверием, на секунду даже изгнавшее мысли о Тропинине. Но, каждому свое!

За документами в обед приехал Артем, своим дефиле по коридору вызвавший дружный вздох даже тех особей женского пола, которые в этой конторе был лишь клиентами. Не представляю, как Анна Александровна с этим живет?! Хотя, если подумать, он должен испытывать схожие чувства, не думаю, что у нее мужчин-поклонников меньше, чем у него женщин.

И сказать по правде, мне в этом вопросе даже хуже. Красота? Проходящее. А вот быть Тропининым… точнее с Тропининым гораздо сложнее. Привлекательный, состоявшийся и состоятельный мужчина — голубая мечта для дамы, которая грезит о чуде. Но вот незадача, Тропинин — не принц, он скорее король в своем праве, абсолютный монарх, который когда интригами, когда жестким тоном, когда ласковым прикосновением, но своего добьется. Для кого как, а лично для меня его властность и решительность были деликатесом, вкус которого хотелось смаковать и не думать о том, что это палка о двух концах. Особенно при моем-то характере…

Помнится, изучали мы «постояльцев» одного брачного агентства с Томой: подруга одно время хотела заставить меня попытать счастье там, но моя натура и внушительный ценник заставили забыть о подобном мероприятии. Так вот, характеристика женщины, которая бы устроила тех, кто прятал за фото со схематично нарисованной манишкой не только лицо, но и некоторую состоятельность, у всех совпадала: тактичная, уважающая мужчин и их мнение. Ах, ну да, еще согласная идти на компромисс.

Уверена, есть на свете женщины, которые в багаже имеют мудрость и терпение, если ни сделать так, чтобы мужчина возжелал пойти в разрез с собственными принципами ради них, то поставить себе на службу мужской сложившейся характер точно. Я себя к таковым не относила. Может, будь я моложе, и проживи до этого другую жизнь, да, наверное, смогла бы. А сейчас, сейчас все сложно.

Но, надо сознаться честно, то, что происходило в моей вдруг резко образовавшейся личной жизни, выбивало из колеи. Даже то, что случилось с квартирой, было затерто впечатлением того, что я сплю в постели Тропинина.

Он не спрашивал «надо — не надо», хочу или нет. Будет ремонт, будет поездка, будет все… Когда мужчина принимает решения, делает то, что сказал, черт его дери, это заводит получше афродизиаков и прелюдий. Я к такому не привыкла, и мне это нравилось. Опять же, пока…

Но, слава Богу, мозг еще не находился окончательно «в плену» гормонов, и то, что случилось с нашим с Абрикосом жилищем не давало расслабиться полностью, и отдаться уже сто лет не испытываемому мною чувству окрыленности.

Меня пугала мысль, что в поисках того, что якобы спрятал Дима, псих — Смоляков может последовать за Настей. Я эту мысль озвучила Виталию Аркадьевичу, на что тот заявил, что Настя и родители мои могут приехать, им уж место найдется. Я, если честно, была поражена. Да, можно начать отношения, но то, что делал он, многие и после пары лет совместного проживания в браке не делали и не предлагали. Или может я просто не тех мужчин встречала?!

Вспомнить хотя бы Диминых друзей. Дружили они еще со школы и были практически одного возраста. Так, один из них до сих пор прожигал жизнь, перебирая одну за другой молоденьких девушек, которые велись на наличие у него некоего призрачного дохода, и если раньше и имелась весьма смутно сформулированная цель — найти жену, то теперь это было просто нежелание терпеть одного человека и свыкаться с его тараканами. О какой помощи в его случае может идти речь? Второй искал себя везде и всюду, в том числе и в браке с отличной девушкой, которая осаживала, толкала, но это его не устраивало, и он с позором был выгнан после трех лет брака, ныне пытаясь отыскать счастье в другой стране. Соцсети все же зло. Слишком много информации мы им поверяем. Еще пара друзей семьями обзавелись, но, я полагаю, лишь один из них оставался жене верен, второй слишком хотел глотать периодически «свежий воздух». Кто бы из них решился на то, что предложил Тропинин? И дело не только в финансах…

А кстати о них. Конечно, финансы имеют значение. И лично у меня состоятельность ассоциировалась с некой степенью скупости, как раз те, у кого деньги есть, их считать умеют. Тропинин, уверена, тоже умеет их считать.

В конце концов, я погрузилась в собственные переживания настолько, что забыла о работе, мне очень хотелось, чтобы, наконец, пробило девять, и Виталий приехал.

Я пыталась занять себя во второй половине дня всем, чем можно, и лишь в восемь вечера вспомнила о необходимости звонка начальнику, уже представив, как голос Саныча скатывается в… в общем туда, откуда потом из отпуска не возвращаются.

Телефон зазвонил сам, сообщив что звонит шеф, доказав в очередной раз, что от судьбы мне не спрятаться.

— Владимир Александрович!

— Привет, Сонь! — голос у шефа был какой-то глухой, и говорил с небольшой задержкой, будто пытался одновременно что-то сделать. — Все нормально?

— Все хорошо, выручка в сейфе. Зарплату девочкам раздала.

— Отлично… Отлично… Слушай, Сонь, у меня тут проблемы дома (шеф у нас родом из Москвы, где, собственно, жена его и проживала, молодая…) Как ты смотришь на то, чтобы пяток дней отдохнуть, а потом поработать две недельки? Я так понимаю, дочка еще у родителей? Да… недельки две с лишним…

Помнится, до рождения Абрикоса такие вот «лишние» деньки вылились в месяц работы без выходных, в конце срока заключения я ходила с глуповатой улыбкой по офису от хронического недосыпа. Но как ни странно, в этот момент я слегка подзабыла про то, что в моей жизни появился Тропинин, зато прекрасно помнила разруху в квартире и обедневшую карточку. Пара неделек… с лишним… это в рублях… Ооо!

— Конечно, согласна!

— Ну, вот и ладненько. Подготовь приказ, завтра буду умолять Минюст, — и Саныч отключился.

В итоге, все давно разбрелись по домам, стрелки перевалили за пятнадцать минут десятого, а никого не было: ни самого Тропинина, ни смс, ни звонка, ни Артема.

Виталий Аркадьевич, разумеется, человек занятой, но… Я набрала номер, и выслушала оповещение о том, что Тропинин вне зоны доступа, как и Артем. Это заставило еще больше приуныть.

Сердце начали тихо прихватывать два «жука-точильщика»: что-то случилось, и меня уже «продинамили» по-английски.

Методом сложных вычислений был обнаружен среди тучи невнесенных в контакты номер Анны Александровны. На звонок ответил деловитый женский голос, который сообщил мне, что Артем будет у меня через пять минут, у него какие-то проблемы с трубкой. Что касается хозяина, то «мне все пояснит Артем».

Черная коробочка телефона замолкла, оставив меня наедине с так и неразрешенными вопросами. Накинув пальто и шарф, и захватив сумку и журнал, все перепроверив и поставив на сигнализацию контору, я выскользнула в коридор и стала спускаться по широкой лестнице с витой решеткой, по которой порхали металлические птицы и цвели металлические цветы. Лестница, изломанная по форме квадрата, спиралью убегала, вниз оставляя между пролетами огромное пустое пространство, вызывавшее трепет даже у тех, кто не боялся высоты. Здание еще не опустело, многие фирмы работали до десяти-одиннадцати, особенно салоны красоты и аптеки.

В районе второго этажа мимо меня пролетел знакомый силуэт.

— Артем?

Мужчина застыл на три ступени выше меня и обернулся.

— Софья Аркадьевна, — лицо у него было хмурым и уставшим, хотя он попытался натянуть улыбку. — Прошу прощения за опоздание и за недоступность телефона, разбил. У вас все в порядке?

— Да, — кивнула я.

— Вы будете против, если мы по дороге на Фонтанку сделаем крохотный крюк, я возьму себе новую трубку? — он зачем-то похлопал себя по карманам пальто, видимо по привычке в поисках телефона.

— Нет, конечно, — пожала я плечами. — А где Виталий Аркадьевич? — это вопрос меня интересовал сильнее всего.

— У Виталия Аркадьевича… — он замялся, — сложности, — и, подумав, добавил, — семейные.

— Что-то с Сережей? — сердце у меня екнуло, так себя ведут, когда что-то происходит с очень близкими людьми, о «не очень близких» в тот момент забываешь. А из всей родни Тропинина я знала только о сыне.

— Нет, — развеял мои страхи Артем. Пояснений от него я так и не услышала.

Мы вышли на свежий воздух. Вокруг переливалась и бурлила Петроградка. Я глубоко вздохнула и наконец озвучила то, о чем размышляла, пока мы спускались.

— Я могу поехать к подруге?

— Зачем? — удивленно покосился на меня Артем. — Вас ждут на Фонтанке. Когда у Виталия Аркадьевича появится время, он с вами свяжется.

Спорить я не стала, если честно находясь в подавленном состоянии, как и всегда, когда планы, которые лелеешь целый день, с треском проваливаются. Пока Артем рулил, бегал по делам, а потом опять рулил, я с безучастным видом ковырялась в телефоне. Тома выложила в социальной сети в группе детского сада фотографии с представления, где малыши задорно аплодировали Иванушке-дурачку и его приключениям в поисках любимой лягушки. Мне захотелось вместо Германии слетать в родные края, желание накатило с такой силой, что даже обожгло глаза непрошенными слезами.

Анна Александровна встретила меня в гостиной, экономка была уважительна и приветлива, будто пыталась компенсировать неловкость ситуации. От ужина я отказалась, попросив лишь стакан чая с ромашкой и кефир, и, абсолютно без задней мысли, направилась в свои покои в «отсеке» для обслуги. Анна Александровна, решив, что я задумалась, тормознула меня в самом начале пути сообщением, что одежда моя приведена в надлежащий вид и в гардеробной комнате в спальне заняла положенное ей место, как и все мои вещи, причем экономка демонстративно кивнула в направлении спальни Тропинина. Уж не знаю, как вещам, но было ли там место мне, я уже была не уверена. Он ведь даже не позвонил…

Приняв душ и забравшись в огромную кровать, я приютилась у самого края, подальше от половины Тропинина. Суть романа, который я пыталась читать, ускользала, и я забросила это неблагодарное занятие. Телефон так и оставался немым: ни звонков, ни сообщений.

Конечно же, мне не спалось. Дурацкое состояние, когда не можешь из-за внутреннего разброда ничего делать, даже убежать в царство Морфея. Я долго крутилась юлой, сбив простыни, пару раз вставала и оправляла труд горничных. Но в итоге сон и усталость все же победили.

Меня разбудили руки. Пальцы скользили по обнаженному плечу. И я, лежа с закрытыми глазами, могла поклясться, что меня пристально изучают два зеленых глаза.

Его дыхание чуть щекотало кожу моей руки, которая, как выяснилось после приподнимания век, была рядом с его лицом.

В темноте спальни, где на нас падал лишь рассеянный свет из окон, мы лежали с минуту, смотря с Виталием друг на друга. Спустя эту самую минуту он наклонился и легко коснулся моей руки губами.

— Прости, что не позвонил. Был очень тяжелый день, — его голос был хриплым и уставшим.

— Все в порядке? — мой был не лучше.

— Теперь да, — он пододвинулся ближе. Запах сигарет и кофе защекотал нос, хотя могу дать руку на отсечение, что Тропинин не курил. Да если вдруг и курил, вряд ли отдавал предпочтение женским сигаретам с сильным запахом и вкусом ментола. Его волосы пропахли этим дымом. — Я хочу тебя, Соня.

Его рука скользнула под одеяло, притягивая меня к мужчине.

* * *

Он был очень уставшим, это чувствовалось в движениях и в дыхании. Он, несомненно, учитывал то, что вроде бы как должен доставить мне удовольствие, но его хватило ненадолго, а мне состояния экстаза было не достичь, слишком высока моя зависимость от эмоциональной стороны, и хотя я ощущала нежность и принимала ласки, но заставить мозг отключиться была не в моих силах. Посему я просто обняла его, уткнувшись губами в плечо, а думала совсем о другом. О том могу ли я… Нет, не так! Имею ли я право спросить, что же такого произошло, что Тропинин даже не позвонил? С одной стороны мы знали друг друга без году неделю, а с другой он сам был инициатором отношений такого рода. В общем Тропинин сладко спал, положив мне руку на бедро, а я нашла новый повод бодрствовать, так и не решившись открыть рот.

Было почти четыре утра, когда я плюнула на попытки заснуть. Забрав телефон тумбочки н и вынырнув из-под руки мужчины, я выскользнула из кровати, накинула длинную кофту, которую захватила из дома, и, плотно закрыв дверь, прошла к утопавшей во мраке кухне.

Хотелось чая с сахаром и лимоном, уютного места, где можно спрятаться ото всех и побыть одной. На ум пришла лишь комната, в которой я квартировалась до переезда в апартаменты Тропинина.

На кухне имелся кулер (обнаруженный мною еще прошлой ночью): ждать, когда закипит чайник, не пришлось, пусть заварку и не так прихватит, но зато быстро. Комната оказалась открытой, убранной и какой-то унылой после роскоши всех остальных помещений. Зато порадовал широкий подоконник с плотными шторами и видом на двор-колодец, где стояли-поблескивали в лучах фонарей, точно лоснящиеся спины огромных жуков — крыши машин. В шкафу нашелся плед, который меня грел целых две ночи. И усевшись на подоконник, я завернулась в его теплое нутро и тихо-тихо включила музыку, сама едва ее слыша. Но память прекрасно воспроизводила все аккорды и слова песен. Так легче думалось. В окнах старых домов не было света, лишь на первом этаже за плотными шторами угадывалась лампа. Там либо сидел консьерж, либо охрана.

А город спал.

Телефон вдруг заверещал гораздо громче, чем ему полагалось для нежной мелодии флейты любимого «Пастуха», я вздрогнула и, повернув экран, захлопала глазами с непривычки от яркого света. Входящий вызов от Виталия Аркадьевича, время — полшестого утра.

— Да, — сказала я почему-то шепотом.

— Соня, — у него был взволнованный голос, — где ты?

— Недалеко от кухни, — решила не сдавать пока своего укрытия. — Сейчас приду.

Соскользнув с подоконника и кинув плед на кровать, я поспешила по коридору. В сторону спальни.

Тропинин был в гостиной в своих незабвенных штанах с растрепанной шевелюрой, сжимая в кулаке телефон, он смотрел в сторону коридора, откуда должна была появиться моя персона. Он так и остался стоять между столом, чья поверхность превратилась в загадочное лесное озеро, тонувшее в ночи, ищущее света звезд, правда, безрезультатно и темным пятном дивана. Мне пришлось подходить самой.

— Я читала, не спалось, и не хотела разбудить, — лучше сразу пояснить.

— Ты расстроена, — он констатировал факт, не спрашивал.

— Нет, — покачала я головой. — Не совсем понимаю, как себя вести в данной ситуации. Это не расстройство и не обида. Непонимание, скорее.

Он тяжело вздохнул, и, обойдя меня и стол, упал на диван спиной к окну и ко мне.

— Тебе придется это терпеть, — судя по интонации, он горько усмехнулся. — Пока я не свыкнусь с мыслью, что ты есть в моей жизни. Пока не осмыслю в полной мере, что мое молчание может тебя задеть. Сумеешь?

— Не знаю, — я положила ладони на прохладный подоконник и засмотрелась на улицу. — Мне сложно обещать. С учетом того, что происходит в моей жизни, я чувствую себя в ловушке. Я могла бы в подобных случаях, когда ты… не можешь, уезжать к себе. Здесь… без тебя, я не в своей тарелке.

— Ты права, возможно, так было бы легче, для тебя, — согласился Виталий Аркадьевич.

Повисла пауза. Тишину нарушали лишь бегущие стрелки старинных часов, украшавших собой комод. «Жителями» этого сложного механизма были крохотные фигурки, стилизованные под дам и королей, валетов и тузов, бронзовые диковинки проезжали по замысловатому маршруту два раза в сутки, все остальное время прячась внутри изящного карточного домика.

— Но, пойми меня правильно, я рад, что все случилось именно так. Если оно и есть, так называемое провидение, то оно было на моей стороне. Ты появилась в моей жизни, пожалуй, в один из самых сложных моментов, когда, уверен, я выбрал бы неправильный вариант и ненавидел бы себя за это.

Я обернулась, посмотрев в темноту, туда, откуда шел звук его голоса.

— Ты уже второй раз спасаешь меня, Софья. Хотя нет, даже третий.

Если честно, я пребывала в полном непонимании. Но Виталий говорил искренне, это чувствовалось. Он однажды уже просветил меня о необходимости доверять ему. Мне же захотелось отпустить тревогу. Я подошла к дивану и села рядом с мужчиной, осторожно взяв его руку в свои ладони. Его пальцы сжали мои.

— Потерпи, Соня. Все наладится. Поверь, со своей стороны я приложу к этому все усилия.

И я поверила, даже не до конца понимая то, о чем он говорит.

* * *

Смоляков напоминал Варкову занозу, угодившую под ноготь: жутко нервировавшую, жутко болезненную и жутко недостижимую.

Почти подполковник поднял все и всех кого знал, но найти этого упыря никак не удавалось, зато интересным стало то, что поведал ему один из агентуры. Смоляков скрывался не только и не столько от органов правопорядка, сколько от тех, у кого руки были куда длиннее, чем у полиции — от своего собственного «начальства». Напрямую, конечно, информатор не сказал, да и вряд ли знал точно, но Смоляков потерял несколько месяцев назад товар на сумму с семью нулями и тянущую за собой всю эту связку «баранок» цифру, превышающую пять. За такие потери отвечают головой.

И, похоже, подозревал он в этом бывшего мужа новой Тропининской пассии. О том, что у этих двоих складываются отношения, которые после ухода Нонны Итальянец себе не позволял в силу крайне неприязненного отношения к женскому полу, недвусмысленно сказали и их приезд на ее разрушенную квартиру, взгляд Тропинина «просившего» не давить на Софью, и обнимашки, которые зафиксировало беспристрастное око видеокамеры.

Все, что оставалось Варкову, это лишь хмыкнуть и призадуматься о том, что его друг, возможно, наконец-то обзаведется женщиной, которая отучит его, хотя бы на время, заваливаться по ночам к друзьям, на которых потом дуются жены. В такой радужный исход верилось с трудом, уж больно уперт и требователен был Тропинин, недоверчив к тому же, да и постоянных отношений он раньше не искал, а тут, как-то слишком резко все закрутилось.

В любом случае, Итальянец приглядывает за Софьей, пристроил ее бывшую свекровь в дорогой закрытый пансион, тем самым слегка уменьшив груз проблем Варкова, которому не пришлось подключать людей к их охране.

Итак, что же Анатолий Иванович имеет в сухом остатке. Да ничего, одни лишь вопросы.

Если в этом замешан Дмитрий, значит, этот самый Дмитрий был одним из звеньев наркотрафика, шедшего из России в Финляндию, ведь он туда грузы возил. Что же могло заинтересовать принимающую сторону? Какой-то новый вид наркотика? Кокаин? Качество дури? Да и принимающую ли сторону?

Смолякову, чтобы выжить, надо либо найти сумму, заметно превышающую пятьдесят миллионов, либо найти то, что спрятал Дмитрий, если последний не сбыл украденное.

Светлана… Она устроила мужа на работу в свою транспортную компанию. И близко зналась со Смоляковым, значит, была в курсе происходящего. Вполне возможно, что она со Смоляковым не просто дружбу водила, а делила все прелести постельной жизни. Кто ее убил? Смоляков? Или ее трупом ему намекнули на то, что будет с ним, если он не вернет то, что задолжал? Характер ранений, нанесенных Светлане, говорил о том, что убийцей вполне мог оказаться и сам Смоляков, а мог и не оказаться. Потому как последний, по словам того же информатора, дурь сбывал, но сам к ней не притрагивался. А колотые раны были нанесены хаотично, будто убийца был либо сильно расстроен, либо сильно настроен на определенный лад определенным препаратом.

В квартирах ничего не было, в этом Анатолий Иванович был уверен. Дмитрий доступа к квартире Софьи не имел, а в «апартаментах» ее бывшего мужа после исчезновения его матери обыск был проведен, но результатов не дал.

На камерах в парадной Софьи Варков знакомого силуэта тоже не обнаружил. Возможно, Смоляков, если это был он, ушел через крышу, запросы на видео с камер в других парадных и лифтах уже был отправлен.

Оставалось только ждать. Пить кофе. И надеяться, что Смолякова прихлопнут свои же раньше, чем он опять что-то учудит. В данной ситуации это был самый приемлемый исход.

* * *

Есть выражение «Бойся своих желаний!». В моем случае его действие оказалось обратным. В силу каких-то важных дел Виталий Аркадьевич уже вечером того же дня, когда у нас с ним состоялся памятный разговор в гостиной, улетел в Италию без меня.

В Пулково мы приехали вместе. Его самолет на Рим улетал на тридцать минут раньше моего на Москву, откуда я с пересадкой должна была добраться до родного города и наконец-то зацеловать Абрикоса.

Тропинин ненавидел, когда все шло не так, как он запланировал. Потому в аэропорту он был хмур и сдержан. Хотя, кажется мне, причиной тому были еще те самые семейные трудности, которые так и остались для меня загадкой.

Варков заверил, что Смоляков после неудачи с квартирами и с учетом сложившейся вокруг него обстановки, вряд ли отправится в турне по России, а будет сидеть тише воды в крупном городе, где затеряться легче. Посему родителей можно не трогать. Верилось с трудом конечно…

После перелетов и нудной пересадки в Москве я, оказавшись в кругу родных, чуть не прослезилась. Ой, вру. Ревела с мамой на кухне вечером в три ручья, выплескивая все, что накопилось. Подумав, даже про Тропинина ей рассказала. Моя словоохотливая, скорая на советы мама в этот раз молчала, точно в рот воды набрала. По-моему, ей не до конца верилось, что все услышанное — правда, а не больная фантазия одинокой несчастной дочери.

В любом случае два с половиной дня настоящего рая дали мне возможность чуть успокоиться, собраться с духом и, еле оторвавшись от дочки, сесть в самолет на Питер.

Виталий звонил все три дня. Говорили мы мало, но я себе льстила тем, что в его словах проскакивали намеки на то, что ему меня не хватает. Хотя, судя по его голосу, спал он мало, больше работал, ведь речь шла, как я поняла, о каком-то крупном слиянии компании.

Рейс в этот раз был прямой и вечерний. Артем уже ждал меня возле выхода из зоны выдачи багажа, а ветер Северной Венеции подкараулил на улице, запутав в взвившихся от его порыва волосах целый ворох снежинок. Привычный монстр полетел по освещенным магистралям, едва касаясь колесами асфальта. А мне взгрустнулось. Рейс «Рим— Петербург» был задержан из-за погодных условий, по крайней мере, часов на шесть, а это значит, что Виталий прилетит не раньше, чем к утру.

Фонтанка встретила нас привычными пробками, особнячками и скованной льдом рекой. Артем был приветлив, даже шутил. Видимо, все в отсутствии шефа расслабились. И мне этот «домашний» вариант Артема понравился больше.

Остановившись на аварийке возле знакомого белого Гелека у входа в особняк, красавец удивленно хмыкнул.

— Странно, а что тут Лёня делает? — копаясь в бардачке, пробубнил себе под нос супруг Анны Александровны. — Досыпал бы последние часы. Вы ступайте, Софья Аркадьевна, я ваш багаж доставлю.

Я вышла из машины и знакомым маршрутом направилась в квартиру Тропинина. Карточка замку входной двери в обитель Виталия Аркадьевича приглянулась, и он, лукаво мигнув зеленым, пропустил меня внутрь. Гостиная была залита светом: все элементы декора и мебель заиграли удивительно насыщенными красками. На столе виднелся поднос с чайником и чашками. А в гардеробной, куда я завернула, на вешалках разместились незнакомые мне, но весьма элегантные пальто. Дамские.

Под ложечкой подозрительно засосало, но скинув верхнюю одежду и оправив распущенные волосы, я все-таки направилась в гостиную.

Чашечки с чаем определенно не госпожу Мизерную дожидались, да я про них и забыла моментально, потому как встретилась с двумя парами глаз, обладательницы которых (а одной из них была Нонна Владимировна) были настроены весьма не дружелюбно по отношению к новоприбывшей.