Перелет вышел тяжелым: самолет нещадно трясло, отчего надпись «Пристегните ремни» с крохотного экранчика над головой практически не сходила. Витя хмурился, изучая бумаги, распечатанные еще в домике в Италии. Глаза у него сильно устали, но было очевидно, что оторвать мужчину от работы чревато проблемами. А для человека с благими намерениями особенно. Стюардесса принесла кофе, которое он опрокинул залпом. Это было очередным подтверждением гипотезы, что в данный момент его лучше не трогать. И как итог, я, не удержавшись, скользнула пальцами по его ноге, Тропинин будто очнулся, его поцелуй был сильным, коротким и требовательным, только требовал он, чтобы Вите не мешали.

Я оставила трудоголика в покое и отвернулась к окну, занявшись изучением темноты за стеклом иллюминатора и слушая аудиокнигу Карамзина об истории Государства Российского. Мне в тайне очень хотелось, чтобы Абрикос побыстрее пошел в школу, интересно было взглянуть на программу, которая, как говорят, сильно отличалась от того, что преподавали нам.

Огни Питера вспыхнули резко, как-то только мы, начав снижение, прошли щит из облаков, чтобы практически нависнуть над третьим по численности населения городом Европы.

Погода и здесь подкачала, самолет, пропустив взлетно-посадочные полосы и аэропорт, пошел на второй круг, скользя над дорогами и домами, превратившимися в точки света с черной дырой залива, устрашающе к Северной Столице подбирающегося с запада.

Кружили над городом мы минут двадцать, готовясь к посадке. В какой-то момент машина начала сбрасывать скорость, отчего гул моторов стал ниже и бил по нервам.

— Будем разбиваться? — спросила девочка, летевшая с папой в кресле позади нас.

Я вздрогнула и обернулась. Крошечка, почти как Абрикос, сидела на коленях у молодого мужчины с планшетом в руках. Отец же, уставшим голосом, одернул ребенка: «Что ты глупости говоришь».

Тропинин, постучав бумагами по коленке, выравнивая листы в более-менее аккуратную стопку, откинулся и закрыл глаза. Похоже, летать он тоже не любил. Хотя скорее просто устал.

Навстречу понеслись огни посадочной полосы. Толчок, и мы на земле, но еще не в безопасности. Еще секунда, и включен реверс. Турбины взвыли, тормозя металлическую птицу. Я вцепилась в руку Вити, как-будто, и правда, сейчас собралась умирать. Но машина лавировала между себе подобными, петляя в лабиринте разметки, понятной только пилотам. Из салона эконом-класса послышались хлопки. Всегда скептически относилась к этой придуманной непонятно кем традиции, но сегодня хотелось присоединиться.

За Абрикосом поеду на поезде!

Пальцы Вити из моей ладони исчезли сразу, как капитан воздушного судна начал вещать о том, как приятно было видеть нас на борту. Зато мне передали мое пальто и шарф. Шесть пассажиров бизнес-класса уже ожидал минивэн, и мы укатили к зданию аэропорта раньше, чем эконом-класс веселой гурьбой стал выбираться из самолета.

Встречал нас Артем бодрый и подтянутый. Витя сел на переднее пассажирское сиденье, оставив меня на заднем в темноте и тепле, но в одиночестве. Похоже, что-то случилось, потому что Виталий Аркадьевич начал звонить, почти без перерыва, говорил он мало, лишь «да» и «нет», больше говорили, оправдывались и даже пытались что-то доказать боссу те, кто был на другом конце провода.

Мимо неслись рекламные билборды, развязки; неспешно двигающиеся по своим полосам машины; пролетавшие мимо фонари напоминали трассирующие пули.

Надо было приходить в себя, сбрасывать счастливое оцепенение, подаренное Италией. Да, я забыла обо всем: плохое и хорошее, друзей и врагов, может мне и нужна была эта передышка, но теперь стоило приниматься за такую необычную жизнь, где нужно решать вполне обычные вопросы.

Когда Артем доставил нас в Лисий Нос, было уже ранее утро. Хмурое серое небо не сулило хорошей погоды. А Виталий, даже не заходя домой, пересел в белый Гелек под управлением Леонида и уехал, на прощание чуть приобняв и поцеловав в висок.

Артем донес наши чемоданы до гостиной, где их приняла Анна, заявившая, что займется вещами лично. Я ей полностью доверилась. Она ведь мой чемоданчик и собирала четыре дня назад, когда Витя забрал меня из моей квартиры и отвез в маленький Рай.

Выпросив кофе, я уселась на кухне с ноутбуком. Мне очень хотелось забрать Абрикоса и вернуть свою жизнь в привычное русло. И если честно тут меня поджидал тупик. Я не могла бы привезти дочь сюда. Ведь это и без того стресс для ребенка, а тут еще вдали от садика, кружков, подруги, А это значит… А что это значит? Что надо что-то решать с квартирой, делать ремонт, продавать и покупать что-то новое. И как же быть с Витей?

Анна Александровна, разбирая вещи, с видом знатока крутила в руках коробку с подарком для дочки: молодая женщина оценила, и, если бы это было в пределах нормы поведения, даже похвалила бы мой вкус. Купил ее, конечно же, Витя: я бы в жизни столько не выкинула за игрушку, по крайней мере, за последние четыре года отучилась смотреть на такие дорогие вещи.

Но кукла понравилась мне самой. Она была похожа на дочку: карие глаза, темные волосики, пухлые щечки, чуть улыбающиеся губы и удивительная наивность и чистота, переданные мастером настолько хорошо, что невозможно было поверить, что это лишь игрушка. Я бы ее поставила на полку. Но та же жизнь научила меня, что хорошие вещи надо использовать, когда они «трудятся» — они «оживают», получают продолжение, не застывая статуями в вечности, обращаясь из красоты в пылесборник.

Витя позвонил, предупредив, что сильно занят, и чтобы его не ждали. А я все равно ждала, даже когда попыталась лечь спать, посматривая из-под полу прикрытых век на экран телефона, занявшего место на краю тумбочки.

Хозяин дома и к вечеру не появился. Резкий переход от прекрасного отдыха к рабочим будням немного выбил из колеи, напомнив, что Витя не любит звонить и много работает. Так и не сумев поспать днем — вечером я легла пораньше, лишь на следующий день узнав от Анны Александровны, что Виталий Аркадьевич остановился в гостинице на ночь в области, и сообщил об этом по привычке не мне.

* * *

— А вот с виду и не скажешь, что ты вся из себя такая влюбленная, — хмыкнула Зоя, усаживаясь напротив и обнимая пальцами с длинными ухоженными ногтями, выкрашенными ярким лаком, чашку чая.

— На столе сплясать? — улыбнулась я, перекладывая бумаги.

— Так, значит, он все-таки победил? — Зоя многозначительно воздела глаза к потолку.

— В каком смысле?

— Ой, Сонечка, а то ты не знаешь в каком смысле?! Не ты ли мне говорила, что ничего с ним не будет?

— Ну… Я не то чтобы прямо так и говорила. По-моему, мы сошлись на том, что Тропинин — это проблема.

— И ты подумала и решила, что проблемы решать интереснее, — хитро сощурилась подруга.

— Нет. Я подумала, что когда с человеком хорошо, то не стоит быть дурой и бегать от этого. Несмотря на последствия…

— Ух ты! А я думала, ты у нас осторожная, пока распробуешь. А ты вон как, с места да в карьер.

— А как там Алексей? — решила увести со своей любимой персоны беседу я.

Если говорить честно, Зоя сказала правду, я сама от себя не ожидала, что так ринусь навстречу чувствам.

— Прекрасно, — чуть скривилась Зоя.

— Что так? — я тоже пригубила чай, уже основательно остывший.

— Мы знаешь, он из разряда… ммм… Вечный парень! Знакомый мне типаж, который о семье не задумывается еще, и если задумается, то лет через десять. Я, конечно, тоже не тороплюсь, но ждать вечно не намерена.

— Это ты так его за три недели хорошо изучила?

— Ну тебе же хватило того же срока, чтобы решиться на своего миллиардера. Хотя в твоем случае ситуация, уж прости, другая.

— Намекаешь на то, что я хочу с ним быть из-за денег?

— Ну почему же… Я его видела. Мужик очень даже… — закатила глаза Зоя.

— Но… — многозначительно наклонила голову в ожидании пояснений я.

— Но глупо говорить, что тебе не нравится, как он возит тебя по «заграницам», наверное, подарки покупает, и живешь ты в его шикарном доме, — Зоя совершенно искренне не понимала, зачем она разжевывает очевидное.

— То есть, вот так это выглядит со стороны? — покачала я головой.

— Со стороны это выглядит — вот повезло бабе, давайте ей все дружно завидовать!

— Отлично, — теперь скривилась я.

— Кстати, ни желаешь завтра посидеть в суши. Светка приедет, — вдруг сообщила мне Зоя. (Света — бывшая сотрудница, давно и основательно засевшая у другого начальника на более высокой зарплате).

— Вечером? — переспросила я.

И вдруг с полной очевидностью поняла, что сейчас я завишу не от Томули, которая может или не может взять Абрикоса, а от желания Тропинина. Ведь если он будет не доволен — я не поеду, и не потому, что не могу, а потому что не хочу его расстраивать. Он работает или… еще что-то делает, но если он свободен, то наверняка считает, что я должна это время проводить с ним. Или нет?!

Зоя либо не обратила внимания на мои округлившиеся от пришедших в голову мыслей глаза, либо тактично промолчала. Девушка удалилась на свое рабочее место, а я осталась с кипой бумаг и «мыслехаосом» наедине.

Приехав домой после шести с Артемом, я застала Гелек отдыхающим в гараже от праведных трудов. Водителя не наблюдалось, начищенные бока машины сияли: с учетом того что на дорогах была грязь, огромного белого мамонта уже успели ублажить влажной уборкой и будто вымазать блеском для губ, так он переливался.

В холле я столкнулась с экономкой. Оказывается, нас ожидает ужин через полчаса, а Витя принимает душ. Он его и принимал, судя по еще влажным волосам, но сейчас сладко спал на кровати, завернувшись в одеяло, и захватив все подушки, в том числе и мою.

Я присела на краешек ложа, будить его не хотелось. Круги у него под глазами были хорошего такого оттенка грозового неба.

А еще мне очень хотелось понять, как же теперь должна выглядеть моя жизнь. Планы имелись. Но они были настолько абстрактными, будто целями их являлось развитие вселенной, а никак не маленькая жизнь человека, зависящая от сотен тысяч факторов. А еще мысль про посещение с подругами «сушеролльной», как ее шутливо величала Зоя, из головы весь день не выходила.

— Давно приехала? — голос Вити вывел меня из задумчивости. Он лежал, закинув руку за голову и закрыв глаза, ожидал моего ответа.

— Нет, минут двадцать назад, — я прилегла рядом, устроившись на его плече. — У тебя есть на завтра какие-нибудь планы? — и чуть подумав, добавила. — На меня?

— Интересная постановка вопроса. А ты что-то хотела? — он сжимал и разжимал ладонь в кулак. У него были очень красивые руки с длинным пальцами, аккуратными ногтями. Особенно мило они смотрелись с куском горячей пиццы в Италии. Интересно, а он носил кольцо, когда…

— Хотела вечером сходить со знакомыми в бар.

Витя приоткрыл глаза.

— Поезжай, конечно. В ближайший месяц я никуда кроме работы не ходок.

— Что-то случилось? — я чуть приподнялась.

Он посмотрел на меня из-под длинных ресниц.

— Строительство крупного объекта входит в финальную стадию, а значит, надо будет решить кучу проблем, потому что от первоначального плана мы слегка отклонились.

— Слегка? — я чуть приподняла бровь, не ожидая, что он ответит.

Но он, притянув меня ближе к своему телу, мягко, но настойчиво сжал грудь.

— Мда, вместо небольшого спорткомплекса у нас получился развлекательный центр в шесть раз больше по площади.

— Да, действительно, слегка… — сказать это без непроизвольного вздоха не вышло. А что уж лучше сигнализировало бы о моем согласии?!

Его губы занялись изучением груди, которую освободили от лишнего длинные мужские пальцы.

— Да… — пришла мне усмешка. — Слегка обогатится небольшое количество людей. Основная проблема — как бы сделать их обогащение незаметным для всего остального мира и выгодным для нас.

— В… какой стране мы живем…

— Нормальная страна… в ней проблемы можно решить.

Ужин пришлось отложить. Я бы и вообще никуда из кровати не вылезала, но мне хотелось быть рядом с Витей, а ему хотелось есть.

Завидую большинству мужчин. Как они умудряются есть в любой время суток, и при этом, куда что девается?!

Мне пришлось ограничиться салатом и бокалом вина. Хотя ароматнейший кусок мяса просто кричал о необходимости оказаться во рту. Но, правда, вместе с гарниром из смеси круп и специй.

Витя ел молча, но тишина совершенно не напрягала, наоборот, давала возможность насладиться едой. Я даже себя одернула, потому как при наличии Абрикоса в моей жизни, если дочура была со мной, я еде уделяла крайне мало времени и внимания, своей…

В гостиной горел камин, создававший приятную теплую атмосферу сглаживая холодный дизайн. Дрова потрескивали, а плясавший огонь рисовал причудливые тени на стенах и полу. Пожалуй, шторы здесь были бы к месту. Без них огромная комната смотрелась как офис, несмотря на горевший очаг.

Витя, раскинувшись на диване, листал каналы на огромном экране, а я, устроившись недалеко, читала книгу. Украдкой лазая по ссылкам фирм, предлагающих ремонт (как-то подзабыв, что сидевший рядом мужчина вполне может владеть парой таких компаний, с учетом сферы его деятельности) и по сайтам строительных магазинов.

Путешествие в Италию слегка успокоило мою нервную систему, как и заверения Варкова в том, что Смоляков больше в нашей жизни не появится. Надо все же было уточнить у следователя, могу ли я приступать к столь ответственному занятию, как восстановление из руин моего жилья?! По здравым размышлениям квартиру я решила не продавать. Спешить мне некуда, в конце концов.

Ушли спать мы глубоко за полночь, когда Тропинин уже задремал, обнявшись с пультом, а я, наконец-то, осилила одну единственную главу, зато выбрала обои и ламинат.

Меня разбудил поцелуй Вити, который уже в семь утра бодренько бегал по комнате и собирался.

* * *

— Снег… — Анна наблюдала за тем, как за окном Петроградка исчезла, а мир заполонили огромные белые хлопья, несущиеся к земле под порывами ветра.

— А чего вы хотели? Весна на дворе! — Алла передала последнему клиенту паспорт с черновиком документа для проверки и потянулась.

Я же, вот уже час как, сидела за дальним столом, разбирая почту, и слушала сдобренную сарказмом историю Анны о том, как она начала тренировать мужа. Молодая женщина все же пошла по пути сохранения семейного очага, давая отцу своего ребенка шанс, как бы тактичнее сказать, пересмотреть политику поведения. Уж не знаю, что там на него подействовало, но парень включил голову и вроде как начал даже что-то делать, вот только надолго ли — это вопрос.

Переливы стационарного телефона прервали эпичный монолог на самом интересном месте. Девчонки, сгрудившиеся у стойки, проигнорировали звук напрочь, так что пришлось отвечать мне.

— Девушка, здравствуйте, — сипловатый мужской голос на другом конце провода намекал на хорошую такую простуду. — Подскажите, а можно ли мне с Софьей Аркадьевной поговорить?!

Даже в выходной не спрятаться, не скрыться.

— Я вас слушаю.

— Софья Аркадьевна, здравствуйте. Мне тут вас посоветовали. Отец хочет завещание составить, но он не ходячий. Это как-то можно сделать?

— Конечно, вы можете записаться на любой удобный для вас день на вызов.

— Отлично, а можно вас вызвать завтра, например? Вы к моим знакомым приезжали, понравились им. У меня отец в годах и болен. С чужими людьми не особо разговорчив.

— Хорошо. Но вы понимаете, сначала я приеду выяснить, что желает отразить в завещании ваш отец, и понять, смогу ли я что-то сделать вообще: иногда с человеком общаться уже не представляется возможным в силу болезни.

— Понимаю, конечно. Ничего страшного. Надо так надо.

— Где вы находитесь?

— Улица Подковырова…

Дом оказался не так уж и далеко от работы. Пешком минут пять-семь. Старые дома с коммуналками, с заваленными хламом общими коридорами, шкафами со старыми скрипучими дверками, которые на место уже не вставали, крохотными двориками, черным снегом вдоль обшарпанных стен и какой-то безнадегой.

Эту часть Петроградки я не любила, все, кто вызывал туда юриста — люди сильно обделенные достатком, и даже полуторократный размер тарифа для них был накладен, не говоря уж о транспортных расходах. И было грустно смотреть, как старики вытаскивают из кошельков последние мятые заначки. Этот вызов из того же разряда. В книге приемов вчерашний день забит не был, и я записала мужчину на вечер, сообщив, что приду к нему сама.

В баре мы посидели очень весело, а уж с учетом того, что я была практически звездой программы… Сдается мне, ради этого меня и пригласили, без моей персоны не состоялось бы столь фееричного вечера. Конечно, не каждый день коллега находит себе т-аа-аакого мужчину. Я выслушала много интересного, вплоть до того, что он уже наверняка задарил меня бриллиантами и машинами, которые я просто не хочу показывать. Я, как оказалось, девочка хваткая. Очень много о себе узнаешь, стоит лишь слегка выпить в окружении тех, кто хоть немного в курсе о твоей личной жизни.

И, похоже, мне придется осваивать новое мастерство — уметь сказать много, но ни о чем.

Вечером, пока Артем покорял городские артерии, я написала Томуле, которая вот уже второй день со всем семейством лежала дома с простудой. Подруга была зла на весь мир, заявив, что как только поставит всех на ноги, обязательно постарается выбраться на встречу со мной. Я очень нуждалась в ее мудром совете по поводу квартиры.

Вити, конечно же, дома не было. Но мне прислали смс, в которой сообщили, что в связи с делами опять будут только завтра. И тут я столкнулась с интересной проблемой. Как — то странно было оставлять сообщение без ответа! А что написать, я не знала. «Поняла»? Не вариант. «Скучаю»? Правдиво, но Витя не сентиментален, и наверняка считает пустой тратой времени подобные сообщения.

В общем, пока я маялась с тем, как ему ответить, виновник моих метаний позвонил сам. Я так удивилась, что даже трубку не сразу взяла.

— Привет, — голос у него был бодрый, а на заднем фоне приглушенно играла музыка, и слышались голоса.

— Привет, — я слегка растерялась, думала, что он уже спит, а оказывается нет.

— Хорошо посидели?

— Да. Я уже… в кровати (язык назвать это место «домом» не повернулся).

— Умница. Передай Анне, чтобы она приготовила мне костюм темно-серый и весь набор к нему. Завтра вечером у меня важная встреча.

— У него номера случаем нет?

— У кого? — не понял Тропинин.

— У костюма, — я улыбнулась. — Видела вашу гардеробную, Виталий Аркадьевич. Там чтобы понять, что брать, надо инвентаризацию проводить.

Он усмехнулся.

— Предложи идею Анне, она оценит. Мне пора. Отдыхай.

Мде, вот и еще одна сторона жизни с Тропининым и ему подобными. Сон бессовестно забился в щели, отдавая первенство размышлениям на тему «Что это такое было?»

Я больше не хотела быть на месте того супруга, которому изменяют. И не важно, что не супруга, и что спим мы вместе всего-то чуть больше месяца, и о каких-то обязательствах говорить рано, и если бы не обстоятельства, меня бы тут точно не было.

Прошлепав по полу босиком, я замерла у окна. Границы сада тонули во тьме, как и спальня за моей спиной, а я стояла в тонкой полоске света, лившегося с улицы. Хотя полоской назвать это было сложно: из-за затемненных стекол она была лишь на полтона светлее, окружавшей меня темноты.

Я не ревновала, но мне было бы обидно снова ощутить себя преданной. И хоть повода не было, сердце болезненно сжалось.

Вернувшись к кровати, включила лампу. Втиснув ноги в балетки и вытащив из гардеробной толстую кофту, я выглянула в коридор. Там тускло горели потолочные светильники. Дом спал. Тишину не нарушали привычные мне по квартире хлопки и топот, гул лифта, машины. Спустившись на первый этаж, я засунула ноги в сапоги и, накинув пальто, повернула массивную ручку двери. Она была не заперта. Понятное дело, тут охраны больше чем жителей в округе.

Я постояла на крыльце, вдыхая морозный воздух и заодно дав понять тем, кто наверняка бдит за мониторами, что не собираюсь из дома шедевры искусства выносить, пошла по дорожке, обходя дом.

Снега выпало немного, и он нежно поскрипывал под ногами. Задаваться вопросом о том, что я делаю, было глупо. Раз уж вышла — надо посмотреть. И я шла среди ровно подстриженных кустов, которые ныне были лишь остовами самих себя, сосен, стеной заслонявших дом от всего мира, за ними действительно была стена, настоящая, и она действительно была очень высокой. Там, где должен был быть вид на залив, высилась выложенная облицовочным кирпичом преграда.

Тропинин мог оградиться ото всего мира, но ведь такие «стены» могут встать и между нами. И строить их он будет не один, я ему помогу. Только… можно ли обойтись без них. Как пересилить себя, как поверить человеку, если в прошлом похожие грабли хорошо мне в лоб прилетели.

Разбуженный телефон, который я по инерции захватила с собой, возмущенно завозился в кармане.

«Чтобы твоя головка не болела, важная встреча — это инвесторы, и те, кто будет давать добро на перерезание ленточек».

Улыбка бессовестно наползла на лицо, и почему-то дышать стало легче и вкуснее. Как же мы зависим от таких вот вовремя полученных сообщений или звонков.

«А ленточки всегда красные?»

Я повернулась спиной к страхам и не только Витиным и пошла к дому, стараясь попадать по-детски в свои же следы.

«Да, рыцари с такой традицией въезжали в покоренные крепости. Это символ разрушения преград».

«Преграды такие значительные?»

«Ни одному рыцарю и не снилось…»

* * *

Первый рабочий день был муторным и ужасно долгим.

Я позвонила Валентине Алексеевне, чтобы справиться о ее здоровье. Бабушка Абрикоса чувствовала себя хорошо и уже интересовалась, когда закончится ее пребывание в доме отдыха.

Витя предупредил, чтобы я не беспокоилась на сей счет. Пока идет следствие, мать Димы может спокойно жить в пансионе. Да и куда ей было возвращаться, ее квартира лежала в не меньших руинах, чем моя.

Вечер заглянул в окна, неся темноту и метель. Пора было выдвигаться на вызов, которые я не брала вот уже два месяца. Идти до Подковырова не далеко, но хлещущий в лицо снег делал передвижение не шибко приятным. Как и предполагалось, все было погружено во мрак. Двор уныл, и несмотря на валивший снег, сер и грязен.

Дверь коммуналки открыла старушка в платке. Явно глухая, потому что смотрела на мои губы, и невыразительно кивнув на соседнюю дверь, исчезла в бесконечном коридоре, тонувшем во тьме.

Я, отряхнув пальто и шарф от снега в крохотной прихожей, подошла к нужным дверям и постучала по старым ссохшимся створкам.

Послышался кашель и звук возни, а когда дверь распахнулась, в комнате оказалось темнее, чем в коридоре, а это надо было постараться. Мужской силуэт чуть посторонился, пропуская меня. Дверь за моей спиной захлопнулась.

— Добрый вечер, Софья Аркадьевна.

Я рванулась к двери, ровно в тот момент, когда между спасительным выходом и мною встал Смоляков.

— Не торопись, нам теперь торопиться некуда.

Он резким движение развернул меня, припечатав к двери лицом, сжал голову рукой, не давая повернуться или отойти. Укол в шею заставил оцепенеть, а по телу побежала странная дрожь. Ноги подкосились, и если бы ни тот, кто стоял сзади, я бы упала. Перехватив поперек живота, мужчина швырнул меня как куклу на диван, притулившийся совсем рядом с выходом.

— Да, милая, нам теперь торопиться некуда.

Смоляков похлопал меня по коленке и достал телефон.

— Алле, контора, здрасте. Я тут к отцу нотариуса вызывал, так вроде сказала — подойдет, а все нет и нет. Да уж поторопите ее, пожалуйста.

Мой телефон завозился в сумке через полминуты. Звонила Зоя, судя по мелодии, которую выхватывало мое сознание. А я полулежала, раскинув руки, в то же позе, не двигаясь и даже выдыхая с трудом. Мир вокруг менялся с невероятной скоростью, и вместо темноты, вокруг меня как в центрифуге крутилась радуга.

* * *

Это было последним и единственным, пожалуй, что запомнилось отчетливо.

Я выкрутила руль до упора, под оглушительный хохот Смолякова. Бледное лицо Вити мелькнуло совсем близко, и большая машина забралась на отбойник и, пробив ограждения, застыла на самом краю моста.

Я бы не смогла. Не смогла причинить ему вред. И не важно какова цена. Я бы не смогла причинить вред Вите.

Датчики сработали, и подушки безопасности выстрелили в тот самый момент, когда автомобиль, накренившись, полетел в черную Неву носом вниз, как ныряет пловец-олимпиец.

Смех Смолякова все не утихал, он и канул со мной в пустоту и обжигающе холодную воду. Пожалуй, это было последним и единственным, что запомнилось отчетливо.

Мне было так жаль…