Долго у меня не получалось поверить, что все кончено, и его в моей жизни больше нет. Слишком мало времени мы провели вместе, чтобы успеть свыкнуться с яркостью этих отношений, найти в них минусы. И чувства, будто отрезанные ударом топора жестокого мясника, кровоточили. Это не была тупая боль и обида, как при расставании с Димой — там было, что вспомнить и хорошего и плохого. А вот рана, нанесенная Витей, именно кровоточила, потому что я не могла найти ничего такого, чтобы меня обидело, а так… будто отобрали конфету у послушного ребенка, который старался сделать, чтобы всем было хорошо, и все было правильно.

Я спала и ела, даже в душ ходила с телефоном, кидаясь к каждой смс, к каждому вызову. Хотя, если говорить о телефоне, и по первым аккордам мелодии было понятно, что звонит не Витя. Но это не мешало вздрагивать каждый раз, даже зачитывая на работе договоры, выдавая документы, замечая удивленные взгляды клиентов, ведь поначалу трубку я брала молниеносно, и лишь со временем научилась, скосив взгляд, мазнуть им по экрану. Это уже была не надежда, а скорее привычка, которой тоже скоро суждено было раствориться среди забот.

Отчасти, теперь я могла понять Диму, ведь я также не дала ему и шанса, считая его неправым, не тем, с кем можно идти дальше, просто вычеркнув его из своей жизни. Очень больно оказаться по другую сторону баррикады, даже если знаешь, что поступила по совести.

Нет, я не раскисла и не ударилась в депрессию. На все это я право не имела! Слишком много дел предстояло, и от меня зависели два беспомощных человека. Чтобы ни говорили, я не могла теперь бросить Валентину Алексеевну на произвол судьбы. И в этот раз совсем не потому, чтобы считать себя правильной, а потому что так по-человечески. Я уж молчу про Абрикосика — ради нее я закусила удила и пошла на все, чтобы быстрее вернуть дочку обратно. А что касается Вити, я же знала, что так и будет, не этот повод так другой. Тропинин был прав — я всегда жду плохого, вот и накаркала.

Едва успев сделать хоть какой-то косметический ремонт в своей квартире и купить мебель, я, заселив Валентину Алексеевну, уехала за Настюшей. Правда, перед этим мне пришлось съездить и, к сожалению, не раз в управление к Анатолию Ивановичу. Он не знал, что я и Тропинин более не вместе: после случившегося Витя не связывался с другом, считая, что тот виноват в том, что произошло, или чуть не произошло. Варков мне об этом, конечно же, не сказал, но и так было понятно.

Я прекрасно понимала, что следователь ничего бы не смог сделать, и, думаю, Витя в душе это понимал. Но у мужчин свой взгляд на мир, на то, что кто-то должен делать, и за что должен нести ответственность. Самое смешное было в том, что от таких решений, принимаемых нами под действием обстоятельств, беднее становимся именно мы. Ведь груз отречения остается у нас на душе!

О том, что случилось между мной и Тропининым, я рассказала только тем, кому доверяла без остатка: Томе и маме. И если мама смолчала, стараясь больше не ворошить прошлое, где все уже принято и обжалованию не подлежит, то Тома высказала свое отношение к случившемуся.

— Знаешь, дорогая. Может, я не права, но тут я тебя не понимаю. Ну не его ребенок, так тебе только лучше! Понятное дело, мальчонку жалко. Но вы бы может своих бы сделали. Да и это, скажем правду, не совсем твое дело, разве нет? — подруга подняла глаза на меня, и ей хватило одного взгляда, чтобы почесывая макушку пробубнить извиняющимся тоном. — Не слушай меня! Чушь несу…

Видимо, вид у меня был действительно жалкий. Томуля вздохнула и выглянула в коридор, мелкие в тот вечер в зале играли в куклы. В их детских играх принц и принцесса могли идти друг другу навстречу, говорить жестокие вещи и не обижаться. В жизни так не бывает. Или бывает очень редко.

Когда я вышла из дома Тропинина со своим чемоданом на колесиках, который, кстати говоря, моим-то и не был, у ворот меня встретил Лёня. Без лишних вопросов погрузив мой багаж в машину, мужчина открыл для меня дверь. Я думаю, как бы молчаливы и выдержаны ни были работники Вити, все уже знали, что меня хозяин из дома выставил.

Белый Гелек утробно заурчал, едва ключ утонул в замке зажигания.

— Куда вас, Софья Аркадьевна? — голос у него был… сочувствующим.

— На Петроградку, пожалуйста.

Ирония судьбы — как начиналось, так и закончится наше знакомство.

Лёня повернулся ко мне, приподнял бровь, но от комментариев и вопросов воздержался.

Всю дорогу я сидела, молча, закрыв глаза, это был единственный способ не расплакаться.

А Питер готовился к весне. К настоящей, не календарной, которая и так уже имела место быть, и даже уже подходить к концу. Солнце ласкало тротуары, влажные после недавнего дождя, и ветер, он изменился, неся ощущение будущего обновления. Нева торопилась к заливу, она уже не была черной и по зимнему неприветливой, нет, в ней играли оттенки синего и зеленого. А прохожие чуть ослабили шарфы, предчувствуя возможность вскорости хоть ненадолго, но позабыть про теплый аксессуар.

Скоро парк Елагина острова покроется шапкой листвы, начнут курсировать трамвайчики и лодочки с туристами. Жизнь продолжается! Я не могу себе позволить замкнуться и опять впасть в апатию, в которой пребывала чуть ли ни три года после развода с Димой.

Лёня по прибытию к офису достал чемодан из багажника, его взгляд чуть дольше задержался на мне, когда я попрощалась и совершенно искренне пожелала ему все самого лучшего.

— Я помогу до офиса донести, — он удерживал тяжелый чемодан на весу, но я-то знаю, сколько силы в этом человеке, ему хватило этой силы, чтобы выдернуть меня из лап смерти, из ледяной воды и металлического капкана.

— Спасибо, Леонид, не надо, там лифт есть. Удачи вам! И спасибо за все!

Он кивнул и, подняв ладонь на прощание, исчез за высоким джипом.

А я, вздохнув напоенный машинами, ветром и влагой воздух, поспешила в здание.

Сгрузив вещи на кухоньке под округлившиеся глаза девчонок, я махнула рукой и поспешила на этаж ниже. Мой любимый агент Лариса, была на месте. Молодая женщина удивленно приподняла брови, завидев меня, а она попивала кофе с булочкой и читала журнал, толстым черным фломастером обводя подходящие объявления.

— Привет, Сонечка? Как ты?

— Привет, Лара, пока барахтаюсь, но мне нужна твоя помощь и очень скорая, — я уселась напротив.

— Что стряслось?

— Мне нужна комната, а лучше квартира, недалеко от работы, где-то на месяц. И мне надо продать свою квартиру и купить что-то поменьше, но с хорошим ремонтом.

— Ничего себе! — Лара отложила журнал и открыла ноутбук. — С квартирой легко. Я свою хочу сдать, от бабки получила. Там, правда, еще не все доделано: часть кухни не собрана. Могу пока сдавать тебе ее за коммуналку. Если, конечно, тебя устоит.

— Более чем!

Квартира оказалась в старом фонде с высоким потолками, видом в тихий двор-колодец, и гнездом какой-то птички прямо под крышей. Ремонт агент сделала неплохой, все было чисто и аккуратно. Да и знали мы с Ларой друг друга не первый год — ей можно было доверять.

На следующий день, едва подрав глаза, я поехала в Зеленогорск. Валентина Алексеевна была мне рада, и я без утайки рассказала ей почти все, что произошло. Зам главврача пояснил мне все по поводу договора: Тропинин оплачивал счет на неделю вперед. И как раз в понедельник должен быть выставлен новый.

Когда старушка ушла собираться, я уточнила у мужчины вполне располагающей к себе наружности, какова сумма за весь период, который тут находилась мать Димы. Сумма была приличной. Не критичной, но по карману била.

Я решила пока эту проблему не трогать. Если Тропинин выставит счет, тогда и подумаю. Мне надо было решить кучу других проблем.

Матери Димы надо было определиться, что делать с квартирой. Как и я в свою, она на Исполкомскую возвращаться не хотела. Ее трясло при одном упоминании о ней. Я же тоже не хотела связывать себя обязательствами из-за завещания. Валентина Алексеевна считала же, что последняя воля сына должна быть исполнена. Плюс к тому, Дима был женат, и родственники жены могли заявить права на квартиру. Если мы с Абрикосом не будет вступать в наследство по завещанию. А доказать, что Светлана причастна к его смерти, почти так же реально, как допрыгнуть до луны, кстати, Варкову я рассказала, о технике, который мог испортить тормоза.

На том и порешили. А Лариса обзавелась новым объектом для продажи.

Я оказалась не права! При всем плачевном состоянии экономики и ужасном состоянии квартиры, агент нашла нам покупателей на нее быстрее, чем мы смогли получить свидетельства о праве на наследство. Покупатели настояли даже на заключении предварительного договора.

По истечении шести месяцев с момента смерти Димы, когда вовсю брызгал красками июнь, мы получили на руки документы и обязанность купить недвижимость на имя Абрикоса, ведь половина папиной жилплощади была отдана ей. Хотя самым веселым было снятие ареста в связи с уголовным делом о хранении наркотиков.

На деньги от продажи квартир мы купили две жилплощади рядом, недалеко от того места, где жили раньше, не нарушая привычной жизни Абрикоса. Двушка и однушка с отличными планировками на одной лестничной клетке. Хороший кирпичный дом с прекрасным видом на тихий двор. И метро стало еще ближе. Правда, на разницу в деньгах я купила машину — крошечку Фабию. И теперь мы с дочкой, Томулей, Сливкой, а иногда и с бабушкой, которая теперь жила совсем рядом, катались по достопримечательностям, в Финляндию и Эстонию.

Моя жизнь стала ярче. Я сама была инициатором многих поездок, походов в театр, а потом я затащила Томулю в фитнесклуб на танцы. Подруга отбрыкивалась, но через пару занятий виляла бедрами с удовольствием. Мы выкраивали время на себя, и, как ни странно, времени стало хватать на все, даже на то, чтобы возить девчонок в бассейн.

Тоска по Вите была со мной, но больше не диктовала, как мне жить, как в случае с Димой. Я любила Тропинина и верила, что жизнь не обделит его мудростью и счастьем. Главное, чтобы он не сломал своих отношений с сыном, потом ничто не вернет расположения обиженного ребенка.

Моя личная жизнь тоже не стояла на месте. Олег с женой в конце лета закатили вечеринку, куда пришел очень симпатичный мужчина, тоже адвокат. Роман оказался весьма приятным в общении, конечно, чуть с закидонами, как и любой, кто не обделен деньгами, которые сам и зарабатывает. Но он, похоже, дожил до того периода, когда стал задумывать о семье. И, кажется, нашим первым свиданием он был доволен. Ужин прошел в приятной атмосфере.

И вот начало сентября. День определенно не задался. Во-первых, меня, теперь уже автолюбителя, взбесила Ирочка (что особенно порадовало Зою). Ну, правда, как можно так парковаться? Когда я купила машину, господа владельцы агентства недвижимости, видимо, находились в длительном отпуске, потому как красного Бентли видно не было.

Но сегодня с утреца госпожа вернулась и заняла все три парковых места, привычным королевским жестом расположившись точно поперек.

Из-за этого мне пришлось притулиться за квартал от работы рядом с трамвайными путями, благо моя Фабия был мала и влезла на пяточек между тем, кто проснулся раньше меня (а может, еще и не проснулся) и выездом из дворов.

Народ весь день шел уникальный, предпочитающий слышать только то, что ему выгодно, а не то, как грустно обстоят дела на самом деле. Из-за навалившихся дел Абрикос чуть не лишился похода в бассейн — спасла бабушка, которая собрала, сопроводила, забрала и накормила Настюшу. И теперь я летела по ночному городу, омываемому дождем, чтобы хоть в десять дома оказаться и успеть поцеловать дочку перед сном.

Размечталась!

Наш жилой комплекс делил выезд вместе с небольшим элитным домиком на тридцать квартир. С неплохой планировкой (знаю, потому что приходили ко мне продавать и покупать там хоромы). Там, говорят, даже какой принц живет, то ли страны в Африке, то ли острова в Тихом океане.

На выезде стоял один из представителей их братии, мигая левым поворотником — крохотный мерседесик. Я же остановилась и тоже включила левый.

Ударчик был несильный ни я, ни водитель мерса не разогнались достаточно, что бы прилично друг друга помять. Вылезать, правда, пришлось через пассажирскую дверь, так как дамочка — а именно дамочка сидела за рулем крохотного немца — приехала мне в бок и заблокировала дверь.

Девушка так и осталась сидеть, вцепившись в руль руками, но с ней явно все было хорошо. Все, кроме настроения.

Я полезла за телефоном, документами и карточкой с номерами КАСКО. Знака аварийной остановки я как назло еще не прикупила, предыдущий владелец мне его не подарил. Может у второй стороны имеется?

До дверцы мне оставался один шаг, когда та резко распахнулась, выпуская наружу молоденькое чудо попугайского вида с ногтями, длине которых позавидовал бы медведь.

— Ты что по сторонам не смотришь совсем? — выдали мне дрожащим, писклявым голоском.

— Что, простите? — я удивленно застыла с трубкой у уха.

— Я же выехала, а ты меня подрезала.

Я удивленно посмотрела на место расположения автомобилей, да и на всю ситуацию в целом и приподняла брови.

— Вы головой ударились? — так на всякий случай поинтересовалась я.

— Я тебе сейчас так ударюсь! — заорала блондинка и начала рыться в сумочке, которую потащила за собой из салона. Выудив телефон, она начала дрожащими руками тыкать невидимые кнопочки на экране.

— У вас знак аварийной остановки есть? — ну так уж на всякий случай спрошу.

— Что? Нахрена!

— Придется штраф платить.

— Димочка! Димочка! У меня тут тааакое! Меня тут коза какая-то подрезала! (я возмущенно икнула) Да, зайчик, приезжай! Да! Не знаю! Эта дура вызвала, наверное!

Вечер будет долгим.

Я не стала слушать продолжение этого бреда и набрала телефон спасения. Зафиксировав все данные и поинтересовавшись, не нужна ли скорая (я чуть не ляпнула про санитаров из психушки), женщина-оператор отключилась.

А я села в машину. Дождь лил как из ведра. Холодно не было, но туфли намокли. Со своего места я могла различить окна детской спаленки Насти, там уже горел только ночник.

Аварийка мигала, отражаясь в лужах и бегущих ручейках. Дамочка в машине размахивала руками и кому-то названивала, а мне жутко хотелось спать. Неделя выдалась не из легких. А тут еще такое! Ну, ничего, до отпуска полторы недели. Десять дней! И мы полетим в теплые края к бабушке и дедушке есть жутко сочные яблоки и, возможно, успеем захватить арбузы, сидеть вечером в беседке с мамой, слушая стрекот кузнечиков пение птиц и далекий перестук трамваев. Красота!

Я почти погрузилась в сладкую дрему, когда возле нас резко, будто осаженный конь, затормозил большой черный джип. С водительского и пассажирского сидений показались двое мужчин. Один из них сразу направился к девушке, а второй остановился, разглядывая повреждения и, как мне было видно со своего места, пытаясь сдержать усмешку.

Спаситель извлек из машины и прижал к себе артистку с погорелого театра. А через минуту он же бросил взгляд на мою машинку, меня, повреждения, и, что-то шепнув девушке, направился в мою сторону. Остановившись, он настойчиво постучал в стекло. Пришлось открыть дверь и выйти, благо дождь превратился в легкую изморось.

— Ну, и что же ты по сторонам не смотришь? — выдал мне покровитель ангелочка.

Сказала бы что папа, но на роль папы он не шел. Был скорее всего чуть постарше меня и с завышенным чувством собственной важности. Я знала, что вступать в спор с такими личностями глупо.

— Яночка сказала, что ты на нее орать начала! — выдал он, наступая на меня.

— Кажется, ваша дочь ударилась головой, — не могла ни съязвить я.

— Это не дочь, а жена, — рявкнул взбешенный петух.

— Ой, простите. Супруга. Такое иногда бывает, когда путаешь газ с тормозом и врезаешься в чужую машину, — мне было уже даже весело.

— За языком следила бы, — у него тоже был плохой день, и ему надо было на ком-то выместить злость. — Тебя ж виновной сделают. Платить будешь — ОСАГО не покроет, — зло усмехнулся он.

— Конечно, конечно, — я прикрыла глаза и закивала головой.

Но это разозлило его еще больше. И он, как оказалось, мог позволить себе все то, что так любят делать мужчины с нарушениями психики в отношении женщины, заведомо физически слабее их. Он схватил меня за ворот пиджачка и притянул к своему лицу.

Я уже порылась в памяти на предмет телефона Олега. Однако, в этот момент произошло чудо, да, на самом деле, с тех пор я верю чудеса. Раздался резкий звук торможения, когда колодки большой и сильной машины едва справляются со своим назначением. И темный джип, который как раз стоял перед моими глазами за плечом супруга Яночки, дернулся вперед от удара.

Мужчина развернулся, и я проследила за его взглядом. Собственно, мне хватило доли секунды, даже не надо было видеть номер. Это был белый Гелек. Затонированные вкруг окна не давали рассмотреть, что происходит внутри знакомой мне машины. Но то, что это машина Вити, я не сомневалась.

Немая сцена имела место быть целую минуту, прежде чем приехавшие спасать Яну мужчины, сама Яна и я отмерли и задвигались. Мужик выпустил мой воротничок, напрочь забыв о владелице сиротливо жмурящейся Фабии, и ринулся к белому авто, которое (в чем я уверена), не повредив себе ничего, умудрилось отворотить кусок бампера своего темного собрата.

— Эй, ты что творишь! — заорал пострадавший.

Дверь машины Тропинина распахнулась, и оттуда выскользнул Лёня, приветливо мне улыбнувшись. Сказать, что я впала в ступор в тот момент, не сказать ничего. Мой спаситель, не обращая внимания на мужика, вертевшегося возле отвалившегося куска дорогой иномарки, направился ко мне.

— С вами все в порядке, Софья Аркадьевна?

Я похлопала глазами и кивнула.

В этот момент задняя пассажирская дверь Гелека открылась, и на мокрый асфальт приземлились две белые кроссовки.

— Привет, Соня! — к нам подбежал Сережа. Он был в темной майке, джинсах и был жутко похож на Тропинина. Даже во взгляде имелось что-то царское и покровительственное. Кто бы сейчас мне что сказал про кровь?! Мужчина в нем имелся уже в таком возрасте. Вот что значит воспитание и характер. И он был здесь, значит, Витя все-таки…

Однако, мы подзабыли, что все еще в стане врагов находимся.

— Мужик, мать твою, ты спятил? — орал, размахивая руками теперь уже супруг Яночки.

Но, как оказалось, еще даже не все актеры вышли на сцену: со стороны наших домов показался автомобиль, свет фар резанул по глазам, и черный бампер остановился в сантиметре от бедного мерседеса, так резко, что Яна вскрикнула, а ее мужчина замер.

Это был «мой монстрик». Ну, то есть не мой уже, конечно. Дверцы его открылись, и появился хмурый Артем и царственный папа Сережи в костюме и с чуть взъерошенной прической.

— Да какого… — заорал мужик, мечась между джипом и машиной жены.

Тропинин же, не глядя по сторонам, проследовал к нам, мимо открывших рот Яны и водителя молодой пары. И не замечал он их ровно до момента, когда Сережка звонким голосом поведал: «Он хотел Соню ударить! Представляешь, папа».

Тропинин очень медленно повернулся к бедолаге, который явно доходами обделен не был, но до уровня Виталия Аркадьевича не дотягивал. Откупить и задобрить не выйдет.

— Соня, возьми Сережу, и езжайте домой. Мы скоро освободимся.

Я удивленно застыла. Артем оказался рядом и вложил в мою ладонь ключи от монстрика, а Сережа, видимо, умевший различать оттенки настроений отца по голосу, уже бежал к машине.

Я мало что понимала, поэтому просто взяла ключи, телефон и пошла за руль. Мужчины, кажется, про нас забыли. Яне тоже хотелось испариться, она запрыгнула на водительское место и захлопнула дверь. До двоих ее защитников же стало доходить, что ситуация осложнилась.

* * *

Я сидела на кухне. Сережа смотрел какой-то научно-популярный фильм и пил молоко с печеньем. Настена, категорически отказавшаяся укладываться спать, сидела рядом с ним, и чуть испугано, но с интересом наблюдала за взрослым мальчиком, который при знакомстве протянул ей руку и вежливо представился.

Валентина Алексеевна перенервничала и была отправлена спать с капельками валокордина. После всего случившегося ей хотелось лишь посочувствовать. Для всего требуется время. Кстати, удар по голове был совершенно не связан со Смоляковым: в квартиру Маргариты Николаевны хотели проникнуть воры, не ожидая встретить там двух старушек.

Звонок в домофон заставил меня вздрогнуть.

Я не стала спрашивать, сразу нажала на кнопку открывания двери, и, достав ключи от монстрика из кармана пиджака, положила их на столик у зеркала.

Он хочет поговорить со мной?

Пока я кормила малышей — передумала сотни дум. Он выезжал из моего комплекса, что он тут делал? Приезжал по делам? Ко мне?

Сережу я боялась спросить, точнее, боялась ответ услышать. Боялась, что он знает, зачем Тропинин приехал. Мне, только успокоившейся и начавшей жить и оглядываться вокруг, было страшно.

А ведь там, под дождем он шел ко мне смотрел так, как смотрят на кого-то… Ну, скажи это, Соня! Кого-то дорогого. Не было жестокости и ненависти, которыми горели его глаза после разговора в Лисьем Носу.

Судьба дала мне шанс обдумать все и решить, хочу ли я этого разговора, ведь если бы Яночка не приехала мне в бочину, я была бы поставлена перед фактом, а теперь…

Теперь у меня было время подумать.

Сережа был счастлив, по поведению его и по виду это было очевидно. Отец не отдалился от сына. В судьбе мальчика ничего к худшему не поменялось. Тропинин подумал и решил не терять то, что дала ему судьба. И я рада, Витя — прекрасный отец. Этим могут похвастаться так мало мужчин.

И вот теперь он поднимается, и сердце сжималось от неизвестности и какой-то глупой радости. Дверь я открыла заранее и вернулась на кухню, стараясь отсрочить момент встречи.

В коридоре все так же было тихо, хотя по всем мыслимым и немыслимым расчетам лифт должен был уже приехать.

На столе запел мобильный. И этот номер ни перепутать с другими, как и мелодию.

Я приложила трубку к уху. Тропинина окружала тишина. Мне кажется, я слышала его дыхание. На секунду закрыв глаза, я сказала то, что думала.

— Дверь открыта.

Он молчал, и я сказала то, что кричало сердце.

— Я тебе рада.

Он выдохнул облегченно, и через секунду дверь щелкнула. Когда я нашла в себе силы повернуться к двери, он стоял рядом с перекинутым через руку пиджаком и телефоном, тем самым «моим» телефоном. В руках Витя держал бутылку чего-то не сильно горячительного. Я удивленно приподняла брови.

— Выпьешь со мной? — знакомый голос согрел душу.

— А какой повод?

— Сегодня вступило в силу решение суда, Сережа будет жить со мной.

* * *

— Решила таки проучить бедную девушку? — руки Вити заскользили по спине, затуманивая сознание, его усмешка возле самого моего уха заставила стадо сладких счастливых мурашек отправиться в путешествие по позвоночнику, а меня прижаться к его телу сильнее. — Тебе тоже купить красный Бентли? Просил же на этой клоунской бутафории не ездить!

Я почти оскорбилась за то, как нелицеприятно Витя отозвался о моей трудяжке— Фабии, но короткая рубашечка поползла вверх от того, что его рука сжала ткань в кулак на моей ягодице, заставляя дыхание сбиваться ритма.

— Зачем же… Не люблю я Бентли… И вообще… Мне скоро машина понадобится с большим количеством места.

— Да ты что?!

— Угу. Весь набор того, что надо на всех тренировках и кружках у меня в багажник не умещается.

— А я-то подумал… — он расстроено вздохнул.

— Ну и правильно подумал. Полагаю, теперь можно и начать.

— Ууу, — супруг был явно доволен этой новостью, и тем что жена в данный момент была абсолютно в его власти, чем и не преминул воспользоваться.

А вот Ириночку, жену нашего уважаемого главы агентства, вскоре ждал сюрприз — на тех самых спорных местах, которые она чудом умудрялась занимать, стоял мой новенький белый Додж Рем и охранял почти прижавшийся к нему в порыве благодарности Матиз Зои, и занимали мы четко два места, оставив хозяйке красненького автомобильчика шанс научиться парковаться.