Здесь они только поменяли щиты и амулеты, Лумис еще выгреб горсточку шлифованных камней – пригодятся, мало ли какое еще оружие попадется, почти все можно улучшить. Берт углядел простой, даже кривоватый деревянный посох, прислоненный к стене в укромном уголочке за колонной, но Лумис не орал дурным голосом и вообще выглядел задумчивым и не то чтоб подавленным, но и не бодреньким. Смотрел, как они обыскивают все закоулки, они таскали найденные вещи, он равнодушно отмахивался – ничего особенного, вот посох хорош, пригодится, хотя таскать неудобно и щит не удержишь. Март не поверил было, попробовал, ведь посох-то совсем легонький, а и правда не вышло. Либо щит из руки вываливался несмотря на удобные крепления, либо прицелиться не удавалось и огненные шары летели во все стороны, грозя зацепить и своих. «Не волнуйтесь, – без особой убедительности утешил Лумис, – мы друг друга убить не можем. Я так думаю». Март вспомнил про угодивший в бок арбалетный болт, но промолчал, согласно кивнул. Спорить? Ох, да зачем, не убил же. Подумаешь, синяк… был, после малюсенькой бутылочки зелья Март снова готов был к любой драке.

Возвращаться они не стали, оставив лошадей тем, кто найдет. Сколько раз уже так было? Март бы в прежние времена не преминул бы подобрать брошенных коней да продать, никогда деньги лишними не бывали. Их, скорее, не хватало. Вечно же что-то надо: то сапоги чинить, то куртку, в драке порванную да изгвазданную, поменять, то рубашку штопать. Не говоря уж об оружии. Да и есть-пить надо. Охранники они, конечно, хорошие, без работы оставались только если случайно или совсем не везло, да ведь и платили не так чтоб много. Однажды они почти что год одного охраняли – вот уж жизнь была! Одеждой он их обеспечивал, чуть, может, излишне нарядной, однако добротной, щедрый был, так потом насилу ноги унесли: оказался заговорщик, а они, когда хозяина арестовывать пришли, его защищали, не поняв сразу, что не разбойники напали, а совсем наоборот.

А сейчас? Доспехи, оружие, снадобья вон всякие, денег полные карманы, не меньше двадцати золотых, да небрежно разрешают украшения ценные девкам дарить… Лошадей меняют… Оп, а это чего?

Лумис помараковал возле пустой стены, единственной, где не висели гобелены и светильники, и стена вдруг стала, как вода в горном озере в ясный день: очень синей, но какой-то неверной, неустойчивой, а потом завернулась водоворотом, и вот на этот водоворот и указал Лумис. Март едва не умер от первобытного ужаса, который помнился только с раннего детства, когда он мальцом совсем тонул в мелкой речушке. Тогда-то спасли, ехал мимо добросердечный дядька, не поленился нырнуть да вытащить. Пока нырял, у него все снаряжение и увели, так что Март, когда в себя пришел, такую затрещину заработал, что лучше б утонул, голова долго еще болела после такой ласки.

Ли посмотрел на Марта и шагнул в водоворот. Ну конечно, он же знает, что Март за ним последует куда угодно. И последовал. Ровно ничего не почувствовал, ни тепла, ни холода, ни ветра. Как в дверь прошел – и оказался в густом мрачном лесу, померещилось сначала, что ночь или поздний вечер, а нет, просто кроны густые свет плохо пропускали. И все равно, дойдя до ручья, они решили привал устроить, от крови отмыться, рубашки отстирать, куртки оттереть. Ну и перекусить, в сундуках и еда была. Вот как она там свежей была, кто хлеб пек и этим чудищам носил?

Пока сидели возле костра, Лумис все задумчивее и задумчивее становился. Размышлял о тяжелых судьбах чудовищ. Только ведь Март и вправду так думал. Не разбудят ли они своей воинственностью какое-то древнее зло? Да и вообще ведут себя не лучше хартингов, вламываются в поисках сокровищ в чужие дома, причем не прорываются вперед, а уничтожают всех на своем пути. Абсолютно всех. Обшаривают каморки и уголки – вдруг кто спрятался, чтобы тоже убить. Конечно, чудовища на них бросаются с оружием в руках, да ведь имеют право…

В ближайшей деревне выяснилось, что они уже не в Карении. Лумиса это не удивило. Он постоял возле колодца, недоумевающе наблюдая, как толстенная баба ворот крутит, поднимая бадью с водой, покачал головой, словно никогда не видел. Баба ему и сказала все, что о нем думает, а заодно и о его родителях и прочих родственниках до пятого колена. Лумис рот и разинул.

Золото и здесь пользовалось спросом, так что им охотно позволили переночевать в сарае, пару одеял дали и подушки. Ночь была теплая, одеяла не понадобились, но Лумиса они укрыли. Он вкусно похрапывал все дежурство Марта, Ли беззвучно дышал и даже обходился без обычных своих резких движений, а Берт, как водится, спал плохо, беспокойно. Почему Лумис поставил ему такие условия: семья остается, а ты идешь? Или даже так: семья живет, если ты идешь. Объяснил бы. Особенно насчет хартингов… Тоже непонятно: ведь если Лумис хочет остановить хартингов, они ему помогать никак не должны, а помогали. А если он и правда хитроумный Укрыватель, покровитель бродяг, воров и путешественников, ловкач и хитрила, каких мало? Задурил головы хартингам поисками этого артефакта, а сам свои дела проворачивает… Или для себя этот артефакт ищет. Разве ж людям понять замыслы Игроков?

Сколько лет прошло с тех пор, как закончились последние Игры богов? Никто и не знает. Может, тысяча, может, три. Земля потом долго еще раны зализывала, когда они наигрались, войны среди людей вспыхивали постоянно, да страшные войны, кровавые и беспощадные. А потом как-то улеглось, границы установились, государства образовались на месте забытых и разбитых старых, отношения налаживались. И нормально ведь все было. Воевали, не без того, человек без этого не может, но сами с собой, обычным оружием, и, идя в бой, солдат понимал, что встретит такого же солдата, разве что чуть более умелого – и тогда не повезет. А как можно, например, против Громыхалы? Он как молнией-то засандалит – и все, повоевали… Или тварей каких спустит… Впрочем, с тварями проще, тварей убивать можно, а боги-то бессмертны.

Март, надо признать, против богов ничего не имел. Чтил даже, но так, самую малость, на всякий случай. Монетки в храмах оставлял, благословения, случалось, просил – и получал. Если монетку оставлял или дары какие. Но относился к ним, как к сказочным героям. Кто-то ему нравился – например, Красотуля или Укрыватель, кто-то не нравился – Стрельчиха или Трудяга. Они были, в общем, понятными. Стрельчиха-то не нравилась потому, что напоминала соседку, целомудренную ну просто до невозможности (а что ей еще при таком-то носе оставалось), которая вечно строжилась, мальчишек гоняла, а на хорошеньких девчонок постоянно родителям наговаривала, жаловалась, и ведь врала так, как и Март не умел. А богиня – она что, скачет по своим лесам с луком, охотится, интриги против папеньки Громыхалы плетет..

– Спи, – ткнул его в спину Ли, – мыслитель.

Лошадей здесь купить не удалось, пришлось топать пешком. Лес есть лес, и Ли с Мартом из спутников Игрока превратились в телохранителей. Идти с обнаженным пламенным мечом показалось глупым, поэтому Март держал под рукой заряженный арбалет, Ли небрежно нес лук с наложенной уже стрелой, и Март уж знал, насколько быстро может он вскинуть опущенный лук и выстрелить, да не в стиле Лумиса, а метко. Берт получил посох и не знал, что с ним делать. Март уж подумал: может, лучше ему арбалет, а мне палку эту, потому что Берт с палкой выглядел смешно. А Лумис – нормально. Он еще и опирался на свой посох и шевелил концом траву, радостно оря, если обнаруживал гриб. До обеда грибов они набрали достаточно, нажарили их и до отвала наелись. Лумис удивлялся – зачем, ведь купили еду в деревне. Как вот ему объяснить, что хлеб с сыром прекрасно несколько дней пролежат, а кто скажет, попадутся ли завтра грибы или дичь какая-нибудь. Бывает, что идя лесом, только грибами да кореньями кормишься. Тропа, по словам крестьян, вела их к городку, славному своими ярмарками. Этого королевства война пока не коснулась. Март, услышав, что это Ламма, не поверил своим ушам и вопросительно посмотрел на Ли. Ли рассказывал ему о Ламме, так, по его словам, страна эта лежала далеко на западе, от Карении ее отделяла горная цепь Драконий Хвост, не очень высокая, но усеянная острыми узкими пиками. Как можно перешагнуть сразу такое расстояние?

Ли только плечами пожал и показал глазами на Лумиса: дескать, ну что ты от него хочешь, от Игрока, захочет – на другом конце света окажешься или вообще на том свете. До города они добрались без всяких приключений, разве что дичь и правда не попадалась, так что Лумис понял, почему они не давали ему есть сыр и хлеб. Ну пусть хлеб сильно зачерствел – водой побрызгали и над огнем подержали, сыру ничего не сделалось, ароматный да вкусный, вполне стоил той серебряной монеты, которую отдал Ли. Городишко и правда был маленький, но шумный, потому что ярмарка была в разгаре. Лумис опять постоял возле колодца – ну почему, спрашивается, его там к ним тянет? Марту пить очень хотелось, он вытянул бадью, напился, Лумису предложил. Тот сперва шарахнулся было, а потом ничего, полбадьи выпил, хорошая вода была, чистая и сладкая.

Тут к ним и подошел тот самый знакомец Лумиса, который его почему-то Лехой называл.

– О, твоя бригада цела? Скайп когда поставишь?

– Не до скайпа мне, Айрон. Совсем не до скайпа. Тут такое…

– Что такое? – мельком покосившись на Марта, поинтересовался Айрон. Ну и имечко… Лумис ухватил его за руку и отвел в сторону. Март разочарованно вздохнул. Интересно бы послушать, о чем они говорят.

– Помнишь, как я тебя учил? – спросил негромко Ли. – Сосредоточься. Никого здесь нет. Ни толпы, ни ярмарки, ни тебя, есть только полная тишина и Лумис.

Учить-то он учил, было дело, только получалось у Марта так плохо, что слышал он только обрывки слов. Но то ли очень хотелось подслушать, то ли… то ли вместе с мастерством боя возросло и умение сосредоточиваться, но гам площади вдруг пропал, словно все разом умерли, и почти отчетливо Март услышал голоса Лумиса и его приятеля.

– Ты не понимаешь, они тут живые, – горячо говорил Лумис. – Не думай, что я уже свихнулся, пока нет, но так был к этому близок, когда понял, что они существуют.

– Леха, нельзя проводить весь отпуск за компом. Харт, конечно, зарвался, но давай я ему лучше трояна запущу, я сумею, и накроется его войнушка.

– Запускай ты ему что хочешь, плевать мне на Харта. Они живые. Не набор пикселей. Ты просто поговори с любым из них. Нет, с Бертом не надо, он лицо официальное, его могли продумать, но этих-то двоих я выбрал методом тыка, мне нужны были два бойца, да не самые тупые, вот мне Димон и рассказал, как классно выкрутился из петли один парень: нашел неточность формулировки, пришлось отпускать. Вот этого парня я нашел на каторге, а оказалось, что его дружок – эльф, так что все сложилось наилучшим образом. Я думал, этот парнишка чей-то перс, так нет. Нет у него кукловода, я проверял. Я очень тщательно проверял. Ты понимаешь, он детство свое помнит, компот любит из сухофруктов, пиво хлещет, как воду, и с бабами спит! Айрик, родной, ты меня сто лет знаешь, знаешь, что я кто угодно, но не фанат, геймерского психоза у меня никогда не было и не будет. Поговори с ними. Поговори с любым человеком на площади. Просто так, за жизнь. Ты знаешь, что мне красавчик синеглазый сказал? Что мы агрессоры. Что мы вламываемся в дома несчастных монстров, отбираем у них ценности, а их безвинно шинкуем на салат. Ты подумай!

– Леха, ты все-таки перегрелся.

– Не веришь, не надо. Черт с тобой, – устало произнес Лумис, и Марту стало обидно за своего Игрока. – Я сам не очень верю. Только получается, что мы создали этот мир, а он теперь существует независимо от нас. Ты видал персов, которых заботит судьба монстров?

Тут они, видно отошли очень уж далеко, и Март перестал слышать. Странные они оба. Лумиса удивляет, что они живые. А какие, нарисованные, что ли? А еще страннее, что второй в это не верит. А на кого он тогда смотрит вот сейчас – на статую или на девку фигуристую? Вон, груди сейчас из выреза-то вывалятся, только скорее глаза вывалятся у этого Айрона, потому что девка такая… очень ничего девка.

Берт скучал, присев на парапет. Ли склонил голову. Серые волосы раздувал ветер, дымные глаза смотрели в одну точку. Он все еще слышит. Мало того что сосредоточился, у него ж и слух как у летучей мыши.

– Что это с вами было? – спросил Берт. Март вдруг подумал: а мало ли что, толпа, сунут в спину кинжал – и что? Где просачиваясь сквозь толпу, где расталкивая, он догнал Лумиса и пошел слегка в отдалении, придерживая рукоять кинжала. Айрон оглянулся, что-то сказал. Лумис остановился, поманил Марта.

– Свободны до завтра. Не надо за меня бояться.

– Почему ты за ним пошел?

Март объяснил.

– А меня не опасаешься?

– А разве вас я смогу убить? – осмелел Март. Айрон засмеялся.

– Не сможешь. Кем ты нас считаешь?

Ответить Март не успел. Пронзительно завизжали женщины и как-то разом началась паника. Март, не обращая внимания на Айрона, оттащил Лумиса в сторону, потому что толпа в панике пострашнее толпы скелетов с мечами – затопчут, никакая магия не спасет. Земля вздрагивала. Март оглянулся. Всего-то… таких одноглазых и неповоротливых великанов они уже порешили немерено… А получается, что они все-таки разбудили зло.

Он не стронулся с места. Прежде всего – защита. Прежде всего – уберечь Лумиса. И пусть он рассказывает про режим бога (что это такое?), пусть он возвращается после смерти, только чтобы не Март был этому причиной. Поэтому он торопливо осматривался, ища укромное местечко. Он великана можно спрятаться, он слишком медлителен и чрезвычайно туп, запихнуть Лумиса в какую-нибудь щелочку… и не дать вылезть. Он заметил Айрона, благоразумно скорчившегося возле колодца. Тоже неплохо. Только чудовище вполне способно нагнуться и увидеть, что он там сидит. Если сообразит, конечно. Но всегда лучше считать, что противник сильнее, умнее и сноровистее тебя, только тогда есть большая возможность победить, а вот если полагать, что лучше тебя нет на свете, то самый обыкновенный покойник с мечом подойдет сзади, пока ты небрежно отмахиваешься от другого, и воткнет тебе меч в задницу.

– Его здесь не должно быть, – потрясенно проговорил Лумис. – Монстры не входят в города.

– Не входили.

– Но почему… Ведь эти люди не виноваты.

– Может, они приняли наше нападение как объявление войны? – огрызнулся Март. Под прилавок его засунуть, что ли? Прочный прилавок, каменный… Он бы и засунул, да вовремя вспомнил, как своей палицей великан разнес в крошево огромный валун.

Ли, балансируя на ограждении, беспрерывно посылал стрелы. Март и не сомневался, что всякая попадает в цель. Уязвимое место великана – глаз. В общем, его и зарубить можно, но так удобнее. Либо устроить так, чтобы он упал, и вонзить меч по рукоять, либо палить из всего возможного оружия… Почему Берт не воспользуется посохом.

– Там ребенок! – вдруг сказал Лумис. Ли называл такой тон провокационным.

– Если у Берта будет возможность, он спасет ребенка, – спокойно ответил Март, – а я от тебя все равно не отойду, не рассчитывай.

– Но ребенок!

– Нам не спасти всех детей! – рявкнул Март. – Если эти твари вылезли из своих пещер, они переубивают сотни детей. А ты можешь их остановить!

Лумис посмотрел на него снизу вверх и потрясенно произнес:

– За кого ж ты меня принимаешь?

Март не ответил. За кого надо, за того и принимаю. Обещал тебя охранять, значит, буду.

Великан вышел на площадь и начал озираться. Лицо у него было почти человеческое, то есть такое могло бы быть у человека, если б скульптор вырубал его из цельной скалы, за запил на полдороге, только наметив контуры. К тому же он был с большого похмелья и сделал только один глаз прямо над переносицей. Из глаза текла болотно-зеленая кровь. Это очень хорошо. Когда кровь начинает темнеть, конец близок.

Однако он еще видел, углядел Марта и радостно гыгыкнул – словно камень сорвался в пропасть.

– Лумис, – попросил Март, – если мне придется ввязаться в бой, пожалуйста, будь благоразумен, не беги через площадь, вдоль стен в переулочек и там жди.

– А почему?

– Лучше великан, чем толпа. От этого увернуться можно… Лумис, а твоим посохом нельзя пользоваться в городах?

– Нежелательно… я потом объясню…

Ли обежал великана, уже качнувшегося, чтобы сделать шаг, и снова вскинул лук. Откуда-то сверху раздался голос Берта:

– Уводи!

Март послушно ухватил Лумиса за шиворот и поволок прочь. Пока великан сообразит, что их уже нет на прежнем месте, треть пройдет. Пока сообразит, что надо по сторонам посмотреть, еще треть. Он присел за прилавком, прижал Лумиса к камням площади и осторожно выглянул. На балкончике дома, к стене которого они только что прижимались, стоял Берт с арбалетом. Ох точно! У него ж огненные болты были!

Через долгую минуту великан издал жуткий вопль и рухнул. Ну все, сейчас Ли его и в одиночку добьет.

Ли вогнал в остатки глаза меч не то что по рукоять, а вроде даже вместе с рукой. Великан шумно выдохнул и затих. Берт спрыгнул с балкона, Ли к нему присоединился, и оба подбежали в ним.

– Уходим, – лениво предложил Ли, забрызганный зеленой кровью с ног до головы. – Мне почему-то кажется, сударь, что нам лучше не ходить в героях. Наша миссия подразумевает некоторую скрытность, не так ли?

Март поднял Лумиса за шкирку и погнал впереди себя. Они бежали по улицам когда-то радостного городка. Никаких разрушений великан произвести не успел и вроде бы даже на площади никого не раздавил, а вот толпа потоптала изрядно. Март человек десять лежащими видел, может, и живы, да только вряд ли. Много народу было на площади.

Их неожиданно догнал Айрон. Не может быть это именем. То есть Март и более странные имена встречал, но вот чтоб человека железом называли… Правда, железо это на родном языка Марта, а каких только совпадений не бывает, вот его собственное имя в некоторых странах вообще весенний месяц обозначает, не станешь же всякому встречному объяснять, что это недописанное Мартел… тоже, правда, имечко то еще, лучше уж Март.

Передохнуть они остановились за пределами города, под огромным, в несколько обхватов деревом. Лумис дышал тяжело, с присвистом, раскраснелся – вот сейчас удар хватит. Айрон сочувственно заметил:

– Говорил я тебе, бегать по утрам надо.

– Ага, – прерывисто согласился Лумис, – сейчас я тебе в шесть вставать стану и бегать кругами. В твоей деревне воздух, наверное, и чистый, а я в центре живу, сплошь аромат бензола, фенола…

– Лентяй всегда найдет уважительную причину, – сообщил им Айрон. Он Марту не нравился, может, потому что прежде на него не смотрели с таким вот… любопытством, как он сам разглядывал диковинных животных в зверинце, так похожих на маленьких человечков, разве что шерстью покрытых и имеющих вместо ног еще одну пару рук. Ли вытащил платок и начал оттирать от великаньей крови меч. А Лумис бы прежде всего умываться бы кинулся. Никогда не поймет, что за оружием ухаживать надо тщательнее, чем за женщиной, потому что женщина простит если что, а меч – нет. Довольно и того, что их нынешние мечи не нуждались в заточке.

– Как можно было не спасти ребенка? – выпалил гневно Лумис. – Как ты мог спокойно смотреть, как циклоп наступает на ребенка?

– Он не наступил, – сказал Март и сам понял, что оправдывается, хотя оправдываться ему было не в чем. – Моя задача – ты, Лумис. Ты, а не ребенок или беременная женщина. Нельзя распыляться. Я спас бы ребенка и не уберег бы тебя.

– Я не умру! – заорал Лумис. – Когда ты поймешь, что я не умру? Я бы вернулся завтра к этому колодцу! Как ты можешь быть такой бесчувственной скотиной?

Март на скотину не обиделся. Его хозяева и покрепче называли. Особенно тот, которого он оставил без прикрытия, когда племянницу его кинулся выручать: она в повозке осталась, а кони понесли, да к обрыву. И морду ему тогда крепко набили. А он и не сопротивлялся, потому что за племянницу ему не платили, а за дядюшку ее – платили, и лошади не просто так понесли, а потому что их разбойники пугнули. Уволил их тогда купец на месте, прямо возле обрыва, и когда его караван скрылся за другим холмом, Ли еще от себя добавил неслабо.

– Всегда надо спасать женщин и детей! Прежде всего – слабых и беззащитных.

– Я это и делал, – попробовал объяснить Март. – Против великана ты слабый и беззащитный.

– Женщин и детей нужно спасать не всегда, – вдруг заявил Ли. Пададоксальный эльф. Нет. Парадоксальный. Лумис вытаращил глаза, да и Айрон поглядел заинтересованно. – Ну представьте себе, сударь, корабль терпит крушение, матросы связали один небольшой плот. Кого посадить в лодку?

– Женщин и детей!

– И что будут делать женщины и дети в открытом море? Или на острове, где живут только дикие звери? Нет, непременно должны быть сильные и предприимчивые мужчины, чтобы спасти тех, кого можно спасти.

– А выбирать как? – полюбопытствовал Айрон.

– Выбирать тех, кто может выжить, – пожал плечами Март. – Какой прок от тяжелораненого, например? Или даже от того, кто не может идти? Кто его понесет – женщины и дети?

– Бесчеловечно как-то получается.

– Бесчеловечно? – усмехнулся Ли. – А что человечнее – когда все погибнут, кто раньше, кто позже, или когда хоть кто-то выживет? Представьте себе, что в пещеру с покойниками и скелетами попали только женщины и дети. И другой вариант: на одну женщину с ребенком меньше, но с ними Март и его меч. Или хотя бы палка.

– Это неправильно, – по-детски обиженно сказал Лумис. – Так нельзя. Это жестоко.

– Это жестоко, – согласился Март, – но правильно. Лумис, ты не заметил, что жизнь чаще всего жестока и умирают прежде всего слабые? На поле боя первым убивают неумелого солдата, в лесу погибает тот, кто не умеет ладить с природой, толпа затопчет растерявшегося? Ты представь себе, что выжили только слабые, потому что сильные пожертвовали собой ради них. Кто будет искать еду для этих слабых? Кто станет защищать их от диких зверей?

– Получается, что раненых надо бросать, – кивнул Айрон.

– Не надо. Но иногда приходится.

– Или добивать, – вставил Ли. – И я бы предпочел, чтобы меня добили.

– Но ты же не бежал с поля боя, когда понял, что война проиграна, – сказал вдруг Берт, – хотя это была и не твоя война.

– А кто говорит о войне? – удивился Ли. – Война вообще все правила меняет. Но ведь и на войне нужнее сберечь умелого полководца, а не неопытного пехотинца. Новобранцам никогда не победить, а хороший командир даже новобранцев сумеет в бой повести как надо. Когда положили половину полка, чтобы спасти лорда Брима, никто ведь не счел это ошибкой, потому что лучше полководца, чем Брим, у короля Бертина не было, и война кончилась бы гораздо раньше, чем она кончилась.

– И не было бы Сторши, – полувопросительно произнес Айрон, – и не было бы такого количества бессмысленных жертв.

– Дарма сдалась, – пожал плечами Ли, – а бессмысленных жертв было не меньше. Мы хоть дрались…

– За право быть повешенными? – перебил Айрон.

Март прикрыл глаза и посчитал до десяти. Иначе врезал бы прямо по этой ухмылке. Бессмысленная бойня при Сторше.

– Мне кажется, – тихо, чтоб не показать ярости, сказал он, – король Бертин знал что-то о хартингах, чтобы не сдаваться просто так. Наверное, знал, что они все равно в назидание казнят не одну сотню человек. В маленькой Дарме повесили почти двести офицеров и солдат. Я не знаю, лорд Айрон, возможно, вы предпочитаете умереть, как баран под ножом мясника, а я предпочитаю забрать с собой одного-двух мясников.

– Хм… Убедительно. Значит, чтобы спасти Лумиса, ты бросишь раненого Ли.

Март долго молчал. Очень долго. А они терпеливо ждали.

– Нет, сударь, – выдавил он наконец. – Я никогда не брошу Ли.

– И на эшафот с ним пойдешь? – усмехнулся Айрон.

– Это проще всего, – небрежно ответил Ли.