Как только Дан восстановил силы, властитель послал их на задание. Сначала Дан решил, что это профилактическая мера и никакой надобности нет, но вечером накануне отъезда встретил Велира, который разыскивал Нирута. Дан с максимальной почтительностью объяснил, что хозяин приглашен на ужин понтификом.

– Жаль, – огорчился Велир. – Я рассчитывал… неважно. Не откажешься ли поужинать со мной, Дан?

– А я могу?

– Конечно, – удивился властитель, не отреагировав на почти неприкрытое хамство. Дану стало стыдно.

– Конечно, ваша милость. Простите, я немного не в духе.

– Я знаю. И если ты не хочешь, не стоит. Поверь, я не задет.

– Да нет, это я так… Вредничаю. Вы ведь и поговорить со мной хотите?

– Разумеется. Ну что, идем? Ты любишь дары моря? Знаю одно прелестное место, где подают замечательных осьминогов.

– Я бы лучше чего попроще. Мясо, что ли.

Велир рассмеялся и потащил Дана по аллеям дворцового парка, потом по улице, потом нырнул в какую-то щель и долго мотал Дана по переулочкам и тупичкам, пока не привел в весьма демократичное заведение вроде тех, которые кормили Дана по предъявлении браслета. Еда была незатейливая и вкусная. Вряд ли властитель питает к ней склонность, скорее, решил, что питает Дан (и правильно решил), а ему надо было зачем-то расположить Дана к себе. Уже шестой год старался. А Дан шестой год сопротивлялся, не столько не из антипатии, сколько действительно из вредности.

– Ну, считайте, ваша милость, что я стал тих, благостен и в знак благодарности немедленно открою душу. Что вы хотели?

– Просто поговорить. А почему ты…

– Ваша милость, я совершенно точно знаю, что вы любите изысканные сладкие вина, но старательно пьете со мной из одного кувшина. Такие тонкие психологические шаги я еще в школе проходил.

– Просто я пытаюсь тебя понять.

– Это так сложно? – изумился Дан. – Что-то вы путаете. Я никогда сложным не был, да и не хочу. Не люблю усложнять.

– Хорошо, – согласился Велир. – Скажу иначе. Я хочу понять, чем ты, именно ты, так важен для Нирута.

– А-а, – кивнул Дан. – Ну, в добрый час. Только когда поймете, пожалуйста, мне скажите.

Как он хохотал! Утирал слезы, дергал себя за бороду, икал и стонал. Забавно. Дан за эти пять лет так и не научился быть здесь своим. Чужак. Пришелец. Местный язык он знал ровно так же, как русский, собственно, не отличал от русского, понимал все оттенки точно так же, как образованные аборигены, и если удивлялся слову «фруг», так просто потому, что не имелось обобщающего слова для кентавров, грифонов и горгулий в родном языке. К реалиям здешним привык и автоматически делал то, от чего шарахался по-первости. Обстановку знал. Местные шутки понимал и даже сам шутил. С историей познакомился. Но психологии не понимал все равно. Что такого смешного услышал Велир? Будто бы Дан действительно понимал, чем он так важен для хозяина. Нирут и правда заметно выделял его из Квадры, уделял ему гораздо больше внимания, причем не только расспрашивал, но даже чем-то и делился, даже иногда соизволял объяснять причины задания… Может, всего лишь потому, что Дан единственный, кого эти причины интересовали. Даже Гаю, не говоря уж о Ларе, было свойственно убеждение, что властитель всегда прав. Догмат веры неверующих.

– Я даже не знаю, ваша милость, почему хозяин считает меня лидером Квадры.

– Эту тайну я могу тебе открыть. Потому что Квадра считает тебя лидером. А диктовать роли в Квадре не может ни один властитель. Вы называете Нирута милордом. Ты придумал? Это что-то означает?

– В моем мире – обращение к высокопоставленной персоне кое-где. А дословно – мой господин, мой хозяин. Ваша милость – как-то… не вяжется с властителями.

– Ты даже не представляешь, насколько, – серьезно произнес Велир. – Мне иногда кажется, что нас так называют просто в надежде на милость.

– Тщетной?

– Разумеется. Не потому что мы так жестоки. Мы, пожалуй, и не жестоки совсем. Но рациональны. А милость и рационализм никак не сочетаются. Если тебе неприятно это обращение, используй другое. Любое, сам понимаешь, что это ерунда. Мы не нуждаемся в почтении.

– Разумеется, – светски отозвался Дан, стараясь поточнее скопировать тон Велира. – Вы уже большие мальчики, вам самоутверждаться не нужно. Ваши возможности и мелкая страстишка к повальной вежливости никак не сочетаются.

– Именно, – не обиделся властитель. – Именно так. Даже странно, что ты это так естественно понимаешь. Или в твоем мире так?

– Нет, не думаю. Я, правда, с сильными мира сего… то есть мира того не сталкивался, но полагаю, что они не такие. Мельче. Может, потому что мой мир разрознен, каждый тянет одеяло на себя, сильный помыкает слабым… тут то же самое, но у нас там никто не стоит над.

Велир поманил трактирщика, и тот, едва не спотыкаясь, притащил бутыль вина. Мне в дорогу завтра, а я пью.

– Меня он не знает, – заметил властитель, – ради тебя старается.

Дан поморщился:

– Не надо мне льстить, ваша милость. Трактирщики в любом месте не дураки, клиентов нюхом чуют лучше собаки. Вы одеты в один цвет.

– Ты тоже.

– Ага. А то неизвестно, что вышивка на груди означает принадлежность какому-то дому. Вы простите, я понимаю, что дерзок…

– Ты прекрасно понимаешь, когда можно позволить себе дерзость. Ты естествен, Дан. Кстати, Дан – это твое полное имя?

– Нет. Я вообще-то Данил Лазарцев, хотя уже начинаю это забывать. А по крещению и вовсе Даниил. Дан – это как Аль, просто сокращение.

– Я не нравлюсь тебе, Данил Лазарцев?

– Не нравитесь, ваша милость, – сокрушенно вздохнул Дан. – Я, оказывается, ужасно злопамятный, никак не могу забыть испытание, что вы нам устроили. Нас и убить могли.

– Вас и потом убить могли, и завтра убить могут.

– Ну да, меня вот недавно чуть не убили. Так ведь за дело или в деле, а не просто так, для проверки. Я, ваша милость, очень не люблю видеть, как мои друзья умирают. А Алир умирал.

– Выжил. Нирут не особенно хорошо владеет исцелением, однако владеет.

Дан покачал головой. Совсем обнаглел Данила. Безнаказанность расслабляет, даже о правилах нормальной вежливости заставляет забыть… Да что там, не банковский клерк, чтоб клиентам очаровательно улыбаться.

– Вы вряд ли меня поймете, ваша милость. Я не вынашиваю коварных планов подсунуть иголку вам в кресло или насыпать перца в носовой платок. Я просто помню, как гасли глаза Алира, и мне этого почему-то хватает для того, чтоб не испытывать к вам симпатии. Не вписывается в ваше рациональное отношение к миру?

– Отчего же? Рационален я, рационален Нирут, а тебе это необязательно. Даже не нужно. Части Квадры должны любить друг друга. У вас это получается, вы дружны, и даже девушка так легко вписалась. Я опасался, признаться. Демоны малопредсказуемы. Ты не знал, что именно я прислал ее Нируту? Просто случайно увидел, а я, сам понимаешь, способен узнать демона в любом облике, и как ударило: четвертая раса! Пусть никому и в голову не приходило никогда, что демона можно впустить в Квадру, но Нирут известный авантюрист, он рискнет, да и в самом страшном случае не получится Квадра, но останется Триада. Однако все сложилось наилучшим… Ты хочешь что-то спросить?

– Почему вы не захотели собрать свою Квадру?

– Почему ж я не захотел? Я очень хочу. И не только я, другие властители тоже с воодушевлением отнеслись к возрождению старой традиции. Да только времена уже не те. Проще найти демона, чем эльфа, готового слиться с человеком. Они так и не простили резню.

– Могу я задать вам еще пару вопросов?

– Да. Я постараюсь ответить.

– Хозяин как-то сказал, что вы втрое старше его. Это правда?

– Нет, – усмехнулся Велир в свою ухоженную, если не сказать холеную, бороду. – Не втрое. Мне шестьсот тридцать восемь. Или шестьсот сорок? Не помню, признаться, надо в записях смотреть. Тут еще систему летосчисления унифицировали, путаница возникала… Но, наверное, тебе особо точное число и не нужно?

– Не нужно. То есть вы ту резню помните?

– Разумеется. Я же властитель, я не могу не помнить значимые события…

– Даже если они не влияли на равновесие, – не выдержав, съязвил Дан. Велир чуть склонил голову, оценивающе посмотрел ему в глаза и очень спокойно и серьезно ответил:

– Почему же не влияли? Резня очень даже повлияла. Равновесие укрепилось, Дан, потому что империя наконец стала абсолютной. Агирия была последним самостоятельным государством и выгоняла послов императора, если они заговаривали об объединении.

– Эльфы были такими плохими правителями?

– Эльфы были хорошими правителями, Агирия – сильной державой. Король эльфов Ран в случае войны поставил бы впереди войска магов, и потрясения были бы слишком велики, поэтому император и не пытался захватить Агирию силой. Да и мы не позволили бы начать войну, которая могла бы пошатнуть равновесие. Ох, как взгляд посуровел… словно ты сам эльф. Нет, мы не советовали поступить именно так, как поступил император. Он на эту интригу убил лет пять, пока подготовил тайную армию, пока вооружил, пока эта армия выследила все маршруты тех эльфов, которых непременно следовало устранить, пока придумали, как же начать одновременно везде… Однако получилось лучше, чем можно было бы ожидать. Никакого гнева в народе присоединение к империи не вызвало. Людям даже больше понравилось жить в империи людей, чем в государстве эльфов. Не потому что эльфы были так плохи и держали людей в черном теле. Просто потому, что они эльфы. Не люди. Чужие.

– Половину эльфов…

– Половину эльфов Агирии, – уточнил Велир. – Они жили и в других местах. Хотя признаю, мало, что вполне естественно: если есть королевство, в котором правят эльфы, зачем жить в другом месте. Конечно, это не прибавило взаимной любви или уважения, однако…

– Однако прошло три сотни лет, а эльфы по-прежнему лишены всех прав, у них забирают заложников и даже не сообщают, как эти заложники живут, они не могут даже передвигаться свободно.

– Нормальный инстинкт самосохранения, – пожал плечами властитель. – Эльфы крайне опасны, мстительны… есть поговорка: злопамятен, как эльф. Моя мать все время так моему брату говорила: ты, Кути, злопамятный, словно эльф. Сменится поколение, и законы начнут меняться, не сразу, но станут мягче. А заложники… Ну да, это скверно, однако равновесие не страдает. Есть проблемы с Алиром? Кто-то из его близких?

– Есть. Но раз мироздание не треснет, хозяин не станет что-то менять.

– Не станет. Конечно, это доставит удовольствие части Квадры, значит, и всей Квадре, но уменьшит мотивацию Алира. Если он будет слишком надеяться на властителя, он не сможет рассчитывать на себя. Здравый рационализм.

Дан уткнулся носом в стакан. Здравый рационализм… Ты, Дан, можешь, если хочешь, свернуть шею Фрике или оторвать голову Люму с Гарисом и вообще всем, кто под руку подвернется. Разрешение, данное равнодушно и снисходительно: пойди, может, это тебя развлечет, раз ты способен развлекаться глупостями… Проверял ведь. Всего лишь проверял. И ясно, что не встретит Алир ни сестры, ни подруги, мир огромен, а заложников отсылают как можно дальше от дома. А если встретит, то будет только хуже, Алир самый непредсказуемый, самый непонятный, самый скрытный, он может просто сорваться, а при его-то нынешних умениях это хоть основ равновесия не затронет, но доставит массу хлопот. В том числе и им – ведь и помогать придется, и из неприятностей вытаскивать.

– Что же есть в тебе такого, чего нет в других людях, Дан?

– Элементарно, ваша милость, – сообщил Дан темному кружку вина в стакане. – Я пришелец. У меня другие корни, другой взгляд на мир. Если угодно, сторонний взгляд. Это навсегда. Мировоззрение взрослых людей не меняется, а я ведь прожил едва ли не половину отведенного срока.

– Едва ли не половину? – хмыкнул властитель. – Только не говори мне, что Нирут не дает тебе эликсира. Как ты думаешь, сколько лет императору?

– Я не думаю, а знаю. Сто двадцать с хвостиком. И члены его семьи соответствуют. Но я-то не император.

– Разумеется, ты не император. Но ты, как и император и некоторые члены его семьи, получаешь эликсир. Для Нирута ты намного важнее. Императора вполне может заменить его сын или его племянник, они вполне подходят для этой роли, однако тебя заменить некем. Квадра едина. Теоретически можно подыскать кого-то, но на практике это почти невозможно. К тому же утеряны методики подбора Квадры… Когда вымерли фруги, мы какое-то время еще создавали триады, но они не так эффективны… Вы – первая Квадра за шесть сотен лет. Скажи, ты вспоминаешь герцогиню?

Если Нирут ему рассказал все… Рассказал. Точно ведь – рассказал. Ну и что? Можно, конечно, выразить хозяину свои «фи», а что изменится-то? мерзковато…

– Не особенно.

– Почему?

– А смысл?

– Оставил в прошлом, значит. Разумно. Ну что ж, пора. – Он бросил на стол целую корону. – Вам завтра в дорогу. Я прошу тебя, Дан, будьте там повнимательнее. Происходит что-то странное, то в одном месте, то в другом, словно просыпается что-то.

– Какое-то древнее зло? – с самым невинным видом спросил Дан. И Велир то ли не уловил насмешки, то ли не счел нужным на нее реагировать, то ли… Да ну, какое древнее зло! Темный на склоне Драконовой горы или там Саруман в Мордоре… Или Саурон? Короче, маг-злодей. Лазарь может спасти мир от пары наркодельцов или каких других нехороших людей, но не от абстрактного зла и уж тем более не от проявлений магии. Маг всю Квадру разметает в два счета, если вдруг решит насмерть поссориться с властителем. Насмерть – в самом прямом смысле, потому что нет в мире магов, сильнее властителей…

Или есть?