Когда земля просохла, эльфы устроили свой обычный праздник, на который прибыли гости из Сайбы – королевская чета со свитой. Людей было гораздо больше, чем раньше. Когда кончилась официальная церемония, люди рассеялись в толпе эльфов, искали знакомых, радостно друг друга приветствовали, обменивались подарками. Почему тому магу так это не нравится? Когда льется кровь – лучше? Ведь своих же подставляет, вражина…

Маркус уже ходил, но левая рука висела на перевязи, и шевелить ею он не порывался. Был он уже не так страшно бледен, хотя порывом ветра его вполне могло качнуть, поэтому Лена и шут не отходили от него ни на шаг, а от Лены ни на шаг не отходили Гарвин, Милит и пара черных эльфов. Количество черных эльфов в честь праздника особенно увеличено не было, они ходили по пятам за Леной, Лиассом и высокими гостями, а вот бдительность повышена была явно, никому не хотелось никаких эксцессов. Лена хотела было нарядиться в зеленое эльфийское платье, она так редко его надевала, что за эти почти пять лет ему ничегошеньки не сделалось. Шут отговорил: официальное мероприятие даже в демократичной Сайбии требовало соблюдения минимального протокола, и пришлось натягивать форму. Черному платью тоже ничего не сделалось – оно не рвалось, не мялось и не изнашивалось. Вечное платье. Одно достоинство – сидит весьма недурственно, да и нынешней Лене вполне к лицу стал черный цвет, посвежела на воздухе и здоровой пище, попа и пузцо давно перестали перевешивать прочие части тела, а местный стиль одежды ей очень даже шел.

Родаг ей обрадовался ничуть не меньше эльфов, даже расцеловал при встрече – и сам испугался то ли своей вольности, то ли нарушения этикета, а Лена, на которую напала некая игривость, тоже его расцеловала, и придворные просияли. Расценили как благословение.

Эксцессов не было. То ли враг на что-то отвлекся, то ли эльфы бдили хорошо, то ли маги сторожевиков наставили. Магов было много с обеих сторон, включая Балинта, который научился контролировать свой Дар настолько, что его присутствие перестало тяготить людей, и оказалось, что он вполне приятный и весьма остроумный собеседник. Слушать их перепалку с Милитом и шутом было одно удовольствие, а шут, заметив, что ей нравится, разошелся так, что окружающие покатывались со смеху. Наверное, таким он был когда-то, когда помимо поисков истины (и информации?) просто исполнял классические обязанности шута – веселил публику, реплики его были беззлобны, а мимика выразительна и в то же время ничуть не похожа на гримасы. Но в том, как он слегка изгибал бровь или приподнимал в скептической улыбке один угол рта, было что-то, просто вынуждавшее хохотать даже самых серьезных людей и эльфов.

Родаг подтвердил ее мнение:

– Вот таким я его всегда знал, – грустно сказал он очень тихо. – Я думал, что именно такой он и есть. Может, это была самая большая моя ошибка.

– Он предан тебе, Родаг, – возразила Лена, – и дело не просто в клятвах.

– Я знаю. Он предан короне. Сайбии. Королю, у которого нет друзей. Светлая, я знаю, что сам в этом виноват, не спорь со мной. Все мы делаем то, что делаем, и расплачиваемся за то, что сделали или не сделали. Я даже знаю, что он меня любит и выполнит любой мой приказ не потому, что давал клятву. Пока он был рядом, я думал, что этого вполне достаточно. Мне потребовалось несколько лет обходиться без него, чтобы понять, как этого мало. Нет, Светлая, я не прошу, чтобы ты его вернула. Он нужен тебе, и пусть он будет рядом с тобой. Но я надеюсь, ты простишь, если я ненадолго украду его. – Не дожидаясь ее ответа, он знаком подозвал шута и слегка кивнул своим гвардейцам – и больше никто не подходил к ним. Шут приблизился с изящным поклоном, чуть склонил голову.

– Я слушаю тебя, мой король.

– Ты нужен мне, шут.

Он не дрогнул, даже выражение глаз не изменилось. Да и Родаг абстрактно улыбался, чтобы окружающие не подумали чего серьезного. В таком случае ему надо было гнать Лену подальше, потому что уж она-то точно не отличалась умением скрывать свои чувства. На всякий случай она села на корточки и начала гладить Гару, чтобы никто не увидел ее лица, но продолжала вслушиваться в разговор.

– Я больше не шут, мой король, – полувопросительно произнес Рош. Ага, как же, если даже Лена зовет его шутом чаще, чем по имени.

– Разве не королю это решать?

– Ты напоминаешь мне о присяге?

– Нет, я знаю, что в этом нет нужды. Я напоминаю тебе о твоем долге.

Шут засмеялся, и Родаг присоединился к нему. Лена была уверена, что это – на публику. А публика вряд ли что слышит, потому что ошивавшийся поодаль будущий великий маг и преданный короне хороший человек Карис был большим специалистом по звуковым и видеоэффектам.

– Ты знаешь, в чем мой долг теперь, и ты не был против.

– Я гораздо больше за, чем ты можешь себе представить. Но шут нужен короне.

Не поднимая головы и глядя в блестящие золотистые глаза Гару, Лена заметила:

– А меня спросить ты не хочешь, мой король?

– Нет, Светлая. Он сделает так, как ты прикажешь. Поэтому прошу тебя, дай ему решить самому.

– Я больше не принадлежу короне, – не без труда проговорил шут, словно преодолевая эту свою магическую обработку. – Я принадлежу ей, мой король. Я не могу оставить ее.

– И не предлагаю, – снова засмеялся Родаг, но голос его был серьезен. – Это не навсегда. Но сейчас ты нужен мне, как никто другой, шут. Нет в Сайбии человека, которому я мог бы доверять больше, чем тебе, и уж конечно, нет такого эльфа.

– Ты можешь доверять Карису, например, – предложил шут, и Лена поняла, что он колеблется. Что борется он не с клятвами, а с самим собой.

– Разумеется. Ничуть не сомневаюсь в преданности Кариса. Я сомневаюсь в его умениях. Он не может сделать то, на что способен ты, мой шут.

Лена обняла Гару за шею, и он благодарно засопел. Эх, почему она не умеет понимать, что думают собаки? Люди используют других, и хороший человек и хороший король Родаг использует в своих интересах и ее, и Лиасса, и шута. И великий эльф Лиасс без сомнений использует кого угодно в интересах своего народа. Использовал бы и шута, если б нашел ему подходящее применение. Маркус всматривался в них исподтишка, но не только не делал попытки подойти, но и королеву не подпускал, рассказывая ей какие-то басни, а на лице Рины вдруг мелькнула тень понимания, и она начала внимательнейшим образом эти басни слушать и задавать разные вопросы, привлекая к беседе и окружающих, чтоб они лишний раз не останавливали взгляда на своем короле. Она была очень хорошей королевой. Покосился на них Гарвин, странно сверкнули его светлые глаза, будто подернулись блестящей и прозрачной пленкой – и тут же это впечатление прошло.

– Лена…

– Ты должен решить сам, Рош, – сказала она. – Ты никак не моя собственность, и я никак не собираюсь распоряжаться твоей жизнью.

– Она принадлежит тебе.

– Тогда и моя принадлежит тебе, – пожала она плечами. Гару умиротворенно вздохнул – почему нельзя все время чесать собаку за ушами? – и ответил взаимной любезностью: нежно-нежно лизнул Лену кончиком языка. Шут нашел в себе силы улыбнуться лукавой шутовской улыбкой и сказал тоном, который никак с этой улыбкой не вязался:

– Я готов, мой король.

Может быть, подумала Лена, выполнив какие-то поручения короля, он перестанет мучиться из-за того, что грызет его уже пять лет. Он не то чтоб считал себя предателем, но понимал, что, находясь рядом с Леной, нарушает клятву. Конечно, он не изменял Родагу и на измену способен не был, но и отсутствие службы готов считать едва ли не изменой. Что за дела у короля к шуту? Какие дела?

Спросить шута – и он расскажет. Он может скрывать от кого угодно, кроме Лены. Только он не захочет говорить, а заставлять его Лена не хотела. Значит, надо спрашивать у Родага, который Лене никаких клятв не давал (в отличие от нее самой), потому, скорее всего, не скажет, А я все равно спрошу. Я могу быть очень-очень приставучей… наверное, смогу, потому что речь идет не о ком-то, а о шуте. Буду приставучей. Никогда не была, после намека на отказ отходила в сторону и просьб не возобновляла, а сейчас буду. Как король может использовать своего шута? Истину где-то поискать? Фигня. Сам найдет, большой уже мальчик, он ведь моложе шута всего на два-три года, десяток лет правит огромным королевством, и недурно правит, эпохальные решения способен принимать – решения, позволяющие ему склонить на свою сторону эльфов.

Так. Проблемы с эльфами. Спровоцированные тем самым неведомым врагом. Эльфы прошли через деревню и отравили колодец. Эльфы побывали на ферме – ферма сгорела вместе с обитателями. Это то, что Лене удалось выцарапать из Кариса. Понятно, что глупость феноменальная: эльфы кто угодно, только не идиоты, если б они отравили колодец, яд бы начал действовать через несколько недель после их ухода, да и ферму сжигать бы они точно не стали после того, как их кто-то на этой ферме видел. Объясни это толпе! Вроде бы люди и понимают, что так быть не должно, нелогично и просто глупо, но один случай, два, три – а если десятки? и поползут слухи. Столько лет жили с эльфами сравнительно мирно, а тут королю взбрело в голову послушать сумасшедшую Странницу и впустить еще столько же эльфов, сколько их жило во всей Сайбии, своих мало было, а те эльфы, говорят, с людьми жестоко воевали, народу порешили немерено, а когда их там за это уничтожать начали, так просто сбежали, то ли голову Страннице задурив, то ли она вовсе не Странница – чего ж сидит на одном месте, а не странствует, как ей и положено по рангу. Да если б просто эльфов, они что – сидят себе у себя на землях (хотя наши земли-то, исконно человеческие, нефиг было столько территории чужакам отдавать), иногда поторговать выходят, а так равнодушные ко всему, ни на выпивку их толком не раскачать, ни на веселье, ни на войну даже… А тут – Владыка! Это пострашнее драконов будет! Что драконы – ну пожгут деревню, а Владыка для эльфов больше, чем бог, больше, чем король, больше, чем отец родной, велит уничтожить Сайбу – уничтожат, и пусть их самих там всех поубивают, все равно приказ выполнят. А тут еще слухи ходят, что Владыка этот – страшный и могучий маг, способный в пыль разнести всю Гильдию магов здешних… Что, кстати говоря, недалеко от истины…

Родаг присел рядом с ней и спросил:

– А если я его поглажу, он меня съест?

И шут ответил словами анекдота:

– Что ты, мой король, только понадкусывает.

Порой совпадали не только пословицы, но и анекдоты. Король осторожно протянул руку, а Гару деликатно задрал верхнюю губу с той стороны, где Лена, по его мнению, видеть не могла. Он вообще классно умел скалиться частично, чтоб по попе не нахлопали. Родаг засмеялся.

– Отличная у тебя собака, Светлая. Эльфийская порода. Она и охранник, и охотник. Крупная и выносливая. Сильная и верткая. На щенка можно рассчитывать?

– Он щениться не умеет. Он кобель, – сообщил шут. – Вот невесту ему подыскать, наверное, можно.

– Он и без тебя десяток невест найдет, – фыркнула Лена. Гару постучал хвостом по земле, подняв столб пыли, и чихнул. Праздник продолжался. – Родаг, он нужен тебе в Сайбе?

– Не только, – после некоторой заминки сказал король. – Ты хочешь быть с ним? Твои комнаты в твоем распоряжении в любое время. А я так просто рад буду, если ты погостишь в Сайбе. С любой свитой. Я смотрю, двое эльфов просто не выпускают тебя из виду. Да и черные не отходят. Тебе угрожает опасность, Светлая?

– Владыка считает, что да, – ответил шут. – Так что здесь она в большей безопасности.

– Не думай даже, что отправишься в Сайбу один, – сладко улыбнулась Лена. – Я хочу, чтобы ты по возможности был под присмотром.

– Тогда бери с собой Гарвина, – категорично заявил шут, – несмотря ни на что. Можно и Милита, но Гарвина – обязательно.

– Разумеется, – подтвердил Родаг. – Кого угодно. Хоть половину Тауларма.

– Тесновато в комнатах будет, – озаботился шут, – если половину-то.

Что-то изменилось, и Лена догадалась, что Карис снял защиту. Черные эльфы бесстрастно смотрели по сторонам. Вполне демонстративно. А они ведь не только хорошие бойцы, лучшие бойцы, по заверениям Милита, но и не самые плохие маги. Даже если Лена не захочет брать их с собой, Владыка заставит. Или просто прикажет им быть ее тенью – и они будут, никто и ничто их не остановит. Так что лучше и не спорить. Пусть.

Лена отыскала Маркуса, успевшего затеряться в толпе, и сообщила, что они погостят в Сайбе. Маркус был несколько разочарован: он решал загадку, почему все-таки Ариана с ним флиртует. Вот уж… Лена спросила ее прямо, и Ариана очень удивилась: зачем женщина флиртует с мужчиной, кроме как для того чтобы затащить его в свою постель? По ее мнению, Маркус был настоящим мужчиной. Мачо. Маркусу Лена этого, конечно, говорить не стала, пусть сам разбирается, и она надеялась, что у него хватит дерзости понять все правильно. Почему-то он воспринимал нормально, что другие эльфийки не отказывались провести с ним несколько веселых часов или недель, но Ариана вызывала в нем то ли трепет, то ли просто огромное уважение. Тут Лене было трудно судить, потому что Ариана была ей подругой, а как оценивали ее остальные, она даже не знала. Понятно, что, раз она входила в Совет, уважением среди эльфов пользовалась огромным, причем она позволяла себе пропускать даже важные сборы и не участвовать в принятии решения, если ей этого не хотелось. Она, безусловно, входила в чисто самых сильных магов, странным образом сочетая способности к исцелению и разрушению, но если исцеления Лена видела многократно, то второго таланта Ариана не проявляла.

Поймав за рукав Кавена, она спросила:

– А что значит «Властительница»?

– Самая сильная и самая уважаемая женщина среди эльфов, – не моргнув глазом, ответил маг. – У нас это Ариана, ты знаешь. До нее долго не было Властительницы.

– Кавен, она правда такой сильный маг?

– Сильнее меня – точно. У меня больше талантов, а у нее всего два, но такой мощи, какой я могу только завидовать. Ей порой даже удается отогнать смерть. Я видел это, Аиллена. А как боевой маг она уступает только собственному сыну.

– А Гарвин?

– Гарвин… Я не знаю, на что вообще способен Гарвин… сейчас. Он никогда своих талантов не демонстрировал, так что я и не предполагал, что он может вызвать огненный смерч такой силы и не выжечь себя. Мне кажется, что Гарвин привязан к тебе. Не могу даже сказать, как это меня радует. Ведь от ненависти может отвратить не только любовь, но и дружба… А у Гарвина никогда не было друзей. Вообще никогда. Я помню его еще мальчиком. У него был только один друг – его младший брат. И было слишком много ненависти после его гибели. Не оставляй его, Аиллена. Это моя личная просьба. Я учил его и знаю, насколько он талантлив. Но я не представляю себе, чему его обучил год одинокой войны.

– Я постараюсь, Кавен.

Эльф поклонился и оставил ее одну, впрочем, ненадолго. Начались танцы, и шут мгновенно увел ее на площадку. У эльфов не было медленных танцев, да и у людей, собственно, тоже практически не было, поэтому вовсе не спортивная Лена выдохлась довольно быстро, но посидеть ей долго не дали, то один приглашающее протягивал руку, то другой. Она переплясала с королем и его приближенными, с Владыкой и половиной Совета, с Кайлом и Карисом, с Балинтом и Верховным Охранителем, а потом был такой массово-общий танец, когда менялись партнеры, и Лена вовсе потеряла представление о том, с кем пляшет. Было очень весело и очень жалко Маркуса, с тоскливым видом сидевшего в сторонке, потому что так скакать и носиться он пока не мог.

– Никогда не думал, что буду вот так отплясывать со Светлой, – сообщил очередной эльф. Лена его не знала. Она, конечно, не Лиасс, чтобы знать в лицо все сорок с лишним тысяч, но посмотрев на эльфа, она понимала: он из Тауларма. Этот был не здешний. Нужно было догадаться, что эльфы Сайбии тоже прибыли на праздник, чтоб с Владыкой своим обожаемым побыть. У эльфа были странные глаза: конечно, светлые, конечно, с пятнышками, но цвет был непривычный – зеленовато-желтый, куда больше подходящий кошке, чем человеку. Болотный какой-то. А волосы были коричневые. Не каштановые, не русые, а именно коричневые, как молочный шоколад. Зато в остальном эльф как эльф, высокий, тонкий да красивый. И плясал здорово. Лена не была выдающейся танцоркой, хотя немножко и научилась, но эльфы вели так, что ошибиться в движении было затруднительно.

– Ты из Сайбии? – спросила она, запыхавшись после очередного безумного вращения. Кружилась голова, и не держи ее эльф так крепко, она уж точно свалилась бы. Он улыбнулся.

– Нет.

– Но здесь я тебя не видела, – удивилась Лена. – А, наверное, ты с какой-нибудь фермы, я не всех фермеров знаю.

– Нет, – засмеялся он, – и ты начинаешь понимать, откуда я.

Лена не успела ни пискнуть, ни ахнуть, когда рядом, прямо в толпе открылся проход, кто-то вскрикнул, а эльф втащил ее между сияющих линий, открыл новый проход, потом еще, еще, пока наконец они не оказались в просторном шатре.

– Ну вот, – удовлетворенно произнес эльф. – Мы и дома. Погоди минуту, я сотру следы портала. Мало ли, вдруг кто-то особо назойливый проследит. Маловероятно: этот шатер очень надежно защищен от магии. Даже от твоей, Делен. Или называть тебя Аиллена? Или как-нибудь еще? Знаешь, я верю, что ты действительно Дарующая жизнь. И весьма рад, что ты даровала ее эльфам Трехмирья. Что, не знала? Не знала, что ты именно поэтому Аиллена, а вовсе не из-за спасения Владыки?

– Он меня сразу начал называть Аилленой, – тупо проговорила Лена. Голова отчаянно кружилась, несмотря на то что эльф сразу усадил ее, да не на хлипкий стульчик, к которого свешивалась бы половина ее вовсе не толстой попы, а в легкое плетеное креслице с удобной спинкой и подлокотниками.

– Сразу, – кивнул эльф. – Разве трудно проследить логику? Подарив жизнь Лиассу, ты подарила ее всему народу. Если бы он тогда умер, эльфов повыбили бы за год поголовно. Я рад, что ты спасла их, Светлая. Ну вот, теперь все в полном порядке. Нас точно никто не найдет. И ты точно никуда не сможешь уйти. Если хочешь, попробуй.

Лена не могла пробовать. Голова кружилась и болела. Не так чтоб смертельно, но и сосредоточиться не получалось. А легкость передвижения по мирам куда-то пропала. Она попыталась собрать себя в кучу, но не вышло. Эльф удовлетворенно улыбнулся.

– Ты не можешь идти, когда ты нездорова, – сообщил он. – Но не бойся, сейчас головокружение пройдет. Хотя уйти ты все равно не сможешь. Здесь, в шатре, действует только моя собственная магия. Даже твоя бессильна.

– Ты наш враг.

– Ну да. Хотя мне нравится слово «наш». Ты причисляешь себя к эльфам?

– Я не отделяю себя от них.

Он одобрительно кивнул.

– Хочешь чаю? Не пугайся, нормальный чай, без всякой магии, обычные травы. Наркотиков не содержит, яда тоже. Мне этого не нужно. Здесь – не нужно. Значит, ты поняла, откуда я? Ты сообразительна для человека. Воображение хорошее. И вообще… Ты еще вполне сносный человек.

– Комплимент? – мрачно спросила Лена, принимая кружку с чаем. Хуже быть уже не может. Если палатка так экранирована от магии, Лиасс не сможет ее нащупать с помощью амулета. Они, разумеется, не афишировали возможности амулета, так ведь догадаться можно: Владыка нашел ее, едва разбойники остановились, нашел, когда они втроем шатались по Сайбии, нашел в самой Сайбии, когда был в Трехмирье…

– Комплимент.

– Ты так ненавидишь людей?

– А ты ненавидишь чумных крыс или малярийных комаров? Или просто считаешь, что они не имеют права на существование и стремишься уничтожить если не всех, то как можно больше? Люди – мусор на этой земле. Помойка. Они ухитряются загадить все, к чему только прикасаются. Они расползлись по всем мирам… почти по всем. Даже там, где им не следовало бы жить, они выжили, там, где воздух для них малопригоден, они привыкли к нему, изменив себя за несколько поколений. У нас на это ушли многие столетия, у них – лет семьдесят… Это как зараза. Как стремительное распространение чумы или дикой лихорадки.

– Пафосно, – оценила Лена. – Произнести аналогичный монолог от лица человечества?

– Пафосно? – удивился эльф. – Разве я взволнован? Я уничтожаю, мне незачем волноваться.

– Ты довел Трехмирье до проклятия Светлой?

– Я довел его до войны.

– То есть ты довел его до массовых казней твоего же народа. До уничтожения двадцати пяти тысяч эльфов.

– И до уничтожения нескольких сотен тысяч человек. Впрочем, с Трехмирьем покончено. Людей там почти не осталось, а эльфы спасены.

– Хороший способ спасения, – оценила Лена. – Ликвидировать больше трети. Не ты ли посылал убийц к Лиассу? Я как-то считала, что эльфы не убивают своих.

– Почти – уточнил он. – Да и не было у меня цели убить Лиасса. Его вообще очень трудно убить. Что для него стрела? Ерунда. Он был не один, ясно было, что его сын тут же откроет проход в Сайбу, а дочь быстренько его исцелит. Но ты права, Лиасс мешает мне поссорить людей и эльфов. Что за нелепое стремление жить с ними в дружбе и согласии?

– Ты хочешь войны?

– Естественно. И она будет. Родагу придется обратить внимание на скверное поведение эльфов в Сайбии. И начнется: он ограничит их передвижение по стране, им это не понравится… Видишь ли, эльфы народ апатичный в том, что не касается их самих. Попробуй лишить эльфа свободы – и ты узнаешь, как он за эту свободу дерется.

– Маньяк, – констатировала Лена. Он прислушался, потом кивнул.

– Ясно. Я не всегда понимаю, что ты говоришь, слова твоего мира мне незнакомы. Но вот сейчас ясно. Я не сумасшедший. Я просто эльф, имеющий конкретную цель и идущий к этой цели. И получается, что мы с Владыкой идем в противоположные стороны. Мне это вовсе не нравится, но я, конечно, считаю верной именно свою цель.

– Или завидуешь ему.

– Лиассу? Немножко. Стать Владыкой – это не корону получить. Но я и не пытался. Во-первых, в моем мире это совершенно лишнее. Нас не надо сплачивать, потому что нет противника. Во-вторых, я совсем на него не похож. Хотя оба мы стремился к благу эльфов. Только он считает, что этого блага можно достичь рядом с людьми, я – что только в чистом мире.

– Хорошо. Ты спровоцировал войну. Но ты же понимаешь, что люди задавят эльфов Лиасса числом. Массой.

– Он эту массу существенно уменьшит. Для хорошей цели все средства хороши. Впрочем, у Лиасса есть вариант: он может увести своих к нам. Наш мир очень велик, хватит, чтобы собрать всех эльфов.

– И почему бы тебе не собрать всех эльфов вместо того, чтобы стравливать их с людьми?

– Чтобы собрать эльфов, нужно быть Владыкой, – криво усмехнулся он. – И чтобы имеющийся Владыка согласился собрать всех эльфов у нас, его нужно основательно поссорить с людьми.

– Ну а почему бы прямо не предложить ему оба варианта? – Лена наконец глотнула чай. Не потому что боялась, просто напиток был слишком горячим. Этот эльф расшвыривал свою магию во все стороны: огонь не разжигал, махнул рукой – и вода закипела.

– Можно. Предложу. Он выслушает, поймет, что лучше для блага эльфов, уведет своих, а потом потратит остаток жизни, чтобы разобраться со мной каким-то особо изощренным способом. А я, знаешь, жить хочу.

– А Владыкой ведь не может стать эльф с такими взглядами, как у тебя, – предположила Лена. – Война не может быть объединяющей идеей.

– Еще как может.

– Ненадолго. И война против агрессора. Не та, о которой мечтаешь ты. Ты ведь лучше меня знаешь, какими были Владыки эльфов.

– Философствующая курица, – фыркнул он. – Смешно. С твоими потугами на обобщения обхохотаться можно.

– Обхохочись, – разрешила ничуть не оскорбленная Лена. – Мне не жалко. Значит, я права.

– А разве это для тебя что-то меняет?

– А что тебе нужно от меня?

Он засмеялся.

– Что еще может быть нужно от Странницы, кроме ее силы? Я тут с вами поистратился, хоть и не особо существенно. А против меня не людишки с их подобием магии, против меня маг, каких мало.

– Фиг тебе, а не сила. Знаешь ведь, что ее нельзя отнять, а дарить ее тебе я уж точно не собираюсь.

– Куда ты денешься? Здесь нас не найдет никакой Владыка, и никакой амулет тебе не поможет, потому ведь я его у тебя и не отобрал. Здесь мой мир, здесь действует только моя магия, только мои законы.

– Причем тут магия? – презрительно фыркнула Лена, хотя ей было очень страшно. Чем не мотив для войны: укокошить Светлую так, чтобы обвинили в этом эльфов. – Я не хочу давать тебе силу по очень многим причинам. И не дам.

– Не дашь? – нехорошо усмехнулся эльф. – А что, собственно, я теряю? Не получу силу, так хоть получу удовольствие. Ты можешь хоть урыдаться подо мной, не поможет. Напоминаю: твоей магии здесь нет места. Да и что? Шатер я могу перенести в другой мир, а этот пусть хоть и рухнет, в нем слишком много людей, не жалко.

– Скотина! – с чувством сказала Лена. Эльф пожал плечами – ну и скотина, а что? – и начал спокойно раздеваться, неторопливо и равнодушно, словно просто собирался лечь спать после хлопотного дня. Леной овладела легкая паника. Конечно, этот эльф заметно отличался от разбойников в пещере, он был чистый и ухоженный, от него приятно пахло, волосы были шелковистые и блестящие, красив он был, как эльфу и положено, – да разница-то какая, если намерения у него были точно те же, что и у разбойников. Но те не знали, что забрать силу Светлой нельзя, а этот – знает, не получится – невелика беда, хоть бабу поимею, расслаблюсь, а там пусть разбираются, зачем эльф (заметьте, именно эльф) Светлую похитил, да еще изнасиловал. И пусть Владыка доказывает, что это не его эльф, и пусть местные возмущаются: не наш. Для людей все эти переходы между мирами все равно близки к сказке, главное – эльф, и все тут. Евреи Христа распяли, эльфы Светлую обидели.

Он аккуратно повесил куртку на специальную вешалку, этакий офисный вариант: стояк с крючками, на другой крючок так же аккуратно повесил белоснежную рубашку, снял сапоги и поставил рядом, выровняв носы, педант чертов, снял штаны, для которых тоже имелся крючок. Интересно, трусы тоже на вешалке окажутся? Нет, трусы он положил на стул. Лиасс, помнится, тоже раздевался так спокойно, только носы у сапог не выравнивал и одежду по крючкам не развешивал, рубашку бросил на стул, штаны тоже бросил…

Эльф посмотрел на Лену, пожал плечами и резко поднял ее. Самым тяжелым предметом в пределах досягаемости была кружка с чаем, к сожалению, уже остывшим, и Лена что было сил долбанула его этой кружкой по голове. Эльф отшатнулся, что-то процедил на своем языке, да в переводе это и не нуждалось, нечто подобное Лена, как и всякая русская женщина, сто раз слышала от джентльменов из подворотни, и двинул ее кулаком в бок, вовсе не профилактически, а вполне искренне. Дыхание пропало начисто, зато искры из глаз летели, словно фейерверк. И ей будут рассказывать, что это совсем даже не больно?

Эльф тащил ее к разложенному прямо на полу матрацу. Лена начала беспорядочно махать руками и ногами, стараясь попасть по нему, желательно бы по саму чувствительному месту. Он швырнул ее – буквально швырнул, аж дух перехватило! – на матрац и с размаху ударил по лицу, Лена пнула его почти в пах, но, к сожалению, только почти. Эльф навалился на нее, стукнул еще раз в бок, но уже не так сильно, размахнуться было неудобно, а Лена вцепилась зубами ему в подбородок, да так вцепилась, что кровь потекла ей в рот, было ужасно противно, но лучше уж побыть вампиршей, чем просто бессловесной секс-куклой. Он так сдавил ей руку, что Лена отчаянно взвизгнула от боли – показалось, то ли сломал, то ли оторвал, ударил по лицу еще раз. Она отчаянно брыкалась, кусалась. Не может добиться любви, так добивается гнева или страха? Фиг вам, любезнейший, не боюсь! То есть боюсь, конечно, но не настолько, чтоб позволить силе вырваться наружу. Гнев тоже есть, но не та безудержная ярость, как когда она увидела золотящуюся под солнцем рукоятку кинжала в окружении алой крови шута. Не тот гнев! И гнев пополам со страхом не то чувство, которое выпустит эту ее энергию. И вообще! В пределах этого шатра нет места никакой магии, кроме его собственной! Значит, и ее магия здесь бессильна. Не получит он силу Странницы. Не получит.

Он рванул ее платье, да не тут-то было: не только ткань не рвалась, но даже нитки, которыми были пришиты мелкие пуговки, да он не сообразил сразу, продолжал усердно дергать платье, что дало Лене возможность крепко стукнуть его лбом по носу и этот нос расквасить. Лбу, правда, тоже было больно, но эльф отшатнулся на секунду, и Лена замолотила рукой по чему придется, получила еще пару раз кулаком и еще пару замысловатых эльфийских ругательств. Лиасс не слышит ее. Не может слышать. Не может найти. Магия не действует. А техника? Имеет ли ограничения власть ар-дракона Мура? Левой рукой Лена вцепилась в пряжку и дико завопила внутри себя: «Мур, спаси!». Даже эльф, кажется, услышал, дернулся недоуменно, но тут же снова подмял ее под себя, ухитрившись задрать юбку чуть не до ушей. Лена укусила его за плечо – до крови. Почему магию не применяет? Видела Лена, как легко эльфы обездвиживают, например, когда лекари делают какие-то операции, требующие, чтоб больной не дергался, а обезболивающего под рукой нет или применять его нельзя. Ариана обездвижила Маркуса, когда решила, что рана в плече нуждается в глубокой чистке, тот едва не сглодал подушку, давясь дикой болью, но шевельнуться не смог.

Однажды Лена удачно попала коленом, сдачи получила так, что почти потеряла сознание, а когда пришла в себя, эльф злорадно улыбнулся и…

Странный звук возник сразу из ниоткуда. И вдруг над Леной оказалось звездное небо. Шатер просто исчез. Словно ураганом снесло. Эльф скатился с Лены, протянул руки и ошарашенно замер, увидев над ними огромную тень, из которой вдруг вырвался огневой залп. Рядом запылало дерево. Световой эффект. Вот так зрелище для Мура… Голый эльф в окровавленным носом и покусанным подбородком и Лена в синяках и с задранной юбкой.

– Дракон! – выдохнул эльф.

– Ар-дракон, – ехидно поправила Лена. Эльф взмахнул руками, открывая проход, прыгнул туда, сверкнув голой задницей, и, должно быть целясь в этот объект, Мур плюнул длинной струей плазмы, но Лена не видела, попал ли, потому что была занята одергиванием платья хотя бы до колен. Мур приземлился рядом, произведя значительные разрушения в меблировке.

– Меня можно не стесняться, вряд ли ты вызовешь у меня настолько неудержимое желание, – проворчал он. – Да и особенности анатомии не позволят мне прельститься твоей красой. Во что ты опять тут вляпалась? Эльфы вроде бы твои лучшие друзья. И вообще что-то ты нарасхват у мужиков пошла. Афродизиаки, что ли, в утреннюю ванну добавляешь? Погоди, это что у тебя на физиономии? Оригинальный макияж.

Лена вспыхнула, но тут же вспомнила, что это обычная манера дракона. К тому же разом заболели все синяки. Никогда не поверю ни шуту, ни Маркусу, ни эльфам, что это не больно. На глаза навернулись слезы. Дракон приблизил к ней морду и сочувственно спросил:

– Больно, да? Ну ничего я с собой не прихватил, а исцелять людей никогда и не учился. Потерпи. Чего ему от тебя надо было?

Лена рассказала ему все, то хватаясь за стремительно распухающую щеку, то за бок, то укачивая руку. Точно сломал.

– Вон как… – дракон задумчиво почесал лапой в затылке. – Дивиде, значит, эт импера…

– Да не надо ему импера, ему людей побольше надо уничтожить.

– Откуда тебе знать, что ему надо… Он знает, что твоя сила передается не только через любовь? Ага. Умный. Из ихнего рая, говоришь… Ну свинство, свинство, согласен, на бабу силком лезть – чистое свинство. Хочешь я тамошний рай в ад превращу? Я запросто. Нет в природе эльфа, который мог бы со мной справиться… в одиночку.

– А кольцо?

– А не успеют, – хмыкнул дракон. – Много мне времени надо, чтоб пожар им устроить? Мы на горе, как известно, всем… эльфам мировой пожар раздуем. У них с пожарными машинами плохо. И гидрантов нету.

– Не хочу, – отказалась Лена, вспомнив целителя. – Они там сидят и никого не трогают, разве они виноваты в том, что одному скучно стало и он решил так вот…

– Святая, – презрительно фыркнул Мур. – Кстати, ты заметила, что позвала меня без всяких переговорных устройств? Где амулет-то?

– Вот.

– Да? – дракон уставился ей на живот. – Обычная серебряная пряжка. Не без изящества сделанная, но к моей чешуе никакого отношения не имеет.

– Ой.

– Вот-вот, – покивал дракон, – ой и есть. Ты, моя хорошая, и в самом деле Аиллена.

– А какая связь…

– А прямая, – перебил он и сел поудобнее. – Ты вон куртку его накинь, тебя трясет. Связь одна: твоя мощь, уникальный концентратор. Ясное дело, ты в таком отчаянии и господа бога своего дозвалась бы, но на ум тебе пришел не бог, а дракон. И правильно. Бог бы на тебя наплевал, а до меня ты докричалась. Это радует. Ну да, я умею проникать в мысли, – подтвердил он ее подозрения, – слово такое даже есть «телепатия», и не говори, что не слыхала. Люди это умеют редко, а эльфы еще реже. А ты… ты, похоже, можешь. Теоретически. Поэтому ты можешь не только болтать со своим длинноногим хахалем, но и меня позвать… и при острой необходимости Владыку. И вообще, тебе что было велено? от присмотра не уходить, потому что защитить себя ты не можешь. Хоть бы драться научилась, что ли. Ножик с собой носила или еще что… Может, дать тебе какое оружие посерьезнее?

– Нет, – испугалась Лена, – нечестно в мире, где только холодное оружие, иметь что-то серьезное… неправильно.

Она встала, подошла к Муру и обняла его переднюю лапу. Левую, кажется.

– Спасибо, ар-Мур.

– Спасибо… Чего спасибкать, делов-то… Ну трахнул бы он тебя, убыло б, что ли?

– Он не столько трахнуть меня хотел, сколько разозлить. Или испугать. Я не хочу, чтоб меня насиловали. Мне это не нравится. Совсем не нравится. Наверное, вашим женщинам это тоже не нравится.

Мур проворчал что-то утробно-невнятное про женщин. Может, у них матриархат?

– Еще не хватало, – испугался дракон. – Ну ладно. Тебя я героически спас. А домой как?

– А ты не можешь…

– Могу. Куда? Координаты точные знаешь? Вот именно. Поэтому делаем так. Ты преодолеваешь свой страх, залезаешь мне на спину и стараешься не визжать особенно громко, а то сброшу к чертовой матери. Ну чего уставилась? Да не трусь так явно. Я тебя не уроню. А если уроню, то всегда подхватить успею. У меня реакция получше, чем у твоих эльфов.

Лена отошла и замотала головой.

– Я Лиасса позову…

– Ты знаешь, сколько сил он тратит на проход между мирами? – серьезно спросил дракон. – Хочешь истощить его? Разве ему сейчас не нужны все его таланты… Кстати, передашь ему, что не стоит так напрягаться, есть более простой способ. Конкурент им вполне легко владеет, научится и Владыка. – Он вытянул шею и неожиданно лизнул Лене щеку. Язык был по-кошачьи шершавым и почти сухим. – Давай залезай. Когда взлечу, начнешь звать своего доходягу, да так же отчаянно, как меня звала, чтоб он не только услышал, но и отозвался. Пора показать, что ты приручила дракона, Светлая. – Он посмотрел строго и рявкнул: – А ну марш на спину, дура! Брошу тебя тут и амулет отберу, вылезай как знаешь!

– И вылезу! Я Странница все-таки!

– Ага. Вылезешь. Когда синяки пройдут, – кивнул он. – Ты не можешь контролировать свои немногочисленные таланты, когда больна. А у тебя трещит голова, разламывается бок и дико болит рука. Тебя поколотили. Не так чтоб сильно, но и не так чтоб жалея. Так что давай. А то просто за шкирку возьму и, как щенка, потащу, платьице-то у тебя крепкое, не порвется.

– Я упаду! – воскликнула Лена. – Я боюсь.

– Ну и упадешь. Значит, то, что ты должна сделать, сделано не будет.

– А что я должна сделать?

– Ишь ты, оживилась, – хохотнул Мур. – Не знаю я, что ты должна сделать. Но если ты думаешь, что с такими возможностями ты просто так пришла в этот мир, то ты просто дура. В абсолютном счислении. – Он сменил тон на мягкий, просто бархатный. – Залезай, девочка. Бойся, но залезай. Там не так уж неудобно, как тебе кажется, есть за что держаться. А если хочешь, обвяжись веревкой, вон лежит, а я конец в зубы возьму. Или возьму в зубы твой подол. Или тебя просто лапой. Хочешь?

Он сел на задницу и демонстрационно сжал пальцы у нее на талии, оставив еще парочку синяков.

– Мур, я боюсь высоты. Я на самолетах-то боюсь летать.

– Правильно боишься, – одобрил дракон, – только здесь еще не изобрели ракет класса «земля – воздух». И даже диспетчеры полеты не регулируют. Я своими глазами вижу, куда лечу. Да и укачает тебя не больше, чем в самолете. Вот замерзнуть можешь. Надень. – Он подцепил когтем куртку эльфа и протянул ей. – Давай-давай, они чистюли все, никакой заразы не подцепишь. А потом дашь своему псу понюхать, чтоб он знал, кого кусать при следующей встрече. Есть заклинания, меняющие внешность, но нет меняющих запах. Не додумались, идиоты. Хоть и эльфы. – Он вдруг подобрался и рявкнул: – А ну садись, или я улетаю и больше не буду тебе помогать!

Заранее умирая от ужаса, Лена неуклюже полезла по подставленному крылу на спину. Дракон закинул ей одеяло.

– Подстели под задницу, обдерешь все.

Топчась по драконьей спине, Лена вдруг увидела комичность ситуации со стороны и начала хохотать. Светлая в чужой мужской куртке, с перекошенным и распухшим лицом и еле двигающейся рукой, разгуливает между огромных крыльев и расстилает одеяло, чтоб попу не отшибить. На спине дракона было что-то вроде гребня в зачаточном состоянии, на один выступ она и уселась верхом и вцепилась во второй. Дракон посмотрел через плечо и объявил:

– Приведите спинки кресел в вертикальное положение! – и начал разбегаться для взлета. Лена едва не свалилась, уже начала соскальзывать вместе с одеялом, и тут он взлетел. Летел он и правда достаточно плавно, хотя не планировал, а шумно взмахивал крыльями – тот самый странный звук, который услышала Лена перед тем, как он сдернул палатку.

Наш полет проходит на высоте… ну примерно метров сорок. Выше сильно холодно. В полете вам не будут предложены прохладительные напитки и легкий ужин. А то вытошнитесь прямо на чешую.

Зачем ты это сказал!!!

Не вой. Начнешь тошниться, отмывать заставлю. Зубной щеткой. Всего целиком. Даже под хвостом. Не паникуй, дура, все нормально. Я лечу не как дракон, а как… как горлица какая-нибудь. Нежно и мягко. Впрочем, можешь поорать от ужаса.

Не могу. Я боюсь.

И в страхе есть свои плюсы. Замерзла?

Не знаю. Наверное. Мне страшно. Умру от страха.

Это вряд ли, но можешь наградить меня своей силой. Такого потрясения я не выдержу и рухну на землю. Шучу. Мне твоя сила без надобности, я не гуманоид. Так что давай, не стесняйся. Заметила что-нибудь?

Да. Я лечу на драконе.

Наблюдательная. Там одеяло-то под тобой еще сухое и чистое или уже нет? Думаешь, я о твоем удобстве заботился? Нет, о своем. Потом из-под чешуи вымывай продукты твоей жизнедеятельности… Мы пролетели два мира. А сейчас будем там, где встретились. Зажмурься. Там день.

Зажмуриваться нужды не было, потому что Лена глаз и не открывала. Так еще можно было пытаться убедить себя, что это всего лишь аттракцион в луна-парке. Она почти лежала на драконьей спине, обнимая отросток гребня и прижимаясь к нему распухшей щекой. Он был шершавый и царапал кожу, но думать о красоте пока не тянуло.

Зови своего длинноногого. Давай начинай. Ты ведь больше всего в жизни хочешь даже не домой на диван, а в его надежные руки… которые никак не могут тебя удержать. Зови, слышишь! Сброшу нафиг!

Рош! Рош, не волнуйся, я здесь. Рош!

лена. лена, где ты. что с тобой…

Я скоро буду. Думай обо мне.

о ком я еще могу думать.

Жди меня. Говори со мной.

я жду. возвращайся. где ты.

Недурно для дилетантов. Щас организуем маленький такой прокол пространства, а то двухчасового перелета ты точно не выдержишь и обмочишься.

кто. кто это.

Друг.

Друг? Не много ли берешь на себя, красавица?

Стал бы иначе ты мне помогать и со мной нянчиться.

У драконов свои капризы. Хочу и нянчусь. Может, я так развлекаюсь. Ох и паникер этот твой… Чувствуешь?

Я всегда его чувствую.

А почему ж так плохо разговариваете? Тренировка, тренировка и еще раз тренировка. У тебя-то еще ничего получается, но у него какой-то бездарный детский лепет без интонаций.

лена. кто. это тот уж с крыльями.

За ужа получишь. Мог бы из уважения удавом назвать.

что такое удав.

Темнота. А еще умный. А еще начитанный. А еще женщину защитить не можешь. А взялся.

Это был такой всплеск отчаяния, что Лена едва не разжала руки и не кувыркнулась со всех этих сорока метров. Он только об этом и думал: не смог защитить. Не сумел. Был рядом – и не сумел.

Истеричная барышня, а не мужик. Брось ты его, пока не поздно. Слушай, красотка, прими величественную позу, что ли. Начинаю снижение. Если тебя увидят такую вот… распластавшуюся… имидж изрядно пострадает. Ты для чего дракона приручала? Чтоб горделиво восседать на его спине. Гарантирую мягкую посадку, не свалишься.

Паника начнется. Люди тебя боятся.

Вот горе-то. Ну если твой Владыка не сможет простую панику среди людей пресечь, то он хреновый маг. Что, не знала? А слово «гипноз» слышала? Массовое внушение? Всякий сильный маг это должен уметь… А Владыка… раз ты вернула ему его мощь, то он действительно сильный маг. Давай. Выпрямляйся. Не перестарайся с эффектами, у тебя такой фингал под глазом, что чрезмерная величественность будет смешна. Так, просто выпрямись. Ты всего лишь слабая женщина, хоть и Светлая. Имеешь право страдать от синяка на физиономии. Готова? Держись. Сажусь.

Если это называется мягкой посадкой… Лену так подбросило и снова опустило на железную спину, что снова из глаз полетели искры. Ор стоял – жуть. И стих. Мур повернул голову и доверительно шепнул:

– Я ж говорил – может. Ну, слезай. Можешь просто съехать по крылу… О, вон спаситель бежит, забыв, что драконов надо бояться.

Он вытянул и опустил крыло, и Лена действительно съехала вниз, как по спасательному надувному трапу, а внизу ее принял шут, схватил в охапку и замер, уткнувшись лицом в ее волосы. В то, что было ее волосами до драки с эльфом и полета на драконе. Мур аккуратно сложил крылья и впечатляющие трубным голосом произнес:

– Люди и эльфы, эта женщина находится под защитой золотого дракона ар-Мура. Она просила меня больше так жестоко не наказывать людей за уничтожение яиц драконов. Но не наказывать совсем я не могу. Слушайте меня внимательно, люди, и расскажите всем. Я буду сжигать дома и посевы, если пострадает яйцо. Но людям дам возможность уйти. Благодарите за это Аиллену Светлую.

– Они разумны! – выдохнул кто-то неподалеку. Кажется, это был Верховный охранитель. Мур повернул голову на его голос.

– Гораздо разумнее людей. Мы не убиваем просто так. Но убийства наших детей не прощаем.

– Я… Я обещаю, что… что буду преследовать по закону тех, кто охотится за драконьими яйцами, – не очень твердо пообещал Родаг. – Я… мы не знали.

– Потому людей жечь и не буду, хотя незнание закона не освобождает от ответственности, – снисходительно пояснил Мур, подумал и добавил: – Пока не буду. Если не поймаю на месте.

– Благодарю тебя за спасение Аиллены Светлой, ар-Мур, – звучно произнес Лиасс.

– Принимаю твою благодарность, Владыка эльфов, – церемонно ответил дракон.

Аиллена, может продемонстрировать им пару спецэффектов?

Я тебе продемонстрирую…

Уже растаяла… Хи-хи. Полукровка, ты бы хоть на ее лицо посмотрел, прежде чем так страстно обнимать. Бока еще хуже.

Шут отстранил Лену. На его лице нарисовался явный ужас, да и остальные рассмотрели. Толпа загудела.

– Кто это был, ар-Мур? – спросил Родаг. Королю положено подавать пример подданным, вот он и был самым мужественным, хотя наверняка умирал от страха.

– Эльф. – Дракон выдержал паузу, дождался, пока люди не начали кидать на эльфов неприятные взгляды, и продолжил: – Пришлый. Не из твоего мира, король. Увижу его еще раз – поджарю. Возражения есть?

Возражений не было. Мур огляделся, порассматривал город, эльфов, людей, догадливо кивнул королеве и сообщил:

– Светлую обидите – мало не покажется. Обещаю. До встречи, Аиллена.

Он повернулся задом, разбежался, взлетел и по спирали пошел вверх.

Приколист. Так прямо в свой мир?

Ага. Ты смотри, это красиво будет. Полукровка! Ну-ка быстренько поцеловал подругу!

Лена не видела, красиво исчез Мур или некрасиво, потому что шут выполнил приказ. Стало легче. Лена спрятала лицо у него на плече. Хвастать этакими приобретениями не хотелось. А хотелось лечь и поплакать. Ноги не держали совершенно, и шут поднял ее на руки. Лена обхватила его за шею, так и не показывая лица, и даже уже в собственной комнате долго не давалась Лиассу, который аккуратно отцеплял ее от шута. Выругался Гарвин, и, судя по гневному окрику Лиасса, неприлично. Шут торопливо расстегивал пуговки на платье, а Маркус тщетно пытался выгнать Гарвина.

– Отвали, Проводник, – неприветливо сказал тот наконец, – я на ее прелести не куплюсь, а вот в исцелении помочь могу, у меня получается лучше, чем у Владыки.

– И лучше, чем у Арианы? – съязвил Маркус.

– Конечно. Женщина лучше исцеляет мужчин, мужчина – женщин. Ты разве не знал?

– Оба уйдите, – попросила Лена, но они, конечно, не послушались. Сколько раз уже ее посторонние видели в нижнем белье? Ужас.

Но стыдно не было вовсе, потому что было больно. Даже дышать не хотелось, как ныли бока. Гарвин отстранил шута, пробежался пальцами по синякам, прикоснулся к перекошенному лицу и покачал головой.

– Неужели и правда эльф… Сейчас, подожди, станет легче.

Он постоял секунду, закрыв глаза, а когда открыл, они отливали серебром, положил прохладные ладони ей на лицо, и боль начала откатываться, гаснуть, перестало стрелять в голове, прояснилось в глазах.

– Ну вот, как новенькая.

Странно было слышать нежность в голосе всегда сурового либо язвительного Гарвина.

– Исцели все, – попросил Маркус. – Магия все равно применена, так пусть хоть ей больно не будет.

– Поучи меня, Проводник, – проворчал Гарвин, осторожно прикасаясь к синякам. У него рук не хватит все исцелять. Лене казалось, что весь правый бок и весь живот просто черные, вот как были у шута после столкновения с ногой эльфа. По телу побежали мурашки. В прошлый раз, когда Лиасс избавлял ее от синяка, ощущения были совсем другими. А наутро она опять не отличит шута от Милита? И встанет к сквернейшем настроении, полная слез, которым нельзя дать вылиться?

Лиасс успокаивающе гладил ее по голове. Без всякой магии. А Родаг тактичнее. Не вломился в личные апартаменты, чтоб Светлую в неглиже увидеть. Как хорошо, что она надела лифчик, потому что с этим платьем он вовсе не был нужен, просто привычка сработала. А то совсем бы полное безобразие было.

Вдруг Лиасс поднял ее на руки, а шут быстренько разобрал постель. Лену уложили, укрыли одеялом, чтоб стесняться перестала, и Гарвин занялся ее рукой. Он только задел – и у Лены полетели искры.

– Перелом, – сообщил эльф. – Ничего. Сращивать кости я тоже умею. Аиллена, потерпи немножко. Потерпи. Потом хорошо будет. – Лена завизжала так, что даже невозмутимый Владыка слегка шарахнулся, а на лице шута отразилась ее боль. – Я вправил кость. А сейчас больно уже не будет, совсем немного осталось.

Он поколдовал над рукой, и в один прекрасный момент Лена поняла, что у нее ничего больше не болит. Шут перевел дыхание. Они столпились около кровати, Гару просунул морду между Гарвином и Маркусом, дотянулся языком до руки и начал ее зализывать – и ведь именно там, где эльф ее сломал.

– Готово, – обыденно сказал Гарвин. – Неплохо получилось. Аиллена, голова у тебя поболит несколько дней, но не так, чтоб надо было пить обезболивающие травы. Он очень сильно ударил тебя по лицу, но я не хочу лезть тебе в голову. Опасности нет, так что такое вмешательство излишне.

Сотрясение мозга у меня, дошло до Лены. Так по морде дали, что сотрясение мозга. А сами бы без всякого исцеления бегали и говорили, что прекрасно себя чувствуют. Она посмотрела на шута, и тот понял правильно, сел на край кровати, взял ее за руку. У него дрожали пальцы.

– Рассказать можешь? Или до завтра? – мягко спросил Лиасс.

Лена могла. И рассказала. Голова болела, довольно сильно, но действительно не настолько, чтобы заваривать траву. И раньше так болела, при перемене погоды, например, и ничего, без лекарств обходилась. Лицо Маркуса свирепело по мере ее рассказа, а у Гарвина появилось странное выражение глаз. Лиасс же был, как обычно, невозмутим. Шут держал ее руку и знал, что она чувствует себя почти хорошо.

– Да, я не успел проследить все его перемещения, – сокрушенно признал Лиасс. – Как легко он открывает проход…

– Мур сказал, что есть другой способ, менее затратный, чем твой. Сказал, что ты научишься, если подумаешь. Лиасс, он оттуда. Ему нужна была моя сила, потому что он опасается тебя.

– Это он правильно, – рассеянно проговорил Лиасс, – меня стоит опасаться… Ты уверена, что он оттуда?

– Владыка, я тебя туда одного не пущу.

– А я у тебя спрашивал разрешения? – удивился Лиасс. Гарвин насупился. Маркус неожиданно поддержал:

– Негоже, Владыка. Ты все-таки тут нужнее. И что? Придешь в тот мир, скажешь – давайте мне сюда злодея, а тебя и пошлют куда подальше. Это тут ты Владыка…

– Я везде Владыка, – так же рассеянно возразил Лиасс, – в том числе и потому, что не принимаю необдуманных решений. Ты запомнила его лицо, Аиллена?

– Я запомнил, – сказал шут. – В основном потому, что он отличается от вас. Вот я и думал, из каких он краев. У него коричневые волосы и глаза цвета болотной воды. Шрам на левой мочке, словно серьгу когда-то вырвали. На виске след от ножа, почти на том же месте, что у меня. А больше ничем не выделяется. Я его всегда узнаю.

– Шрам на мочке уха рассмотрел? – уважительно удивился Гарвин. – У длинноволосого эльфа? Наблюдательный парень. Как ты себя чувствуешь, Аиллена?

– Хорошо, – вздохнула Лена. – А потом будет плохо, да? Как положено после магии?

– Гораздо лучше, чем в прошлый раз, – пообещал Лиасс. – Я в отличие от Гарвина не силен в тонком целительстве. Холодно? Маркус, распорядись, чтобы принесли еще одеяло. Вот холодно тебе будет.

– Полукровка согреет, – пожал плечами Гарвин. – Тепло тела греет лучше всего. Если ты все рассказала, мы пойдем, а ты попробуй уснуть или просто полежи, расслабься. Можно чаю попить. Или горячего вина. Хочешь?

– Не спрашивай, а сделай, – улыбнулся Лиасс. – Аиллена, я думаю, тебя хочет увидеть король. Ты позволишь?

Лена, конечно, позволила. Шут неохотно отпустил ее руку. Эльфов он не стеснялся, а вот рядом с людьми о правилах хорошего тона помнил неукоснительно. Протокол соблюдал. Родаг и Рина были взволнованы и испуганы, особенно Рина. Король владел собой лучше, но и у него дрожал голос, и Лена с удивлением поняла, что ее исчезновение испугало их больше, чем триумфальное возвращение верхом на золотом драконе. Лена и им рассказала все, назойливо подчеркивая, что этот эльф гораздо хуже, чем верноподданные Родага.

– Я и не подозревал эльфов Лиасса, – заверил король. – Это было бы так глупо… Да и своих тоже не подозревал. Хотя бывают всякие… отщепенцы. Значит, он хочет войны? Хочет, чтобы я начал ограничивать права эльфов? Или сказал тебе об этом, чтобы я думал, что он хочет именно этого?

– Ты много он меня хочешь, Родаг, – вздохнула Лена. – Я не политик. Мне кажется, он был вполне искренним. И вполне уверенным в том, что ему это удастся.

– Не дождется, – проворчал Родаг. – Я-то политик. Делиена, я все сделаю, чтобы не было никакой войны в Сайбии. И Владыка сделает.

– Как ты себя чувствуешь? – жалобно спросила Рина. – Когда я увидела твое лицо, я испугалась.

– Я бы тоже испугалась, если бы себя увидела. Спасибо, Рина, сейчас хорошо.

Королева нагнулась и поцеловала ее в щеку. Абсолютно искренне. Отчего-то холодная, неприятная и высокомерная Рина питала к Лене весьма теплые чувства. Потом она вышла, пожелав Лене всяких благ. Король посмотрел на шута, и тот напрягся. Родаг покачал головой.

– Разве я настолько беспощаден, шут? Побудь с ней, пока она не поправится. Я не потребую от тебя ничего, что противоречило бы тем клятвам, которые ты дал ей.

Шут встал на одно колено и склонил голову. Проходя мимо, Родаг щелкнул его по макушке. Шут улыбнулся, хотя и напряженно, закрыл за ним дверь, быстро разделся, не утруждаясь выравниванием сапог, и нырнул под одеяло.

– Ну вот, сейчас согреешься, – пообещал он, обнимая Лену так бережно, словно она была стеклянной. – Гару, охраняй.

Пес посмотрел на шута со странным выражением – это ты мне говоришь «охраняй»? а то я не знаю – и улегся под дверью. Только сейчас Лену начал колотить озноб – самое нормальное состояние после магического вмешательства. При этом у нее не было жара, который можно было бы сбить отваром из жизнянки и остролиста. Просто ощущение холода. Ничего. Пройдет. Когда-нибудь. Маркус, кое-как сдвинув Гару, принес еще одеяло и кружку с горячим вином, напоил Лену, укрыл их обоих, посмотрел грустно и ушел. Тоже переживал, что ничего сделать не мог. А кто мог? Милит отплясывал в паре шагов – тоже не помешал. И тоже, наверное, страдает по этому поводу. Лена прижалась к шуту и не заметила, как уснула.

Проснулась она, когда было темно, только слегка светилась на туалетном столике аметистовая друза. Шут тихонько сопел ей в плечо, но тут же зашевелился, открыл глаза и сонно посмотрел.

– Выспалась?

– Выспалась. Что, спрашивается, делать будем, – улыбнулась Лена. Шут оживился.

– У меня есть одно предложение… ты как себя чувствуешь?

Лена прислушалась к себе и призналась:

– Голова болит.

– Предложение снимаю, – без огорчения произнес шут, – не стоит, когда голова болит. Может заболеть сильнее.

И за это она его тоже любила. Голова болела не настолько сильно, но кружилась, да еще тошнило. И в туалет хотелось. Шут проводил ее до двери и встретил у двери с ночной рубашкой наперевес. Лена позволила ему себя переодеть, умиротворенно радуясь осторожным прикосновениям, снова забралась под одеяло – ей было все еще холодно – и прижалась к шуту.

– Откуда у тебя шрам на виске?

Он замялся, но честно ответил:

– Не помню.

– То есть как? – удивилась Лена. – Так получить по голове и не помнить? Потеря памяти?

– Какое там… Пьян был до полного безобразия. Проснулся весь в крови. То ли подрался, то ли просто побили, то ли упал. Скорее, побили или упал, потому что на пальцах ссадин не было, значит, я кулаками не махал… Лена, больше этого не будет. Обещаю.

Она никак не могла представить себе шута пьяным до беспамятства. Случалось, они с Маркусом злоупотребляли медовухой настолько, что утром страдали от похмелья. Однажды Лена даже видела самое мощное его похмелье после визита первой Странницы, но шут помнил, как напивался и что делал. Сколько же и чего он выпил тогда?

– Какой ты очень пьяный?

– Плохой, – помолчав, ответил он. – Злой. И языком злой, и так… Сам в драку вроде не лезу, но нарываюсь.

– И тебя бьют.

– Чаще всего, – согласился он, – потому что таким я становлюсь, когда выпью очень много и нормально драться уже не способен. Так я вообще крепок на это дело, да и понимаю, когда надо останавливаться. А тогда не хотел. Я такой дурак был… Стыдно. А этот шрам как напоминание.

– Тебя часто били?

– В тот год? Или вообще? В тот год – довольно часто. Ну, я бил, меня били, всяко. А раньше – не особенно. Если, конечно, не считать всякой ерунды. В общем, так, как тебя, чтобы сделать больно, а не просто на место поставить, – нечасто. Даже когда я еще не пришел в Сайбу. Ну, пинка где дадут, где подзатыльник.

– А где тебя драться научили?

– В основном в Сайбе. То есть я умел… может, потому и били редко, что умел драться. Отец учил. Сам учился и меня учил, чтобы не быть беспомощным, если вдруг… эльфы нападут. И здесь, когда уже шутом стал, учился долго… Собственно, постоянно учился. Рукопашному бою большей частью. Могу и мечом помахать, но ты видела, что и за какое время со мной делает Маркус.

– Я еще видела, что и за какое время с тобой сделал Милит

Шут погрустнел.

– Милит меня намного выше и тяжелее… И он эльф. И он лучший боец Владыки. Я против него все равно что ты против того эльфа. Меня немножко утешает, что вряд ли найдется человек, способный один на один победить эльфа в рукопашной.

– Ты тоже эльф.

– Но учили меня люди. Возможности у меня, наверное, большие, только поздно уже, этому с детства учатся. А мне… не знаю сколько лет. Получается, что тридцать семь. Или восемь? Похоже, с тобой и правда не придется годы считать. Ты простила меня? За все эти безумства в тот проклятый год?

– Простила. Главное, что ты вернулся. Я тут тоже… безумствовала.

– Это ты опять о Милите? – покачал головой шут. – Что за представления у тебя? Я ушел, почему ты должна была оставаться одна? Тем более что Милит тебя действительно очень любит. Ему было бы легче или тебе, если бы ты его не впускала?

– А тебе?

– Мне – не было бы. Я надеялся, что ты не одна. Даже понял, когда… тебе стало лучше. Чем бы тебе поклясться, чтобы ты поверила: я этого хотел. Вот сейчас… не хочу. Сейчас хочу, чтобы ты была только со мной. Хотя готов на все.

Лена обняла его покрепче. На все он готов. А она не готова, чтобы его не было не просто рядом, но и под боком. Сравнивать его с Милитом не имело смысла. Милитом она пользовалась, и пусть он был счастлив хотя бы этим, она-то оценивала свое поведение совсем по-другому. Ну а если и сравнить… Милит бы не смог безропотно преодолеть желание без ее прямого отказа. Он не был бы груб или требователен, упаси боже, но настойчив бы был, и его настойчивая нежность, естественно, заставила бы Лену уступить. Она и шуту бы уступила, даже охотно, но он каким-то шестьдесят восьмым чувством знал, что лучше не сейчас, и просто обнимал ее и вел беседы. Покаянные.

Подслушав ее мысли, шут с запинкой спросил:

– С кем… с кем тебе…

– Странный вопрос. Кто сейчас рядом со мной?

– Погоди, – смущенно улыбнулся он, – я рядом с тобой, но я имею в виду только… только постель.

– Только – не бывает, – призналась Лена, – не в моем случае, наверное. Мне все сразу надо. А все сразу – только ты. Но я все равно отвечу. С тобой. А Милита могу сравнить только с Лиассом.

– Океан, – прошептал шут. – У нас – океан.

– Вот именно. – Лена устроила голову на его худом плече. И почему удобно? Правда, на каменном плече Милита тоже было удобно. Внутреннее ощущение защищенности. – Мне с тобой так важно, что я уже пять лет почти не вспоминаю свою прежнюю жизнь. Понимаешь, я не видела родителей пять лет. Пусть они просто проводили меня на работу и ждут, когда я с нее вернусь, но в моей жизни прошло пять лет. Или около того.

– Так навести их, – легко предложил шут. – Я подожду. Мы с Маркусом подождем.

– Пятьдесят лет? – тихо спросила Лена. – Или сто?

– Зато я стану старше тебя. Или мы с Маркусом пройдем пару раз его Путями. Он говорит, что меня Пути не отвергнут.

– Ты не понимаешь. Я не хочу, чтобы ты пятьдесят лет меня ждал. И я не знаю, что о себе думать.

– Ничего. Это естественно: рано или поздно дети уходят и, случается, никогда не видят больше своих родителей.

– Я не вернусь с работы. Они с ума сойдут от страха.

– А сколько должно пройти лет, когда ты вернешься с работы? Вот и навестишь потом.

– Если не забуду. Понимаешь, Рош? Я могу просто об этом забыть. Потому что для меня пройдет… ох… Ну допустим, шесть часов там… настолько я могу задержаться после работы.

– Триста пятьдесят лет или что-то в этом роде… Да, это срок, за который можно забыть… вернуться с работы, – согласился он. – Но это жизнь, Лена. Выбор делать всегда нелегко, но мы так или иначе его делаем. Или решая сразу, или забывая, или придумывая себе утешение. Кто знает, может быть, те годы, которые ты проводишь здесь, стирают тебя из памяти людей там, и через эти годы-минуты твои родители тебя забудут. Как говорил дракон: парадокс. Я не знаю. И ты не знаешь. И думаю, что Странницы не знают. Я понимаю, что тебя мучает, но поверь, я действительно считаю: это естественно, когда дети уходят. Я ведь тоже ушел. И Маркус ушел – не только от родителей, он ушел от детей. Может быть, мы придумаем, как дать знать твоим родителям, что с тобой все в порядке, что ты наконец живешь своей жизнью. Тебе трудно. Больно. Но ты ведь уже выбрала, правда? И не только из-за меня. Ты попала в свой мир. И он тебя принял. Посмотри: люди, эльфы, король и даже королева, даже Владыка, даже дракон… Ты провела нас по нескольким мирам, ты же видела, как ты нужна людям. Ну пусть мы обманываемся в том, что ты есть, но мы верим – и это главное.

– Ты искатель истины – и считаешь веру главным?

– Нет. Я не считаю. Но я верю в тебя. Вот это – главное, ты можешь думать о себе все что угодно, я ведь не смогу тебя переубедить, можешь мне о себе рассказывать все что угодно. Я вижу своими глазами, какая ты. Даже не в нас с тобой дело. Ты не замечала: ты идешь по улице, а вслед тебе расцветают улыбки. Чтоб эльфы так человеку улыбались! Ты по Сайбе идешь, даже по этому гадючнику под названием королевский дворец, – то же самое. Лена, ты здесь просто нужна. Именно ты, а не какая-то Странница.

– Привычка это. К Странницам. А я тут просто подзадержалась.

– Привычка. Только привыкли к другим Странницам. Не злым, но равнодушным. Не вмешивающимся ни во что. Ты знаешь, что по Сайбии менестрели поют балладу о том, как Странница спасла от казни шута? О том, что ты привела эльфов, не поют, а о том, как ты не смогла выносить вид моей крови, – поют.

– Ты ее выучил?

– Конечно.

– Попробуй только спеть!

– Попробую, – заявил шут, – только не сейчас. Ее нельзя петь шепотом. Она сложная довольно. И красивая. А почему нет? Эльфам, значит, можно – про Аиллену. А ты не знала, что именно о тебе? О, да они уже столько баллад про тебя насочиняли! И поют. А ты, между прочим, слушаешь.

– Эльфийский язык трудный?

– Да, – признался шут – Трудный. Там столько оттенков, и полуоттенков, и четвертьоттенков… Я бы не взялся перевести эти баллады. Не столько понимаю, сколько чувствую. Грамматика… ну, скажем, нормальная, бывает и хуже.

– А ты сколько языков знаешь? – перебила Лена. Шут наморщил лоб.

– Три. Если эльфийский считать. А читаю еще на трех, но говорить не могу в принципе, потому что это древние языки, никто не знает, как на них говорить. У меня память просто хорошая… И читать хотелось побольше. Маги только поощряли, еще когда я мальчишкой у них учился.

– А я – один. И то не знаю. Читаю и перевожу со словарем, – пристыженно признала Лена. – Понимаю и на слух, только самые простые тексты. Ну, могу детектив прочитать…

Пришлось рассказывать ему, что такое детектив, кто такая мисс Марпл и вспоминать иные сюжеты старушки Агаты, потому что по-английски Лена читала только ее детективы. Шут сиял. Он вообще обожал, когда Лена пересказывала ему прочитанные книги, и был уверен в ее широчайшей образованности. Конечно, кому исторические хроники и философские трактаты, а кому хоть Агата Кристи в оригинале, хоть Айзек Азимов в переводе. Но количество прочитанной Леной макулатуры и литературы его потрясало. А что ей было делать: дрова запасать не надо, еда добывалась не в поле, а в магазине, стирала машина, варила электроплита, убирал пылесос, было время для чтения. Его не вдохновили «Война и мир» вместе с «Анной Карениной», но даже в пересказе тронул «Идиот», оставил равнодушным Диккенс, восхитила проза Пушкина, и особенно «Спокойно, Маша, я Дубровский»… Лена пересказывала только сюжеты, насколько помнила, и то вкратце. Но больше всего ему нравилась именно макулатура. Тонкий психологизм здесь вполне замещался именно что философскими трактатами разной степени сложности, а вот историй здесь не было. И сказок ему в детстве не рассказывали. И сестра начала его ненавидеть еще до его рождения.