Путешествие получалось замечательным. Им было попросту весело вместе. Никто не гонял шута по поручениям, никто не косился на некроманта Гарвина, а Милит с Маркусом оба были и вовсе неконфликтные. Мир, в который они попали, не был похож на Сайбию или даже те миры, в которых Лена побывала с Маркусом и шутом. Он был сказочный. Если уж полевые цветы, так затмевающие любые орхидеи. Если уж деревья, то такие, о которых любой ботанический сад может только мечтать. Если уж деревня, так полная Идиллия пополам с Аркадией и очаровательными пастушками и жизнерадостными пахарями. Правда, здесь не было эльфов. Здесь просто не знали, что это такое, и Милита с Гарвином считали такими же людьми, разве что очень красивыми. Странниц здесь тоже не знали, однако их компанию встречали более чем приветливо и не драли за еду и ночлег каких-то очень уж больших денег. Шута принимали за бродячего менестреля, потому что он, кроме лука и стрел, тащил с собой аллель, Лену – за его жену, а остальных – просто за бездельников-пилигримов, которые ищут алтарь местного бога вместо того, чтоб дома строить или хлеб сеять. Но так как бездельники исправно платили, никаких претензий к ним не предъявлялось. Более того, если шут развлекал почтенную (или не очень почтенную) публику в трактирах или просто на площадях, их щедро кормили и поили бесплатно и еще с собой давали. Шут искренне удивлялся своему успеху, ведь в Сайбии его просто освистали бы и забросали объедками, а здесь каждая баллада вызывала просто взрыв восторга. Лена не стала ему напоминать свои рассказы и безголосых певцах из ее мира, где шут запросто перепел бы любую эстрадную звезду, включая Колю Баскова.

Погода была отличная, так что ночевать они предпочитали на свежем воздухе. Мужчины даже палатки себе не ставили, заворачивались в одеяла и дрыхли у костра, зато Лене с шутом палатку ставили непременно, хотя и не боялись, что она замерзнет. В первую такую ночь шут самолично покрутил ее звукоподавляющее кольцо и вопросительно – и просительно – заглянул в глаза. А Лене было как-то неловко.

– О Милите думаешь, да? – грустно спросил шут. – То есть не о нем, а о том, что он сейчас думает? И как, теперь пять лет будем странствовать и спать врозь, да?

– Еще чего, – испугалась Лена, насмешив его. – Но привыкнуть-то я должна, правда?

– Вот и привыкай, – оживился он. – Лена, он знал, что будет, когда просился с тобой… Нет, если ты не хочешь, я не настаиваю…

– Почему ты никогда не настаиваешь? – спросила Лена. – Вообще никогда? Это, как мне кажется, вашему брату несвойственно. Один ты такой деликатный.

Шут улыбнулся.

– С тобой. Вообще я тоже был неделикатный и настаивал. Конечно, случалось, что и отказывали, но в такой вот ситуации уже редко. А с тобой не могу. Мне кажется, я просто знаю, когда тебе не хочется или ты себя плохо чувствуешь… Мне передается, понимаешь? И я понимаю, что будет как-то не так… не знаю. Сам не знаю. Может, дело в тебе, может, во мне, но я не могу от тебя требовать ничего. А это – требование. Или навязчивая просьба. – Он помолчал и честно добавил: – Но все равно хочу. Никогда никого так не хотел. Вот.