– Маркиз, – жалобным шепотком позвал Люси – Маркиз, тебя спрашивают.

Маркиз не повернулся:

– Кто?

– Маркиза.

Впрочем, можно было вопроса и не задавать. Разве Люси осмелился бы обеспокоить Маркиза, если бы его искал кто-то другой. Ну, разве что Шарло. Для всего остального мира, включая иные миры, его сейчас просто не существовало.

– Скажи, что я в порядке.

Люси безмолвно исчез. Для такого гиганта он двигался на удивление легко.

Человек с нежной фамилией Люси и поэтическим именем Селестен производил устрашающее впечатление. Ростом он был чуть больше двух метров, плечищи имел такие, что в иные двери проходил только боком, руки были едва ли не до колен, а ладони – с хорошую совковую лопату. Это сооружение увенчивалось непропорционально маленькой головкой с низким лбом, крохотными вдавленными глубоко под обширные брови глазками цвета жухлых листьев, перекошенным разбитым носом боксера и пастью гориллы. Вдобавок это милое личико было покрыто неэстетичного вида шрамами и обрамлялось короткой щетиной неопределенного цвета, которую Люси поминутно причесывал, и двумя лопухами, которые не смогли прижать к черепу никакие схватки на ринге.

Двадцать пять лет назад Люси был классным боксером, потом побил не того и не там раз, другой – и его дисквалифицировали. Что он делал в последующие десять лет, знали только он да Маркиз. Сейчас Люси содержал ресторанчик, где кормили недешево и вкусно. Вышибала ему не требовался, достаточно было самому только показаться на глаза дебоширу.

За дегенеративной физиономией с узким лбом олигофрена успешно скрывался расчетливый и достаточно глубокий ум. Люси не боялся никого и ничего и нежно любил только одного человека. Для этого человека он готов был сделать все. В самом прямом смысле – все. То есть абсолютно. Много лет назад Маркиз оказал ему не так чтоб уж значительную услугу: выручил из неприятной ситуации, а потом пару километров волок на себе. Когда Люси это осознал, он проникся к Маркизу глубочайшей любовью. Главным образом его потрясло то, что внешне хрупкий Маркиз с его изящными руками и тонкой шеей тащил его некомпактные сто двадцать килограммов.

Маркиз тогда, правда, чуть не надорвался: он и сам налетел на нож, потерял довольно много крови. Но услуги такого рода он не считал чем-то особенным, оказывал часто, работа у него в конце концов такая была – людям помогать. Может, именно поэтому Люси и другие считали себя по гроб жизни обязанными.

Со временем Маркиз даже привык к верноподданническому отношению Люси. Люси гордился тем, что к нему Маркиз даже обращается за помощью, ведь этой чести он удостаивал совсем немногих. И «расслаблялся» Маркиз всегда только у Люси, потому что здесь ему не мешали и никого к нему не пускали. Только Люси видел Маркиза не только крепко пьющим, но и пьяным как бревно. И никогда ни о чем не спрашивал, разве что о меню. Если уж он решался Маркиза обеспокоить, то только по особо важной причине.

Маркиз ушел сюда пять дней назад. Пил он, как ни странно, мало. У него было состояние самоубийцы, так ему было тошно, правда, вешаться он не собирался. Он ни о чем не думал, тупо смотрел в одну точку и даже забывал пить. Люси чувствовал эту ненормальность. Три раза в день проскальзывал в комнату с подносом, уставленным лучшими блюдами его ресторана, вытряхивал полные пепельницы и исчезал. И даже сочувственный вздох позволял себе только за дверью.

На службе Маркиз взял неделю отпуска. Ему оставалось два дня, чтобы вернуться в норму. А никак не удавалось. Он не мог сосредоточиться. Он не знал, что делать. Наступил предел.

Все было благополучно. У детей (тьфу-тьфу!) не было никаких отклонений, отношения с женой, пожалуй, улучшались, на службе повысили так, что уж выше некуда в его возрасте. Все было хорошо и счастливо.

Только он больше не мог ходить в Зону. Это стало не просто опасно, а невыполнимо. Зона больше его не принимала. Никто давным-давно не набивался к нему в напарники, и не потому, что сомневались в его надежности, просто рядом с ним риска было вдесятеро больше. А лишний риск в Зоне ни к чему. Он бы и сам с таким не ходил.

Шарль считал, что Маркиз стал опасен для Зоны тем, что научился свертывать пространство. Он мог с ней совладать с того случая, когда с перепугу превратил овражное чудище в матовый черный шарик. Теперь это не было для него проблемой, он УМЕЛ, но умением не злоупотреблял. Это отнимало так много сил, что потом его можно было брать голыми руками. Что и пытались сделать друзья из Конвенции – они прямо-таки кругами около него ходили, горя желанием изучить феноменальные способности аборигена. Маркиз, правда, быстро их наладил по известному адресу, пообещав показать практически на живом примере. Насторожились, испугались: у Маркиза репутация непредсказуемого человека. На всю Конвенцию репутация. Знают – он может. Может то, чего никто из них, переразвитых и перецивилизованных не умеет. Шарля это до сих пор повергает в ужасное состояние, не может он пережить маркизовой негуманности, бедняга.

Маркиз терпел долго. Не один год он пытался примириться с Зоной, задабривал ее, уговаривал – не помогло. Зона озверела вконец, и чувство меры в Маркизе наконец сработало. «Остановись», – сказал он себе. И остановился. Как сердце остановилось. Зона была большой частью его жизни, может быть, самой важной. Сталкер – это, знаете ли, не призвание, это жизнь. А с жизнью расставаться всегда трудно. Но лучше расстаться с частью жизни, чем со всей. Потому он и решился. Теперь надо привыкать. Трудно, но надо.

Он налил в стакан еще коньяка и машинально это отметил. За пять дней не дошел до кондиции. Обычно после такого срока он пил уже из бутылки, не тратя время на наливание. И бывал невменяем. А сейчас – ничего.

Маркиз выпил весь стакан сразу, и коньяк показался совсем уж гадким, но пришелся как раз: наконец он почувствовал опьянение. А вскоре оно все равно прошло. Пора кончать, подумал Маркиз удивительно трезво, допил остатки и лег на диван. От сигарет уже тошнило, но он закурил свои синие «Голуаз». Дым таял, напоминая «голубые облака» Зоны, одно прикосновение к которым вызывало ожог четвертой степени.

Хватит, сталкер. Надо взять себя в руки, а то Шарль, бедняга, уже на стенку от тоски лезет. Или вскрыл себе вены. Не привык он к таким стрессам. Впрочем, никто не заставлял его настраиваться на чужие волны. Хочешь чувствовать то же, что и несознательный абориген, к тому же сталкер, – вольно. Чувствуй. Но бери пример с аборигена и чувствуй в стороне от чужих глаз.

А, что грешить-то? Разве ж Шарль жалуется? Он просто изо всех сил старается ему помочь и ничего взамен не просит. Никаких условий не ставит, в отличие от других пришельцев. Ну, а те вообще хамы, век бы их не видеть…

И не увидишь, понял он вдруг. Чтобы их увидеть, чтобы хоть как-то контролировать их деятельность, надо ходить в Зону, а этого больше не будет. Ходить придется теперь только на службу и в гости. С семьей. Можно в зоопарк с детьми. Только не в Зону.

Дети, вечная тревога сталкера! Пока ничего, если не считать некоторых особенностей Вика, но особенности, в сущности, вполне человеческие Просто умный очень мальчик, с которым папе очень трудно общаться. Вежлив, корректен, даже порой ласков. Но смотрит на тебя так, будто знает о тебе что-то такое, чего ты сам о себе не знаешь. А может и знает, без «будто». Сын сталкера. И жена сталкера. Самая надежная женщина, какую можно придумать… но с более чем ненормальными способностями. Стивен Кинг с «Воспламеняющей взглядом» пришел бы в ужас. Подумаешь, конюшни поджечь… Если Джемма сильно разозлится, она разнесет вдребезги все. Имелись прецеденты. Пришельцы очень ее побаиваются, хотя, в общем, от ее взгляда защищает какое-то силовое поле. Якобы. А вот от маркизовых способностей ничего не защищает. Свернет в шарик вместе с полем…

Маркиз пошарил вокруг, нашел еще одну бутылку и налил в стакан. Старый алкоголик. Со стаканом в руке он прошел в ванную и с мазохистским удовольствием посмотрел в зеркало. Удовольствие рассеялось, потому что он увидел нечто, смутно напоминающее сталкера по прозвищу Маркиз и уж еще меньше – инспектора уголовной полиции… Ни тебе острого взгляда, свойственного обоим, ни веселой улыбки полицейского, ни собранности сталкера. Помятая небритая худая физиономия, очень непотребно всклокоченные волосы, тусклые запавшие глаза.

– Мне сорок лет, – сказал Маркиз своему отражению. Отражение внимательно слушало. – У меня пять штук детей и идеальная жена. Я состою на государственной службе и, если не буду разбрасываться, смогу сделать карьеру. Уйдет шеф в отставку, и я его сменю. Мне пора остепениться. Я хожу в Зону больше двадцати лет без видимого вреда для себя и своей семьи. У меня даже дети нормальные. Пора кончать. Надо остепениться.

Отражение скептически поджало губы и хлопнуло полстакана коньяка. Залпом.

– Силен, – усмехнулся Маркиз. – А что будешь делать?

Чело отражения отобразило усиленную работу мысли. Потом появилась грустная улыбка.

– Ходить в Зону, – сказало отражение. – Пока она меня не убьет.

– Ни за что! – заорал Маркиз и для убедительности шваркнул пустой стакан об пол. Тут ему стало стыдно, и он присел на корточки и с величайшей осторожностью принялся собирать осколки, обзывая себя разнообразными словами. Руки сильно дрожали, пятидневная «расслабуха» давала о себе знать. Конечно, он порезался, и довольно сильно, но сгреб осколки на бумагу и старательно их завернул. Потому оторвал кусок туалетной бумаги и вытер кровь. Выпрямился, сунул руку под кран и поднял глаза.

– Ну что, сталкер, – подмигнул он отражению. – Похоже, ты неисправим.

– Сталкера могила исправит, – самодовольно ответило отражение.

Маркиз вынул руку из-под струи холодной воды, залил кровоостанавливающей жидкостью и обмотал толстым слоем бинта. Создавалось впечатление, что под повязкой скрыта страшная рана, а не сантиметровый порез. Маркиз достал из шкафчика крем для бритья и минутл пять взбивал пену на своей физиономии. Когда на худых щеках появилась огромная борода Санта-Клауса, он положил кисточку и взял бритву, заточенную, как скальпель.

От осознавал, что здорово опьянел, потому что именно патологические стремление к чистоте и аккуратности было наиболее верным признаком, но бриться не перестал. Он вообще только раз в жизни порезался при бритье, и то в юные годы, зато как порезался! Теперь часть нижней губы парализована, какой-то нерв на подбородке перерезал. Кровь, помнится, лилась, как в кино из разорванного монстром горла…

Под эти кровавые воспоминания он добрился, вымыл кисточку и лезвие, подумал и вымыл раковину, потом протер зеркало и решил на этом остановиться. В шкафу обнаружились чистые рубашки, и он решил принять душ. Повязка намокла, и он ее сменил. Кровь не останавливалась. Привычная картина. Он причесался, оделся, сунул в кобуру револьвер и вышел из комнаты. В темном конце коридора он уловил какое-то шевеление и подумал, что через десять секунд Люси сообщат: Маркиз уходит. Надо зайти к Люси.

Маркиз потянулся. Напряжение ушло, теперь только отоспаться – и на службу. Станет невмоготу без Зоны – сходит.

Только Зона, зараза такая, хитро себя ведет. Она его впускает без помех, дает зайти подальше и тогда начинает фокусничать, чтоб он подольше помучился. Ладно, тоже не младенец. Сталкеров с его опытом тоже поискать. Не лыком…

Маркиз замер. Шевеление в углу началось снова. Странно. Наверх войти могут только очень немногие, и уж они не станут прятаться по темным местам.

Все-таки он был пьян, не притупил чувств, зато заглушил «нутро», которое лучше соображало на трезвую голову. Оно молчало и тогда, когда Маркиз боковым зрением увидел нападающего и подозрительно для себя самого лихо отскочил в сторону, одновременно выдергивая из-под куртки револьвер. Правда, отскакивая, он зацепился за кадку с пальмой, которую великий декоратор Люси считал непременным атрибутом уюта, и грохнулся на пол, опять же вполне ловко.

Лежа на тщательно вымытом полу под развесистой пальмой и сжимая обеими руками маленький полицейский револьвер, он несколько секунд тупо смотрел на приближающееся к нему нечто. Этих секунд вполне хватило Люси на то, чтобы услышать, как упал Маркиз, и подняться на второй этаж. Когда его огромная фигура заслонила белый свет, Маркиз вздохнул с облегчением. Люси бережно поставил его на ноги, отряхнул несуществующие пылинки, а Маркиз все оглядывался.

– Кто тут был? – спросил Люси голосом, вовсе не соответствующим его фигуре – словно ветер прошуршал по опавшим листьям. Тем не менее в этом шорохе слышалась явная угроза. Как же! драгоценного Маркиза обидели, под пальму уронили…

Нечто вылезло из-под кадки и двинулось к нему. Маркиз оцепенел. Они с Люси смотрели в одну сторону, но Люси не видел… этого… Значит, допился до зеленых чертей. Этого как раз в жизни не хватало. Нутро упорно молчало. Значит, белая горячка…

Маркизом овладело отчаяние. Так кончать он не хотел. Лучше в Зоне гробануться, лучше быть геройски подстреленным на службе, лучше, черт подери, под трамвай попасть, чем загнуться от белой горячки. Лучше уж самому пулю в лоб, чем санитары под белы рученьки – и в психушку.

Люси обнимал его за плечи, говорил что-то, поэтому он не заметил, как посреди коридора из ничего возник Шарль. Он отстранил Люси, взял Маркиза за руку и заглянул в глаза. Лесли бы полез в мозги, он церемонностью не отличался.

– У меня белая горячка, – растерянно сообщил Маркиз. После двухминутной паузы Шарль отозвался:

– Нет.

Слегка обалдевший Люси моргал. Шарль вежливо попрощался и увел Маркиза. Нечто двигалось следом, и он окончательно впал в панику.

Выпал из паники он, естественно, уже на базе и с упреком посмотрел на Шарля. Тот спокойно объяснил:

– Без аппаратуры мне трудно сделать окончательный вывод.

Весь вид Лесли изображал оскорбленное медицинское достоинство. Робби тоже дружелюбием не лучился. Значит, Шарль эту парочку к нему не подпустил. Поодаль инспектор Кларк барабанил пальцами по поверхности ценного прибора и злился. Ценный прибор по имени Эр Грей продолжал возиться с менее ценным прибором, вокруг лежали инструменты и запчасти. Шарль убежденно сказал:

– Ты ошибаешься. У тебя абсолютно точно нет белой горячки. Есть некоторое отравление организма алкоголем, но вовсе не опасное. А теперь расскажи, что ты видел.

Маркиз задумался.

– Не знаю.

Тут уж встрепенулся Кларк. За все эти годы он вряд ли слышал от Маркиза «не знаю». На пороге нарисовался суперценный прибор по имени Дино и вопросительно посмотрел на начальство, а потом поздоровался с Маркизом. Надо сказать, поздоровался как с родным. Лестно, что абориген не желает считать тебя прибором, а упорно считает человеком, в то же время соглашаясь с тем, что Робби все-таки робот, то есть прибор.

– Какого это было размера? – спросил Кларк. Пошла работа.

Маркиз подумал, показал рукой примерно на метр от пола. Потом выше. Потом ниже. Потом растерянно произнес:

– Не знаю.

– Какой формы?

Маркиз сделал несколько неопределенных жестов и промямлил:

– Не знаю.

– Какого цвета?

– Не знаю, – прошептал Маркиз убито, решив, что врет либо Шарль, либо аппаратура. Кларк покачал головой и пробормотал что-то вроде «надо же». Именно что «надо же». Если Маркиз с двадцатилетним полицейским стажем, сталкер с юных лет, человек, обладающий дьявольской внимательностью и фотографической памятью, не помнит вообще ничего, это само по себе говорит уже о многом. Например, о том, что у него глюки. Или о том, что Зона все же оставила отметину в его мозгу. Или о том, что он злоупотребление спиртным в последние пять дней довело его до неизвестной в Конвенции болезни под названием delirium tremens. Или о том, что он просто сдвинулся по фазе.

Лица инопланетян, включая наиболее сознательных роботов, выражали примерно то же самое, перемешанное с долей сочувствия, а у Кларка, пожалуй, и некоторого злорадства. При всей высокой гуманности высокоразвитых братьев по разуму им не чуждо было ничто человеческое. Особенно Кларку, потому что Кларк был звездным инспектором, а туда брали людей наиболее жестких. Чтоб могли в критической ситуации принять непопулярное решение. Интересно, а почему инспектор Кларк, в чьи обязанности входят лишь разовые визиты в критические места, торчит на Земле черт-те сколько лет? Что уж здесь особо критического? Зона, с которой они безуспешно борются, или Маркиз, не особенно с ними чикающийся?

Но даже такая лестная мысль Маркиза не утешила. Он сжал ладонями голову и унюхал запах крови. Бинт был красным, а при нажатии с него капало. Выражение лица Робби немедленно изменилось, Лесли тоже оживился, и они оба так ринулись оказывать помощь, что столкнулись лбами. Лесли завопил что-то нечленораздельное и транслятором не переводимое, а Робби воспользовался моментом и принялся разрезать повязку. Даже Маркиз не верил, что робот мог непроизвольно столкнуться с человеком. Просто от хронического безделья они яростно конкурируют в борьбе за каждый случай, когда Маркиз попадает им в руки.

Скоро это дошло и до Лесли, и он приказным тоном велел Робби заткнуться и убраться. С видом оскорбленной невинности Робби отошел и начал издали сверлить начальника пристальным взглядом. Маркиз оттолкнул Лесли здоровой рукой.

– Пошел к дьяволу!

Маркиз не верил Лесли после истории с аннигилятором, а Робби хоть и умная, но машина, он запрограммирован так, что никакого вреда человеку причинить не может. Прямо по Азимову. А говорят – выдумки… То-то обалдели пришельцы, когда им абориген три закона роботехники процитировал…

Кровь капала на светлый пол, но без отмены приказа Робби подойти не мог, потому с обреченным видом стоял в стороне.

– Дени, – укоризненно проговорил Шарль. Маркиз взвился:

– Что Дени? Ты все еще не понял, что я им не доверяю? Они спят и видят, как бы у меня в мозгах покопаться!

Шарль разубеждать его не стал, но буднично заметил:

– Ты же знаешь, что я не дам им этого сделать.

Маркиза все равно понесло. Он продолжать орать про то, что у Шарля мания величия, раз он надеется в одиночку справиться с этим стадом козлов, что все они сволочи, что люди, что роботы... Орал он до тех пор, пока не увидел около ценного прибора то самое нечто и не поперхнулся на полуслове. Нечто двигалось к нему.

Маркиз потерял самообладание и заорал еще громче, тыча в нечто пальцем. Судя по растерянным лицам пришельцев, они ничего не видели. Маркиз шарахнулся в сторону, нечто, не имевшее ни размера, ни формы, ни цвета, неумолимо приближалось. Возникло еще одно, и еще... Они брали Маркиза в кольцо. Маркиз начал носиться по залу, вполне осознавая, какое это изумительное зрелище, но ничего поделать с собой не мог. Такого безотчетного страха, первобытного и патологического, он никогда не испытывал.

– Сверни пространство, Маркиз! – без спросу у людей крикнул Дино. Маркиз автоматически послушался. Сие действо куда лучше получалось именно с перепугу. Вместо операционного стола появился черный шарик, а нечто продолжало двигаться. Маркиза парализовало. Этим воспользовался Кларк, накрыв его самым мощным защитным полем. Нечто совершенно спокойно просочилось через переливчатый барьер…

– Убери! – несолидно взвизгнул Маркиз, с разбегу врезавшись в этот барьер. Кларк послушался. Перед носом у Маркиза возник Дино, держа в охапке Джемму.

– Ты чего, Маркиз? – спросила она. – До белой горячки допился? – Маркиз кивнул, и она утешающе сказала: – С кем не бывает.

Голос жены, как всегда, подействовал на него успокаивающе. Он остановился и посмотрел вокруг. Нечто не исчезло, они множились, снова окружая Маркиза. Он судорожно вздохнул и хотел сказать Джемме про зеленых чертей, но снова услышал ее голос:

– А это что у вас тут за гадость?

Инопланетяне остолбенели. Заподозрить в глюке и тем более в белой горячке Джемму, образец спокойствия и уравновешенности, было трудно.

– Ты что-то видишь? – спросил Шарль. Она кивнула. – Как это выглядит?

Джемма задумалась, потом поэтично произнесла:

– А хрен его знает…

Шарль слегка ошалел.

– Не могу идентифицировать, – продолжала Джемма. – Ни формы, ни цвета, ни запаха описать не могу, но что-то вижу.

Маркиза снова окатило волной неприличного ужаса. Джемма это поняла, и взгляд ее неуловимо изменился. В нечто, прямо внутри него, Маркиз увидел яркую вспышку. Остальные вспышку тоже видели. А вот дальнейшее видели только Маркиз и Джемма. Нечто заметались. До сих пор они двигались неотвратимо, но медленно, а сейчас толклись по залу суетливо, неловко. Джемма подождала, когда они скопятся в одном месте, и саданула еще раз. Пол оплавился. Нечто не пострадали, но впали в панику не хуже Маркиза, задергались и испарились. Маркиз испытал огромное облегчение. Ему стало так хорошо, что он даже позволил Лесли заняться порезом.

– Здесь что-то было? – тоном величайшего недоверия спросил Кларк. Джемма посмотрела на него так холодно, что у Маркиза даже ноги замерзли. Он улыбнулся. Ужаса как не бывало, осталась только усталость. Даже стыда за свое поведение не было. Пока.

– Вот что, инспектор, – внушительно произнесла Джемма, – я бы посоветовала тебе не сомневаться в словах Маркиза. Он их на ветер не бросает. Я тоже.

Шарль сел рядом, взял его за руку. Проникается. Маркиз был спокоен. Шарль не полезет в мысли, он проверяет чувства и состояние здоровья. Джемма переглядывалась с Дино. А Дино сейчас будут пилить за то, что принял самостоятельное решение, он робот, ему не положено вовсе. Им сперва с начальством надо советоваться. Приниматель решений у них один – Кларк. Они, видите ли, считают необходимым контролировать искусственный разум. А Дино в сто раз больше человек, чем они.

Кларк, видно вмешался в их безмолвный диалог, потому что Джемма нехорошо на него глянула. Не исключено, что у инспектора будет сильно болеть голова. Робби потрогал Маркиза за плечо и сделал умоляющий жест в сторону бывшего операционного стола. Маркиз отмахнулся:

– Отвали, я устал.

– Еще бы, – с нескрываемым ехидством посочувствовал Лесли, – убегался…

Маркиз врезал ему свободной рукой, а Джемма отшвырнула одним только взглядом. Ходить теперь доктору с фингалом под глазом и ушибленными мозгами.

– Вызови командира, Кларк, – вежливо попросил Шарль. Ох и церемонный! Будто сам не может. Пожалуй, просто их учит вежливости. Командир пришел и растерянно уставился на красивого доктора Лесли и оплавленный пол с черным шариком вместо стола.

– Дело очень серьезное, командир, – серьезно сказал Шарль. – Возможно, потребуется экстренная связь с Конвенцией. Неопознаваемый объект, не видимый человеком и не регистрируемый приборами.

Теперь слегка обалдел командир. Еще бы! Если не видно и техника молчит, то как догадаться о присутствии? Но Шарлю, похоже, верил не только Маркиз, потому командир распорядился насчет связи. Все ушли, даже роботы. Шарль опять погладил Маркиза по головке и посоветовал успокоиться.

– Одного не пойму, – задумчиво сказал Маркиз, наблюдая за роботом уборщиком, который тщетно пытался оттереть оплавленное пятно на полу, – почему они тебя слушаются.

Шарль улыбнулся.

– Они прислушиваются ко мне, потому что моя цивилизация обогнала средний уровень в Конвенции на… в общем, намного. Мы, собственно, сверхцивилизация.

Маркизу это было не слишком понятно. Куда уж выше! Шарль много рассказывал, но еще больше не мог объяснить. Втолкуй-ка средневековому крестьянину принцип работы телевизора! Дьявольские проделки – и все тут.

Пришел робот и пригласил в зал связи. Шарль поморщился.

– Вот и в этот разница между нами и ими. Они действуют так, как принято у них. А лучше бы учитывали местные условия. Ведь вам было бы приятнее, если бы пришел человек?

Маркиз и Джемма дружно кивнули. Джемма заявила:

– А им этого понять не дано. Они слишком высокоразвитые, чтобы придавать значение мелочам.

– Как раз умение придавать значение мелочам – признак развитости, – улыбнулся Шарль. – В том числе.

– Они нас за своих держат, – проворчал Маркиз, – хоть и норовят изучить как местную фауну.

На прощание он вернул на место операционный стол. Получилось подозрительно легко.

В зале связи им заботливо придвинули кресла. Через пару минут возникла Конвенция. Встревоженная и страшно серьезная. Маркиз так и не мог привыкнуть к негуманоидам, но они младшего брата прощали. Что с него взять – дикарь. Туземец. Абориген, короче говоря.

Шарль извинился перед Маркизом и Джеммой и изложил ситуацию в терминах, которые Маркиз не понял. Но все уставились именно на землян. Шарль попросил одного негуманоида отвернуться, и Маркиз облегченно вздохнул: уж больно неприятный был взгляд. Негуманоид не обиделся и сказал:

– Я полагаю, это свойственно не всем землянам, а связанно с определенными способностями наших друзей.

– Ага, – усмехнулся Маркиз, – только они не сворачиваются. Значит, это не пространство? А что? Время? Оно вроде как невидимо.

– Я имею в виду другое, – терпеливо продолжил тот. – Вы оба обладаете способностями, несвойственными тем, кто вас окружает. Может быть, именно они позволяют вам видеть то, чего не видят другие.

– А что это было? – спросила любопытная Джемма. Лица членов Конвенции просветлели, включая негуманоидов. У них там, как ни странно, мужики были высокие и красивые, этакие Аполлоно-Геркулесы, в вот красивых женщин нет. То есть вообще. Как в животном мире: самец яркий, а самочка серенькая. А Джемма была божественно красива, к тому же подозрительно смахивала на изображение женщины в плаще, которое археологи обнаруживали на нескольких планетах, никак друг с другом не связанных, разного уровня развития. Где-то ее называли богиней звезд, где-то дочерью неба, где-то еще более поэтично, но непереводимо в принципе. Ученые в Конвенции, которые по мифологии, так пару сотен лет и ломают головы, кто она на самом деле, а попутно любуются Джеммой. Хорошо хоть не подозревают ее в божественном происхождении.

– Трудно сказать, – ответили ей в стиле земных ученых.

– Маркиз, – встрял аполлоноподобный мужичок с узким страшно интеллигентным лицом, всегда раньше молчавший. Сидело их так в кучке несколько штук, никогда вопросов не задавали, восторгов не изображали. – Скажи, какие чувства ты испытывал?

Маркиз замялся. Признаваться не хотелось, пусть он никогда героем не прикидывался. Спасибо, впрочем, что в белой горячке сходу не заподозрили. Инопланетянин помог:

– Я понимаю, что тебе было страшно, но был ли это нормальный страх?

Маркиз поразмыслил и признался:

– Нет.

– А ты, Джемма?

– Никаких, – честно ответила Джемма. Инопланетянин удовлетворенно кивнул, сел и явно начал переговариваться с остальными, причем Шарль в этом принимал участие. Каким-то седьмым или десятым чувством Маркиз понимал, когда рядом с ним начинают общаться неведомым ему способом. Это в примитивном мозгу аборигена по прозвищу Маркиз никак не укладывалось. Если эту самую телепатию в одной комнате он понимал и принимал легко, хотя сам и не умел, то ту же (или не ту все-таки?) телепатию на большие расстояния он понимал значительно хуже, а уж передачу мыслей на тысячи световых лет… Шарль, продолжая непринужденно болтать через эти тысячи, положил руку на острое колено своего земного друга. Впрочем, на это Маркиз не обижался, потому что безмятежные физиономии Лесли и командира свидетельствовали о том, что в непонимании он тут не одинок. А вот наглая морда Кларка была напряжена до того, что перекосилась: вникал, но с трудом. Шарль прервался и бросил ласково:

– Расслабься, инспектор.

Кларк послушался. Маркиз посмотрел на жену. Ее лицо было обычно спокойно, темные глаза рассматривали какого-то желтого негуманоида, тот рассматривал ее с той же бесцеремонностью. Маркизу это не понравилось, и он недружелюбно сказал:

– На свою жену пялься.

Негуманоид поквакал, что, наверное, означало смех, и ответил:

– Пялиться могу только на своего мужа

Маркиз смутился. Он всегда был вежлив с женщинами, а тут вот нахамил, и какая разница, что это существо абсолютно не похоже не женщину в Маркизовом понимании. Пока он извинялся, инопланетяне перешли на нормальный язык. Шарль объяснил:

– Извини, но так мы быстрее обмениваемся информацией.

– Ага, – безмятежно улыбнулась Джемма, – особенно той, которая может нас расстроить.

Все уставились на нее обалдело.

– Ты… – выдавил Кларк. – Ты слышала?

– А нельзя было? – удивилась Джемма с невинным видом.

Конвенция была в инфаркте, не говоря уж о Кларке. Только Маркиз глазом не моргнул. От Джеммы Лагранж всего можно ожидать. Даже того, что такая красавица могла выйти замуж за сталкера и нарожать ему кучу детей. Когда шок прошел, Шарль сказал Маркизу:

– Мы предполагаем, что это Странники. Страх, который ты чувствовал, шел не из тебя, а от них, это один из их признаков. Это странная цивилизация. Мы почти ничего о них не знаем. Гипотез много, но что толку от гипотез, если их нельзя подтвердить. Может, они живут в ином измерении. Но мы их просто не видим. Только знаем, что они существуют. Есть косвенные признаки…

– Ага, – усмехнулся Маркиз, – и приписываете им все непонятное и неприятное, вроде Зоны. Судя по твоему заупокойному виду, это опасно?

– Да, – не стал спорить Шарль. – Маркиз, ты позволишь еще одному человеку появиться на твоей планете? Он попытается смонтировать тебе защиту, если только это возможно в земных условиях.

Маркиз собрался кивнуть, но тут раздался глас божий. Во всяком случае, звучал он похоже.

– На эту планету приду я.

– Валяй, – лениво кивнула Джемма, единственная оставшаяся спокойной. – Тебя нам как раз не хватало.

Шарль встал и щелкнул пальцами. Маркиза и Джемму враз отгородило от всех прозрачной голубоватой стеной защитного поля.

– Не занимайтесь чепухой, – прогремел глас божий. – Что могут эти люди?

Конвенция пребывала в растерянности. Поголовно. Молчали они, как подозреваемый в отсутствие на допросе адвоката. Экран связи погас, и Маркиз их больше не видел. Шарль был встревожен, а Кларк нервно хватался за рукоятку бластера.

– Уймись, инспектор, – велел голос.

– Включите связь, – потребовал Шарль. Голос не отреагировал.

– А где ты? – полюбопытствовала Джемма.

– Рядом с тобой.

– Это я знаю, – заявила Джемма. – А ты блондин или брюнет? И перестань копаться в меня в голове, это неприлично.

– Блок! – скомандовал Шарль. – Как я тебя учил.

Надо же, чужую жену учить…

И тут Маркиз почувствовал у себя в голове чужой разум. Никто давно не пытался этого делать, потому что ни у кого не получалось, у него каким-то неведомым образом срабатывала глухая блокировка, и убей бог если он знал, как это получается.

– Откройся, – велел голос.

– Не вздумай, – велел Шарль.

И то, и другое было одинаково бессмысленно, потому что Маркиз ни того, ни другого не умел, все получалось автоматически.

– А ты кто такой? – опять проявила любознательность Джемма.

– Я представляю цивилизацию Гэир, – с гордостью ответствовал голос.

– А это где? – нахально продолжала Джемма. Маркиз фыркнул, потому что на лицах инопланетян отразились одновременно недоверие, удивление и восхищение. Но переведя взгляд на Шарля, он прикусил язык: Шарль был непривычно суров. Это Маркизу не понравилось.

– Почему ты отключил связь?

– А зачем она нужна, когда вы говорите со мной. Земляне, какие способности у вас есть?

– Я пою хорошо, – сказала Джемма. – И на рояле играю.

Голос, похоже, не понял. В душе Маркиза росла тревога. Проснулось наконец нутро. Впрочем, он и без нутра понимал, что дело плохо. По-настоящему почувствовал себя аборигеном, туземцем с копьем против линкора.

– Извините, – вмешался Дино корректно, но без благоговения, которым так и лучились остальные, кроме Шарля, – я хотел бы объяснить землянам…

– Кто спрашивает андроида? – невежливо перебил голос. Маркиз немедленно обиделся за бывшего соседа.

– Сам ты андроид!

В голове что-то взорвалось, Маркиз едва не потерял сознания. Инопланетяне попытались заступиться, но как-то вяло. Цивилизация Гэир имела в Конвенции явно больше веса, чем цивилизация Земли. Зато разгневался Шарль. Для начала он вернул Маркиза в нормальное состояние, потом жестко сказал:

– Я представляю цивилизацию Рес. От ее имени я требую немедленно прекратить ваши выходки.

– Ха-ха-ха, – ответил голос.

Не обидевшийся на голос Дино начал ровным тоном объяснять:

– Гэир – высокоразвитая технократическая цивилизация, не входящая в Конвенцию даже наблюдателем. Они крайне редко выходят на контакт.

– Почему? – спросила Джемма, а нахватавшийся земного нахальства Дино объяснил:

– У них мания величия.

Лесли, командир, Кларк и даже Робби как по команде изобразили трепетное возмущение. Лицо Дино исказилось, как от сильной боли, но тут же разгладилось, и прогремел другой гневный голос. Маркиз испуганно посмотрел на такого благожелательного Шарля.

– Я не позволю вам повредить человеку.

– Это не человек!

С минуту они перепирались, потом в зале связи появилось еще несколько мужчин, сильно напоминающих Шарля. Синеватая стена стала почти ультрамариновой, поэтому инопланетяне приобрели покойницкий вид. Маркиз встал.

– Какого черта? Почему это привидение не показывается? Боится, что ли?

– Осмелел, – тихонько заметила Джемма, намекая на защитный купол. Шарлеподобные пришельцы дружно сделали успокаивающий жест.

Глас божий реализовался. Гуманоид, мало похожий на человека, но преисполненный сознания собственного величия. А внутри купола реализовалось нечто негуманоидное и явно враждебное, потому что оно попыталось цапнуть Джемму полуметровой пастью, усеянной внушительными зубками. Не успело. Маркиз превратил его в матовый черный шарик и тут же понял, что совершил глупость, что, как щенок, поддался на провокацию. Привидение вполне по-земному ткнуло в него пальцем и изрекло:

– Вы понимаете, какую опасность для своего мира представляет этот абориген? Цивилизация Гэир требует его изоляции.

– Цивилизация Рес, – мягко сказал один из шарлеподобных, – возражает.

– Тогда этот абориген умрет.

– Сомневаюсь.

– Звездные войны, – фыркнул Маркиз. – Эпизод седьмой. Судьба аборигена.

В голове опять взорвалось и тут же прояснилось. Шарль стоял рядом и держал Маркиза за плечи. Очевидно, вливал животворную силу. То, что происходило дальше, Маркиз не очень-то понимал. Наверное, гуманитарная и технократическая цивилизации доказывали остальным, кто круче. Местные инопланетяне забились в угол, и даже у бравого Кларка был весьма жалкий вид. Маркиз с ними вел себя достойнее. Кларк, похоже, потерял способность – и возможность – принимать решения. Маркиз злорадно улыбнулся. Не нравится чувствовать себя бессильным? Так-то! Попробуй побыть в шкуре недоразвитого аборигена.

Он удивлялся своему не то чтобы спокойствию, а некоторой отстраненности. Будто происходящее его вовсе не касалось. Возможно, попросту от полной неспособности как-то влиять на ход событий. А что будет, если в ход пойдет оружие? Что тогда останется от базы? от Зоны? от Земли? от аборигена по прозвищу Маркиз и его жены?

Последний вопрос беспокоил его больше остальных. Он обнял за плечи непробиваемо спокойную – хоть тресни! – Джемму и поцеловал ее в висок.

– Тебе вредно волноваться, – шепнул он. Джемма повернулась, и он увидел искорки в ее глазах. Обычно после появления таких искорок дрова в камине загорались… или что-нибудь несгораемое вспыхивало быстрее спички.

Краем глаза он заметил что-то необычное. Джемма уже много лет носила не снимая узкое золотое кольцо с кроваво-красным камнем. Маркиз никогда не видел таких колец. Камень не был ни рубином, ни шпинелью, ни вообще чем-то знакомым. Откуда у нее это кольцо, он не спрашивал: они уважали секреты друг друга. Если бы она сочла нужным, сказала бы. Вопросов же в их семье задавать было не принято. Кольцо было простым, никто не обращал на него внимания. Надеть его могла только Джемма, больше ни на чью руку оно не лезло. Сейчас камень светился, словно в нем горел мощный фонарь, отбрасывая алый отблеск на узкую смуглую руку. Потом свет сосредоточился в луч, и Маркиз немедленно вспомнил бластеры из кино. Бластер, висевший на поясе Кларка, никогда не стрелял, поэтому Маркиз не знал, как оно должно быть на самом деле.

Джемма опустила руку. Луч проходил сквозь защитный купол. Она повела рукой, и луч чиркнул по коленям высокоразвитого привидения. Оно вздрогнуло, обозлилось и попыталось садануть Маркиза по мозгам – почти безуспешно, у него только потемнело в глазах. Когда просветлело, в зале связи паслись нечто, которые Странники. Джемма стояла около привидения, и взгляд у нее был очень нехороший. Луч бил в пол. Пол плавился. Может, она тоже инопланетянка? Богиня звезд? А он божественный принц-консорт.

– В чем дело? – спросил неприятный голос. Воняло серой. Маркиз обернулся и обомлел. У пульта связи стоял черт. С рожками, хвостом с кисточкой на конце и свиным рыльцем. Стоял и вонял серой. Маркиз помотал головой и снова вспомнил о симптомах белой горячки. Правда, черт был не зеленый, а серо-коричневый, ростом чуть ниже Маркиза, пузатенький. Срамное место было прикрыто вялым листом каштана. Копытце постукивало по полу. Маркиз скосил глаза на инопланетян. Все были в отрубе, и сверхцивилизованные, и в меру. Только Джемма была абсолютно спокойна, будто с чертями общалась каждый вторник. Кольцо погасло.

Черт вразвалочку обошел защитный купол и лягнул его копытцем. Купол исчез. Маркиз слегка запаниковал и в очередной раз проклял Лесли за кражу аннигилятора. Черт уставился на Маркиза зелеными глазками, обмахиваясь кончиком хвоста. Потом повернулся к высокоразвитым и сказал:

– Это мой человек. Кто его обижает?

– Ваш? – искренне удивился Шарль, уже знакомый с местной мифологией.

– Мой, – не менее искренне ответил черт. – Он мне давно душу продал. Вот, – он начал рыться в сером кожаном портфеле с монограммой. Маркиз дал бы голову на отсечение, что минутой раньше портфеля не было.

Черт вынул из портфеля маленького прозрачного Маркизика в джинсах и черной рубашке, отчаянно бившего ангельскими розовыми крылышками.

– Вот, – гордо сказал черт, демонстрируя всем зажатого в волосатом кулаке Маркиза. – Выбирай, что тебе нужнее, душа или моя защита? А то смотри, могу и душу вернуть. – При этом он смотрел лукаво и продолжал обмахиваться хвостом.

Технократический инопланетянин вытащил из-за пазухи какую-то хреновину, в которой недоразвитый абориген безошибочно признал оружие. Маркиз струхнул. Черт выпустил хвост, и тот с деревянным стуком упал на пол. Прозрачный Маркизик с заметным усилием раздвинул толстые пальца, высвободился и ринулся куда-то Маркизу под ноги. Наверное, в пятки. Черт начал хлестать себя хвостом по бокам не хуже ягуара. В его руках появились вилы, которыми он что было сил хрястнул по руке высокоразвитого. Оружие выпало, и черт отмел его хвостом в сторону Маркиза.

– Бери, мой мальчик, не стесняйся.

Маркиз перестал удивляться, а стесняться и не начинал. Он нагнулся и поднял небольшой предмет, напоминавший ручку от портфеля. Разноразвитые инопланетяне занервничали.

– Цып-цып-цып, – позвал черт. Из пятки выбрался прозрачный Маркизик и влетел в открытый серый портфель, в котором трепыхалось много розовых крылышек. Потом портфель исчез вместе с вилами.

Технократ делал какие-то усилия, непонятные Маркизу. Черт подошел ближе и пощекотал его под носом кисточкой хвоста.

– Ты зачем моего мальчика обижаешь? Ты почему с девушкой груб? Ты зачем сюда без спросу явился? – спрашивал он, методично бия технократа по щекам. Хвостом. Загремел глас божий.

– Планета будет уничтожена…

– Хрен вам, – перебил черт, сопровождая слова соответствующим жестом. – Хозяин ее уже изолировал. И тебя вместе с ней. Хозя-а-ин! Ты где?

Маркиз нетвердыми шагами подошел к креслу и уселся. Так было легче. Колени не подкашивались. Джемма пристроилась на краю пульта и с любопытством наблюдала. Наблюдать было за чем. Раздались громы и молнии. Вместо серы запахло озоном, черт исчез, а вместо него из разверзшегося пола в клубах дыма и языках пламени, очевидно адского, возникла впечатляющая фигура без рогов и копыт, но закутанная в черный плащ с подкладом огненного цвета. По всему было видно – дьявол. Даже по немного нечеловеческому лицу. Маркиз расположился поудобнее, однако оружия не выпустил, хоть и не знал, как им пользоваться.

– Что все это значит? – пытаясь придать своего голосу значительность, спросил Кларк. На него унизительно не отреагировали. Дино и Робби на всякий случай старались закрыть собой Лесли, Кларка и командира, те не возражали.

Дьявол был похож на человека. Никаких атрибутов, кроме эффектного плаща, не было, но это был дьявол. Даже без отсветов адского пламени на подкладке было понятно. Джемма улыбнулась. Интересно…

Дьявол подошел к креслу возле Маркиза и сел, раскинув полы плаща. Он был смугл и тонколиц, с немного хищным профилем и черными блестящими волосами. Непередаваемо черная одежда ему шла. Плащ, впрочем, тоже. Этакого в джинсах не вообразишь, получится еще смешнее, чем Маркиз в подобном наряде. Он попробовал вообразить хотя бы себя и засмеялся. Дьявол медленно повернул к нему голову, и смех застрял у Маркиза в горле. В темных глазах была бездна. Он внимательно посмотрел на Маркиза, слегка кивнул и обратился к остальным.

– Это моя планета, – сказал он. – Я здесь хозяин, и если кто-то будет решать судьбу этого мира, кроме его обитателей, то только я.

– Кто вы? – все-таки спросил Шарль. С мифологией-то он был знаком, даже считал ее элементом истории, но истории древней. А остальных никто не обучал. Кто бы это делал: ни во что не верящий Маркиз или Карлос, верящий только в Маркиза?

– Дьявол, – сообщил тот без тени юмора. Впрочем, из ничего ничего не рождается, у каждой легенды есть реальная основа, это Маркиз и без всяких Шарлей знал. Значит, если есть дьявол, а он, похоже, есть, то есть и бог. Дьявол и бог – традиционные антагонисты. Бог не спускает глаз с дьявола и вообще все видит. Тогда почему не вмешивается? Потому что Дени Лагранж чокнулся окончательно.

Технократ слабо подергивался. Что-то его держало, не давая двигаться. Дьявол вперил в него свои бездонные глаза и медленно, но внушительно произнес:

– Кто дал тебе право судить и вершить судьбы людей? Убирайся в свой мир и будь счастлив тем, что я тебя отпустил. Я уничтожу любого, кто рискнет повредить этому миру. Я уничтожу мир, который рискнет диктовать свои условия Земле. Я сотру с лица Вселенной цивилизацию, которая рискнет со мной ссориться. Против меня вы бессильны.

Слаборазвитый Маркиз, в котором проснулись все предрассудки и суеверия его предков примерно начиная с неандертальцев, охотно ему поверил. Правда, к нему подкрался Странник, и Маркиз вскочил, наделав неприлично много шума. Взгляд Джеммы превратил кресло в небольшой оплавленный кусочек металла и пластика. Странник шарахнулся в сторону, а дьявол обратил свой лик к Джемме и буднично сказал:

– Не трать силы, девочка.

Потом он поманил Странника пальцем, и тот послушно придвинулся. Дьявол сделал легкое движение рукой, и Странник медленно растаял. Шарль смотрел внимательнейшим образом, кажется, начиная что-то понимать. Может, и аборигенам расскажет, он вообще-то вежливый.

Дьявол перещелкал еще несколько Странников, а остальные опрометью кинулись бежать, просачиваясь сквозь стены. Один просочился под дверью.

– Ну почему ты не позвала меня сразу? – с мягким укором спросил Джемму дьявол. Технократ задергался сильнее. Дьявол удивился: – Ты еще здесь? – и повелительно махнул полой плаща. Того отпустило. Он посмотрел на Маркиза с плохо скрываемой ненавистью и испарился.

– Что я им всем сделал? – пожаловался Маркиз. Дьявол бросил:

– Им – это несущественно. Бойся сделать что-то мне. А этих хоть на обед съешь.

Кларк ощутимо вздрогнул. Не понравилось предложение.

– Трепещу, – согласился Маркиз, нутром чуя, что дьяволу он уже успел напакостить. Может, именно у него он Джемму отбил? Недурно.

– Здравствуй, фаэт, – тихо и приветливо сказал Шарль. Его соплеменники сделали какой-то жест, наверное, приветственный. Остальные оцепенели, а Маркиз повертел головой в поисках кого-то еще. Никого не было, значит, фаэт – это либо дьявол, либо Маркиз в новой ипостаси психа.

Дьявол устремил свой взор на Шарля и медленно и торжественно произнес:

– Здравствуй, рес.

Маркиз захохотал. Его всегда смешили торжественность и пафос. Дьявол повернулся, перекинул полу плаща через плечо и врезал Маркизу в челюсть. Непозволительно расслабившийся Маркиз отлетел на пару метров, врубился в пульт связи и осел рядом. Связь включилась на несколько секунд, Конвенция засуетилась, загалдела – и экран погас.

– Может, дать ему еще? – обыденно спросил дьявол. Кресло под ним вспыхнуло – Джеммины штучки. Он резко вскочил и засмеялся.

– Больше не буду. Здесь робот-медик есть? Вот и займись.

Робби послушно захлопотал вокруг Маркиза.

– Зачем ты это сделал? – укорил Шарль.

– Душу отвел, – усмехнулся дьявол. То есть фаэт. Он был очень высокий, мощный, с узкими бедрами, красивый какой-то неземной, но уж и не божественной красотой. Что-то нечеловеческое в его лице было, не только глаза. Маркиз присмотрелся. У него не было зрачков. – Я мечтал об этом много лет. Что бы сделал ты с человеком, который увел у тебя женщину?

На вид ему было лет тридцать, может, чуть больше. А Джемме стукнуло тридцать пять.

– Прекрасно выглядишь, – обратился Дьявол к Джемме.

– Твоими молитвами, – улыбнулась она.– А зачем ты устроил этот цирк?

– Скучно же. Похулиганил. Пусть теперь голову поломают. А разве получилось не весело? Вы, ребята, начисто лишены чувства юмора. Вот абориген смеялся, а ведь он не из тех, кто объясняет непонятное чудом.

– Какое уж тут чудо! – фыркнул Маркиз. А в морду он получит непременно. В дьявольскую свою морду. – Хоть бы фиговый листочек прикрепил, а то каштан, да еще засохший… А что такое фаэт и какого черта он делает на моей планете? Почему хозяином себя называет?

– Потому что силе верят охотнее, – усмехнулся он. – К тому же фаэт живет здесь подольше, чем ты, алкоголик.

Маркиз вспомнил свою пятидневную расслабуху, а заодно и свои страхи. И зеленых чертей.

– И что надо от меня этой пакости?

– Укокошить тебя, – с удовольствием сказал фаэт. Чувствовалось, что такой вариант его устроил бы как нельзя лучше. – Но ради твоей жены я их разгоню. Рес, ты именно потому и понял, что я фаэт.

Шарль кивнул.

– Я прошу тебя больше не причинять вреда моему другу.

– В смысле морду не бить? Ладно, не буду. Цени, землянин, великий рес взял тебя под свою защиту.

– Какой может быть фаэт? – подал голос приободрившийся Кларк. – Фаэна погибла. Те, что были далеко от нее, давно ассимилировались.

– А я далеко не был, – усмехнулся дьявол. – Слышал про шестую лабораторию, инспектор, или за давностью лет забыли?

– Фаэна погибла больше десяти тысяч лет назад! – возмутился Кларк.

– Я из шестой лаборатории, – повторил фаэт. Маркизу стало не по себе. Очень не по себе. Он посмотрел в черную бездну глаз Дьявола и тихо сказал:

– Мне жаль тебя.

Все неприятности и страхи отступили. Правду говорят: если ты думаешь, что плохо живешь, загляни к соседу. Вот и заглянул… Вот и тошно стало… Всегда терять – это каково? Видеть, как стареют и умирают любимые женщины. Как хоронят друзей. Цивилизация Гэир против него бессильна, потому что и там не придумали средства от вечной жизни. Маркиз обнял жену.

– А вы красивая пара, – заметил фаэт. – Гармоничная. Только это тебя и спасало.

– Перестань, – засмеялась Джемма. – Твое вечное паясничанье…

– Натура такая. Должен же развлекаться и фаэт, которого тут в дьяволы произвели. А теперь, друзья ресы, марш домой и не беспокойтесь за Землю. Она под нашей защитой. А с вами и вашим сочувствием я не хочу иметь дела. Предпочитаю жить там, где мне завидуют.

Ресы, как по команде, повернулись к Маркизу. Фаэт хмыкнул.

– Правильно. Здесь распоряжается абориген. Но у меня высокий ценз оседлости, чтобы иметь право голоса. Валите отсюда, други мои, если не хотите неприятностей. Учтите, по этой части я мастер.

Ресы раскланялись, но только после кивка Маркиза, и культурно вышли через дверь. Кроме Шарля, естественно.

– А ты чего ждешь? – повернулся к нему дьявол.

– Он мой гость, – сказал Маркиз довольно воинственно. – У тебя ценз, а я здесь родился.

– Гость так гость, – миролюбиво согласился фаэт. – Пусть гостит. Тебе решать. А это что за типчики? Чистильщики из Конвенции? Зону ликвидируют? Ну-ну… Ух-ты! Прогресс, однако. До андроида додумались. Ну-ка, пойди сюда.

Дино подошел, а Маркиз почти прошипел:

– Он человек.

– Я робот, – возразил Дино, стараясь предупредить очередную свару. Маркиз не мог жить спокойно, обязательно надо было ссориться с пришельцами независимо от ценза оседлости. Был бы инопланетянин, а повод всегда найдется.

– Робот! – хмыкнул дьявол. – Скажешь тоже. Вот он, – он небрежно ткнул в бок Робби, – робот, да и то биологический, а ты – получеловек.

– А ты? – яростно спросил Маркиз.

– Я фаэт. Пусть тебе объяснит кто пограмотнее, что такое была Фаэна вообще и шестая лаборатория в частности. Готовься слушать стрррашные вещи. Ну, кто тут знаток? Надо полагать, андроид? Ну, валяй.

Маркиза аж затрясло:

– А повежливее?

Фаэт посмотрел на него с интересом, а на Джемму – с сочувствием.

– Не предполагал, что он у тебя такой нервный и впечатлительный. Или это своеобразная форма аллергии на инопланетян? Редкая разновидность ксенофобии?

– Не зли меня, – предупредила Джемма, – я за ним пятнадцать лет замужем не просто так и, если помнишь, предпочла его тебе.

– Разве забудешь? Это меня потрясло до глубины моей бессмертной души. Слушай, абориген, чего ж ты так нервничаешь? Впервые видишь мужчину, который влюблен в твою жену? Цени, дурак, что тебе не приходится видеть мужчин, в которых влюблена твоя жена.

Маркиз опять вскочил. Дьявол поднял глаза, и Маркиз опять увидел бездну, поэтому только проворчал:

– Повежливее.

– С андроидом? Или с остальными тоже? – лукаво улыбнулся дьявол, и в его густющей шевелюре появились рожки. Козьи. – За чистильщиков ты тоже будешь вступаться?

– Можешь сжечь их адским пламенем, – разрешил Маркиз, – но с Дино разговаривай по-человечески.

Фаэт заржал.

– По-человечески? Как же я могу по-человечески, когда я – дьявол? Андроид, это тебя зовут Дино? Цени, первобытный, считай, землянин раньше твоих творцов догадался: если создаешь человека, понимай ответственность и не записывай его в роботы. Ну, так кто его просветит?

– Если позволишь, лучше я, – предложил Шарль. – Только первобытным никого не называй. Здесь таких нет.

Фаэт покосился на Лесли и Кларка с большим сомнением, но не возразил.

– Фаэна – почти легенда. Уже легенда, и была легендой, когда еще существовала. Необычайный уровень развития. Не технократы, как Гэир… Но и не такие, как мы. Они очень много узнали о человеке и его возможностях, научились их использовать. Более того, с течением времени они добились того, что эти способности, неизвестные даже нам, активизировались уже у маленьких детей. Ну… например, фаэты умели обращаться с пространством – сворачивать его.

Маркиз отметил это «даже нам» и понял, что пример насчет пространства специально для него. Шарль был немного занудой.

– Добавляю на доступном уровне, – перебил фаэт, – уж прости, рес, как были вы правильными занудами, так и остались. Я попроще объясню. На примерах. Слушай, землянин. Я лучше их всех умею перемещаться в пространстве… на разные расстояния. Я владею материализацией. Умею… летать. Внушать кому угодно что угодно.. например, чертей и души. Я вижу Странников и могу их ликвидировать…

– Короче, – усмехнулся Маркиз, – продолжаю на доступном уровне: ты можешь всё.

Фаэт посмотрел на него пристально и медленно, со значением произнес:

– Да, я могу всё. Кроме одного. Я не могу умереть.

Шарль грустно продолжил:

– В шестой лаборатории молодые энтузиасты занимались проблемой старения и уязвимости человеческого организма…

– Как видите, успешно, – саркастически вставил фаэт. – Ни тебе старения, ни тебе уязвимости…

– Фаэна погибла, – сказал Шарль. – Они не смогли предсказать катастрофы. Определить ее причины тоже не смогли. Планета просто взорвалась. По вашему летосчислению это случилось почти пятнадцать тысяч лет назад.

– Жалко меня, землянин? – подмигнул фаэт.

– Жалко, – согласился Маркиз, – не завидую.

–Умный… – вздохнул тот с сожалением. – А мы не сразу поумнели. Нам понадобилось несколько тысяч лет, чтоб поумнеть.

– Как тебя зовут? – спросил Шарль?

– Фаэт. Нас слишком мало, чтобы размениваться на имена.

– Очень приятно, – расшаркался Маркиз. Фаэт покосился на него с сомнением.

– Да? Бывает же… А ты что, тоже крутой мужик? Не хочу рыться у тебя в голове, скажи сам, что ты умеешь. Видишь Странников, развлекаешься с пространством… Еще?

– Всё.

– Негусто. Кстати, врешь. Блокироваться умеешь.

– Не умею, – сознался Маркиз. – Оно само. Впрочем, как и все остальное.

– А говоришь, что не первобытный.

– Я говорю? Это Шарль говорит. Он у нас гуманный. А как вы уцелели, если взорвалась планета?

– Лаборатория была на спутнике. Жесткое излучение убило всех, кроме нас. Вот именно тогда мы поняли, что добились успеха… А может, это самое излучение и было последней каплей, сделавшей нас неуязвимыми и нестареющими… Говорят, что в гибели Фаэны виноват Разрушитель.

– А это кто?

– Сказка, – ответил Шарль. – Легенда. Удивительно то, что иные легенды совпадают на разных планетах, в том числе и не вышедших в Дальний Космос.

– Ага, – хмыкнул фаэт с нескрываемой иронией. – Например, о Фаэне. О Странниках. О Разрушителе и Миротворцах. О Человеке в черном. Об Изначальных… Я тебе, рес, много сказок могу рассказать, которые на самом деле реальность. Вот я, например. С местной мифологией знаком? О дьяволе слыхал? Ну, рога и копыта мне впоследствии приделали, а так – падший ангел и враг рода человеческого… Где б он был, этот род, если бы не я…

– Еще одна сказка, – фыркнул Маркиз. – О скромности.

– Ну, это для маленьких детей, – отмахнулся фаэт. – Слыхал я сказочки и посмешнее.

Избави меня бог от бессмертия, подумал Маркиз. А ведь Джемму я у него все-таки отбил, и это лестно.

Инопланетяне немного приободрились, но пиетет с их лиц не сошел. Маркиз уселся поудобнее. Интересное явление. Ведь по-хорошему он должен чокнуться или хотя бы в обморок хлопнуться. А он соображает вполне ясно, несмотря на всякие мозговые удары технократа-злодея. И ничему не удивляется. От жены заразился, та тоже никогда ничему не удивляется, после романа с врагом рода человеческого…

Свет клином на аборигене сошелся. Собственно, злодей был прав, Маркиз на его месте рассуждал бы точно так же. На слаборазвитой планетке где-то у черта на куличках есть слаборазвитый же абориген, который обладает нетипичным для данной планетки даром. Мощнейшим оружием, против которого бессильна даже Конвенция. Как все слаборазвитые, он злобен и мстителен, да еще и умен, поэтому может использовать свой дар во зло. Чем его перевоспитывать в духе светлого будущего на примере цивилизации Рес и лично Шарля, легче и дешевле изолировать. Или убить. Потеря невелика. Мироздание не рухнет.

Да, Маркиз решил бы так же. Если бы в руке какого-нибудь городского недоумка он увидел бластер или аннигилятор, убил бы не задумываясь, хотя убийство не его амплуа. Но Маркиз – именно что слаборазвитый абориген, поэтому его логику понять можно, а когда той же логикой пользуется такой цивилизованный, что на Конвенцию не реагирует, это наводит на определенные мысли, особенно о нетленности в тысячелетиях и парсеках выражения «Цель оправдывает средства».

– Ты прав, – сказал фаэт. – Я твоих мыслей не читал, у тебя и впрямь глухой блок, но вот проследить твою логику нетрудно.

– А ты согласен? – спросил Маркиз в упор.

– Если бы, – веско произнес фаэт, и полы плаща затрепетали, словно снизу шел горячий воздух ада, на подкладке заиграли отблески адского же пламени. Эффектно, как в мультике. – Если бы я только подумал, что ты для этого мира опасен, я бы тебя сразу уничтожил. Сжег бы адским пламенем и не обставлял бы это так театрально, как кретин с Гэир. И даже Джемма тебя бы не спасла. Но ты умный, – в его голосе опять прозвучало явственное сожаление. – А я дьявол, и не вижу греха в том, что ты используешь свои способности на паре-тройке соплеменников. – Он бросил взгляд на Кларка. – Или особо зарвавшихся инопланетян. Судя по твоему неласковому отношению к ним, ты патриот своего мира. Понятие, на Земле еще не появившееся. Я тоже патриот. Поэтому мы заодно. Если кто-то и них высунет нос из Зоны, я этот нос оторву. Без наркоза. Исключая случай, когда ты пригласишь их на уикенд.

– Их? – удивился Маркиз. – Да ни за что. Кроме Шарля. И Дино.

Дино постарался сохранить нейтральное выражение лица, но не сумел, чем лишний раз подтвердил точку зрения Маркиза и Шарля. Будь он роботом, он бы не отреагировал вовсе, как, например, Робби, который нисколько не расстроился, что его не пригласят на уикенд вне Зоны. А вот Кларк даже не пытался скрыть свое возмущение, даже словесно его выразил:

– У тебя здесь столько же прав, сколько и у нас!

– То есть нисколько, – заметил Шарль. – О чем говорите вы оба? Здесь есть хозяева, и только они могут что-то решать. И ты, фаэт, здесь не дома. Ты потерял свой дом, но не можешь считать им Землю. Ты слишком не такой, как они. Если хочешь, добро пожаловать на Рес, там ты будешь среди равных.

– Считать-то он может, – хмыкнул Маркиз. Фаэт промолчал. Плащ колыхался на его плечах, ветер овевал смуглое узкое лицо с немного хищным профилем. Маркиз лично ветра не ощущал, потому протянул руку и пощупал плащ. Плащ БЫЛ. Ветер тоже.

– Хочешь поносить? – спросил фаэт без тени иронии. Маркиз содрогнулся бы, умей он это делать. Черт подери, невесело вечно жить. Особенно если субтильные земляне отбивают у тебя женщин.

Вот сейчас Маркиз вдруг почувствовал, что устал. Смертельно. Сказалась и «расслабуха», и события, от которых у нормальных людей крыша едет в аккурат в психушку, и стресс… Ведь в белую горячку он поверил всерьез, потому что сказок о Странниках в его мире не водилось. Впрочем, алкоголиком его называет только абсолютно непьющий Шарло…

Сказалось сразу все, включая и возраст, и сталкерский стаж. Потянуло в сон, и он даже не стал возражать, когда Лесли и Робби взяли его под белы рученьки и под бдительным взглядом дьявола сопроводили в кроватку. Кто его раздевал, он уже не помнил, потому что, проснувшись, не увидел никого. Отменно вычищенная и выглаженная одежда лежала рядом, смотрясь в туфли, бриться можно было. Можно, но не нужно, потому что его уже побрили. И помыли. Только безумно трещала голова. Эти цивилизации достигли таких высот, что с похмельем бороться не умеют. Потому как не пьют.

Маркиз оделся и пошел искать людей. Люди были в зале связи и общались с Конвенцией. Особенно охотно общался Шарло, которого наверняка приволок сюда Дино. У них была явная слабость друг к другу. А Шарло обожал бывать на базе и мотался бы сюда каждый день, если б не боялся Маркиза. Как же! Здесь ведь столько механизмов, аппаратов, кнопочек, которые можно понажимать… Да и Конвенция, признавая Маркиза за главного, учитывает мнения и остальных – Шарло и Джеммы. Никак, эти двое решили нарушить нейтралитет?

Речь шла, как ни странно, не о фаэте, а о Маркизе и его безопасности. Цивилизация Гэир была не только высокоразвитой, но довольно решительной, так что теперь Конвенция (больше полутора сотен планет плюс наблюдатели) озаботилась проблемой охраны одного землянина, к тому же вредного, страдающего ксенофобией и настроенного резко против любого контакта с упомянутой Конвенцией. При этом их лица и то, что называлось лицами у негуманоидов, были исполнены нежности и тревоги, будто он был одним из них.

– А ты и есть один из них, – пожал плечами фаэт.

– Один из нас, – поправил Шарль.

– Это как? – удивился Маркиз.

Фаэт расхохотался, и надо сказать, смех его звучал вполне по-дьявольски.

– Они забыли тебе объяснить? Бюрократы. У тебя теперь те же права в Конвенции, что и у твоего дружка реса. Ты наблюдатель с планеты Земля.

1990