Я нашёл выход из лабиринта.

Через неделю Тихонов, несмотря на предыдущий "неуд", поставил мне за пересдачу высший балл, но меня это совсем не обрадовало.

Я ничего не говорил Лиде, но она, я уверен, всё понимала без слов.

Мы редко встречались. Конечно, шла сессия, и нам нужно было готовиться к экзаменам, но раньше нас это не останавливало. Виктор больше не говорил со мной о переводе — да и вообще делал вид, что я никогда не собирался уходить.

После сессии Лида подала документы.

Я встретил её в главном корпусе и предложил прогуляться вместе по скверу, однако, когда мы вышли, начался дождь.

Мы встали под навесом, по которому барабанили капли.

— Извини, — сказал я.

Из-за ветра нас обдавало брызгами дождя.

— Пойдём обратно, — сказала Лида.

Я так ничего ей не объяснил.

На летние каникулы она уехала куда-то с родителями, Виктора тоже не было в городе, и я остался один. Я целыми днями выискивал редкие, спрятанные в сети статьи о Венере. Слухи, сухие официальные рапорты, глупые разоблачения, состряпанные исключительно с целью привлечь побольше читателей — всё это странным образом смешалось в моей голове. Я был уверен, что в ближайшие дни эхо страшной космической войны докатится до Земли, и как-нибудь ночью пустое сумрачное небе загорится от росчерков артиллеристского огня.

Но ничего не происходило. Земля по-прежнему была в безопасности. Я оставался один.

Я был рад, когда лето, наконец, закончилось — Виктор вернулся, пошли осенние дожди, у Лиды начался первый учебный год в новом институте, и я даже начал верить, что всё ещё наладится. Однако Лида нехотя отвечала на мои сообщения, отказывалась встречаться, утверждая, что ей приходится многое навёрстывать, и времени не остаётся даже на выходных. Она перестала писать в своём соцветии.

Я жил как будто по инерции.

Как-то я заметил во время обеда Анну.

Она сидела одна — за столиком рядом с окном — и ковыряла вилкой остывающее картофельное пюре, брезгливо сморщив свои некрасивые полные губы. Незадолго до этого я написал Лиде сообщение — предложил встретиться на выходных, — и с нетерпением ждал ответа, постоянно обновляя страницу с извещениями в суазоре.

Я подошёл к Анне.

— Не занято? — спросил я.

Анна покачала головой. Я сел. На моём подносе лежал открытый суазор; Анна покосилась на него и тут же отвернулась.

— Нет аппетита? — спросил я.

— Да хоть не ходи сюда! — сказала Анна. — Глядя на это, — она поддела вилкой комковатое картофельное пюре, — весь аппетит пропадает.

— Ага, — согласился я.

Анна положила на поднос испачканную в пюре вилку, показывая, что не собирается больше есть.

— А как вообще дела? — спросил я. — Ты, кстати, с Лидой ещё видишься?

— Нет, — ответила Анна. — А ты?

— Последнее время… — начал я.

Анна усмехнулась.

— Я, кстати, тоже хотела перевестись, — сказала она.

— Куда?

— На биологический. Но… передумала. Перевестись я всегда успею. Меня и после третьего курса возьмут куда угодно.

— Тоже верно, — согласился я.

Говорить нам было не о чем; я даже пожалел, что подсел к ней за столик. Я думал, о чём бы ещё её спросить, когда суазор на подносе завибрировал, и я, испугавшись, что Анна увидит сообщение, быстро схватил наладонник, прикрывая экран рукой.

Но это было всего лишь обновление ленты новостей. Я раздосадовано бросил суазор на стол. Анна следила за мной с усмешкой.

— Не отвечает? — спросила она.

— Ну, почему не отвечает? — сказал я. — Просто новый институт, другие предметы. Дел у неё, конечно…

— Дел у всех навалом, — сказала Анна и поднялась из-за стола.

Она взяла поднос — тарелки на нём задрожали, а стакан с недопитым компотом заскользил в опасной близости к краю, — и посмотрела на меня.

— Ладно, — сказала она. — Я пойду. Увидимся ещё.

Увиделись мы уже на следующий день — только Анна была не одна.

Я заметил её в сквере неподалёку от главного здания — вместе с Виктором, которого поначалу даже не узнал. Они не видели меня. Виктор говорил о чём-то — наверняка пересказывал очередные сплетни из сети, — а Анна смеялась, жеманно прикрывая свой некрасивый рот.

У меня вдруг затряслись руки. Я доковылял до ближайшей скамейки и сел, закрыв глаза. Я сам не понимал, что со мной не так.

Холодало. Деревья начали облетать, и вся дорожка в сквере была засыпана выгоревшей листвой. Ветер приносил странный отталкивающий запах, навевающий воспоминания о поликлиниках и больницах, по которым в детстве таскала меня мать.

Я видел их вместе ещё несколько раз, и Виктор всегда притворялся, что не замечает меня. Однажды я не выдержал и спросил его об Анне, но он в ответ лишь удивлённо пожал плечами.

— А что?

— Да нет, ничего, — сказал я. — Просто я никогда бы не подумал, что она…

— Да иди ты! — фыркнул Виктор.

— Ну, извини, — сказал я.

— Ладно, проехали, — примирительно сказал Виктор. — А как… Как там у тебя…