В конце осени пугающее молчание в соцветии неожиданно завершилось, и в новостной ленте стали появляться десятки сообщений о войне. Поводом послужила гибель грузового судна, которое возвращалось на Землю с Меркурия и было, как утверждали официальные каналы, атаковано кораблём сепаратистов. Бержа успела послать в центр управления сигнал SOS, а также данные сенсоров, после чего связь оборвалась. Это был первый случай с начала конфликта, когда сепаратисты уничтожили гражданское судно, не имевшее никакого вооружения на борту.
В соцветии, впрочем, писали не только об этом.
Чья-то очевидная провокация — что сепаратисты якобы готовят вторжение на Землю, собирая флот ни где-нибудь, а с тёмной стороны Луны — была бездумно скопирована в свои ленты десятками студентов. Рассказывали и о том, что мятежники захватывают экипажи гражданских кораблей в плен и пытают их, чтобы взломать нейросеть. Писали даже, что они умудрились, вопреки заверениям военных, захватить крейсер с нашими опознавательными кодами, несущий полсотни ядерных боеголовок, и Земле теперь не избежать праведного возмездия.
Это было похоже на истерию.
Казалось, что большинство подобных новостей выдумывались просто на ходу, экспортом, и публиковались в соцветии исключительно с целью поразить читателей. Комментарии к записям состояли из бесконечных "о, ужас!", "что же теперь делать?", "я всегда знал (или знала), что это случится".
Спустя несколько дней к делу подключилась цензура.
Руководство института всегда с некоторой небрежностью относилось к тому, что пишут студенты в соцветиях, однако из-за этого непрекращающегося потока чудовищных фальсификаций решило изменить свою политику. Появились модераторы, сотни сообщений безвозвратно удалялись из лент, а пользователи блокировались. Открыв как-то суазор, я обнаружил в соцветии пустую новостную ленту — страшные истории о мятежниках были ревностно вычищены, а писать о чём-то другом все неожиданно разучились.
Дня два или три я наблюдал эту странную отталкивающую картину — испуганное молчание всех моих друзей из сети.
Потом неожиданно появилась одна заметка:
"Первый пассажирский рейс за долгое время", — и на удивление удачный снимок взлетающего из пусковой шахты корабля, похожего на огромную межконтинентальную ракету с длинным хвостом из чёрного тяжёлого дыма.
"Первый твой пост за несколько месяцев", — ответил я. — "Я уж начал думать, что тебе доступ закрыли".
Лида ответила только на следующий день:
"Доступ ещё открыт", — написала она.
Мы встретились в субботу.
Лида сама предложила поехать загород на машине, и я снова потратил почти все свои свободные деньги, арендовав на весь день роскошный представительский лимузин, хотя на сей раз были варианты подешевле и попроще.
Я заехал за Лидой утром, ни разу не заблудившись, благодаря деликатным и своевременным советам автомобильного навигатора. Лида спустилась через пару минут после того, как я ей позвонил, улыбнулась мне и подставила для поцелуя щеку. Она нарядилась уже совсем по-зимнему — в тёплый свитер и длинное тёмно-бордовое пальто; волосы её скрывала вязаная шапочка, натянутая на самый лоб. Я едва узнал её в этой одежде; казалось, мы не виделись несколько лет.
Я попытался обнять её, она на секунду прижалась ко мне, но тут же отстранилась и посмотрела на автомобиль.
— Красивый, — сказала она. — Ты ведь брал такой же в тот раз?
— Насколько я помню, да, — сказал я.
Мы выехали на эстакаду. Навигатор вежливо подсказывал нам дорогу, подсвечивая на лобовом стекле повороты. Лида стянула с головы шапочку и принялась расчёсывать волосы, откинув голову назад и закрыв глаза.
— Холодно сегодня, — сказала она. — Я даже пожалела, что мы решили поехать… Я тут просто простыла недавно.
— Простыла? — спросил я.
— Да, — Лида виновато поджала губы. — Но всё уже прошло. Почти.
— Гулять на ветру, наверное, всё равно не стоит, — сказал я. — Но мы ведь в машине, можно вообще не выходить.
— Тогда это будет совсем не интересно, — улыбнулась Лида.
Через полчаса мы подъехали к границе города, где встали в пробку. Навигатор вывел на лобовое стекло карту дорог, где все ближайшие развилки были подсвечены красным.
— Средняя скорость движения — два километра в час, — прозвучал приятный синтетический голос.
— Все хотят уехать из Москвы сегодня, — сказала Лида.
— Да…
Я нервничал, как на первом свидании. Мои руки на руле вспотели, и я незаметно вытер их о брюки. Кто-то раздражённо засигналил сзади, я вздрогнул и проехал немного вперёд, пропуская выруливающую со двора машину.
— Как в институте? — спросил я.
— Да никак, — ответила Лида. — Всё… как обычно. Учёба. Много заниматься приходится — перевели хоть и без потери курса, но программы-то разные. Надо навёрстывать. Вот взяла факультативы.
— А как ты говорила твоя специализация называется? Нейродинамика?
— Ну да, — сказала Лида. — Нейродинамика и нейробиология. Интересно на самом деле. Ничуть не хуже, чем…
Позади нас вновь начали сигналить. Машины в ряду сдвинулись, и передо мной образовалось пустое пространство; я слегка коснулся педали газа, чтобы проехать вперёд, но тут же резко ударил по тормозам — массивный универсал вылетел с дороги-дублёра и влез передо мной, едва не зацепив задним бампером длинный капот моего автомобиля.
— Осторожнее, — сказала Лида. — Смотри на дорогу.
— Да, давно не водил.
— А у тебя как дела? — спросила Лида.
— Тоже… — ответил я, сжимая руль. — Учёба, предметы. Последнее время все прямо как с ума сошли с этой историей о барже. Столько всего в сеть сыпалось. Но ты же видела, наверное.
— Да, они хорошо всё подчистили. И это на технологическом, который всегда славился своей… — Лида вздохнула и посмотрела в окно. — Впрочем, их можно понять. У нас то же самое было. Так во всех соцветиях, наверное.
Когда мы, наконец, выбрались из города, я сразу же встал в скоростной ряд и включил круизный режим. Автомобиль быстро набрал разрешённую скорость, и я убрал руки с руля.
— Куда едем? — спросила Лида.
— Я думал, к реке, — сказал я. — Ну, помнишь, как тогда…
— Да мы всё время туда ездим, — сказала Лида. — Как-то скучно уже. Давай лучше в Горки-32. Тут надо будет подняться на эстакаду, не пропусти.
— А что там? — спросил я. — В Горках?
— Там большой космодром, — сказала Лида. — Разве ты не знаешь?
Я сбавил скорость и перестроился в крайний правый ряд. Солнце засветило мне в глаза — электронное затемнение на лобовом не успело сработать, — и я сощурился. От яркого света почему-то начинала болеть голова.
— Не был там ни разу? — спросила Лида.
— Наверное, нет, — ответил я. — Хотя название знакомое. Я помню, ездил на экскурсию в какой-то другой космодром. Ещё на первом курсе.
— Тенешкино? — догадалась Лида. — Я тоже была на той экскурсии. Но это… — она рассмеялась, — не совсем настоящий космодром. Он не считается.
— Вот как, — сказал я. — Но ведь в эти самые Горки нас всё равно не пустят.
— Наверное, — сказала Лида. — Но там можно будет встать на обочине в паре километров. Все шахты как на ладони. Может, увидим что-нибудь.
— А тебе… — начал я.
— Что? — спросила Лида.
— Да нет, ничего. — Я качнул головой.
На ветровом стекле вспыхнула пиктограмма распознанного дорожного знака, и навигатор подсветил ближайший поворот — вся дорога передо мной окрасилась в ярко-зелёный, как будто мы двигались внутри светового туннеля.
Я поднялся на эстакаду и снова встал в скоростной ряд.
— Если не будет пробок, доедем меньше, чем за час, — сказала Лида.
Однако движение оказалось плотным — я даже не решался включить круизный режим. Через несколько километров нам и вовсе пришлось остановиться.
— Странно как-то сегодня, — сказала Лида. — Обычно в этом направлении почти нет машин. Особенно в выходной.
— Ездила уже туда раньше? — спросил я.
— Конечно, — ответила Лида.
У меня было неприятное чувство, что мы оба говорим вовсе не о том, о чём нам в действительности хотелось бы поговорить.
— Виделась с кем-нибудь из наших? — спросил я, когда мы снова тронулись. — С Анной?
— Нет, — сказала Лида. — Нехорошо так, конечно, но уж больно много всего навалилось. Мы вот и с тобой-то…
Лида не договорила.
Я включил радио. Заиграла снотворная электронная музыка, которая навевала воспоминания о космическом театре, о дрожащих под погасшим куполом призрачных туманностях, плывущих, как искрящиеся пылинки, звёздах, об огромном пылающем солнце, которое медленно затягивала непроницаемая чёрная тень.
— Ты знаешь, — начал я, — я давно хотел спросить… Помнишь, мы ходили в этот планетарий…
— Это был не планетарий, — поправила меня Лида.
— В космический театр, — согласился я. — Так помнишь, мы ходили на какое-то шоу, где в конце показывали солнечное затмение? Мы столько раз его смотрели… Тебе ведь нравилось очень? Затмение?
— Наверное, — улыбнулась Лида. — Сейчас кажется, что это было уже так давно…
— Так вот, я хотел спросить…
От волнения я сглотнул слюну. Солнце вновь слепило глаза. Мягкая музыка, доносившаяся из динамиков, затихла, хотя никто из нас не трогал громкость.
— Почему затмение? — спросил я. — Как-то это… странно.
Лида быстро взглянула на меня, и отвернулась, поморщившись. Затемнение окон почти не работало, пропуская колкие лучи.
— Мать мне как-то говорила, что я родилась через минуту после солнечного затмения, — сказала Лида.
— Что, правда?
— Скорее всего, нет, — рассмеялась Лида. — Родилась я в Москве, так что… Но зачем-то она мне это сказала — давно очень, я ещё маленькой была. А потом и сама не помнила… В общем, это так… Не бери в голову.
— А ты ведь не видела настоящее солнечное затмение? — спросил я.
— Никогда.
Музыка замолкла — кто-то резко выключил запись, оборвав тающую мелодию посреди высокого аккорда, — и из динамиков послышался обеспокоенный голос ведущего.
— Выключи, пожалуйста, — попросила Лида. — Сегодня такой хороший день, — она потянулась, разведя согнутыми в локтях руками. — Не хотелось бы портить.
Я выключил приёмник. Мы снова сидели в тишине.
— Я так рад, что мы встретились сегодня, — сказал я.
— Я тоже, — сказала после небольшой паузы Лида.
Через два часа мы только подъезжали к Горкам-32.
Лида попросила меня сбавить скорость и принялась обеспокоенно смотреть по сторонам. Жидкокристаллическое покрытие на стёклах неожиданно заработало, и в машине стало темно, как ночью.
— Что-то не так? — спросил я.
— А ты не видел? — сказала она.
— О чём ты? — не понял я.
Слева от нас, под эстакадой, что-то вспыхнуло, и через всё небо протянулась чёрная полоса.
— Вон! — крикнула Лида, показав пальцем в тонированное стекло. — Давай ближайший спуск.
— Если верить навигатору, то нам пока надо ехать прямо, — попытался возразить я.
— Нас всё равно туда не пустят, — сказала Лида. — Давай, съезжай. Там есть интересное местечко. Нам в любом случае…
Мы спустились с автострады. Навигатор раздражённо подсвечивал дорогу красным и выводил поверх лобового стекла яркие стрелки разворотов, над которыми скользили длинные солнцезащитные тени.
Но солнце всё равно светило в глаза.
— Отключи ты это, — сказала Лида. — И перестройся в крайний левый. Мы почти уже там.
— Где там? — спросил я, но Лида лишь улыбнулась в ответ. — А ты знала, что какие-то запуски запланированы на сегодня? Ещё будет что-то?
— Не знала, — сказала Лида. — Давай посмотрим.
Вскоре она скомандовала мне остановиться, и я выехал на обочину, даже не успев как следует сбросить скорость. Машину так затрясло на кочках, что Лида испуганно вцепилась в ручку на двери. Когда я затормозил, над нами ещё несколько секунд стояло облако пыли.
— Жёсткая посадка! — сказала Лида.
— Извини, — сказал я и осмотрелся. — А где мы?
— Пойдём!
Лида натянула на лоб свою вязаную шапочку и вышла, хлопнув тяжёлой дверью. Я последовал за ней.
Чёрный след на небе уже растаял.
Перед нами простирался обширный пустырь, похожий на выжженную химикатами строительную площадку. Вдалеке виднелись угловатые строения космопорта — уродливые глыбы из железобетона — и высокие пирамиды, поблёскивающие на солнце и утопающие в земле.
Космические корабли.
— Вон там! — сказала Лида, показав куда-то рукой. — Это и есть Горки.
— Сколько кораблей! — сказал я. — Что за корабли, интересно?
— Военные… — прошептала Лида.
— Военные?
Лида пожала плечами.
— Откуда их столько вообще?
— На самом деле я не знаю. Но с этого космодрома иногда запускают военные корабли. Так что всё может быть.
Мы стояли рядом. Было холодно, и Лида куталась в своё тёмно-бордовое пальто, а я не решался даже обнять её за плечо.
— Значит, ты родилась в день солнечного затмения, — сказал я.
— Это неправда. Просто так вспомнилось. Я же тебе говорила, — Лида зябко передёрнула плечами, — не бери в голову.
— Ладно, — согласился я.
Несколько минут мы стояли, глядя на горящие на солнце корабли. Потом Лида подняла воротник пальто, засунула руки поглубже в карманы и, перешагнув через канавку, разделявшую обочину дороги и безжизненный пустырь, взглянула на меня.
— Ну, — сказала она, — пошли?
Я даже не стал спрашивать, куда.
Мы успели сделать лишь несколько шагов по направлению к космодрому, когда всё вокруг нас затряслось, и откуда-то снизу, из-под земли, донёсся гулкий громовой раскат.
Лида зажала уши.
— Смотри! — крикнула она.
Одна их шахт впереди вспыхнула, и её тут же накрыло облако чёрного огня. Грохот усиливался — казалось, что земля под нашими ногами вот-вот расколется из-за сдвига тектонических плит. Я уже начал бояться, что лопнут мои барабанные перепонки, когда шум вдруг прекратился, на мгновение нас накрыла удушающая тишина, а потом послышался далёкий раскатистый рокот — из шахты выстрелил столб огня, и похожая на пирамиду ракета взвилась в бледное осеннее небо, оставляя после себя длинный хвост тяжёлого дыма.
Ветер доносил до нас запах гари.
— Это… удивительно… — прошептал я.
В ушах у меня звенело от шума. Я был уверен, что Лида меня не слышит. Однако она повернулась и крикнула — громко, как контуженная — сбиваясь и нервно дыша:
— Это и есть то… — На секунду её заглушил новый раскат. — …чего, ты остался!
Газовый след от первой ракеты ещё таял в воздухе, когда из соседней шахты взвилась вторая — а за ней ещё одна и ещё. Голова моя разболелась от грохота и рёва, а от тяжёлой и едкой вони начинало тошнить, однако я рассмеялся.
Лида удивлённо взглянула на меня.
Я подошёл к ней.
— Это удивительно, — повторил я.
— Что? — крикнула Лида.
Она всё ещё зажимала уши руками.
— Я люблю тебя, — сказал я и обнял её, прижав к себе так, словно мы виделись последние секунды в жизни.
Над нами с рёвом поднималось в небо очередная ракета. Лида замерла от удивления — её как будто парализовало. Она по-прежнему прижимала к ушам ладони, защищаясь от шума, глядя на меня невидящими глазами.
Я поцеловал её.
Где-то вдалеке, на границе моего зрения, раздалась ещё одна вспышка. На секунду Лида ответила на мой поцелуй, её язык скользнул по моим губам, она судорожно вздохнула, тело её стало мягким, податливым, подчиняясь моим рукам, но потом она вдруг дёрнулась, словно её ударило током, и плотно сжала губы.
Лида попыталась оттолкнуть меня, но я не отпускал.
Земля под нами тряслась.
— Нет! — прохрипела Лида, отворачиваясь.
Я целовал её в щеку, в шею, по-прежнему прижимая к себе.
— Не надо!
Лида вырвалась. Она стояла, отвернувшись, прикрывая лицо рукой. Ветер разносил по бесцветному небу тяжёлые облака отработанного газа. Лида вытерла губы рукавом пальто.
— Не смей! — прошипела она.
— Я люблю тебя, — сказал я.
— Нет! — Глаза у неё сверкнули. — Ты сделал свой выбор! Ты…
Она готова была заплакать.
— Но… — дрожащим голосом сказал я.
Я сделал лишь шаг по направлению к ней, но она тут же попятилась от меня, запустив правую руку в карман.
— Но, Лида… — прошептал я, едва сдерживая слёзы. — Я…