Я все говорил неправильно.

Я заблуждался.

Сейчас я понимаю это, но не понимаю, почему меня взяли.

Везение?

Как можно считать везением чью-то смерть – я ведь так никогда и не спросил, что случилось с моим предшественником, с тем, чье место я тогда занял.

А может, всего этого и не было? Двенадцать, двенадцать, двенадцать. Подтвердила бы Таис мою историю? Если бы еще разговаривала со мной…

Я сидел на затянутой полиэтиленом кровати, не решаясь подняться.

От яркого света болела голова. Воздух в камере пах хлором и обжигал гортань при каждом вздохе, а правое плечо нарывало, как при инфекции.

Я помню все слишком хорошо, чтобы это было лишь бредом, родившемся в тот миг, когда произошла авария в нейроинтерфейсе. Я помню себя. Я знаю.

Но в то же время иногда мне кажется, что на самом деле я не помню ничего.

Эти люди, эти лица, упорно ускользающие из памяти, – я знал их несколько лет назад, но вспоминаю так, словно мы не виделись столетие.

Только одно лицо я помню хорошо.

Лида.

Я уперся руками в кровать, намереваясь подняться, но остановился.

Я помню. Первое назначение. Первый полет с Земли. Первый корабль, на котором я полетел.