Глава первая

Окно выходило прямо на улицу Павловича.

Не слишком высоко — всего третий этаж. Но здание, которое на правах долгосрочной аренды занимала книгоиздательская фирма «Первопечатник», было еще дореволюционной постройки: с колоннами, эркерами и многометровыми потолками.

Поэтому тот, кто сейчас смотрел вниз, вполне мог бы почувствовать себя отрешившимся от уличной суеты и даже в некоторой степени недосягаемым для забот и неприятностей.

Впрочем, остановившийся у окна мужчина вовсе не питал подобных иллюзий:

— Вы упоминали про какие-то фотографии?

Генерального директора фирмы звали Андрей Маркович. Фамилия — Удальцов. По паспорту ему было за пятьдесят, но на вид значительно меньше: ни единой морщинки на загорелом лице, фигура заядлого теннисиста… Костюм из какого-то переливающегося материала и благородная седина, чуть тронувшая виски, — этакий колониальный полковник из Ланкастершира.

Для полноты образа не хватало лишь трубки, но курение среди отставных джентльменов, занявшихся бизнесом, нынче не в моде.

Словом, с точки зрения Владимира Александровича, выглядел господин Удальцов даже лучше, чем тогда, в международном аэропорту.

— Желаете взглянуть?

— Вероятно.

Виноградов посмотрел на третьего участника встречи:

— Разрешите?

— Да, разумеется! — Мужчина давно и заметно нервничал: капельки пота на лбу, пальцы ощипывают кожаную обивку кресла…

Неприятный, конечно, тип. Дерганый какой-то. Но на этот раз клиентом Владимира Александровича был именно он.

— Ну? Давайте же! — Клиент настолько погрузился, в ожидание какой-нибудь пакости со стороны хозяина, что уже плохо контролировал собственные слова и поступки.

— Обязательно… — Виноградов извлек из лежащей на коленях папки большой канцелярский конверт. Не вставая, протянул его человеку у окна: — Прошу!

Господин Удальцов некоторое время молча смотрел в глаза невоспитанному адвокату. Потом все же отвел взгляд, несколько нарочито пожал плечами и сделал пару шагов по направлению к Владимиру Александровичу.

Взял конверт. Открыл. Просмотрел фотоснимки…

— Хорошо. Деньги будут вам отправлены.

Виноградов настроился на бурную реакцию: истерический крик, ругань, угрозы. Он заранее приготовил и себя, и клиента к возможным попыткам господина генерального директора разжалобить незваных гостей, поторговаться, но чтобы так, сразу…

Ощущение было такое, будто схватил с циркового помоста двухпудовую гирю, рванул — а она оказалось выполненной из папье-маше, ничего не весящей имитацией. Или если плечом с разбегу попытаться вышибить незапертую дверь: зрители смеются, а ты чувствуешь себя законченным идиотом!

— Когда?

— Сегодня. — Удальцов намеренно игнорировал сидящего напротив мужчину, обращаясь только к Виноградову.

— В полном объеме? С учетом штрафных санкций?

— Да. — Генеральный директор фирмы «Первопечатник» посмотрел на часы: — У вас все, господа?

Владимир Александрович перевел взгляд с собеседника на клиента. Тит громко сглотнул накопившуюся слюну:

— Спасибо.

Виноградову нестерпимо захотелось сказать на прощание какую-нибудь вежливую банальность — вроде того, что приятно иметь дело с человеком, умеющим достойно проигрывать… или насчет дальнейшего сотрудничества… или про отсутствие личной неприязни… Но встретившись взглядом с поверженным противником, он предпочел промолчать.

Клиент Владимира Александровича уже поднимался из кожаного кресла:

— Всего доброго!

— До свидания.

Андрей Маркович Удальцов молча отошел к окну и сцепил за спиною ухоженные руки. Впрочем, мысли обмениваться на прощание рукопожатиями все равно ни у кого из участников беседы не возникало.

— Пойдемте. — Сразу же за дверью кабинета начинался огромный, оформленный по евростандарту холл. Пересекать его пришлось в томительно-напряженном молчании, под перекрестным кинжальным огнем сразу нескольких пар глаз.

Секретарша, шофер средних лет, персональный телохранитель господина генерального директора, еще один здоровяк с кобурою под мышкой… Виноградов как-то заметил, что вышколенная прислуга всегда отлично чувствует хозяйское отношение, к посетителям.

— Как полагаете — сделает? — поинтересовался спутник, когда они наконец оказались на лестнице.

— Скорее — да, — по дурной привычке наморщил лоб Владимир Александрович. — Деваться ему теперь некуда.

— Как-то все очень легко прошло…

Виноградов пожал плечами:

— Может, мы его недооценили? Или наоборот?

С негромким гудением на третий этаж поднимался лифт.

— Завтрашний день покажет.

Собственно, нельзя было сказать, что победа далась им как-то необычайно легко. Исковое заявление клиента больше года уже гуляло по различным арбитражным инстанциям, обрастало коростой казенных бумаг и официальных отписок: решения принимались, опротестовывались, а затем дело вновь направляли на очередное бессмысленное рассмотрение.

Не вдаваясь в финансовые и юридические тонкости, суть претензий акционерного общества, которое возглавлял виногра-довский клиент, сводилась к требованию погасить крупный товарный кредит, взятый некогда третьей фирмой под гарантии «Первопечатника». Господин Удальцов и его юристы платить по чужим счетам отказывались — наоборот, уверяли эти почтенные люди, нас тоже «кинули»: все бумаги чистейшая липа, а того негодяя, который прикрывался добрым именем солидной организации, никто из сотрудников «Первопечатника» знать не знает и в глаза не видел.

Пришлось перерыть горы милицейских архивов, сунуть нос в позабытые давным-давно уголовные дела, потратить время на командировки… Естественно, все это обошлось клиенту в копеечку, не говоря уже о суммах, выплаченных Виноградовым кое-кому за информацию, которая того стоила.

Так что сделанные Владимиром Александровичем в международном аэропорту фотографии дружеской встречи Андрея Марковича с числящимся в розыске за мошенничество господином сами по себе значили не так уж много — они были всего лишь красивым завершающим штрихом многомесячного адвокатского расследования.

Вообще с этим Удальцовым приятно иметь дело: времени оценить вес и стоимость собранных материалов ему понадобилось даже меньше, чем подпольному миллионеру Корейко в роковую ночь встречи с Остапом Бендером. И, в отличие от подпольного миллионера времен заката НЭПа, Андрей Маркович мог не убегать на край света, а просто и без истерики подписать платежку.

Двери поднявшейся снизу кабинки разъехались в стороны, и спутники уже сделали одновременное движение, чтобы зайти, но навстречу им из лифта шагнул парень в дешевой и мокрой кожаной куртке:

— Простите!

— Да, пожалуйста. — Что-то в лице этого человека показалось Виноградову смутно знакомым.

Тот тоже замешкался, узнавая:

— Владимир… Александрович?

— Допустим.

— Я звонил вам, в пресс-службу! А они говорят — уволился… Моя фамилия Нечаев, помните?

— Помню, — кивнул бывший милицейский майор, а теперь адвокат.

— Я хотел насчет той истории, с девушкой…

— Владимир Александрович, вы едете? — поинтересовался клиент.

— Да, конечно, но… — Виноградов перевел взгляд со спутника на обрадованное лицо Дениса: — Знаете, я сам доберусь! Хорошо?

— Ладно. Созвонимся?

— Обязательно! Не сомневайтесь. — В любом случае после перечисления денег из «Первопечатника» ему должны были выплатить остающуюся часть гонорара.

Клиент шагнул в залитую неоновым светом кабину, и прежде чем нажать кнопку, собирательным жестом обвел окружающее пространство:

— Осторожнее здесь, Владимир Александрович.

Виноградов понял, что имеется в виду, и кивнул:

— Постараюсь. Может быть, все-таки вас проводить до выхода?

— Не надо. Не думаю, что…

Створки лифта беззвучно соединились, и Владимир Александрович остался один на один с Нечаевым.

— Какими судьбами?

— Да тут такое дело…

— Давай-ка отойдем с дороги!

Третьим, незаметным, участником их беседы на безлюдной лестничной площадке оказался укрытый среди противопожарных датчиков объектив телекамеры.

— Владимир Александрович, вы по мните ту девушку, которая в «Рубеже» умерла? Прошлой осенью?

— Да, конечно.

— Оказывается, там все не так просто!

Денис коротко и достаточно внятно изложил Виноградову то, что ему удалось выяснить после трагедии на улице Павловича. И хотя до полной ясности было невообразимо далеко, отдельные кусочки мозаики уже начинали то и дело зацепляться друг за друга.

— Значит, ты теперь очень хочешь побеседовать с очаровательной девушкой Таней?

— Пытаюсь найти концы. Говорят, она в городе, а тут, может, кто-то из подружек остался, знакомых… Хотя, конечно, если по уму — надо туда ехать, на Украину.

— Надо, — согласился Владимир Александрович. — Если по уму… А что начальство? Одобряет оно твои интенсивные розыски?

— Ну, не то, чтобы… Шефу плевать — лишь бы вовремя в оперативно-поисковое дело бумажки складывались. Он вообще считает, что случаи вроде этого взрыва или сами собой раскрываются, или так и виснут «глухарями» на веки вечные. Но парень есть один, в прокуратуре, он заинтересовался! Просил держать в курсе, помощь обещал.

— Смотри… — усомнился Виноградов. Потом вспомнил: — А зачем тебе та старая пленка, которую мы в гостинице снимали?

— Не знаю, — честно признался Денис.

— Ладно, я позвоню, чтобы Дементьев ее отыскал. Хотя вряд ли, столько времени прошло…

— Да я понимаю! Спасибо.

— Ну, и вообще… Звони, если что! — Владимир Александрович привычным жестом вытянул из красивого портмоне визитку: — Телефон домашний, а это — «мобильник».

Одной из немногих профессиональных заповедей адвоката Виноградова было — никогда не отказывать в помощи бывшим коллегам в милицейских погонах. Во-первых, это благое дело, а во-вторых, никогда не знаешь, кто из них может пригодиться в будущем.

— Спасибо еще раз! До свидания.

— Удачи тебе, сыщик…

Кажется, последняя фраза смахивала на цитату, но прозвучала она вполне уместно.

Нечаев потянул на себя дверь в холл перед кабинетом генерального директора фирмы, а Владимир Александрович пешком одолел несколько лестничных маршей, отделявших его от выхода из здания.

Разумеется, недавняя трагедия на углу Павловича и Малочеркасской никак не сказалась на интерьере вестибюля — если, конечно, не знать, что после недавнего взрыва на улице обыкновенные стекла на первом этаже заменили бронированными «хамелеонами». И что теперь посетители, прежде чем оказаться внутри здания, проходят через напичканную разнообразными детекторами «рамку».

Прежде чем уйти, Виноградов задержался напротив высокого, в половину стены деревянного стеллажа. Во всю свою десятиметровую ширину стеллаж был уставлен образцами книжной продукции «Первопечатника»: детские сказки, фантастика, несколько ярко оформленных научно-популярных серий, великолепная литературная классика.

Особое место занимала бесконечная антология современного отечественного детектива. Издательство выпускало по три-четыре новых тома в месяц — и даже количество авторов давно уже перевалило за сотню. Что, естественно, не могло не сказаться на качестве… Современное состояние книжного рынка заставляло Виноградова серьезно задуматься над объективностью собственных критериев: хотя с точки зрения Владимира Александровича читать подавляющее большинство «русских триллеров» было не только противно, но и вредно для здоровья, пятидесятитысячные тиражи антологии исчезали с лотков и прилавков, едва появившись.

— Я могу чем-то помочь? — возник за спиной хорошо тренированный мужчина в форме. Его напарник, также при оружии и знаках различия, посматривал в сторону стеллажа из-за оборудованного цветными мониторами пульта.

Еще один, в безупречно пошитом штатском костюме, со скучающим видом перелистывал «Экспресс-калейдоскоп» — это и был, видимо, пресловутый прикомандированный автоматчик из могущественного ГУО, Главного управления охраны…

Надо же, какие времена… Целая армия! Можно подумать, что «Первопечатник» не книги выпускает, а героин с кокаином или атомные бомбы.

Впрочем, к интересам клиента, которого в данный момент представлял Виноградов, специфика издательского бизнеса не имела ни малейшего отношения.

Хотя, конечно, было бы любопытно покопаться… Не за бесплатно, разумеется!

— Нет, все в порядке! — Владимир Александрович в последний раз окинул взглядом живописные шеренги глянцевых переплетов и направился к выходу.

Со скучного неба, из темно-свинцовых растрепанных туч, на землю нескончаемым потоком истекало что-то холодное и густое.

«Наверное, скоро и снег пойдет», — подумал Виноградов.

Поежился, поднял сырой воротник плаща и направился в сторону метро.

* * *

Первый снег выпал уже в самом конце ноября. Неожиданно, вопреки прогнозам…

Выбравшись поздним субботним вечером из динамовской бани, Владимир Александрович обнаружил, что и крыльцо, и деревья вокруг, и футбольное поле, и даже дорожка к чугунным воротам покрыты не толстым, но вполне ощутимым слоем снега.

По случаю неминуемого в бане употребления пива и кое-чего покрепче Виноградов машину оставил на стоянке. До «Петроградской» его ребята подбросили, а уж дальше добираться пришлось общественным транспортом — так что к дому Владимир Александрович подошел незадолго до полуночи.

Хмель уже почти выветрился из головы, впереди был ужин с чем-нибудь горячим и мясным, а в воскресенье — возможность валяться в постели сколько угодно.

Да, ничто, кроме классической русской парной, не в состоянии так прочистить и душу, и тело измученного цивилизацией горожанина — потому-то еженедельное посещение бани неминуемо выходит за рамки обычного гигиенического мероприятия.

— Простите, вы из этого дома?

— Да.

Виноградова обступили неожиданно и слишком профессионально, чтобы это можно было посчитать просто неприятным стечением обстоятельств.

По меньшей мере трое — все крепенькие серьезные мужички, даже отдалённо ни одежкой, ни поведением на уличных хулиганов не похожие. Такие скорее инкассаторские машины грабят, чем одиноких и небогато одетых путников.

— Владимир Александрович… Адвокат! — с радостью и облегчением заждавшегося человека подтвердил остальным тот, что оказался ближе всех.

Раздумывать было некогда.

— Й-оп! — Виноградов спружинил на полусогнутых и плечом ввинтился в грудь ближнего своего. Сумка при этом сорвалась вниз и, описав рассчитанную дугу, достигла незащищенного паха того, кто стоял справа.

Бывший майор-омоновец успел еще достать кулаком чью-то рожу, но напоролся на грамотный блок и чуть было не потерял равновесие:

— Ох-х…

Потом удары посыпались один за другим: в затылок, в висок, по печени, по позвоночнику… Это было, конечно, больно, но пока не смертельно — задача убить Владимира Александровича перед нападавшими не стояла, для квалифицированной ликвидации существуют другие, менее хлопотные способы.

Однако Виноградов по прошлому своему богатому милицейскому опыту знал, что в процессе подобных мероприятий исполнители зачастую входят в раж и легко могут чуточку перестараться.

— Н-на! — падая на истоптанный снег, Владимир Александрович неожиданно почувствовал, что больше им никто не занимается.

Тем не менее народу вокруг явно прибавилось: то, что считанные секунды назад можно было квалифицировать как торопливое избиение одиночки, каким-то непостижимым образом переросло в групповую драку.

Снизу, да еще с окровавленной физиономией, разглядеть подробности было сложно. Однако тем, кто напал на Виноградова, приходилось теперь заботиться о собственном здоровье.

Силы казались примерно равными, но сыграл свою роль фактор внезапности: трое негодяев еще отбивались, но тот, что обратился к Владимиру Александровичу по имени и отчеству, уже корчился от боли, лежа всего в полуметре от своей недавней жертвы.

Виноградов решил пока не вмешиваться в ход событий, но в одном удовольствии отказать себе не смог. Изловчившись, он врезал носком ботинка в близкий висок поверженного главаря нападавших.

Тот в последний раз дернулся и затих.

Потасовка тем временем грозила принять затяжной характер. В кино это все выглядело бы намного эффектнее, но…

— Бля!

Матово блеснул в свете окон панельной многоэтажки выбитый из чьей-то руки «Макаров» — пистолет упал на снег, но мгновенно оказался у одного из пришедших на выручку Виноградову.

Все его как-то сразу и одновременно увидели — даже в воздух стрелять не пришлось.

— Стоять! Не двигаться. — В голосе вооруженного теперь человека Владимиру Александровичу послышался непривычный акцент — . и не акцент даже, а некоторый намек на то, что русский язык не является для говорящего родным,

Под прицелом пистолета проигравшие беспрекословно позволили себя обыскать — впрочем, их победителей заинтересовали только документы и оружие.

— Быстро отсюда! Пошли… — Человек коротко повел из стороны в сторону стволом.

Повторять не пришлось — напавшие на адвоката люди подхватили с холодной земли не подающего признаков жизни предводителя и покинули поле боя.

Что касается Виноградова, то он при подобном раскладе непременно сдал бы негодяев в милицию. Но пока никто не предлагая Владимиру Александровичу воспользоваться правом голоса.

Поэтому-то ему ничего и не оставалось, кроме молчаливого наблюдения за стремительно удаляющимися за угол дома фигурами.

— Вы как? Встать можете?

Виноградов понял, что на этот раз обращаются к нему. И опять против воли отметил какие-то нехарактерные для местных жителей интонации.

— Да, наверное.

Он оперся ладонью об оказавшуюся под рукой сумку — и в этот момент откуда-то с улицы донесся звук тронувшегося с места автомобиля. Очевидно проигравшие сочли за лучшее побыстрее уехать.

Впрочем, почти сразу же и этот, и все остальные шумы ночной окраины перекрыл отчаянный рев приближающейся милицейской сирены.

— Да, надо бы уйти…

Скорее всего, кто-то из жильцов виноградовского многоквартирного дома все же высунул нос в окно. И на всякий случай позвонил в отделение.

Владимир Александрович уже стоял на ногах.

— Вы в порядке? — еще раз уточнил придержавший его за локоть мужчина.

— Так, по мелочи! — Адвокат поморщился и тронул языком безнадежно качающийся зуб. Кровь и грязь… Остальное, кажется, в относительном порядке.

— Я провожу вас до квартиры. Если не возражаете?

Виноградов заметил, что их теперь только двое на месте недавней потасовки — соратники его спасителя куда-то исчезли.

Пистолета тоже нигде видно не было.

— Пойдемте!

Дверь парадной закрылась за спинами новых знакомых как раз в тот момент, когда в опустевший и темный двор влетела запыхавшаяся машина Отдела вневедомственной охраны.

…Дети уже, разумеется, спали. Пока неожиданный гость раздевался в прихожей, Виноградов успел заскочить к жене. Не включая света, предупредил, что у них посторонний, чтобы она не вставала — это не надолго:

— Мы только чайку попьем… Ладно?

Не дослушав, Татьяна перевернулась на другой бок, и с этой минуты мужчины были полностью предоставлены сами себе.

— Вот тапочки… Пойдемте на кухню.

— Спасибо. Я помою руки?

— Да, разумеется! Мне бы тоже надо себя хоть немного в порядок привести… и вообще.

Внизу, во дворе, милицейская машина озадаченно освещала ночное небо голубоватыми сполохами. Затем взревела мо-. тором и на полной скорости унеслась за поворот по очередному сигналу тревоги.

— Может… коньячку? За спасение души?

— Чисто символически.

— А у меня много и нет! — Владимир Александрович с радостью отметил, что ни переломов, ни даже банального сотрясения мозга напавшие ему сделать не успели.

Несколько ушибов, ссадина около правой брови… Бывало, что после тренировок, особенно по молодости, он возвращался домой в куда более жалком виде.

Следовало, конечно, проанализировать ситуацию, может быть, даже меры какие-то принять… Но это — попозже, а сейчас Виноградова куда больше интересовал сидящий напротив мужчина.

— Кстати, совсем забыл! Спасибо.

— Да, пожалуйста. — Ответная реплика прозвучала так, будто речь идет о переданной к чаю сахарнице или вазочке с вареньем.

— Чем обязан?

Незнакомец внимательно посмотрел в глаза Владимиру Александровичу. Убедившись, что гостеприимный хозяин действительно готов к разговору, представился:

— Меня зовут Уго Тоом… Министерство внутренних дел Эстонии.

— Надо же! — Виноградов подержал в руке глянцевый прямоугольник визитной карточки и положил его на салфетку.

Следовало, наверное, удивиться, но за последние несколько лет эта способность у Владимира Александровича почти атрофировалась.

— Надеюсь, вы ничего не имеете против нашего знакомства?

— Что вы! Учитывая обстоятельства, при которых мы встретились…

— Да, конечно, — кивнул гость. Он был значительно старше Виноградова: крупный, широкий в кости, седой мужчина лет пятидесяти. Одет добротно, достаточно дорого, но без претензий — так обычно одеваются европейские чиновники среднего ранга или отставные советские дипломаты.

Адвокат изобразил на лице вопросительную улыбку:

— А мне надо представиться?

— Нет, Владимир Александрович, Не надо!

Щелкнул автоматический выключатель электрочайника.

— Вам покрепче? Или, может быть, кофе?

— Спасибо, лучше все-таки чай.

Пока «доходила» заварка, Виноградов до краешка наполнил обе коньячные рюмки.

— За встречу! Вы очень даже кстати появились.

— Будем здоровы!

Не сговариваясь, они ополовинили щедро налитую ароматную жидкость, после чего Владимир Александрович продолжил хозяйскую суету вокруг стола.

— Как погода в Таллинне?

— Наверное, немногим лучше, чем у вас… Я здесь четвертый месяц — и дома был только на праздники.

— Ах, конечно! — Судя по тому, что написано на визитке, господин Тоом являлся постоянным и вполне легальным представителем Министерства внутренних дел своей республики в России. — Скучаете?

— Времени на это нет.

— Пожалуй, — согласился Виноградов.

— Я здесь довольно долго прожил когда-то. Потом учился в Академии…

— В Академии КГБ?

— Почему именно КГБ? — сделал удивленные глаза гость.

— А почему бы и нет?

Насколько знал Владимир Александрович, Министерство внутренних дел Эстонии строилось не по российской и даже не по американской модели, а по образцу финских спецслужб. Департамент полиции безопасности, то есть разведка и контрразведка, входил в его состав на тех же правах, что и криминальная полиция, пограничники, аварийно-спасатели.

— Лично я всю жизнь прослужил в милиции!

Это было так сказано, что Виноградов поверил немедленно и бесповоротно, — поверил не словам даже, а неистребимой интонации, с которой испокон веку отзываются о политическом сыске в органах внутренних дел.

— Извините.

— Не за что… Начал простым опером отделения БХСС, дошел до подполковника!

— О-го! Неплохо.

Видимо, Владимир Александрович ненароком затронул какую-то струнку в душе ночного гостя — акцент его от волнения стал заметнее и теперь уже каждый бы понял, что напротив сидит классический прибалт.

— В общем, мы коллеги, верно?

— Бывшие! — отмахнулся Виноградов. — Бывшие.

Надо же как серьезно дядечка подготовился… Владимир Александрович и сам уже начал забывать о том, что больше пяти лет посвятил борьбе со всевозможными «хищениями социалистической собственности» на транспорте — от взяток в Управлении железной дороги до спекуляции у «Альбатроса» и копеечного обвеса в буфете. Это потом уже были: Морской пассажирский вокзал, Отряд милиции особого назначения, «Криминальное обозрение ГУВД»…

А кто-то, видимо, помнит!

— Теперь вот адвокатом тружусь. Так сказать, по другую сторону баррикады… Еще чаю налить?

— Нет, вполне достаточно. — Господин Уго Тоом взял рюмку и начал греть в ладонях остатки янтарного напитка: — Я хотел бы сделать вам деловое предложение.

— Надеюсь, вы не станете вербовать меня в агенты для какого-нибудь взрыва на эстонско-российской границе?

— Нет, не стану…

Некоторое время собеседники молча изучали один другого.

— Слушаю.

— Как думаете, Владимир Александрович, кто были эти мерзавцы?

— Ну, если бы вы не дали им уйти… Можно было самих спросить, верно?

— И все же?

— Вам виднее! — пожал плечами Виноградов. — Вы же у них какие-то документы изъяли?

— Правильно, — кивнул господин Тоом. Видимо, ему и самому надоела игра в вопросы без ответов: — Давайте посмотрим…

Гость вытащил из внутреннего кармана несколько трофейных паспортов и водительских удостоверений. Кроме них довольно зловеще полыхнули золотым тиснением темно-бордовые «корочки»:

— Читайте!

— Хм-м…

По меньшей мере двое из напавших на Виноградова являлись сотрудниками крупнейшей в городе Службы безопасности торгово-издательского объединения «Первопечатник».

— Странно.

— Что «странно»? — поинтересовался эстонец.

— Я думал, они вполне удовлетворились…

Владимир Александрович имел в виду скоропостижную гибель своего недавнего клиента — несколько человек в форме инспекторов ГАИ расстреляли его автомашину из автоматов прямо на Московском проспекте. Это было уже довольно давно, вскоре после того визита к Андрею Марковичу и перевода «Первопечатником» денег на указанный Виноградовым счет.

— Мелко все как-то! И не по-европейски.

Всем понятно, что в подобных ситуациях адвокат — человек наемного труда, всего-навсего квалифицированный исполнитель оплаченной воли клиента. И' как-то не принято «разбираться» еще и с ним…

— Да, ситуация неприятная. Как намерены поступить?

— По полной программе!

Еще покойный Иосиф Виссарионович предупреждал, что враг силен и коварен. Но теперь, когда известно, откуда и кем нанесен удар, можно принять адекватные меры. И даже более того…

Служебные удостоверения в любом случае послужат серьезными аргументами. Других, наверное, никто и не потребует, а сейчас главное — подстраховаться! Конечно, те ребята вряд ли пойдут с заявлением в милицию, но… К тому же, насколько помнил Виноградов, короткий список трофеев, добытых людьми господина Тоома, не ограничивался одними только документами.

— Вас что-то сейчас беспокоит? — перехватил взгляд хозяина собеседник.

— Пистолет… Не хотелось бы, чтобы его нашли у меня дома, ладно?

Ночной гость характерным жестом провел сверху вниз вдоль собственного тела:

— Все чисто! Вы не заметили? Я его сразу же отдал своим, еще внизу.

— И слава Богу! — Владимир Александрович разлил по рюмкам оставшиеся капли коньяка: — Ваше предложение связано с сегодняшним инцидентом?

— Самым непосредственным образом…

По версии господина Тоома их сегодняшней встрече способствовал целый ряд загадочным образом связанных между собой событий.

Все началось с того, что эстонская полиция получила оперативную информацию Интерпола о противозаконных финансовых махинациях одного из находящихся в Таллинне коммерческих банков. По сведениям, поступившим из одной благополучной западноевропейской страны, через этот банк организованная преступность СНГ уже длительное время отмывала и конвертировала свои «грязные» доходы.

Сложность организаций и проведения агентурно-оперативных мероприятий в отношении банка заключается в том, что по данным источников Интерпола попавшие в поле зрения коммерческие структуры были задействованы к тому же и для финансирования специальных операций Внешней разведки или какой-то другой российской секретной службы.

— Неужели?

— Да! Имеются определенные подтверждения.

Если верить словам господина Тоома, основным и практически единственным партнером эстонского криминального банка в России была… печально известная Владимиру Александровичу фирма « Первопечатник».

— Наверное, следовало обратиться за содействием в наше МВД? Существует же Главное управление по борьбе с организованной преступностью.

— Так обычно и строится взаимодействие! Но я уже, кажется, объяснил, почему именно в данном случае нельзя было передавать информацию в ваши правоохранительные структуры.

— Допустим… — Виноградов прекрасно представлял, что любые секретные сведения моментально перетекают из милиции в органы госбезопасности. Особенно, если речь идет о ближнем или дальнем зарубежье.

— Поэтому пришлось действовать самостоятельно. Из Эстонии прибыло несколько оперативных сотрудников…

— Официально?

— Не совсем. Но они занимались только сбором сведений о «Первопечатнике» и не провели ни одной акции, которая противоречила бы российскому законодательству!

— Ни одной?

Собеседник поморщился:

— Ну, насколько такое вообще возможно в ваших условиях…

— И вы возглавляете эту группу?

— Нет, Владимир Александрович. Но я в некоторой степени обеспечиваю ее миссию.

— Хм-м… Кажется, такого рода деятельность не вполне соответствует вашему официальному статусу?

— Вы правы, — согласился господин Тоом. — Однако то, что бывший майор милиции Виноградов делал не так давно на Кавказе, в Испании и некоторых других странах, тоже несколько выходило за рамки его официальных обязанностей и прав?

— Да, я никогда не позволял себе слишком трепетно относиться к тем законам, которые кем-то написаны на бумаге, — не стал изображать из себя святошу Владимир Александрович. — У меня не сколько другие критерии справедливости, добра и зла.

— Поэтому и решено обратиться к вам!

— Хочу только сразу предупредить, господин Тоом: измена Родине в форме шпионажа или выдачи государственной тайны — это не мой профиль.

— О чем вы говорите? Я не разведчик, я полицейский. — Гость продемонстрировал искреннее возмущение и хотел еще что-то добавить, но Виноградов уже достал из стопки потрепанных книг новый Уголовный кодекс.

Нашел нужное место:

— Статья двести семьдесят пятая! Вот: «…либо иное оказание помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности. Российской Федерации…» Между прочим, от двенадцати до двадцати лет! Не говоря уже о конфискации.

— И это тоже не имеет никакого отношения к тому, что я хотел бы предложить. Нас в данном случае не интересуют государственные тайны вашей страны!

— А чего же вы тогда хотите?

— Видите ли, Владимир Александрович… Я, как у вас говорится, мент по жизни — никогда не лез в политику. Кого-то ловил, кого-то сажал. Уголовный розыск, экономические преступления. Думал, что после независимости работы станет меньше! Но, увы, эстонская и русская мафия действуют вместе, и не хочется, чтобы моя крохотная республика попала под международную криминальную диктатуру. Понимаете?

— Понимаю.

— А разве для внешней и внутренней безопасности вашей страны не будет только лучше, если нам с вами удастся нанести удар по российской организованной преступности?

— Против такой постановки вопроса сложно что-либо возразить.

— Вы знаете про взрыв, который про изошел на улице Павловича, — скорее констатировал, чем спросил господин Тоом. — Это напротив центрального офиса фирмы.

— Да, конечно!

— Слышали, наверное, что там еще сгорела автомашина? Погиб пассажир.

— Да, мне рассказывал… один человек.

— Этот «опель» принадлежал прибывшей сюда эстонской группе. Ребята вели наблюдение за «Первопечатником» с помощью оперативно-технических средств.

— Направленные микрофоны?

— Не только. Видеоконтроль, различная электроника…

— Хм! Однако.

Собеседник не отреагировал на иронию Виноградова:

— С тем парнем, который сгорел, мы вместе заканчивали Академию МВД… Наши дети дружат, понимаете? Водитель вышел на минутку за сигаретами, а он остался.

— Сочувствую.

— Он не был шпионом! Он всю жизнь воевал с бандитами.

Протяжный, с глухими согласными прибалтийский акцент господина Тоома снова указал на крайнюю степень его волнения:

— Тогда преступников еще не делили на ваших, наших…

— Ну, теперь-то делят! И не мы это, кстати, начали, — вздохнул Владимир Александрович. — Припоминаете?

В его голосе не было ни издевки, ни торжества человека, наблюдающего за тем, как ближний наступает на свои же, опрометчиво оставленные в темных сенях, грабли.

Поэтому собеседник даже не стал спорить:

— Оставим это!

— Ладно… Извините. В чем суть вашего предложения?

— Я уже сказал, что эстонский коммерческий банк, которым мы занимаемся по информации Интерпола, создан на деньги вашей мафии.

— В каком смысле — «нашей»?

— В прямом. Он занимается «отмывом» доходов российской организованной преступности и легализацией их в странах Северной и Западной Европы.

— Это — факт?

— Это абсолютно достоверные оперативные материалы, собранные усилиями многих людей в течение длительного времени. Однако вы же не хуже меня понимаете: результаты самой серьезной агентурно-оперативной разработки мало чего стоят, пока они не легализованы. — Господин Тоом сделал короткую паузу, затем продолжил: — Вот мы и хотим решить данную проблему. Разумеется, ко взаимному удовольствию!

— А поподробнее?

— Вы ведь теперь — адвокат?

— Да. С недавних пор!

— И уже заработали определенную репутацию…

Владимир Александрович пожал плечами:

— Клиенты довольны. Ну, и мне на жизнь хватает.

— На чем-то конкретном специализируетесь?

— В основном, по «милицейским» уголовным делам. Коррупция, превышение полномочий и тому подобное… — Виноградов пока не мог понять, куда клонит собеседник. — Все-таки в прошлом есть определенный опыт оперативно-следственной работы.

— Наслышаны! А гражданские иски?

— В меньшей степени. Это — не мое! Там, конечно, гонорары повыше, но скучно, и есть своя специфика. Одними милицейскими воспоминаниями не обойдешься.

— Да, — согласился ночной гость. — Всегда лучше играть на том поле и по тем правилам, которые хорошо знаешь… Однако хотелось бы посоветоваться. Что-то вроде бесплатной консультации, можно?

— Нет вопросов! Я же, все-таки, в долгу. — Владимир Александрович потрогал припухающую ссадину над, бровью.

Господин Тоом кивнул:

— Так вот, по поводу информации Интерпола… Собранные нами материалы позволяют утверждать, что незаконной деятельностью того банка, о котором я говорил, наносится ущерб не только общегосударственным интересам борьбы с межнациональной организованной преступностью, но и вполне конкретно — экономике Эстонии.

Поэтому, в ближайшее время полученные по линии Интерпола документы и то, что собрано силами МВД, будет передано в Министерство финансов республики. Министерство финансов сразу же обратится в Верховный суд с иском о возмещении причиненного государству экономического ущерба. Для обеспечения этого иска суд наложит арест на имущество криминального банка, «заморозит» вклады, и все движение по счетам будет заблокировано. Во всяком случае примерно так планируется…

— Рискуете! Я, может, просто не в курсе, но раньше о подобном не слышал.

— Нет, ну что-то в этом роде практикуют во всех цивилизованных странах. Разумеется, мы не можем позволить себе проиграть… Все материалы, которые поступят в Верховный суд республики, должны быть абсолютно достоверными и однозначно указывать на криминальное происхождение капиталов банка.

— Да уж, это конечно! Если ответчики обжалуют ваши действия в Международном арбитраже…

— Нужно также принять во внимание, что по ряду причин на содействие российских спецслужб в этом деле рассчитывать не приходится. — Собеседник невесело усмехнулся: — Скорее, наоборот!

Хозяин сочувственно покачал головой:

— Что же — дай Бог…

— Мы бы хотели, чтобы интересы эстонской стороны при подготовке судебного иска и на процессе представляли именно вы, Владимир Александрович.

— А почему именно я? — вполне резонно поинтересовался Виноградов. — Не говоря уже о Москве, в одном только нашем городе можно назвать полтора десятка имен блестящих адвокатов-международников и «цивилистов», которые собаку съели на гражданском праве. Их услуги обойдутся, конечно, в копеечку, но…

— Видите ли, Владимир Александрович, — собеседник многозначительно постучал согнутым пальцем по одной из отобранных в недавней рукопашной «корочек», — дело в том, что номинальным владельцем банка, о котором идет речь, является известная вам фирма. Да-да, именно «Первопечатник»! В свое время они использовали подставных учредителей-эстонцев, а теперь уже официально приобрели контрольный пакет акций: назначили своего управляющего, заменили совет директоров…

— Допустим.

— Мы почти случайно узнали про историю с возвратом кредитов и про некоего адвоката Виноградова, который не испугался и сумел здорово насолить Андрею Марковичу и его могущественной фирме. Навели справки… Вы, оказывается, достаточно известная личность — в определенных кругах.

— Неужели? Очень приятно, — покривил душой хозяин.

— Не обольщайтесь! Реакция на фамилию Виноградов весьма и весьма противоречивая Многие возражали, не говоря уже о коллегах из Интерпола… Но было все же решено, что лучшей кандидатуры не подобрать.

— Боюсь, вы преувеличиваете.

— Вряд ли! Кстати, одним из веских аргументов в пользу этого выбора был то, что те, кто стоит за «Первопечатником», никогда ничего не прощают. И вам это прекрасно известно! Недобитая змея в любой момент может укусить насмерть, верно?

Адвокат в очередной раз потрогал ссадину:

— Все под Богом ходим!

— Ну, на этот раз он пришел к вам на выручку непосредственно в моем лице.

Виноградов хмыкнул:

— Интересно… Значит, по-вашему, некие криминальные российские капиталы легализуются и перетекают на Запад через коммерческую структуру господина Удальцова?

— Да. А что касается издательской и книготорговой деятельности — это всего лишь фикция.

— Ну, так уж! — Виноградов припомнил многометровые стеллажи с пестро раскрашенными глянцевыми обложками. — Знаете, пятидесятитысячные тиражи…

— Фикция! — с каким-то даже наслаждением повторил господин Тоом. — И у нас с вами, господин адвокат, есть вполне реальная возможность это доказать.

— Каким же образом?

— На этот вопрос я могу ответить, только получив ваше согласие. Если беретесь — заключим, как и положено по российским законам, официальный договор. Оформим доверенность, произведем оплату.

— Через юридическую консультацию?

— Да, конечно.. — Безошибочно угадав смысл промелькнувшей на лице Владимира Александровича гримасы, собеседник уточнил: — Разумеется, это будет только часть гонорара. Чисто символическая.

— Приятно иметь дело с понимающим человеком!

Господин Тоом продолжил:

— Во-первых, министерство финансов готово ассигновать на подготовку процесса достаточные средства: вы можете сами назначить себе причитающуюся за хлопоты сумму и форму ее выплаты. Накладные расходы, конечно же, отдельно — за счет клиента.

— Но с профессиональной точки зрения…

— На процессе со стороны истца будет работать целый штат наших консультантов и экспертов — практически, любые специалисты в области экономики и международного права.

— Конечно, соблазнительно. Однако…

Собеседник почувствовал состояние Владимира Александровича и выложил последний козырь:

— Дело должно получиться очень громким! Ваше имя, господин Виноградов, приобретет известность не только в России. Согласитесь, это была бы неплохая реклама для профессиональной репутации начинающего адвоката, верно?

Виноградову показалось на мгновение, что в воздухе отчетливо повеяло серой, а на макушке у собеседника образовался намек на рожки:

— Когда я должен дать ответ?

— Вас что-то не устраивает в нашем предложении?

— Наоборот! Слишком все устраивает… Кстати, что вы собираетесь делать с этим? — переменил Виноградов тему, показывая на стопку «трофейных» документов.

— Зависит от того, какой ответ сейчас прозвучит.

— Логично, — вздохнул Владимир Александрович и добавил себе еще не много успевшей остыть заварки.

* * *

— Кому ты еще об этом рассказывал? Вспомни! — Виноградов попытался придвинуть стул немного ближе к собеседнику, но вовремя спохватился — вся нехитрая мебель в помещении была раз и навсегда привинчена к полу.

— Вроде больше никому… Только помощнику прокурора — лично.

Яркий электрический свет действовал на нервы, но заменить его все равно было нечем — крохотное окно наглухо забрано не решеткой даже, а какими-то ржавыми, косо укрепленными металлическими пластинами. Салатные стены, линолеум, стертая кнопка звонка и пластмассовый стаканчик вместо пепельницы.

— Да ты давай ешь, не стесняйся! — Виноградов придвинул поближе к сидящему напротив человеку уже початую плитку шоколада. — И фрукты…

Каждый раз, приходя на встречу с угодившим под стражу клиентом, Владимир Александрович чувствовал себя в чем-то виноватым не только перед ним, но и перед самим собой. Вот, мол, сейчас они договорят по делу — и потом сытый и благополучный адвокат Виноградов свободно уйдет в суету многомиллионного города, а собеседника молчаливые конвоиры уведут обратно в камеру.

— Спасибо! — Денис Нечаев деликатно отломил несколько темно-коричневых сладких долек и детским движением отправил их прямо в рот.

Выглядел он довольно прилично — во всяком случае значительно лучше, чем двое суток назад, когда Виноградова все-таки допустили к задержанному оперативнику.

Тот день начался для Владимира Александровича с противного дребезжания телефонного аппарата.

Не разобравшись спросонья, он потянулся было к будильнику, но остановил руку на половине пути — судя по цифрам на электронном табло, поставить его на такую рань мог только сумасшедший.

— Ч-черт!

Ныла ссадина над бровью. Ребра, спина и отбитый локоть тоже не позволяли избавиться от воспоминаний о ночном инциденте. Да и не мудрено! Прошло всего несколько часов… А с того момента, когда Виноградов расстался с неожиданным эстонским гостем, — еще меньше.

— Алле? — Владимир Александрович наконец сообразил, что именно является источником противного дребезжания.

Поднял трубку. Покосился на темное и безликое небо за тюлевой занавеской.

— Алле! — повторил он уже раздраженно.

— Это квартира адвоката Виноградова? — Голос был незнакомый и трезвый, так что на глупую шутку подвыпивших за преферансом приятелей все это не походило.

— Да. Слушаю.

— Вас беспокоит дежурный по управлению майор… — фамилию Владимир Александрович не разобрал, но это значения не имело.

— Ну? И что? — Короткий сон уже остался в прошлом, а на смену ему выстроились в логическую цепочку тревожные воспоминания о кровавой потасовке возле парадной.

— Меня попросил позвонить следователь…

— В ночное время?

«Странно, — подумал Виноградов. — Неужели эти побитые идиоты из „Первопечатника" решились обратиться в милицию по поводу своих документов… Интересно, какая у них версия? Что я посреди ночи напал на мирно гуляющую компанию? А насчет пистолета?»

Следующая реплика не заставила себя ждать:

— Тут задержанный адвоката просит.

— А я при чем? — Владимир Александрович никогда не дежурил по юридической консультации, предоставляя такой способ приобретения клиентуры менее загруженным коллегам.

— Он именно ваш телефон назвал.

Это было уже серьезнее.

— Что за задержанный? Фамилия?

— Нечаев. Денис Валерьевич. — Собеседник в погонах чуть помолчал, потом добавил: — Оперуполномоченный уголовного розыска.

— Понятно… За что его?

— Я не в курсе. Приказано просто вам позвонить по телефону, вот и все!

Виноградов уже свесил ноги на холодный пол и теперь пытался нащупать тапки.

— А кто его забрал-то хоть?

Человек на том конце линии мог и не отвечать, но кастовая солидарность возобладала:

— Прокуратура… Так что сказать — приедете?

— Уже одеваюсь.

Он положил на рычаг трубку и принялся собирать со стула накиданную кучей одежду.

— О-хо-хо…

— Что такое? Времени сколько? — отреагировала из-под одеяла жена.

— Все в порядке! Рано еще. — Владимир Александрович уже переминался с ноги на ногу на холодном полу перед дверью в гостиную. — Я по делам.

— Позвони, когда сможешь.

На этом церемония проводов кормильца подошла к концу, и Виноградов, стараясь не перебудить домашних, приступил к сборам. Помыться, побриться, одеться…

Есть абсолютно не хотелось, но Владимир Александрович по привычке включил электрочайник. Пока приводил себя в порядок, вода закипела и ничего иного не оставалось, как приступить к завтраку.

Немытая, оставшаяся после ночного разговора с неожиданным гостем гора посуды укоризненно поглядывала на хозяина из раковины. Чтобы не забивать себе до времени голову конкретными вопросами без ответов, Виноградов принялся размышлять на отвлеченные темы.

После второго увольнения из органов бывший майор некоторое время чувствовал себя голым, выходя на улицу без милицейской «ксивы» в нагрудном кармане. Затем появилось ярко-красное, с гербовым тиснением, удостоверение коллегии адвокатов — и вместе с ним к Владимиру Александровичу вернулась уверенность в каком-то своем определенном правовом статусе.

Кстати, бывшие сотрудники правоохранительных органов поразительно похожи на эмигрантов из России, обосновавшихся где-нибудь на Брайтон-Бич или в Хайфе. Жизнь и у тех, и у других сложилась, в основном, достаточно благополучно — во всяком случае материально они обеспечены куда лучше, чем на прежнем месте. Но какая-то часть души навсегда остается в прошлом.

Поздравления старых друзей с полузабытыми или вообще неизвестными в новой среде праздниками, неизменный и повышенный интерес к любому газетному сообщению и телерепортажу о том, что делается «там», «у них» — неважно, идет ли речь о национально-географических или профессиональных аспектах человеческого бытия.

И еще много чего общего наблюдалось между ними… Но главное — и бывшие россияне, и расставшиеся с милицией оперативники старательно отгоняют от себя даже тень сожаления о решении, принятом когда-то вольно или невольно…

Тащиться до стоянки и раскочегаривать персональное транспортное средство производства Волжского автозавода не было ни времени, ни желания. Тем более отсутствовала уверенность, что в такую погоду аккумулятор вообще захочет давать ток и машина заведется — характер у нее был не то, чтобы безнадежно плохой, но по-женски капризный и своенравный.

Поэтому, выйдя на пустынный и мокрый проспект, он принялся ловить такси или что-нибудь в этом роде.

Повезло — остановилась одна из первых же проносящихся в сторону центра машин. Владимир Александрович ловко отпрыгнул от веера выплеснувшейся из-под колес «жигуленка» воды и потянул на себя ручку:

— До Большого дома, на Литейный!

Социальный портрет частного автоизвозчика за последние годы несколько утратил четкость, и человек за рулем по виду больше напоминал аспиранта-филолога, чем лихого наездника с городских магистралей.

— До Большого дома? Это… — вслед за потенциальным пассажиром повторил он в замешательстве.

— Червонца хватит?

Названная сумма была несколько меньше общепринятых расценок частного питерского извоза, но водитель предпочел не связываться с угрюмым типом, желающим посреди ночи попасть в Главное управление внутренних дел:

— Поехали.

Через двадцать минут умеренно-быстрой езды по пустым перекресткам и набережным, Владимир Александрович опять выбирался на тротуар:

— Спасибо! Очень выручили.

— Не за что. — «Аспирант» убрал деньги куда-то за пазуху, выжал сцепление и на второй скорости отправился дальше зарабатывать на жизнь себе и детям.

Огромная дверь милицейского Главка подалась не сразу — она и раньше казалась Виноградову неприлично тяжелой, а сейчас вообще не хотела открываться.

Пришлось рассердиться и, не взирая на боль от недавних ударов, с силой выдернуть ее на себя:

— Доброе утро! Адвокат Виноградов. Мне звонили.

Сероватый — по причине усталости и скудного освещения — сержант взял в руки удостоверение с фотографией Владимира Александровича.

— Да, пропуск выписан. Сейчас проводим.

— Я, собственно, здесь неплохо ориентируюсь.

— Не положено… Это быстро!

И вскоре его действительно уже вели по бесконечно-пустынному коридору.

Когда Виноградов возник на пороге, дверные петли негромко скрипнули.

— Что случилось?

По тому, как испуганно дернулся на звук со своего места задержанный, стало ясно: с ним уже успели психологически поработать. Хорошо, если только так…

— Здравствуй, Денис!

— Здравствуйте, Владимир Александрович.

Оперуполномоченный уголовного розыска младший лейтенант милиции Нечаев сидел на стуле посреди кабинета. Первое, что бросилось в глаза, — это высокие ботинки без шнурков. На запястьях — потертые наручники старого образца, оторванная пуговица на вороте рубашки, обмякшие плечи… Вдоль щеки, от уха до подбородка, грязно-розовой полосой вытянулся кровоподтек.

— Это что такое?

— При задержании! — ухмыльнулся из-за стола похожий на мультипликационную крысу инспектор из Службы внутренней безопасности ГУВД. Виноградов помнил его по шумной истории о поборах с проституток в международном кемпинге «Светино» — тогда пришлось поспешно расформировывать целое милицейское подразделение. Кого-то уволили, кого-то отправили на пенсию… Этот устроился значительно лучше остальных.

— Денис?

Нечаев отрицательно помотал головой из стороны в сторону и хотел было что-то сказать, но его опередил чей-то требовательный голос:

— Вы и есть его адвокат?

— Да, — обернулся Владимир Александрович.

Молодой человек в измятой за ночь форме с прокурорскими серебряными погонами тяжело вздохнул и потер глаза:

— И ордер имеется?

— Конечно! — С этой стороны у Виноградова все было обставлено безупречно.

— Позвольте полюбопытствовать?

— Пожалуйста.

Сначала «крысенок» наблюдал за диалогом со стороны — и в глазах его читалась смесь болезненного самолюбия и черной безадресной зависти. Потом не выдержал — встал, подошел к прокурору, взял у него адвокатский ордер, зачем-то посмотрел на просвет и брезгливо вернул обратно:

— Ну-ну!

— Что случилось? — повторил вопрос Виноградов, когда с формальностями было покончено.

— Владимир Александрович, я…

— Подожди-ка, Денис! — на полуслове оборвал он подзащитного. — Сначала хотелось бы этих господ послушать.

Не спрашивая разрешения, Виноградов снял куртку и положил ее прямо на свободный стол. Уселся, щелкнул замками дипломата:

— В чем подозревают моего клиента?

— Видите ли, этот молодой человек попал в очень неприятную историю…

А теперь с той перенасыщенной событиями ночи прошло уже больше двух суток. Установленный законом срок задержания гражданина Нечаева по подозрению в совершении преступления в порядке сто двадцать второй статьи Уголовно-процессуального кодекса неумолимо подходил к концу.

— По-прежнему один сидишь? — нарушил молчание Владимир Александрович, наблюдая, как Денис автоматически забирает с шелестящей фольги последнюю дольку шоколада.

— Один.

— Больше не трогают? — Виноградов показал глазами на почти незаметную уже полосу на щеке собеседника.

— Нет. Вообще только раз за все время и вызвали,

— Прокурор?

— Нет. Оперативники.

— Яс-сно. — Владимир Александрович поймал себя на мысли, что просто оттягивает время, не решаясь перейти к главному.

— Они меня все-таки арестуют?

— Не исключено. Если предъявят обвинение…

— Но ведь это же — липа! Полная. Разве так можно?

Виноградов хотел было сказать, что при нашей правоохранительной системе еще и не так можно, но прикусил язык — сейчас следовало обойтись с пареньком помягче.

— Нельзя. Но — сплошь и рядом!

Собеседник по-детски хлюпнул носом:

— Зачем они так, а?

— Значит, кому-то надо!

Провокация — штука древняя и в умелых руках бьет без промаха. Раньше, чтобы посадить человека, особо не церемонились: кому-то анаши в карман засунут, кому-то пару патронов при обыске положат за холодильник… Случайная потасовка на улице с «пьяной» компанией, разорванная блузка несовершеннолетней соседки по купе — да мало ли способов!

Теперь работают тоньше, особенно, когда надо убрать с дороги милицейского оперативника. Впрочем, судя по истории с Нечаевым, все новое — лишь хорошо забытое старое.

— Владимир Александрович, ведь ни какой же суд не…

— Конечно!

Меньше всего сейчас Виноградову хотелось углубляться в детали шитой белыми нитками провокации, которая привела его подзащитного в камеру. Какая разница, что за статья Уголовного кодекса будет значиться в обвинении? Аргументы, доказывающие абсолютную невиновность Дениса, лежали на поверхности и уже тысячу раз приводились Виноградовым письменно и устно во всех инстанциях.

— Ты этого не делал?

— Нет!

— Вот именно… Может, оно еще до суда развалится.

— С-свол-лочи!

— Прокуратура, блин… Сами сажают, сами же и за соблюдением законности следят. Так что месяцев десять-одиннадцать они тебя в «Крестах» продержат запросто.

— Но зачем? — повторил Нечаев.

— В том-то и дело! — Виноградов припомнил плакатно-суровое выражение лица помощника прокурора при их последней встрече. Почти два часа — обтекаемые формулировки, ни к чему не обязывающие рассуждения, пока, наконец, череда намеков и недомолвок не оформилась в определенное деловое предложение, которое следовало довести до сведения клиента.

— Денис… Ты хочешь отсюда вы браться?

— Шутите? — полыхнули надеждой глаза собеседника.

— Нет. Нам с тобой предложена сделка.

— Какая? — Чувствовалось, что еще не зная, о чем пойдет речь, оперативник наполовину согласен.

— Все до смешного просто! После чего приключилась вся эта ерундовина? — адвокат обвел собирательным жестом убогую обстановку изолятора временного содержания.

— Ну, остановили при выходе из РУВД, попросили проследовать за ними…

— Нет, не как тебя забирали, а после чего, понял?

— А, в этом смысле! Я же уже вам говорил — меня задержали почти сразу же после визита в прокуратуру.

— Подробнее.

— После первого раза, еще когда я насчет Татьяны из гостиницы выяснил, помощник прокурора попросил все по этой версии и дальше лично ему докладывать.

— Через голову милицейского начальства?

— Да. Говорит, дескать, разработка перспективная, но необходимо предотвратить утечку сведений в прессу, и вообще… Я тогда решил, что он просто хочет примазаться.

— Любой бы так подумал.

— Да наплевать! После того как мы с вами на лестнице «Первопечатника» встретились, я в отдел кадров прошел. Девушкам-красавицам наплел с три короба, пошарил аккуратненько по архиву, но потом кто-то Службу безопасности высвистал — и началось! Понабежали, устроили шум-гам, чуть ли не в драку… Думал, выкинут меня из окошка вместе с милицейской «ксивой».

— Да, ребята там горячие, — кивнул Виноградов, непроизвольно дотрагиваясь до отметины над бровью. Больше видимых следов ночного нападения ни на лице, ни на теле уже не осталось, но и этого было достаточно. — Значит, все же что-то успел накопать?

— Успел!

— Молодец, — отвел глаза от довольной физиономии подзащитного Владимир Александрович. А про себя подумал, что лучше бы наоборот — тогда не пришлось бы им с парнем сейчас сидеть друг напротив друга на привинченных к полу стульях.

Но тот уже упивался своим недавним успехом:

— Раздобыл! Полный список уволенных из фирмы за последние годы! Представляете?

Виноградов представлял — более того, после сегодняшнего визита к помощнику прокурора он даже догадывался, чью фамилию помимо разыскиваемой обнаружил на листке «удачливый» оперативник.

— Лукашенко? Олеся Ивановна?..

— А вы откуда знаете? — опешил Денис.

— Верно? — не ответил адвокат.

— Верно! Она проработала в транспортно-экспедиционном отделе «Первопечатника» почти год. И уволилась одновременно с Татьяной, своей подружкой. Та через кого-то устроилась в гостиницу, а Олеся, видимо, подалась до дому…

— И ты об этом, конечно, сразу же сообщил своему приятелю-прокурору?

— Приятелю! — Нечаев прошипел сквозь зубы какое-то нецензурное ругательство. Потом кивнул:

— Да, сообщил. Как договаривались…

— А он?

— Попросил срочно приехать к нему со списком и другими рабочими записями. Подробно так выслушал, сволочь, забрал бумаги и велел никому до времени не докладывать.

— Потом что было?

— Ничего. Меня с утра вызвали в РУВД, а там забрали.

— Значит, бумаги у него… Боюсь, что отопрется!

— Ерунда! Я все равно почти наизусть помню — и эту выписку из отдела кадров, и прочее по делу Лукашенко.

— Придется забыть.

— В каком смысле — «забыть»?

— На всю оставшуюся жизнь, если, конечно, собираешься провести ее на свободе.

Виноградов убедился, что собеседник внимательно следит за каждым его жестом и приложил к губам указательный палец. Потом покосился на вентиляционную отдушину под самым потолком следственного кабинета — микрофон мог располагаться или в ней, или в электророзетке.

— Ты меня понимаешь, Денис?

Тот проследил за взглядом адвоката, сглотнул слюну и медленно опустил веки:

— Кажется, да…

Владимир Александрович продолжил:

— Ничего особенного! Просто тебе надо раз и навсегда забыть о той давней истории с Олесей Лукашенко. Умерла, так умерла… С кем не бывает?

— Хорошо, — кивнул Денис.

— И про папашу ее — тоже забудь!

— Как это, Владимир Александрович? Подождите, я же ведь в оперативно-следственной группе?

— Ну, сейчас ты, допустим, в камере! — вполне резонно поправил Нечаева адвокат. — Не беспокойся.

Денис вслед за Виноградовым посмотрел в сторону отдушины под потолком:

— Я согласен!

— Вот и правильно! — похвалил Виноградов. — Поверь, Денис, плетью обуха не перешибешь…

— Что я должен сделать?

— Ничего! Завтра утром тебя выпустят — даже без предъявления обвинения. Походишь некоторое время подозреваемым, а потом через месяц-полтора уголовное дело прекратят за недоказанностью.

— А дальше?

— Служи. Уволить тебя не имеют права, если что — восстановим по суду.

Собеседник криво усмехнулся:

— А если я…

Тут уже забеспокоился Виноградов:

— Не советую, Денис. Сделать из тебя в любой момент обвиняемого — это для нашей прокуратуры даже не вопрос. Изберут мерой пресечения содержание под стражей… и привет! При таком раскладе ни один адвокат из «ментовской» камеры не вытащит.

— Даже вы?

— Тем более я! — рявкнул Владимир Александрович, но сразу сбавил тон: — Послушай, парень… Не корчи из себя рыцаря на белом коне, ладно? Это же с каждым могло случиться. Сунулся по молодости куда не положено, получил по носу — так делай выводы! Считай, что еще повезло.

— Повезло?

— Конечно! Могли без объяснений законопатить лет на пять в Нижний Тагил… Или того хуже.

И в этот момент Нечаев сорвался в истерику:

— Да согласен я! Согласен! Господи, ну за что? Буду молчать, забуду про все… Зачем мне это надо? Господи!

Наверное, он даже чуть-чуть переигрывал, но в целом получилось вполне естественно.

— Успокойся, Денис… Успокойся! — бросился к своему подзащитному Владимир Александрович. — Немного осталось…

И только когда убедился, что молодой оперативник понемногу приходит в себя, нажал на кнопку вызова дежурного по изолятору.

* * *

— Ну, и что вы на это скажете? — Палец Андрея Марковича по-хозяйски лег на сенсорный переключатель магнитофона. — Дальше ничего интересного…

Он прослушивал запись не в первый раз и прекрасно помнил, когда диалог сменится равномерным шипением пленки.

— Какая разница. Вы же все равно поступите по-своему?

— Разумеется. И все-таки?

— Нельзя его было выпускать! — Без формы с серебряными погонами помощник прокурора выглядел не привычно-суровым представителем власти, а просто хорошо одетым молодым человеком из состоятельной семьи.

— Почему?

— Потому что я не верю ни единому слову! Ладно, этот сопляк, но насчет адвоката…

— Допустим. Что предлагаете?

— Пусть сидит! По крайней мере подприсмотром.

— До каких пор?

— Сколько понадобится! — пожал плечами помощник прокурора.

— А потом? — поинтересовался Андрей Маркович. — Он же ведь рано или поздно выйдет.

— Ну, во-первых, скорее поздно, чем рано. А во-вторых, можно же сделать так, чтобы…

Господин Удальцов покачал головой:

— Вы очень удивитесь, но «сделать так» с арестованным сотрудником милиции вовсе не просто. Любая тюрьма имеет уши и глаза — и это только кажется, что за решеткой человек отрезан от окружающего мира. Наоборот! Там он еще больше на виду, а с появлением господина Виноградова…

— Очень неприятный тип. Вредный! Скажите, неужели ничего нельзя предпринять?

Генеральный директор «Первопечатника» поморщился, как от зубной боли:

— Мы попробовали… Теперь нужно кое в чем разобраться.

Собеседник молчал, ожидая продолжения.

И после короткой паузы оно последовало:

— С этим адвокатом все не так просто. Знаете? Он ведь у нас поперек дороги уже не в первый раз оказался.

— Слышал. А что, если…

Но Андрея Марковича рекомендации «ручного» сопляка-прокурора интересовали мало:

— Я не верю в совпадения. Кто-то за ним стоит, но вот кто? И почему? Ладно, это разговор отдельный!

Господин Удальцов обошел кресло и привычно потеребил краешек оконной шторы. Прислушался к доносящемуся с улицы городскому шуму и почтительному молчанию собеседника за спиной.

Обернулся:

— Любую проблему надо решать быстро! Сразу же и до конца. Чтобы больше к ней никогда не возвращаться…

Молодой человек слушал внимательно и даже попытался встать вслед за хозяином кабинета, но Андрей Маркович неожиданно сильной ладонью надавил ему на плечо:

— Сиди! Думаешь, я поверил, что Виноградов и этот его придурок-подзащитный будут выполнять наши условия? А даже если и будут… Все равно рискованно. Поэтому поступишь так, как я сказал.

— Понял. Сделаю!

— Конечно, сделаешь… Завтра прямо с утра выпускай этого не в меру любознательного опера из каталажки.

— А потом?

— Потом сиди, жди вестей.

Помощник прокурора задумался:

— Значит, по уголовному делу…

— Особо не напрягайся, — изобразил нечто похожее на улыбку Андрей Маркович. — Все равно дело будет прекращено. В связи со скоропостижной смертью гражданина Нечаева.

— Самоубийство?

— Ну уж и не знаю! — развел руками генеральный директор «Первопечатника». Потом задумался и покачал головой: — Вряд ли, слишком хлопотно. Может быть, дорожно-транспортное происшествие? Пищевое отравление…

— Многие от дешевой водки помирают.

— Да, бедняги! Или несчастный случай на рыбалке?

— Сейчас не сезон.

— Верно! А, ерунда… Не будем забивать себе голову — в конце концов есть люди, которые за это деньги получают.

— Кстати, о деньгах…

И собеседники привычно перешли к обсуждению финансовой стороны их давнего и взаимовыгодного сотрудничества.

 

Глава вторая

Отель располагался на самом выезде из Таллинна и, судя по всему, претендовал на европейский уровень.

Надо признаться, определенные основания для этого имелись. Опрятные, светлые и однообразные до скуки интерьеры немногочисленных номеров, необходимый уровень комфорта, улыбчивый персонал — словом, все как везде теперь на Балтийском побережье.

Впрочем, наличествовал и некоторый местный колорит.

Из ниш и полутемных уголков то и дело оскаливались на проходящих по коридорам людей огромные бурые волки, сверкали искусственными глазами рыси и топорщили шерсть на загривках прочие хищники помельче… Поначалу некоторые постояльцы даже вздрагивали в испуге — настолько естественно выглядели чучела добытого некогда в окрестных лесах зверья.

Охотничьи трофеи красовались даже в сауне: со стен нависали клыкастые кабаньи морды, а посередине «комнаты отдыха», прямо над стилизованным под старину камином, раскинула ветви рогов голова лося.

Имелся и небольшой ресторан, выдержанный в общем стиле гостиницы: с хорошей мясной кухней, негромкой музыкой, пьяными финнами-посетителями и положенным для заведений подобного рода ассортиментом проституток.

Для того, чтобы их вычислить, большого ума не требовалось: «девочки» заказывали только дешевые соки и сидели почему-то непременно контрастными парами — брюнетка с блондинкой и наоборот… Кроме того, ни у одной из них не было ни спичек, ни зажигалки.

В ожидании шницеля Владимир Александрович прихлебывал недурное местное пиво и с ленивым интересом наблюдал, как профессионалки обрабатывают и без того настроенных на сексуальные подвиги туристов из страны Суоми.

Нехитрые приемы, которыми пользовались эстонские проститутки, были вполне интернациональны и не отличались разнообразием: перехваченный будто случайно взгляд, просьба дать прикурить, какой-нибудь невинный вопрос, многообещающая улыбка…

Компания за столиком становилась смешанной, появлялось шампанское, под веселое женское щебетание клиент заказывал еще и еще… В конце концов накачанный дешевым алкоголем до осоловения финн оплачивал счет и удалялся из ресторана в сопровождении полюбившейся дамы — на некоторое время или до утра.

По идее, одинокий и явно не слишком стесненный в средствах посетитель должен был бы представлять для девиц вполне конкретный прикладной интерес, но, к удивлению Виноградова, именно на него они вовсе не обращали внимания! Вокруг заезжего адвоката образовалось некоторое подобие полосы отчуждения, невидимый барьер, заставлявший даже находящихся в явном «простое» соседок смотреть сквозь одинокого мужчину из России куда-то в розовую даль.

Не то, чтобы Владимир Александрович испытывал острую нужду в профессиональной женской ласке, но было все-таки непонятно и немного даже обидно… «Может, — подумал он, — вирус антирусского национализма проник и в деликатную сферу продажной любви? Какой кошмар!»

Впрочем, все оказалось куда прозаичнее.

К столику, за которым в одиночестве потреблял свой «холостяцкий» ужин Владимир Александрович, официальной походкой приблизился молодцеватый крепыш средних лет. Двубортный, стального цвета пиджак на нем больше походил на форменный китель.

Поздоровался:

— Добрый вечер! Не помешаю вам?

— Присаживайтесь.

Боковым зрением адвокат ощутил, что оба они сейчас находятся в центре внимания определенной части посетителей ресторана — по залу тихо прошелестело опасливое оживление.

— Спасибо. Меня зовут Йак Смуул. Я начальник Службы безопасности этого отеля.

— Очень приятно!

Господин Смуул говорил по-русски с таким заразительным акцентом, что на редкость восприимчивому к любой языковой среде Владимиру Александровичу нестерпимо захотелось вслед за ним ра-астя-кивать слова и смякчать сокласные…

— Вы — господин Виноградов?

— Да, — почти уже не удивился адвокат.

— Это вы звонили сегодня в Экономическую полицию?

— Допустим, — отрицать имевший место факт не было никакого смысла.

— Меня предупредили там… — начальник Службы безопасности показал рукой в сторону, где за ресторанной стенкой находилась стойка портье. — Не нужно ли чем-то помочь?

— Нет, благодарю вас! — Владимир Александрович с трудом удержался оттого, чтобы хмыкнуть. Наконец-то все встало на свои места…

Он покосился на деланно-равнодушные физиономии проституток за ближними столиками — слава Богу, с пролетарским интернационализмом на фронте продажной любви все по-прежнему было в порядке.

И проблема заключалась не в каких-то даже его, Виноградова, особо отвратительных внешних данных. Нет!

Просто гостиничный персонал в любой точке земного шара живет по единому, почти неменяющемуся в зависимости от климата и политического режима своду законов, главным из которых является стремление угодить и нашим, и вашим… И если портье дисциплинированно доложила о странных звонках постояльца господину Смуулу, то с не меньшим энтузиазмом она предупредила об этом и «девочек» — чтобы сдуру не напоролись на неприятности.

— В таком случае — не смею отвлекать.

Начальник Службы безопасности посчитал свою миссию вежливости выполненной и положил на скатерть перед Виноградовым глянцевый прямоугольник визитной карточки:

— Если что-то понадобится — всегда к вашим услугам. Персоналу даны соответствующие распоряжения.

— Спасибо. Я это учту.

Крепыш встал из-за стола и откланялся:

— Всего доброго!

— До свидания…

Глядя в спину удаляющемуся начальнику Службы безопасности, адвокат подумал, что при таком раскладе где-нибудь в России коллега господина Смуула обязательно предложил бы непонятному и, судя по всему, непростому гостю хотя бы выпить, а уж стоимость ужина всяко отписал бы за счет заведения.

Но — здесь же у них Европа! Почти Европа…

Теперь Владимир Александрович еще чаще, чем в начале ужина, стал ловить на себе быстрые взгляды девиц-профессионалок — пора было заказывать десерт и идти спать.

— Сэкономил… — Виноградову вспомнилось, как в первый раз войдя в свой гостиничный номер, он взялся за телефонную трубку.

Линия не подавала признаков жизни.

Адвокат перенажимал по очереди все возможные и невозможные кнопки, пока глаз его не наткнулся на лежащую под аппаратом ксерокопию какого-то объявления. Английский перевод с извинениями информировал уважаемого постояльца, что, в связи с переходом района города на новую диджитальную систему связи, некоторое время телефоном можно будет пользоваться только из номеров «люкс» и непосредственно от стойки портье. Тут же имелся прейскурант — например, минута разговора внутри Таллинна обошлась бы ровно в половину кроны.

Чертыхнувшись, Виноградов посмотрел на часы — до конца рабочего дня, с учетом разницы во времени между Москвой и эстонской столицей, оставалось не так уж много. Прихватив блокнот со служебными номерами переданных Уго Тоомом «контактов», он спустился в холл первого этажа.

— Здравствуйте! Я могу сделать местный звонок?

— Да, конечно…

Девушка за стойкой развернула к Владимиру Александровичу кнопочный аппарат:

— Пожалуйста!

Сверяясь со своими записями, адвокат набрал номер.

Трубку подняла женщина, представилась и спросила, чем может помочь — все это, разумеется, по-эстонски.

Виноградов не понял ни слова, но о смысле фразы догадаться было совсем не сложно.

— Простите, это Экономическая полиция? Могу ли я поговорить с господином… — Владимир Александрович по бумажке прочитал имя и фамилию высокопоставленного чиновника.

При этом больше всего он страшился напороться на демонстративное непонимание или просто нежелание сотрудницы Министерства внутренних дел отвечать на русском языке — сказывалась массированная газетная пропаганда последних лет и смутные воспоминания о бытовом национализме времен Советской Эстонии.

Однако, опасения оказались напрасны:

— Как о вас доложить?

— Ви-но-гра-дов, — медленно, по слогам, продиктовал свою фамилию Владимир Александрович. — Приехал из Санкт-Петербурга, занимаюсь вопросами этнической и международной преступности.

Он успел отметить очаровательно оттопырившееся ушко портье, но подробно наблюдать за ее реакцией возможности не было — через минуту Виноградов уже торопливо записывал на листке блокнота время завтрашней встречи и адрес, по которому его будут ждать.

— Да, спасибо! Я найду… Что вы, ну зачем присылать машину? По вашему прекрасному городу просто удовольствие побродить пешком… Хорошо, всего доброго. До встречи!

Адвокат положил трубку и повернулся к девушке:

— Простите, можно еще позвонить?

— Конечно! — еще более радушно, чем в первый раз позволила она.

Однако ни в Департаменте гражданства и иммиграции, ни в Полиции безопасности никто не ответил — очевидно, рабочий день интересующих Владимира Александровича сотрудников Министерства внутренних дел подошел к концу.

«Ладно, — решил Виноградов. — Завтра с утра свяжусь, время терпит. Или позвоню от „экономистов"…»

— Сколько я вам должен? — поинтересовался адвокат. Судя по циферблату над стойкой, разговаривал он всего около трех минут.

— О, что вы! Это ничего не стоит, — отрицательно покачала головой девушка. В глазах ее недвусмысленно обозначился интерес и профессиональная готовность помочь.

— Действительно? — поднял брови Владимир Александрович, но спорить не стал: — Скажите, улица Пагари… Где это?

— Пагари? — переспросила собеседница. Видно было, что этот адрес ей хорошо знаком — — так же, как любому жителю Питера известно, что Большой Дом находится на Литейном, четыре.

Взяв с полки туристическую схему Старого Таллинна, девушка подробно объяснила Виноградову дорогу' до комплекса зданий республиканского МВД.

— Вот.здесь, рядом с Толстой Маргаритой…

— Спасибо!

На всякий случай адвокат попросил найти на карте и показать остальные адреса, сообщенные Тоомом, но так как у стойки появились вернувшиеся с очередной экскурсии постояльцы, он просто-напросто купил на сэкономленные от оплаты телефонного разговора кроны путеводитель и направился к себе в номер.

Нечаянно раскрытое по телефону инкогнито обернулось значительно большей, чем стоимость одного звонка, выгодой — проститутки нынче куда как дороги, и не потраченную на них сумму можно было смело записывать в доходную часть Виноградовского семейного бюджета.

Именно этим утешился Владимир Александрович, следуя из ресторана к себе в номер, — в гордом одиночестве, под прицельными взглядами несостоявшихся партнерш и их бритоголовых покровителей. К тому же с утра не мучала совесть, да и голова после крепкого сна была вполне готова к мыслительным перегрузкам.

Посещение сауны входило в комплекс оплаченных услуг, поэтому Виноградов с наслаждением подверг себя влажной термической обработке в компании двух молодых финнов. Парились наравне, и единственное, чего не позволил себе Владимир Александрович — так это под занавес нырнуть в бассейн: уж больно холодной показалась водичка…

Зато на «шведском столе» за завтраком адвокат взял реванш — недавние компаньоны по оздоровительным процедурам были изумлены тем, какое количество разнообразных закусок исчезает в его натренированной утробе. Студенты из Хельсинки тоже отсутствием аппетита не страдали, но и они «сошли с дистанции», когда Владимир Александрович еще только позволил себе ощутить первые признаки насыщения…

Таллинн был почти так же красив и уютен, как два с половиной десятилетия назад, когда ленинградский школьник Володя Виноградов впервые приехал сюда на автобусную экскурсию. Проходя мимо башен и зубчатых стен Старого города, узнавая неповторимые силуэты шпилей, горбатые переплетения улочек и бесчисленные кафе, Владимир Александрович никак не мог заставить себя относиться к Таллинну как к столице иностранного государства.

Некогда Виноградов пришел к выводу, что для большей части граждан бывшего СССР характерен особый вид ностальгии — ностальгия по утраченным национальным окраинам.

Элегантная Прибалтика… Солнечное Закавказье…

Россияне ведь любили их и гордились красотами этих краев не меньше, чем родной Новгородчиной, Северным морским путем или байкальскими сопками. Это было — свое, неотъемлемая малая часть пусть порочной, но могущественной и славной Империи.

Держава… Неужели все в прошлом?

Впрочем, Владимир Александрович прекрасно понимал и тех, кто придерживался совершенно противоположной точки зрения. Но все-таки трудно и очень не хочется возвращать владельцу то, что взяли у него задолго до твоего рождения и чем сам-то ты всю жизнь пользовался, казалось бы, на вполне законных основаниях.

Неожиданно вспомнились события прошедшего дня: автобус, затемно стартовавший от Обводного, российско-эстонская граница…

В последний раз перед нынешней поездкой Виноградов пересекал ее в девяносто втором, уже после кровавых событий в Приднестровье. Той осенью национально-экономическое напряжение на русскоязычном промышленном северо-востоке Эстонии, казалось, достигло пика, и кое-кто даже начал активно готовить самопровозглашение Нарвской республики.

Тогда Владимир Александрович еще носил погоны капитана милиции. Помнится, ему даже не дали толком прийти в себя — вызов по каналу экстренной связи, за день оформленные в Управлении кадров отпускные документы, паспорт с чужой фамилией и пропиской…

В конце концов все закончилось благополучно — и для страны, и лично для Виноградова, но эти был далеко не самый спокойный «отпуск» в его жизни.

И теперь, спустя почти пять лет, он с любопытством разглядывал нависающие над пограничной рекой угрюмые очертания цитаделей — Ивангородской и Нарвской.

Контрольно-пропускной пункт у моста был оборудован вполне профессионально. Европейский стандарт помещений, аппаратура таможни и девушка-пограничник в застекленной будочке: досмотр, декларации, штампы…

Но торжественной и деловой строгости, которой обычно отличаются подобного рода процедуры, все равно не получалось. Какая-то нарочитость была во всем, какая-то карикатурность…

Может быть оттого, что всего в сотне метров от КПП по узкой тропинке, проложенной вдоль сеточки-ограждения, брели муравьиной цепочкой туда-сюда бесконечные тетки с авоськами и помятые мужики?

Ведь всем известно, что для жителей обоих приграничных городков процедура пересечения границы сведена практически на нет — вот и ходят они в гости, на работу и по магазинам в сопредельные государства.

А если еще вспомнить о том, что постами и патрульными нарядами с обеих сторон контролируется только несколько символических процентов сухопутной и водной границы, то становится ясен ее чисто политический характер.

* * *

Кабинет, в котором с нетерпением ждали Виноградова, находился на третьем этаже старинного здания — попасть в него следовало не через центральный вход Министерства внутренних дел, а лишь воспользовавшись неприметной дверцей со стороны улицы Пагари.

Вообще-то Владимир Александрович с давних пор страдал тем, что принято называть «топографическим кретинизмом» — постоянно подводила зрительная память, и даже простейшее ориентирование на местности было для него почти непосильной задачей. Лесов и болот он просто не понимал и не любил, куда лучше и безопаснее чувствовал себя в городских условиях, но и там умудрялся периодически попадать в неловкие ситуации.

Впрочем, именно эту дверь он прекрасно запомнил по оперативной фотосъемке конца восьмидесятых — тогда здесь еще размещался могущественный КГБ Эстонской ССР.

— Здравствуйте, господин Виноградов!

— Здравствуйте.

Владимир Александрович все равно без бумажки не смог бы правильно выговорить многосложную фамилию поднявшегося навстречу человека, поэтому просто пожал ему руку и сел на предложенный стул,

— Извините, я немного задержался… — Опоздание было в пределах протокольных трех минут, но с чего-то следовало начать разговор.

— О, что вы! Пустяки.

При желании хозяин кабинета мог бы буквально по метрам расписать маршрут адвоката от гостиничного номера до здания МВД: первая информация о его появлении на территории Эстонии пришла еще из Департамента охраны границы, а с вечера Владимира Александровича плотно «обставили» техникой и людьми. В целях безопасности, да и вообще — на всякий случай…

— Мне поручено ввести вас в курс дела. Вы готовы?

— Конечно, — кивнул Виноградов. — Как построим работу?

— Это то, что уже удалось задокументировать. — Собеседник встал и подошел к дивану, заваленному старомодными картонными папками. Рядом, прямо на полу, топорщили острые дерматиновые ребра более современные офисные скоросшиватели, а для видеокассет и коробок с дискетами была полностью выделе на целая книжная полка.

— Колоссальный объем! — покачал головой адвокат.

— Да, мы довольно долго работали.

— Может быть, вы сначала все это как-то прокомментируете? Потому что даже первичная обработка такой информации…

— Разумеется! Подготовлен аналитический обзор.

Виноградов увидел в руках у эстонца несколько не скрепленных между собой листов машинописного текста.

— Разрешите? — Он протянул было за ними руку, но вовремя заметил некоторое замешательство во взгляде стоящего напротив человека: — Что-то не так?

— Видите ли… Это документ очень высокой степени секретности. Очень! Понимаете?

— Догадываюсь, — пожал плечами Владимир Александрович.

— Существуют определенные правила…

В отличие от большинства коренных жителей Прибалтики, хозяин кабинета говорил по-русски безукоризненно, даже без малейшего намека на акцент. Интересно… Если бы не труднопроизносимая эстонская фамилия, адвокат легко мог бы принять его за соотечественника и земляка.

Наконец, собеседник решился:

— Мне необходимо получить от вас подписку.

— Что получить?

— Подписку о неразглашении сведений, которые станут вам известны в ходе нашего сотрудничества.

— Негласного сотрудничества?

— Ну-у… всякого!

— Это исключено. — Виноградов даже не стал изображать возмущение — в конце концов, каждый делает свою работу как умеет, и собеседник не был бы «по жизни» опером-агентуристом, если бы не попытался использовать представившийся шанс. Вот только Владимир Александрович свое в такие игры уже отыграл.

— Что же теперь делать?

— Вам, видимо, придется рискнуть и нарушить правила режима секретности. Или… — Виноградов сделал вид, что пытается выбраться из-за стола.

— Зря! Боюсь, вы меня неправильно поняли. Имелось в виду нечто другое.

Эстонец вернулся на свое место напротив гостя.

— Впрочем, ладно. Обойдемся без формальностей.

И он протянул адвокату обзорную справку.

Владимир Александрович взял бумаги и пробежался глазами по первой странице текста:

— Очень любезно с вашей стороны!

Аналитическая справка представляла собой выполненный в единственном экземпляре, проштампованный и украшенный соответствующим грифом секретности русский перевод первичного документа. Судя по дате машинописного бюро, отпечатали его непосредственно перед прибытием Виноградова в Таллинн и, видимо, специально по этому случаю.

— Если позволите, я сначала поработаю со справкой?

— Как угодно!

— Чтобы не отрывать вас от других дел и не беспокоить попусту. Помечу себе все, что потребуется, а потом…

— Вы можете задавать вопросы и сразу же — по мере их возникновения, — понимающе улыбнулся собеседник и развел руками: — Я ведь все равно не имею права и не собираюсь оставлять вас здесь в одиночестве!

Когда границы взаимного доверия определены сразу же и достаточно четко — работать становится значительно легче.

— Можно делать пометки прямо на тексте?

— Пожалуйста! Кофе?

Виноградов щелкнул своим дешевым, но вполне респектабельным «Паркером»:

— Да, спасибо…

Первая часть справки была целиком посвящена подробному анализу попавших в поле зрения Экономической полиции валютных потоков.

— Что тут за сокращение? — поинтересовался Владимир Александрович у подошедшего с кружкой в руках хозяина кабинета.

— Где? — наклонился тот над текстом. — А, это! Это название того самого коммерческого банка.

— А полностью?

Собеседник произнес длинное словосочетание, в конце которого угадывалось нечто созвучное «па-анк-к».

— Как переводится?

— Что-то вроде: «Восточно-Прибалтийский коммерческий банк прогресса и развития».

— Сильно! А пишется?

— По-эстонски? Вот здесь, на второй странице.

— Спасибо…

По данным полиции и Министерства финансов учредили банк в период законодательной неразберихи несколько эстонских фирм-однодневок и некие физические лица; Однако со временем государственные требования по уставному капиталу и валютным резервным фондам начали ужесточаться, и в момент очередного увеличения обязательных нормативов «Восточно-Прибалтийский» вместо того, чтобы лопнуть или по-тихому рассосаться, просто сменил хозяев.

Новые владельцы, в числе которых оказалось знаменитое российское издательство и книготорговое объединение «Первопечатник», взялись за дело профессионально — вскоре банк превратился в не очень крупное, но стабильно функционирующее кредитно-финансовое учреждение.

В основном оно использовалось российскими фирмами для расчетов с партнерами в странах Северной Европы и Латинской Америки. Список клиентов банка занимал целую страницу, но все же самым крупным и постоянным среди них был сам «Первопечатник».

Чуть ли не ежедневно от него поступали приличные суммы в рублях, которые затем конвертировались и либо уходили дальше адресату, либо оседали на счетах получателей непосредственно в «Восточно-Прибалтийском».

Осуществлялись, впрочем, и прямые валютные платежи.

— Вам со сливками? — спросил хозяин кабинета.

— Нет, спасибо… Сколько времени они уже этим всем занимаются?

— У нас данные за два года. Но, может быть, и дольше.

— И какова общая сумма?

— По «книжным» делам? Там дальше будет отдельной строчкой, в долларах США.

Виноградов нашел место, которое имел в виду собеседник, и даже присвистнул удивленно от количества нулей:

— Ого! Серьезные ребята.

— Курочка по зернышку…

Собственно, пока ни в чем никакого криминала не усматривалось — нормальные экспортно-импортные операции, в нефтяном и «металлическом» бизнесе обороты еще солиднее.

— Та-ак!

Судя по второй части справки, странности начинались после поступления средств из России на счет эстонского представительства «Первопечатника».

Перевод денег декларировался, в основном, как оплата бумаги, полиграфических материалов и типографских услуг. И действительно, попадая к представителям фирмы в Таллинне, практически вся отконвертированная валюта отправлялась дальше — в виде конкретных целевых платежей.

Но непосредственными исполнителями заказов и получателями денег, поступивших от господина Удальцова, выступали всегда, почему-то, книгопечатные и целлюлозо-бумажные предприятия… Финляндии.

— Вы проверяли — расценки не завышены?

Собеседник понял его с полуслова:

— Нет, все в пределах среднерыночных цен. Финских!

— А в России или Эстонии это все обошлось бы дешевле?

— Да, пожалуй. Хотя… С этой стороны их не достать, мы консультировались у экспертов — всегда скажут, что качество нашей или вашей полиграфии заказчика не устраивает.

— Значит, деньги уходят от вас в банки Хельсинки…

— Не все! Часть остается здесь — правда, всего несколько процентов от общей стоимости заказа.

— Накладные? Обслуживание самого представительства?

— Смотрите дальше, — хмыкнул полицейский.

Заключительный раздел справки целиком был посвящен крохотному акционерному обществу «Суси» со смешным уставным капиталом всего в несколько тысяч крон.

— Суси? Это ведь рыбное блюдо, — припомнил давнее посещение японского ресторанчика на Манхэттене Владимир Александрович.

— На эстонском языке «суси» обозначает — волк! — Виноградову показалось, что хозяин даже немного обиделся.

— Извините.

Судя по характеру платежей, фирмочка с претенциозным названием оказывала «Первопечатнику» разнообразные мелкие услуги — такие, как транспортировка, складирование готовой книжной продукции, таможенные и прочие формальности… В общем, подобный подход к делу выглядел вполне обычно и вряд ли мог насторожить.

Однако сотрудники Экономической полиции не поленились и провели ряд простейших оперативных мероприятий, результаты которых вызывали по меньшей мере недоумение.

Например, выяснилось, что все огромные складские площади, якобы арендуемые «Суси», в действительности представляют собой один-единственный полуподвальчик, а из транспортного парка в наличии есть только относительно новый большегрузный дизель-«мерседес».

— За что же тогда они им деньги-то платят?

Оказывается, «Суси» — это всего-навсего крошечная типография со вполне современным, хотя и не очень производительным полиграфическим оборудованием.

Когда-то она целиком была получена одной эстонской религиозной общиной в качестве дара от проживающих в Швеции единоверцев. Затем, из-за низкой рентабельности и падения спроса на духовную литературу, мини-полиграфический комплекс был продан за чисто символическую сумму каким-то предпринимателям-неудачникам, от которых в свою очередь и перекочевал за долги… в собственность «Восточно — Прибалтийского» банка.

— Ну что же!

В принципе, как раз для банковских нужд комплекс подходил почти идеально: визитки печатать, красивые годовые отчеты, рекламу, всякие приятные мелочи для клиентов.

Но, судя по справке, которую сейчас держал в руках Виноградов, основной продукцией, которую выпускала работающая в три смены типография, были… книги!

— Какие книги? — наморщив лоб, оторвался от текста Владимир Александрович.

— Хорошие! — ответил полицейский. — Разные.

Он открыл одну из примостившихся у подоконника картонных коробок:

— Узнаете?

— Да-а…

Из коробки на удивленного Виноградова посверкивала пестрыми глянцевыми корешками знаменитая детективная серия «Первопечатника». Судя по оформлению, названиям и фамилиям авторов, это были родные братья и сестры тех экземпляров, которые адвокат видел на стеллажах во время своего визита в головной офис издательства.

— Они их там печатают? «Левые» тиражи? — засомневался Владимир Александрович. Он попытался прикинуть хотя бы примерную выгоду — и покачал головой: выходила капля в море, которая не стоила связанных с транспортировкой и таможенными процедурами головных болей.

— Нет, не «левые»! Мы сначала тоже так думали, но… — Эстонец загадочно прищурился, глядя как Виноградов бережно вытягивает из плотного ряда книг последний эротический роман-боевик Равиля Алмакаева «Привет из Голландии».

— Все равно не понял! Зачем это надо?

— Интересный вопрос, — согласился хозяин кабинета.

— И потом… Куда они свои-то тиражи девают? — Владимир Александрович аккуратно открыл очередной том детективной серии, пролистал страницы и остановился на выходных данных: — Пятьдесят тысяч экземпляров! Шутка ли?

— Вижу, что вам сразу так и не сообразить, — посочувствовал собеседник. — Ничего страшного, мы тоже долго голову ломали… А все очень даже просто!

* * *

«Мелодия» отходила из Таллиннского порта на Хельсинки строго по расписанию — в четырнадцать часов. А примерно в половине первого на городской автобусный вокзал прибывал «Икарус» из Санкт-Петербурга.

То есть успеть было можно, при нормальном раскладе, чтобы добраться до Морского пассажирского терминала времени оставалось даже с некоторым запасом, но… В такую погоду, да еще с учетом пограничных процедур, автобус мог здорово опоздать.

И это было бы очень досадно.

— Во, наконец-то! — Мордатый парнишка в кожаной кепке показал Виноградову на выползающий из-за поворота бок междугородного автобуса.

— Да уж… — Владимир Александрович и сам увидел несколько выбившийся из расписания «Икарус», но благодарно кивнул и сверился с циферблатом: — И то ладно!

За время достаточно долгого ожидания они не то, чтобы познакомились, но как-то притерлись взглядами — такое чувство взаимного понимания иногда возникает у людей в длинных очередях или среди посещающих один и тот же пляж курортников.

— Тоже питерский встречаешь?

— Ага!

Скрывать очевидное — глупо.

Тем более, что если парень и «подставлен» кем-то, все равно ничего уже поделать нельзя.

Впрочем, Владимир Александрович считан, что хотя бы на некоторое время избавился от опеки.

Ненавязчивое, но плотное наблюдение он заметил еще утром — по дороге из гостиницы к трамвайной остановке. Открытие это, однако, так и не переросло в чувство опасности, к тому же вскоре по тысяче необъяснимых постороннему человеку мелочей Виноградов определил: ведут его не криминальные структуры, а люди в погонах.

— Интересно! — С момента пересечения эстонской границы он впервые ощутил внимание контрразведки к собственной персоне.

Что же, и на старуху бывает проруха…

Через несколько минут выяснилось, что за адвокатом «работало» по меньшей мере два полных экипажа профессиональной «наружки» — человек семь-восемь, мужчины и женщины.

— Богато живут… — Ни лишнего времени, ни причин для какой-то особенной деликатности у Виноградова в этот день не было.

Поэтому после короткой, но увлекательной игры в казаки-разбойники непрошенные опекуны уже докладывали начальству о потере «объекта». А сам Владимир Александрович, отдышавшись немного и приобретя за сто крон полосато-сиреневый галстук, выходил под начавший накрапывать дождь через боковые двери Центрального универмага.

Судя по туристической схеме, до автовокзала было пешком минут двадцать, но он добирался значительно дольше: петлял, пару раз возвращался от перекрестков в контрольные точки маршрута — или просто и тихо стоял в сыром полумраке загаженных двориков.

«Хвоста» не наблюдалось… Молодой человек на стоянке международных автобусов вряд ли был из той же команды, которая пасла Владимира Александровича: во-первых, он появился в зоне прибытия еще до Виноградова, а во-вторых, вряд ли стал бы себя так светить.

Интуиция — это всего лишь не до конца осознанный опыт. В данном случае адвокат оказался абсолютно прав — парень в кепке ни к мафии, ник спецслужбам отношения не имел. Случайный собеседник Владимира Александровича просто-напросто встречал возвращающуюся из Луги от родителей беременную жену…

На самом деле в эстонской «наружке» работал не он.

Супружеская пара торгашеского вида с чемоданами и. огромной коробкой из-под телевизора «Сони» расположилась на дальней скамейке у самого выхода. Там, где периодически отправляются из Таллинна рейсовые автобусы пригородных маршрутов.

Поначалу Виноградов даже не обратил на это семейство внимания — проскочил мимо, в сторону таблички с трехзначными номерами и названием родного города. А потом они и вообще стали восприниматься как почти неодушевленная и неизменная часть привокзального пейзажа.

Справедливости ради стоит отметить, что парочка играла свою роль безукоризненно: казалось, оба заняты только друг другом и до всего остального им нет никакого дела.

Отличная школа… Золотой фонд любой спецслужбы!

Даже большевики, яростно истреблявшие после прихода к власти кадры царской полиции, вынуждены были сохранить костяк «топтунов» и «филеров» — ибо низкое ремесло это граничит с высоким искусством.

Женщина уже успела доложить на базу о появлении «объекта» и теперь монотонно убеждала супруга в чем-то по-эстонски.

Муж то и дело прикладывался к бутылке с пивом — и не возражал…

Ничего удивительного в этом не было. Получив сообщение о том, что подопечный неожиданно и прямо-таки по-хулигански ушел из-под контроля, хозяин кабинета на третьем этаже Министерства внутренних дел сразу же распорядился резервными группами перекрыть все места наиболее вероятного появления Владимира Александровича.

В сущности, мест этих оказалось не так уж много.

Схема экстренного перекрытия города была отработана до автоматизма, и люди вчерашнего винофадовского собеседника «встали по точкам» значительно раньше, чем занятый выполнением шпионских ритуалов адвокат добрался до цели.

…Автобус описал дугу по привокзальной площади и наконец уткнул себя мордой в поребрик, оглашая воздух усталым пыхтением,

— Осторожнее! — предупредил Виноградов парня в кепке и сам еле-еле успел отскочить в сторону из-под веера холодных брызг.

Пассажиров было не больше дюжины — времена массовых советских «шоп-туров» в Эстонию миновали. Независимая Прибалтика отгородилось от великого восточного соседа границей, таможенными правилами и валютным курсом, а для студенческой молодежи и так называемой интеллигенции путешествия стали не по карману.

Поэтому Владимиру Александровичу почти не пришлось ждать, когда освободится водитель.

— Простите, моя фамилия Виноградов. Вам никаких писем не передавали?

Они стояли вдвоем на асфальте, а рядом, распахнутой раной на красном боку автобуса, темнело пустое брюхо багажника.

— Это к сменщику. — Водитель не удивился, махнул рукой через плечо в сторону передней двери, шумно опустил крышку: — Что-то, вроде, было…

— Спасибо!

— Пока не за что.

Таких, как Виноградов, было еще как минимум двое — моложавый, прилично одетый мужчина и старушка в платке.

Мужчина уже получил от сидящего на переднем сиденьи «почтальона» ярко-лимонную, большого формата папку для документов, расплатился и вышел. Вслед за ним выбралась наружу и бабушка — тяжело ступая, она выволокла из салона коробку, обмотанную растрепавшейся бечевой.

— Можно?

— Конечно! Заходите.

— Я Виноградов. Имеется что-нибудь?

— А как же! В лучшем виде.

Владимир Александрович принял из рук водителя-дублера конверт без марки, но со своей, написанной фломастером, фамилией.

— Сколько?

— Как обычно. — Собеседник назвал примерно ту сумму, на которую и рассчитывал адвокат, поэтому процедура расчета закончилась быстро.

— Всего доброго! Счастливо обратно доехать.

— Бывайте здоровы!

Виноградов снова ступил на асфальт — международная «альтернативная почта» сработала как всегда безукоризненно. Она была намного дешевле, надежнее и расторопнее, чем официальные каналы связи, не признавала официальных тарифов, границ и свирепого налогообложения, а потому с давних пор широко использовалась народными массами для обмена корреспонденцией и небольшими «багажными отправлениями». Железнодорожные проводники, водители-«дальнобойщики», экипажи военно-транспортных самолетов… Когда-то их за это могли даже посадить — по девяносто четвертой статье Уголовного кодекса РСФСР!

Да чего уж теперь! Виноградов и сам, работая сопливым опером БХСС на Витебском вокзале, отправил в товарищеский суд начальника скорого поезда: тот прихватил «по пути» с Украины целое купе различных посылок и посылочек общим весом чуть ли не в центнер. По три — пять рублей за посылочку… Очень даже приличные деньги по тем временам!

Адвокат поежился на сыром осеннем ветру и, минуя так и не обнаруженный пост негласного наблюдения, шагнул за стеклянные двери автовокзала. Посмотрел на часы, обернулся…

Ничего подозрительного, однако следовало поспешить.

— Свободны? — Из длинного ряда пестро раскрашенных, но грязных иномарок с табличкой «таксо» он по всем правилам выбрал не первую и не последнюю.

— Да, пожалуйста!

— В порт, до Морского пассажирского вокзала.

Клацнул счетчик, и Виноградов успел заметить за окном, как ворчащий «Икарус» из Санкт-Петербурга уже откатывается назад, на место короткой дневной стоянки.

Убедившись, что от автостанции за ними не увязалась ни одна машина, Владимир Александрович больше уже за дорогой не следил. Во-первых, пассажиру в чужом городе делать это не так уж и просто, а во-вторых, никакого смысла теперь подобные предосторожности не имели: все равно через десять минут у стойки регистрации пассажиров адвоката должен был дожидаться человек из Министерства внутренних дел.

Экономическая полиция оплатила Виноградову билеты на «Мелодию» до Хельсинки и обратно, а также взяла на себя некоторые формальности — поэтому прятаться было бы неразумно…

Так же думали и партнеры.

Впрочем, выслушав рапорт «супругов» с автовокзала, они на всякий случай стянули к прилегающим улицам несколько своих мобильных экипажей — и с повышенной осторожностью «довели объект» до самого места встречи.::

— Господин Виноградов? — достаточно громко окликнул Владимира Александровича молодой человек с офицерской прической. В голосе его явно преобладали не вопросительные, а утвердительные интонации.

— С кем имею честь? — Залитый электрическим светом Морской пассажирский вокзал города Таллинна изнутри показался адвокату значительно просторнее, чем выглядел с площади. Несколько позже он понял, что иллюзия избыточного пространства во многом создавалась за счет высоких, почти на два этажа, стеклянных стен.

Вместо ответа встречающий развернул перед носом Виноградова что-то вроде черного кожаного бумажника с бляхой и удостоверением личности.

— Мне поручено отдать вам кое-что.

— Спасибо, — кивнул Владимир Александрович и взял протянутые бумаги.

Выполнив свою миссию, встречающий офицер сразу же превратился в провожающего.

— Уже идет посадка! Вам пора.

— Все очень трогательно, — Владимир Александрович вздохнул и повертел головой: — Куда мне?

— Вон туда! Через этот выход… Давайте сумку.

— Не надо. Я, знаете ли, уже достаточно большой и взрослый мальчик, чтобы не потеряться.

— Как вам будет угодно, — пожал плечами сотрудник Экономической полиции.

Адвокат, чтобы сгладить неловкость, протянул ему руку:

— Привет шефу! Еще увидимся.

И смешался со стайкой заторопившихся через холл пьяных финских туристов…

За иллюминаторами, больше похожими на окна, темнела свинцово-серыми волнами Балтика. Устроившись поудобнее в кресле, Виноградов извлек из нагретого телом внутреннего кармана почтовый конверт без марки.

Оглядел его со всех сторон, прежде чем открыть. Убедился в наличии обусловленной метки и подцепил ногтями за самый краешек:

— Оп-ля!

Почерк Нечаева он узнал сразу же. Послание Дениса заняло двойной, вырванный из ученической тетрадки лист, и первым делом адвокат заглянул в конец текста:

— Все в порядке…

Судя по «контролькам» в последней фразе, автор писал вполне самостоятельно и без принуждения.

Теперь можно было читать все по порядку:

«Здравствуйте!

Спасибо за то, что вы для меня сделали.

И сразу же прошу прощения — я должен на некоторое время уехать из города. Так посоветовал Свояк…»

«Свояком» защитник и его клиент договорились называть в переписке господина Уго Тоома.

«…потому что, якобы, он располагает информацией о том, что плохие парни из Пентагона планируют мое физическое устранение…»

«Пентагоном», конечно же, следовало считать издательство «Первопечатник».

«…А мне умирать пока рано, да и в тюрьме сидеть больше не хочется. Поэтому я взял у Свояка немного денег и скатаюсь туда, где жили папа с дочкой».

Речь шла о покойной Олесе Лукашенко и ее отце — это даже не требовало комментариев.

«Есть кое-какие мысли, надо их проверить и по возможности хорошо задокументировать.

Свояк — мировой парень, мы с ним друг друга поняли и попытаемся насолить Пентагону вместе.

Как вы там? Все в порядке? Еще раз спасибо — придет время, сочтемся!

Теперь главное…»

Оставшуюся часть письма занимало описание результатов розыска очаровательно-пугливой дежурной из «Рубежа» по имени Татьяна,

Не без помощи людей господина Тоома подследственному оперативнику удалось-таки найти и расколоть беглянку.

Выяснилось, что та действительно училась с Олесей Лукашенко в одной школе, только была немного старше. Она первой уехала из степного захолустья в Питер, устроилась в издательство господина Удальцова, а потом сманила вслед за собой и несовершеннолетнюю подружку. Обе уверяли родителей, что учатся в библиотечном техникуме, а на самом деле «обслуживали» по баням и снятым для этих целей квартирам начальство «Первопечатника» и зарубежных гостей.

Потом, после какой-то скандальной истории с пропавшими документами, обе девицы оказались за порогом. Татьяне удалось зацепиться за место в гостинице, а ее молодая и темпераментная подружка еле унесла из негостеприимного Санкт-Петербурга свои очаровательные ноги.

Некоторое время Татьяна об Олесе ничего не слышала, но как-то прошедшей осенью к ней в коммуналку заявились недовольные ребята из Службы безопасности во главе с самим Андреем Марковичем.

Посетители заставили девушку пережить несколько не самых лучших часов, ничего не объясняя, а только спрашивая. Было очень — и очень! — больно… Но в конце концов, убедившись, что она и вправду знает о Лукашенко совсем немного, ей велели держать язык за зубами и сообщить, как только беглянка подаст о себе весть.

А буквально на следующей неделе Олеся действительно позвонила по междугороднему телефону в гостиницу. Сообщила, что приезжает, попросила забронировать номер…

Татьяна никому не могла отказать — ни подруге, ни людям из «Первопечатника». Узнав о предполагаемом визите интересующей персоны, господин Удальцов поблагодарил перепуганную до полусмерти девушку и посоветовал дождаться гостей от него.

Гости появились за несколько часов до конца смены — двое симпатичных молодых людей с прибалтийским акцентом и запоминающимися лицами. Они привезли бывшей сотруднице издательства некоторую сумму в качестве премии за своевременную информацию, а также выразили желание поселиться в «Рубеже», в номере, соседнем с тем, который предназначался Лукашенко.

Разве откажешь? Вот и Татьяна не устояла.

Сделала все, как просили, ушла домой — и всю ночь провалялась без сна. Представляла, как сменщица выдает Олесе ключи, как та поднимается в лифте на третий этаж, как ложится, ни о чем не подозревая…

В конце концов не вынесла: встала, прошла по холодному коридору мимо притихших дверей и кухонных запахов, а затем почему-то на ощупь, не зажигая света, сняла трубку общественного телефона:

— Алле?

Кое-чему она за время работы в «Первопечатнике» научилась. Прямо звонить не стала: набрала сначала восьмерку, потом код Санкт-Петербурга и только после этого — номер нужного абонента в гостинице. Получилось, как будто звонят откуда-то по «межгороду». — Алле!

Длинные, пронзительные гудки следовали один за другим — сначала Татьяна мысленно торопила их, потом зачем-то считала, потом сбилась…

Лукашенко так и не подошла, и девушка нажала на рычаг — буквально за мгновение до того, как ночная горничная вошла в номер. Татьяна не помнила, как вернулась к себе и обрушилась в черное марево сна.

А на следующий день уже вместе со всеми узнала о случившемся.

В каком-то оцепенении она пережила милицейскую суету, умудрилась даже скрыть от посторонних глаз свое давнее знакомство с убитым горем отцом покойной подруги — впрочем, особых стараний это и не потребовало… Но потом запила, опустилась до неприличия и при следующей реорганизации гостиничного хозяйства была без сожалений уволена новыми хозяевами.

Нечаев нашел ее почти случайно — в каком-то грязном мясном ларьке неподалеку от станции метро «Ладожская»… — Да, дёла-а!

Разумеется, многое из того, что так отчетливо и подробно представил себе Виноградов, не уместилось в нескладных, но искренних строчках прочитанного письма.

Однако опыт оперативника и умение расшифровывать эмоциональный фон событий позволили Владимиру Александровичу в общем-то безошибочно восстановить хронологию и причинно-следственные связи.

Картинка получалась жутковатая…

Адвокат в очередной раз перечитал послание Дениса. Убедился, что содержание его намертво закрепилось в соответствующих ячейках памяти, встал и прошел к пассажирскому туалету по правому борту.

Там он достаточно шумно справил нужду и вместе с продуктами своей жизнедеятельности спустил в лабиринты фановых труб мелко разорванные останки письма.

Вернулся на место — за мутными стеклами иллюминатора уже показались финские берега…

Люди из полицейской «наружки», которые плотно опекали Виноградова в рейсе, не получили задания откорректировать поведение «объекта» с целью изъятия корреспонденции. На каком-то этапе это еще вполне можно было сделать — открыто или зашифрованно, однако теперь они только с досадой фиксировали его действия в сводке негласного наблюдения.

* * *

Владимир Александрович не знал точно, как выглядят легендарные «три тополя на Плющихе» — он даже фильм с этим ставшим уже нарицательным названием не удосужился посмотреть. Однако сразу же почему-то решил, что оно полностью соответствует собирательному образу тех, кто встречал Виноградова на набережной города-порта Хельсинки.

Господин Уго Тоом был мужчина крупный, высокий и бледный от нездорового образа жизни. Шляпа и кожаный плащ делали его похожим на гениального сыщика из послевоенных дешевых комиксов.

Рядом с коллегой стоял до смешного похожий на него представитель финской контрразведки — такой же массивный, тяжелый и широкоплечий. Во всей позе этого человека читалась непоколебимая уверенность в собственной правоте и основанном на ней праве принимать решения.

Замерший с подобающим выражением на лице третий «тополь» не достиг еще начальственного возраста и габаритов — он даже стоял несколько позади и в сторонке.

Адвокат приветственно поднял руку и чуть было не поскользнулся на металлическом трапе:

— Перк-коле!

Он мог чертыхнуться и по-русски, но язык Владимира Александровича сам собой выплюнул под ноги именно местное неприличное ругательство.

С погодой опять не везло — столица Финляндии от соборного купола до последнего камушка мостовых вымокла и продрогла на осеннем ветру.

— Здравствуйте! — Это было второе слово адвоката после выхода с судна и выполнения нехитрых таможенно-пограничных формальностей.

— Здравствуйте, — на правах старого знакомого, протянул руку Уго Тоом и представил коллегу:

— Знакомьтесь — это господин Пека Паасонен!

— Очень приятно! — ответил на очередное рукопожатие адвокат. Поинтересовался, глядя в обманчиво-сонные глаза стоящего напротив человека и заранее зная ответ:

— Мы раньше не встречались?

Уго Тоом спросил то же самое по-фински, и господин Паасонен моментально сделал со своим лицом нечто, отдаленно похожее на улыбку. Кивнул и заговорил, оставляя необходимые паузы для перевода.

— Он очень рад, что судьба опять привела вас в Хельсинки. К сожалению, по воды для встреч далеко не всегда бывают радостными… Особенно когда речь идет о работе, которой мы все занимаемся.

— Знает ли господин Паасонен, что я больше не служу в российской полиции?

— Да, он проинформирован. И очень сожалеет, если увольнение было каким-то образом связано с той историей.

Виноградов хмыкнул:

— Переведите, что нет худа без добра — это у нас такая поговорка… Или пословица? Я всегда путаю.

Ему захотелось еще кое-что добавить, но он сдержался — не время, да и не место.

— Все в порядке!

— Можем ехать уже?

— Да, разумеется. Почему бы нет?

Неразговорчивый охранник господина Паасонена расчистил взглядом пространство до выхода к автомобильной стоянке, и все четверо двинулись к поджидающей их полицейской машине…

Виноградову уже как-то пришлось пить кофе в этом непритязательном здании на Фредрикинкату.

— Теперь направо!

— Спасибо. Я помню.

Даже кабинет на втором этаже оказался тот же: большое окно, стены из светлого пластика, полки с папками и справочниками.

Недорогая мебель. Компьютер. Мясистый цветок в старомодной кадушке…

И опять при беседе Владимира Александровича с господином Паасоненом присутствовал некто третий — только на этот раз вместо переводчика в углу расположился представитель эстонской спецслужбы.

Собственно, именно после той давней встречи жизнь и карьера капитана Виноградова стали похожи на перехваченный неожиданным утренним гололедом автомобиль. Его то швыряло к обочине жизненной трассы, то выносило на встречную полосу, то, развернув поперек движения, волокло вообще неизвестно куда — в темноту. Скорость давно уже была значительно выше допустимой. Впрочем, пока все ограничивалось ушибами, мелкими вмятинами и яростным скрипом покрышек — но мастерство или особое хладнокровие водителя были тут вовсе ни при чем. Владимир Александрович понимал, что избегать столкновения или смертельного заноса в кювет ему удается только чудом.

Конечно, все началось значительно раньше, а не в тот день, когда на глазах милицейского капитана Виноградова пристрелили продажного журналиста Осю Гутмана. К тому времени за плечами Владимира Александровича был уже десятилетний опыт агентурно-оперативной работы, «горячие точки» ближнего зарубежья, первые заработки «на стороне» и главное — граничащая с уверенностью, оплаченная своей и чужой кровью, догадка о том, что за спинами оперов и бандитов «большие фуражки» давно уже снюхались с лидерами преступного мира.

Журналист Гутман, по мнению знавших его людей, был человеком убогим и не то, чтобы продажным, но — общедоступным, как шариковая ручка за стойкой сберкассы. Его использовали все, кому не лень, не церемонясь и не расстраиваясь особо, если кончалась паста.

Поэтому, когда прямо посреди Хельсинки на глазах Владимира Александровича, его семьи и десятков других разноязыких гостей финской столицы неизвестные продырявили Гутману лысый череп, никто не расстроился. А Виноградов даже из чувства профессиональной солидарности и личной неприязни к покойнику поделился с господином Паасоненом и его коллегами-полицейскими кое-какой информацией, выходящей за рамки свидетельских показаний.

И началось… Смерть журналиста как будто сорвала тогда крышку с огромного чана, наполненного кипящим дерьмом. Наружу полезли: бандитские кровавые разборки, коррупция, половые меньшинства, интересы спецслужб, нелегальная эмиграция в Северную Европу и еще кое-что, о чем нынешний адвокат до сих пор вспоминает с позывами тошноты.

Виноградов бежал за границу и некоторое время читал в Скандинавском университете лекции о российской организованной преступности. Вернулся, когда стало можно. Поработал на ниве частного сыска и экономического контршпионажа, потом восстановился в органах.

Древние римляне утверждали, что нельзя в одну и ту же реку войти дважды… Вот и ставший уже майором Владимир Александрович достаточно скоро вновь соскочил с кратчайшей прямой, ведущей к заслуженной милицейской пенсии. Хотя должности в «Криминальном обозрении ГУВД» и пресс-службе Главка с самого начала были всего лишь прикрытием для совершенно другой, специфической, деятельности Виноградова, общая упряжка оказалась ему тесна,

В прошлом году Владимир Александрович заочно закончил трехлетнее обучение на юрфаке и в конце концов осчастливил собой Городскую коллегию адвокатов.

Теперь круг замкнулся: снова столица Финляндии, улица Фредрикинкату, запах кофе в дешевых больших керамических кружках.

— Господин Паасонен хотел бы спросить…

Уго Тоом взял из рук коллеги обрезок ленты факсимильного аппарата:

— Я переведу! Вот… Россия объявила через национальное бюро Интерпола розыск на некоего Нечаева Дениса Валерьевича. Тут есть приметы, полные установочные данные… Написано, что он ранее работая в криминальной полиции, осведомлен о формах и методах оперативной деятельности. Может быть вооружен и при задержании намерен оказывать сопротивление.

— Хм-м… — Виноградов постарался не встретиться глазами ни с кем из собеседников. Он просто не знал, какая внешняя реакция будет сейчас уместной.

— Вы меня поняли? — со странной интонацией уточнил господин Тоом.

— Да, конечно. А что он натворил?

— Написано — ряд тяжких преступлений… Вы не знаете, где сейчас может находиться этот человек?

Виноградов хотел было сказать, что об этом Паасонену лучше бы спросить господина Тоома — судя по письму Дениса, эстонец видел его последним и даже снабдил деньгами. Но перехватив взгляд сидящего напротив полицейского, решил не выкладывать козыри. Хотя бы до тех пор, пока не разберется в правилах игры и составах команд.

— Не знаю. Но вряд ли господин Нечаев предпримет попытку прорваться силой или же нелегально проникнуть в Финляндию. Ведь господина Паасонена интересует именно этот аспект проблемы?

Уго перевел, и финн кивнул, так и не сморгнув ни разу прозрачными выпуклыми глазами.

— Вы были знакомы с Нечаевым?

— О, мир профессионалов достаточно тесен! — как можно обаятельнее улыбнулся Владимир Александрович, уходя от прямого ответа.

Полномочный представитель Министерства внутренних дел Эстонии перевел дух и с облегчением посмотрел на адвоката — очевидно, Виноградов повел себя именно так, как он и рассчитывал:

— Хорошо… Господин Паасонен спрашивает, можем ли мы приступить к работе?

— Да, конечно! Слушаю. — На этот раз Владимиру Александровичу предстояло только получать и перерабатывать информацию, собранную другими, и он поудобнее разместился в кресле.

…За окном давно уже было темно. Уго Тоом закрыл последний пластиковый «накопитель» с документами и устало потер ладонями щеки:

— Кажется, все?

Это прозвучало по-русски, но к концу дня всем троим казалось, что они понимают друг друга и без перевода.

Хозяин кивнул, а физиономию Виноградова перекосило нечаянно-громкой зевотой:

— Простите…

Переработанные носители информации оказались разделены на несколько почти равновеликих стопок, одну из которых Владимиру Александровичу предстояло после копирования вывезти в Эстонию. Часть документов должна была храниться у Паасонена, часть будет направлена к Тоому по дипломатическим официальным каналам, а остальные следовало вернуть по принадлежности — в коммерческие, банковские и иные структуры.

— Давайте коротко подведем итоги.

Адвокат пролистал назад несколько страниц своего «чернокожего» блокнота:

— Не возражаете?

Никто ничего не имел против.

— Если что, поправляйте… На основании полученных документов можно утверждать: те финские фирмы, которые, якобы, делают для «Первопечатника» многотысячные книжные тиражи — чистейшая фикция… Это крохотные конторы с офисами или вообще без таковых, никакого отношения не имеющие ни к типографским услугам, ни к поставкам бумаги или иных полиграфических материалов.

Деньги переводятся на подставные счета от имени эстонского представительства «Первопечатника» прямо из интересующего нас коммерческого банка в Таллинне. А затем растекаются дальше: по Северной Европе, в Швейцарию, в Германию, за океан… Уже в виде вполне легальных, «отмытых» капиталов, которые никоим образом не могут подмочить репутацию даже самого респектабельного кредитно-финансового учреждения. Верно?

Владимир Александрович дождался, когда переводчик закончит, и выслушал ответную реплику.

— Господин Паасонен сожалеет, что финские законы очень затрудняют контроль специальных служб за движением денежных средств в банковской сфере. Поэтому проследить за тем, Куда в дальнейшем «перекидывались» деньги, было почти невозможно!

— Я понимаю. И все же полиции удалось кое-что выяснить. Жаль, конечно, что не все цепочки отработаны до конца, однако…

— Господин Паасонен говорит, что после того, как Эстония легализует хотя бы часть информации и официально обратится к их правоохранительным органам, многое станет значительно проще.

— Да, конечно! Но это только верхушка проблемы. Если подставные фирмы ничего не производят, то почему представительство «Первопечатника» не предъявляет к ним никаких претензий? И как оно отчитывается перед своей штаб-квартирой в России? А перед нашими «органами» валютного и внешнеэкономического контроля? Тут никаких взяток не хватит, чтобы откупиться!

Виноградов припечатал ладонью одну из папок:

— Судя по отчетам, которые отсюда направлялись в Эстонию, оплаченный товар уходит прямо к российскому заказчику. В общем, это вполне логично — образуется замкнутый треугольник Санкт-Петербург — Таллинн — Хельсинки — Санкт-Петербург. Но вот беда! Если верить оперативным данным, за последние полтора года реальных отправок в Россию книжной продукции от известных нам фирм ни морским, ни автомобильным, ни железнодорожным, ни воздушным транспортом не осуществлялось. То есть «Первопечатник» из Финляндии не получил ни одного тома из многотысячных оплаченных тиражей.

— А через нас? — поинтересовался господин Тоом.

Владимир Александрович поморщился:

— Да, конечно… Как ни крути, но выходит, что со стороны Таллинна границу все же постоянно пересекают грузовики с таможенными документами, оформленными на вывоз в Россию книг для «Первопечатника».

— Как это объясняется?

— Я ведь уже говорил о своей догадке! Но ее нужно будет обязательно проверить — непосредственно там, при прохождении досмотра.

— Хорошо, это мы организуем, — кивнул господин Тоом и сделал пометку на лежащем перед ним листке бумаги.

— Но совершенно необходимо, чтобы…

— Конечно! Будет проведена зашифрованная акция.

Пекка Паасонен дождался, пока ему переведут содержание разговора, потом спросил:

— Однако же господин Виноградов говорил, что неоднократно видел в продаже изданные «Первопечатником» на уровне хорошей финской полиграфии тиражи?

— Стоп! — не дослушав последнюю фразу, адвокат поднял вверх указательный палец. — Да, я действительно видел книги, на которых выходными данными значились тиражи в пятьдесят или даже сто тысяч экземпляров.

— Вот именно — сами видели!

— Но хотелось бы знать, насколько это соответствует действительности?

— Что вы имеете в виду?

— Я тут кое-что припомнил… И задумался о некоторых странностях, которые раньше просто не бросались в глаза.

— Например?

— Например о том, почему очень даже приличные книги других издательств с тиражами пятнадцать-двавдать тысяч экземпляров лежат на лотках и прилавках по полгода. А детективы «Первопечатника» исчезают, не успев появиться! — Владимир Александрович встал, потянулся и нацедил себе еще немного кофе. — Господа, кстати, что там насчет ужина?

— Разумеется, — даже не затруднив себя переводом, ответил сотрудник эстонской полиции. — Сейчас пойдем куда-нибудь, потом Пекка отвезет вас в гостиницу… Завтра придется рано вставать, будет одно интересное мероприятие. Но хотелось бы все же закончить, не возражаете?

— С удовольствием! — улыбнулся Виноградов и втянул ноздрями неповторимый аромат чуть-чуть пригорелых кофейных зерен. — Значит, на мой взгляд, криминальная схема работы «Первопечатника» выглядит примерно таким образом…

И адвокат зашагал с керамической чашкой в руках: в такт собственным сло-. вам и мыслям, из угла в угол по светлому линолеуму кабинета.

…Рассвет следующего дня Владимир Александрович встретил в тюрьме.

Нет, на этот раз ничего страшного и неожиданного с ним не произошло — Виноградова заранее предупредили о времени и цели посещения, извинились, что придется встать пораньше, и пообещали доставить в пассажирский порт к самому отходу парома на Таллинн.

Словом, переступил он порог старинного здания на Катаянокка без принуждения и наручников сразу после завтрака и в твердой уверенности, что обедать будет на обратном пути в Эстонию.

Тем не менее, пройдя в сопровождении Уго Тоома первый турникет, Виноградов почувствовал легкий озноб и забытое уже ощущение несвободы;

— Да, веселое местечко!

— Пожалуй.

За спиной с металлическим щелчком закрылась первая из многочисленных дверей и решеток.

— Прямо в центре города…

— Скоро финны тюрьму отсюда уберут. Оставят только часовню — ей больше полутора сотен лет.

— Ну и правильно!

Эстонец зашел за Виноградовым в гостиницу, и по пути они успели обменяться не предназначенной для посторонних ушей информацией. Кроме того, времени вполне хватало, чтобы обсудить линию поведения на предстоящей встрече: полицейский и адвокат сначала прошлись по набережной, потом через мостик, мимо православного Успенского собора, памятника Водоноске и похожего на сказочный рыцарский замок «Олофсборга».

В общем, они добрели до старинного здания тюрьмы, даже не заметив пройденного расстояния.

— Прошу вас, Владимир Александрович!

— Спасибо, господин Тоом.

Интерьеры носили на себе свойственный всем без исключения местам лишения свободы отпечаток какой-то внутренней нечистоты и беспощадного равнодушия.

Тюрьма — она и в Африке тюрьма! И в Америке, и в России, и на экваторе… Все различие между ними только в социально-культурном укладе конкретной страны и в уровне восприятия ее гражданами таких понятий, как честь и достоинство, а также элементарная сытость и правила гигиены.

Поэтому цивилизованный европеец быстренько сходит с ума в условиях, которые пленному чернокожему партизану из джунглей покажутся вполне сносными. А российский бандит молиться готов на санаторные условия шведских тюрем, вспоминая баланду и переполненные камеры родных «Крестов».

Так что свобода и несвобода — понятия относительные. Что же касается Финляндии…

Электронной и прочей техники здесь было значительно больше, чем обслуживающего персонала и охранников. Собственно, чуть ли не единственным человеком в форме, которого посетители увидели, попав внутрь, был заранее предупрежденный об их визите чиновник соответствующего департамента.

— Здравствуйте, господа! Добро пожаловать, — перевел его первые слова эстонец.

Специальное разрешение Министерства внутренних дел было оформлено Паасоненом заранее, поэтому формальности не отняли много времени.

— Передайте свой паспорт.

— Прошу… А личного досмотра не будет?

— Зачем? — удивился сопровождающий.

Покончив с необходимыми процедурами, он обменялся с Тоомом несколькими фразами по-фински и вышел.

— Коллега сказал, что ему необходимо сходить, подтвердить согласие интересующего нас лица встретиться с нами.

— Вот даже как?

— Да, этот парень мог в последний момент передумать. Тогда беседа бы не состоялась.

— Он же заключенный?

— Да, но даже у заключенного есть свои права! Впрочем, не волнуйтесь. Сейчас закончится завтрак, и его сразу же

приведут.

— Демократия, — вздохнул адвокат из России.

Помещение, выделенное тюремной администрацией для беседы, было обставлено без особого шика, но с некоторой казенной претензией на уют. Так выглядят в Питере приемные покои дорогих платных клиник — или же юридические , консультации.

Кожаные кресла, телевизор, пепельница, картинка на стене… Если где-то и была установлена аппаратура технического контроля, то судить о ее наличии или отсутствии не представлялось возможным.

Эстонец нажал на кнопку кондиционера:

— Прохладно.

— Да, пожалуй!

Ожидание еще не начало действовать на нервы, когда из коридора послышались шаги приближающего человека.

…Заключенный в последний раз затянулся, выпустил дым в потолок и решительно придавил то, что осталось от сигареты:

— Ладно! Но каждая сделка хотя бы подразумевает обоюдную выгоду, верно?

— Разумеется.

— Тогда разъясните, какой мне смысл откровенничать?

Мужчина явно не принадлежал к породе травоядных — он был хищником, матерым и уже основательно битым. Лет сорока с небольшим: широкие плечи, внимательный взгляд и складки на лице, еще не ставшие морщинами.

По фамилии и национальности он был русским, но родился, вырос и долгое время прослужил в Тарту. Поэтому, а еще, вероятно, из-за месяцев, проведенных в тюрьме на Катаянокка, говорил он с едва ощутимым акцентом.

— Вы осуждены за вымогательство?

— Да, Что-то в этом роде!

— Сколько еще сидеть?

— Я уже говорил. Прилично, но не так уж много!

— А что, если мы потребуем вашей выдачи?

Собеседник перевел взгляд с господина Тоома на Владимира Александровича:

— Причем тут Россия? Я гражданин Эстонии, у меня «синий» паспорт!

— Имеется межправительственное соглашение. Прокуратурой Санкт-Петербурга вам будет предъявлено обвинение в более тяжком преступлении — убийстве несовершеннолетней Лукашенко.

— Бросьте! На основании тех доказательств, которые у вас есть?

— Знаете, в этом случае финны готовы пойти навстречу. Думаю, что и мои коллеги в Таллинне не станут поднимать шум из-за такой одиозной фигуры — все-таки заказное убийство… Как считаете, Уго?

— Безусловно, — с природным достоинством кивнул господин Тоом. — Нам нужны только законопослушные граждане.

— Словом, если мы не приходим к соглашению, можете смело готовиться к отправке в Питер. И там будет совсем другой разговор. Догадываетесь?

Несколько секунд собеседник молча анализировал ситуацию. Потом помотал головой:

— Все равно вам эту покойницу на меня не навесить!

— Да, вероятно… Но остаток финского срока вы проведете не здесь, а на паршивых нарах следственного изолятора номер один ГУВД. Чувствуете разницу?

— Сволочи.

— Вы имеете в виду тех, кто вас тогда нанял?

— Вы не лучше!

— А что делать? Не надо было убивать девчонку.

— У каждого своя работа.

Виноградов почувствовал наметившийся перелом в настроении сидящего напротив человека:

— Надо дать официальные показания против господина Удальцова и всей этой шоблы. Совершенно не обязательно говорить, что вы с напарником профессионально занимались «ликвидациями» по заказу. Но то, как на вас через эстонское представительство «Первопечатника» вышла их Служба безопасности, следует описать подробно. И особенно — личную встречу с Андреем Марковичем, его ценные указания… Вы ведь от него получили деньги, фотографию Лукашенко, адрес и номер в гостинице?

— Допустим.

— От него-о! Некоторые руководители все стремятся сделать сами, просто в каждой бочке затычка… Верно?

Собеседник пожал плечами:

— И что дальше?

— Дальше надо будет рассказать о том, как вы убили гражданку Лукашенко и сымитировали несчастный случай от передозировки медикаментами.

Опережая реплику сидящего напротив человека, адвокат приложил руку к сердцу:

— Клянусь! Будет вполне достаточно, если вы непосредственным убийцей представите своего напарника. А сами, якобы, оказались только соучастником.

Подал голос немногословный господин Тоом:

— Его ведь тогда застрелили?

— Откуда вы знаете?

Полицейский как будто не слышал вопроса:

— Можете подробно описать, как на утро вместо оставшейся половины «гонорара» вы получили от заказчиков по автоматной очереди в упор.

Эта информация была неожиданной и для Виноградова, и он с трудом сдержался, чтобы не подать виду. А господин Тоом продолжил:

— Вам тогда чудом удалось спастись, верно? Бежали, скрывались в Эстонии, потом перебрались сюда…

— Откуда вы знаете? — повторил заключенный.

— Наша республика очень мала… И преступный мир — тоже! — скорее не для него, а для Владимира Александровича пояснил полицейский. — Хорошее оперативное перекрытие…

— Кто-то настучал?

— Если вы согласны с таким раскладом, — вернул себе инициативу адвокат, — обвинение вам будет предъявлено только в соучастии. Чуть ли не свидетелем по делу пройдете! И с учетом значительно меньшей степени вины и активного раскаяния Россия не станет требовать вашей выдачи.

— А если и будет, можно сделать так, чтобы финны это требование отклонили, — заверил Тоом.

— Ну что, согласны?

Заключенный опустил глаза. Не торопясь вытянул из пачки новую сигарету:

— Я посоветуюсь со своим адвокатом.

…Времени до отхода парома на Таллинн было более чем достаточно.

— Как думаете, он даст показания?

— Уверен. Поторгуется, конечно, но в конце концов поймет, что это лучший вариант. Для всех…

— Кроме господина Удальцова.

— Разумеется!

Собеседники двигались в сторону Олимпийского причала, стараясь не подставлять лица мокрому и холодному ветру.

— Вы меня несколько удивили, господин Тоом!

— По поводу убийства его напарника? Ну, что же поделаешь… После того как наш общий знакомый Денис Нечаев выяснил, что Татьяна — девушка предусмотрительная и кое-какие документы из гостиницы под шумок увезла с собой, он их тут же у нее приобрел. Например, подлинники гостевых анкет, по которым «ликвидаторы» поселялись тогда рядом с Лукашенко.

— Да, вы уже говорили. Но…

— Проверили данные по учетам и узнали, где и за что сидит один из них.

— С которым мы сегодня имели честь видеться?

— Да. А насчет второго… Агентура нашей криминальной полиции сообщала год назад что-то о «подставе» со стороны каких-то русских заказчиков. По времени и деталям похоже, вот я и наложил картинки друг на друга.

— Поздравляю!

— Да, неплохо получилось, — признал господин Тоом.