РУНА ПРИБОЯ — БЕРЕЗА-БЕРКАНА

Руну черти, возродить то, что было утрачено, в горе пытаясь, на радость надеясь и ношу поднять согласясь, Мимир подскажет, для Нертус — Иса и Лагу соседи благие, они лишь помогут зла старого не оживить. Помни о них, иначе тяжко заплатишь за то возрожденье.

Несущиеся в небе облака. Несущиеся под копытами камни. Да нет, это несется он сам, спешит, погоняя коня.

Со всхлипыванием ржет чалый. Грим попытался привстать на стременах, чтобы, обернувшись, понять, что же его преследует. И верно — из-за каменистого гребня на равнину выплеснулась темная волна, которая тут же начала распадаться на отдельных всадников, шлемы блестят на ветру. И развевается багряный плащ предводителя на могучем вороном. Альдис. Конунг свейский.

Задев на скаку сапогом за камень, Грим поморщился от внезапной боли. Слишком худые руки сжимали поводья. Снова сон, догадался Квельдульв, а потом понял и другое: в этом сне он так высок, что стремена оказались почти едва ли не у самой земли.

Тут он заметил, что скачет не один. Смеются, подставляя лица ветру, его спутники-берсерки. Вот широкий как бочка Бедвар со зверским, почти медвежьим оскалом, а вот златокудрый Хьялти, прозванный Гордым за то, что равно кичится силой меча и своими девичьими ресницами.

Конунг Альдис просил у него берсерков в помощь против соседей, обещал родичу Сокровища свеев. Почему же теперь спасается бегством со своей дружиной Хрольв? Мать Ирса, восстанавливая справедливость, отдала сокровища Хрольву и просила немедля вернуться к рати. Вот и спешит теперь восвояси веселая ватага упсальцев.

Хрипит и падает в изнеможении под весом Бедвара лошадь, придавив седока. Но сбросив с себя как пушинку умирающее животное, толстяк-медведь вскакивает на ноги, с веселым предвкушением выхватывает из-за спины секиру.

— Успеется, — отзывается Жердинка и, запустив руку в седельную сумку, зачерпывает пригоршню золота. Беспечно взмахнув рукой, он разметал золотые монеты по полю у себя за спиной. За первой пригоршней последовала вторая, за ней третья.

И темная лавина остановилась. Спешившись, свеи подбирают монеты, напирают подоспевшие всадники, мечется в ярости перед своей армией Альдис, а потом, оставив войско, вновь бросается в погоню, и мчится за ним личная стража.

И еще дважды разбрасывал Жердинка золото, и с каждым разом все больше таяла в числе погоня. Но и от шпор беглецам теперь не много было проку. Загнанные лошади едва-едва переставляли ноги. А оставалось уже немного… Совсем немного до укрытия и безопасности. Только вот Грим во сне не знал, в чем она, эта безопасность, что это за укрытие? Корабль? Укрепленный лагерь?

Однако это, казалось, не имело ровным счетом никакого значения.

Только бы достичь укрытия, только бы достичь. Золото есть золото, но как много осталось еще всадников!

И вновь запустил он руку в седельную суму, но пальцы его схватили лишь пустоту. Одно лишь перекатывается на дне…

Сокровище свеев, кольцо Свиагрис, Свейская Свинья, наследие Финна. Стоит ли цепляться за то, что свое уже отслужило? С усмешкой Жердинка швыряет кольцо — прямо под копыта Прыткого, гнедого коня свейского конунга, коня, что всех резвее. Молниеносным движением нагнулся Альдис, копье опустил, ловя ускользнувшую было драгоценность. И видя униженным скрягу, смеется Жердинка: «Заставил я свиньей согнуться самого могучего из свеев!»

— Таблички… — пробормотал сквозь стиснутые зубы Грим. — Разбей таблички.

— Как можно?

— Свиньей согнуть самого могучего…

— Что с тобой? Ты, верно, бредишь, Грим!

— «Свиньей согнуться самого могучего из свеев», — так сказал в долине Фюри конунг Хрольв по прозванию Жердинка, — ответил за Грима Варша.

— Разломай таблички, — снова пробормотал в полузабытьи Квельдульв. — Они нужны ему, пусть он их и получит.

— Но… но…

— В… каждой… руне…

Грим задыхался, даже на легкой рыси утомленной лошади его мотало в седле из стороны в сторону. Скагги подумал было, уж не привязать ли его к седлу. Как он еще держится?

— Вспомни, чему тебя учили… В каждой руне своя магия… — Голос Грима доносился будто из дальнего далека. — Хотя бы часть разломай. Я скажу тебе, что дальше.

Скагги мучительно жаль было таблиц — последнее, что осталось у него от наставника, кроме страшных снов и воспоминаний, но он рад был, что Грим хотя бы ненадолго пришел в себя, пусть и требует чего-то совершенно невозможного. А вдруг он прав, и это единственный оставшийся им способ сбить со следа погоню?

— Разбросать отдельные знаки надписи, это ведь как выкладывать руны при гадании, да? — жадно спросил Скагги, купаясь в сияющей славе внезапно охватившей его догадки. — Да?

Но Грим его не услышал.

Где-то за завесой боли раздавались голоса. Наплывали, бормотали, говорили…

— Способность к рунной волшбе, способность призвать к себе дар Всеотца твоя по наследству, и пора признаться в этом самому себе.

Отставив в сторону кружку с разогретым пивом, Эгиль отошел к очагу, чтобы протянуть к огню изуродованные загадочным недугом руки… Грим покачнулся в седле. Каждая косточка в его теле болела так, что хотелось выть. Всю левую половину головы жгло огнем, неустанно, и против воли он зажал глазницу рукой, пытаясь выдавить эту боль, но та не уходила.

— Взгляни на меня, я слаб как младенец или немощный старик. — Голос и тон человека, взглянувшего недугу в лицо и пытающегося выжать, что возможно, из неизбежного.

— Тебе всего лишь сорок пять. Едва ли кто назовет тебя стариком, невзирая на то, что сотворила с тобой чужая волшба. И что-то я сомневаюсь, что в ближайшее время ты собираешься помирать. Дай мне еще немного времени…

— Нет, — мягко возразил Эгиль. — Не могу. Взгляни на меня еще раз, Грим, и не мели чепухи. Волшба и рана тянут из меня жизнь, и на сколько бы лет я себя ни чувствовал, невозможно все время прятаться от истины. — Он поднял, так чтобы опали вниз широкие рукава, искалеченные руки. — Вот это ты видишь? И с каждым днем становится все хуже. То же самое с коленями, со спиной, с плечами. Калека — не лучший глава Круга.

— Ты не можешь отречься от старшинства!

Учитывая отцову гордость, такое казалось немыслимым.

— Едва ли дело в отречении, — спокойно отозвался скальд Всеотца.

— Похоже, мне осталось не так много времени, как хотелось бы тебе думать. А я считаю необходимым упрочить преемственность. В конце концов это забота и о поэзии тоже.

Грим бросил на отца угрюмый взгляд.

— Ты играешь на мне, как… как Сегни на своей харпе. То одну струну дернешь, то другую, и вот уж слышен нужный звук. Сейчас ты приплел сюда «мед», зная, что на это я клюну скорее всего.

— Так сделай это. — На какое-то мгновение в глазах Эгиля мелькнула тень улыбки. — И висы, и гальдары — это тоже часть наследия Брагги, и эта часть, думаю, не покажется тебе слишком уж обременительной.

Но Грим отказывался смириться с потерей свободы от заклятий.

Он пробормотал вслух:

— Я бы лучше подождал. Недолго. Пару месяцев… — Грим накренился в седле, безотчетно попытался обрести равновесие и почти упал на шею коня. — Ничто, ничто не мешает вам с дедом дать мне немного времени. И остальным из Круга тоже нужен какой-то срок, чтобы свыкнуться с одним только моим пребыванием в Фюркате.

— Не сомневаюсь в этом. — В голосе Эгиля появились даже нотки сочувствия. — Я не прошу тебя порвать со всей твоей прежней жизнью. Но искусство рун требует всего скальда целиком, и тебе придется принести эту жертву.

— Но почему я…

— Потому что ты мой сын, — мягко возразил скальд Одина. — Кроме того, у меня есть на то еще одна причина. — Он повернулся спиной к очагу. — У детей Брагги есть руны, есть земля, которые требуют неустанной заботы.

…Его вновь колотило ознобом, он исходил потом, в седле корчился от боли. Снова собирал всю свою волю, чтобы ответить отцу:

— Я не могу ничего обещать, отец.

— Я делаю это не ради тебя, — почти грубо отрезал Эгиль. Отстраненность служения, мудрости, болезни, внезапно сменились заботой и беспокойством. — Я делаю это ради Круга и Йотланда.

«Даже когда заставляешь меня делать это ради стиха». Мгновение спустя Грим кивнул.

— Я вернусь в Круг.

Эгиль со вздохом устало потер глаза.

— Я дам тебе все, что могу — две недели свободы, — и только в том случае, если нас не поджидают новые неожиданности. Это немного, я знаю. Но это все, чем мы сейчас располагаем. — Изуродованные пальцы скользнули вверх, расчесав серебряную прядь на лбу. — Я хотел бы предложить Кругу принять тебя как моего наследника еще до конца месяца.

Гриму, услышавшему столь окончательное решение своего жребия, оставалось только кивнуть. Подняв взгляд, он увидел изуродованное лицо Эгиля. Отец смотрел на него с каким-то болезненным сочувствием, которого Грим никак не мог понять. По спине у него пробежал холодок. Он вновь воззрился на скальда Одина, не осознавая, что собственное лицо его отражает те же самые чувства, что причиняли Эгилю боль.

— Я потерял тебя, — спокойно сказал вдруг Эгиль. — Я так же беспощадно связан своим наследием, как и ты. Из-за дара скальда я потерял сына.

— Отец? — мягко окликнул Грим.

Скальд Одина только, вздохнув, махнул искореженной рукой.

— Отец, но я же вернулся. — Грим развел в сторону руки. — Вот он я. Никуда я не исчез. Я стою перед тобой. Я всегда буду на твоей стороне.

— Возможно, — без улыбки ответил Эгиль. — Просто то, что должно быть сделано, должно быть сделано.

— Я знаю это, скальд Всеотца. — Грим протянул правую руку в знак своего поражения. — В этом ты прав, отец, от рун не уйти.

— Во имя богов! — выкрикнул он, вырываясь из рук, что пытались удержать его. Две пары рук — одни широкие и мозолистые, другие небольшие и довольно хрупкие, но равно сильные. Скагги, догадался он, и еще кто-то, Варша, быть может. Он заставил себя открыть глаза.

Увидел, как колышутся, мелькают над ним черные ветки. Всматривался в их узор, пока у него не закружилась голова. От глазницы и дальше в глубь черепа мозг разъедала жгучая боль. Боль водоворотом закружилась у него внутри. Мышцы свело, и он вновь едва не выпал из седла, охваченный ужасом от полнейшей своей беспомощности. Даже какие-то слова, которые, кажется, говорил у него над ухом Скагги, не доходили до него. Боль была всепоглощающей.

— Локи! — тяжело выдохнул Грим. — Не вовремя же ты встрял, фелаг.

— Послушать только, что говорит этот скальд коварства, после того, как я спас его презренную жизнь! — попытался обратить все в шутку бывший раб. Однако по лицу его было видно, что Варше вовсе не до шуток.

— Ну да, это кто, интересно знать, кого спас, — подхватил неудачную шутку Квельдульв. — А что, если бы ты запутался вместе с ним?

— Где он? — Варша перестал смеяться, и тут стало ясно, что он с трудом подбирает слова.

Говорили они о франкском дружиннике, неведомо как пробравшемся в стоящий у самого берега небольшой хутор Ресква.

Уединенный хутор находился в какой-то полумиле от того места, где Квельдульва и его спутников должен был подобрать корабль Карри, но «Линдормр», разумеется, давно уже ушел.

Каких-то четверть часа назад Скагги, который, полагая, что в одном из тайных убежищ разбойной дружины они пребывают в полной безопасности, как ни в чем не бывало чистил измученного коня, услышал внезапно в горнице непонятный шорох и скрежет. Он еще пару раз провел скребком, прежде чем сообразил, что не место скрежетать стали о сталь в безопасном доме. Звук этот не походил ни на звук елозящего по клинку оселка, ни на шорох песка о лезвие секиры. Звук был такой, будто кто-то всем своим весом давил на стальной меч. Стоило мысли о неуместности здесь подобного шума прийти в голову Скагги, как мальчишка, забыв о лошади и скребке, проскочив в невысокую дверцу в перегородке, опрометью бросился в саму горницу.

И увидел спину человека в кольчуге, который обеими руками занес тяжелый меч над спящим на лавке. Судя по всему, нападающему не удалось пробраться в горницу совсем бесшумно, иначе он не разбудил бы Грима. А шум шагов, предупредив Квельдульва заранее, позволил ему схватиться за меч. Понял Скагги и то, что ему не успеть отвлечь нападающего, и то, что Грим обречен. Сидящему, даже не измученному болезнью, а сильному воину не удастся долго сдерживать блоком готовый вот-вот обрушиться удар — просто потому что находится он в слишком уж невыгодной позиции… И в это мгновение в горницу ворвался Варша.

Следом за своим вожаком в двери ввалились еще несколько воинов, но Варша, в два шага преодолев горницу, достиг нападавшего первым. Не раздумывая долго, бывший раб схватил франка сзади за плечи и попытался оттащить от Грима, однако ему удалось лишь ненадолго отвлечь на себя врага. Глаза нападавшего были совершенно пусты, а движения хоть и ловки, но как-то рваны. Он неуклюже встряхнулся, пытаясь скинуть повисшего на нем сзади врага, но не тут-то было. Варше даже удалось воспользоваться его движениями для того, чтобы несколько изменить захват. Теперь пальцы вожака тянулись к горлу нападавшего. Франк, однако, будто решив на время не обращать на него внимания, вновь повернулся к Гриму.

На какое-то мгновение Скагги уловил застывшее белой страшной маской лицо Грима и догадался, что скальд Локи призывает к себе каким-то образом рунную волшбу. Но метнулся ученик целителя не к Квельдульву, а к Варше.

— Оставь его, — выкрикнул он и, увидев недоумение во взгляде Варши, сообразил вдруг, что времени на объяснения у них нет. И вдруг хлестко полоснул вожака по рукам скребком.

От неожиданной боли хватка Варши слегка ослабла, что позволило франку стряхнуть с себя досадную и опасную ношу. Скагги же, не теряя времени, что было сил вцепился в рубаху форинга и поволок его подальше к стене. Дружинники Варши оцепенело переводили взгляд со Скагги на Грима, потом на франка…

Грим тем временем, перехватив меч в левую руку, правой выводил в воздухе руну Уруз. Франк уже снова заносил меч, но тело его как-то странно содрогнулось, колени под ним подогнулись и, не выпуская из рук оружия, он рухнул на пол, все еще содрогаясь в конвульсиях. Потом внезапно затих.

Выпустив рубаху Варши, Скагги приблизился к телу, чтобы, наклонившись, осторожно приложить к полуоткрытым губам франка лезвие кинжала. Сталь даже не замутилась.

— Он мертв? — не то спросил, не то констатировал у него за спиной Варша, а потом, явно повернувшись к Квельдульву, задумчиво добавил: — Не зря, знать, говорят, что вы, скальды, — народ опасный.

Внезапно франк открыл глаза. Исполненный муки взгляд был совершенно осмысленным, губы слегка шевельнулись, как будто он силился что-то сказать, потом обмякли. А глаза остекленели вновь.

— Скажем так, он уже не был жив еще до того, как пришел сюда, — ровным голосом ответил Варше Квельдульв. — Будь это обычный человек, как, по-твоему, он пробрался бы мимо твоих дозорных?

В ответ на это Варша только сокрушенно покачал головой. Четверть часа спустя, когда тело неудавшегося убийцы уже убрали из горницы, после того как поспешили ее покинуть все, кроме скальдов, вожака дружины и его грамов, Грим, поблагодарив Варшу за помощь, отчитывал его теперь за вмешательство.

— Так где он? — настаивал на своем Варша. Грим отвел взгляд.

— Меж миров, — но увидев недоуменные лица Варши и Скагги, понял, что от ответа не отвертеться. — Меж Асгардом и Нифельхеймом, и Утгардом, и Муспельхеймом — выбирайте сами. Он теперь не принадлежит ни одному из них.

— Он мертв? — вновь повторил Варша. По крайней мере это было что-то, что он мог понять.

— Нет, не мертв. И хватит об этом, — отрезал Грим. А Скагги вдруг подумалось, что и без отповеди Грима у него отпала всякая охота расспрашивать.

— Это уже второй посланный убить тебя, — будто размышляя вслух, сказал вдруг он. Все разом обернулись к будущему целителю. — Первый напал на нас в усадьбе Тровина, — начал объяснять Скагги под вопросительными взглядами присутствующих. Сын Эгиля в подтверждение его слов кивнул. — Появился он ближе к вечеру. Потом под утро после того, как я пытался вспомнить целительное заклятие, на нас напал кто-то из тумана. Спасло нас то, что перепуганные лошади понеслись в лес не разбирая дороги, и нападавшие нас потеряли. Ты был почти что без сознания, возможно, и не помнишь… — Он повернулся к Гриму.

— Очень смутно, — задумчиво ответил тот. — Потом под вечер, когда Грим сказал, что руны на лечебной палочке я вырезал неверно, и исправил мои знаки, сперва появились вы, а потом те твари. — Скагги слегка передернуло. И не его одного.

— Потом была погоня. — Варша тоже стал мрачно задумчив. — И мы сбили их со следа, разбив часть ваших записей на коре, так?

Оба скальда согласно кивнули. — А теперь вот этот, — закончил Агнар, целитель в дружине Варши, когда-то тоже обучавшийся у скальдов. — Вестред чует рунную волшбу, — внезапно чуть севшим голосом объявил Грим. — Чует ее, как запах, каждый раз, когда я или Скагги обращались к ней, пусть даже для того, чтобы разметать его собственные создания, он находил нас снова. — С чего ты… — недоверчиво спросил Торгейр, один из грамов Варши.

— А началось это все с того, что я перед отъездом из усадьбы решил поставить камень в память Тровину и волшбой очистить усадьбу от проклятия.

— Так он нас и нашел, — упавшим голосом заключил Скагги.

— И это означает, что если волшбой ты избавился от этого воина, — теперь Варша смотрел в прямо глаза Квельдульву, — с ним придут новые.

— Да. — Квельдульв выдержал взгляд старого приятеля. — И на тот раз это будет не убийца-одиночка.

— Нам всем надо убираться отсюда. — Голос вожака скрывающейся от франков дружины был совершенно бесстрастен. — И немедленно.

— Но ведь Скьяр, хозяин хутора, обещал, что ночью придет корабль, попытался было возразить Скагги.

— Но прежде, — не обращая внимания на слова Скагги, так же бесстрастно возразил ему Грим, — нам необходимо разделиться. — И увидев протестующий жест Торгейра, добавил: — Вас ищут только люди Вильяльма за резню, — тут он, несмотря ни на что, усмехнулся, — какую вы им устроили, когда они сунулись за твоей дружиной в болота, Варша. Нас же ищут зачарованные Вестредом франки и сам этот оборотный эрилий. Кто знает, способен ли он найти нас со Скагги, если мы не станем обращаться к рунам. Однако, как бы то ни было, мы сейчас — довольно опасные спутники.

Скагги тревожно оглядел застывшие в каменной решимости лица грамов Варши, потом, не выдержав неизвестности, уперся взглядом в пол.

— Нет, — услышал он по-прежнему бесстрастный голос Варши.

— Опасность грозит не одному тебе, — указал ему Грим.

— Прости мне по старой дружбе, Квельдульв, сын Эгиля, — Варша невесело и несколько цинично усмехнулся, — но оба вы сейчас ни на что не годитесь. — Он поднял руку, обрывая возражения Грима. — Ты почитай что слеп, а из мальчишки боец весьма посредственный. Если вас не отыщет этот ваш Вестред, то зарубит первый же бродяга, польстившийся на ваши плащи или оружие. — Вожак разбойной дружины обернулся к своим грамам: — Мы будем собирать воинов, чтобы спросить их решения или предложим им свое?

— Мы останемся ждать в доме Старого Скьяра до прихода корабля, который отвезет скальдов в Йотланд, а потом попытаемся уйти на болота, — тяжелым и размеренным басом ответил Торгейр. — Если созвать тинглид, твои люди одобрят это решение.

Время ожидания для Скагги тянулось невероятно медленно. За стенами дома отбушевал тинглид, рокочущий хрип Варши остужал горячие головы, уговаривал, что не время еще встречать врага лицом к лицу, что им не под силу принять бой. Кажется, говорил что-то и о том, что руны им в борьбе с франками не помогут, что целители и скальды сейчас опаснее мечей и секир, что для себя самих, что для тех, кого пытаются излечить.

Вернувшись, Варша объяснил, что дружина полагала, что не стоит оставаться здесь в ожидании «Вранра», самый последний дренга, бывший раб, с которого не более недели как сняли ошейник трэла, понимал, что это слишком опасно. Дружинники предлагали пробираться к устью Гаут-Эльва, где у местных рыбаков можно будет без труда раздобыть лодку. План, как сказал о нем форинг дружины, бесшабашно отважный и слишком рискованный. Нашлось на тинге и несколько таких, кто полагал наиболее разумным уйти, оставив Грима со Скагги на берегу: ждать-де им всего лишь до следующего утра. Однако таких оказалось меньшинство. Эта дюжина воинов, — ратники бывшей дружины Рьявенкрика, как не замедлил помянуть грам Торгейр, — уже ушла, забрав свою причитающуюся им часть припасов и добычи.

— Почему бы тебе с дружиной не уплыть с нами? — неожиданно спросил Варшу Квельдульв.

А Скагги увидел, как бывший раб в силу привычки ищет в словах и лице старого друга какого-нибудь подвоха.

— И снова надеть ошейник? — оскалился Варша. — Ни сканейский ярл, ни Змееглаз обид не забывают. — Ты знаешь ярла Хакона? — изумился Скагги.

— Знаю. — Варша невесело усмехнулся. — Змееглаз подарил меня ему для потехи и чтоб позлить своего врага. И о том потом оба очень пожалели. Что опять же не прибавило их приязни друг к другу.

— Войска Вильяльма и его союзников — слишком серьезная угроза, чтобы вспоминать сейчас старые счеты. И Хакон, и Хальвдан Змееглаз теперь на одной стороне, на стороне Йотланда и Севера. Ты слышал, что Вестмунд принял в Фюркате дружину Вига-Гвикки? А у того ведь счет к Змееглазу, пожалуй, побольший, чем у тебя, — попытался он зайти с другой стороны. — Знаешь, что конунг, не только отпустил, но и дал оружие ирландским трэлам? Варша удивленно хмыкнул

— Значит, не лгут слухи о мудрости йотландского конунга.

— Я не большой любитель воинских лагерей, но дружина Фюрката многое потеряет, если ты не присоединишься к ней. — Скагги увидел, как Грим неожиданно открыто и весело улыбнулся, но тут же его лицо исказилось гримасой боли. — Если не конунг, то любой из сторонников Круга с радостью предоставит твоим людям кров. Варша промолчал, а Грим продолжал уже гораздо серьезнее:

— Если воинство Вильяльма Длинного Меча высадится на Йотланде, нам понадобятся все, кого мы сможем найти, Варша.

Вожак разбойной дружины молча барабанил пальцами по столу.

Молчал и Грим, а Скагги просто не решился бы сейчас вмешаться в их разговор.

— Нет, — решительно произнес наконец Варша. — Я останусь на острове. Пойми, — он поднял глаза на сына Эгиля, — Гаутланд укрыл меня, Гаутланд кормил меня, Гаутланд позволил мне собрать этих людей. — Он кивком указал на две просторные пристройки, где расположились его ратники. — Многие на острове, такие как Скьяр Старый, даже как тот самый Гюда Кнут, который рассказал, что над усадьбой Тровина вновь кружит воронье… А иначе как бы мы вас нашли? Все эти люди помогали и помогают нам, и все они ожидают от нас защиты. — Он прикусил губу. — Побыв с десяток лет рабом, начинаешь ценить доброе мнение людей о тебе, Ночной Волк. Не хотелось бы, чтобы гаутландцы сочли меня предателем или трусом.

Спасибо за предложение, но ответ мой — нет. Даже если бы я хотел присоединиться к дружинам Фюрката, меня не поняли бы здесь и скверно приняли бы там. Учитывая, что характеры у нас с тобой схожие, — он вдруг лукаво усмехнулся, — ты сам знаешь почему.

И самым неожиданным для Скагги было то, что сын Эгиля ответил бывшему рабу веселым искренним смехом.

Теперь же Грим, поспорив о чем-то с Агнаром-целителем, спал мертвым сном на лавке у очага, укрытый несколькими плащами. Для бодрствующего же ученика скальда одна минута сменяла другую с мучительной неохотой. Чтобы занять чем-то время, Скагги развернул сверток с уцелевшими табличками погибшего наставника и, внимательно разглядывая одну из них, принялся аккуратно зачищать оторванный от полена кусок коры. Первый кусок пошел в огонь, и второй тоже, и только на четвертый раз Скагги удалось добиться сравнительно ровной поверхности. Он уже стал оглядывать горницу в поисках чего-либо тонкого, что можно было бы раскалить на огне, как за спиной у него бесшумно возник Грим.

— Не смей! — Сын Эгиля отодвинул от него подальше таблички.

— Но это же не для волшбы, — запротестовал Скагги. — Я только хотел попытаться восстановить те записи, что нам пришлось уничтожить. Чтобы ничто не забылось.

— Даже не начертанные, а просто записанные знаки — тоже волшба, — уже мягче объяснил ему сын Эгиля. — Пусть она не столь сильна, эта волшба Хеймдаля и Тюра, но как знать, не найдет ли нас Вестред через нее.

Скагги расстроенно понурился.

— Ты запишешь все заново в Фюркате, а Стринда к тому же объяснит тебе, как делаются такие таблички, — окончательно смягчившись, утешил его Грим, потом вдруг помрачнел и, взяв одну из табличек, принялся задумчиво вертеть ее в руках.

— Нет! — выкрикнул Скагги, увидев, как сильные пальцы Грима легко, будто тростинку, на куски разломали дощечку. — Нет!

— Прости мне, сын Лодина, — совершенно серьезно, почти как равному, ответил на это Грим. — Но нам придется повторить тот же трюк, что мы проделали по дороге сюда, чтобы сбить со следа погоню.

— Но зачем… но… хватило бы пары рун…

— Едва ли. Дружина Варши осталась здесь ради нас, пожертвовав вот этим, он встряхнул в горсти щепки с рунными знаками, — мы, возможно, выиграем время для их отступления, раз уж Варша отказывается покидать остров и его жителей. За счет которых, — язвительно улыбнулся Грим, — он в свое время кормился.

Удивленный этой колкостью, Скагги промолчал, хотя ему хотелось задать гораздо больше, чем один или два вопроса.

— Видишь ли, Варша столь же благороден, сколь и расчетлив, — против обыкновения сам объяснил ученику целителя Квельдульв. — Если на Гаутланде и впредь станут хозяйничать ратники Вильяльма, то рано или поздно Варше придется или погибнуть, или убраться отсюда. А защищая гаутландских бондов, он может надеяться с почетом занять здесь пару-тройку хуторов. Или, во всяком случае, спокойно грабить себе купцов, как это было до захвата острова.

Скагги с минуту оцепенело глядел на Квельдульва и только выбрал, какой именно вопрос ему больше всего хотелось бы задать, как Грим, завернувшись в плащ, снова улегся на скамью.

И вновь, точно так же, как среди дня, Грим очнулся от шороха осторожных шагов на этот раз в темной горнице. Только теперь к ним добавились еще и странное покалывание в ладонях, и крики и звон стали о сталь за окном. Шаги в горнице… С невнятным бормотанием мучимого дурным сном человека Грим под прикрытием собственного голоса соскользнул с лавки. Шаги приближались. Стоило только темноте уплотниться в черную фигуру, как Грим неожиданно опрокинул на нападавшего тяжелую дубовую скамью. Охнув и выругавшись от неожиданности на незнакомом гортанном наречии, человек упал, а Грим, воспользовавшись тем, что враг его обездвижен, без малейшего раздумья всадил ему в горло острие меча.

Вновь приглушенные голоса в сенях, которые теперь сопровождались топотом тяжелых сапог. Услышав их, Квельдульв почел за лучшее выпрыгнуть через распахнутое окно, чтобы оказаться в проходе меж двумя длинными домами.

По всему хутору кипел бой. В самих домах и пристройках, вокруг них повсюду дружинники Варши отбивались от вдвое-втрое превосходящего их числом врага. Пробравшись к концу прохода, Грим поискал глазами Варшу или Скагги, но увидел только бегущего в сторону прохода Скьяра, по пятам за которым следовал с занесенным мечом чужой воин. Резко дернув старика себе за спину, Грим одновременно поднял руку с мечом. И тут же обругал себя, что это работа, достойная мясника, не воина, поскольку, заметив выступившего из темноты врага, франк успел отпрянуть назад. Меч Грима глубоко вошел ему под ребра, однако попытка франка отшатнуться едва не вырвала клинок из руки Квельдульва.

Высвободив меч, он поглубже оттащил старика в тень.

— «Вранр» вошел в бухту, — задыхаясь, выпалил Скьяр. Грим в ответ только нетерпеливо пожал плечами.

— Скажи гребцам не сходить на берег. Пусть, сколько хватит сил, попытаются удержать корабль.

Тут он наконец сообразил, что было причиной тому странному покалыванию в ладонях, от которого он, в сущности, и проснулся, — сам воздух вокруг сражающихся звенел рунной волшбой.

Грим бешено глянул на недоуменно уставившегося на него. старика:

— Не стой ты как вкопанный! Удержи гребцов «Вранра» от битвы!

А сам уже отвернулся, внимательно изучая схватку. Все нападающие представлялись самыми обычными воинами, с плавностью движений, промахами, огрехами, стремительностью живых людей, не в пример подосланным убийцам.

И все же откуда здесь столько волшбы?

Не ловушка ли это?

Неожиданно за левым его плечом раздался гортанный вскрик, шум тяжело падающего тела, за которым последовал хриплый голос Варши:

— Ты мой должник, — указал вожак беззаконной дружины себе под ноги, где лежал труп зарубленного франка, — уже во второй раз за сегодняшний день я спасаю тебе жизнь.

— Сочтемся, — усмехнулся Грим. Помня, что бывший трэл не жалует цветистых излияний. — Где Скагги?

Варша пожал плечами.

— Был в горнице вместе с тобой, когда все началось. Потом вроде бы выбежал… Перед самым их нападением мы обнаружили изуродованное тело Агнара-целителя. — С перекошенным от ярости лицом Варша выплюнул какое-то ругательство на неизвестном Гриму языке. — Разыскивай Скагги — и на корабль! прорычал вдруг он. Не спуская с него глаз, Грим нагнулся и подобрал меч зарубленного Варшой франка.

— Мы не уйдем, пока хутор Скьяра не будет очищен.

— Еще как уйдете! — обернувшись на полушаге, огрызнулся вожак дружины, но увидев волчий оскал Квельдульва, вдруг уже мягче, но по-прежнему торопливо добавил: — Пойми, Грим, вы с мальчишкой — нам здесь сейчас только помеха. Как только «Вранр» отчалит, я смогу увести своих людей на болота. Уходите.

Грим же почувствовал, как в нем вновь поднимается волна жажды схватки, как все перед глазами начинает застить красным туманом, но одновременно с этим пришло и осознание правоты Варши, сознание того, что чем дольше они со Скагги задержатся на хуторе, тем больше погибнет здесь людей форинга.

— Храни тебя… — «Один» собирался сказать Грим, но, вспомнив слова Тровина, осекся и только добавил: — Удачи!

— Еще попируем. Храни тебя Локи, скальд, — уколол напоследок Вига-Варша и растворился в грохочущей сталью тьме.

Грим же остался стоять в проходе между домами, все также сжимая в руке меч, но думая — как бы странно это ни было для печально известного приступами берсеркерской ярости Квельдульва — вовсе не о схватке. Гораздо больше его занимали руны. Если на уединенный хутор напали обычные воины, если с ними нет ни тварей из Хель, ни Вестреда, то откуда это ощущение волшбы? И нет ли тут связи с убитым перед самым нападением скальдом?

Впрочем, отпущенное на раздумье время внезапно истекло, поскольку по обоим концам прохода показались темные фигуры. Грим прижался было спиной к стене, но тут же понял, что позицию он занял неудачно — он вовсе не видел того, что происходит слева от него. А потому, сделав шаг вперед, стал вполоборота к нападавшим справа.

— Кроме того, первого, на хуторе должны быть еще двое скальдов, донеслось справа от него, а слева под гром шагов кто-то выкрикнул:

— Одину слава!

Отбросив всяческие сомнения, Грим окунулся в бурлящий вокруг него рунный источник, позволив волшбе полностью окутать, поглотить себя, пропитываясь ее силой. Когда туман перед ним рассеялся, он увидел перекошенное от ужаса лицо воина, призывавшего себе на помощь Отца Ратей.

На ратника надвигался высокий, седой, но с черной бородой человек, за спиной у которого развевался синий смеховой оторочкой плащ. А еще… Высокий воин был одноглазым!

— Один! — благоговейно выдавил нападающий. Клинок пошел вниз, когда сжимавшую его руку конвульсивно свело от ужаса. Острие вонзилось в землю. Грим шагнул ближе и одним ударом сломал стражнику шею, чтобы тут же, схватив меч, повернуться к двоим, закрывавшим проход между пристройками справа от него. И улыбнулся.

Отклоняясь, повернулся, услышав шаги сзади и увидев, как чей-то клинок пытается достать его незащищенную спину. Грим пошатнулся, ощутив, как его клинок пронзил кожу и шерсть и углубился в тело, царапнув по ребрам и рассекая плоть. Но его руки были без перчаток на ночном холоде, и рукоять, смоченная хлынувшей теплой кровью, выскользнула из ладони, и заколотый им человек упал, увлекая за собой меч. Последний из нападавших бросился на него в тот момент, когда он — уже совершенно безоружный — нагнулся за мечом. Понимая, что не успеет высвободить из тела клинок, Грим медленно поднял руки, разводя их при этом в стороны. Он заметил слабый блеск клинка в отсвете факела на стене, отскочил, едва не споткнувшись о неловко загораживающий проход труп, затем еще раз отпрыгнул назад, чтобы упереться спиной в угол дома.

Факел у крыльца.

Грим внимательно наблюдал за франком, выбирая удобный момент, противник его не спешил, полагая, что безоружной жертве все равно уже некуда податься. Но стоило только франку на миг отвести от него взгляд, Грим метнулся в сторону, одним прыжком преодолел с полдюжины шагов, отделяющих его от двери. Франк, однако, почти сразу же метнулся в ту же сторону, только ошибка его заключалась в том, что он одновременно попытался еще и броситься наперерез Гриму.

Выхватив факел, Грим развернулся и на том же движении ударил нападающего, запахло паленым волосом, и противник его взвыл от боли. Удар пришелся по правой руке, так что от жгучей боли и неожиданности нападающий выронил меч, но тут же сорвал с пояса кинжал.

Грим же допустил оплошность, сосредоточившись на клинке, и франк не преминул ею воспользоваться, чтобы отвести острие в сторону и, согнув левую руку, ударить Грима локтем в лицо.

Почувствовав, как обдирают ему скулу звенья кольчуги, Грим яростно выругался и отдернул голову. Кинжал целил ему в подвздошье, даже несмотря на то, что он вцепился в укрытое кольчужной рубахой запястье. Франк со всей силы швырнул его о стену пристройки. Правая рука его метнулась вверх, чтобы перерезать незащищенное горло Грима.

«Поделом, — успел подумать Грим, — пора привыкать, что слева я уже ничего не вижу»,

В момент удара о стену он успел согнуть ногу в колене, и когда голова его коснулась досок, нанес франку резкий удар в живот, отбрасывая от себя врага. Франк отлетел на пару шагов, потеряв при этом шлем, но быстро оправился. И вновь напал, угрожая лезвием отнюдь не короткого кинжала. Снова отпрянув вправо, Грим перехватил готовую нанести рубящий удар руку, чтобы сломать ее о поднятое колено. Потом без труда поймал выпавший из сведенных судорогой пальцев кинжал. Полшага в сторону, и потерявший опору нападавший упал, а Квельдульв, развернувшись, метнул кинжал, который гладко вошел в незащищенный затылок врага.

«Сколько еще осталось? Трое…» — пронеслось в голове Грима, а вслед за тем он внезапно провалился во тьму.

Очнувшись, Грим обнаружил, что скамья под ним почему-то покачивается, и только открыв глаза и увидев над собой ствол мачты и полосатое полотно истрепанного ветром паруса, понял, что находится на переваливающемся с волны на волну корабле. Не больно-то ласков ко мне Скаггерак, подумалось ему.

Поморщившись, Грим оперся на локоть, потом заставил себя сесть на скамье и тут же со стоном повалился обратно. Отчаянно кружилась голова.

— Рад, что ты очнулся. — В голосе Скагги слышалась неподдельная радость. Я уже начал думать, что ты не придешь в себя до самого Йотланда.

— Как я сюда попал? — вновь закрывая глаза, чтобы остановить головокружение, спросил скальд Локи.

— Торгейр помог мне перетащить тебя на корабль. — Скагги потупился. — Ты потерял сознание, а случившийся рядом Варша грозил нам карой невесть каких богов, если мы немедленно не избавим его от твоего присутствия.

Даже не открывая глаз, Грим без труда догадывался, что мальчишка прячет улыбку, голос ученика целителя внезапно стал задумчивым:

— Как знать, удалось ли ему уйти?

— Что ты имеешь в виду?

— Хутор горит, — бесцветным голосом ответил Скагги. Грим рывком сел, чтобы уставиться в сторону неясного в туманной дымке дальнего берега, но, разумеется, никакого огня не увидел.

— Ушли, конечно, — буркнул он, вновь опускаясь на скамью.

— С чего ты взял? — Скагги, казалось, боялся надеяться.

— Дружинники его, если ты помнишь, были не в домах, а во дворе. Зачем поджигать постройки, если бой идет снаружи? Самому Варше нет смысла жечь хутор, значит, это сделали с досады франки, — устало объяснил Квельдульв, вновь закрывая глаза, чтобы тут ж провалиться в лишенный сновидений сон.

Грим не мог бы сказать, когда именно скамья перед ним перестала покачиваться. Он бы и не стал открывать глаз, растягивая временную передышку, если бы не сотрясающие воздух в каких-то двух шагах от него раскаты знакомого голоса.

— Ну надо же! Вы посмотрите только на этих двух… скальдов, бросивших меня прозябать в этой асами забытой дыре! Не смей притворяться, что спишь, лежебока, когда я с тобой разговариваю! — как бы в подтверждение этих слов борт драккара сотряс удар могучего кулака.

— Бьерн! — с удовольствием протянул Квельдульв, все также не открывая глаз.

— Проснулся? — прервал крики Большого Кулака заботливый голос Скагги. Встанешь сам?

— Разумеется, — ухмыльнулся Грим, сбрасывая ноги с лавки и подбирая плащ.

— Да что с волком может слу… — Конец фразы застрял у Бьерна в глотке. Во имя Сив! — только и смог выдохнуть он, увидев искореженную шрамом улыбку давнего приятеля. — Вот и отпускай вас одних! — вновь загремел он, шуткой стремясь скрыть суеверный ужас. — Во что еще вы посмели впутаться без меня?

— Змею Глама встретили. — Грим легко спрыгнул на мокрый песок.

— Так она действительно существует? — удивился Большой Кулак. — Нет, я не хочу сказать, что не поверил тогда Хромой Секире, и все же… — Он перевел взгляд на Скагги, который утвердительно кивнул.

— Привет тебе, сын Эгиля. Какова она была собой? — с интересом спросил только что спустившийся на берег Гутхорм Домар, который тоже слышал рассказы о пернатой змее.

— Мерзкая, — скривился Квельдульв, подмигивая Домару, а Скагги поспешил с гордостью добавить:

— Но Грим зарубил ее.

Вслед за Домаром к кораблям спускались еще несколько человек во главе со Скули-бондом, хозяином Скаггена.

— Отправляться нужно как можно скорее, — мрачно заявил Скули. — Хорошо бы еще до захода солнца.

— Поднимайте людей. Проследите, чтобы на борт «Хронварнра» завели лошадей. На весла пусть сядут те, кто отдыхал дольше всех, — не теряя времени на вопросы, принялся отдавать распоряжения Гутхорм Домар.

Когда группка распалась, Грим двинулся было к дружинным домам, но Бьерн проворно, поймал его за плечо.

— Кто угодно, но только не ты, — непререкаемым тоном заявил он. — Будь у меня полированная бронза, я заставил бы тебя взглянуть в нее. Ты знаешь, что голова у тебя совершенно белая, а, Седой Волк? За отправкой кораблей присмотрит Домар, а вы со Скагги отправляйтесь-ка на «Хронварнр». Только не на весла или на нос. А на ют, спать под плащами.

И Бьерн протянул ему собственный плащ, в который, как подумалось Скагги, можно было бы обернуть дважды измученного раной и путешествием Грима.

— Выпей это, — сказал вдруг стоящий здесь же Гутхорм. — Считай это даром Идунн человеку, которому удалось вернуться из-за моста через реку Гьелль.

Грим уловил запах забродившего меда: напиток Одина.

Гутхорм не без ужаса остановился взглядом на изуродованном лице Квельдульва: единственный — правый — глаз запал и подергивался, даже несмотря на грязную повязку, было видно, как резко выступают скулы под натянувшейся кожей. «Какую же цену потребовали асы за память и знания Молчальника!» подумал он. И тут же он понял, что ему вовсе не хочется даже думать об этом.

Стремясь скрыть неловкость, Домар хлопнул сына Эгиля по плечу и сопровождаемый Скагги поспешил к дому гребцов, по дороге подзывая к себе Верлурфа и его кормчих.

Укрывшись на полуюте, Грим уныло смотрел на несущиеся мимо, утонувшие в серой пелене дождя берега Вистинги. Стоял поздний вечер. Гриму было зябко, и он размышлял, от чего это: от раны или от того, что приближается к концу недолгое северное лето. По словам Гутхорма, дождило на Йотланде уже почти с неделю. За эти немногие часы дождь да и все переезды с места на место, да что там говорить — сама волшба Квельдульву до смерти надоели. Сознавая, что силы его на исходе, он каждый раз, встречая опасность, находил в себе все новые их источники надоело уже и это. И вести со Съяланда были невеселые: франкские ратники вновь и вновь разбивали плохо организованные дружины ополчения бондов, корабли их вытесняли понемногу свейские драккары, подчиняя себе проливы между островами. Но еще хуже было то, что близкой развязки не предвиделось. Обе стороны как бы зашли в тупик: у разрозненных дружин Севера не хватало сил дать решительный бой завоевателям, а Вильяльм сам воздерживался от крупных сражений, ожидая прибытия войска сыновей Альфреда.

Грим отвернулся от дождливой тьмы и стал смотреть, как Скагги аккуратно развязывает кожаный мешочек. Несложно было догадаться о его содержимом: первые собственноручно вырезанные и окрашенные руны будущего скальда. Дружинники «Хронварнра», посмеиваясь, называли их костяшками судьбы и удачи, что, в общем, как казалось сейчас Гриму, было не так уж и далеко от истины.

Впрочем, знакомы они были лишь с первым, более низким уровнем этой игры наудачу: игрой ради азарта и простейшим гаданием. Более изощренная часть, включающая описание происходящего и предзнаменования, оставалась доступной лишь детям Брагги.

«Хватит с меня, — тоскливо подумалось сыну Эгиля. — Я устал от знамений. Пусть Скагги изображает из себя провидца в свое удовольствие. Слишком скоро мальчишка поймет, какая страшная это игра. Если еще этого не понял».