Диана Розенберг принесла в беседку вазу с цветами и поставила ее в центр стола. Стройная, светловолосая, в легком платье с длинной прямой юбкой и строгим треугольным вырезом, она была похожа на героиню английского романа.

Поправив цветы, чтобы букет смотрелся лучше, Диана остановилась на пороге.

– Чай будем пить?

– Давай попозже. – Зоя вытащила из сумки сигареты.

– Тогда я пойду?

– Куда? Ты разве не посидишь с нами?

– У вас деликатный разговор, – улыбнулась Диана.

– Как же мы без хозяйки? – вмешалась Люба. – Будто заговорщики на конспиративной квартире. Мне скрывать нечего. Только если Таня будет против…

– Что вы, девочки! – Таня, уютная пухленькая блондинка, подошла к Диане и обняла ее за талию. – У меня от Дианы нет секретов, наоборот. Мне лучше будет рядом с ней вспоминать самые грустные годы своей жизни.

– Ну, тогда занимайте места за круглым столом, и конференцию «Борис Максимов как муж. Реальность и перспективы» будем считать открытой. На повестке дня один вопрос – стоит ли Любе выходить за этого гражданина?

Таня кашлянула и сказала:

– Нет.

– Что – нет?

– Не стоит.

– Что ж, если уважаемая Люба согласна с предыдущим оратором, заседание окончено, – ухмыльнулась Зоя и закурила. – Что скажешь, Любаша?

– Я не знаю. – Люба смутилась.

– Господи, да что тут знать! Достаточно посмотреть на его рожу! – темпераментно воскликнула Зоя.

– Не все, знаешь ли, могут быть Антонио Бандерасами.

– Теперь ты видишь, Таня, что я не зря тебя побеспокоила! Понимаю, тебе неприятно ворошить прошлое, но негативный опыт человека облагораживается, если из него выходит польза для будущих поколений.

Таня кивнула и нерешительно тронула Любу за плечо:

– Я десять лет прожила с Борисом. И могу точно сказать, что вы не будете с ним счастливы.

– Таня, вы же меня в первый раз видите и совсем не знаете, – проговорила Люба.

– Зато я знаю Максимова. Вы, может быть, думаете, что я была плохой женой? Не смогла найти с ним общего языка или требовала слишком многого? В чем еще упрекают жен, когда распадаются браки? Вы думаете, что будете для него лучшей женой, чем была я, и сами обретете счастье? Но вся загвоздка в том, что женой в полном смысле слова вы не будете. А будете бесплатной прислугой, только и всего. И зачем вам это надо? По правде сказать, он и любовник-то не очень хороший…

– И как человек полное говно, – не утерпела Зоя.

– Люба, вы совершите страшную ошибку, если пойдете за него! – Веселая Танина физиономия приобрела тревожное выражение. – Простите, я сейчас скажу обидные вещи, но вы же собираетесь за него не потому, что он сильно вам нравится. Если бы вы были влюблены, вряд ли сидели бы тут с нами. Вы просто испугались одиночества и решили, что Боря – это лучше, чем ничего. Я сама выходила за него только поэтому. У меня в юности совсем не было кавалеров, я жутко боялась остаться одна…

– Судя по всему, Максимов чует страх женского одиночества и низкую самооценку, – буркнула Люба и взяла у Зои сигарету.

Черт, неужели из-за Максимова она пристрастится к курению? Не дай Бог…

– Короче, девки, нужно пойти от истоков. Вдохнуть, выдохнуть, забыть про Бориса Владиславовича хотя бы временно, если не получится навсегда, и понять, зачем люди вообще выходят замуж. Нужно отдавать себе отчет, что единственная проблема, которую ты решаешь с помощью замужества, – находишь себе товарища, не побоюсь этого слова, спутника жизни. И уже с ним вместе вы будете решать остальные проблемы. В этом, кстати, секрет неудачных браков. Что человек не подбирает себе подходящего супруга, а хочет за счет замужества получить разные жизненные блага.

– Побойся Бога, Зоя! Какие у Максимова блага?

– Извини, что-то меня в теорию вынесло. Профессиональная болезнь докторов наук. Применительно к вам с Борисом я хотела сказать совсем другое. Он не пойдет с тобой по жизни рука об руку. И не разделит с тобой трудности. У вас не будет общих проблем, а будут его личные проблемы, которые будут решаться за твой счет.

– Люба, Зоя права, – подтвердила Таня. – Как будто она сама была женой Максимова. Прошу вас, подумайте. В браке с ним вы лишитесь свободы, но не избавитесь от одиночества.

Диана задумчиво барабанила пальцами по столу.

– Я Бориса Владиславовича лично не знаю, – нерешительно сказала она, – но много слышала о нем от мужа и его приятелей. В моем присутствии они обычно называют его козлом, а когда думают, что я не слышу, говорят «этот мудак». Люба, стоит ли связывать свою жизнь с человеком, о котором никто не говорит доброго слова? Предположим, Таня злится на него за неудачную семейную жизнь, но ни у Зои, ни у моего мужа нет поводов быть к нему пристрастными.

– Послушайте, но как такое возможно? Неужели в нем нет вообще ничего хорошего?

Таня задумалась.

– Он аккуратный. Но для семейной жизни это недостаток.

– Почему?

– Потому что сам он убирать ничего не будет, зато будет контролировать и упрекать.

Люба вспомнила, как мыла у Максимова посуду, и загрустила.

– Все равно не понимаю, как он сделает из меня бесплатную прислугу. Как вообще он сможет меня использовать, если я этого не позволю?

Женщины многозначительно переглянулись.

– Сразу видно, Люба, что ты давно живешь одна, – сказала Зоя мягко. – Поверь, у него все получится. Хотя бы потому, что он жить-то с тобой станет только на условиях твоего полноценного использования. А если ты будешь сопротивляться, он тебя либо сломает, либо выгонит.

– Понимаете, Люба, у вас не будет никаких рычагов воздействия на него, – азартно перебила Таня. – Он ведь не будет бояться, что вы его разлюбите, ваша любовь ему просто не нужна. Выбирать его в мужья так же умно, как заводить аллигатора вместо собаки. Ни любви, ни ласки, только статус домашнего животного. Пока вы его сытно кормите и обеспечиваете нормальный температурный режим, он вас не тронет, но стоит не подать ему очередного кролика, он моментально вас сожрет.

– Ужас какой! – Люба передернулась, представив себе Бориса в образе крокодила. – Но я все равно не понимаю, как он меня заставит. Ладно, пусть он меня не будет любить, пусть ему будет плевать на меня и мои проблемы… Да, возможно, так и будет… Но прислугу он из меня никогда не сделает! Тут ему придется обломаться!

Зоя обидно фыркнула:

– Если бы у меня не было совести, я бы сейчас поспорила с тобой на миллион, что он превратит тебя в тряпку через месяц совместной жизни. Но я не буду. Я просто не позволю тебе за него выйти. Как я поняла из твоих последних слов, ты не обманываешься насчет личности уважаемого Бориса Владиславовича. Ах, Любаша, если бы я раньше познакомилась с Татьяной, ни при каких обстоятельствах не замутила бы проект с Максимовым! А теперь мы знаем, что он гнида, так же твердо, как и то, что земля круглая. И ты знаешь, что не найдешь в нем надежного спутника жизни… Так ради чего все это?

– Ради статуса замужней женщины! – выпалила Таня. – Чтобы все знали, что ты кому-то все-таки понадобилась! Я лично стала его женой именно из-за таких идей. Ох, какая же я была дура!

Тут к беседке подошли двое мужчин. Заходить под крышу они не стали, просто облокотились на перила, с улыбкой наблюдая за женщинами. Невысокого крепыша с загорелой лысиной Люба знала, это был хозяин дома Яков Розенберг, муж Дианы. Второй, незнакомый мужчина, был настоящим красавцем.

После короткой церемонии знакомства выяснилось, что красавца зовут Дмитрий Миллер. Он нейрохирург и Танин муж.

«Повезло», – подумала Люба завистливо.

– Когда уже заседание вашей масонской ложи закончится? – весело поинтересовался Розенберг.

– Яша, у нас важный разговор.

– Так, может, вам чаю принести?

– Розенберг, ну что ты как маленький! Говорят тебе, разговор важный. Вино тащи! Верно, Танюша? – Миллер подмигнул жене.

– Нам нужны ясные головы, – возразила Зоя. – А лишние уши, наоборот, совершенно ни к чему.

– Тем более мы почти закончили наше тайное совещание, – сказала Люба. – По основному пункту консенсус достигнут.

Диана подошла к Розенбергу и ласково поцеловала его в лысину.

– Потерпите немножко, мы договорим, и пойдем все вместе пить чай, ладно?

– Как скажешь, зайчик. Дамы, вы точно вина не хотите?

– Нет, ни в коем случае, – сказала Таня.

– А сейчас? – без всякой паузы спросил Розенберг.

– А сейчас будем, – засмеялась Диана. – Открой нам бутылочку сухого. И лед не забудь, хорошо?

– Так на чем мы остановились? – спросила Зоя, когда Розенберг, словно настоящий официант, разлил вино по бокалам и удалился, имитируя крадущуюся походку. – О, неплохое винцо. А остановились мы на том, что Люба собирается приобщить Максимова к хозяйству в качестве вывески собственной успешности и наивно думает, что эта роль его устроит. Она рассчитывает на союз равнодушных людей, которые, не питая особых иллюзий насчет друг друга, решили, что вдвоем веселее, чем поодиночке.

– Ну да… Так оно и будет, если я правильно себя поставлю с самого начала.

Таня покачала головой.

– Так не будет, Люба, – произнесла она тихо. – Хотя бы потому, что у вас разные цели. У вас – мирное сосуществование, а у него – полный физический комфорт. Ради чистых носков он душу из вас вынет. В Максимове самое плохое то, что он не дурак. Только мозг у него с односторонним движением. Он найдет веские аргументы, построит безупречную логическую цепь, чтобы доказать, что вы ему кругом должны. И докажет-таки! Но зато все ваши попытки объяснить, что у него тоже есть кое-какие обязательства по отношению к жене, он пропустит мимо ушей. У него даже поговорка есть любимая: «Что позволено Юпитеру, не позволено быку». Да ну его к чертям! Он ко мне относился как Павлов к собаке, рефлексы вырабатывал!

– Успокойся, Таня! – взволнованно воскликнула Диана. – Лучше выпей еще. Блин, если бы я знала, что ты так расстроишься…

– Да я не на него, я на себя злюсь, что столько лет терпела! Как-то мы с ним поссорились под двадцать третье февраля, я уж точно не помню, в чем было дело. Неделю не разговаривали, потом помирились. Вроде все нормально, живем. Наступает Восьмое марта. Борька просыпается и как воды в рот набрал. Ни мимозы занюханной, ни тортика… Даже не поздравил. Валялся в кровати до двух часов дня, потом встал, поел и ушел. Вернулся в десятом часу. Я робко так спросила: «Боря, а ты помнишь, что сегодня за день?» – «Да, – говорит, – прекрасно помню. Но ты заслужила такой праздник за то, что испортила мне двадцать третье февраля». Я прямо обалдела. Боря, говорю, по такой системе взаимозачетов у нас с тобой вообще праздников не останется! А он мне: «Вот и подумай в следующий раз, прежде чем так себя вести». Он ведь меня за каждый крошечный промах наказывал! Типа воспитывал, чтобы я стала хорошей хозяйкой. Но вы не думайте, Люба, что, если будете идеально вести дом, Максимов останется вами доволен. Ничего подобного. Ему ведь нужен полный комфорт, а шпынять жену – великолепный способ расслабиться, снять напряжение после рабочего дня. Так что он всегда найдет, к чему прикопаться.

Голос ее вдруг прервался, а на глазах показались слезы.

Зоя сказала «ну-ну» и неловко обняла Таню за плечи.

– Успокойся, девочка моя. И не надо жалеть о тех годах, что ты провела с Максимовым. Если бы не они, ты не смогла бы так ценить своего нынешнего мужа, верно?

Таня всхлипнула и улыбнулась.

– Вы, наверное, удивляетесь, как это я десять лет продержалась при таких отношениях? Он меня очень подавлял… Постоянно внушал мне, какая я некрасивая, глупая, жирная… Ну я и верила. Понимала, что он гад, но думала, что сама я еще хуже. Например, думаю: ну как же можно было меня так наказать с Восьмым марта? И сама себе тут же возражаю: но я ведь не попросила у него прощения двадцать третьего февраля!

– Ну что, Люба? – спросила Зоя грозно. – Хватит с тебя или пусть Таня мучается, вспоминает новые душераздирающие подробности? Суть-то одна – Борис зануда, эгоист и злыдень. Все согласны?

Любе вспомнилось, как Борис говорил, что ему нравятся у женщин длинные волосы. Она провела ладонью по своему почти солдатскому ежику. Не успели пожениться, как пошла атака на ее самооценку. Что же дальше будет?

Зоя деловито разлила остаток вина по бокалам.

– Решать, конечно, тебе. Мы с Таней выступили в качестве консультантов, снабдили тебя информацией, теперь думай, хочешь провести остаток жизни в роли зашуганной чмошницы – ой, прости, Таня! – или свободной женщины. А там, может, и мужик нормальный подвернется.

Диана заметила, что подвернется обязательно, иначе быть не может.

– А Максимова не надо, – продолжила Зоя. – Если он с Таней не ужился, значит, в принципе не способен на нормальные отношения.

Люба тяжело вздохнула:

– Да я о нормальных отношениях не мечтаю уже.

– Начинается утро в деревне! – простонала Зоя. – Ты вообще нас слушала или нет? Последний раз на пальцах объясняю. Понимаешь, у каждого человека есть, как бы это попроще сказать, личный счет счастья. Если ты стараешься радовать ближних и заботишься об их счастье, то ты пополняешь этот счет. Если думаешь только о своих удовольствиях – тратишь основной капитал. В этом случае закономерно наступает момент, когда твой счет обнуляется. Что же делать? Иногда бывает, люди, обанкротившись, берут себя в руки и зарабатывают новый капитал, но чаще начинают тырить счастье со счета ближнего своего.

Люба сконфуженно крутила бокал в руках. Ей было тяжело находиться в той самой беседке, где они со Стасом провели сказочный вечер. Яркие чувственные воспоминания, почти галлюцинации, настойчиво роились у нее в голове, сердце замирало в любовном томлении, так что временами она и правда не слышала собеседниц.

«Нужно сосредоточиться, – уговаривала она себя. – Чем быстрее ты поймешь, что Стас никогда не будет с тобой, тем более прекрасным останется тот вечер в твоей памяти».

– Борька выпьет всю радость из твоей души! – патетически закончила Зоя.

– Как это у него получится?

– Элементарно, Ватсон. Человек не может быть счастлив, если он недоволен собой. Максимов будет постоянно внушать тебе, что ты ничтожество. Нет, ты точно не слышала, что тебе Таня говорила!

– И в постели его от вас тошнит, – подхватила Таня. – И на работе вы неизвестно чем занимаетесь! А как хозяйка вы вообще ничто. Он не сделает вам ни одного подарка, не даст ни копейки на одежду, но при этом будет упрекать, что вы плохо выглядите. И подкрепит свои утверждения стройной системой доказательств, не поверить которой просто невозможно! Я поверила, и вы тоже рано или поздно поверите.

Диана обошла беседку по периметру, проверяя, не прячется ли в кустах сирени Танин муж.

– Не кричи так, – сказала она тихо. – Миллеру не обязательно это знать. Девочки, можно, я скажу? Может быть, Максимов изменился после развода и действительно полюбил Любу?

– Из камня масло не выжмешь, – отрезала Зоя.

– Я просто хочу сказать, что хороший брак – это когда люди друг для друга делают то, что лень делать для себя. Мы же всю жизнь, как барон Мюнхгаузен, тащим себя за волосы из болота. Друг друга вытаскивать легче, правда?

Зоя разразилась адским смехом:

– Какой Мюнхгаузен, Диана! Мы только что выяснили, Максимов не человек, а крокодил. Полезет он из своей природной среды, как же! Наоборот, схватит Любу и утянет на дно.

Зоя с Любой решили не оставаться обедать. Глядя на них, Таня весь вечер будет вспоминать Максимова, а они и так уже доставили ей много неприятных минут.

Миновав утопавшие в кустах сирени особняки, вышли на оживленное Петергофское шоссе. Простоявшая весь день солнечная погода вдруг сменилась серой хмарью, небо затянуло тучами. Праздничное сияние дворцовых куполов угасло, заморосил мелкий, совсем осенний дождь.

Подруги подняли воротники и укрылись под стеклянным коробом остановки. Автобусов, как назло, не было, пришлось залезать в какую-то деревенскую маршрутку, больше похожую на пенал для карандашей, чем на автомобиль. Люба вспомнила, что именно в таком допотопном агрегате она впервые увидела Стаса. У них не было мелких денег, и Стас за них заплатил. Интересно, Зоя ему вернула?

Люба покосилась на подругу. Та проверяла звонки в мобильном.

– Ты подумай, – сказала она гордо, – восемь звонков и три сообщения.

– От этого твоего?

– От этого моего. Сейчас узнаем, что ему надо.

Загадочно улыбнувшись, Зоя отсела в конец маршрутки, а Люба уставилась в окно. Она мрачно смотрела на проносящиеся мимо сады, уютные патриархальные прудики с камышами и утками, шикарные особняки, чередующиеся со старыми дачами, и думала, что так же быстро пролетает ее собственная жизнь.

Стас понравился ей сразу, как только она увидела его.

Какой симпатичный парень, подумала она тогда, уверенная, что видит его в первый и последний раз.

Ее дыхание оставляло на оконном стекле матовый круг. Было грустно, а Зоя все болтала по телефону. «Ну ее к черту, – вдруг зло подумала Люба. – То она сама сводит меня с Максимовым, а когда дело практически решено, вдруг развивает бурную деятельность, чтобы отговорить меня от замужества. Или я к ней несправедлива? Наверное, она рассказала Розенбергу о том, что познакомила Максимова со своей подругой, Розенберг поделился этой новостью с женой, Диана связалась с Таней, и они все вместе решили меня спасать. Тоже еще, Чип и Дейл спешат на помощь!»

Люба вспомнила, как ласково Миллер обнимал Таню, как Розенберг изображал официанта, а сам мимоходом щипал жену за попу. Хорошо им из теплых норок любви и благополучия давать советы ей, мечущейся на ледяном ветру женской неустроенности!

Она усмехнулась своим завистливым мыслям. Увы, люди так устроены, что им важнее не что говорят, а как говорят и кто говорит. Если бы она получила эти советы от таких же одиноких и неприкаянных баб… Увы, в ее окружении все были безобразно счастливы. Даже закоренелая холостячка Зоя обзавелась молодым любовником. А Любе остается только вздыхать по Стасу.

Но ей нельзя о нем думать! Если она заведет роман с женатым мужчиной, то унизит себя гораздо хуже, чем Максимов унижал Таню. Но Таня просто мягкая, домашняя кошечка, для которой муж – самый главный объект во вселенной. Поэтому она так остро воспринимала проявления тяжелого максимовского характера.

А Люба, слава богу, человек самостоятельный. У нее есть любимая работа, которая приносит не только неплохие деньги, но и уважение коллег. «Зоя сказала, что у меня не будет рычагов давления на Максимова. А у Максимова, можно подумать, есть!»

В общем, решено. Она выйдет замуж, а дальше – дело техники…

Зоя захлопнула наконец телефон и воинственно обернулась к подруге:

– Ну, что надумала?

– Я выйду за него, – сказала Люба, готовясь выдержать шквал упреков. – Все говорят, что семейное счастье на девяносто процентов зависит от женщины.

– Конечно. – Вопреки ожиданиям подруга говорила вполне мирно. – Именно женщина печет пирог, но если она вдруг ошиблась и вместо муки взяла крахмал или стиральный порошок, то ни черта у нее не получится.