В посольстве

По разным причинам я добрался сегодня до посольства позже остальных. По пути — неожиданность: танковая колонна разместилась на тихой улице Горького, в том числе один танк перед больницей и один прямо перед посольством. Этот последний производит впечатление пустого, зато на первом и вокруг него множество солдат, весёлых, хохочущих, болтающих.

В посольстве меня встречают перепуганные лица друзей. Танки въехали на улицу Горького минут пятнадцать назад, и как раз этот весёлый пустил автоматную очередь по окнам посольства. В секретариате посла разбитые окна, осыпавшаяся извёстка. К счастью, ни в кого не попали, но ещё бы чуть-чуть… Советник старательно собирает сплющенные пули.

Говорят, это не единственный сегодня случай обстрела посольств. То же самое было с югославским, где погиб первый секретарь, и, кажется, с египетским.

Партбилеты

Радио-Будапешт непрерывно передаёт весёлые мелодии из оперетт. Но собравшийся вокруг репродуктора персонал гостиницы глядит уныло.

Зыгмунт утешает: скоро стрельба кончится, наступит спокойствие — но их-то, оказывается, и пугает, что будет потом. Все они во время революции сожгли перед поверженным памятником Сталина свои партбилеты — билеты миллионной партии.

— Что теперь с нами сделают?

Зыгмунт не слишком убежденно успокаивает: ничего, мол.

Старушка-уборщица вздыхает:

— Пусть уж будет эта партия, только бы никого в неё не загоняли…

Бетховен

Вечером мы вылезаем на крышу и глядим на зарева над городом. Их много, они окружают нас со всех сторон. Только что начавшийся дождь не гасит пожаров.

Каждые несколько минут перед нами сверкает молния, потом раздается гром. Это артиллерийская гроза — а начнись природная, мы её не заметили бы за грохотом войны.