После уроков в школе Алеша часто пропадал дома в просторной комнате своего друга Игоря и его старшего брата Дмитрия. Дмитрий учился в «Гнесинке» и появлялся домой обычно позднее. Иногда Алеша слышал, как он играл на фортепьяно в гостиной. Дмитрий и неплохо рисовал. Игорь рассказывал о походах с ним в музеи и на выставки. Иногда они брали с собой и Алешу. Дмитрий хорошо разбирался в искусстве и интересно рассказывал о живописи, скульптуре, архитектуре. Особенно Алеше запомнились походы в «Пушкинский музей» на Волхонке и «Третьяковку». И потому вовсе не случайно Игорь и Алеша скоро начали собирать художественные репродукции и много спорить об искусстве. Игорь благоволил к западной школе, а Алеша в душе тоже восхищавшийся Рафаелем, Рембрантом, Тицианом, Рубенсом, Караваджо и Фрагонаром, все же защищал русскую. Важным аргументом в спорах всегда было необычное и часто оригинальное мнение Дмитрия. Арбитр не брезговал издевательскими шутками, но друзья тихо замолкали: преклонение было непререкаемым. Игорь боготворил брата и во всем ему доверялся. Алеше даже казалось, что Игорь очень гордится им.

Настоящее знакомство с классической музыкой произошло для Алеши неожиданно и даже забавно. Он помнил этот день. Зайдя чуть позже обычного к Игорю домой, Алеша увидел выходящего из своей комнаты возбужденного Дмитрия и услышал, как его ругает мать:

– Какая же ты все же гадина, испоганил всю стену…

Алеша часто слышал в этом доме довольно резкие слова, но они были непосредственные, не скрывающие неожиданных чувств, обязательно с юмором и вовсе не оскорбительные.

Дмитрий громко смеялся и также беззлобно отвечал:

– Между прочим, гадина – женского рода.

Мать продолжала его укорять. Их пикирующие голоса уже слышались из кухни. Они с другом зашли в комнату и увидели нарисованный на обоях крупный во всю стену портрет грозного старика с каменным взглядом. Рисунок был сделан углем или крупным карандашом, так что об его удалении со стены не могло быть и речи. Алеша заметил в углу комнаты довольно дорогую по тем временам магнитолу с колонками.

– Это брат купил на стипендию, – пояснил Игорь.

Дмитрий вошел в комнату неожиданно. Он включил почти на максимум магнитолу и внимательно сочувственно посмотрел на подростков:

– Слушайте Гродберга, засранцы!

И полилась музыка Баха. Именно полилась, другого слова просто нет. Звуки органа завораживали. Как будто люди все пропали вокруг, да и сам человек еще не появился на свете, а была только мерцающая вселенная. На Алешу обрушился поток звездного неба с приближающимися светилами, палитра красок сменялась раскатами грома с пронзительными молниями, стремительно проплывали перед глазами пейзажи природы. Ласковые пасторальные мелодии флейты и гобоя играли вместе с сердцем. Никакие слова не смогут это описать. Разве что стихи Валентина Гафта: «Там истина оголена и не испорчена словами». Именно тогда мир повернулся к Алеше своей яркой романтической стороной, и нестерпимо захотелось жить с этими звуковыми образами.

Как показалось Алеше, Игорь и вошедшая чуть позже от громкого звука его мать, были также заворожены. Рисунок на стене дополнял таинство общения с мастером, придавая величию звука необъяснимую загадочность и волю автора.

До этого Алеша к классической музыке относились вообще никак. Он постоянно слышал ее по радио, и она служила каким-то безликим фоном, как осенний дождливый день. А тут он впервые почувствовал дух восприятия искусства и поймал частицу передаваемого вдохновения.

И когда Алексей Петрович рассказывал внуку о физике Гей-зенберге, он знал, что этот знаменитый ученый был большим любителем музыки и считал ее главной загадкой вселенной. Гейзен-берг хорошо играл на фортепьяно и на свое 60-летие исполнил с оркестром из друзей и близких свой любимый концерт (№ 20) Ре Минор Моцарта.

Дмитрий часто устраивал подобные концерты, знакомя подростков с другими композиторами, в том числе и русскими. Он обожал Чайковского, Скрябина. Позднее позволил ребятам слушать концерты и без него. Скоро Алеша и Игорь начали покупать пластинки. У Алеши в доме был проигрыватель, и он мог сам теперь слушать Баха, Гайдна, Рахманинова… Он даже не задавал себе вопроса, почему ему не нравился модный тогда «джаз». По словам Дмитрия, музыка – это поэзия вселенной и глубина ее восприятия неповторима и своеобразна для каждого. Он считал, что непонимание мелодии и музыкальности стихосложения большая потеря для человека.

Через некоторое время Игорь начал учиться в музыкальной школе и по совету Дмитрия выбрал виолончель. Так Алексей познакомился с этим инструментом. И виолончель, как и Бах, навеки заворожила его. С этих времен он был твердо уверен, что никакая скрипка, альт или другой инструмент не могли соперничать с виолончелью.

– Не напрягайся, Ростропович, а то смотри, пукнешь, – шутил Дмитрий, когда младший брат усердно занимался в присутствии друга.

Легкие остроумные анекдоты типа: «Движение – это жизнь, – радостно произнесла какашка, вылезающая из заднего прохода» – были его слабостями в ореоле веселого откровенного смеха. Рассказывая о своих товарищах в училище и сослуживцах на работе, он называл их не иначе, как «сопердники». Доставалось «Могучей кучке» и композитору Глинка. Запомнилась его насмешливая фраза: «Моцартов у нас… «пруд пруди», а вот Сальери ни одного…». Или еще интересная и неожиданная мысль: «Вода, огонь и медные трубы…Постой!..Да это же самогонный аппарат!» – однажды заливаясь смехом, воскликнул он.

Алешу и Игоря он также насмешливо величал «ничтожествами» или чем-то подобным, что никогда у друзей не вызывало протеста. Напротив, они даже дорожили его вниманием. Это всегда звучало не зло, а поучительно. Он интересно рассказывал о простых на первый взгляд вещах, заставляя по иному воспринимать окружающее.

Совсем недавно, проходя мимо зала Чайковского на Маяковке, Алексея Петровича поразила афиша того самого Гродберга.

«А он…ведь бессмертен…» – мелькнул «нежданчик», как сказал бы с усмешкой Дмитрий.

После окончания училища Дмитрий некоторое время работал дирижером в оркестре, потом поступил в МГУ на юридический, и через год, будучи студентом, уехал по обмену учащихся в Польшу, как потом выяснилось, навсегда. Он, конечно, приезжал, но редко. Дом лишился веселого шумного и необычайно интересного обитателя. Квартира стала тихой и молчаливой. Через несколько лет Дмитрий женился, и мать ездила на свадьбу, но ничего особенного не рассказывала. Было заметно, что она очень переживает разлуку со старшим сыном.

Алексей никогда уже не видел Дмитрия, о чем неоднократно сожалел, и всегда помнил его насмешливый и проницательный взгляд. Помимо своих талантов Дмитрий был удивительно заразительным человеком. Несомненно, благодаря нему, Алексей на всю жизнь приобщился к миру искусства и старался впредь на все иметь свое собственное суждение.

Сейчас Алексей Петрович с грустью думал про себя:

«А ведь, не покинь Дмитрий, этот дом так рано, Игорь, да и он Алексей, еще много хорошего могли перенять и жизнь, возможно, была бы другой… Нет, не правда, что незаменимых людей нет…».

Он понимал, что не хватает главного – споров с Игорем и разговоров с подвижником Дмитрием. А они были тогда не только об искусстве. Доставалось и воспитанию в школе и Хрущеву. Политбюро Дмитрий называл не иначе, как «старыми пердунами». Его анекдот – «Чем отличаются портки от парткома? где в первом случае – одна задница, а во втором – их несметное множество». Он был прав – отсутствие свежих прогрессивных идей породило застой.

Несмотря на то, что прошло много времени, все так незабываемо осталось в памяти.

Портрет Баха на стене Игорь не раз обводил фломастером и оттого он не тускнел от времени до самого последнего посещения Алексеем этого дома. Все очень привыкли к нему и всегда мысленно вспоминали автора.

Надо добавить, что Дмитрий и Игорь были братьями от разных отцов. Настоящий отчим был совсем им не родной по крови. Странно, но по своему уважая, они называли его с легкой усмешкой «Пантелеич». Алексей не знал полного имени и отчества их отчима, правда, и никогда с ним не разговаривал. «Пантелеич» не любил шумных компаний, возможно, прощал детям язвительные шутки. Алексей часто видел, как он одиноко и тихо сидел на балконе со своими мыслями.

Перебирая сейчас эпизоды школьных лет, Алексей Петрович думал, что так глубоко связало его со школьным другом. Он часто вспоминал о нем и искренне жалел об уходе из его жизни так рано. Они были такие противоположные: легко учившийся Игорь – лидер в классе, и немного застенчивый и очень спокойный Алеша. Что-то вроде дружбы Штольца с Обломовым. Игорь искренне благоволил этой дружбе, что очень удивляло окружающих и порой даже самого Алешу, когда он нередко против своей воли увлекался выдуманной другом выходкой. Жизнь распорядилась совершенно противоположно сюжету известного романа, и его школьный друг неожиданно скончался. Причиной было самоубийство. Это было так непонятно, тем более, что Игорю было не полных 30 лет. Алексей находился тогда в длительной командировке за рубежом. После школы они оба попали в армию, потом всегда встречались и с интересом доверительно обсуждали текущую жизнь. Игорь служил в войсках МВД, как он говорил, охранял зеков, и пришел из армии, как показалось Алексею, немного психологически надломленным. Это было заметно по рассказам о необычной жизни заключенных, о санкционированных расстрелах при побегах, о скрепляющем души «романтическом» блатном законе. Игорь полюбил чифирь, стал злоупотреблять алкоголем, забросил виолончель и с удовольствием задумчиво слушал записи блатных песен. По настоянию матери он поступив на вечерний факультет юридического МГУ и работал судебным исполнителем. Через год его пригласили на работу в органы. Он согласился, так как мечтал о карьере в сфере юриспруденции. В то время молодых сотрудников посылали летом и осенью на полевые работы, как говорили, «на картошку». Игорь там однажды изрядно выпил, отключился и стал, как объяснили потом, «заговариваться». После этого случая его вызвали в кадры и объявили об увольнении. Для Игоря это был второй моральный надрыв, которого он уже не выдержал. Это и стало результатом проявления суицида. Мать Игоря в момент самоубийства была в гостях у старшего сына. Говорили, что к убийству причастна какая-то девушка. Думая часто об этом, Алексей не раз «прокручивал» и вспоминал разговор их последней встречи. Именно тогда впервые Алексей услышал от друга о «Бесах» Достоевского и казавшиеся тогда необычными слова: «Убей себя и… будешь Богом». Игорь всегда был искренен и, видимо, понимал, что его образ останется в жизни друга навсегда. Взрослея уже без своего друга, на каком-то тонком едва уловимом уровне Алексей стал это ощущать. Он всегда подспудно чувствовал, что даже мать ревновала Алешу к своему сыну, и он не раз замечал, как она часто холодно разговаривала с ним.

Однажды он обратил внимание на это своего друга.

– Ты знаешь, она мне рассказала о последнем родительском собрании в школе.

– И что?

Алексей представил, как их в очередной раз ругали за какую-нибудь выходку.

– Твой отец просил оградить тебя от дружбы со мной и даже, кажется, плакал…

– Плакал… Зачем? – недоумевал Алексей.

Этот разговор был быстро забыт: они увлеклись другой темой. Алексей никогда не говорил с отцом об этом.

Но сейчас Алексей Петрович вдруг вспомнил.

Семьи Игоря и его были такие непохожие.

Отец и брат, который никогда не имел большого авторитета для Алексея, были совсем другие. Немного окающий говорок или игра отца на балалайке и гитаре всегда вселяли теплоту и желание повторить.

И Алеша таки научился играть и на балалайке и на гитаре – это были первые и, к сожалению, последние музыкальные инструменты, на которых ему пришлось играть самому.

– А может, сама жизнь определила мне быть более покладистым, послушным и… даже осторожным? – почти вслух говорил старик.

И то, что Алексей Петрович понял сейчас, оправдывало характер отца. Он был истинным православным русским человеком. Слезы были своеобразным протестом против инородного активного воспитания и влияния на сына. В этом и было созерцательное русское назидание. Его заботу, также как и теплоту семьи, Алеша всегда чувствовал и даже не задумывался об этом. Все родственники в один голос говорили, что отец очень любил его.

Владик тоже молчал, заметив отрешение деда.

Алексей Петрович опять посмотрел на внука:

– Как ты думаешь?…Не зря мы сходили в Третьяковку?

– Не зря…мне понравилось.

– Это главное, – обрадовался дед.

За ужином старик вновь вспомнил о музее:

– А ты обратил внимание, что много картин были посвящены библейским сюжетам?

– …Библейских? – вопросительно взглянул внук.

– Библия… – это древняя книга, где описано сотворение мира…

Владик хотел сказать «Круто», но промолчал.

– В библии сказано, что Бог создал землю, воду, воздух, леса поля животных и… человека…

Алексей Петрович немного запнулся, и задумчиво продолжал:

– Человек был последним божественным творением… А, как ты думаешь, почему?

– Откуда мне знать.

– А если поразмыслить…Возможно, он ужаснулся, что именно это существо может уничтожить природу…

– И он остановился…, – робко продолжал внук.

«Как дети близки к истине…», – мелькнуло в голове старика.

– А это уже гениальная мысль, – заключил дед, – Он прекратил творить живое…возможно, и из-за этого…

– А для чего он все это делал, дед?

«Вопрос не отрока…» – опять поразило деда.

– Послушай, что мне кажется на этот счет…Бог…он один… Он начал творит и источать любовь ко всем своим творениям…А ведь он тоже хочет любви и без его тварей его по существу самого никто не любил…Он полюбил каждого и страшного и благообразного и, видно, они отвечают тем же…И вдруг…вырождаю щийся человек,… который полюбил себя больше…

– А Бог выходит сирота…, – неожиданно произнес мальчик.

«Как же мудра природа детства – пронзило деда, – …Ребенок больше любим Им в сиреневом тумане детства…А ведь, действительно,…отец самый лишенный любви член семьи».

Алексей Петрович почувствовал, что он говорил с новым нарождающимся разумом. И скорее внук задавал истинные вопро сы…Как они ему нужны…сейчас и всегда…

Этого он не сказал мальчику и опять сосредоточился:

– …В любви к ближнему заложено многое… И это многое не сразу и поймешь…Вот иногда мне кажется, что твой папа не очень много отдает тебе своей любви…

– Я его люблю,…значит и он…

– Возможно, ты прав,…если чувствуешь это… Я ведь могу ошибаться.

– Взрослые часто не понимают детей.

– Владик, мне нравится, что ты рассуждаешь… самостоятель но…Но в чем взрослые не понимают детей?

– Дети вовсе не глупые…просто они меньше…А взрослые стараются умничать, не объясняя…

– Пожалуй, ты прав, – задумался дед, – А в чем они умничают?

– Ну, хотя бы когда говорят…победит добро или победит любовь, но это странно…

– В этом основа христианства…ты ведь тоже крещеный… Да…Спасение в любви…

– Непонятно, дед…

– Человечество так развращено, что для осознания необходимости любви надо еще многое понять и ощутить,… продвигаясь постепенно…

– Это как?

– Например, ощутить необходимость справедливости…или сначала понять смысл обозначенных православием семи смертных грехов… Если не исправить зло, оно удвоится.

– Что это за грехи?

– Это прежде всего качества окружающих людях…И чтобы к тебе относились также с любовью…Вот ты читаешь книжки, смотришь кино об истории…там разные люди…известные, цари… правители…Кем бы ты хотел быть из этих людей?

– Конечно, царем.

– В тебе сейчас говорит тщеславие или гордыня…первый и, пожалуй, самый важный из этих грехов.

– В чем же здесь грех? Он может все и богат…

– Непонимание радости жизни…Ведь в чем смысл царской власти?…Это прежде всего насилие… Да и не бывает большого богатства без бедности…Мне кажется, главное быть самим со-бой…Нормальный человек всегда будет вдалеке от власти…Так что твое желание быть царем детское и неосознанное…Вообще же желание быть всемогущим самое разрушительное…

– Почему? Хочу, чтобы все говорили, что Владик – самый хороший, самый умный!

– Лучше просто хороший… Тут слово «самый» как бы поднимает тебя выше других…и это в принципе отрицает твою любовь и также любовь к тебе, о которой мы начали говорить…Так вот это первый смертный грех – гордыня…Излишняя слава – словно переполненный стакан…Даже мимолетный успех может деформировать человека. Высокомерие складывается из чересчур высокого мнения о себе и пренебрежения к другим…

– …А остальные.

– Второй более понятный и не требует широких объяснений… Измена мужа или жены – это прелюбодеяние, которое реально противоречит справедливому духу любви…Правда, последнее время стали очень размытыми…

Внук молчаливо проникался, он слышал об этом, но просто глубоко не задумывался.

– А вот третий…более интересный…Это зависть…Говорят, что «Завистник умрет, а зависть никогда». Хотя, мне кажется, что человек должен иметь добрую зависть к таланту, умению и способностям других…для того, чтобы стремиться и самому добиться большего…

– …Пожалуй.

– Но зависть, о которой идет речь здесь – это безысходное оправдание, подтверждающее безнадежность в собственных силах и своей слабости в не желании успеха другому… Она разрушает психику и здоровье, так как противоречит основному принципу борьбы за жизнь…

– Это понятно.

– Следующий грех звучит немного наивно…Чревоугодие, то есть против любителей побольше поесть…Но в этом много начальных качеств излишнего уничтожения запасов и ресурсов земли и разврата…Хотя еда является одним из главных стимулов жизни, но излишки – удар по своему здоровью…Вот любое животное не будет есть лишнее…Голод и насыщение…важные даже духовный стимул…Сытый закрывает глаза на окружающее, не говоря уже о том, что подвергает себя опасности быть уничтоженным… Тут тоже достаточно понятно…А вот вытекающий из этого грех…более разрушительный – алчность или безрассудная жадность, также беспощадный не только к окружающим, но и к себе…Она порождает жестокость…к окружающим.

– Еще один грех – гнев…человек не должен сильно раздражаться и с некоторым пониманием относиться к окружающим…

– Но как же не помнить обиды?

– Они могут быть сделаны по неопытности или просто слу-чайно…Возможно, тот, кто это сделал, тоже переживает свои ошибки…Конечно, тут необходимо разумный подход…

– … А если это все равно какой-нибудь гад?

– А может ты ошибаешься,…так называя его?… Именно это качество понимания и прощения ближнего лучше всего характеризует силу всеобъемлющей любви, что именно она «спасет мир»…

– Сколько ты назвал грехов, дед?

– Пока шесть…А вот седьмой самый удивительный.

– Какой?

– Уныние…Никогда человек не должен опускать руки…по тому, как ему дана жизнь и до последнего часа ей он может все изменить, если не все, то найти пути к лучшему…И не случайно, раньше отчаявшихся в жизни самоубийц не хоронили на кладбищах и их могилы были за их пределами…Бог дал жизнь для движения вперед и терпения…Я где-то читал, что все смертные грехи, кроме самоубийства, можно искупить покаянием. Если кающийся не удаляет от себя причины греха, то это – лицемерие и напоминает попытку обмануть себя.

– И все грехи?…Странно, – задумался мальчик.

«А действительно в смертных грехах отсутствуют…тру сость…слабоволие…и даже воровство – задумался про себя дед. – Возможно, человек в процессе жизни должен их преодолеть…»

Мальчик немного подумал и снова заговорил:

– Дед, все фильмы взрослых о любви… А что вообще такое любовь?

– Так трудно сказать…Это ток человека…и общее магнитное поле двух любящих людей…

– Ток…и поле?

– Он бывает, когда есть два провода, по которым идет ток в одном направлении.

– Два?

– Обязательно два…

– Я об этом ничего не знаю…

– «…Кому не отказывали в любви, тот о ней ничего не знает», – улыбнулся дед, – Это загадка и определенное таинство…

– Опять ты все придумываешь, дед, – уходя в свою комнату, пробурчал мальчик.

– Мы об этом еще поговорим, – вдогонку ему миролюбиво проговорил дед.

Когда внук уже был в постели, дед наклонился к нему и погладил по голове.

– Погладь еще…и расскажи еще что-нибудь, – попросил мальчик.

Алексей Петрович вспомнил, как он также гладил перед сном дочь, и ему стало тепло на душе.

– Я хочу рассказать тебе о необычной статуэтке, которая находится в музее города Великобритании Манчестере. Она из древнего Египта и изображает умершего как минимум четыре тысячи лет назад человека. Такие символы клали в саркофаги вместе с мумиями в качестве подношения богам с целью не беспокоить покойного… Так вот совсем недавно служители музея заметили, что эта статуэтка начала медленно вращаться, совершая полуоборот за три дня…Когда заметили, что экспонат в закрытой витрине повернулся, перед стендом поставили видеокамеру, которая подтвердила, что предмет движется без посторонней помощи,…при чем только днем…

– Клево, дед.

– Странно,… но древние египтяне верили, что в случае уничтожения мумии, дух умершего перемещается в статуэтку…

– А где же ее мумия?

– Никто не помнит о ней, …осталась только статуэтка… Возможно, она и разрушилась…Хотя…

– И потому она начала двигаться?

– …Не исключено, что на нее влияет изменение магнитного поля земли или повышенная за последнее время активность солн ца…Во всяком случае…не верится в чудеса…

– А я верю, дед, – тихо прошептал внук и закрыл глаза.

Старик погладил его еще раз по головке и почувствовал, что внук окунулся в таинственный сон.