Когда князь Александр был еще только грудным младенцем, к пределам русским приблизилась страшная беда. О ней возвестили русичам соседи — половцы. Ханы половецкие прибежали на Русь перепуганные и молили о помощи. Прежде они то нападали на русских князей, то роднились с ними, выдавая за них своих дочерей. Даже бабка Александра со стороны матери, Мария, была половецкой княжной, дочерью хана Котяна.

Теперь же половцы твердили одно: «Пришел на наши земли ужасный народ. Он уже покорил многие страны. Теперь хочет завоевать и нас. А как нас завоюет, так и за вас возьмется».

Если бы все русские князья, взяв в союзники половцев, выступили в те дни вместе, они бы тот неизвестный народ победили.

«Прежде Русь была могучей! — говорил Ярослав. — А как стали князья ссориться друг с другом, так ни одного великого дела невозможно устроить».

Александр часто слышал это слово — междоусобица. Его повторял каждый князь, который приезжал к отцу. Продолжалась междоусобица уже давно. Брат воевал с братом, племянник с дядей. Всякий считал, что его обошли землей и властью, обидели, и тайно готовился биться с родичами. Ведь на Руси все князья состояли в родстве. И даже отец Александра, князь Ярослав Всеволодович, воевал против братьев. Но когда те победили, подчинился им, помирился и с тех пор зла на них не держал.

«Еще оттого у нас междоусобица, — говорили умудренные возрастом князья, — что часто власть дается мальчишкам, а им лишь бы подраться».

На подмогу половцам пришло только несколько князей, остальным недосуг было — они рядились друг с другом

И когда эти немногие русские князья вместе с половцами вышли на битву к реке Калке, увидели они столь многочисленную вражью рать, что победить ее малыми силами не было никакой возможности. Князья дрались отважно, но все были разбиты.

На Руси же тогда одни слегка испугались, что неизвестный народ вторгнется и в их княжества, а другие только злорадствовали: «И поделом тем, кого побили. Мы их земли повоюем».

Тем более что иноплеменная рать, которую прозвали татарами, скоро куда-то ушла.

Теперь ученые этот грандиозный воинский союз кочевых племен, народ-войско называют иначе — монголо-татарами. На самом деле собственно монголов и татар насчитывалось не так уж много. Просто, покоряя народы, они заставляли их воинства вливаться в свои войска, подобно тому как река вбирает в себя ручьи и речушки, и постепенно их рати стали несметными.

Когда же после битвы на Калке прошло четырнадцать лет и многие уже стали забывать о ней, о страшном чужом народе, монголо-татары снова подошли к границам Русской земли. На сей раз вел их хан Бату, или Батый, как его прозвали на Руси.

И снова не было согласия в князьях русских. А если бы соединились они, то отстояли бы, верно, родную землю. Только каждый хотел защищать лишь собственное княжество. Тысячи татарских всадников обрушились сначала на княжество Рязанское. Они разграбили и сожгли Рязань, поубивали всех мирных жителей. Лишь некоторые успели убежать в леса.

Рязанские князья бились доблестно, но все погибли вместе с дружинниками. А татарские тьмы двинулись дальше и разграбили старинные русские города: Владимир, Суздаль, Переяславль.

Стон стоял по всей земле Русской. Уцелевшие русичи прятались в лесах с малыми детьми, стариками и домашней скотиной. Те, кто не успел спрятаться, полегли мертвыми среди сгоревших домов.

Словно вал морской в бурю, вражеские орды докатились почти до самого Великого Новгорода. Они захлестнули и уничтожили город Тверь, Торжок и устремились по Селигерскому пути, соединявшему Новгород с Верхним Поволжьем и Киевом. До Новгорода оставалось всего сто верст.

Семнадцатилетний князь Александр спешно собирал войско, чтобы выйти навстречу несметным тысячам врага.

«Если надо погибнуть за Русь, за Великий Новгород, я готов», — объявил он на вече.

Всюду были выставлены дозоры. И они неожиданно сообщили: хан Батый повернул назад свои полчища и направил их в половецкие степи, к реке Дон.

«Под счастливой звездой родился ты, князь!» — радовались новгородцы.

Ведь все понимали: если неведомый народ завоевал многие великие державы, в одиночку его не победишь. Можно только голову сложить, как случилось со многими русскими князьями, с самим великим князем Юрием Всеволодовичем, старшим братом Ярослава.

Потому отец Александра, Ярослав Всеволодович, и поспешил из благополучного Киева во Владимиро-Суздальскую землю, чтобы занять владимирский великокняжеский престол и не оставить в беде разграбленные владения брата, где лежали не убранными многие тысячи мертвых тел и еще дымились пожарища на месте разрушенных городов и сел.

Пока отец принимал под свою руку тех, что прятались по лесам, хоронил убитых по православному обряду, восстанавливал сгоревшие храмы и селения, сын набирал дружину из молодых воинов, потому что знал: не будет теперь покоя Новгородской земле. Однажды пришли к нему бояре и сказали:

— Князь, мы гордимся тобой и любим тебя. Когда ты стоишь на вече, твоей красотой любуются все. Когда говоришь — голос твой звучит как труба, столь он зычен. Разуму твоему дивился сам магистр рыцарского ордена, когда приезжал из Риги потолковать с тобою. И мало кто среди опытных бойцов равен тебе силой. Но может ли воин считаться настоящим мужчиной, если он не женат? Просим тебя, князь, найди себе невесту! А уж мы ее примем, как подобает.

Улыбнулся в ответ Александр:

— Мне и отец советует жениться, да я и сам не против. У полоцкого князя Брячислава подрастает дочь — всем хороша: и умна, и пригожа. Ее бы я в жены взял, если она согласится.

— Дочь его достойна тебя. Мы ее знаем, — обрадовались новгородцы выбору князя. — Ни о чем не беспокойся, уж мы ее сами сосватаем.

Прошло немного времени, и снова явились бояре к князю. Поклонились ему и доложили:

— Невеста согласна! Будем играть свадьбу назло всем врагам.

Так и женился князь Александр Ярославич.

А полчища татарские снова топтали Русь. Теперь они грабили и жгли южные города. И уже были порушены Киев, Чернигов. И снова сжимались от горя и ужаса сердца русских людей.

А некоторые соседи, наоборот, возрадовались. «У князей не осталось воинов. Их земли мы легко завоюем!» — сказал шведский король и отправил в поход против Новгородского княжества своих рыцарей. Вел же их королевский зять, знаменитый воин Биргер. А вместе с ним на кораблях плыли все, кто хотел поживиться чужим добром. И еще — католические священники, чтобы перекрещивать завоеванный народ из православной веры в католическую, римскую.