Однажды зашел князь Александр Ярославич на женскую половину, чтобы взглянуть на своего первенца, малого сына Василия, а тут спешит к нему слуга с грозным известием:

— Беда, князь! От старосты ижорского племени, с реки Невы к тебе вестник!

Вестником был молодой охотник-финн.

— Послал меня к тебе сам Пелгусий, староста Ижорской земли. Велел сказать: шведские рыцари на кораблях зашли с Финского залива в Неву, хотят забрать себе новгородские земли! Поторопись, князь, защитить отечество, не то опоздаешь!

Вестник выговорил эти слова и стал оседать на пол — так он устал. Через леса и болота напрямик он мчался в Новгород без отдыха. Князь приказал унести его в палаты, раздеть, накормить, напоить, дать поспать. Сам же немедленно стал собирать свою дружину.

А тут и прибыли послы от Биргера. «Если можешь — сопротивляйся мне. Я уже здесь, стою на твоей земле», — передавал знаменитый рыцарь.

— Дружина у нас малая. Биргера нам не одолеть, — говорили старые бояре, когда Александр собрал их на совет. — Надо слать гонцов к великому князю. Пусть отец твой собирает полки и приходит сюда. Тогда можно и воевать.

Новгородские бояре! Они словно забыли, что на владимирских и суздальских землях, откуда всегда приходила помощь Новгороду, нет уже сильных полков. Знаменитые воины полегли в сечах с татарами. Ослабла Русская земля, и один только Новгород своими силами должен был оборонять ее от захватчиков с запада. Даже если бы Ярослав и набрал спешно полки из крестьян, что попрятались по лесам, да вооружил их, нескоро дошли бы они до Новгорода.

— Не долго ли будем ждать помощи? Да за это время шведы укрепятся на нашей земле, разграбят селения, уведут в плен жителей, понастроят крепостей. Сможем ли их тогда одолеть? — отвечал молодой князь Александр Ярославич.

«Как поступить? На что решиться?» — спрашивал он самого себя.

— Неоткуда нам ждать помощи! Вся Русская земля стонет под вражьими полчищами. Один лишь Новгород остался нетронутым. Сами пойдем на битву! — решился он и взглянул на друзей.

Быстро снарядились в бой товарищи его юности, молодые воины. Собирали их на битву все новгородские жители.

— Князь! Мы тоже выходим с тобою. Возьми и нас! — стали подходить десятками те, кто занят был ремеслом: кузнецы, кожемяки, плотники и прочий посадский люд.

Их тоже собирали всем миром.

— Пусть нет у нас боевых лошадей. Мы будем биться в пешем строю и заслоним вольный Новгород!

Вечевой колокол бил не умолкая, и прямо от площади, куда сходились выборные, тянулся воинский строй, в который становились молодые мужи новгородские. Уже к полудню войско было построено, готово выступить в поход. Ждали князя.

Князь же молился в храме святой Софии. Он пал на колени перед алтарем и просил Господа о помощи.

«Возьми щит и латы и восстань на помощь мне!» — взывал он к Богу словами из знаменитого псалма.

Окончив же молитву, князь поднялся и поклонился архиепископу Новгородскому Спиридону. И седобородый владыка благословил его на тяжкую битву.

Пока князь молился, войско терпеливо ожидало его.

И вот вышел Александр из храма, остановился на паперти и оглядел с возвышения своих воинов. А те замерли, ожидая напутственного слова. И нашлось оно.

«Не в силе Бог, но в Правде! — возвестил громко князь, обведя огненным взором дружину. — Отстоим нашу землю, Правду и новгородскую волю!»

Пока войско спешным порядком узкими лесными дорогами двигалось через болота, реки и сосновые боры к Неве, ижорский староста Пелгусий оставался в дозоре. Дело было в середине лета, и ночи стояли долгие, светлые и теплые. Прячась в прибрежных кустах, следил Пелгусий за шведскими рыцарями. Ижорское племя его придерживалось веры отцов, сам же он принял святое Крещение и был назван Филиппом. Вел он праведную жизнь, а в эти дни сильно переживал — слишком уж велико было шведское войско. Всю ночь он провел в дозоре, а под утро в предрассветном тумане предстало перед ним чудесное видение.

Неожиданно услышал Пелгусий шум весел и увидел судно. Гребцов, сидевших на веслах, он не разобрал — те словно бы скрывались во мгле. Зато различил Пелгусий двух юных мужей в красных одеждах. Посреди судна стояли, скрестив руки на груди, два князя, два святых мученика — Борис и Глеб.

И донеслось до Пелгусия, как молвил Борис: «Брат Глеб, вели грести быстрее, чтобы мы успели помочь нашему сроднику, князю Александру».

Объятый священным трепетом, Пелгусий не смел пошевелиться, пока струг не скрылся с глаз.

А тут очень скоро подъехал и сам Александр Ярославич. Пелгусий, волнуясь, рассказал ему о чудесном видении.

— Пока не говори этого никому, — попросил князь. — Что враги, где они?

И Пелгусий указал место, на котором в то утро располагался вражеский стан, — там, где река Ижора впадала в Неву.

— Подбираемся по лесу и застаем их врасплох! — объявил князь войску. — Я сам дам приказ к бою и буду впереди вас.

День, 15 июля 1240 года, только занимался. Шведские рыцари отдыхали на берегу. Кто затачивал меч, кто дремал в палатке, кто штопал штаны или чинил конскую упряжь. Их корабли колыхались на невской волне, с берега к ним были перекинуты деревянные мостки. Враги не ожидали внезапного нападения.

Быть может, знаменитый воин Биргер, зять короля и будущий король Швеции, думал, что сражение будет походить на большой рыцарский турнир. Он передал через послов приглашение к битве. И ждал, что князь выстроит свое войско на широком поле. На другой стороне поля выстроит своих рыцарей Биргер. Все наденут доспехи. Герольды протрубят, возвещая начало боя. И кто победит — за тем будет земля Новгородская.

Рыцари не вступали в битву, пока не наденут доспехов. Сейчас же у одних доспехи лежали на кораблях, у других — в шатрах. И когда из ближнего леса на них ринулось несколько сотен мужиков в кольчужных рубахах с топорами и копьями, а с другой стороны — сам князь, верхом на белом коне, в сверкающем шлеме и ярко-красном плаще поверх доспехов, рыцарь Биргер поднялся им навстречу и крикнул:

— Подождите, мы еще не готовы к битве!

— Зато мы готовы, Биргер! Ты ведь звал нас! — ответил Александр и ударил его копьем в лицо.

Биргер упал на руки оруженосцам. Навстречу князю бросилось несколько десятков других рыцарей, заслонив королевского зятя.

Во вражеском стане поднялась суматоха. На корабле протрубили тревогу. К нему прорвался друг князя, Миша, который вел пешее ополчение. Новгородцы хлынули по мосткам на вражеский корабль и стали крушить его. Умолк голос трубы. А ратники Миши обрушились на другие суда.

Еще один княжий друг, молодой боярин Гаврило Олексич, погнался за врагами и въехал, верхом по мосткам прямо на корабль. Шведы сбросили его вместе с конем в воду. Но Гаврило Олексич выбрался с ним на берег и снова напал на врагов.

Третий друг Александра, Сбыслав Якунович, выступавший во главе пеших ратников, рубился огромным топором, и враги отлетали от него во все стороны.

Однако силы неприятеля были немалыми. И те шведы, что успели схватиться за оружие, бились храбро. Александр увидел, как оттеснили они богатыря Ратмира, и бросился ему на помощь. Кто-то из врагов ударил мечом Ратмира сзади по шлему и пробил его. Богатырь упал на колени, но продолжал крушить шведов. Александр пробился к нему в тот миг, когда Ратмир упал ничком на мокрую истоптанную землю.

Князь оглянулся — сбоку рухнул еще один новгородский воин, чуть позади — другой. Рядом с трудом отбивался от врагов знаменитый охотник Яков Полочанин. Он пришел из Полоцка вместе с невестой князя, да так и остался в его дружине.

Слишком неравны были силы новгородского ополчения и захватчиков. И надо было немедленно что-то сделать, чтобы переломить ход битвы.

«Шатер! — крикнул князь. — Рубите шатер Биргера!»

Над рекой, над всем прибрежным пространством взлетали к небу крики, стоны, храп лошадей. Кто-то израненный поспешно отползал из-под конских копыт по липкой от крови земле, кто-то кричал, прося помощи.

«Рубите шатер Биргера!» — снова прогремел князь. И громовой его голос был услышан ратниками.

Красный с золотым верхом шатер, принадлежавший королевскому зятю, стоял посреди стана врагов.

Князь вместе с Гаврилой Олексичем и молодым воином Саввой стали к нему прорубаться. Наконец все трое оказались рядом, и Савва подрубил высокий столб, главную опору шатра.

Увидев, что шатер обрушился, воины Александра радостно закричали, а шведы стали отступать к берегу. Многие, испугавшись, что им не удастся спастись, стали бросаться в воду и добирались до кораблей вплавь. А те, что были на кораблях, спешно отчаливали, не дожидаясь своих.

«Победа!» — крикнул князь, и его воины еще сильнее принялись теснить к берегу последние десятки врагов.

Скоро ни одного рыцаря с оружием не осталось на невском берегу. Лишь раненые издавали тоскливые стоны.

Последние корабли скрывались за поворотом, и счастливые ратники Александра осторожно, чтобы не задеть раны, обнимали друг друга.

Весь вечер они обходили поле битвы и собирали раненых, которые не могли подняться. Перевязывали их, останавливая кровь.

Убитых врагов было множество. Своих потеряли два десятка. Ранен был почти каждый.

Весь следующий день хоронили убитых шведов — о них некому было позаботиться, и воины Александра предали земле их тела.

А потом они понесли победную весть в родной город. Новгород встречал их праздничным колокольным звоном.

Известие о победе молодого новгородского князя немедленно разлетелось по всей Руси. И люди, только что пережившие страшное горе, лишившиеся крова и родных, которых убили или увели в плен, слушая рассказы о Невской битве, с жадностью ловили каждое слово. Значит, остались еще на Руси храбрые воины, есть молодой князь, который повел их на битву против большого войска и победил! И невольно светлели у людей лица, согревалась заледеневшая было от страданий душа.

За эту победу новгородского князя стали на Руси называть Александром Невским И все знали, что шведы их Отечеству больше не угрожают.

Однако еще и лето не кончилось, а на Русскую землю напали другие рыцари — немецкие.

«Русь разорена. Воинов нет. Заберем себе Псков и псковские земли», — решил магистр Ливонского ордена.

Немецкие рыцари сожгли старинный город Изборск, разграбили по дороге многие селения и захватили Псков. Войско их подступило к Новгородской земле. Псков и Новгород всегда считались городами-братьями. И прежде Новгород сразу бы вступился за Псков, но теперь не было у него могучей дружины.

Так случается иногда после победы. После возвращения воинов и ополчения в родной город первую неделю их повсюду славили, во вторую спрашивали, как раны, заживают ли? На третью неделю о них забыли. Горожане вернулись к привычным делам, и недосуг им было слушать ратников с их рассказами о битве.

В обиде на людскую неблагодарность молодые дружинники Александра Невского ушли вместе с князем в Переяславль, на суздальские земли.

А тут как раз пришло известие из Пскова: немецкие рыцари город разорили, многие дома пожгли, псковичей увели в плен, чтобы продать в рабство, по всей Псковской земле установили свое правление.

Через месяц долго ждать вестей уже не приходилось. Рыцари обложили данью новгородские селения, и в тридцати верстах от города стали грабить новгородских купцов.

Тогда и поняли новгородцы, какую глупость они учинили, что обидели отважных воинов вместе с князем. Самые знатные бояре пришли к дому архиепископа Спиридона и встали перед ним на колени. «Один ты, владыка, сможешь уговорить князя, чтобы простил нас. Пусть возвращается скорей в Великий Новгород и спасает нас от немецких рыцарей. Без князя с дружиной все мы погибнем».

Архиепископ поехал в Переяславль и уговорил князя вернуться.

А рыцари Ливонского ордена успели уже построить крепость на берегу Финского залива, в Копорье.

Первым делом князь повел новгородское войско на эту крепость и сокрушил ее. При взятии крепости погиб Гаврило Олексич.

Потом начались осенние дожди и дороги стали непроходимыми.

«Оно и хорошо. Пусть пока ратники учатся рыцарским воинским приемам, чтобы в бою рыцаря победить, а самому живым остаться», — сказал князь.

И пока не грянули морозы, горожане осваивали ратную науку.

Только не одни новгородцы учились побеждать в битве. Каждый день являлись в Новгород молодые псковичи. «Нас в плен гнали, а мы бежать! — радостно сообщали они. — Уж ты спаси наш город, князь! Не то всех горожан рыцари в плен уведут! А нас возьми в свое войско».

Да еще и младший брат, князь Андрей, привел подмогу — полки из низовской, Суздальской земли.

Как настала зима, русское войско пошло на Псков. Рыцарский отряд вышел ему навстречу, но князь обошел его сзади, и русские воины ударили по ливонцам со всех сторон.

В тот же день новгородцы освободили город-побратим.

Такого поражения не мог стерпеть магистр Ливонского ордена и собрал огромные силы. Все рыцарские отряды объединились и двинулись навстречу Александру Невскому. «Мы разгромим его войско, а самого князя посадим в железную клетку!» — хвалились рыцари.

— Ливонцы близко, князь! — докладывали дозорные. — Идет на нас сила великая, железная.

— За ними — сила, а за нами — Правда! — отвечал князь. — И Господь нас рассудит. Место для битвы я выбрал.

А место наметил он вот какое: на Чудском озере, там, где оно переходит в Псковское, у каменной скалы, торчащей из-подо льда. Утес этот издавна называли Вороньим камнем.

Ранним утром 5 апреля 1242 года князь построил свою рать так, чтобы восходящее низкое солнце било в глаза немецким рыцарям.

Ливонцы были одеты в тяжелые доспехи. Даже коней упрятали под латы — лишь виднелись глаза да ноздри. Эта могучая железная сила двигалась острым клином, прозванным свиньей, плечо к плечу, выставив вперед копья, и могла протаранить любой строй.

«Помните, как я учил, — напутствовал ратников князь перед боем, — рыцари сильны, когда в строю, когда один защищает другого. Ломайте их строй. Поодиночке с ними справиться легче».

На подтаявшем льду Чудского озера сходились две рати — грозный ливонский клин, которого так пугались все противники рыцарей, а навстречу ему, охватывая клин по бокам, новгородское войско. С боков легче разбивать строй.

Сначала мнилось — рыцари побеждают. Они разили русских воинов копьями, и те, отбиваясь, понемногу пятились. То в одном месте, то в другом падал новгородец рядом с немецким рыцарем. И вражеский клин все глубже внедрялся в княжеское воинство. Все ждали приказа Александра.

«Пора и ударить!» — вскричал он наконец.

И снова старинные друзья князя, с кем разыгрывал Александр на новгородских улицах потешные бои, бросились в сечу. Пешие, орудуя пикой с крючьями, цепляли рыцарей за железную шею, сдергивали с лошади. Конные врубались в рыцарский строй и бились на мечах. С треском ломались рыцарские копья, мечи звонко ударяли по железным оплечьям, и скоро лед на озере стал красным от крови, а потом потемнел.

Солнце слепило рыцарей, слепило их лошадей. Когда же русские ратники выдергивали ливонцев из седла, тем нелегко было подняться на ноги в тяжелых доспехах. Новгородцы волокли их за ноги по льду, вязали путами. Враги неуклюже барахтались, но выпутаться уже не могли и беспомощно следили за ходом битвы.

«Гони их, гони к берегу!» — крикнул князь пешим ратникам. Многие рыцари этому даже обрадовались — уж на берегу-то они как раз и спасутся — и сами стали отступать. Не знали ливонцы, что вблизи каменного утеса бьют подводные ключи и лед там тонок. Тяжеловесные латники, один за другим, вместе с конями стали проваливаться под лед.

Уже никаким не строем, а толпой, вразброд, бросились они к другому берегу. Но там их встретил засадный полк Александра Невского.

Лишь нескольким врагам удалось бежать. Остальные побросали оружие и, понурив головы, сдались на милость победителя.

Воины Александра сняли с них доспехи и повели рядом с конями во Псков.

Встречать новгородское войско вышли священники и весь псковский народ, славя Господа и князя-освободителя.

«Тут рыцарей довольно, чтобы обменять на пленных псковитян, — сказал князь. — Забирайте их».

И об этом торжестве князя над немецкими рыцарями скоро узнали во многих странах. Но особенно радовались ему в русских городах. «Вторая победа кряду! — говорили счастливые люди. — Быть может, и мы поднакопим силы! И сыщется храбрый князь, который поведет нас на сечу с врагом. И мы тоже сбросим ненавистное иго!»

А на ближних к Новгороду землях наступил покой. Хотя бы на несколько лет. Враги не осмеливались больше нападать на Русь с запада.