У Ольги Васильевны неожиданно лопнула батарея парового отопления.

Случилось это прямо среди ночи. Она видела себя во сне — сначала с ней происходило что-то вполне разумное, а потом она вдруг оказалась в бане. В бане Ольга не бывала уже несколько десятилетий и даже во сне удивилась тому, как она сюда попала. Кругом было пусто, Ольга стояла одна среди каменных скамеек, из крана с шипением рвался пар, и она чувствовала его теплую влагу на своих щеках.

«Как все-таки интересно, — с удивлением подумала Ольга, — не посещала это место сто лет, а вот же — буквально ничегошеньки не изменилось с тех пор, как мы с мамой, жительницы ленинградской коммуналки, здесь мылись». Она стала оглядываться в поисках мамы, но потом вспомнила, что мама давно умерла. Но зато услышала, как доносится откуда-то громкий зов перепуганной кошки Пуни.

«Да ведь это все сон, — подумала Ольга. — И баня, и Пуня мне снятся…» И тут же вспомнила, что мытье во сне в бане — не к добру. Дурная примета. С этим она и проснулась.

Где-то поблизости что-то продолжало шипеть, и кошка Пуня тоже звала истошно из глубины квартиры.

Ольга Васильевна тряхнула головой, убедилась, что уже не спит, и поняла, что шипит тот самый пар, который вырывался из крана во сне. Его тепловатое влажное дыхание она продолжала чувствовать. Ольга вскочила, нащупала шлепанцы и, зажигая повсюду свет, помчалась по квартире. Первая ее мысль была о том, что кто-то из сыновей попросту забыл закрыть кран с горячей водой. Квартира была забита этим самым паром, но то, что вода из крана не плещет, — это ей разглядеть удалось. Зато она текла горячим потоком через высокий порог комнаты исчезнувшего мужа. Когда Ольга Васильевна раскрыла двери пошире, она, сквозь клубы горячего пара, разглядела то, что было ясно и так: прорвало батарею.

У нее была отличная память на цифры, и телефон аварийной она помнила наизусть. Удивительно, что аварийщики появились минут через пять после вызова, сразу вслед за полуодетыми соседями снизу, пришедшими было со скандалом — да и кто не станет скандалить, если ощутит, как среди ночи на него льются с потолка струи ржавой горячей воды. Но увидев, что потоп произошел не по вине Ольге, соседи начали громко ругать жилконтору.

Аварийщики, ступая в резиновых сапогах по дымящимся лужам разливанным, немедленно отключили горячую воду и сообщили, что водопроводчиков поутру пришлет к Ольге сама жилконтора, а ей, следовательно, положено никуда не уходить и дожидаться их. Соседи убрались сразу, а вслед за ними и аварийщики. Оставшись одна, Ольга села посреди кухни на табурет и с трудом удержалась, чтобы не завыть от тоски.

Именно завтра с утра она должна была вести свой класс от метро «Политехническая» в Институт цитологии, на экскурсию по лабораториям. Об этом за две недели вперед она договаривалась с завлабами в институте и с учителями в школе. И сейчас, в четыре то ли ночи, то утра, было уже ничего не изменить. Не обзванивать же всех с сообщением о своем прорыве.

Следующие два часа она убирала растекшуюся по квартире остывающую воду. И удивлялась на своих сыновей, Петрушу и Павлика, которые продолжали дрыхнуть как ни в чем не бывало. Просто невероятно крепкий у них всегда сон! Какой-то убийственный. Впрочем, к ним-то в комнаты горячие потоки так и не проникли — порожки у них были высокие, а двери закрывались плотно. Зато потолки и стены в большой комнате, у которой дверей не было, на кухне и в коридоре плакали горячими слезами. В таких случаях полагалось бы открыть форточки, а еще лучше — окна. Особенно если летом. Но в том-то и дело, что на дворе было не лето, а отключенные от тепла батареи уже едва сохраняли температуру покойника.

Собрав насколько возможно всю воду, Ольга в шесть утра все-таки набралась наглости и позвонила своему другу, который был в Институте цитологии ее непосредственным начальником, а также доктором биологических наук и, вообще говоря, светилом молекулярной биологии. Он и тут проявил свою мгновенную реакцию — Ольга только довела до середины рассказ о своих бедствиях, а он уже спрашивал:

— Время и место? Как говорят нынче, хронотоп?

— Метро «Политехническая», девять-тридцать.

— Ложись, поспи, дорогая, все сделаем.

Все-таки это счастье — иметь верных друзей…

Сон у Ольги Васильевны получился коротким. Только положила голову на подушку да удобно устроилась под одеялом, так едва ли не сразу пронзительно затрещал будильник. Взглянула на него: оказывается часа полтора все же поспала. И помчалась она варить своим сыновьям замоченный с вечера в молоке геркулес, а пока это месиво закипало на медленном огне, успела приготовить и бутерброды. Заодно выяснила, что старший, Петр, давно уже не спал и сидел за компьютером — плавал по волнам Интернета. Недавно кто-то из друзей свел его с фирмой, где делал кое-какие работы. Фирма оплачивала для себя круглосуточное пребывание во всемирной паутине, но, понятно, между шестью и восьмью утра вряд ли у кого из ее штатных сотрудников была необходимость залезать в сеть. И Пете были отданы эти часы в домашнее пользование, а он за это тоже исполнял для них мелкие компьютерные работы.

— Мама, что тут произошло? — спросил сын, оторвавшись от экрана, когда она заглянула в рабочую комнату.

— Потоп произошел.

— Всемирный, что ли?

— Почти. Всеквартирный. Прорвало батарею в отцовской комнате.

— Ничего себе! — поразился он и пощупал батарею, которая была рядом. — Так она же холодная.

— Потому и холодная, что отключили.

— А я-то удивляюсь: в чем дело? Залез в ванну, а горячая вода не идет.

Эта странноватая привычка появилась у студента Пети недавно — он полюбил, проснувшись рано утром, наливать в ванну горячей воды и читать там свою техническую литературу.

Скоро поднялся и младший, Павлик.

— А давайте, эту отцовскую комнату сдадим, — предложил он, подбирая с тарелки куском булки остатки геркулесовой каши. — Нет, правда! Имущество должно работать. Это же деньги, которые лежат под ногами!

— Еще один Адам Смит нашелся! — проворчал Петр.

Вопрос о сдаче комнаты обсуждался не реже раза в неделю. Но Ольга отделывалась молчанием. Сейчас она тоже не среагировала на слова младшего сына, а, хлопнув себя по лбу, бросилась к телефону, чтобы предупредить хотя бы нескольких учеников, что у станции метро подойдет вместо нее Валентин Игоревич, доктор биологических наук.

Водопроводчик появился неожиданно рано, и это был не замызганный пьяница, который приходил все последние годы, а вполне приличного вида улыбчивый парень. Он осмотрел батарею, присвистнул и сообщил:

— Здесь и заваривать нечего — нужно ставить новую. Во всех домах — одно и то же дерьмо, все изнутри прогнило.

Парень отправился за дополнительным инструментом и минут через пятнадцать пришел с тяжеленной сумкой.

— Хозяйка, а вы знаете, что у вас дополнительная секция через заглушку подсоединена? — спросил он, ловко орудуя большим разводным ключом. — К чему бы это, а ? Клад здесь спрятали?

— Какой клад? — не поняла Ольга Васильевна. — Я вообще батареями не ведаю. Даже не знаю, когда их поставили. Может, сто лет назад. Мы въезжали сюда зимой, и муж так торопился сделать ремонт, что было не до батарей. Так какой клад?

— Это вам лучше знать какой. Может, бриллианты храните или золото. Сейчас многие в батарее прячут. Женщины — в белье или сервизах, а мужики — в батареях. Если говорите, что муж ремонт делал, он мог и спрятать.

— Не знаю, я там ничего не прятала.

— Если уверены, что там ничего нет, я готов всю ее целиком выбросить — мне работы меньше. А если сомневаетесь, давайте отделю дополнительную секцию, сами и посмотрите. А то бывает — старый какой-нибудь хитрован засунет кой-куда свои сокровища, а после похорон родственники ходят и ищут.

Ольга собралась было заявить, что никаких сокровищ у нее нет и быть не может, но в последний миг передумала.

— Ну отвинтите, если можно. Давайте заглянем.

Отделить секцию оказалось не так просто.

— Ух ты, мастера делали! — сообщил парень после того, как У него несколько раз сорвался разводной ключ. — На секретке. Точно, что-нибудь туда заныкали.

В конце концов секция поддалась. Повернув ее боком, парень посветил фонариком и с восторгом присвистнул:

— А я что говорил! Ну фокусники! Я пошел, хозяйка, уж свои-то «зеленые» вы сами достанете.

— Какие «зеленые»? Доллары, что ли?! — испуганно переспросила Ольга Васильевна.

— Не деревянные же.

— Значит, это муж…

— Муж или брат — это вам лучше знать.

Парень быстро сложил инструмент в сумку и отправился в прихожую.

— Ваши тайны — это ваши проблемы. Мне своих хватает… — И все же он в нерешительности приостановился у входных дверей. — Только, хозяйка… у нас даже по закону положено, если кто найдет клад… сами понимаете. Я не знаю, сколько там у вас, но уж мелочь в батарею не прячут…

Порывшись в кошельке, Ольга вынула последнюю сотенную.

— Сто рублей. Хватит? — спросила она, смущаясь. — У меня больше все равно сейчас нет.

— Хватит, — успокоил парень. — У жены день рождения, как раз на букетик. Вы баксы пересчитайте, спрячьте куда понадежнее, а я закажу новую батарею. В понедельник поставим.

— А выходные без отопления?

— Придется померзнуть. — Парень посмотрел на узкую секцию, которую Ольга Васильевна держала в руках, и засмеялся. — Вас находка должна согревать, хозяйка! Или вы не сообразили, что в руках целое состояние держите?!

Провозившись минут десять после ухода водопроводчика, Ольга достала пинцетом свернутые в трубочку и перевязанные суровой ниткой три пачечки стодолларовых купюр. В каждой пачке было по сорок бумажек, то есть по четыре тысячи. Купюры были в полной сохранности, но так как от исчезнувшего мужа она ожидала любой пакости, то заподозрила, что доллары эти — фальшивые.

Обменный пункт был на ее же улице через два дома.

Ольга отделила одну купюру, вспомнив рассказ водопроводчика о том, кто где прячет, аккуратно засунула остальные деньги в шкаф, в середину стопы с бельем, наспех оделась, захватила паспорт и готовая к любому повороту событий отправилась на испытание первой купюры. Просовывая паспорт и доллары в узкий ящичек под толстое стекло обменника, она старалась сделать непринужденное лицо, но девица по другую сторону перегородки на нее даже не взглянула. Облучив купюру и взглянув через лупу на какой-то знак, она сразу отсчитала на машинке российские деньги. Из чего следовало, что доллары — настоящие.

Замуж Ольга Васильевна выходила по любви еще при советской власти. Муж ее был молодым инженером-проектировщиком, а она — младшим научным сотрудником в академическом институте. Им обоим было тогда чуть больше двадцати, и кто кем работает, для них кое-что значило. С тех пор страна сменила несколько эпох, а они поменяли судьбы.

Законсервируйся прежнее время, муж бы спокойно восходил в своем проектном НИИ от простого инженера к старшему, от старшего — к ведущему. А она, защитив кандидатскую, постепенно набирала бы материал к докторской и, может быть, к пятидесяти годам даже ее бы защитила.

Но пришел Горбачев, который первым объявил свободу предпринимательства. И некоторые словно взбесились на этом самом предпринимательстве. В том числе и ее муж. С помощью своего отца, который был партийно-техническим функционером и работал в Смольном, ее Геннадий получил громадный кредит в банке, купил несколько двухэтажных производственных корпусов в трех часах езды на электричке от города, в Луге, и стал фабрикантом. А она, следовательно, сделалась фабрикантшей. На фоне всеобщего обнищания их жизнь в тот год была до неприличия обеспеченной. Для начала они переехали из двухкомнатной хрущобы в шикарную пятикомнатную квартиру. К счастью, кто-то надоумил Геннадия записать эту квартиру на нее. У мужа появился не просто импортный автомобиль, а с водителем и охранником. Он даже и к ней с детьми пытался приставить охранника, убеждая, что весь мир только и мечтает отнять у них состояние. Но она как представила, что заявится в свою лабораторию или на урок в школу в сопровождении Васи-амбала, так и уперлась. В результате как раз у нее-то с сыновьями весь мир не отнял ничего, разве что мужа и отца, а у самого Геннадия отобрал все.

Ольга Васильевна не сразу заметила перемены в муже. Именно тогда она была увлечена новой работой — вместе с друзьями-единомышленниками на фоне всероссийского упадка образования они создавали гимназию, которая давала детям настоящие естественно-научные знания. Все они только что стали молодыми кандидатами наук, а чуть раньше — лауреатами математических и биологических олимпиад, теперь же сделались педагогами. Ольга сидела в библиотеке до закрытия, домой еле приползала и особого внимания на нервное состояние мужа не обращала. Тем более что его фабрика была за городом, и порой он жил там по несколько суток.

Заволновалась она, когда начались странные звонки — всем срочно нужен был Геннадий. Если же она спокойно объясняла, что понятия не имеет, где ее муж в эту минуту находится, звонившие начинали мягко ей угрожать. Мужа не было недели две. Но однажды он прибежал, точнее, примчался на такси. Она уже спала, но сразу догадалась, что это он по истерически бесконечному звонку. Когда же справилась с замками и распахнула дверь, Геннадий предстал перед ней давно небритым, исхудалым, с синяком под глазом в пол-лица, босиком, в трусах и майке. А на дворе стоял март месяц.

— Быстро спустись с деньгами и заплати водителю. Сбежал, держали заложником, — скомандовал он, не объясняя больше ничего. — Возьмешь у него кейс. В разговоры не вступай и проследи, чтобы он сразу отъехал.

— Господи, да к черту тот кейс! Откуда он взялся? — спросила она, набрасывая пальто прямо на халат и просовывая ноги в сапоги.

— Дура, это же мой кейс! Там все бумаги. Они же меня заставляли, чтоб я переписал все на них!

Ольга ничего не поняла, но помчалась на улицу и вернулась домой, исполнив все как надо. Поднимаясь на лифте и сжимая ручку тяжелого кейса, она соображала, чем можно быстро, вкусно и сытно накормить мужа. Геннадий был уже при костюме, кому-то звонил по телефону. А через минут десять, так и не объяснив ничего толком, умчался из квартиры и исчез почти навсегда.

Лишь иногда от знакомых да от двоюродного брата Геннадия, Миши Петрова, она узнавала, что он жив и здоров, но про место его нахождения ей лучше не знать. Дважды он откуда-то ей звонил. Все его дело рухнуло, и бандиты пытались даже отнять у нее с сыновьями квартиру — якобы в зачет мужниных долгов. Причем в качестве долгов назывались такие астрономические суммы, которые ей вместе со всеми потомками было бы не заработать никогда.

Потом муж снова появился так же неожиданно. И она поняла, что все это время он прятался за границей. Но стал он уже совсем другим человеком — озлобленным, мелочно подозрительным, к тому же каждый вечер приходил пьяным, отчего Ольге было вовсе уж невмоготу. Судя по всему, он действительно потерял все деньги, какие у него прежде были, но странно, что и тогда о долларах, спрятанных в батарее, даже не заикнулся.

Исчез Геннадий снова внезапно. Однажды, когда она пришла поздно вечером после эксперимента, который ставила в институтской лаборатории, муж устроил пьяную сцену дурацкой ревности — прямо при детях набросился на нее с кулаками. А Петруша с Павликом, чтобы его угомонить, надели на собственного отца наручники. Потом, когда тот заснул, наручники, конечно, сняли. Утром они заторопились на свои занятия, оставив Геннадия спящим. А когда Ольга вернулась, мужа дома уже не было. И с тех пор несколько месяцев она о нем вовсе не слышала, даже думала заявить в милицию. Но знакомые отсоветовали: это могло только ему навредить. А его двоюродный брат, Миша Петров, на этот раз отделывался лишь успркоительными фразами, из которых следовало, что он и сам не может сказать ничего определенного.

Сколько раз в минуты безденежья Ольга Васильевна мечтала: найти бы ничейный бумажник, полный денег! Другие же иногда находят! Но получалось так, что она постоянно только теряла: деньги, ключи, квитанции, которые полагалось хранить. Соотношение ее потерь с находками можно было изображать как тысячи к нулю; где тысячи — это, конечно, потери.

«Обеднеть страшнее, чем не разбогатеть», — услышала она недавно в метро чей-то разговор и подумала тогда же, что свою внезапную бедность после скоротечного и еще более внезапного богатства приняла спокойно. А сейчас Ольга сидела около вытащенных из батареи двенадцати тысяч долларов и не вполне представляла, что с ними сделает. Сначала у нее возникла мысль сохранить их на случай, если снова вернется муж. Но потом она подумала, что это — деньги, утаенные Геннадием от семьи, от нее с детьми. Он уехал от них в самое трудное время, когда зарплату просто не платили, Петя заканчивал выпускной класс, а Павлик был совсем ребенком. И она не могла купить Пете даже на выпускной бал ни туфель, ни костюма, а за несколько месяцев он так вытянулся, что все старое стало ему мало. Именно тогда она в первый раз подумала, насколько же унизительно это состояние бедности, о которой говорят, что она — не порок. А Геннадий в это время слонялся по заграницам, якобы прячась от рэкетиров, прогуливал прихваченные с собой доллары, и уж, понятное дело, к нему в тамошние квартиры не проникали настоящие бандиты, чтобы пытать его утюгом, как это случилось с ней!

Сев за кухонный стол, Ольга Васильевна, пока кошка Пунечка терлась около ее ног, быстро составила список необходимых покупок. У нее самой, например, были до того сношенные сапоги, что их уже стало неприлично надевать. У мальчиков тоже с обувью плохо. Обоим к тому же надо купить по новому костюму и куртке, а ей хорошо бы сменить секонд-хэндовский плащ-пальто с теплой подкладкой — честно сказать, ужасающую хламиду! — на что-нибудь более приличное. Боже мой, а уж о нижнем белье и говорить нечего! Носить такое — это просто не уважать себя!

А еще — купить бы Интернета столько, чтобы не трястись над каждой потраченной минутой.

Но не меньше всего этого ей захотелось оборудовать свой школьный класс новейшей техникой. Тогда можно было бы привлечь старшеклассников к настоящим экспериментальным работам, а не к тем пустякам, которыми приходилось их занимать. Недавно в школе среди родителей объявился было богатый спонсор, и она уже составила для него смету — по самому минимуму, на пять тысяч баксов. Спонсор несколько раз приходил, пил кофе в директорском кабинете и серьезно обсуждал, как он это оборудование станет приобретать. Причем разговор с ним повторялся один и тот же, как на рекламном ролике. А потом и ученик и его родители исчезли, а разведка в лице других учеников сообщила, что фазер устроил своего сына в спортивную школу олимпийского резерва и купил им то ли брусья, то ли коня. И если коня, то неизвестно какого — живого или спортивного, в зал.

На этом наивные мечты об устройстве настоящего кабинета у Ольги оборвались, но теперь она сама могла стать собственным спонсором.

И все же Ольга была как-никак педагогом, поэтому решила втянуть своих сыновей в процесс разумных трат вытащенного из батареи богатства. Вечером, когда все трое собрались на кухне, она выложила перед сыновьями по листу чистой бумаги и объявила:

— Вредная задача Григория Остера. Бог послал вашей матери две тысячи баксов. И повелел потратить их на семью с разумением. Я грею котлеты с макаронами, а вы — пишете решение, как потратить их на нас самым разумным способом. Только не подглядывайте!

— Это что, шутка такая? — спросил изумленный Петя.

— Абсолютно серьезно. Могу даже деньги показать.

— Так я же не знаю, почем сегодня доллар, — пожаловался Павлик.

— Во, смотри. — И старший брат вывел основополагающую сумму. — Понял? Из нее и исходи.

Парни, склонившись над листками, принялись составлять списки приоритетных приобретений, что-то вычеркивали, дописывали, а мать с любовью наблюдала, как они трудятся.

Списки и ужин были готовы одновременно. Ольга сходила в комнату за своим списком и, выложив его на середину стола, предложила:

— Будем сопоставлять. Мягкое рейтинговое голосование.

Все-таки не зря она гордилась своими мальчишками: можно было подумать, что списки составлял один и тот же человек. Только у Петра на первом месте стояли покупки ей и Павлику, а у Павлика — ей и Петру. Из «немного лишнего» Павлик себе приписал гитару и пометил в скобках: дешевую. А Петр — несколько дорогих книг, которые она и сама мечтала иметь.

— Теперь как? — поинтересовался Петр. — Мы в самом деле это пойдем покупать?

— Естественно, — подтвердила Ольга так спокойно, словно постоянно тратила за один прием по две тысячи долларов и это ей даже наскучило.

— Тогда, если можно, вместо моих вещей, — смущенно проговорил Петр, — Дашкиному отцу подарок на день рождения, а мне через две недели обещают заплатить в фирме…

Против этого никто не выступил — Дашу они хорошо знали. Как-никак, она была в прошлом ученицей Ольги, а не так Давно проявила себя надежным и верным соратником — помогла вырвать Петю из рук ментов, схвативших его по нелепому подозрению.