Том поднял голову и влюбился в это место с первого взгляда: замок Орфео, да пусть земля будет ему пухом, да что там замок — все здания этого мира и мира людей уступали этой красоте. Неописуемой красоты металл, похожий на серебро, но несравнимый со всеми драгоценностями мира, присутствовал везде: в овальных домах, которые были расположены на гигантских деревьях, в дорожках, ведущих в сады, которые нельзя сравнить ни с какими садами на всем белом свете, и в миллионах других архитектурных сооружений и пруде, который был расположен всего в нескольких шагах от путников. Сады и правда были полны яблонь и ясеня.

Из самого большого дома, отличавшегося от других лишь по размеру, вышел очень высокий человек, а точнее, эльф, и начал спускаться по лестнице, ведущей на площадь с фонтаном, которая открылась взору путников. В фонтане плавали диковинные рыбки различных цветов и форм.

Том догадался, что этот эльф и есть Солярис, Король эльфов. Вместо короны, однако, на голове короля красовался лишь небольшой ободок из похожего на серебро металла, украшенный камнями берилла. За ним из двухэтажного домика вышла женщина с еще более изящной короной-ободком, с шикарными длинными светлыми волосами. Том не знал ее имени, но предположил, что она — жена Соляриса. Лик Соляриса и правда был прекрасен, и казался он не более тридцати пяти лет от роду. На нем были грандиозные одежды, такие же блестящие и светящиеся, как и эльфийский металл, на ногах — легкие сапоги из какого-то мягкого материала. Король улыбнулся путникам, а затем обратился к Тому:

— Я почувствовал твое появление. Здравствуй, о Избранный. Кто в здравом уме мог усомниться в твоем высоком происхождении? Как только мой народ узнает о твоем появлении, он возрадуется не менее меня!

— Простите. Но что вы имеете в виду под выражением "усомниться в твоем высоком происхождении"? — спросил Том, покраснев слегка.

— Многие сомневаются, о Избранный. Многие считают тебя самозваным спасителем, и перестали веровать в твои возможности и твое существование. Но эти скептики никогда не видывали твоего смелого взора и гордой эльфийской осанки. Как они могут уверовать? — ответил Тому Солярис.

Том слегка смутился и потупился в землю, разглядывая свои кроссовки. Солярис понял его и улыбнулся еще шире.

— Оставь свои сомнения, о Избранный, и войди в мой дом, чтобы вместе со мной и моей семьей отведать пищи, которую нынче послал нам Бог.

Том отправился за Солярисом, Морлан и Монивайс последовали за ними. Понемногу из своих жилищ начали появляться эльфы. Они были все как на подбор высокие и светловолосые, с волосами длиной не выше пояса. Глаза у всех были голубые. Дом Соляриса оказался очень просторным изнутри. Стол, стулья, посуда — все было из того же серебристого металла. Все блестело и переливалось. Еда была всевозможной, но вся растительная, ни кусочка мяса. За столом, перед едой была традиция представляться гостям. Женщина, которая спустилась вместе с Солярисом, действительно оказалась его женой, ее звали Гертруда и она сидела по правую руку от самого короля. Рядом с ней, справа сидела ее сестра Клиодна, далее брат Гертруды Пвил и его жена Этна, по левую руку от Соляриса сидел его брат Эйрон, его жена Сир Айбормейф, брат Эйрона и Соляриса, Этал II. Напротив Соляриса сидели его дети: дочь Силье и сын Дагда II. Справа от Дагды сидели два сына Эйрона и Сир: Этал III и Отье. Слева от Силье сидела дочь Пвила и Этны — Морган. Тома, Морлана и Монивайса усадили на пустующие места рядом с королем и королевой: Тома рядом с Солярисом, а Морлана и Монивайса рядом с Гертрудой.

У Тома возникло ощущение, что эти места будто бы уже несколько веков ожидали их появления именно в таком количестве и составе. Морлан прежде всего поставил посох в угол зала, Том же это сделать забыл из-за жуткого волнения, пронизывающего его с головы до ног. Дагда II с интересом уставился на его посох, и разглядывал самого Тома. Вдруг он вздрогнул, перевел вопросительный взгляд на отца, тот покачал головой, и Дагда уткнулся в свою тарелку, покраснев слегка.

Том пораженно взглянул на Соляриса и тут же получил мысленный ответ. "Да, о Избранный," — звучал в голове Тома голос Соляриса, — "я умею говорить мысленно. Быть может, я и тебя смогу обучить".

Перед едой вся семья прочитала молитву на эльфийском языке, которого Том не понимал. Он лишь догадывался о значении некоторых слов, но только иногда. Остальное же время он сидел, яростно ерзая на стуле и чувствуя себя круглым идиотом. Морлан и Монивайс молились вместе с эльфами, причем выговор их почти не отличался от выговора Соляриса и его семьи. Поскольку все они молились с закрытыми глазами, Тому было не так стыдно, как если бы было иначе. Когда молитва закончилась, все они сделали вид, будто и не заметили упущения в виде незнания языка. Том смущенно принялся за еду, пока Морлан и Гертруда разговаривали об изменениях, произошедших в Зеленой Долине. Каждый за столом разговаривал о чем-то со своим соседом. Молчали лишь Солярис и Том. Прошло минут пятнадцать. Вдруг все разом замолчали и посмотрели на Соляриса. Дело в том, что он мысленно передал все одну фразу: "Внимание!"

Король эльфов встал и поднял кубок.

— Итак. Тост. За тебя, о Избранный, ибо твое появление обозначило Границу между расцветом Тьмы и ее падением! Да восстанет Свет против гнета Тьмы, да воцарит Свет в Перекрестье и ближних Мирах!

Все за столом подняли кубки. Поднял и Том. Все выпили за него. Выпил и Том. В кубке оказался какой-то желтоватый напиток, который был приятен на вкус и пах замечательно, прибавляя сил от каждого глотка. Том никак не мог определить, из чего сделан этот напиток, тогда он решил спросить у Соляриса:

— Простите. А из чего этот напиток?

— Сок березы, ясеня, ключевая вода, тертая верхушка рога единорога, солнечный свет и слезы феникса.

Том слегка удивился, выслушав рецепт напитка. Солярис заметил это и сказал:

— Не удивляйся, о Избранный. Этот напиток готовят в Зеленой Долине испокон веков. Без солнечного света он не станет таким чистым и не будет так согревать. Он называется Лютта. Он никогда не замерзает, и может растопить любой лед.

* * *

После еды Тома отвели в покои, любезно предоставленные ему Королем Солярисом. Там Том обнаружил гигантскую библиотеку. Том не знал, может ли он притрагиваться к чужим книгам, но вскоре он нашел на столе записку такого содержания:

"МОЖЕШЬ ВЗЯТЬ ЛЮБУЮ КНИГУ, КАКАЯ ПОНРАВИТСЯ, О ИЗБРАННЫЙ! СОЛЯРИС, СЫН ДАГДЫ I".

Том улыбнулся, сунул записку на всякий случай в карман и направился к книжным полкам. Он взял с полки первую попавшуюся книгу. Она была тяжелая и большая белая, в кожаном белом переплете с синими буквами. Надпись на ней гласила: Книга знаний. Тому пришлось положить книгу на колено, он даже не мог ее удержать. Затем он перетащил книгу на стол, раскрыл. Однако, книга была на латыни. Том с трудом смог понять лишь несколько фраз. Там было много глав, посвященных Великому Разуму, отделениям души от тела, о Добре и Зле. Том пролистал книгу к началу. Там он нашел легенду образования Перекрестья. Пролистав немного дальше, он нашел карту Перекрестья, потом шли картинки с диковинными существами, их описание. Том продолжал перелистывать страницы. Вдруг его внимание привлекло заклинание, которое не было на латыни, а скорее на каком-то жестком языке. Том вдруг понял, что этот язык чем-то похож на немецкий. Том попробовал перевести, но у него ничего не вышло: в этом языке были какие-то различия. Том отметил про себя, что неплохо бы спросить у Морлана. Эльф поставил книгу назад, взял другую. Она была на Всеобщем языке Перекрестья. Название гласило: Записки народа. Том подивился странному названию и открыл книгу на первой попавшейся странице. Он взглянул на нее и прочитал:

"Мы потеряли счет дням, точнее, мы просто не знаем, какое сегодня число, какой месяц…С тех пор, как мы попали сюда 21 Авго, прошло много времени. В ущелье темно… Писать могу лишь при свете свечного огарка. Палочки использовать не можем: нет сил. Недавно умерли еще двое: Максвелл и Фергисон, когда — определить трудно… Нас захватывает страх… Мы умираем. После нас останутся лишь птицы. Каладрии отнесут мои записи Солярису. Огарок растекается, свет меркнет…"

Том удивился, увидев название птиц Каладриев. Неожиданно за его спиной стукнула дверь. Том обернулся. Перед ним стоял Морлан.

— Прости… Я зашёл не постучавшись.

Взгляд Морлана упал на книгу.

— О! Читаешь записки жителей Фолка? Это последняя запись. Достоверно известно, что они пробыли в ущелье триста тридцать два дня. На триста тридцать третий день все до единого исчезли. Дневники нам принесли птицы Каладрии, и они же многое рассказали нам. Жаль, но теперь этих птиц очень мало: осталось всего три. Одна живёт здесь, в Зелёной Долине, вторая у эльфов юга, третья у Супербуса. Ты её не видел, так как она живёт на самой вершине, под потолком. Что ещё успел посмотреть?

— Морлан, я разглядывал Книгу Знании. Там было много чего интересного, но больше всего меня заинтересовало одно заклинание. Я не знаю как его перевести, так как оно на иностранном языке.

— Оно переводится "Откройся, нация". Это на языке севера. Я много раз читал книгу знаний, поэтому не удивляйся, что я так быстро догадался. Это единственное заклинание на языке севера, но ещё там есть стишок, открывающий ядовитую дверь в замке Хауз-Маунтэйн:

Забыть, что жизнь — всего лишь суета ловца,

Забыть, что мало времени осталось до конца,

И бремя вечности закроется завесой,

Отступит тьма, свет лунный озарит ночную пустоту,

И страшный сон окажется чудесным.

Том задумался.

— Не понимаю… — он мотнул головой, сдвинув брови.

— Когда-нибудь поймёшь. А сейчас… Просто запомни его.

Том подумал, что ему будет сложновато уложить и удержать в голове все эти заковыристые слова. Неожиданно раздался настойчивый стук. Том завертел головой в поисках источника шума.

— Это у окна! — коротко сообщил Морлан и направился посмотреть.

Маг распахнул широкое круглое двустворчатое окно, в комнату влетел чёрный ворон с серебряным клювом и яркими зелёными глазами. Ворон уронил из клюва кусок пергамента и, сделав в воздухе "мёртвую петлю", уселся на подоконник.

— Странный ворон… — Пробормотал Морлан, подбирая записку.

Он пробежал её глазами и подал Тому.

— Это тебе. Кажется от Агнуса.

Том взял записку, размышляя над тем, сколько могло пройти времени с тех пор, как он убежал из Мадры.

Записка была такого содержания:

"Дорогой друг Том! В Мадре всё спокойно. Скорпионы обезвредили большинство перевёртышей. К сожалению, или, может совсем наоборот, они загрызли короля Ангуса. Я даже не знаю, как себя вести и что думать. Через месяц меня коронуют. Как ты думаешь, радоваться мне или нет? Это такая ответственность… Не знаю, смогу ли я править Мадрой и ближними городами должным образом. Надеюсь, ты сможешь прийти на коронацию. Это не займёт много времени. Выражаю своё почтение и уважение тебе, Морлану и Монивайсу. Агнус 1(пока принц)".

— Морлан? — Обратился Том к магу, отрываясь от записки. — Перевёртыши — это оборотни?

— Да. В Перекрестье их так называют. А что? — поинтересовался Морлан.

— Ты что, не читал? — удивился Том.

— Нет. Я просто просмотрел, чтобы определить, кому оно адресовано. Я не читаю чужих писем, — спокойно ответил маг.

— Прости… Я не это имел в виду. Просто Агнус упомянул перевёртышей, и я спросил. — извиняющимся тоном сообщил Том.

Потом они немного помолчали.

— Ангуса убили скорпионы. Через месяц коронация Агнуса. Мы сможем прийти? — поинтересовался Том.

— Не знаю, Том. Это зависит от того, насколько ты быстро будешь учиться у эльфов, — заметил Морлан, выглядывая в окно.

— Странно как-то. Вот был Ангус, вот его нет. А он мне показался сначала очень не плохим человеком, — пробормотал Том.

— Этого и следовало ожидать. Все, кто связывается со злом, кончают так же плохо. Это страшно, Том, ведь сколько ещё таких Ангусов по всему Перекрестью. Да и не только здесь, но и в твоём Мире. Странно… — сказал Морлан задумчиво.

— А может и жаль, что его убили скорпионы. Может надо было заключить его в темницу и попытаться его исправить? — спросил Том, глядя на Морлана.

— Попробуй исправить горячий утюг. Обожжёшься. Это даже уже не горячий утюг, а скорее яблоко с червём. Пока не повернёшь яблоко той стороной, где есть дыра, не поймёшь что оно червивое. А починить его ты сможешь? Нет. Оно навсегда останется с повреждённой сердцевиной. Разумеется, пока ты его не съешь, или не выбросишь, — сказал Морлан, поглаживая ворона по клюву.

— Морлан, а кто всё-таки постучал в дверь, когда Ангус хотел напасть на меня, ты случайно не знаешь? — спросил Том, вертя в руках записку.

— Это были Агнус и Лар вместе. Только, Лара ты не видел. Впрочем, я его тоже не видел, — отозвался Морлан.

— А кто видит?

— Норны. Лару примерно столько же лет, сколько им. Скульд, правда, не видит, но Урд и Вердаднди — да.

— Здесь кто-нибудь живёт из существ не людского происхождения? — спросил Том. — Кроме эльфов?

— Полным полно. Там в районе озера Лазурное на северо-западе от Зелёной Долины живут Ундины, Бенни, Гуарагед Аннон, Кракены. Ещё там обитают духи, которые забирают детей, с которыми родители плохо обращаются. И эти дети тоже становятся духами. Ты их не сможешь увидеть, наверное. Мы туда не пойдём, так как далековато, но поверь мне, их там целые толпы. А потом души этих детей образую лёгкий ветерок, когда собираются вместе. Когда дует приятный тёплый ветер, то ты должен знать: это души детей, сливающихся в хоровод или играющих в прятки.

— Кто такой Гуарагед Аннон? — удивился Том. — Никогда не слышал.

— Озёрные девы, — ответил Морлан. — Похожи на здешних эльфиек. Живут в замке на дне озера. В полнолуние устраивают дискотеки на берегу. Правда, по меркам твоего Мира, слегка невежественные: умеют считать только до пяти. Мужу ставят условия(обычно муж — человек). Обычно у них по три мужа, но одна просто с цепи сорвалась: целых три тысячи. Если муж не выполнит условия, они уводят к себе в озеро. А другая хотела научится играть на скрипке. Так она запиликала мужа до смерти. Третья привела с собой из озера диковинную тварь: крокодильчика с крылышками, а он слопал мужа. Она ходит, завёт мужа: "Дорогой!", а дорогой у её домашнего любимца в желудке преспокойно переваривается.

Том улыбнулся.

— А как выглядят южные Эльфы? — спросил он наконец после короткого молчания.

— Такие же высокие, стройные, светловолосые, но глаза карие, а не голубые, а брови чёрные и не светлые. Юные эльфы имеют глаза светло-карего цвета, но с возрастом глаза темнеют, — отозвался маг.

Тут Том о чём-то вспомнил и помрачнел.

— А где Левис? Почему я неё не видел? — обеспокоился Том.

— С ней всё в порядке. Просто Зелёная Долина велика, а жилище Левис в самом центре, — поспешил успокоить его Морлан.

— Как же мы туда доберёмся? — огорчился Том.

— Попросим Ясень Иггдрасиль помочь нам, а может быть она сама нас навестит, — спокойно ответил маг.

— Как это? — поразился Том.

— Всё просто. Отрываешь листик с Ясеня и просишь: "Отправь меня, о великий Ясень, обладатель путей к девяти мирам, Иггдрасиль, могущественнейший из всех деревьев, туда-то…" Вот и всё. Лепесток сохраняешь до конца перемещения, иначе будешь плавать нигде и попадёшь в никуда, и не сможешь вернуться. Обратно то же самое. Говоришь то же, и лепесток держишь в руке. Лепестки Иггдрасиль никогда не вянут, но не используй лепесток вторично: Ясень не обманешь. Натравит на тебя ещё тёмных Альв… — объяснил Морлан.

— А что, некоторые использовали? — поразился Том.

— Были умники, — ответил Морлан с усмешкой.

— Когда отправимся? — поинтересовался Том.

— Ну уж точно не сегодня. Слишком тяжёлый день, сам понимаешь. А вот завтра вполне возможно. Возможно отправимся прямо с утра, только надо с утра позавтракать с семьёй Соляриса, а потом можем творить что в душе угодно.

* * *

Вечером Морлан и Том спустились в столовую. Том заметил нового человека. Он был замечательно одет в стиле семнадцатого века, на груди висели необычные ордена за различные заслуги перед отечеством. Морлан, как только увидел его, сразу пошёл здороваться, протягивая руку для пожатия, воскликнув:

— Бров! Сколько лет, сколько зим! Откуда ты?

— Да вот, Морлан, почтеннейший друг, решил заглянуть к эльфам. Провести отпуск здесь для моего расшатавшегося здоровья было бы очень кстати. А ты откуда, позволь спросить? — поинтересовался человек, пожимая руку Морлана.

— Я путешествую по делам вот этого мальчика, — ответил Морлан, похлопав Тома по плечу.

— О! Не могу поверить своим очам! Так это же Избранный! Я слышал множество рассказов и легенд о тебе. Я Бров Якюс, генерал — фельдмаршал. Очень приятно с Вами познакомиться, — воскликнул восхищенно Бров Якюс, пожимая руку на этот раз Тома.

— Он скромничает, Том. Он не только генерал-фельдмаршал, он еще великий маг, алхимик и психолог. Он был одним из первых магов Перекрестья, — сказал Морлан, лукаво поглядывая на Якюса.

— Ты преувеличиваешь, Морлан. К тому же, если быть точным, то я всего лишь один из вторых, а вот ты — именно один из первых, — сказал Якюс.

— На чем ты прибыл? — поинтересовался маг.

— На "Летучем Орландце", дорогой Морлан. Я высадился в порту города Грайамор, названного в честь феи с тем же именем, и прибыл сюда два часа назад. Надеюсь, я никого не побеспокоил, — сообщил Якюс.

— Простите, а кто такие орландцы? — спросил Том, испугавшись своего неучтивого поведения.

— Это жители Орландии. Одного знаменитого орландца звали Орлан. Он был актером и режиссером. Сейчас он преимущественно живет в Тропическом лесу, устроил там свой театр и учит всех, кто того пожелает, театральному искусству. Орландцев, мадриан, даже эльфов, но эльфы зачастую не любят театральных представлений: сами они если что-то устраивают, то никогда и ничего не репетируют. Экспромт для них — лучшее, что может быть в театральном искусстве. Они называют театр "балаганищем", и учиться из эльфов к Орлану идут лишь отступники, — сказал Якюс.

После ужина Морлан распрощался с Якюсом, которому эльфы отвели личные покои, и пошел наверх продолжать обучение Тома магии. Том жаждал начать раздел о перевертышах, и приступить к практике, поскольку Морлан не дал ему этого сделать ранее. Но маг снова отказал Тому.

— Но почему? — крикнул Том в отчаянии.

— Знаешь, Том, для того, чтобы научиться превращаться в зверей и птиц, в растения и в других людей, в сверхъестественных существ, нужно научиться контролировать свое сознание, иначе не сможешь вернуться в свою прежнюю форму. Ты прежде научись оставлять свой разум без изменения, как бы разделяя его с оболочкой, какой бы она ни была. А иначе, если ты захочешь стать, к примеру, чайкой, не научившись контролю сознания, твое сознание станет сознанием чайки, и ты легко забудешь, кем был ранее, а это может повлечь за собой неисправимые последствия. Нарионус только и ждет, чтобы ты ошибся. Ошибешься один раз — и все покатится, как ком с горы. Кроме этого, многие, прибегая к превращениям, сами того не замечая, могут начать использовать ресурсы Темной Силы, следовательно, этим можно нарушить естественный ход событий во Времени, — объяснил маг.

— Каким образом? — поинтересовался рассерженный немного Том.

— Привожу простой пример: неопытный волшебник или колдун пытается стать соколом. Оба могут прибегнуть к Темной магии, только первый — не подозревая об этом, по глупости, а второй — намеренно. У обоих что-то не получилось, но энергия вышла за пределы их контроля, в результате погибнет совершенно посторонний человек, ибо любая энергия старается найти себе применение. Очень мала вероятность того, что энергия вернется к источнику, из которого ее брали. В основном, она уходит на что-то определенное. В нашем случае, она не нашла конкретного применения и решила распорядиться собой по-своему. Итак, второй не унывает: его опыт пополнился нанесением ущерба окружающим, а первый берет на свою душу грех, которого, в сущности, мог и не брать, если бы осознал, что ему еще рано и анализировал методы, которыми решил воспользоваться. Так он невольно стал подобием второго, т. е. колдуном, темным магом. Понял? Теперь понимаешь, к чему приводит незнание? — осведомился Морлан.

Том кивнул.

— А посему, не спеши. Вот теперь я тебе объяснил подробно и популярно, почему этого делать нельзя. Очень многие так называемые "несчастные случаи" происходят по вине вот таких небрежных начинающих. Другое дело, что к человеку с сильной энергетикой эта отрицательная энергия не пристает, но таковых довольно мало. По крайней мере, меньше, чем тех, кому с легкостью можно нанести вред.

— Я понял. Но не понял одного: как, в сущности, положительная энергия волшебника, может стать отрицательной? — удивился Том, сосредоточенно глядя на Морлана.

— Все это потому, что он действует в своих целях и не направляет энергию на кого-то во благо. На себя, Том, понимаешь? Он еще не научился ее концентрировать, направлять, в общем, не знает правил игры. Его энергия еще не может понять, какую полярность выбрать, так как она не направлена на какую-то определенную полярность, и пока что является нейтральной. Волшебник не может ее удержать, она вырывается за пределы контролируемости и автоматически приобретает ту полярность, которую ей придает обстановка. В Вашем Мире очень много зла, даже самого маленького, как, в прочем, и в нашем. На пути "бесполярной" энергии попадается человек, к примеру, из Вашего Мира. Он думает: "Чертова работа. Шеф, уродливая макака, снова загружает, а конкретно, чего хочет, не говорит. А дома эти нахлебники ждут, если ждут. Опять этот сын уроки не сделал. Болтается со своими дружками, курит. Так и до наркоты недолго. А жена, небось, опять с любовником…". Думает он так, и часть его отрицательной энергии, накопившись, прилипает к нашей "бесполярной". Та становится отрицательной. И так раза три, или даже больше летает она от одного недовольного жизнью к другому, копит отрицательный заряд. И тут последний момент: подлетает она, грубо говоря, к какой-то жирной тетеньке в метро, а рядом с ней сидит красавица: худая, стройная, молодая, красивая. Тетка думает: "Вот тварь подлая. Небось, о себе много мнит. Да чтоб ты…". Надеюсь, продолжать не надо? И наша энергия моментально кидается, как мяч от стенки, к этой красавице, нависает, поражает ауру. Вот она уже почти мертва…, - закончил Морлан.

— Теперь понял, — ответил Том, вертя в руках свой посох.

— Ну и ладненько. Дальше продолжаем? — обрадовался Морлан, потирая руки.

В этот день они много прошли: и по Заклинаниям, и по Бериллистике, и по Гипнозу. Особенно Тому понравилось чтение мыслей. Затем к Тому пришел сам Солярис и позвал на первый урок по стрельбе из лука. Только Том вышел на площадь с фонтаном, как ему от волнения стало плохо: он увидел не менее сорока эльфов, собравшихся на ней. Там был и Солярис, и вся его семья. Невдалеке от фонтана стояла цель, причем эльфы явно поставили ее подальше от деревьев: эльфы их очень ценят, даже больше чем этот фонтан и свои дома. Специально для зрителей были установлены трибуны, но в основном все присутствующие были скорее участниками, чем зрителями: мало кто сидел (только Солярис, его жена и их сестры и братья). Вся молодежь, (если этих древних, нет, слишком грубо, — если этих старинных существ можно было назвать молодежью, даже если они выглядели возраста Тома или даже младше) собираясь в группки, о чем-то говорили меж собой.

От одной такой группки отделился сын Соляриса, Дагда II, и направился к Тому.

— Здравствуй, о Избранный! — сказал эльф, улыбаясь Тому и кланяясь.

— Э-э. Привет, — ответил ему Том, немного волнуясь.

Эльф остановился перед ним и сказал осторожно:

— Ты не сердись, пожалуйста, о Избранный, что на приветственном обеде не было музыкантов и певцов…Сейчас другие времена… Мы не можем, понимаешь ли ты…, - сын Соляриса немного замялся.

— Да я ни о чем таком не думал… Это для меня не такая уж большая проблема…, - в тон эльфу, сам того не замечая, ответил Том.

— Я о тебе столько слышал, о Избранный. Это грандиозно, — сказал эльф.

— Да. Многие так думают. Думают, что это круто, — сказал Том и примолк, чувствуя, что допустил оплошность в разговоре.

— Круто? — переспросил Дагда II, удивившись.

— Да. Это то же самое, что "грандиозно", знаешь ли, — смутился Том.

— Интересно. А ты еще много таких слов знаешь, вроде "круто"? — поинтересовался эльф.

— Ну, — замялся Том, — порядочно.

— Научишь, о Избранный? — с надеждой в голосе попросил Дагда II.

— Конечно, — улыбнулся Том. Дагда II улыбнулся ему в ответ.

— Знаешь, — немного помолчав, признался Том, — я волнуюсь. Я никогда не стрелял из лука, хотя я метко бью. Стрелял когда-то из рогатки. Не по живым существам, конечно. Просто, рисовал на листе бумаги цель, и стрелял… А еще играл в дартс, — Том снова запнулся, осознавая, что снова ляпнул ненужное.

— Как интересно. Рогатка для меня тоже неведомая вещь. Из чего она сделана? — поинтересовался Дагда II.

— Простое дерево. И резинка с седлышком, — ответил ему Том.

— Покажешь, как ее делать? — казалось, слова Тома заинтересовывали Дагду II все больше и больше.

— Обязательно, — кивнул Том.

Тут к ним подошел Морлан.

— Тебе пора, Том. Надо идти тренироваться.

Том последовал за Морланом к цели, где его уже ждал один из эльфов с луком и стрелами. Эльф тут же обратился к нему:

— О Избранный, мы узнали, что твоя судьба отдает предпочтение иве. Вот ивовый лук и стрелы, ибо лишь с помощью оружия из такого дерева ты сможешь попасть в цель.

Том осторожно взял лук и стрелы и посмотрел на эльфа, ожидая указаний. Эльф слегка улыбнулся и посоветовал:

— Просто прицелься, о Избранный.

Том вложил стрелу в лук, а колчан повесил на плечо, прицелился, направив кончик стрелы в "яблочко", отпустил. Стрела просвистела и воткнулась точно туда, куда он метил. Эльфы зааплодировали. Том восхищенно глядел на лук.

— Вот это удача! — прошептал он.

Силье даже встала, и, хоть ее родители остались немного недовольны ее поведением, закричала:

— Браво, о Избранный! Браво!

Том покраснел, как рак, и уставился в землю. Морлан похлопал его по плечу.

— Да ты просто Робин Гуд какой-то, — заметил он, улыбаясь.

Том еще раз оглядел присутствующих. Он даже увидел сидящего невдалеке от Соляриса недавно прибывшего Брова Якюса. Он был восхищен меткостью Тома не менее эльфов. Довольно большая площадь все пополнялась и пополнялась, все больше и больше эльфов подтягивалось к месту тренировки Тома.

После Том стрелял еще пару раз и попал из двух два раза. Эльфы буйствовали и восторгались. Вскоре они сами уже были готовы к тому, чтобы пострелять, потренироваться. Но цель, в которую стрелял Том, унесли, принесли новую.

Том в недоумении обратился к магу:

— Что это значит, Морлан? Зачем они заменили цель? Это традиция?

Морлан хохотнул:

— В некотором роде. Просто эльфы хотят оставить такую своеобразную память об Избранном. Знаешь, разговаривал с Солярисом, который хочет увековечить твой памятник из лайтирна посреди площади вместо этого замечательного фонтана.

Том застонал.

— И эльфы туда же! — воскликнул он устало, шепотом, чтобы никто кроме Морлана не мог его услышать.

— Не удивительно. Мы все на тебя надеемся…. А эльфы особенно: ты же их племени, — заметил маг.

— А что, мама была эльфом? Действительно? А папа? — поинтересовался Том.

— Твоя мама наполовину эльфийка. Ее мать — дочь двоюродного брата Гертруды. Он погиб в битве со Злом. Значит Гертруда — твоя двоюродная прабабушка, — ответил Морлан.

— Значит, я не целиком эльф? Даже на наполовину? А кто мой отец, может, ты знаешь?

— К сожалению, я ничего о нем не знаю. Может, он и бывал в Перекрестье, но вряд ли. А почему ты спрашиваешь?

— Мой отец пропал очень давно. Я даже его не помню. И не знаю, где он. Думал, может, ты можешь подсказать…. Но, если ты не знаешь, я просто не могу представить, к кому обратиться, — сообщил Том, погрустнев.

— Может быть, эльфы знают? Не исключено. Спроси у Соляриса, — посоветовал маг.

— Знал бы я хотя бы, как его зовут. Моя фамилия — Уотсон. Она — мамина. Наверное, мой дед со стороны мамы был обычным человеком, да? — спросил Том.

— Да. Причем, из Твоего Мира. Они оба, бабушка и дед, живут здесь, в Перекрестье, в доме на берегу озера Лазурное. Переселились сюда не так давно. А твои бабушка и дедушка не говорили, кем был их сын?

Том замотал головой и сообщил:

— Я даже его фамилии не знаю, а значит, и их фамилии тоже. Они мне не говорили, а спросить у них как-то неудобно.

— Значит, на то у них есть причины, — задумчиво заметил маг.

— Причина скрываться? Но зачем? В Моем Мире о Перекрестье никто не знает. Я так думаю, — сказал Том, заметив укоризненный взгляд Морлана.

— А вот в этом ты и не прав. Думаю, твои бабушка Виолетта и дедушка Генри как раз знают. А, может быть, не только они?

— Не знаю…. Ты же говорил, что портал из Перекрестья в Мой Мир только в Центральной части, или я ошибаюсь?

— Ты не прав. В Перекрестье есть провалы, так называемые "ямы", в другие миры. В том числе, и в Твой. Иногда "ямы" закрываются сами при разных обстоятельствах, другие же не закрываются никогда. Надо быть осмотрительнее, даже когда просто ходишь по полю или лесу: упадешь в такую "яму", а потом не сможешь из нее выбраться.

— Они ведут в любые миры? Или каждая такая "яма" имеет свой мир?

— По-разному. Бывает, что вечером такая "яма" открывается в Твой Мир, бывает — в Альвхейм, или например, утром — в Твой, а вечером — в другой мир…. Никогда не знаешь, куда такая "яма" тебя приведет.

Том немного помолчал, затем обратился к магу с новым вопросом.

— Сколько Дагде II лет?

— Пятьсот или шестьсот. Я точно не помню. Короче говоря, где-то около семнадцати лет по человеческим меркам.

— Да-а. Несравнимо с моим возрастом, — с грустью заметил Том.

— Это ничего. Ты еще сумеешь наверстать упущенное. Хотя, какое там упущение…. Скорее, еще только предстоящее.

В это время Монивайс Гуд тренировался в стрельбе из лука. Он одним точным движением натягивал тетиву лука, направлял стрелу прямо в "яблочко". Эльфы были в восторге. Это так раззадорило Брова Якюса, что он тоже решил немного пострелять. У него, правда, получилось немного хуже, чем у Монивайса или у самого Тома: он попал в цель только один раз, а два других оказались неудачными (стрелы угодили в фонтан). Но он был очень доволен и этим. Один за другим эльфы вставали перед целью и пробовали свои силы в неоговоренном поединке.

Вскоре к Тому снова приблизился Дагда II и предложил сесть рядом с его семьей. Том расположился около Дагды II и они завели разговор, который существенно пополнил знания Тома об эльфах Зеленой Долины. Сын Соляриса рассказал Тому историю об эльфе, который был градоначальником в столице Дэйойн Сайд Гелиос. Однажды он встретил Блуждающий Огонек, который предрек ему скорый переход в один из параллельных миров. И действительно, спустя каких-то десять дней, он исчез. Некоторые эльфы рассказывали, что видели его летящим высоко над землей, широко расставив руки. Он возносился в небо, как чайка, которых множество над морем Хвергиль на юго-западе Западной части Перекрестья. Никто с тех пор его не видел, но норна Урд говорит, что найти его сможет только Великий Друг. Она не объяснила, что это означает, и кто может быть этим Великим Другом. Сначала эльфы думали, что Великий Друг или Ангел — это Том, но Урд сказала, что "это и он, и не он". Вот уже двести лет они ждут, когда эту загадку можно будет разгадать, но пока это никому не удавалось. Дагда II спросил Тома, что он думает по этому поводу, но Том сказал, что не может даже предположить, что Урд имела ввиду.

— Был бы очень рад, — заметил Том, — но меня самого это удивило.

— Ты не представляешь, о Избранный, как это повергло меня в изумление, как скоро я услышал эту престранную историю от своего отца, Соляриса I. Я возлагал большие надежды на тебя, о Избранный, полагал, быть может, ты знаешь, кем может быть Великий Друг, но, коли ты не знаешь, я не имею ни малейшего понятия, к кому в таком случае обратиться. Все же, я так счастлив принимать в нашем доме такого замечательного эльфа. Я уже говорил тебе, о Избранный, что многое слышал о твоих подвигах. Слухи о них долетели на крыльях чаек и малиновок даже до таких далеких народов, как Западные эльфы. Мы получили письмо от будущего короля Агнуса I, который пока является принцем. В нем подробно излагается история о том, как ты победил гнусного короля Ангуса, и тем самым помог воцариться Агнусу I. Ты поистине великий эльф, о Избранный.

Том покраснел и обратился к Дагде II:

— Это сделал не я, а скорпионы. Их много в Мадре. Им помог Морлан и сам Агнус. Я здесь ни при чем.

— Я наслышан о твоей доблести и храбрости, о Избранный, но теперь вижу, что ты еще и скромный. Это грандиозно. Хотел бы я быть хотя бы наполовину таким великим путешественником и воином, как ты, о Избранный, — восхищенно воскликнул Дагда II.

— Ты ничем не хуже меня, Дагда. Я понимаю, ты рос на легендах об Избранном, который придет однажды и спасет Перекрестье от надвигающейся Тьмы, но даже если так, то это еще ничего не значит, не значит, что ты чем-то хуже меня. Освободить Перекрестье — это моя обязанность, мой крест, но никак не беспричинное величье. Я такой же мальчик, как и ты. Ты даже старше. Я не знаю, как тебе это объяснить, но тебе бы лучше это понять, причем понять поскорее. Ты — сын короля, я — парень из параллельного мира, быть может, и Избранный, но это не дает мне никаких преимуществ, просто есть долг перед всеми вами, но не только перед вами, но и перед собой: моя мать наполовину эльфийка, она из Перекрестья, поэтому я и обязан спасти его от Нарионуса. И давай больше не говорить об этом. Запомни: я ничем не лучше тебя, ты ничем не хуже меня, поэтому-то мы оба эльфы, хоть я и не целиком, и даже не наполовину.

Дагда слушал Тома внимательно, и по его лицу было заметно, что он жутко смутился. Наконец, когда Том закончил, он опустил глаза и вздохнул. Том заметил его смущение и поспешил исправить положение:

— Я, кажется, обещал сделать тебе рогатку?

— Да! — оживился Дагда II. — Пару дней назад, о Избранный, в ясень ударила молния, и он упал. Мой отец хотел его оживить, но из ясеня уже вышел Дух. Полагаю, о Избранный, одна из веток может пригодиться.

— Конечно. И пожалуйста, не называй меня "о Избранный", — попросил Том.

— Хорошо, о Избранный…. То есть, я хотел сказать, Том, — поправил себя Дагда II.

Эльфы отправились к изуродованному ясеню. Он не просто "упал", а раскололся надвое. Дагда сказал Тому, что эльфы восприняли это как знак свыше и решили, что надо ждать чего-то непредвиденного, может быть, даже страшного. Том вытащил из кармана рог единорога и принялся отпиливать им сук должной формы. Рог резал дерево, словно нож масло. Вскоре Том уже обстругивал будущую рогатку этим же рогом. Дагда с увлечением следил за его руками.

— У тебя есть резинка? Или тетива? — спросил Том.

— Сейчас! — сказал Дагда II и бросился прямо через Лес к дому мастера-лучника, затем Том уже прилаживал тетиву к рогатке.

— Эх… Слишком тонкая. Нужна лента, а не тетива, — с досадой заметил Том.

— Ты бы сказал. У меня их много. Вот еще, — с этими словами Дагда вытащил из кармана серебристых одежд еще семь или восемь тетив.

— О! Отлично. А ты запасливый малый! — воскликнул Том.

Взяв тетивы из рук Дагды, он сложил их вместе, направил на них свой посох и сказал:

— Jung bowstringum!

Тетивы срослись вместе, образовав одну хорошую резинку. Затем Том привязал ее к рогатке, взял кусок кожи, которую он заранее захватил с собой, вырезал полочку рогом и пришил ее лайтирновой иглой к резинке.

— Вот я и закончил. Это тебе, — Том протянул рогатку Дагде II, тот принял ее с восторгом.

— Как ты говорил, Том? Клево? — спросил он, гладя рогатку кончиками пальцев.

— Да. Только твой отец не будет в восторге от твоего нового слова и от того, какими еще словами пополнится твой лексикон, — заметил Том.

— Он не узнает. Ибо он до сих пор не ведает об этом диковинном слове, значит, не будет ведать об этом диковинном слове и далее, — беспечно сказал Дагда II.

— А ты точно уверен, что он не знает? Он же мысли читает, — засомневался Том.

— Не беспокойся, ибо он никогда не примется проверять Избранного, — ответил ему Дагда, слова которого были исполнены уверенности.

— А тебя? — все еще сомневался Том.

— И это исключено. Он доверяет мне не менее, чем себе.

— Ты больше знаешь о своем отце, — согласился Том. — Тебе виднее.

Весь остаток дня Том провел со своим новым другом. Они бродили по лесу, искали лепрехунов, Дагда II разговаривал с белками, различными птицами и переводил суть разговора Тому. Даже когда Том отправился спать, он все еще был в приподнятом настроении. Перед этим Дагда II пообещал Тому, что утром они сходят к Гремучим Горам, чтобы посмотреть, как добывается лайтирн, но прежде ему нужно будет сбегать туда, чтобы узнать, когда можно придти: у рудокопов свои порядки, и заодно подготовить их к приходу Избранного.

* * *

Том проснулся, чувствуя себя полностью счастливым: он так легко сошелся с эльфами, чего сам не ожидал, у него появился друг, причем настоящий эльф, к тому же он был дальним родственником Тома. Даже в стрельбе он не сплоховал и попал в цель три раза, как и полагалось. Том спустился вниз, в столовую, там уже сидела вся семья Соляриса, Морлан и Монивайс Гуд. Том сел на свое место, поздоровался с присутствующими. Стоило ему взглянуть на их лица, его хорошее настроение сразу улетучилось, будто его и не бывало. Том не решался спросить, что же все-таки случилось, раз у всех такая скорбь на лицах. Но вскоре, к несчастью все прояснилось.

Первым заговорил Морлан:

— Том, мне нужно тебе кое-что сказать….

Том весь обратился в слух.

— Дело в том, — продолжал маг, — что твой новый друг,

Дагда II, сын Соляриса I, сына Дагды I…В общем, он погиб…

Тома эти слова поразили так, как будто по затылку табуреткой ударили. Гертруда начала плакать, Пвил и Клиодна стали ее успокаивать.

— Как? — только и мог спросить эльф.

На этот раз ответил Монивайс:

— Он сегодня рано утром пошел к Гремучим Горам и… на него упал здоровенный камень…

Гертруда залилась слезами пуще прежнего.

— Как же так могло произойти? — воскликнул Том.

— Том, пойдем поговорим в твоих покоях, — предложил Морлан. — Я все тебе объясню. Так будет лучше.

Том, все еще ничего не соображающий, проследовал за магом в свои покои. Первым делом Морлан попросил Тома сесть, затем сел сам.

— Как? Как это могло случиться? — все еще негодовал Том.

— Ты помнишь алмаз, что сводил тебя с ума? — со вздохом спросил Морлан.

Том кивнул, не понимая, на что тот намекает.

— Ты помнишь, как убивал птиц, ломал ветви деревьев, хотя в пище у нас недостатка не было и топливо у нас присутствовало? — задал новый вопрос маг.

— Смутно, — ответил Том, — но какое это имеет отношение к смерти Дагды II?

— А ты помнишь, когда я сказал тебе, что за это воздастся? — маг пристально поглядел в глаза Тома.

— Да. Так ты это имел ввиду? — поразился Том.

— Именно это. Вовсе необязательно, что плохо должно быть именно тебе, это может отразиться и на твоих друзьях, и не только. Первым погиб Орион, теперь Дагда II. Я говорил тебе, что все Зло, причиненное тобой тем существам во время твоего безумия, вернется к тебе в тройном размере.

— Значит, надо ждать третьего удара? — спросил Том, побледнев.

— Полагаю, что так. Запомни, Том: мы — светлые, и не имеем ни малейшего права на Зло. Постарайся, пожалуйста, это понять. Я не знаю, кем был тот Диамондо Пюрус, которого ты спас, и он отблагодарил тебя, преподнеся такой опасный подарок, но вполне может быть, что он был соратником Нарионуса, и тем самым он попытался погубить тебя, попытался заставить свернуть с верного пути.

— А как же Солярис? Он знает, что это все из-за меня? — прошептал Том, будто боялся, что их услышат.

— Нет, слава Разуму! Я ничего ему не говорил. И тебе не советую. Хотя, я знаю, что ты не враг себе. Я скажу тебе одну вещь: эльфы еще благосклонны к нам, и иметь таких врагов мне бы не хотелось. Кроме того, есть кое-что, что ты должен сделать в Зеленой Долине: ты должен достать камень-двойник для Северного портала, заложенный в тайнике норнами и Солярисом.

— Как я должен его достать? Откуда? Где этот тайник?

На Тома обрушилось столько всяких вещей за такой короткий срок, что он ничегошеньки не соображал.

— Скоро придет день, который на твоей родине называют Днем Всех Святых или Хэллоуин. У нас его называют Самайн. Так вот, в этот день, точнее, в ночь с 31 на 1 в пещере Сагабдо, что средь леса. По легенде только Избранный сможет открыть тайник, если, конечно, попадет в цели.

— В цели? Какие еще цели? — забеспокоился Том.

— Увидишь. Завтра 31 число. Ночью тебе предстоит открыть тайник. Будь внимателен, пожалуйста. Быть может, ничего дурного не случится. Камень нужен, Том, без него не открыть Северный портал. Я ждал этого дня. Поэтому, я вел тебя именно к эльфам, ведь только они считаются лучшими стрелками, а еще потому, что здесь тайник с камнем.

— Я пропустил день рождения Левис, — печально сообщил Том.

— Ты увидишься с ней, как только достанешь камень. Том, пойми, это очень важно. Важнее всего, что ты делал все это время. Постарайся, — попросил маг.

— Хорошо. Я постараюсь, — ответил ему Том, чувствуя, что обещание сдержать будет трудно.

* * *

На следующий день эльфы хоронили Дагду II. Том тоже присутствовал на похоронах. Было пролито немало слез и сказано немало хороших вещей о сыне Соляриса I. Хоронили всем городом. Дагда II был завернут в лист гигантского ясеня Иггдрасиль, в серебристых одеждах, с короной на голове. Его сожгли, а прах развеяли под этим ясенем. И тогда Том впервые увидел такое большое и старое дерево. Оно было поистине удивительным. Три кроны уходили в небо, а сам он стоял будто бы в яме, причем в бездонной яме. Брось камешек, и даже не услышишь, как тот упадет. Когда пришла очередь Тома говорить прощальную речь, он даже не нашелся, что сказать… Он еле-еле вымолвил:

— Дагда II был и остается очень хорошим другом и эльфом. Жаль, что обретя такого друга, я его тут же потерял…

Том сомневался в своем красноречии, но речь Тома так понравилась Гертруде, что она даже обняла его. Том сконфузился, потому как совсем не ждал такого поворота событий. Кроме того, ему было стыдно перед королевой эльфов, ибо он был невольным виновником смерти ее сына. Но Том продолжал молчать и не думать об этом, опасаясь, как бы Солярис все же не прочитал его мыслей. Так или иначе, Том дождался, когда смог попасть в свои покои, чтобы обсудить свои опасения с Морланом. Маг смог предложить Тому только одно: научиться растворяться в своих мыслях, а точнее, ни о чем не думать. Это было довольно трудной задачей, но Том старался, как мог. Ему нужно ни о чем не думать, пока он не добудет камень, а потом можно будет сразу отправляться к Левис в Гелиос. Все-таки эта тайна должна оставаться тайной, если Том хочет и далее появляться в Перекрестье. Осознавая то, что он виновен, Том ужасно мучился. Совесть заставляла его признаться Солярису, но разум подтверждал, что надо быть безумцем, чтобы открыть такую тайну.

Как бы там ни было, но эта ночь должна стать для Тома либо роковой, либо триумфальной.

День прошел быстро, вечер буквально пробежал и до двенадцати ночи оставался всего час. Солярис и его семья сопровождали Тома, Морлана и Монивайса до самой пещеры Сагабдо. Внутрь они входить не стали, и трое спутников вынуждены были идти одни. Тому вручили его лук и колчан со стрелами, Морлан вызвался подержать посох Тома, чтобы он ему не мешал при стрельбе. Том удивился тому, что при входе не было даже двери, а потом вспомнил слова Морлана: "…по легенде только Избранный сможет открыть тайник…". Тома тут же захватило сомнение. А вдруг он не Избранный? Ну, а вдруг? Если Морлан и все остальные в нем ошиблись? Кто знает, быть может, это так. И что тогда? Тогда он не сможет открыть тайник, и они не попадут на Север. Эльф попытался отогнать мрачные мысли, но не тут-то было: они налетали и налетали, их становилось все больше, словно рои ос или пчел. Если он не попадет на Север, он не сможет победить Нарионуса, не сможет противостоять Злу, не сможет спасти Перекрестье, и тогда может погибнуть все живое в этом мире, и Левис. Левис… Том побледнел, испугался и тут же решил, что не допустит этого и постарается сделать все, что в его, пусть и невеликих, силах. Внутри пещеры Морлан вставил факел в углубление в стене, его примеру последовал Монивайс Гуд и сам Том. Факелы вспыхнули ярче и осветили всю пещеру целиком.

И вот что Том увидел внутри: во всю высоту пещеры стояло некое подобие ветряной мельницы, только на каждом "крыле" висела цель. Цель также находилась и посредине на пересечении "крыльев". Всего целей было пять. "По стреле на каждую,"- быстро сообразил Том.

— Механизм заведется ровно в двенадцать часов ночи. Будь внимателен, Том, — предупредил его маг.

— Целься хорошенько и постарайся не мазать, — посоветовал Монивайс.

— Помни: это наш счастливый билет! Если ты его упустишь, нам конец, — заметил Морлан, вглядываясь в "ветряк".

— Да. Я постараюсь, — ответил Том сразу им обоим.

Они замерли все втроем в безмолвном ожидании. Сердце Тома колотилось, будто он успел пробежать трусцой не менее двух километров. Он чувствовал себя загнанным зайцем, на которого натравили свору голодных собак. "Да что же это такое, в самом деле?" — подумал он, осознавая, что руки его трясутся. Морлан то и дело поглядывал на часы. Том то и дело спрашивал:

— Сколько осталось?

Морлан поначалу отвечал, но потом не стал и сказал, что сам подаст знак и не стоит тормошить его попусту, он и без этого на взводе. "А как я-то на взводе!" — подумал Том, но вслух не сказал. Монивайс попросту не обращал на них обоих никакого внимания и старался вообще не участвовать в разговоре. По нему тоже было видно, что нервы его на пределе, но он по крайней мере старался этого не показывать в отличие от Тома и Морлана. Этот час тянулся будто бы весь день. Время в Перекрестье неподвластно совсем никому и ничему: ни природе, ни магам, ни людям, ни другим существам. Оно живет само по себе, не глядя ни на тех, кто ему подчиняется или вынужден подчиняться, ни на тех, кто пытается его подчинить. Весь день и весь вечер прошли, будто их не было, а этот час отыгрывался на нервах Тома за весь день.

— Осталась пара минут, — сказал наконец Морлан, и его голос напугал Тома чуть ли не до смерти.

— Приготовься, — посоветовал ему маг.

Том вложил стрелу в лук и стал ждать. Морлан смотрел на свои наручные часы и ждал тоже.

— Еще минута, — сказал он после долгого молчания.

Том ждал и ждал, Морлан еще не подал сигнала. Пальцы Тома затекли и он уже не в силах держать лук и стрелу, когда Морлан сообщил:

— Пошел.

Только он успел это сказать, как механизм "ветряка" завелся, крылья закрутились в среднем темпе. Том прицелился в среднюю цель, отпустил тетиву, стрела взвизгнула и ударила точно в "яблочко".

Морлан молчал и следил, затаив дыхание. Монивайс тоже волновался. Том снова прицелился, в верхний левый угол, и стал ждать, когда туда подойдет "крыло" с целью. "Твить"! — просвистела стрела и снова воткнулась в "яблочко". Том вложил в лук третью стрелу и прицелился в тот же угол, поджидая очередную цель. Том прицелился, отпустил, снова победа. Том уже было обрадовался и снова стал целиться в "счастливый угол", но стоило ему отпустить стрелу, как она пролетела мимо цели и ударилась в каменную стену пещеры. Неожиданно, "крылья" стали вертеться быстрее, обдавая Тома и его спутников ветром.

— Что это? — испугался Том, посмотрев на мага.

— Крылья задвигались быстрее! Я этого не предвидел! — крикнул Морлан, бледнея потихоньку.

Теперь уже стало гораздо труднее попасть. Том прицелился в правый нижний угол и попал сразу. Оставалась одна-единственная цель. Том прицелился в нее, но стрела просвистела мимо и отлетела, задетая "крылом".

— Промажешь третий раз, камень не достанем! — сообщил Монивайс упавшим голосом.

— Целься, Том, целься хорошенько. Прошу тебя! — воскликнул Морлан.

Том прицелился последний раз, хорошо прицелился, так, что ошибок быть не могло, и выстрелил. Стрела уже долетела до цели и направилась прямо в "яблочко", оставалось каких-нибудь три-четыре дюйма и Том уже успел обрадоваться, а вместе с ним Морлан и Монивайс, но вдруг искривилась каким-то непонятным образом, отстранилась от цели и полетела к стене, и наконец расправившись обратно, ударилась в стену. Том застыл на месте с открытым ртом, Морлан издал какой-то крякающий звук и застонал, Монивайс уронил трубку, которую он все это время теребил в руках. "Ветряк" тоже охнул, и "крылья" со скрежетом остановились, а затем произошло нечто совершенно странное: "крылья" начали медленно накреняться в сторону выхода и с грохотом обвалились. Том, Монивайс и маг, все трое, моментально брызнули назад к выходу, и вовремя успели, потому что "крылья", ударившись о стену, раскололись и обломки заблокировали вход внутрь. Морлан, Монивайс и Том неслись по коридору так быстро, что их вряд ли обогнал бы какой-нибудь чемпион по бегу. Они втроем вылетели из пещеры и вовремя: пещера за ними обрушилась и стала лишь обломками камня, да коричневой пылью.

* * *

Том прорыдал всю оставшуюся ночь. Он расстроился не столько из-за того, что свершился тот самый "третий удар", да еще в самый неподходящий момент, сколько из-за того, что он, Том, подвел своих друзей, причем всех. Не только Морлана, Монивайса, нет, но еще и Робби, Ника, Лори, Флавиуса, Левис…. А они ведь так на него надеялись. Том не мог себе этого простить. Он просто не имел ни малейшего права не попасть, но это ведь его вина, что он взял у незнакомого толстяка этот алмаз. Кто же знал, что он принесет столько бед, да еще руками самого Тома?! Теперь эльфы наверняка разочаровались в нем. Больше ему здесь нечего делать, он невольно предал всех, кто ему доверял. Он ненавидел себя в основном и за то, что предал Левис. Как он теперь сможет показаться ей на глаза? Без камня, без надежды на то, что Перекрестье когда-нибудь можно будет освободить. Теперь ничего не имело смысла. Все радости жизни разом пропали, и он понял, что, наверное, так и должно было случиться. Конечно, это совсем не удивительно, что он так проштрафился: так должно было случиться. Не возьми он камень…. Да что уж там, решено же: так должно было быть. Все, кто на него надеялся, все, кто ему доверял, теперь никогда больше не скажут о нем хорошего слова, не поддержат в трудную минуту, даже, скорее всего, не посмотрят в его сторону. Кто захочет смотреть на Предателя? Кому он теперь нужен такой? Глупый предатель, не сумевший сделать в жизни ничего хорошего, а лишь наделавший так много плохого этому замечательному миру. Перекрестье больше всего заслуживало помощи, милосердия, спасения, а он….

Так Том и уснул, думая, какой он плохой, да еще с головной болью. И приснилась ему ветряная мельница, которая раскручивала свои крылья все быстрее и быстрее, пока Тома не начало сносить, он взлетел и приземлился на спину вороного коня, который понес его вперед, обогнув мельницу, но "крыло" заехало Тому по уху, он упал с коня и проснулся.