6/19 мая 1922 года патриарх Тихон был увезен из Троицкого подворья чекистами в Донской монастырь и помещен под арестом в небольшом двухэтажном домике, рядом с надвратной церковью во имя Тихвинской иконы Божией Матери. Ему было запрещено посещать монастырские храмы, принимать посетителей, выходить из комнат. Лишь раз в сутки, в 12 часов дня, «заключенного Беллавина» выпускали на прогулку на площадку в крепостной стене, откуда он благословлял пришедших и приехавших к нему со всей России богомольцев.

И днем и ночью Святейший находился под бдительной охраной чекистов и красноармейцев. Охранники сетовали: «Всем бы хорош старик, только вот молится долго по ночам — не задремлешь с ним». Одна из сотрудниц ГПУ, Мария Вешнева, в 1950-х годах написала воспоминания о пребывании патриарха Тихона в заточении, вернее, воспоминания о своей молодости, в которых немало интересных записей об архипастыре ста миллионов православных россиян.

— Алеша, как его называть? Гражданин патриарх? Товарищ Тихон? Ваше Преосвященство?

Алеша пожал плечами:

— Черт его знает!

В этот момент вошел Старец. Алеша слегка хлопнул его по плечу.

— Как жизнь… синьор?

Патриарх улыбнулся, поздоровался и стал излагать какую-то очередную просьбу.

Патриарх любит тепло. Иногда, поздно вечером, просит затопить у себя. Сидит на маленькой скамеечке с кочергой и смотрит на пылающие дрова. Ребята говорят — мечтает, а я уверена, что что-то сжигает, но об этом Рыбкину я не докладываю.

Патриарху ни с кем нельзя видеться. А посетителей бывает много. Часовой звонит, я впускаю на площадку, выслушиваю, докладываю патриарху и передаю ответ.

Чаще всего ему несут дары — самые разнообразные: дрова, рамку меда, заштопанные носки, фунт свечей, мешок муки, две луковицы, штуки полотна и т. д. и т. п.

Обо всем докладываю и все отправляю монашке. Так мы называем женщину, которая живет во дворе и которая ему готовит.

Кроме того, я заполняю журнал. За сутки я должна сделать не меньше шести записей. Журнал ведется под копирку. Один лист мы ежедневно передаем Алеше, а другой остается у нас. На основании наших записей Алеша ведет дневник.

На дежурство мы приезжаем к девяти. В этот час патриарх завтракает.

У него очень строгий режим. Просыпается в шесть. Выходит на площадку и, обнаженный по пояс, делает гимнастику. Тщательно умывается. Долго молится. Завтракает. Всегда по утрам пишет. Прогуливается по комнате. Снова работает. За час до обеда, тепло одетый, выходит на стену. Прогуливается до башни и обратно. Мы за ним не выходим, наблюдаем из окна.

К этому времени двор заполняется народом. Это верующие ожидают его благословения. Патриарх время от времени подходит к краю стены и молча благословляет крестным знамением. Многие опускаются на колени. Матери поднимают детей. Всё молча, разговаривать не положено.

В час обедает. До трех отдыхает. В четыре «кушает чай», после чая садится за стол. Опять работает — пишет или читает.

В пять обычно топим печи. Патриарх прогуливается по всем комнатам с кочергой и помешивает. Иногда мы сидим перед нашей печкой на лестничной площадке. Патриарх, красноармеец и я. Иногда печем картошку и тут же едим ее, душистую, хрустящую. Дружелюбно разговариваем.

Меня поражает его такт. Он умеет разговаривать свободно и живо, не касаясь никаких скользких тем.

Однажды красноармеец спросил:

— Скажи, отец, а Бог-то есть?

Я от этого вопроса вспотела и про себя обругала красноармейца. А патриарх спокойно ответил, правда, туманно и длинно, в том смысле, что Бог у каждого в душе свой.

В семь ужин, и после этого патриарх к нам до утра не выходит.

Я к нему в комнату никогда не захожу. А ребята подсматривают и говорят, что он очень долго стоит на коленях и иногда будто бы всю ночь.

Вид у него представительный. О таких говорят — дородный. Лицо некрасивое, простоватое — мужицкое. Очень интересные глаза. Глубоко посаженные, умные, серые — говорящие.

Моими книгами он интересуется. Всегда просит дать ему почитать, особенно журналы. Но никогда у себя не оставляет, просмотрит и возвращает.

Однажды он спросил, читала ли я Жития Святых.

— Нет.

Он сказал, что это не лишено интереса и если есть возможность, то познакомиться не мешает. Принес и сам отметил, с чего начать и на что обратить внимание. А когда я спросила, почему он рекомендует именно это, он сказал, что это самое яркое, а остальное однообразно.

Когда я прочитала всю книгу, то убедилась, что рекомендовал он действительно самое поэтическое.

Патриарх часто причащается. Он говорит мне, что ему необходимо принять «святые тайны». Я посылаю красноармейца в церковь. И вижу в окно, как идет священник в полном облачении, неся на голове чашу со святыми дарами, покрытую воздухами, а за ним часовой с ружьем. Священник проходит в покои. Мне «положено» идти за ним и наблюдать всю церемонию причащения. Я этого не делаю, посылаю парня.

Два раза в неделю патриарх меняет белье личное и постельное. Мне «положено» все проверить. Я поручаю ребятам.

Мне «не положено» убирать комнаты патриарха. Но в его отсутствие я довожу их до идеального блеска. Ведь ни он сам, ни красноармейцы сделать этого не умеют.

С Лубянки патриарх возвращается всегда очень утомленным. А когда отдышится — пройдется по всем комнатам, остановится в дверях дежурки и на меня посмотрит. Он ничего не говорит, только глаза у него улыбаются.

Я дала Наде слово заменить ее в новогоднюю ночь, за нее отдежурить. Мы сидели с красноармейцем вдвоем. Он дремал, а я читала. Было очень тихо. В церкви шла служба, и до нас доносились торжественные удары колокола. Я читала невнимательно, так как представляла, что все верующие молятся сейчас о патриархе и он это понимает и мысленно с ними.

А когда наступил Новый год и мы по благовесту поняли, что начали поздравлять, раздались тихие шаги. Удивленные, мы обернулись (патриарх никогда не приходил ночью), увидели его. В шелковой рясе, с большим золотым крестом на груди, с тщательно расчесанными серебряными волосами.

Он держал деревянный поднос, полный пряников, пастилы, орехов и яблок. Поставил на стол, низко поклонился и поздравил нас с Новым годом. Мы встали и тоже поздравили его, пожелав здоровья и удачи. А потом вскипятили чай, вызвали часового и великолепно втроем отметили Новый год.

Последнее время Алеша каждый день возит патриарха на Лубянку.

* * *

Постоянные допросы, судя по протоколам, хранящимся в архиве Федеральной службы безопасности России, имели главной целью собрать как можно больше компрометирующего патриарха материала для подготовляемого судебного процесса. Кроме того, они служили своеобразной репетицией процесса, чекисты пытались выяснить, как патриарх будет отвечать на тот или иной вопрос обвинителя, и сортировали выгодные и невыгодные для Советской власти ответы.

О чем они спрашивали «гражданина Беллавина»?.. Кто помогал ему составлять контрреволюционные послания… Почему выступал против декрета об изъятии церковных ценностей… Зачем разрешил в 1918 году организовать охрану своей личности… Каким способом могли оказаться его послания в руках правительства Деникина и других контрреволюционных организаций… Каким способом вел переписку с зарубежными епархиями… Как попал в его архив тот или иной документ… Кто являлся инициатором того или иного постановления Синода… Чаще других задавали вопросы о Русской Православной Церкви за рубежом, о заграничном Карловацком Соборе. При этом пытались внушить патриарху, что русские иерархи, эмигрировавшие за границу, — наиболее ненавистны Советской власти, что нынешние беды Церкви — из-за них и если бы Тихон был с ними построже, то и Церкви стало бы легче. Дословных ответов патриарха мы не знаем, так как протоколы велись конспективно и слова, приписываемые духовному пастырю, очень уж схожи с передовицами большевистских газет. Например:

«Начальник Секретного отдела ГПУ Самсонов. Гражданин Беллавин, скажите, известно ли было вам о том, что гражданин Антоний Храповицкий, так называемый митрополит Киевский, является активным врагом рабоче-крестьянской Советской власти?

Патриарх. Антония Храповицкого, митрополита Киевского, врагом рабоче-крестьянской Советской власти в России я не считал. В настоящее же время, судя по выступлениям его в заграничной печати — «Новое время» и других, я нахожу, что Антоний Храповицкий является заклятым врагом рабочих и крестьянских трудящихся масс России».

Подобные словосочетания, как «заклятый враг рабочих и крестьянских трудящихся масс России», могли вылететь из уст товарища Дзержинского, но отнюдь не патриарха Московского и всея России. Допросы с глазу на глаз, когда следователь должен исхитриться получить именно те слова, которые требует высокое начальство, нельзя считать достоверным источником. Одни лишь чекисты Самсонов, Тучков и Агранов, по очереди допрашивавшие владыку Тихона, могли бы сказать правду о его поведении и признаниях на Лубянке. Но чекисты предпочли правду унести с собой в могилу. И все же приведем несколько ответов «гражданина Беллавина» из протоколов допросов, надеясь, что читатель сам сумеет отделить зерна от плевел.

Самсонов. Известно ли вам о том, что Высшее церковное управление как при Скоропадском, Деникине, так и при Врангеле и других контрреволюционных деятелях Юга России вело самую активную и непримиримую борьбу против трудящихся масс в России, вдохновляя вышеуказанных генералов в борьбе против рабочих и крестьян?

Патриарх. Мне это неизвестно, фактов, указывающих на это, у меня нет.

Самсонов. Получали ли вы когда-либо письма из-за границы от беглого православного духовенства? Если получали, то когда? От каких лиц и через кого они пересылались, и, кроме того, давались ли вами ответы на эти письма, и кому именно, и через кого?

Патриарх. Такие письма я получал от Антония Храповицкого, от митрополита Евлогия, архиепископа Анастасия и других. Причем должен сказать, что письма, очевидно, не все до меня доходили. Последние письма были мною получены примерно месяц тому назад. Первые же письма от них я начал получать с 1920 года. Письма от беглого контрреволюционного духовенства я получал через иностранные миссии: Латвийскую, Эстонскую, Финляндскую и Польскую. Письма от миссий приносились чиновниками таковых, а иногда письма приносились курьерами миссий. Кто из миссий персонально приносил эти письма, я не знаю, не припоминаю.

Патриарх. Выпуская свое послание по поводу изъятия церковных ценностей, я не имел в виду, что волнения и возбуждение населения, усиленные посланием, могут достигнуть размеров столкновений и привести к столкновениям, как это имело место в городе Шуе. Я, как уже показывал, считал, что дело кончится мирным соглашением верующих с Советской властью. Но за все столкновения верующих с властью, имевшие место на основании моего послания, я считаю себя нравственно ответственным.

Патриарх. О созыве в городе Карловицах в Сербии Собора Русской Церкви за границей я узнал из письма митрополита Антония Храповицкого, полученного мною, кажется, через Эстонскую миссию в последних числах сентября 1921 года. Собор должен был по предположениям состояться в начале октября месяца 1921 года, но он состоялся в декабре месяце 1921 года. Ввиду того, что Собор этот созывался за границей, где находятся эмигрировавшие представители русских монархических организаций, я предполагал, что на Соборе могут быть и представители этих организаций. Сообщение митрополита Антония было обсуждено на соединенном заседании Высшего церковного управления и Синода в Москве, притом заседание постановило благословить созыв Карловицкого Собора. Это благословение было мною подтверждено и послано в письме митрополиту Антонию через одну из иностранных миссий в Москве. В январе месяце 1922 года — точно времени не помню — я получил письмо из Берлина от митрополита Евлогия, участника Карловицкого Собора, с сообщением о том, что Собор принял резолюцию, выраженную в послании о необходимости восстановления в России самодержавной монархии из Дома Романовых. Это постановление было принято большинством голосов, притом лично Евлогий был против обсуждения этого вопроса, как политического, на Церковном Соборе.

Благословение, данное мною и Высшим церковным управлением на созыв Карловицкого Собора, вставшего, как оказалось, на путь политический и принявшего постановление о восстановлении монархии в России, я считаю ошибкой.

Патриарх. Во время гражданской войны 1917–1919 годов я никакой практической поддержки белым армиям, генералам Деникину и адмиралу Колчаку не оказывал. Ввиду моих настроений в то время я лишь оказывал Деникину и Колчаку моральную поддержку, не доходившую, однако, до дачи им благословения.

Патриарх. Я признаю, что мое послание от 19 января 1918 года заключало в себе анафематство на Соввласть и призывало верующих сплотиться и организоваться в духовные союзы для отпора всяким покушениям на Церковь и политике Соввласти в отношении Церкви.

Патриарх. Осенью 1918 года ко мне явился официальный представитель гетмана Скоропадского в Москве Кривцов со своим военным адъютантом. Его появление у меня носило характер визита. Он испросил благословения моего на его деятельность, как дипломатического представителя Скоропадского. Я ему это благословение дал. Непосредственной связи со Скоропадским я не имел, но я признавал его как гетмана Украины.

Патриарх. Свои циркулярные письма архиереям с предложением о приведении мощей в порядок и удалении из рак всех приспособлений и оправ, придававших мощам подобие человеческого тела, я писал в доверительном секретном порядке для того, чтобы это мое обращение не стало известно широким массам. Эти действия по приведению мощей в порядок я считал необходимыми для того, чтобы в случае вскрытия мощей не было повода к смущению верующих, а также потому, что я лично находил искусственные оправы мощей ненужными и неправильными.

* * *

Длинные свитки, усеянные подписями верующих, в которых выражалась одна просьба — выпустить Святейшего Тихона на свободу, сотнями доставлялись во ВЦИК. А ведь каждый, поставивший свою подпись под прошением, мог поплатиться головой.

Как недавно деньги на хлеб для России, теперь во всем мире собирали подписи под воззваниями к своим правительствам с призывом защитить главу Русской Православной Церкви. Особенно много сил приложили верховные руководители Церквей Великобритании, заставившие свое правительство предупредить советское о разрыве установившихся полудипломатических отношений, если патриарх Тихон не будет освобожден.

Многие англичане в эти дни повторяли за архиепископом Кентерберийским и Йоркским молитву:

«О, Господи! Ты, Который сказал Своим ученикам, что поражу пастыря и рассеется стадо его, умилосердись над рабом Твоим Тихоном, патриархом всея Руси; спаси и защити его от рук врага; защити народ его в часы тьмы и дай ему мир, ради милосердия Твоего. Ты, живущий и царствующий со Отцем и Святым Духом, всегда Единый Бог. Аминь».

Многие русские в России и за ее пределами повторяли в эти дни молитву своей Церкви за патриарха Тихона:

«Господи и Царю Всещедрый!

Призри с высоты Престола Твоего на Церковь Российскую Православную и на Святейшего предстоятеля ея, и якоже Петра от уз и темницы невредимо свободивый, Иосифа и Манассию от заточения изведый, соблюди невредима и ныне пастыря Российского, Святейшего патриарха Московского и всея России Тихона, укрепи его благодатию всепобеждающего Духа Твоего Святаго и спаси ко благу Церкви и Отчизны.

Воссияй светом познания истины Твоея заблудшим сынам народа Российского, смири гордыя и злобныя сердца их и обрати их к правде, миру и любви.

Господи многомилостливе, не отступи от нас, вонми молитвам нашим, прости согрешения и беззакония рабов Твоих и помилуй ны, да избавлении от скорбей и бед, паки возрадуемся о Тебе, Господи, Избавителе нашем, и прославим в великолепии имя Твое, Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».

Многие священнослужители продолжали возглашать имя патриарха Тихона за богослужением, что строжайше запрещалось Советской властью, приказавшей считать Святейшего Тихона «бывшим патриархом». Но среди духовенства оказалось немало и тех, кто впал в уныние и примкнул к «Живой церкви» и другим обновленческим организациям, созданным, судя по докладам чекистов, чтобы «взорвать Церковь изнутри».

 

Обновленцы

Когда Божий помазанник император Николай II, в нарушение законов о престолонаследии, покорно отрекся от монаршей власти, по России уже разлилась Великая смута. Вся держава была отравлена мертворожденными в венских закусочных революционными теориями; ими бредили не только празднословный интеллигент, обольщенный рабочий, соскучившийся по дому солдат, но и… священник.

Конечно, среди духовенства, да еще разве крестьянства, оставалось более, чем среди иного российского народа, сторонников монархии. Православного попа не затронула ни арцибашевская проповедь самоубийства, ни кропоткинская теория анархизма, ни брюсовская черная магия. Слабость России он видел не в «деспотии власти», а в пьяном бюджете, позорном Портсмутском мире, в революциях и безверии. Силу России — в духовном обновлении, которое всегда посещало народную душу в трудную годину, в любви простолюдина к труду, к родной земле. Духовенство, в отличие от «кающейся интеллигенции», в своем подавляющем большинстве не сменило веру в Бога на веру в необходимость свержения самодержавия. Но…

«Великая русская революция, разбив вековые цепи царского самодержавия, могучим порывом освободила одновременно двух задыхавшихся в них в течение целых столетий великих узников — Государство и Церковь», — торжествовала профессура Московской духовной академии весной 1917 года, выгнав с должности редактора журнала «Богословский вестник» монархиста о. Павла Флоренского.

Уже 7 марта 1917 года был создан «Всероссийский союз демократического православного духовенства и мирян», выступивший против восстановления на Руси патриаршества, а в январе 1918 года тайком подготовлявший свои «прогрессивные ряды» к решительной атаке на патриарха Тихона. В советском «Атеистическом словаре», где с пиететом говорится об обновленчестве, главный, первый его признак аттестован следующими словами: «Оппозиционное движение внутри русского православия на почве недовольства верующих и части духовенства контрреволюционной политикой патриарха Тихона».

Конечно, часть обновленцев была одурачена, наивно полагая, что свободу для Церкви можно получить извне, путем революционных преобразований, запамятовав, что истинная свобода приходит из души человека. Но были среди «борцов за демократизацию и либерализацию Церкви» и честолюбцы, которым удалось возглавить обновленческое движение. Ими двигали корысть, зависть, гордыня, а зачастую и элементарное безверие. Они вышли из среды духовенства, но приняли священный сан не по убеждению, а скверного ради прибытка (Тит. 1, 11).

Будущие главари обновленчества уже в феврале 1917 года вошли в раж, бесконечно выступая на митингах, собраниях, конференциях. Они клялись, что презирают прошлое России, девятивековую историю православия на Руси. Они требовали осудить учение о божественном происхождении самодержавия, повторяя вслед за большевиками: все беды от царей. Они пели в храмах: «Многие лета благовернейшему Совнаркому». Они всю церковную Русь хотели наводнить лозунгами: «Разными путями, но мы идем к одной цели: к устроению царства Божия — Социализма — на земле».

«Демократы от Церкви» проводили экзальтированные богослужения, в 1918 году начали издавать журнал под витиеватым названием «Соборный разум. Орган христианского жизнестроительства в свободе». Выпускали брошюрки с броскими заголовками: «Бог или природа?», «Социализм и христианство», «Два пути к свободе и братству».

Священник Валентин Свенцицкий, сам не единожды выступавший за необходимость преобразований в церковном управлении, уже в 1906 году разглядел зарождающийся раболепный лик обновленчества: «Современное церковное движение можно назвать либеральным христианством, а либеральное христианство только полуистина. Душа, разгороженная на две камеры — религиозную и житейскую, не может целиком отдаться ни на служение Богу, ни на служение миру. В результате получается жалкая полуистина, теплопрохладное, либеральное христианство, в котором нет ни правды Божией, ни правды человеческой. Представители этого христианства лишены религиозного энтузиазма, среди них нет мучеников, обличителей пороков. И союз «церковно-обновленных» — это не первый луч грядущей апокалипсической жены, облаченной в солнце, а один из многих профессиональных союзов».

Самая значительная из полутора-двух десятков обновленческих организаций осталась в истории под названием «Живая церковь». Имя свое она получила в мае 1922 года по первому номеру журнала, который подготовил настоятель Гребневской церкви на Лубянке о. С. Калиновский, через несколько месяцев снявший с себя сан и в течение более десятка лет, до своих последних дней, подвизавшийся на поприще антирелигиозной пропаганды.

История деятельности «живцов», как звали представителей «Живой церкви» православные христиане, изобилует примерами подлого авантюризма, предательства, клеветы. Чего ради, спрашивается, они пакостили в рясах, а не в комиссарских тужурках? «Мы решили остаться в Церкви, — вспоминает «живец» Введенский, — чтобы взорвать патриаршество изнутри».

26 апреля/9 мая 1922 года в Москву из Петрограда прибыли главари обновленчества — протоиерей Александр Введенский, священники Владимир Красницкий и Евгений Белков, псаломщик Стефан Стадник. Несколько дней они вели переговоры в «различных инстанциях», а в ночь с 29 апреля/12 мая на 30 апреля/13 мая начальник охраны беспрекословно пропустил их в сопровождении двух сотрудников ГПУ к уже легшему почивать Святейшему Тихону. Непрошеные гости подняли с постели патриарха и повели с ним беседу.

— На днях, владыка, — первым заговорил хладнокровный Красницкий, растягивая слова, словно на церковной службе, — объявлено одиннадцать смертных приговоров. И кровь этих страдальцев лежит на вас, распространившем прокламацию о сопротивлении изъятию церковных ценностей.

— Это очень тяжелое обвинение, и я его уже слышал на суде. Но не ожидал, что духовные лица тоже осуждают меня.

— Ваше послание, — вспылил элегантный Введенский, у которого крест на тоненькой цепочке напоминал импозантный брелок, — явилось сигналом к гражданской войне Церкви против Советской власти.

— Вы, наверное, не читали его, если так полагаете, — горько вздохнул Святейший. — Кто же, по-вашему, если не я, должен защищать права Церкви?

— Мы! — выкрикнул Красницкий. Это было похоже на ленинское: «Есть такая партия!» — Ибо мы готовы сотрудничать с Советской властью, а вы — ее враг. Вы демонстративно анафематствовали большевиков, призывали к сокрытию церковного имущества, вы выступали против декрета о «свободе совести», посылали через епископа Ермогена арестованному Николаю Романову благословение и просфоры. Вы именем Церкви решили свергнуть Советскую власть…

— Зачем вы пришли ко мне? — перебил увлекшегося перед сотрудниками ГПУ «священника» патриарх.

— Мы хотим, — вступил в бой Введенский, — чтобы вы отошли от церковной власти, отдав распоряжение о созыве Собора, а до тех пор мы, по распоряжению ВЦИКа, будем управлять вашей канцелярией.

— Но иереи не имеют права заменять патриарха.

— Но надо передать власть, дела стоят без движения, а вы арестованы и будете преданы суду, — наконец внес свою лепту в апокалипсическую беседу и псаломщик. — Неужто вас не беспокоит дальнейшая судьба Церкви? Да и товарищ Калинин ждет, о чем мы с вами договоримся…

Делегация столпов обновленчества предложила патриарху снять сан, сложить с себя обязанности по управлению Церковью и передать канцелярию, печать и прочее имущество им, представителям «Живой церкви», ведь они с Советской властью и ее карательными органами живут в ладу.

— Патриаршество — тяжелый крест, который меня тяготит, — ответил Святейший, — но ни вы, ни я, а лишь грядущий Собор может лишить меня сана. Я напишу председателю ВЦИКа и объявлю своего заместителя на время заточения. Идите с Богом. — И патриарх, благословив незваных гостей, выпроводил их за порог.

Спустя пять дней компания обновленцев вновь посетила Святейшего. Об этом дне и последующих за ним событиях поведал сам патриарх после того, как был наконец выпущен на свободу.

«Божией милостью мы, смиренный Тихон, патриарх Московский и всея России, преосвященным архипастырям, благоговейным иереям, честным инокам и всем верным чадам Православной Российской Церкви мир и благословение Божие.

Более года по обстоятельствам, всем известным, мы были отстранены от нашего пастырского служения и не имели возможности стоять лично у кормила правления, чтобы хранить освященные веками предания Церкви. Посему, как только наступили эти обстоятельства, в точном соответствии с постановлением Собора, установившего порядок патриаршего управления в Русской Церкви, и с определением состоявшего при нас Священного Синода от 7 ноября 1920 года, признали мы за благо передать на время нашего удаления от дел всю полноту духовной власти назначенному нами заместителю нашему митрополиту Ярославскому Агафангелу, с тем, чтобы им был созван второй поместный Собор Российской Церкви для суждения о высшем управлении Церковью и о других церковных нуждах, против чего, как нам было сообщено, не возражала и гражданская власть. Митрополит Агафангел изъявил согласие принять на себя возложенное нами поручение. Но по причинам, от него независящим, он не мог приступить к выполнению своих обязанностей. Этим воспользовались честолюбивые и своевольные люди, дабы войти во двор овчий не дверьми, а прелазя инуде (Ин. 10, 1) и восхитить не принадлежащую им высшую церковную власть Православной Российской Церкви.

18 мая истекшего года к нам, находящимся тогда в заключении на Троицком подворье, явились священники: Введенский, Белков и Калиновский (недавно сложивший с себя сан) и под видом заботы о благе Церкви подали нам письменное заявление, в котором, жалуясь на то, что вследствие сложившихся условий церковные дела остаются без движения, просили нас вверить им канцелярию нашу для приведения в порядок поступающих в нее бумаг. Сочтя это полезным, мы уступили их домогательствам и положили на их заявление следующую резолюцию: «Поручается поименованным ниже лицам, т. е. подписавшим заявление священникам, принять и передать Высокопреосвященному Агафангелу по приезде его в Москву Синодские дела при участии секретаря Нумерова». По силе этой резолюции им было поручено лишь принять дела и передать их митрополиту Агафангелу, как только он приедет в Москву. О том, как они должны поступить с принятыми делами, если бы митрополит Агафангел совсем не явился в Москву, никаких распоряжений нами сделано не было, потому что самой возможности этого мы тогда не могли предвидеть, а на то, что они сами в таком случае должны были бы заменить митрополита и стать во главе церковного управления, в резолюции благословения быть не могло, так как полномочия, связанные с саном епископа, не могут быть передаваемы пресвитерам. Тем не менее эту резолюцию нашу они объявили актом передачи им церковной власти и, согласившись с епископами Антонином и Леонидом, образовали из себя так называемое высшее церковное управление. Чтобы оправдать это самочинное деяние, они неоднократно и в печати и в публичных собраниях утверждали, что приступили к управлению Церковью по соглашению с патриархом («Правда» от 21.5.1922), что они состоят членами высшего церковного управления «согласно резолюции Святейшего патриарха Тихона» (Прот. Введенский. «Революция и Церковь», с. 28) и «приняли из рук самого патриарха высшее управление Церковью» («Живая церковь» № 4/5, с. 9). На собрании 12 июня 1922 года по поводу предложения одного священника не проводить в жизнь никаких церковных реформ иначе как с благословения патриарха, председатель этого собрания епископ Антонин заявил: «Так как патриарх Тихон передал свою власть высшему церковному управлению без остатка, то нам нет надобности бегать за ним, чтобы брать у него то, чего в нем уже не имеется» («Известия» от 16.6.1922, № 132).

Ныне торжественно и во всеуслышание с сего священного амвона свидетельствуем, что все эти столь решительные заявления их о соглашении с нами и о передаче нами прав и обязанностей патриарха Российской Церкви высшему церковному управлению, составленному епископами Антонином и Леонидом, священниками Введенским, Красницким, Калиновским и Белковым, — не что иное, как ложь и обман, и что перечисленные лица овладели церковной властью путем захвата, самовольно, без всяких установленных правилами нашей Церкви законных полномочий.

На таковых Святая Церковь изрекает строгие прещения. По 16-му правилу Антиохийского Собора епископ, отступивший от узаконенного порядка и самовольно вторгшийся в чужую епархию, хотя бы об этом его просил и весь народ, извергается из сана за грех нарушения церковных законов. Лица, учредившие самозваное высшее церковное управление в Москве и повинные в этом перед Церковью, отягчили свое положение еще посвящением епископов в незаконно захваченные области, так как поставили себя этим под действие 35-го правила святых апостолов, угрожающего лишением сана как посвящающим в чужой епархии, так и посвященным ими.

И как же воспользовались они незаконно захваченной церковной властью? Они употребили ее не на созидание Церкви, а на то, чтобы сеять в ней семена пагубного раскола, чтобы лишать кафедр православных епископов, оставшихся верными своему долгу и отказавших им в повиновении; чтобы преследовать благоговейных священников, согласно канонам церковным не подчинившихся им; чтобы насаждать всюду так называемую «Живую церковь», пренебрегающую авторитетом Вселенской Церкви и стремящуюся к ослаблению необходимой церковной дисциплины; чтобы дать торжество своей партии и насильственно, не считаясь с соборным голосом всех верующих, осуществлять в жизни ее желания.

Всем этим они отделили себя от единого тела Вселенской Церкви и лишили себя благодати Божией, пребывающей только в Церкви Христовой. А в силу этого все распоряжения не имеющей канонического преемства и незаконной власти, правившей Церковью в наше отсутствие, недействительны и ничтожны, а все действия и таинства, совершаемые отпавшими от Церкви епископами и священниками, безблагодатны и не имеют силы, и верующие, участвующие с ними в молитве и таинствах, не только не получают освящения, но подвергаются осуждению за участие в их грехе.

Сильно терзалось сердце наше, когда до нас доносились смутные известия о церковных нестроениях, возникших в Церкви после нашего отстранения, о насилиях самочинного и самозваного церковного правительства, о возникновении и борьбе партий, о духе злобы и разделения там, где должен веять дух любви и братского единения. Но мы ничем, кроме келейной молитвы, не могли содействовать умиротворению Церкви и уничтожению в ней этой пагубной распри, пока не получили свободы.

Ныне же, выйдя из стен заключения и ознакомившись подробно с положением церковных дел, мы снова восприемлем наши первосвятительские полномочия, временно переданные нами заместителю нашему митрополиту Агафангелу, но им, по независящим обстоятельствам, не использованные, и приступаем к исполнению своих пастырских обязанностей, моля усердно Владыку Церкви, Господа нашего Иисуса Христа, да подаст нам силы и разумения к устроению Церкви Своей и к водворению в ней духа любви, мира и смирения. Вместе с тем мы призываем всех епископов, иереев и верных чад Церкви, которые в сознании своего долга мужественно стояли за богоустановленный порядок церковной жизни, и просим их оказать нам содействие в деле умиротворения Церкви своими советами и трудами, а наипаче молитвами Создателю всех и Промыслителю Богу. Тех же, которые волею или неволею, ведением или неведением попощнулись в настоящем веке лукавствия и, признав незаконную власть, отпали от церковного единства и благодати Божией, умоляем сознать свой грех, очистить себя покаянием и возвратиться в спасающее лоно Единой Вселенской Церкви.

Благословение Господне да будет со всеми вами, молитвами Богородицы и Приснодевы Марии, святых отец наших Петра, Алексия, Ионы, Филиппа, Ермогена, святителей Московских и чудотворцев, и всех святых Российской земли от века богоугодивших. Аминь».

Что же успели сделать с Россией и Церковью обновленцы или обнагленцы, как называл их владыка Трифон (Туркестанов), пока патриарх был в заточении?

Разослав уполномоченных по епархиям для захвата церковной власти, протоиерей Александр Введенский отправился в Петроград и потребовал у своего епархиального владыки митрополита Вениамина, чтобы он подчинился созданному живцами высшему церковному управлению и признал патриарха низложенным. При этом Введенский, по примеру комиссаров, обзавелся удостоверением:

«Российская Православная Церковь. Высшее Церковное Управление. Троицкое подворье. № 17, 24 мая 1922 г.

Удостоверение

Дано сие протоиерею Александру Иоанновичу Введенскому, настоятелю церкви св. Захарии и Елизаветы в Петрограде, в том, что он, согласно резолюции Святейшего патриарха Тихона, является полномочным членом Высшего Церковного Управления и командируется по делам Церкви в Петроград и другие местности Российской республики.

За председателя Высшего Церковного Управления еп. Леонид.

Секретарь Невский».

Митрополит Вениамин с грустью посмотрел на своего бывшего ученика, не единожды обласканного, который задумал похитить церковную власть. Владыка ответил протоиерею, что никаких сообщений от Святейшего об его отречении и учреждении ВЦУ не получал, поэтому не может признать в священниках своей епархии — Введенском, Красницком и Белкове — высшую церковную власть, и по-прежнему во всех храмах Петроградской епархии будут возносить имя патриарха Тихона.

Спустя несколько дней владыка Вениамин опубликовал в «Петроградской правде» послание к своей пастве, где указал, что обновленцы «ставят себя в положение отпавших от общения со Святой Церковью, доколе не принесут покаяния перед своим епископом».

Газеты, на своих страницах бессовестно лгавшие, что Церковь не желает помочь голодающим и пора с ней разделаться по советским законам, запестрели новыми угрозами: «Митрополит Вениамин осмелился отлучить от Церкви священника Введенского. Меч пролетариата тяжело обрушится на голову митрополита».

16/29 мая 1922 года в помещении епархиальной канцелярии митрополит был арестован. При обыске к нему подошел под благословение Введенский.

— Отец Александр, — спокойно промолвил владыка, отказав в благословении, — мы же с вами не в Гефсиманском саду.

Вскоре иуды-обновленцы «в силу явной неспособности к управлению епархией» уволили арестованного митрополита Вениамина своим псевдоцерковным указом с петроградской кафедры.

Владыка томился в тюрьме в ожидании суда, а в это время протоиерей Введенский, в значительной степени обязанный своей карьерой добродушному митрополиту, выходил на трибуны под восторженные крики дам и выказывал свои артистические способности и хорошую филологическую память. Вот только подмять под себя петроградское духовенство не удалось…

Введенский явился в городское собрание священнослужителей в Сергиево подворье на Фонтанке, чтобы пламенным красноречием завоевать сердца батюшек рабочих кварталов, но потерпел фиаско. Спустя годы он рассказывал об этом случае как о забавном курьезе в своей театрально-пастырской службе.

«Представьте себе, я им хотел сказать: в ваших интересах я действовал, ваши глупые головы спасал. Куда там, зарычали как звери, двинулись на меня с кулаками. Ну, я вижу, надо убираться. Смотрю, вблизи меня знакомый священник, тоже окончивший университет. Беру его под руку: «Отец Серафим, пойдемте». А он мне: «Я с вами никуда не пойду». Вырвал руку и отошел. И вот стою я один перед разъяренной толпой. Тут подскочил ко мне Боярский — старый друг. «Что такое? Что такое? Я пойду с тобой, отец Александр, иди-ка за мной». Распростер руки и кричит: «Отцы и братья! Человека не троньте! Человека не троньте!» И провел меня к выходу. Вышли на лестницу, а там полным-полно разъяренного народа. Какие-то две женщины подскочили ко мне и истерически крикнули: «Отец Александр, спасите владыку митрополита!» Я положил им руку на голову и опрометью бежать — гонятся за мной. Представляете себе картину: какой-то молодой священник в белом подряснике и плисовых сапогах бежит по Невскому, а за ним с диким ревом толпа: «Бей! Лови! Держи его!» Наконец я вскочил на ходу в трамвай и уехал».

После объявления смертного приговора митрополиту Вениамину и еще девятерым обвиняемым обновленцы проявили воистину дьявольскую подлость:

«ВЦУ, заслушав приговор Петроградского ревтрибунала о бывшем петроградском митрополите Вениамине и других, вместе с ним обвиняемых священнослужителях и мирянах Петроградской епархии, постановило: 1) бывшего петроградского митрополита Вениамина (Казанского), изобличенного в измене своему архипастырскому долгу, лишить священного сана и монашества…»

Этим же постановлением лишались сана и все другие осужденные на смерть священнослужители, а приговоренные к расстрелу миряне отлучались от Церкви.

И это был отнюдь не последний случай сотрудничества обновленцев с карательными органами. Все тот же протоиерей Введенский, имевший шесть дипломов о высшем образовании, знаток искусства, друг-оппонент Луначарского, подал «в одну высокую инстанцию» список «контрреволюционного петербургского духовенства», который на долгое время стал настольной книгой чекистов для арестов священнослужителей.

Протоиерей Михаил Польский рассказывал, что ему на допросе поставили в вину, что будто бы он говорил о поддержке чекистами обновленцев.

— Нет, этого я не говорил, — ответил отец Михаил, — наоборот, другое бы мог сказать: что обновленцы помогают ЧК.

Главный штаб «Живой церкви» — ВЦУ — обосновался на Троицком подворье в Москве, в покоях арестованного патриарха. Как бы еще раз сбылись слова пророка Захарии: Порази пастыря, и рассеются овцы (Зах. 13, 7). Поражен был верховный пастырь России, и началось церковное рассеяние русского православного стада. На дверях комнаты, где раньше был кабинет Святейшего, теперь висела табличка «Президиум». 6/19 июля 1922 года обновленцы порешили, что патриаршего духа не должно быть не только в его доме, но и во всей России, а потому необходимо расправиться с еще недострелянными его ближайшими соратниками. И полетело во ВЦИК, в губернские исполкомы, в епархиальные оплоты обновленчества постановление:

«В заседании 19 июля, по прошению, уволены митрополиты Митрофан Донской, Арсений Новгородский; без прошения за контрреволюционную скверну митрополиты: Кирилл Казанский, Михаил Киевский, Назарий Курский, епископы: Евфимий Олонецкий, Александр Симбирский, Дионисий Челябинский. Как осужденный Ревтрибуналом — епископ Иркутский, как привлекаемый к суду Ревтрибунала — Григорий Томский. За церковную смуту отстранен от должности и должен подлежать церковному суду митрополит Агафангел Ярославский. По жалобе саратовского духовенства уволены епископ Досифей и его викарный епископ Иов. Местопребывание последнему указано в Архангельской губернии».

24 июля/6 августа 1922 года ВЦУ, по настоянию Красницкого, приняло постановление, которое стало первой взрывчаткой, подложенной под всенародный храм Христа Спасителя:

«В связи с контрреволюционной агитацией, ведущейся около храма Христа Спасителя в Москве и в самом храме, постановлено:

а) считать причт храма виновным в допущении агитации и неприятия мер к недопущению таковой;

б) протоиереев: настоятеля храма Арсеньева, Хотовицкого и Зотикова перевести в Семиреченский край в распоряжение местного духовного начальства;

в) просить наркомат юстиции произвести следствие о контрреволюционной деятельности при храме Христа Спасителя».

На место настоятеля храма Христа Спасителя был назначен все тот же Красницкий. Опорой его во время богослужений были не столько прихожане, сколько милиционеры. Ибо для встречи «протопресвитера», как он сам себя именовал, старушки приносили на паперть горшки с мочой, метали ему в голову гнилые яблоки. Но Красницкий терпел все; этот лысоватый курносый батюшка, до революции принадлежавший к правой партии «Русское собрание», а после «перековавшийся» в социалиста, захватив храм, где был избран на патриарший престол владыка Тихон, решил, что настала пора расправиться с самим патриархом, и принялся беспрестанно клеветать на Святейшего как в печати, так и во время встреч с советскими властями.

Моральная нечистоплотность, доносы и даже шпионаж были неотделимы от обновленцев. И благодаря подобным грязным делам они пополняли свои ряды. Ведь как только епископ заявлял о своем непризнании ВЦУ, так тотчас же попадал в ГПУ.

Ну а какие же реформы предлагали обновленцы, карабкаясь на капитанский мостик тысячелетнего корабля Русского Православия? Конечно, такие, которые позволили бы им подняться на высшую ступеньку иерархической лестницы. Они требовали уничтожить главное препятствие, мешающее им стать епископами, — обет девства, который давало черное духовенство. И вот съезд «Живой церкви» в августе 1922 года провозглашает: отныне монахи вправе снять с себя монашеские обеты и жениться (значит, будут, как мы!), российские монастыри повсеместно необходимо закрыть, как «орудия контрреволюционных организаций», а епископом может стать не только монах, но и женатый священник.

Часть обновленцев во главе с епископом Антонином, обидевшись за черное духовенство, то бишь за себя, покинула съезд, чтобы создать новые еретические секты. Оставшиеся продолжали вырабатывать резолюции:

настаивать на снятии сана с патриарха Тихона;

немедленно прекратить поминовение его имени за богослужением;

уволить на покой всех монахов-архиереев, противодействующих обновленческому движению;

остальных монахов-архиереев перевести в другие епархии;

ВЦУ выразить одобрение;

архиереям, признавшим ВЦУ, выразить одобрение;

выслать из пределов своих епархий всех противников обновленческого движения…

Хорошо поработали обновленцы, чтобы потопить корабль Русского Православия. За это их делегация во главе с Красницким удостоилась чести быть официально принятой председателем ВЦИКа М. И. Калининым.

Мало кто сомневался в эти дни, что патриарх заточен навечно. Один за другим отрекались от своего архипастыря и переходили на сторону обновленцев епископы и священники — кто испугавшись за себя и близких, кто поверив клевете советских газет и журнала «Живая церковь», кто прельстившись выгодной должностью. К 1923 году в ведении обновленцев находилось уже 70 % православных приходов страны.

Конечно, подобное было бы невозможно без помощи Советской власти. Еще 2/15 мая 1922 года Троцкий направил секретное письмо членам Политбюро ЦК РКП(б), где всячески советовал поддержать раскол в Церкви: «Не скрывая нашего материалистического отношения к религии, не выдвигать его, однако, в ближайшее время, то есть в оценке нынешней борьбы, на первый план, дабы не толкать обе стороны к сближению, а наоборот, дать возможность борьбе развернуться в самой яркой и решительной форме».

Но неужто предательство обошлось без платы, без тридцати сребреников? Конечно же нет. Обновленцам скостили налоги. Им выделяли отряды милиции для освобождения храмов от причта и мирян, не желавших изменять патриарху. ГПУ внимательно прислушивалось к их пожеланиям о применении репрессий к неугодному духовенству. Начальник «церковного отделения» ГПУ Е. А. Тучков отчитывался перед вышестоящим начальством:

«Момент изъятия церковных ценностей послужил как нельзя лучше к образованию обновленческих противотихоновских групп, сначала в Москве, а потом по всему СССР. До этого времени как со стороны органов ГПУ, так и со стороны нашей партии внимание на Церковь обращалось исключительно с информационной целью, поэтому требовалось для того, чтобы противотихоновские группы овладели церковным аппаратом, создать такую осведомительную сеть, которую можно было бы использовать не только в вышеупомянутых целях, но и руководить через нее всею Церковью, что нами и было достигнуто. Достижение этого, само собой разумеется, не могло получиться сразу и без затраты денежных средств».

Святейший патриарх, когда был на свободе, хотел выполнить волю Собора 1917–1918 годов и созвать следующий Поместный Собор в 1922 году. Разрешение на его проведение от гражданской власти он не получил, да и сам, как и многие другие соборяне, угодил за решетку. Зато обновленцам разрешили. И вот 16/29 апреля 1923 года в Москве открылся «Второй Поместный Собор Русской Православной Церкви», прозванный в народе лжесобором. Чем занимались лжесоборяне? Склокой, дележом камилавок и доходных приходов. Что порешили? Узаконить постановление «Живой церкви» о закрытии монастырей, ликвидации святых мощей, разрешении второбрачия священникам. Как расправились с патриархом?..

21 апреля/4 мая 1923 года в Кремле, в кабинете Калинина, заседали тайные идеологи лжесобора — чекисты и ответственные за безбожие партийные работники — Менжинский, Попов, Скворцов, Ярославский, Самсонов, Тучков. Они постановили: «Депутацию Собора для снятия сана с Тихона допустить. Проведение этого поручить ГПУ».

25 апреля/8 мая обновленцы разыграли трагикомический фарс с находящимся уже год в заключении патриархом. Секретарь Верховного суда РСФСР С. С. Быков рапортовал «председательствующему по делу патриарха Тихона Галкину» об этом постыдном поступке презревших каноны Церкви лжесоборян:

«Настоящим доношу, что согласно Вашего предложения я вместе с тов. Тучковым и гр-ном Беллавиным из ГПУ прибыл в Донской монастырь, где в помещение, ранее занимаемом, был водворен гр-н Беллавин.

В 2 часа 40 мин. на свидание с гр-ном Беллавиным попросилась делегация церковного Поместного собора в количестве восьми человек, которая и была допущена. От имени делегации митрополит Петр Блинов обратился к гр-ну Беллавину с указанием, что состоялось постановление собора епископов и церковного Поместного собора о лишении его сана, звания и монашества. Гр-н Новиков стоя прочел определение собора епископов, акт-постановление церковного Поместного собора, принятый на заседании церковного собора при шести воздержавшихся, и предложил г-ну Беллавину расписаться в том, что означенные акты ему прочитаны. Гр-н Беллавин поинтересовался, кто были те, кто воздержался при голосовании, и ему гр-н Новиков ответил, что это были четыре мирянина, один пензенский священник и епископ Филипп Рыбинский. Гр-н Беллавин заметил, что из подписавших постановление епископов добрая половина епископов ему неизвестна. На предложение расписаться на постановлениях гр-н Беллавин указал, что он расписаться может, но не признает правильность указанных постановлений, т. к. в них нарушены канонические правила. На это возражение митрополит Блинов указал ему, что от него требуется расписка только в прочтении ему постановлений.

Гр-н Беллавин спросил, какие же каноны им нарушены, на что Новиков указал ему, что по этому вопросу есть подробнейший доклад, а здесь только определение. Гр-н Беллавин задал вопрос: были ли на заседании собора епископов голоса за то, чтобы вызвать его на это заседание, на что митрополит Блинов ответил, что этот вопрос не поднимался и голосов за приглашение не было, на что Беллавин указал выражением: «Какие же они канонисты». После этого гр-н Беллавин подписывает постановление собора епископов и церковного Поместного собора.

После подписания Беллавиным означенных постановлений митрополит Блинов обратился к гр-ну Беллавину, указывая, что ввиду предстоящего суда над ним и ввиду постановления собора о снятии с него патриаршего звания и монашеского сана необходимо гр-ну Беллавину снять с себя одежды священника, т. к. он теперь является обыкновенным мирянином. Гр-н Беллавин на это предложение ответил, что он его не принимает и снимать одежды отказывается. Митрополит Петр Блинов обратился вторично к нему с этой же просьбой и с указанием, что делегация собора настаивает на снятии одежды, и указал, что делегация считает при этом этот факт неподчинения постановлению собора преступным. Гр-н Беллавин вторично отказался исполнить требование делегации. Митрополит Петр Блинов обратился к гр-ну Беллавину в третий раз с предложением снять одежды, указывая, что делегация считает недопустимым и преступным это неподчинение. Указал на те последствия, могущие возникнуть вследствие этого отказа, и настоятельно предложил снять одежды. Гр-н Беллавин ответил, что он исполнить требование делегации не может. Митрополит Петр Блинов указал, что гр-н Беллавин продолжает не подчиняться и также упорствовать в своем решении.

Архиепископ Леонид задал гр-ну Беллавину вопрос, явится ли он на суд в одеянии священника или в обыкновенном мирском платье, на что гр-н Беллавин ответил, что он будет на суде в одежде священника. Архиепископ Леонид указал, что они категорически протестуют против этого шага гр-на Беллавина и еще раз потребовали снятия одежды священника. Гр-н Беллавин указал, что на их протест о решении его явиться в суд в одежде священника он вторично протестует против их постановления о снятии с него сана.

Митрополит Петр Блинов указал, что его решение быть на суде в одежде священника является кощунством, т. к. он в настоящий момент является обыкновенным мирянином и им, духовенству, будет стыдно того, что гр-н Беллавин появляется в суде в неприсвоенных ему одеждах. На это указание гр-н Беллавин сказал, что ему за них, духовенство, стыдно, за их постановление.

Представитель от мирян Украины от лица украинских мирян предлагал гр-ну Беллавину снять одежды, т. к. неподчинение постановлению собора повторит все те кровавые эксцессы, которые связаны с именем патриарха Тихона. Гр-н Беллавин опять отказался снять одежды священника.

Делегацией составляется акт об отказе гр-на Беллавина снять одежды священника. В 3 часа гр-н Беллавин подписывает составленный акт, который также подписывается и всеми присутствующими членами делегации. В 3 часа 05 минут делегация удаляется. После удаления делегации я и тов. Тучков оставили помещение, занимаемое гр-ном Беллавиным».

Прочитав эту классическую докладную записку, испытываешь большее омерзение не к чекистам, исполнявшим свои революционные репрессивные обязанности, а к священнослужителям, предавшим своего пастыря ради прибавки к жалованью да епископских одежд. Говорят, что спустя годы, когда чекист Тучков уже не занимался уничтожением Православной Церкви, он добрым словом вспоминал «тихоновцев» за их честность и принципиальность, а об обновленцах говорил с нескрываемым презрением.

Проведя лжесобор, обновленцы торжествовали. Ведь их поддержали в борьбе с патриархом не только Советская власть, не только смалодушничавшее духовенство, но и некоторые восточные патриархи, добиваясь политической игрой помощи у такой мощной военизированной державы, как СССР.

Но не поддержал новую «коммунистическую церковь» верный сын патриарха — российский народ. Во Владивостоке, например, все до единого храма были в руках обновленцев. И в эти дни, когда церкви города пустовали, истинные православные собирались и молились в переполненном гараже.

Одна женщина вспоминает, что сначала не делала различия между обновленцами и тихоновцами. Но однажды в будний день вошла в храм побыть на литургии и не ощутила никакой духовной теплоты. «Как будто холод кружил вокруг меня. Быть может, я вошла в храм с рассеянной душой — нет потребности молиться? Вспомнила, что это храм живоцерковников. Пошла в другой, тихоновский. И сразу овеяла меня церковная теплота, простояла всю службу до конца».

Один священник на вопрос чекистов о том, почему он уклоняется от «Живой церкви», ответил неотразимым доводом:

— Я бы с удовольствием пошел в обновленчество, мне все равно, никакого различия не вижу, но приход меня выгонит, останусь без куска хлеба.

Великий архидиакон Розов, «наш дядя Костя», как ласково его звали москвичи, обладавший уникальным, могучим, как колокол, голосом, несмотря на выгоднейшие материальные предложения обновленцев, остался верен Святейшему, дошел до нужды, но не изменил убеждений, а продал драгоценнейшую реликвию — часы, подаренные императором Николаем И. Перед своей смертью, которая настигла его в мае 1923 года, Розов просил, чтобы на его отпевании не было «красных попов», ибо не мог простить обновленцам подлости и коварства по отношению к томившемуся в заключении патриарху Московскому и всея России.

 

Натиск атеизма

Патриарху было запрещено не только встречаться со своими православными чадами, но даже молиться под сводами храма. Наконец Святейший не выдержал и обратился с прошением в Верховный суд РСФСР:

«Прошло уже более десяти месяцев, как я, поселившись в Донском монастыре вблизи храмов Божиих, лишен возможности посещать их и совершать богослужения. Едва ли нужно говорить о том, как такое лишение тяжело отзывается на верующем сердце, особенно в дни праздничные. Вот и теперь наступают великие дни Страстной седьмицы и Св. Пасхи. Усердно прошу Верховный суд разрешить мне совершать богослужения в Донском мон. хотя бы в последние дни Страстной и первые дни Св. Пасхи.

28 марта 1923 г.

Патриарх Тихон (Василий Беллавин)».

В левом верхнем углу патриаршего письма красным карандашом за неразборчивой подписью начертано: «Тов. Галкину на усмотрение. 4/IV».

И бывший священник Петроградской епархии, а ныне знаменитый деятель атеизма Галкин на том же прошении внизу вывел синим карандашом: «Отклонено» — и размашисто расписался.

А бывший меньшевик и будущий Генеральный прокурор СССР следователь Вышинский в те же дни строчит обвинительное заключение, подводя патриарха «за контрреволюционную деятельность» к высшей мере наказания — расстрелу.

А бывший прапорщик, а ныне знаменитый обвинитель на показательных судебных процессах 1920-х годов Крыленко все в том же апреле 1923 года похваляется в газетах: «Судьба гражданина Тихона в наших руках, и вы можете быть уверены, что мы не пощадим этого представителя классов, которые в течение столетий угнетали русский народ».

А бывший футурист, а ныне законопослушный пролетарский поэт Маяковский без подсказок включается в травлю брошенного за решетку святого старца:

Зовет патриарх Тихон

На власть Советов восстать народ.

За границу Тихон протягивает ручку,

Зовет назад белогвардейскую кучку…

Шалишь, отец патриарше, —

Никому не отдадим свободы нашей.

Молится Святейший патриарх Тихон в своей келии под охраной красноармейцев. Молится за спасение Русской Православной Церкви. Все испытал он за годы патриаршего служения: бегство апостолов — многие русские иерархи скрылись за границу; предательство Иуды — создано под наблюдением ГПУ обновленческое движение в Церкви, требующее советской расправы со своим первоиерархом; отречение Петра — многие епископы и священники, бывшие сподвижники патриарха, перешли на сторону обновленцев…

Молится патриарх в своей темнице, крестится на звон столь близких и столь далеких колоколов Донского монастыря, а для России уже сплетены сети атеистической вакханалии.

«Агитационная пропаганда, — бахвалится сам перед собой Центральный Комитет РКП(б), — ранее входившая как более или менее случайный элемент в работу агитпропов на местах, с последних месяцев 22-го года становится в порядок дня наряду с другими особо важными задачами».

В Москве начал выходить журнал «Безбожник», во всех городах антирелигиозная пропаганда занимала ведущее место на страницах партийных газет. В Туле вышел специальный сборник «Комсомольская Пасха». Комсомольцы в праздник Рождества Христова бродили по псковским улицам с плакатом «Да здравствует Иуда Искариот!». Новорожденным стали давать неслыханные нехристианские имена: Конституция, Марсельеза, Облигация, Березка, хвалясь, что и в этом ритуале нынче предоставлена полная свобода выбора. Храм в Пименовском переулке превратили в Комсомольскую аудиторию имени Демьяна Бедного, где в иконостасе поместили портреты Ленина, Троцкого и Карла Либкнехта, а в алтарь на святой престол водрузили бюст Карла Маркса. Московский комсомол под руководством своего секретаря Мениса разработал план проведения «Комсомольской Пасхи» — антирелигиозного карнавала под охраной красноармейцев.

Устраивали «чистки святых», исключив на собраниях из числа угодников Божиих многих русских святителей, преподобных и мучеников. Например, преподобного Сергия Радонежского «за благословение царей на кровопролитные войны», а преподобного Иоасафа Белгородского за то, что он «помещик, сын полковника».

«Чай мы пили из самовара, вскипевшего на Николае-угоднике, — похвалялся поэт Мариенгоф. — Не было у нас угля, не было лучины — пришлось нащипать старую икону, что смирнехонько висела в углу комнаты».

Партийные деятели своей атеистической пропагандой разрушали главное достижение цивилизации — семью, воспитывали новое безбожное поколение не на доброте и всепрощении, а гордыне и классовой ненависти.

Вера в божественное происхождение жизни на Земле была присуща всем народам во все времена. Человек изучал мир, стремился понять закономерности его развития, но никогда не смел сказать: я сумею создать живое. Он лишь приспосабливал под себя то, что дал Бог. Один лишь сатана в своей гордыне пытался соперничать с Тем, Кто создал мир, за что и был посрамлен.

Отрицание божественной природы бытия — это учение принадлежит людям отнюдь не пытливым, а охваченным дьявольской немощью — гордыней. Атеист, чаще всего поверхностно знакомый с историей науки и культуры, вдруг «догадывается», что он умнее тысяч его соплеменников (они же верят во что-то, чего нельзя потрогать!) и, чтобы себе и другим доказать свою правду, начинает издеваться над Божеством, над верой в Божество. Религиозный человек почитает свою веру единственно истинной, но никогда не позволит себе пренебрежительно относиться к иноверцу. Профессионал-атеист в своей гордыне насмехается над верующим, ибо проповедь материализма основана не на философии или религиозной духовности, а лишь на презрении к инакомыслящим. Руководитель Советского государства В. И. Ульянов, хоть и любил оттачивать перо в псевдофилософских рассуждениях, никогда не мог обосновать свою лютую неприязнь к христианству. Все, на что он был способен, это обозвать епископов «крепостниками в рясах», миссионеров — «жандармами во Христе», а сельских священников — «урядниками казенного православия».

Атеизм не может иметь стройной оригинальной системы понятий, потому что в его основе лежит безмыслие, отсутствие греха, красоты, тайны. Атеизм, особенно воинствующий, так или иначе приведет очарованного им человека или к духовной лености, или к злодейству. В одном древнем сказании говорится, что люди вздумали бороться с Богом и стали бросать камни в небо, но эти камни падали на их головы. Русский безрелигиозный человек постепенно разучатся достойно жить, достойно умирать. Чувства жертвенности, долга, обязанности, ответственности подменялись в нем карьеризмом, самодурством, лицемерием. Он уже не мог созидать — только разрушать или понукать другими.

Таковы были все без исключения советские чиновники, готовившие судебный процесс над патриархом Тихоном.

 

Подготовка судебного процесса

Судебный процесс готовился долго и тщательно. Он должен был не только российскому народу, но всему миру показать антисоветский и аморальный характер русского духовенства в лице его первоиерарха. К сожалению, мы можем пользоваться лишь малой частью документов того времени и не знаем, что помешало казнелюбивому государству уничтожить главу Русской Православной Церкви. Ни доносы агентов на патриарха Тихона, ни многие другие документы не разглашаются даже теперь, несмотря на уверение государственных чиновников, что наступила пора гласности. Нынешние чекисты откровенны: «Агентурные данные о патриархе Тихоне никогда не будут показаны».

Но раз нет возможности узнать истину, остается лишь в хронологической последовательности расположить те малые крохи рассекреченных документов и на их основе гадать: почему большевики не решились расстрелять патриарха Тихона? Одна версия, встречающаяся в нескольких воспоминаниях, не выдерживает никакой критики: Ленин на предложение казнить патриарха ответил, что «мы из него второго Ермогена делать не будем». Во-первых, весной 1923 года, когда усиленно готовился судебный процесс, председатель СНК уже был настолько болен, что лишь изредка мог произносить короткие слова. Во-вторых, он вряд ли был знаком с житием священномученика Ермогена, как и с другими фактами истории Русской Православной Церкви.

Итак, обратимся к доступным документам, повествующим о подготовке судебного процесса над патриархом Тихоном.

1922 год

18/31 августа. Допрос патриарха Тихона.

5/18 ноября. Телеграмма помощника начальника Секретного отдела ГПУ Дерибаса в Петроград с требованием срочно выслать «все имеющиеся материалы обвинения Тихона и дело процесса церковников».

1/14 декабря. Шифрованная телеграмма временно исполняющего должность председателя Верховного трибунала ВЦИК Карклина председателю Петроградского губтрибунала с требованием срочно выслать «дела по обвинению церковников, в которых фигурирует бывший патриарх Тихон».

13/26 декабря. Допрос патриарха Тихона особоуполномоченным ГПУ Я. С. Аграновым.

7/20 декабря. Допрос патриарха Тихона.

16/29 декабря. Допрос патриарха Тихона Я. С. Аграновым.

29 декабря/11 января. Допрос патриарха Тихона Я. С. Аграновым.

1923 год

5/18 января. Допрос патриарха Тихона Я. С. Аграновым.

12/25 января. Допрос патриарха Тихона Я. С. Аграновым.

17/30 января. Допрос патриарха Тихона.

17/30 января. Заседание Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП. Слушали дело патриарха Тихона. Постановили:

а) процесс по делу закончить до 25 марта;

б) отметить в следственных материалах следующие моменты:

1) борьба с декретом об отделении церкви от государства;

2) борьба со вскрытием мощей;

3) противодействие изъятию церковных ценностей;

4) систематическая контрреволюционная деятельность;

в) предложить Верхтрибу прикомандировать необходимые силы для производства следствия по этому делу в распоряжение ГПУ;

г) ограничить до минимума число обвиняемых и свидетелей.

3/16 февраля. Допрос патриарха Тихона Я. С. Аграновым.

11/24 февраля. Допрос патриарха Тихона Я. С. Аграновым.

14/27 февраля. Заседание Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП. Слушали доклад Агранова о деле патриарха Тихона. Постановили:

1) доклад принять к сведению. Вопрос о деле Тихона еще раз поставить на следующем заседании Комиссии, на которое пригласить т. Крыленко;

2) напомнить тов. Крыленко о деле Цепляка, которое должно быть закончено слушанием до постановки процесса о Тихоне;

3) поручить тов. Попову по линии ЦК сделать соответствующее указание местам о принятии надлежащих мер агитации в связи с процессом Тихона;

4) поручить ему же принять меры к рассылке тезисов, напечатанных в «Спутнике коммунизма».

15/28 февраля. Зам. наркома юстиции Н. В. Крыленко составил «Проспект обвинительного акта по делу «патриарха Тихона» и необходимых дополнительных следственных действий по тому же делу», установив срок готовности обвинительного акта — 22 февраля/7 марта 1923 года.

20 февраля/5 марта. Допрос патриарха Тихона Я. С. Аграновым.

21 февраля/6 марта. Зам. наркома юстиции Н. В. Крыленко предписывает «помощнику прокурора судебной коллегии Верховного суда республики тов. Яковлеву»:

«Предлагаю Вам приступить к наблюдению за производством дознания и предварительного следствия по делу гр. Беллавина Василия Ивановича (патриарха Тихона) и др. обвиняемых в контрреволюционной деятельности. Производство дознания и следствия по указанному делу поручено особоуполномоченному ГПУ тов. Агранову и следователю по важнейшим делам Верховного суда тов. Кузнецову».

21 февраля/6 марта. Заседание Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП. Слушали доклад Крыленко о деле Цепляка и патриарха Тихона. Постановили:

1) дело Тихона назначить к слушанию 25 марта и окончить 30 марта;

2) поручить тов. Попову через агитпропаганд. ЦК РКП использовать в печати наиболее ценные в агитационном отношении материалы по делу Тихона и Цепляка;

3) поручить тт. Галкину и Крыленко организовать охрану процесса и его техническую сторону;

4) просить Политбюро ЦК РКП дать точные директивы суду о мере наказания, приняв во внимание международную обстановку.

26 февраля/11 марта. На заседании «тройки» Политбюро ЦК РКП(б) советские вожди, охваченные паническим страхом из-за критического состояния здоровья В. И. Ульянова, разработали 16 пунктов плана по усилению собственной охраны, чистки Красной Армии и т. д. Один из этих пунктов: «Процесс Тихона отложить».

28 февраля/13 марта. Допрос патриарха Тихона.

28 февраля/13 марта. Патриарху Тихону объявлено постановление о домашнем аресте с назначением стражи.

28 февраля/13 марта. Патриарху Тихону представлено обвинение, подписанное им в тот же день.

14/27 марта. Заседание Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП. Слушали о деле патриарха Тихона. Постановили:

1) на следующее заседание Комиссии пригласить тов. Крыленко для доклада о деле;

2) просить Политбюро, чтобы в специальную комиссию по делу Тихона были введены представители от Антирелигиозной комиссии тт. Красиков, Ярославский и Попов.

21 марта/3 апреля. Заседание Комиссии по проведению отделения церкви от государства. Слушали о деле патриарха Тихона. Постановили:

1) не предрешая сейчас вопроса о числе обвиняемых, поручить т. Агранову допросить Владимирского митрополита Сергия и митрополита Киевского Михаила, как активных деятелей Синода и Собора 1917 г. После чего т. Крыленко должен решить вопрос, следует ли их привлекать в качестве обвиняемых по делу;

2) поручить т. Попову провести через ЦМ смету расходов по процессу Тихона;

3) поручить тов. Крыленко озаботиться постановкой стенограмм с первого дня процесса;

4) поручить тт. Ярославскому и Тучкову распределение для входа на процесс билетов;

5) признать целесообразным привлечение т. Красикова обвинителем по делу;

6) считать необходимым вызов на суд и допрос в качестве свидетелей Введенского и Красницкого.

24 марта/6 апреля (Страстная пятница). Патриарху Тихону предъявлены дополнительные обвинения по статье 62 Уголовного кодекса.

26 марта/8 апреля (Светлое воскресение). Телеграмма из Петрограда в Москву в Верховный суд известного адвоката А. В. Бобрищева-Пушкина: «Выезжаю на защиту Тихона восьмого».

28 марта/10 апреля. Заседание Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП. Слушали о процессе патриарха Тихона. Постановили: 1) перевод Тихона из Донского монастыря во внутреннюю тюрьму ГПУ произвести после вручения ему обвинительного акта, а до перевода усилить в монастыре охрану;

2) процесс Тихона начать по окончании партийного съезда;

3) распределенные Верхсудом билеты для входа на процесс Тихона аннулировать, заменить их новыми, другого цвета.

29 марта/11 апреля. Заседание Комиссии по руководству процессом Беллавина. Постановили:

1) процесс отложить до 23–24 апреля;

2) выданные на процесс старые билеты аннулировать, заменив новыми;

3) вопрос об исполнении пункта 2-го протокола заседания Комиссии от 7 апреля (о применении тюремного заключения к Беллавину с 12 апреля) обсудить на заседании Политбюро 12 апреля.

30 марта/12 апреля. Зам. председателя ЦК Последгола ВЦИК А. Н. Винокуров дал показания Я. С. Агранову о контрреволюционной политике патриарха Тихона в связи с изъятием церковных ценностей.

30 марта/12 апреля. Нарком иностранных дел Г. В. Чичерин в письме к Н. Осинскому (В. В. Оболенскому) говорит о необходимости начать кампанию против защиты в иностранной прессе патриарха Тихона.

4/17 апреля. Заседание судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР.

1. Слушали: Дело по обвинению б. патриарха Тихона и др. по ст. 62 и 119 Уг. код.

Постановили: Обвинительное заключение утвердить.

2. Слушали: О дне слушания.

Постановили: Дело слушанием отложить, назначить таковое на 24 апреля в 12 час. дня.

3. Ввиду болезни тов. Красикова назначить обвинителем тов. Скворцова.

4. Слушали: Об изменении меры пресечения в отношении гр. Беллавина — б. патриарха Тихона.

Постановили: Меру пресечения одновременно с вручением обвинительного заключения изменить, заключив гр. Беллавина Василия Ивановича под стражу.

4/17 апреля. Расписка патриарха Тихона, что он получил обвинительное заключение.

6/19 апреля. Патриарху объявлено постановление, что он взят под стражу.

8/21 апреля. После телефонного опроса членов Политбюро принято предложение Ф. Э. Дзержинского отложить процесс патриарха Тихона и подготовить его более тщательно.

21 апреля/4 мая. На заседании Комиссии по проведению отделения церкви от государства слушали доклад Тучкова Е. А. о ходе работы Собора, и, среди других, принято следующее постановление:

Депутацию Собора для снятия сана с Тихона допустить. Проведение этого поручить ГПУ.

25 апреля/8 мая. Патриарх из внутренней тюрьмы ГПУ перевезен в Донской монастырь, где состоялась его встреча с делегацией обновленческого «собора».

2/15 мая. Заседание Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б). Слушали о воззвании патриарха Тихона. Постановили:

Ввиду того, что Тихон лишен сана и подпись его под воззванием в качестве патриарха будет политически вредна, предложение о воззвании отвергнуть.

9/22 мая. Заседание Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б). Слушали о скинематографировании Тихона. Постановили:

Предложение отклонить.

23 мая/5 июня. Заседание Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б). Слушали о деле патриарха Тихона.

Постановили:

1) следствие по делу Тихона вести без ограничения срока;

2) Тихону сообщить, что по отношению к нему может быть изменена мера пресечения, если:

а) он сделает особое заявление, что раскаивается в совершенных против Советской власти и трудящихся рабочих и крестьянских масс преступлениях и выразит теперешнее лояльное отношение к Советской власти;

б) что он признает справедливым состоявшееся привлечение его к суду за эти преступления;

в) отмежуется открыто и в резкой форме от всех контрреволюционных организаций, особенно белогвардейских, монархических организаций, как светских, так и духовных;

г) выразит резко отрицательное отношение к Карловицкому Собору и его участникам;

д) заявит о своем отрицательном отношении к проискам как католического духовенства, так и епископа Кентерберийского и Константинопольского патриарха Мелетия;

е) выразит согласие с некоторыми реформами в церковной области (например, новый стиль);

3) в случае согласия освободить его и перевести в Валаамское подворье, не запрещая ему церковной деятельности.

1/14 июня. На заседании Политбюро ЦК РКП(б) приняты предложения Е. Ярославского о том, что следствие по делу патриарха Тихона необходимо продолжать без ограничения срока и что он может быть освобожден, если сделает нужное Советской власти заявление.

3/16 июня.

В Верховный Суд РСФСР

от содержащегося под стражей Патриарха Тихона (Василия Ивановича Беллавина)

Заявление

Обращаясь с настоящим заявлением в Верховный Суд РСФСР, я считаю по долгу своей пастырской совести заявить следующее.

Будучи воспитан в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действительно был настроен к Советской власти враждебно, причем враждебность из пассивного состояния временами переходила к активным действиям, как-то обращение по поводу Брестского мира в 1918 г., анафематствование в том же году власти и наконец воззвание против декрета об изъятии церковных ценностей в 1922-м. Все мои антисоветские действия, за немногими неточностями, изложены в обвинительном заключении Верховного Суда. Признавая правильность решения суда о привлечении меня к ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям Уголовного кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный Суд изменить мне меру пресечения, т. е. освободить меня из-под стражи.

При этом я заявляю Верховному Суду, что я отныне Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и внутренней монархическо-белогвардейской контрреволюции.

Патриарх Тихон (Василий Беллавин)

6/19 июня. Заседание Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б). Рассматривали заявление патриарха. Постановили:

1) заявление Тихона, адресованное в Верх. Суд, размножить и срочно разослать всем членам П-ро для ознакомления;

2) в воззвание к верующим внести некоторые поправки;

3) независимо от этих двух обращений Тихон должен написать 3-е обращение к верующим, в котором, не касаясь «обновленцев», высказать следующее:

а) признание своего преступления против Соввласти и трудящихся России;

б) осуждение действий Антония Храповицкого и др.;

в) о том, что Мелетий ставленник Англии и т. д.;

г) резко высказаться против польского правительства, русских и иностранных белогвардейцев, которые якобы его толкнули на преступления против Соввласти;

д) о введении в церковном мире новой орфографии;

4) все это поручить провести тов. Тучкову в пятидневный срок и доложить на следующем заседании Комиссии;

5) изменение меры пресечения Тихону Комиссия считает возможным.

12/25 июня. Заседание судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, на котором принято решение удовлетворить ходатайство патриарха Тихона и освободить его от содержания под стражей.

13/26 июня. Заседание Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б). Слушали о Тихоне и тихоновщине. Постановили:

а) Тихона из-под стражи освободить 27 июня;

б) воззвание-обращение и опровержение Тихона поручить распубликовать тт. Попову и Тучкову;

в) воззвание и обращение должны быть предварительно распубликованы не в газетах, а на особых листках;

г) поручить ГПУ производить постепенную ликвидацию дел, связанных с изъятием ценностей, воззваниями Тихона, освобождая от наказания тех тихоновцев, которые публично заявят о своем раскаянии.

14/27 июня. В день памяти святителя Мефодия, патриарха Константинопольского, который был заключен в душной подземной темнице, но в конце концов обрел свободу, патриарх Тихон был выпущен из внутренней тюрьмы ГПУ и переехал на жительство в Донской монастырь.

Что же помешало государству расправиться с главой Русской Православной Церкви? Или — кто?..

После казни о. Буткевича волна международных протестов захлестнула канцелярии Советского правительства. Зарубежная печать расценила приговор архиепископу Цепляку и прелату Буткевичу как репетицию судебного процесса над патриархом Тихоном. Да и большевистские вожди это подтверждали, публикуя измышления, как, например, беседу с наркомом юстиции Д. И. Курским «О деле Цепляка и Тихона» («Известия ВЦИК», 15 апреля 1923 г.).

Попыток как духовенства, так и мирян зарубежных стран спасти патриарха Тихона не счесть. Они знали, что напрямую обращаться к Лениным и Троцким бессмысленно — те прислушивались лишь к бряцанию оружия и звону денег, — а потому умоляли заступиться за него глав могущественных мировых держав. Например, кардинал Мерсье писал английскому королю:

Ваше Величество!

Я позволяю себе во имя человечности просить Ваше Величество о помощи и заступничестве. С таким же посланием я обращаюсь к президенту Соединенных Штатов.

По-видимому, советская власть готовит новое покушение. Собор, отнюдь не имеющий права говорить от лица Православной Церкви, постановил лишить сана досточтимого патриарха Тихона, виновного лишь в том, что он оставался твердым в исполнении долга и верным своему духовному служению в качестве главы Православной Церкви в России.

Цель этого нечестивого постановления ясна: членам этого Собора надо было облегчить советской власти произнести смертный приговор над вождем, чтимым всем народом.

Во имя цивилизации, во имя благодарности к страдающему народу, который был Вашим союзником, во имя сострадания к его бедствиям мы молим Вас: воспрепятствуйте этому новому убийству.

Если, по несчастью, заступничество Ваше не спасет жизни патриарха, оно все же будет авторитетным, открытым осуждением лицемерия, беззакония и жестокости и мощной поддержкой нравственной и религиозной совести человечества.

Вашего Величества нижайший и преданнейший слуга кард. Мерсье, архиепископ Малинский.

Подобное отношение иностранцев к предстоящему процессу побудило наркома иностранных дел Г. В. Чичерина отправить 28 марта/10 апреля Сталину письмо, в котором он упоминает об ухудшении международного положения России в связи с казнью прелата Буткевича. «Между тем, — пишет далее нарком, — в деле Буткевича имеется возможность ссылаться на польский шпионаж и на связь с агрессивным польским шовинизмом. В деле Тихона и этого нет. Все другие страны не усмотрят в таком приговоре ничего, кроме голого религиозного преследования. Англосаксонские страны, сверху донизу проникнутые ханжеством, не менее интересуются православием, чем католицизмом; англиканизм чувствует себя даже ближе к православию. Одним словом, вынесение смертного приговора в деле Тихона еще гораздо больше ухудшит наше международное положение во всех отношениях. Выносить же смертный приговор и потом отменять его как будто под давлением других государств для нас крайне невыгодно и создаст в высшей степени тяжелое впечатление. Предлагаем поэтому заранее отказаться от самого вынесения смертного приговора Тихону. С коммунистическим приветом».

Большевики побаивались богатых и сильных государств. А были ли защитники у патриарха в России? Конечно, продажная пресса неистовствовала, наперебой публикуя статьи с кровожадными заголовками: «Тихоновщину надо обезвредить», «К ответу!», «Тихон Кровавый». Главари обновленческого движения епископ Антонин, протоиереи Введенский и Красницкий не уступали журналистам в травле Святейшего на страницах партийной прессы. А народ?.. Газеты сообщали, что в Москву якобы прибывают все новые и новые ходоки из губерний с требованием вынесения патриарху смертного приговора. Но между тем о положении дел в стране ГПУ в секретном циркуляре сообщало:

«Екатеринославская губ. 17 марта. Частичное недовольство рабочих вызывается проводимой антирелигиозной кампанией, против которой настроены недавно вышедшие из деревни рабочие».

«Кустанайская губ. 17 марта. Ввиду распространения кулаками слухов о предстоящей войне и о закрытии церквей настроение крестьянской бедноты и середнячества не вполне удовлетворительно».

Но это там — далеко, а здесь, в Москве, где за кремлевскими стенами окопались созидатели призрачного счастья, что происходит?.. Зам. председателя ГПУ И. С. Уншлихт 4/17 апреля получил две агентурные сводки, которые тотчас переслал «кремлевским мечтателям» Рыкову, Троцкому и Сталину.

Сводка № 1

Сов. секретно

Как среди нэпманов, так и в кругах бывшей «сиятельной аристократии» главной темой всех разговоров за последнее время служит процесс Тихона. Напр., ходят толки, что процесс отложен в связи с тревожным настроением в Москве и боязнью погромов; что Тихон будет приговорен к расстрелу, но благодаря шумихе, которая уже началась на Западе, и дипломатическим вмешательствам «заграницы» расстрел будет отменен; что весь процесс инсценирован, создан искусственно. Ходят также слухи о возможности беспорядков и демонстраций во время процесса при участии рабочих некоторых фабрик. В нэпмановских кругах говорят, что процесс отложен в связи с тем, что отложен Собор, который, прежде чем судить, должен лишить патриарха сана. Говорят также об усиленных мерах охраны, которые предпринимаются на время процесса.

Среди духовенства ходят также разные слухи. Так, 12 апреля церковный староста и свящ. Мечев в церкви Николо-Путинки, что на М. Дмитровке, говорили, что Тихон наверное будет расстрелян, так как с польскими попами даже не постеснялись.

Член церковно-приходского совета церкви Николо-Палаши Ермаков в беседе во время шедшей обедни 13 апреля с неизвестной дамой в трауре сказал, что гонение на духовенство скоро должно окончиться, т. к. в Варшаве уже был еврейский погром, вероятно, и у нас спать не станут, да и вообще положение большевиков «слишком шатко». Вообще среди населения, посещающего церкви, замечается очень большой интерес к процессу Тихона и его судьбе. Большинство относится сочувственно к Тихону.

Что касается Собора, то таковым светская публика совершенно не интересуется. Большой интерес к нему проявляют старые тихоновские попы. Напр., из беседы с диак. Казанским и прот. церкви Анны в углу Преображенским видно, что старое духовенство недовольно Собором.

Говорят, что ВЦУ давно уже на него назначило своих людей, а выборы — это только отвод глаз для народа. Что Собор созывается для суда над Тихоном, чтобы убить патриарха, а потом сказать, что исполнили волю народа. А также хотят сделать, чтобы Церковь православная принадлежала не только православным, но и сектантам и др. иноверцам. Одним словом, хотят осквернить храмы.

Зам. 6 отд. СО ГПУ Ребров.

Сводка № 2

Сов. секретно

О предстоящем процессе Тихона особенно интересуется обывательская часть московского населения — нэпманы, торговцы, мелкая интеллигенция и проч. Вся эта публика сочувственно относится к Тихону и ждет активного вмешательства в его дело «заграницы».

Во всех публичных местах, базарах, трактирах, церквах упорно распространяются слухи о возможности беспорядков и погромном настроении рабочих. Причем оба этих обстоятельства стараются связать с процессом Тихона.

Попы очень жалеют Тихона. Напр., 6 апреля в храме Христа Спасителя попы в разговоре говорили, что Тихон будет расстрелян. Диакон Казанский говорил, что Тихон никому ничего плохого не сделал, а только идет по стопам Гермогена. Среди всей этой публики заметно стремление попасть на процесс.

Что касается рабочих, то отношение последних окончательно не выяснено. Из беседы с отдельными рабочими видно, что последние в большинстве к процессу относятся безразлично.

Начальник 6 отд. СО ГПУ Е. Тучков.

Конечно, окруженных откормленной охраной и могущественной армией кремлевских правителей не испугать безоружным народом, который можно обозвать торговцами, нэпманами или «мелкой» интеллигенцией. Но главный вдохновитель коммунистического пожара Ленин уже недееспособен, только может проглотить ложку кашки, положенную в рот. А по стране расползаются бандитизм, пьянство среди уездных и губернских комиссаров, антисемитские настроения, слухи о войне то ли с Китаем, то ли с Англией. Из Вяткй сообщают о хищениях на железных дорогах, из Архангельска и Симбирска — о безудержном росте безработицы, из Петроградской губернии — о развале совхозов. И отовсюду: голод, голод, голод. Пришлось большевикам отложить на время антирелигиозные дела ради более насущных — спасения собственной шкуры, укрепления карающей военной мощи государства.

Патриарх Тихон был выпущен на свободу, а в губкомы и обкомы из ЦК РКП(б) полетела секретная телеграмма:

«Несмотря на целый ряд указаний ЦК на необходимость самого осторожного отношения к религиозным предрассудкам крестьянского и отсталой части рабочего населения, с мест в ЦК продолжают поступать сведения о фактах, резко противоречащих этим указаниям, в частности, о закрытии церквей, вызывающих определенное недовольство и всячески используемом антисоветскими элементами. ЦК категорически предлагает вам приостановить проведение в жизнь этой меры и дать директивы советским органам о самом внимательном отношении к жалобам со стороны населения на закрытие церквей. В тех случаях, когда закрытие церквей вызывает раздражение хотя бы части трудящегося населения, церкви должны быть открыты. В первую голову эта директива относится к церквам, использованным для какой-нибудь цели. Члены партии, виновные в нарушении настоящего циркуляра, будут привлекаться к самой суровой партийной ответственности».