Вход в Пещеру Мрака открывался из-за поворота узкой горной тропы, по которой они ехали начиная с самого своего вступления на землю Альбегина. Лошадь Чойса оступилась на сухой осыпающейся тропе, и он нагнулся, чтобы сказать несколько ободряющих слов животному. Когда он вновь поднял голову, перед ним была уже Пещера Мрака.
Вообще-то это была даже не пещера, а сквозной туннель. Через горы не было другого прохода, и Пещера служила своеобразной границей между миром людей и миром аборигенов планеты, населяющих ее с начала образования Вселенной. Там, где начиналась Пещера Мрака, начиналось иное, непознанное, чем был полон этот мир до прихода сюда первых людей.
Входное отверстие пещеры было неправильной формы и охранялось по бокам двумя скульптурными изображениями. Слева находился барельеф прекрасной обнаженной женщины, положившей руку с растопыренными пальцами себе на лоно. Легкая улыбка играла на ее губах. Это было изображение Лилит, древней де-мойрской богини порока и изобилия.
Справа ощерилась громадная голова с разверстым ртом и безумными глазами-провалами. Бог теней Хавурган продолжал взирать на мир своего Брата, одновременно приглашая в свое царство.
— Мне не нравятся эти образцы здешней скульптуры, — заметил Лоу, критически осматривая статуи.
Чойс не обратил внимания на его слова, напряженно всматриваясь в скальную поверхность над входом в Пещеру Мрака.
— Там что-то написано? — спросил Лоу, проследив за его взглядом.
— Да, — сказал Чойс.
Это были руны — древний алфавит Де-Мойра, из которых складывались стихи, некоторая шутливость которых не могла скрыть угрожающий смысл, таящийся в словах:
Не успеешь издать ты и
Ох,
Как сейчас же получишь под
Вздох.
Даже если ты вымолвишь:
«Эх»,
Все равно не уйдешь без
Помех.
Но как только ты скажешь:
«Ух»,
Молот Тора падет сверху —
Бух!
— Это следует понимать как то, что здесь нельзя говорить «ух»? —спросил Лоу, когда Чойс растолковал ему смысл стиха.
— Не думаю, — ответил Чойс. — По-видимому, это просто настройка на то, что и в этой пещере, и за ее пределами нужно держать ухо востро.
— Тогда немного подержим востро наши уши, — стронул коня с места Лоу.
Они въехали под своды пещеры, и тут же их объяла со всех сторон совершенная, полная тьма. Лишь впереди брезжил бледный свет, даже не свет, а какая-то светящаяся дымка, указующая дорогу. Не было видно ни стен пещеры, ни ее сводов, ни пола, по которому звонко цокали копыта лошадей. Только по тому, что эхо от этого цоканья сильно запаздывало, можно было догадываться об истинных размерах пещеры.
Они уже проехали достаточно, ориентируясь по дымке, как Чойс вдруг осознал, что пещера населена. Кем — он понять не мог, так как не мог видеть, но судя по тревожному фырканью лошадей, им обитатели Пещеры Мрака не нравились.
Спустя некоторое время он смог бы поклясться, что стал видеть в этой темноте. Он напряженно вглядывался в черные просторы пещеры и видел странные фигуры, мелькающие перед его глазами. Лоу тоже увидел их — иначе как можно было объяснить его внезапные приглушенные проклятья, адресованные всем пещерам мира.
Неясные образы проходили перед ними, сливались, размежовывались, возникали один из другого, множились, множились, исчезая вновь, и странная, мерно нарастающая песня, песня другого, древнего мира, росла из их ровного, отрывистого шепота:
Свету враг, черный маг,
Он герой многих саг.
Мрак.
Не спешит его шаг
И не светел никак
Мрак.
Он беды аргамак,
Полон стрел саадак.
Мрак.
Цвет его — хмельной мак,
Испокон было так.
Направляет мир мрак.
Мрак.
Слова навязчиво лезли в уши, мешали разуменью, спутывали мысли. Поэтому когда впереди показалось ослепляющее пятно выхода, оба одинаково резко пришпорили коней и устремились вперед.
Выехав из Пещеры Мрака, они вдруг встали. Перед ними расстилалась Страна Альбегинских Гор.
Дорога, начинающаяся у самого выхода из Пещеры Мрака, пролегала по унылой местности, на которой неравномерно и как-то не к месту пучились темные лысые холмы. Небо было ни голубым, ни серым. Оно было того странного, непонятного оттенка, название которому, быть может, скрыто где-то в глубинах подсознания, а самый вид наводит тоску и заставляет испытывать муки тревоги.
Далеко впереди виднелась вторая горная цепь. Государства Альбегина располагались между двумя горными хребтами в огромной долине, на которую давно положили глаз правители Лиги. Но перетягивание каната, то бишь Альбегинской долины, каждого в свою сторону в течение многих столетий ни к чему не приводило: расклад оставался прежним.
И теперь это равновесие могло резко измениться в пользу сил Альбегина, на чашу весов которого вдруг встала ВОА, располагающаяся как раз за тем дальним хребтом. Именно в скалах далеких гор и жил загадочный Фонсека, о котором говорил Чойсу Энунд. Поэтому горы на горизонте стали их целью.
Было уже довольно темно, когда они решили устроить привал в безжизненной пустынной местности, поросшей подобием сухих угловатых колючек. За время своего путешествия от Пещеры Мрака до места их привала они заметили, что жизнь в Альбегинской долине просто кипит. Самые фантастические формы встречались им по пути, и не проходило ощущение, что настоящая, разумная жизнь, а не варварское подобие ее, следит за ними из-за каждого куста, каждой складки рельефа. Раза два они видели небольшие группы хактов, которые поворачивали свои неживые лица к ним при их приближении. Они сжигали восставших своими бластерами и следовали дальше. Однажды увидели вдалеке гигантскую сгорбленную фигуру великана, бредущего куда-то по своим делам. Великан, без сомнения, заметил их, но не сделал попытки приблизиться. Лоу после этого долго мотал головой и бубнил что-то насчет «проклятых акселератов».
Раскинув привал, они с огорчением обнаружили, что всего в нескольких десятках шагов находится старое заброшенное кладбище. Крестов там уже не осталось, а надгробные памятники либо по макушку вросли в землю, либо были опрокинуты и разбиты.
— Типичное обиталище хактов, — заметил Чойс, глядя на эту картину.
— Обычно они встают по ночам? — осведомился Лоу.
— В основном. Но в отличие от вурдалаков не залазят обратно с пением петухов.
— Это меня не успокаивает, — занервничал Лоу. — Я тебе уже говорил, что не люблю мертвецов.
— А я от них просто без ума, не так ли? Нам все равно придется заночевать здесь, только не нужно впадать в беспробудную спячку.
— Мой бластер всегда со мной, — проворчал Лоу, с ненавистью глядя на смиренное кладбище за спиной Чойса.
Чойс проснулся внезапно. Солнце только-только начало всходить, и его розоватые лучи освещали стоящего над Чойсом мальчика. Он кинул быстрый взгляд на лицо ребенка и весь напрягся. Хотя мальчик пролежал в земле, видимо, совсем недолго, его глаз уже не было, а нежная кожа на лице висела лохмами. Еще немного, и этот безобидный малыш, которого подняла из земли чья-то злая воля, вцепился бы своими острыми зубками в горло Чойса.
Он молниеносно выдернул из-под седла, служившего ему на ночь подушкой, свой бластер, и тонкий луч разрезал маленького хакта надвое. Тут же раздался сдавленный вскрик ЛОу, также успевшего проснуться. То, что они увидели, в восторг их не привело. Медленной, расслабленной, характерной для этих тварей походкою к ним приближалась большая толпа хактов. За их спинами виднелось такое же сборище, которое только покидало свои жилища-могилы.
— Ты говорил, что они появляются только ночью, — проговорил Лоу, держа бластер наизготовку и с омерзением разглядывая подходящих хактов.
— Говорил, — отозвался Чойс. — Но, видимо, теперь они не любят закономерностей.
— Ты говорил также, — продолжал Лоу, — что на территории Альбегина нет людей. А здесь есть даже дети.
— По-моему, уже нет, — проворчал Чойс, бросив взгляд на подрагивающий трупик ребенка.
Хакты приближались. Запах от них шел такой, что кружилась голова.
— Господи! — произнес Лоу. — Да они не люди!
И точно, большинство восставших не было людьми. Эти уродливые полусгнившие остовы наверняка и при жизни не пленяли красотой и благородством форм. Теперь же и подавно.
— Если мы подождем еще немного, — скривился брезгливый Лоу, — меня вытошнит прямо здесь.
— Ждать нечего, — согласился с ним Чойс, и лучи их бластеров разом перечеркнули первый ряд приближающихся к ним существ, и те упали на землю в окончательно-смертных корчах.
Момент странного оцепенения прошел. В две минуты стая восставших из земли была искромсана, разрезана, подожжена. Они никогда уже не смогут подняться, чтобы вредить живым.
Чойс и Лоу заседлали коней, вскочили в седла и быстро покинули страшное место. Долго ехали молча. Наконец Лоу произнес:
— Мы даже не поели.
Остановились тут же, у дороги. С обеих сторон ее стояла непроходимая, глухая стена леса, только справа далеко в туманную даль уходила зыбкая трясина, прорубавшая в лесном массиве обширную просеку. Вот из этой просеки-трясины и появилась кавалькада.
Наскоро перекусив, оин собрались уже было вновь садиться в седло, как вдруг до них донесся дикий визг. Из глубины туманной топи к ним неистово несся сонм существ: странные всадники на странных конях. Эти фантасмагорические образы мчались прямо по поверхности глубокой трясины, и только когда они были совсем близко, Чойс понял, что существа восседают на подобии гигантских водомерок.
Ехавший впереди всадник круто остановился недалеко от привала, там, где кончалось болото и начиналась твердая земля. Существо было двухголово, причем правая голова имела подобие головы варана, а левая клацала молочно-белыми клыками, растущими прямо из безобразного морщинистого носа.
«Интересно, какая голова заговорит», — подумал Чойс. Заговорила та, что с клыками.
— Я Хрут, по прозванию Саблезубый, князь-хевдинг Йитурша, — сказала она, — великий государь Середины Гор, суверен Гнада, Цвирли и Тоторба.
Чойс и Лоу с достоинством поклонились. Вытаращенные, цвета болотной трясины глаза варана холодно уперлись в лицо Чойса.
— Ха! — прошипела варанья голова. — Я знаю тебя, видам пресвитера Энунда. Ты Эдмунд.
— Любимец Слепцов, — проклацала саблезубая голова.
Из-за спины Хрута вылезло другое существо, видом похожее на тонкий собачий поводок, вертикально вытянутый во всю длину. Поводок венчала узкая гадючья морда с растянутой в нитку усмешкой.
— Офоти, князь-риббальд Гнада, — шипяще отрекомендовалось оно. — Зачем ты на нашей территории, Эдмунд? Всем известно, что мы воюем с Лигой. Или ты шпион?
— Я не шпион, князь-риббальд Гнада, — спокойно ответил Чойс.
— Тогда что ты делаешь в Альбегине? — продолжал выспрашивать Офоти. — И кто тот, что с тобой?
— Я Армстронг Лоу Череп-Долой. — Лоу так напыжился, что стал бордовым. — Король-корсар-консорт Альтаира.
Узкая морда Офоти еще больше вытянулась.
— Мы очень рады вашему прибытию сюда, великие воины, — промямлил он.
— Мы несказанно рады вам. — Хрут обменялся с князем-риббальдом непонятным взглядом. — И думаем, что вам стоит посетить мой замок. На правах гостей, разумеется. — И снова странный нечеловеческий блеск мелькнул и погас в глазах саблезубой головы хевдинга Йитурша.
— Ночь наступает быстро в Альбегине, — добавил Офоти, показывая черный раздвоенный язык. — А сейчас по стране бродит так много беспризорных хактов.
Чойса неприятно резануло словечко «беспризорных». Однако он вежливо ответил:
— Хайль тебе, великий хевдинг. Но, к сожалению, наши кони не смогут пройти по трясине, подобно твоим.
— Вы сможете проехать в Градрим этой дорогой, — сказал Хрут и, поймав вопросительный взгляд Чойса, добавил: — Это мой замок.
— Мы будем в твоем замке Градрим сегодня, — церемонно наклонил голову Чойс.
Хрут и Офоти снова обменялись непонятными взглядами, и кавалькада вмиг сорвалась с места. В воздухе вновь повис пронзительный визг: водомерки, двигая гигантскими подушками лап, уносились вглубь леса. Как только они скрылись из виду, Лоу тут же набросился на Чойса: — Зачем ты согласился посетить их проклятый замок? Разве ты не видел, какие у них хари? Да они прикончат нас там!
— Если бы мы не согласились, — ответил Чойс, — они прикончили бы нас здесь.
Они тронулись. Много миль дорога была однообразной: извивающаяся лента между темными безмолвными лесными стенами. И вдруг впереди появился замок.
— Таким я его себе и представлял, — сказал Лоу.
Замок не был похож на замки Лиги. Здесь не было ни подъемного моста, ни рва, наполненного водой. Мощные угловатые кронверки резко выдавались вперед, образуя почти правильный полукруг, в центре которого находились ворота. Ни флагов, ни штандартов на шпилях, только привлекали взгляд странные рисунки из черепицы на крышах башен.
— Нам что, трубить в рог? — осведомился Лоу.
— Думаю, нас уже увидели.
Так оно и было. Когда они приблизились. большие, из толстых досок ворота раскрылись, и они въехали в замок Градрим.
В отличие от Фафта и других замков Лиги, двор этого альбегинского замка не был столь обширен. Примерно на уровне груди всадника начинались открытые галереи, ряды которых уходили вверх, заканчиваясь острыми пиками башен, протыкающими небеса. С этим галерей вниз свешивались, взирая на прибывших, такие немыслимые физиономии, что Лоу зажмурился. Когда он снова открыл глаза, то увидел перед собой хевдинга Хрута. Правая его голова растянула губы в варанью усмешку.
— Мы рады прибытию вашему в Градрим, — произнесла она, и тут же сверху на них пал стократный глас:
— Эдмунд Любимец Слепцов, видам-гонфалоньер Фафтский, и Армстронг Лоу Череп-Долой, король-корсар-консорт Альтаира, воины, прибыли в Градрим! Радуйся, Альбегин!
Чойс успел шепнуть Лоу:
— Ну и дурацкую же ты кличку себе выдумал!
— Единственная, что пришла мне тогда в голову, — отвечал Череп-Долой.
В то время, как трубный глас выкрикивал их имена на языках Альбегина, на башнях замка завыли фанфары. Заныли волынки. Запищали флейты. Грохнули боевые барабаны. Запели трубы. Замок Градрим приветствовал своих гостей.
Под этот аккомпанемент Чойс и Лоу спешились, и их коней увели под навес одной из галерей какие-то в красных кожаных фартуках.
Их провели в огромный пиршественный зал. Здесь уже ломились столы от изысканных яств, и за этими столами восседала вся знать Государств Альбегина. От разнообразия форм, цветов и ароматов у Чойса закружилась голова. Собрание встало и со многогалонными кружками в руках и щупальцах дружно грянуло:
— Здравия великим воинам! Хайль! Хайль! Хайль!