Впервые люди пришли в Гренландию не менее 5 тыс. лет назад. Первые поселения людей с эскимосской культурой на острове обнаружены на Земле Пири; стоянки людей этой культуры, возникшей примерно за 2000 лет до н. э., были найдены археологами около Индепенденс-фьорда, и поэтому их культура получила название "Индепенденс". Заселение острова шло несколькими волнами. Раскопки показывают, что то были охотники на тюленей и мускусных быков.

Весьма сходна с Индепенденс по типу орудий и жилищ культура Саркак, появление которой датируется 2–1,5 тыс. лет до н. э. Представители обеих палеоэскимосских культур различаются, в частности, отделкой орудий (у Саркак они более изящны и совершенны). Отличие это могло зависеть от местного камня — охотники культуры Индепенденс делали наконечники и резцы из кремня, а саркакцы использовали серый сланец, который легче обрабатывается и шлифуется. Археологи раскопали стойбища палеоэскимосов. Их дома представляли собой каменные стенки, которые крылись, очевидно, шкурами; в середине жилища было место для костра, огражденное камнями: в те далекие времена жировых ламп гренландцы скорее всего не знали. У очагов найдены небольшие растрескавшиеся от жара камни, возможно, их опускали в деревянные или кожаные сосуды для варки пищи. Ученые полагают, что культура Индепенденс исчезла с лица земли потому, что была совершенно не приспособлена к изменившемуся климату, ставшему крайне суровым.

Стойбища людей, принадлежавших к культуре Саркак, впервые найденные у залива Диско, позднее были обнаружены вдоль всего западного побережья и на восточном берегу к югу от Ангмагссалика. Эти люди были охотниками на оленей; в охоте им помогали крупные собаки.

Лучше всего исследованы стойбища у Илулиссата и Готхоба (Нуука). Трудности при раскопках здесь были связаны не только с условиями вечной мерзлоты, но и с тем, что жилища были легкими, типа яранг, с центральным расположением очага, их каменная часть, как правило, разбиралась для более поздних построек.

Началом нашей эры датируются первые следы культуры Дорсет, сменившей саркакскую. Вместо лука и стрел люди Дорсета пользовались гарпуном и копьем; собак у них не было, но имелись небольшие сани с полозьями из бивней моржа. Судя по всему, дорсетцы не имели с саркакцами ничего общего, кроме путей миграции. Они продвигались на юг Гренландии, селясь в тех же местах, что были облюбованы их предшественниками за сотни лет до этого.

Исходя из того что дорсетцы не унаследовали ни орудий, ни собак, ни покроя одежды саркакцев, ученые утверждают, что Дорсет вообще был совершенно иным типом культуры, чем Саркак и последовавшая за ней культура Туле. Эскимосские предания, в которых дорсетцы названы "тунит", т. е. "жители материка", повествуют об их гибели от рук "людей моря"; по-видимому, их вытеснили позднее с материка другие племена. Примерно в 900-х годах н. э. дорсетцев почти не осталось в Гренландии.

К 1000 г. н. э. остров был по существу безлюден, но на пути к нему уже были две новые волны мигрантов. Одни из них, норманны, плыли по бурной Атлантике на исландских ладьях, другие, эскимосы — морские охотники, спускались с северо-запада на юг вдоль побережья на своих узких умиаках.

Норманнов вел Эрик Рыжий, норвежец, замешанный в нескольких убийствах, лишенный за это права жить на родине и поселившийся в северо-западной Исландии. Эрик Рыжий отличался тяжелым, вспыльчивым характером. В дикой драке им были убиты сосед и его два сына. После этого преступления Эрик должен был бежать с острова.

Ранее он слышал о земле, лежащей к западу от Исландии. Он приплыл туда и три года там прожил, досконально исследовав юг острова, окрещенного им Гренландией, а затем вернулся в Исландию. Узнав от Эрика о зеленом острове, 700 переселенцев в 986 г. покинули Исландию на 25 тяжело груженных запасами зерна и скотом ладьях. К новой родине добралось только 14 судов. Остальные либо повернули назад, либо разбились о скалы у мыса Фарвель…

Норманны основали два главных поселения: Естербюгден (вблизи нынешнего Какортока) и Вестербюгден (у Готхоба). Так образовалась первая скандинавская колония в Гренландии, просуществовавшая несколько веков. Численность ее населения не превышала 11 тысяч. Норманны выстроили много каменных зданий, самыми высокими из которых были церкви (более 10) и два монастыря — их величественные руины еще высились у Юлианехоб-фьорда в начале XIX в. Колонисты разводили коров, лошадей, коз, овец, свиней; сена и зерна для скота было в достатке. Хлеб они, судя по всему, не выпекали, им хватало мяса, молока, сыра. Охотились на оленей, зайцев, птицу, тюленей, ловили форель, лосося и т. д.

Прибывшие на остров в конце 1-го тысячелетия н. э. новые эскимосские переселенцы принадлежали к неоэскимосской культуре Туле. Их важнейшими занятиями были китобойный и зверобойный промысел, гончарное дело и изготовление изделий из кремнистого сланца. Люди Туле оказались лучше своих предшественников приспособлены к суровым условиям острова. Их не могла удовлетворить охота на прибрежном льду, и они смело выходили в открытое море. Им был известен не только гарпун с поворотным наконечником, но и охотничьи поплавки, большие лодки (умиаки) для охоты на китов. Их большие жировые лампы из камня предназначались для обогрева жилищ. Кости морского зверя шли на стропила землянок.

Когда, где и при каких обстоятельствах эскимосы стали перенимать скандинавскую материальную культуру — точно не известно. На острове Инугсук в раскопе среди эскимосских предметов быта было найдено множество вещей норманнского происхождения, в том числе одежда. Севернее, на Инглефьельде, в 1500 км от колонии норманнов найден фрагмент кольчуги.

Находки на Инугсуке позволяют особо выделить культуру эскимосского населения, селившегося здесь в XIII–XIV вв. (культура Инугсук). Ее главное отличие от культуры Туле — заимствование ряда элементов европейской материальной культуры, достигнутое, бесспорно, в результате контактов с норманнами. Например, изготовление пил из китового уса, клепочных бочек, божков или кукол в европейской одежде. Техника охоты здесь еще более совершенствовалась — появились новые типы гарпунов, каяк приобретает "современную" форму, характерную элегантностью линий. Благодаря этим и иным достижениям люди Инугсук смогли продвинуться на север до Скорсби и о. Клаверинг.

Контакты между эскимосами и норманнами были далеко не всегда дружественными. В хрониках гренландских священников говорится и о столкновениях эскимосов с жителями норманнских селений во второй половине XIV в.

Раскопки свидетельствуют о том, что норманны, жившие в Гренландии в XV в., не прерывали связей с Европой. Датский археолог П. Нерлунд извлек в 1921 г. из норманнских захоронений прекрасно сохранившиеся в вечной мерзлоте 30 платьев и рубах, 17 капюшонов с длиннейшими косицами, 5 круглых шляп, чулки, остроносые туфли и т. д. Их покрой доказывал, что скандинавская мода шла в ногу с элегантным миром Венеции и Бургундии! Найденные в раскопах скелеты людей свидетельствовали о гвардейском росте норманнов мужчины высотой 185 см не были редкостью, женщины были более миниатюрны, в среднем 156 см. Но более поздние находки говорят о начавшемся вырождении гренландцев, все чаще встречаются искривленные болезнями кости, впалые грудные клетки. Профессор К. Хансен сделал обоснованный вывод о значительном ухудшении пищи поселенцев, ее дефиците во второй половине XV в.

Очевидно, гренландцы жестоко страдали в условиях становившегося все более суровым климата, не позволявшего содержать достаточное количество скота. Очередным ударом для колонии было полное прекращение подвоза европейских товаров. Причин этому было много — и "черная смерть" в Европе (эпидемия чумы), и угасание датского мореплавания под давлением могущественной Ганзы, и экспорт русского меха и африканской слоновой кости, сделавших для европейцев риск опасных "гренландских плаваний" за шкурами песца и бивнями моржей неоправданным.

История окончательного угасания гренландских средневековых городов пока не раскрыта. Лишь эскимосские предания глухо повествуют о какой-то битве при Какертоке, где были истреблены якобы последние норманны. Во всяком случае, когда корабли датской эскадры бросили в 1474 г. якоря у берегов острова, моряков встретили только эскимосы. Полуразрушенные дома и церкви были пусты. Затем в истории связей Гренландии и Европы снова наступает длительный столетний перерыв.

Вторичное открытие европейцами Гренландии произошло в 1576 г., его совершил английский капитан Фробишер, искавший путь в Индию через северные моря Америки. За ним последовал Д. Девис, выдающийся мореплаватель, впервые составивший точную карту острова в результате трех экспедиций. С 1605 г. остров посещали и датские ученые.

В эти годы в Европе появился интерес к Гренландии и ее обитателям. Циркулировали слухи об "ужасных" обычаях островитян, являвшиеся плодом чистой фантазии. Капитаны судов некоторых стран похищали островитян и пытались привезти их в Европу, но пленные, как правило, бросались за борт или вскоре умирали на чужбине.

С начала XVII в. появляется интерес к Северу и несколько иного плана. Основанная в 1614 г. голландская "Североморская компания" послала суда в Девисов пролив и к западногренландскому берегу — это событие стало увертюрой к столетней войне за китовый жир для ламп Европы. В этой острой борьбе конкурентов принимали участие тысячи людей — англичан, голландцев, французов. Первой из этой борьбы вышла Дания, оказавшаяся слабее других, хотя и успевшая включить белого медведя Гренландии в свой герб.

Остров стал для предпринимателей золотым дном. В его водах охотилось до 10 тыс. китобоев, только крупных китов добывалось в год до 1000, число людей, погибших при этом, также измерялось многими сотнями, ведь охота велась с обычных баркасов. Но прибыли перевешивали стоимость человеческих жизней, ибо были баснословными. Голландия считала годовой доход сотнями тысяч гульденов при сравнительно небольших затратах.

Формально Гренландия считалась датской территорией (до начала XIX в. Дания и Норвегия составляли единое государство со столицей в Копенгагене). Не имея возможности конкурировать с великими морскими державами в океане, датчане стали колонизировать сушу, где ничьей конкуренции можно было не опасаться.

3 мая 1721 г. из Бергена вышел небольшой парусник "Надежда"; целью его рейса была организация торговли с эскимосами. Два месяца спустя, 3 июля, "Надежда" бросила якорь у южного берега острова. Колонизация Гренландии началась.

Во главе экспедиции стоял Ханс Эгеде, норвежский пастор, проникшийся мыслью о необходимости обращения эскимосов в христианство. Ни в Норвегии, ни в Дании Эгеде не находил поддержки своим планам у светских и духовных властей. Его попытки организовать миссию за свой счет ни к чему не привели — будучи человеком небогатым, он безуспешно пытался изыскать средства, обращаясь к богатым купцам. Лишь через 13 лет бесплодных усилий, в 1721 году после окончания долголетней Северной войны, было принято государственное решение создать миссию, а для обеспечения ее финансовой поддержки — торговую компанию.

Деятельность X. Эгеде в Гренландии нельзя назвать типично миссионерской. Он изучал язык, пытался проникнуть во все тонкости эскимосских обычаев, для того чтобы успешнее бороться с наиболее "нехристианскими" из них, например детоубийством. Жена пастора первой познакомила гренландцев с начатками гигиены, она лечила их и погибла в оспенном бараке во время эпидемии.

В целом миссия Эгеде мало способствовала распространению христианства, религии, идеалы которой были слишком чужды охотникам (несмотря на то что пастор даже изменял некоторые непонятные эскимосам слова в молитвах, например "агнец божий" превратился у него в "божьего тюлененка"!). Определенные успехи были достигнуты в области борьбы с болезнями и вредными обычаями эскимосов, хотя уничтожить самый страшный бич их здоровья туберкулез ему не удалось. Эту сторону деятельности X. Эгеде и его жены Гертруды можно вполне сравнить с подвигом А. Швейцера, боровшегося в глубине Африки с болезнями, губительными суевериями и предрассудками местного населения.

Что же касается торговой деятельности Эгеде, то она, несмотря на привилегию монополии, шла, по словам датского историка Эрнгора, "еще хуже пасторской". Пастор не мог конкурировать с голландскими торговцами, скупавшими мех непосредственно в местах охоты эскимосов. Поэтому датская торговая компания лопнула еще в 1727 г., после чего из Гренландии "в целях экономии" были отозваны все датчане. Лишь Эгеде получил "милостивое" разрешение остаться. Он продолжал свое дело в одиночку, несмотря на невыносимо тяжелые условия жизни.

Прибывшие на остров члены немецкой секты гернгутеров конкурировали с Эгеде в "борьбе за души", но их деятельность была объективно полезна эскимосам. Многочисленные и располагавшие большими средствами, чем норвежец-одиночка, они организовали обеспечение ослабевших стариков и больных (ранее обрекавшихся на смерть), создав сеть богаделен и больниц, хотя и весьма примитивных. Некоторые из гернгутеров оставили ценные этнографические описания не тронутого европейской цивилизацией эскимосского общества. Один из них, С. Кляйншмидт, создал в 1851 г. эскимосскую письменность и составил весьма полный эскимосский словарь. Он же организовал первую гренландскую типографию.

Как известно, миссионерская деятельность почти всегда предшествует колонизаторской — ведь эксплуатировать гораздо удобнее не "диких язычников", а христиан, послушных земным законам, тем более если их учит этому церковь. Поэтому государства, имевшие какие-то виды на "не освоенные" колонизаторами других стран территории, как правило, не жалели средств на создание собственных миссий, выполнявших роль форпостов колонизации. Не была в этом смысле исключением и Дания, тратившая большие средства на миссионерскую деятельность в своих южных колониях. Что же касается Гренландии, то перспективы колонизации ее огромной территории были весьма незначительными.

Интенсивная экономическая колонизация, то есть развитие новых и увеличение доходности старых отраслей, требовавшие инвестиций капитала в местную экономику, здесь не имела смысла, так как явно не окупила бы затрат. Поэтому экономическая политика датчан в колониальный период истории Гренландии, внешне разительно отличавшаяся от политики других метрополий, имеет все те же сугубо меркантильные соображения, в основе которых всегда лежала возможность наживы (или ее отсутствие). Поэтому идеалистичны и в корне неверны объяснения буржуазных историков и этнографов такой политики какими-то особыми "убеждениями" или моральными качествами датских королей и их администраторов. Там, где затраты на интенсивную колонизацию оправдывались, например в Африке или на Вест-Индских островах, датские колонизаторы ничем не уступали в жестокости по отношению к бесчеловечно эксплуатируемому местному населению или завезенным в трюмах кораблей рабам голландским или английским "коллегам".

Бесперспективность колонизации Гренландии "классическим способом" была причиной и малого внимания датских властей к миссионерам, и даже попыток избавиться от расходов на их содержание. Но избранный для этого путь создание на острове торговых компаний для оплаты из их прибылей расходов на миссии — оказался неудачным, "самоокупаемости" не получилось. Созданные в XVIII в. в Гренландии частные торговые компании обанкротились. Власти, окончательно убедившись в невозможности экономической эксплуатации населения острова, издали в 1775 г. указ, согласно которому собранные было в укрупненные стойбища (для коллективной охоты на китов) эскимосы снова распускались по старым охотничьим угодьям. Монополию на гренландские промыслы и торговлю взяло в свои руки само государство, так как оно могло легче справиться с убытками, чем частные компании. Надо отметить, что на социальном и экономическом положении эскимосов деятельность частных компаний и миссий почти не отражалась. Коренное население острова часто голодало в весенний период, что вело к большой смертности.

В начале XIX в. деятельность миссионеров сходит почти на нет, торговые компании из средства материальной поддержки миссий все более становятся самодовлеющими организациями, хотя их успехи были по-прежнему более чем скромными. Не исключено, что торговле мешала королевская инструкция 1782 г., согласно которой замораживались цены, ниже которых покупать товары у эскимосов запрещалось, определялся процент отчислений от прибыли на помощь неимущим, запрещалось торговать спиртным. Установленный Данией в начале XIX в. запрет иностранцам охотиться на китов привел к повышению поголовья зверя; в совокупности с уменьшением трат на миссии это повлияло на баланс датской торговой компании — в начале XIX в. она впервые получила некоторую прибыль.

После того как доход от торговли стал стабильным (середина XIX в.), часть его использовалась на нужды острова — заинтересованное в росте охотничьей добычи государство повышало закупочные цены, разнообразило ассортимент товаров в факториях. Однако существенных улучшений в быте охотников (жилья, орудий труда и пр.) почти не происходило; вместо этого повышалась их зависимость от Дании. Во время праздничных раздач или через слуг при домах чиновников к эскимосам попадала водка. Распространялась привычка к употреблению привозных товаров, например кофе, чая, но это отнюдь не улучшало жизнь эскимосов. Обратимся к запискам 1863 г. одного немецкого путешественника: "Хижина, куда я вошел, протекала; единственное, что защищало от дождя полуголых, грязных, голодных людей, был кусок шкуры это было все их состояние. Они предложили ее мне в обмен на кофе".

Инспектор Восточной Гренландии этнограф Г. Ринк полагал, что причина, лежавшая в основе негативных процессов, идущих среди коренного населения, утрата эскимосами самоуважения; средством вернуть его он считал воспитание у них национальной гордости. Им была основана в 1861 г. газета, в которой он печатал на эскимосском языке патриотические статьи, помещал предания о великих охотниках и т. п. В 1862 г. по его инициативе были созданы датско-эскимосские советы попечителей, ведавшие социальной помощью.

Между тем вывоз товаров из Гренландии (а значит и доход от торговли) за вторую половину XIX в. упал на 20 %, население же за этот период на треть увеличилось. Датская администрация не верила тогда в возможность поднятия гренландской экономики до уровня, когда она могла бы приносить весомую прибыль. Поэтому колониальная политика не была направлена на интенсификацию промыслового хозяйства. До поры до времени в Гренландии сохранялись традиционные экономика и общественные отношения.

В XIX в. Дания пыталась проводить в своих гренландских владениях политику "невмешательства". Источником обогащения датского правящего класса — буржуазии был тогда не колониальный грабеж, а собственное интенсифицированное сельское хозяйство, которое вышло по качеству продукции на одно из первых мест в мире.

Проводимая Данией политика консервации экономически отсталых отношений среди аборигенов острова не исключала отдельных улучшений быта и хозяйства гренландцев. К таким мерам можно отнести сооружение нескольких небольших больниц (1856 г.) и подготовку медсестер-эскимосок, открытие торговых факторий.

После первых контактов с белыми переселенцами эскимосы Северной Америки и Северо-восточной Азии в полной мере испытали все виды угнетения. Грабеж, обман, репрессии были примерно одинаковы в Азии и Америке. Пути этих групп в корне разошлись лишь после победы Великой Октябрьской революции в СССР: азиатские эскимосы, как и другие народы советского Севера, стали равноправными гражданами страны, строящей социализм. Эскимосы же по ту сторону Берингова пролива до сих пор разделяют участь индейцев и других дискриминируемых в США и Канаде национальных меньшинств. К началу XX в. гренландские эскимосы претерпели лишь сравнительно небольшие изменения в материальной и духовной сферах бытия. Традиционные формы хозяйства, во многом характерные для охотников каменного века, почти целиком сохранились. Однако разложение натурального хозяйства и возникновение товарного началось уже в конце XIX в. с расширением торговли и распространением факторий.

Датские фактории с самого начала их организации несколько отличались от подобных учреждений в других колониях (например, на Аляске), поскольку их деятельность более жестко контролировалась как государственными инспекторами, так и смешанными советами попечителей. В результате здесь держались твердые цены, спиртное и другие запретные товары в продажу не поступали, выбор продовольственных товаров был ограничен, чтобы как-то затормозить привыкание гренландцев к европейской пище и сохранить по возможности дольше их традиционную пищевую базу. Не исключено, что вся политика "консервации" была задумана датскими властями в соответствии с планами эксплуатации населения острова в будущем, когда она станет экономически выгодной. Пока же датчане сохраняли традиционные отрасли хозяйства, а также основные элементы самобытной материальной культуры эскимосов, иначе население просто не выжило бы.

Известно, что эксплуатация возможна на таком уровне развития производительных сил, когда появляется известный излишек продукта (сверх необходимого для воспроизводства рабочей силы), который и присваивается владельцами средств производства. Но в Гренландии XIX в. продукта недоставало и на упомянутое производство, об этом свидетельствуют хотя бы периодически повторявшийся голод и вызванная им большая смертность населения. В Гренландии производство средств производства издавна находилось в руках самих охотников (каяки, гарпуны, сани), а фабричные орудия (винтовки, ножи) стоили по сравнению с продуктами охоты весьма дешево. Практически ими были обеспечены все производители. Отсутствовал и такой делающий эксплуатацию возможной фактор, как внеэкономическое принуждение. Большие возможности для эксплуатации появляются в XX в., когда в связи с развитием океанического лова на смену самодельным каякам, и умиакам приходят мотоботы, сейнеры и другие дорогостоящие средства производства, отчужденные от рядовых производителей.

Дело в том, что из-за некоторого потепления климата, впервые ставшего заметным уже в 1910-х годах, морской зверь ушел на север и зверобойный промысел в Гренландии захирел. Но так как в это время у берегов острова появилось много рыбы, то эскимосы переключились на рыбный промысел. Быстрая перестройка структуры хозяйства требовала крупной финансовой поддержки властей.

Основным проводником складывавшихся товарно-денежных отношений становятся торговые фактории. Буржуазные ученые преувеличивают положительную роль, которую сыграли фактории в экономической поддержке, а затем и в культурном развитии населения острова. Эскимосов обучали там приемам использования современных орудий охоты и лова, уходу за ними, ремонту и т. д. Но в целом это были предприятия, основанные, конечно же, с целью получения торговой выгоды, что, впрочем, не исключало своеобразной заботы управляющих факториями об увеличении эффективности охоты и повышении уровня жизни охотников — ведь это усиливало рентабельность отрасли.

В 1920-х годах произошли некоторые изменения в административной структуре острова. По закону 1925 г. Гренландия была разделена в административном отношении на Восточную и Южную. Во главе каждой из этих единиц стал Земельный административный совет (ланнсрод), состоявший исключительно из датчан. Королевских инспекторов сменили ланнсфогеды датские же чиновники, обладавшие помимо широких административных прав возможностью контролировать торговлю и обмен, а также судопроизводство. Им непосредственно подчинялись старосты городских или стойбищных коммун, назначавшиеся почти исключительно из эскимосов. При этом сохранялось существовавшее с начала XX в. местное самоуправление — советы коммун. Они распоряжались пособиями на строительство жилищ, выдавали ссуды, производили иные социальные выплаты.

Закон 1925 г. был призван покончить с консервацией Гренландии. Основной целью его было развитие связей гренландского общества и островной экономики с окружающим миром. Промысловое хозяйство должно было при этом развиваться настолько, чтобы можно было прекратить выплату государственных дотаций (за исключением пенсионного обеспечения). Осуществление этого плана встретилось с рядом трудностей.

Нужно учитывать, что экономика маленькой Дании была в 1930-е годы отягощена последствиями мирового экономического кризиса, правительство было озабочено ликвидацией их, а не удовлетворением нужд своей колонии. Поэтому экономика острова в межвоенный период была фактически предоставлена самой себе. Медленно развивалось производство соленой рыбы (до 1939 г. ее вообще не вывозили); кроме небольших промышленных предприятий в Ивигтуте была пущена в ход лишь одна жиротопная фабрика в Сисимиуте, там же находилась единственная, тоже небольшая, судоремонтная верфь. Моторные суда в практику входили медленно — до войны это были немногочисленные беспалубные мотоботы со слабосильными керосиновыми двигателями; владели ими пайщики-кооператоры. Кооперативы поощрялись датскими властями в качестве средства для увеличения отдачи от сделанных капиталовложений.

Начала развиваться добыча полезных ископаемых. В 1924 г. дала уголь шахта у Кутдлигссата, с 1933 г. стали добывать мрамор в Агпате, а с 1936 г. — в Марморилийке. На всем восточном побережье, от мыса Фарвель до Ауссиайта, охота на морского зверя постепенно отступала на второй план. Взамен развивались ловля рыбы и отчасти овцеводство (в районе Какортока).

В 1930-х годах с развитием воздушного и морского транспорта Гренландия приобретает важное экономическое и стратегическое значение. На право владения крупнейшим островом мира начали претендовать несколько стран, особенно Норвегия, которая мотивировала свои притязания тем, что остров был открыт норвежцем Эриком Рыжим и в течение нескольких веков после этого заселен преимущественно норвежцами. Международный суд в Гааге в 1933 г. решил, однако, многолетний датско-норвежский конфликт в пользу Дании. Дания ревностно защищала прибрежные воды Гренландии от посягательств пришлых рыбопромышленников, одни из которых пытались добиться разрешения на облов [так] этих вод, апеллируя к международным инстанциям (фарерцы), другие насильственно захватывая участки побережья и острова Восточной Гренландии (норвежцы). Датские власти, отдавая себе отчет в том, что удержание Гренландии во многом зависит от настроений коренного населения острова, увеличили вклады в здравоохранение, строительство жилищ и экономику Гренландии. Шаги эти были вынужденными и с экономической точки зрения: прибрежный лов исчерпал свои возможности, вклады же в модернизацию рыболовного флота увеличили бы доходы основной отрасли экономики и соответственно уменьшили бы субсидии, которыми Дания по необходимости поддерживала находящееся в процессе перестройки хозяйство Гренландии.

Перед войной эскимосы переключились с охоты на морского зверя на рыбную ловлю. Однако равноценной замена эта не была. Охота позволяла вести почти стопроцентно натуральное хозяйство, так как давала все необходимое для поддержания жизни человека. Рыба же годилась лишь в пищу людям да на корм собакам. Когда зверь ушел на север, то эскимосам стало не хватать шкур для одежды, для обтяжки лодок и хижин, жира для отопления и освещения жилищ, да и мясную пищу в суровых условиях Арктики рыба могла заменить далеко не полностью. Ослабленные неполноценным питанием, одетые в плохо защищающие от холода и сырости одежды из ткани и клеенки, эскимосы стали легкой добычей различных болезней, прежде всего туберкулеза. Распространению инфекции способствовала повышенная концентрация населения, вызванная все тем же переходом от индивидуальной охоты к коллективному рыболовству. Если раньше охотники стремились расселиться на как можно более обширном пространстве, особенно в северной части зоны обитания, то теперь население стало концентрироваться в портовых городках и у рыбоперерабатывающих центров, с тем чтобы как можно быстрее сдавать скоропортящуюся добычу. К 1940 г. большая часть охотников уже переселилась в рыбачьи поселки.

В годы второй мировой войны немцы неоднократно пытались высадиться на побережье Гренландии. Иногда это им удавалось. Гитлеровское командование стремилось использовать остров для установления вдоль побережья цепи метеорологических станций с целью составления прогнозов погоды, необходимых германскому военно-морскому флоту и авиации для проведения агрессивных действий против СССР и его союзников. В эти годы посол Дании в США X. Кауффман, назначенный еще довоенным датским правительством, заключил с США и Канадой соглашение, по которому эти страны признавали, несмотря на коллаборационистскую политику, проводимую в годы войны правительством Дании, ее права на Гренландию. Взамен по этому соглашению они получили право на строительство военных баз на острове. Такие базы были нужны во время войны, во-первых, потому, что благодаря им стало возможным установление воздушного моста между США и Англией, по которому союзникам по антигитлеровской коалиции перебрасывались самолеты и другая военная техника.

Во-вторых, это давало возможность вывозить из Гренландии в США криолит — минерал, необходимый военной промышленности. В-третьих, союзники стали получать сводки погоды, весьма необходимые для организации бомбардировок Германии. Местная гренландская администрация отказалась подчиняться приказам датского коллаборационистского правительства. Власти организовали из охотников и рыбаков так называемые санные патрули. Это были небольшие вооруженные отряды, которые, действуя в контакте с союзниками, уничтожали немецкие метеостанции на восточном побережье острова.

В годы войны население Гренландии получало необходимые продукты и иное снабжение не из Дании, а из США и Канады. Закупочные цены на рыбу и продукты овцеводства в этот период вдвое возросли. Гренландцы могли не только удовлетворять собственные потребности в местных продуктах, но и отправлять значительное количество их на экспорт. Возросло потребление привозных товаров, оборот в магазинах увеличился на 75 %.

После краха гитлеровской Германии Дания старалась поддерживать достигнутый уровень жизни населения Гренландии. В послевоенные годы удалось победить основные причины высокой смертности среди эскимосов — туберкулез и другие болезни. Резко увеличился прирост населения, достигавший в отдельные годы 4,8 %! За сравнительно небольшой срок население острова увеличилось вдвое. Этот демографический взрыв, во многом схожий с подобными явлениями в более теплых странах, отличался прежде всего тем, что его негативные последствия не могли быть смягчены увеличением производства собственных пищевых продуктов.

Демографический взрыв требовал коренных изменений в экономике, перевода ее с традиционного пути на современные рельсы. В условиях Гренландии речь могла идти о промышленной обработке рыбы на уровне современных требований мирового рынка. Но параллельно с развитием рыбной промышленности нужно было создать буквально на голом месте соответствующую инфраструктуру, поднять уровень общего и специального образования, повысить крайне низкую производительность труда.

Подобный прогресс в социально-экономическом развитии был невозможен при сохранении старого статуса острова как датской колонии и "закрытой" территории. Такое положение перестало удовлетворять как датскую администрацию, так и наиболее активную часть гренландского населения. По окончании войны делегацией, состоявшей в большей своей части из членов ланнсрода, в Копенгагене было высказано пожелание об отмене колониальных отношений как "устаревших". Летом 1948 г. датский премьер-министр заявил в ООН о намерении Дании превратить Гренландию в равноправную часть государства. Одновременно датское правительство, опасавшееся, что антиколониальное большинство членов ООН может настоять на полном отделении бывшей колонии от Дании, подготовило доклад, в котором обрисовало тогдашнее положение гренландцев, указав, что оно сложилось как результат последовательно проводимой национальной политики, никогда не ставившей себе целью эксплуатацию аборигенов острова. Далее, не дожидаясь выражений сомнения в выводах доклада со стороны крупных империалистических государств, которые, как, например, США, были бы заинтересованы в полном отделении соседствующей с ними Гренландии с целью беспрепятственного и неограниченного размещения там своих военных баз и капиталов, Дания пригласила на остров двух представителей ООН, которые сделали вывод, что датский доклад в общих чертах верен.

После того как прошел общегосударственный референдум, в котором подавляющее большинство населения высказалось за предоставление Гренландии статуса равноправной части государства, а не колонии, в 1953 г. было внесено соответствующее изменение в конституцию Дании. В 1954 г. это решение датского парламента признала ООН.

Встал вопрос о дальнейшем пути экономического развития Гренландии. Если до тех пор имела место тенденция к приблизительному поддержанию баланса между датскими вкладами в гренландскую экономику и окупаемостью их, то с начала 1950-х годов тенденция эта постепенно исчезает. Возможности нетрадиционных источников средств к существованию были весьма ограниченными. Население находилось в полной зависимости от рыбацкой удачи.

Тогда-то и появился план поднять жизненный уровень эскимосского общества, с тем чтобы превратить гренландскую экономику в более органичную и приносящую доход часть датского капиталистического хозяйства. При этом считалось само собой разумеющимся, что отрасли экономики и производственная культура, достигнув уровня развитых стран, далее будут прогрессировать самостоятельно; благодаря индустриализации остров перестанет поглощать огромные суммы из кармана датского налогоплательщика и превратится в обычную административную область государства с рядом конкурентоспособных капиталистических предприятий.

Чтобы достичь этого, предусматривалось создание оснащенных современными орудиями производства рыболовных промыслов, поощрение разведения овец и оленей, усиленная разработка полезных ископаемых. Для обеспечения работы этих предприятий нужно было сосредоточить население в относительно крупных поселках современного типа. С целью стимулирования переселения гренландцев из их привычных традиционных жилищ в новые дома часть жилья в поселках передавалась гренландцам безвозмездно, а часть — в рассрочку.

В начальный период индустриализации предусматривалось и широкое привлечение датского частного капитала, хотя доля государственного сектора экономики должна была превалировать. Датские власти стали разрабатывать планы массированного вмешательства в социально-экономическую жизнь Гренландии, по существу игнорируя традиции народа. При составлении этой программы на 1950-е годы, получившей наименование "План Г-50", не были проведены этносоциальные, психологические и иные исследования, не были проанализированы различные варианты совмещения системы традиционных хозяйств и современной экономики. Общим результатом недостаточной теоретической разработки "Плана Г-50" стала несостыкованность хозяйств, породившая в свою очередь массу больших и малых проблем социально-классового характера.

Чиновникам из министерства по делам Гренландии понадобилось 10 лет, чтобы уяснить себе, что ситуация, в которой оказалась экономическая и демографическая политика Дании в Гренландии, была тупиковой. Лишь в 1964 г. появилась новая программа развития Гренландии — "План Г-60", — фактически действующая и ныне. В этом документе "данизаторские" тенденции звучали уже гораздо слабее. Напротив, большее внимание уделялось развитию эскимосской культуры. Но задача эта была сложна в силу слабой изученности буржуазной наукой культуры гренландцев; кроме того, весьма непросто было выработать методику и практические рекомендации для органичного врастания традиционной культуры в современную действительность.

В начале 1960-х годов стала развиваться потребительская, а затем и производственная кооперация в таких основных отраслях экономики, как рыбная ловля, овцеводство, оленеводство и консервная промышленность. Инициатива в организации первых кооперативов принадлежала государству.

В XX в. в Гренландии образовалась тонкая прослойка местной элиты, если можно назвать "элитой" мелких и мельчайших торговцев, шкиперов кооперативных и государственных сейнеров, владельцев овцеводческих ферм (основанных на собственном труде), служащих государственных или частных компаний. Частники, беспошлинно ввозя предметы роскоши, могли продавать их дешевле. Так появлялась возможность успешной их конкуренции с Гренландской торговой компанией; кроме того, частники более внимательно относились к меняющимся запросам покупателей и более оперативно к ним приспосабливались.

"Консервация" острова сыграла с ее создателями злую шутку — в эпоху, исторически благоприятную для возникновения буржуазии, здесь для развития промышленности не было создано условий (как в "классически" колонизованных странах). Теперь же для основания современного предприятия требуется первоначальный капитал, в 425 раз больший, чем в середине XIX в.. Как метко замечает Л. Рейснер, "время Фордов миновало в странах Запада, а в большинстве развивающихся стран оно и не начнется". И для Гренландии, еще недавно едва ли не самой неразвитой из всех отставших в развитии стран, это замечание, пожалуй, подходит больше, чем для любой иной.

Форсированное же экономическое развитие, волей датской администрации спрессованное на исторически кратком отрезке времени, не направило социальное развитие в нужном монополистам направлении, а, напротив, до предела обострив социальные диспропорции, стало причиной негативных демографических и этнопсихологических сдвигов, не вызвав при этом сколько-нибудь заметной классовой дифференциации среди аборигенов.

Впрочем, ломка старых производственных отношений, попытки насильственно навязать гренландцам капиталистическую модель развития бесследно не прошли. Образовавшаяся в результате осуществления планов Г-50 и Г-60 диспропорция между традиционным и современным укладами, социально-экономическая несбалансированность стали причиной возникновения поля острого социального напряжения. Снять это напряжение датские субсидии не могли. Более того, они неожиданно оказали обратное воздействие. Глубокий разрыв между развитыми странами и Гренландией не удалось уничтожить даже в условиях, которых лишено большинство развивающихся стран, — с помощью миллионов датских крон. И в сознании гренландцев стала укрепляться мысль о том, что этот разрыв непреодолим в рамках буржуазно-капиталистического развития, олицетворявшегося для них в датском капитале.

Было бы, однако, ошибкой полагать, что большинство гренландцев имело что-либо против прогрессивных по их объективному значению для населения острова послевоенных перемен. Однако политическим катализатором датские реформы, естественно, служить не могли уже в силу ограниченно-реформистской программы правившей в Дании социал-демократической партии. Этот их недостаток перечеркнул, очевидно, в глазах гренландцев даже бесспорные положительные их качества, после чего провал проводимой Данией экономической политики в Гренландии стал неизбежен. Эскимосы получили достаточно полное представление о "ценностях" предлагаемого им датской администрацией пути развития. Путь этот вел к созданию на острове капиталистического общества, а в условиях по существу отсутствия местной гренландской буржуазии ее место готова была занять буржуазия датская, давно уже проникавшая в Гренландию (имеются в виду владельцы частных предприятий и фирм). Возникла реальная опасность дальнейшего обострения социальных конфликтов и на этом фоне постепенное превращение датской буржуазии в Гренландии в правящую верхушку общества.

Отсюда следовал логический вывод — поскольку основным результатом государственного единства с Данией становилось проникновение органически чуждых эскимосскому обществу капиталистических отношений, то необходимыми мерами для пресечения подобного нежелательного процесса могли стать автономизация Гренландии, ликвидация зависимости от Копенгагена, введение самоуправления.

Таким образом, классовое по глубокой своей сути движение против наступления капитализма приняло в Гренландии в условиях инфильтрации в островную экономику исключительно датского частного капитала, активности датской буржуазии конкретную форму национально-освободительной борьбы.

Эскимосы, осознав себя как национальное и в целом социальное единство, поднимают голос против диктата датских властей, против засилья датчан в областях культуры и массовой информации, против навязываемой чуждой им антигуманистичной социальной модели развития, против лишения их права самим выбирать пути для своей родины.

Эта борьба протекала в отличие от подобных процессов в большинстве других освободившихся стран в мирной, бескровной форме. Судя по всему, именно такой исход удовлетворяет правящую Социал-демократическую партию Дании, чьи лидеры осознали полную бесперспективность насильственного сохранения изживших себя отношений. За предоставление Гренландии статуса самоуправления стояло абсолютное большинство населения Гренландии и Дании.

Дебаты и переговоры в фолькетинге и ланнсроде увенчались полным успехом прогрессивного гренландского движения — 1 мая 1979 г. длившееся два с половиной столетия безраздельное господство Дании прекратилось. Гренландцы получили право на самоуправление в областях внутренней политики, экономики, социального и культурного строительства.

Вместе с тем остров формально остался административной частью Дании; Гренландия в лице своих представителей продолжает участвовать в работе общегосударственного парламента и подчиняется его решениям во внешнеполитических вопросах. Возникает естественный вопрос: почему же она не отделилась окончательно? Ответ почти полностью ограничивается экономической плоскостью: потому, что пока отказ от права на получение ежегодных безвозмездных датских субсидий привел бы к развалу экономики и ее инфраструктуры, просвещения и здравоохранения.

С мая 1979 г. началась передача управления островом гренландскому правительству. Передача различных сфер власти происходит поэтапно и к настоящему времени еще не завершена. Наиболее важные области экономики управляются пока смешанными органами. Примером может служить "Общий совет по минеральному сырью", состоящий из выборных эскимосских представителей и датских специалистов.

В феврале 1982 г. в ходе референдума относительно членства Гренландии в "Общем рынке", членом которого является датское государство, большинство островитян высказалось за то, чтобы самим распоряжаться богатствами недр и рыбными ресурсами, за выход из состава десятки. В соответствии с результатами этого референдума руководство "Общего рынка" было вынуждено в феврале 1984 г. принять решение о выходе Гренландии из этой организации (с 1 января 1985 г.).