Перед Страстной у меня кончились деньги. Я сказала об этом по телефону друзьям. Но они что-то там замешкались, перепоручили это один другому. Остались у меня только чай и сигареты. И тут я узнаю— Страстная неделя!

Всю неделю постилась и читала Евангелие. Соседки по комнате заметили, что я ничего не ем, и предложили мне денег в долг. Я отказалась и объяснила, почему. Они попросили читать Евангелие вслух. Это было хорошо.

Перед самой Пасхой денег прислали много и со всех сторон. И мы справили Пасху. Все было чудесно. Но больше всего я радовалась тому, что мне удалось соблюсти хотя бы неделю поста. Всего неделю, но зато уж полного! А друзья мои расстраивались и никак не могли понять, за что я их благодарю.

Для меня самое страшное — в Страстях Христовых — ночь в Гефсиманском саду. «Симон! Ты спишь? Не мог ты один час бодрствовать?»

Я жалею, что меня не было в ту ночь в Гефсиманском саду,— я бы не уснула! Я и теперь не сплю эту ночь на Страстной — в память о Нем. А у меня какая длинная ночь спящих друзей!

Я потому не плачу.

Что горше слез моих

Раскрытый наудачу

Новозаветный стих.

Я потому прощаю

Изменникам моим

Что горшие печали

Стояли перед Ним.

Как Он рыдал когда-то.

Две тыщи лет назад!..

Спит, тишиной объятый,

Мой Гефсиманский сад.

Ни шороха, ни ветра

В сугробах февраля.

Лишь редко вздрогнет ветка

Под лапой снегиря.

Я отворю калитку,

Войду в его покой.

Озябшую молитву

Согрею под рукой.

Легка печаль простая

С глазами в облака:

Тот, кто меня оставит,

Не приходил пока.