Нет, вовсе не собиралась Сусанна помогать прихоти своего любовника. Не достанется сия Нелли никому, так уж она — Сусанна — решила! И жизни ей не будет. Никому не удастся переменить ее решения. Надо же, обошла ее падчерица, выставила на посмешище, поступила по своей воле!

«Монастырь ей, видишь ли, не пришелся по вкусу… Ну, своей волей не пошла, так по моей воле пойдет!»

Но сначала требуется все устроить, договориться обо всем необходимом. В сей миг распахнулись перед коляской монастырские ворота, и Сусанна въехала в вотчину матери Ефимии, с которой так опрометчиво упустили они беглянку Нелли.

— Дочь моя, — мать Ефимия протянула руку Сусанне.

Та, смиренно поклонившись, поцеловала руку настоятельницы, и, потупив глаза, проследовала за монахиней в ее келью.

— Что привело тебя в наши стены? Говори…

Женщины взглянули друг на друга. И каждая увидела в собеседнице себя. Мать Ефимию, судьба женщину загнала под монастырские стены, и тут явила свой характер сполна. Сделавшись настоятельницей, завела она собственные порядки, и никто и никогда не выходил из-под ее воли в сих стенах. Окромя только одной Нелли, которая перехитрила ее. Нет, мстить девице она вовсе не желала, но сознание того, что кто-то оказался проворнее ее, было не совсем приятно матери Ефимии. Сусанна тоже не вызывала у нее добрых чувств, ибо в ней монахиня видела будто себя, но много удачливее. Кто бы знал, сколько страданий принесло ей удаление от мира! Как была она всегда суетна, как мечтала о пышности и блеске светской жизни. Но волей родителей и Провидения она была лишена самых заветных своих чаяний и теперь, видя пред собой особу, которая, находясь в схожих обстоятельствах, избежала монашеского клобука, ежели и не завидовала ей, то испытывала недобрые чувства.

— Падчерица моя Алена Алексеевна…

— Сестра Устиния, — поправила Сусанну настоятельница.

— Ах да, верно… — пробормотала та. — Сестра Устиния…

— Так что же?

— Как она? — с притворным участием воскликнула Сусанна. — Хороша ли теперь ее жизнь? Я бы хотела увидеть ее, чтобы удостовериться в ее полнейшем счастье.

— Сестра Устиния благополучна. Она вполне довольна и счастлива и притеснений никаких не испытывает, — ответила мать Ефимия. — Но увидеться с ней теперь нельзя.

— Отчего?

— На ней теперь обет молчания и затворничества.

— Вот как? — задумчиво сказала Сусанна. — Надолго ли?

— Не слишком. — Настоятельница упорно не желала вдаваться в подробности. — Но теперь она в своей келье и оттуда не выходит.

— Может, оно и к лучшему, — прошептала молодая женщина. — Ах, матушка! — громко и неожиданно прибавила она. — А у меня к вам дело.

— Что за дело? — вопросила монахиня, а про себя подумала: «Вот она, истинная причина твоего визита, голубушка».

— Дело вот о чем. Помните ли вы вторую мою падчерицу Нелли?

— Как же, припоминаю…

— Так вот, бедняжка так поплатилась за своеволие!

— Да? — Мать Ефимия с интересом прислушалась к словам Сусанны.

— Да. Супружеская жизнь ее неладна. Она раскаивается в том, что отвергла монашеское поприще! С какой бы радостью, как Нелли говорила мне, она вернулась бы под сей кров, под сии благословенные стены!

— Что же с ней произошло?

— Муж невзлюбил ее. Ну, вы же знаете, — понизила голос Сусанна, — что таковое случается. Они никогда не виделись до свадьбы, и он не имел возможности расположиться к ней душевно. К тому же, со временем, его стал угнетать обман Нелли, который я ему неволей раскрыла. Признаюсь, ее бегство так огорчило меня, что еще на свадьбе я открыла все Филиппу Илларионовичу. Поначалу он не придал этому значения, но позднее стал винить Нелли в том, что она нарушила мою волю и обманула всех. Обманула его!

— Воистину печальная история, — покачала головой мать Ефимия. — Что ж из того? Мало ли супругов ссорятся и обманывают друг друга? К тому же надобно ей потерпеть, ведь это именно она обманула моего братца? — усмехнувшись, заметила она.

— Но зять мой оказался весьма несдержан! — воскликнула Сусанна. — Поначалу он лишь обвинял супругу. Затем дал волю и своим рукам, а после того… — Она замолчала.

— Что же после того?

— Он изменяет бедняжке Нелли и грозится извести ее для того, чтобы жениться на другой особе, к которой направлен его амурный интерес!

— Ну уж и извести… Филипп, мой брат… — усомнилась настоятельница. — А то, что волю дает рукам, так это дело обычное и с кем не бывает?.. — прибавила она не без тайного злорадства и припомнила, как ее собственный родитель поднимал свою весьма тяжелую руку на ее матушку и как супруги прожили бок о бок, слава Богу, тридцать лет без малого. И это притом, что батюшка был человек гневливый и несдержанный.

— О нет! Он весьма решителен! — настойчиво продолжала Сусанна. — И Нелли всерьез опасается за собственную жизнь! И я не могу не сочувствовать ей, ибо хотя она и обманула мои упования, но все же она мне падчерица! Можно сказать, почти родная дочь!..

— Но чем же я могу помочь? — изумилась мать Ефимия.

— Все очень просто. Нелли просит убежища здесь, у вас, матушка.

— Вот как? — усмехнулась та. — Возможно ли сие?

— Ах, и она, и я просим вас о милости! Разве могут святые стены отказать в приюте нуждающимся?

«Еще как могут», — подумала мать Ефимия, а вслух сказала:

— Но верно ли, что для того есть такой важный повод? Верны ли ваши опасения?

— Более чем! — уверила настоятельницу Сусанна. — У нас есть и доказательства того, что Филипп Илларионович вознамерился сгубить супругу!

— Какие же доказательства?

— Яд! — зловещим шепотом сказала Сусанна.

— Яд? — Такого мать Ефимия не ждала. — Но… Но как сие определилось?..

— Нелли стала дурно себя чувствовать и призвала лекаря. Тот, немало недоумевая, заметил, что все сие похоже на то, как если бы кто-то тайно давал ей яд с намерением через несколько дней уморить ее. Пока еще все можно обернуть назад и спасти жизнь бедняжки Нелли, но ежели тянуть, то… В несколько дней ее не станет! И в том будем виноваты мы!

— Отчего же вы не призовете на помощь закон? Или хотя бы не поместите ее в своем доме? — резонно спросила настоятельница.

— Закон? Но, помилуйте, сделать сие достоянием света! Какой позор! В моем же доме Филипп Илларионович с легкостью найдет свою жену и доведет дело ее погибели до конца! Здесь же он не осмелится этого сделать, да он и не догадается ее здесь искать!

— Что же, коли дело так серьезно, то… Я, пожалуй, приму здесь Елену. Когда она думает здесь появиться?

— Как можно скорее! Быть может, завтра или третьего дня, но не позже.

— Быть по сему. — Монахиня поднялась. — Привозите ее сюда.

— Но, матушка, никто не должен знать о том, что Нелли будет здесь, ни одна живая душа! И тем более о том не должен знать Кирилл Илларионович! И сестра Устиния…

— Конечно, я понимаю это… Все же странно, — задумчиво прибавила мать Ефимия. — Мой брат Филипп решился извести жену. Я плохо знаю его, но то, что мне известно, мало имеет согласия с таким хладнокровно задуманным злодейством.

После их ссоры он надышаться на нее не мог, наглядеться не мог! Не знал, как угодить теперь Нелли. Ей даже боязно было: как все хорошо, не кончилось бы скоро! Нелли, растревоженная Филипповым вниманием, вся трепетала от опасений. Как никогда, было все ладно меж ними. Ежели бы только не повседневные дела, кои отложить Филиппу было невозможно, то он бы все свободное время проводил подле жены. Казалось, он вовсе забыл все свои подозрения, всю свою былую ревность и злость. Но Нелли, пожалуй, была рада тому, что Филипп отвлекался на хозяйственные заботы. Это все как-то делало его прежним, спокойным, как до их размолвки.

В тот день она даже настояла на том, чтобы Филипп отправился по делам. Он уезжать решительно не хотел, но Нелли заявила, что так он развеется и отвлечется и приедет домой спокойным и радостным, а сие тут же сделает и ее счастливой. Вняв уговорам жены, Филипп с легким сердцем оставил ее одну.

Нелли, пройдясь туда-сюда по гостиной, наконец угомонилась и уселась с рукоделием под окном в небольшой соседней комнатке. Комната сия была ее любимой. Обитая штофными обоями нежно-зеленого цвета, украшенная всевозможными цветами, она являла собой маленький садик, который, как предвкушала Нелли, будет так мил и дружелюбен зимой. У окна там стоял удобный стул, столик для рукоделья, и Нелли с удовольствием сиживала у него за вышиванием или прочим занятием.

Теперь, попеременно глядя то на свою работу, то в окно, она радовалась ласковой золотолистой осени, светлому прозрачному небу, легким редким облачкам и тихому ветру, так нежно срывавшим с дерев листья.

Нелли не заметила, как в комнату вошла служанка.

— Елена Алексеевна, к вам гостья.

— Кто? — улыбнулась Нелли, вовсе никого не ждавшая.

— Госпожа Горлинская Сусанна Петровна.

— Вот как? — нахмурилась молодая женщина. — Что же, пусти ее…

Сусанна не медля показалась в дверях и Нелли почувствовала, что настроение ее испортилось.

— Дорогая Елена! — воскликнула та. — Я счастлива тебя видеть в добром здравии, милочка!

— Благодарю вас, Сусанна Петровна. Рада, что и вы, видимо, в добром расположении.

— Ах, это верно. — Сусанна присела в кресло.

— Но здесь нам будет неудобно, — сказала вдруг Нелли, решив, что не хочет, чтобы мачеха сидела в этой милой комнатке. — Пройдемте в гостиную, — предложила она.

— Благодарю, — кокетливо улыбнулась Сусанна.

Ей эта зеленая комната совсем не нравилась. Слишком маленькая, не по ней такая.

Они перешли в гостиную, и Нелли велела подать чай.

«Прелестно, мне даже и заботиться ни о чем не придется, — подумала Сусанна. — Все как специально для меня приуготовлено!»

— Ну, душа моя, расскажи же мне, какие у тебя новости? — спросила мачеха.

— Все в порядке, да и новостей никаких особенных нет, — почему-то сообщать мачехе о ребенке Нелли вовсе не хотелось.

— Как супруг, как Филипп Илларионович? Все ли у вас ладно?

— Все, — удивленно ответила Нелли. — А отчего такой вопрос? Вы что-нибудь слыхали?

— Нет, вовсе нет. Я просто так спрашиваю. Мне лишь показалось, что ты будто бледна, и я было подумала не случилось ли чего?..

— Нет, вовсе ничего не случилось, — ответила Нелли. — Даже напротив, все как и обычно.

— Что же, это самое лучшее, что может быть, — заметила Сусанна. — Ведь у супругов всякое бывает. Главное — это мир да любовь. Когда сие есть, то иное все безразлично.

— Вы это по собственному опыту говорите? — спросила Нелли.

— Ну разумеется! Разве ты не помнишь, какие дивные отношения были у меня с твоим батюшкой?

— Да, в самом деле… — качнула головою Елена. — А Кирилл Илларионович? — вдруг спросила она. — Бывает ли он у вас?

— Кирилл? — Мачеха цепко скользнула глазами по лицу Нелли, вполне спокойному, но какому-то задумчивому. — Да, он бывает у меня. Но, право, редко. И в последний раз он был страшно чем-то расстроен. Но я не знаю чем — он не открылся мне… А что, Нелли, не знаешь ли ты причин его дурного расположения духа?

— Нет, не знаю, — сдержанно ответила Нелли.

— Не поссорился ли он с братом? Мне показалось, что сие будто бы было…

— Нет, я ничего не знаю, — Нелли упорно решила ничего не говорить Сусанне.

— Ну да ладно. — Та махнула рукою, сделавши вид, что ее ничуть ничто сие не интересует. — А вот и чай!

Служанка внесла поднос с чашками, чайником, различным печеньем и конфектами. За ней шел важный дворецкий, нес небольшой кипящий самовар. Нелли пригласила Сусанну располагаться за столом и принялась потчевать ее чаем. Та с удовольствием принимала заботы, разговора меж ними почти не было, кроме ничего не значащих общих фраз. Неожиданно Сусанна воскликнула, уставившись в окно:

— Ах, не Филипп ли это Илларионыч едет?

Нелли вздрогнула, подняла голову и, легко поднявшись, подошла к окну.

«Неужели Филипп? Вот радость-то!» — ей так хотелось, чтобы муж явился сейчас и рассеял те скуку и неприязнь, которые она чувствовала в обществе мачехи.

Сусанна меж тем ловко опрокинула в Неллину чашку содержимое своего флакончика — того, который она демонстрировала Кириллу.

— Нет, вовсе никого нет, — грустно сказала Нелли, никого не увидев за окном, и вернулась к столу.

Сусанна сидела, улыбаясь и держа в руках чашку.

— Пей же чай, Нелли! Приятнейший напиток… — прибавила она.

Нелли взяла свою чашку и сделала несколько глотков.

— Да, — в рассеянности произнесла она. — Напиток приятный…

Некоторое время они сидели в абсолютном молчании, ибо Нелли не желала ни о чем говорить, а Сусанна настороженно ждала того, что по ее расчетам должно было произойти.

— Что с тобою? — через какое-то время воскликнула Сусанна. — Ты будто не в себе: так побледнела вдруг, Нелли!

— Да, верно, мне что-то дурно, — пробормотала та в ответ.

«Впервые со мной такое, — растерянно подумала Нелли. — Это оттого, верно, что я беременна…»

Она провела рукой по лбу, почувствовав, что от слабости на нем выступила испарина и откинулась на спинку стула. Сусанна встала со своего места и, осторожно обойдя кругом стола, приблизилась к падчерице.

— Нелли, — позвала она, — Елена…

Та не откликалась. Сусанна наклонилась к ней. Нелли бессильно запрокинулась назад и, того и гляди, собиралась упасть на пол.

— Нелли. — Сусанна взяла падчерицу за руку. — Нелли, что с тобой?

Конечно же, она не услышала никакого ответа, как того и ожидала.

— Ах ты Боже мой… — прошептала она. — Вот и все… Эй, кто-нибудь! — закричала она. — Сюда, скорее сюда!

В комнату вбежала напуганная прислуга.

— Ах, барыня, барыня! — заголосили служанки. — Что же это такое!

К Нелли кинулись, перенесли ее на диван.

— Уксусу несите! — велела Сусанна. — Соли нюхательные сюда!

Но, конечно, ни одно из сих средств не помогло, хотя их применили со всей тщательностью. Принесли даже воды, но и она не привела в себя все более бледнеющую Нелли.

— Что же барин-то скажет! — заголосили бабы. — На кого же вы нас покидаете, барыня Елена Лексевна!

Сусанна, до сей поры молча стоявшая поодаль, уперев руки в бока, решила тут вмешаться:

— Лекарь надобен. Либо какое верное средство. Ежели чего с барыней случится, то головы вам не сносить! Барин залютует!

— Да что же делать-то, сударыня Сусанна Петровна? — обратился к ней испуганный дворецкий. — Подскажите неразумным!

— Ах, но все же так просто… — усмехнулась Сусанна. — Несите-ка сюда какую ни на есть шубейку да накиньте ее на Елену Алексеевну…

— Ну, живо! — прикрикнул дворецкий на баб.

Вмиг принесли и шубу, и шаль, обрядили бесчувственную Нелли и, следуя указаниям Сусанны, как обезумевшие, вынесли свою барыню из комнаты и перенесли ее в экипаж госпожи Горлинской. Сусанна уселась и приняла в свои объятия беспамятную Нелли. Лишь дверца экипажа захлопнулась, как Сусанна столкнула падчерицу со своих рук на соседнюю скамейку со словами:

— И так с тебя станется, авось не царица, чтобы тебя на руках возить…

И в пять минут, вздымая пыль, экипаж унесся, увозя обеих женщин в неизвестном направлении.

— Вот как… — почесал в голове дворецкий. — Куда же это она барыню-то повезла? Дивное дело…

В совершенной растерянности дворовые остались дожидаться барина, пребывая в самых ужасных предчувствиях на свой счет, ведь барыня Сусанна Петровна не соблаговолила даже намекнуть, куда отправилась с их помертвевшей хозяйкой…