Да, наш корабль действительно ходит под счастливой звездой! По всем законам, и понятиям мирного времени нам давно положено лежать где-нибудь на дне реки или моря, а по опрокинутому днищу монитора должны были бы бегать крабы и раки. Судьба наша удивительна и необычайна. Наши машины, орудия, а главное — люди все выдерживают, не изнашиваются. Семьдесят матросов и офицеров после мирного Днепра прошли с жестокими боями огненные Дунай, Буг и Дон! А теперь мы, по приказу командования, с боем прорвались в Кубань. Фашист хозяйничает в кубанских степях и рвется к Кавказу. Наша задача — помешать врагу подбрасывать подкрепления и боеприпасы. Наш крошечный корабль в тылу у врага. Флот далеко от нас, в черноморских портах. Морская столица — Севастополь — в июле пала. (Мы об этом узнали по радио и склонили головы перед непревзойденным героизмом его защитников. Как мы хотели бы походить на них!) Но и тут, в широкой полноводной Кубани, среди необозримых степей, мы чувствуем себя частицей Черноморского флота со всеми его гордыми традициями. Ни один из нас не думает о смерти, хотя встречается с ней каждый день.

В кубрике я застал Василия Губу за учебником алгебры.

— Зачем вам сейчас алгебра? — спросил я его.

— Как зачем? Поотстал я. Воевать кончим, пойду учиться. Вот и нагоняю…

Читают и учатся многие, если не сказать — все. Один читает Гоголя, другой — Станюковича. Библиотечка корабля — правда, пополнять ее неоткуда — вся нарасхват. Учатся и читают. Читают и учатся. А почему? Да потому, что все на «Железнякове» уверены: пусть врагу удалось подобраться к самому сердцу России, все равно победа придет не к нему, а к нам. Мы завоюем ее собственной кровью, нашу победу. И каждый из нас живет одной мыслью: что он станет делать, когда кончится война?

Почти все ведут дневники и пишут письма. Сейчас писать письма — значит писать никуда: мы так далеки от дома, от почт, телеграфа! И все же мысли о родных тревожат, волнуют каждого. У большинства из нас дома сожжены и разграблены врагом, семьи снялись с насиженных мест и, наверное, убеждены, что все мы давно погибли. Но мы живем и деремся. И только бойцы, сражающиеся на Кубани, знают, что наш неуловимый «Железняков» существует, действует и нагоняет страх на гитлеровцев…

Мы видим, как горят золотистые хлеба Кубани, как пылают подожженные станицы. Ветер гонит над рекой едкий дым пожарищ. И тогда кажется, вся степь горит, а земля стонет под гусеницами танков…

Недавно Алексей Емельянович предложил мне заглянуть в корабельный журнал. Там все подсчитано с бухгалтерской аккуратностью. На наши головы сброшено 800 бомб. На нас совершено более двухсот налетов. В свою очередь «Железняков» уничтожил 7 батарей, 10 батальонов гитлеровской пехоты, 5 складов боеприпасов, подбил десятки автомобилей и танков.

Мы можем гордиться тем, что собственными руками сбили несколько «юнкерсов» и «мессершмиттов». Недавно мы сорвали переправу через Кубань целого полка пехоты. Трое суток наши комендоры преграждали путь фашистскому полку, вооруженному новейшей техникой, и выиграли этот бой!

Ненависть к гитлеровцам не угасает в матросских сердцах. И дух черноморцев поистине несгибаем…

…Золотая осень нас встречает повсюду. Я не художник и не могу рассказать словами о богатстве осенних красок, об осенних цветах, пестреющих в густой траве. У нас цветы любят, их приносят на корабль целыми охапками и украшают портреты своих родных и любимых. Как хочется, чтобы там, вдали, также помнили о нас!..

…Наш корабль больше не голубой, как волна Дуная. Он перекрашен в цвета кубанской осени — зеленые и желтые. Он стал не так красив, наш «Железняков», но еще более любим…

Алексей Емельянович показывает мне свои записи. Он аккуратно ведет их день за днем.

«…Здесь противник вынужден, маневрируя между болотами и топями, по узкой дороге двигаться узкой лентой, — пишет Харченко. — На одном из участков, проведя с рассветом артиллерийскую и минометную подготовку по предполагаемому району нашей обороны и надеясь, что после обстрела не осталось там ничего живого, фашисты идут в атаку — в шеренгах по восемь человек. Строй растянулся на 300-400 метров по дамбе. Справа — болото, слева — топь.

Дружные залпы осколочно-фугасных снарядов «Железнякова», как гром с ясного неба, ложатся вдоль фашистской колонны. Пламя, дым, пыль! От головы до хвоста, от хвоста до головы трижды прочесали огнем и металлом дамбу.

Все мертво. Только разбегаются кто куда уцелевшие гитлеровцы. Меткие пулеметные очереди с флангов подрезают и их.

В воздухе появляется гитлеровская авиация. Она долго кружит, разыскивая «проклятую батарею», которая преградила им путь.

С корректировочного поста наблюдали, как самолеты разбрасывали мелкие и крупные бомбы, обстреливали из пулеметов и пушек кустарник, ложбины. Несколько раз они пролетали прямо над кораблем, на высотах 100-200 метров. До чего же хотелось хоть в одного всадить очередь зажигательных пуль из счетверенной пулеметной установки! Но — выдержка, выдержка, еще раз выдержка! Сбив одного — двух, себя обнаружишь и можешь поплатиться кораблем, жизнью людей за минутную слабость!

Не забывать главного — каждый снаряд, лежащий в погребах корабля, должен поразить насмерть врага…

Получаем от командующего районом обороны благодарность за отличное выполнение боевой задачи. Радиограмма объявлена всему личному составу. Люди повеселели. Комиссар Королев обошел все боевые посты и рассказал матросам и старшинам о работе корректировочных постов и замечательных артиллеристах «Железнякова».

К вечеру опять появилась девятка «фокке-вульфов». И вдруг с корректировочного поста мы услышали знакомый сигнал: «Противник на дамбе, повторить то, что было рано утром». Повторили. Противник опять жестоко бит.

Но как же «Железнякову» не помешали самолеты? Как он мог стрелять, и в то же время не был обнаружен разведкой с воздуха?

Как только самолеты уходили подальше от корабля, матросы быстро отводили в сторону ветви, которыми были замаскированы стволы орудий. На шесть — восемь залпов уходило тридцать секунд. Едва головной самолет делал разворот, что для «Железнякова» было сигналом «стоп стрелять», ветви опять закрывали стволы орудий. Самолеты сбрасывали бомбы вблизи-корабля, обстреливали из пулеметов и пушек кусты. Одна бомба упала под самой кормой монитора и свалила вкопанные для маскировки деревья. На наше счастье, в этот момент все заволокло дымом, и воздушные соглядатаи нас не заметили. Деревья поставили на место, успели даже добавить новых ветвей.

Противник пришел в ярость: где же плавучая батарея? Но больше наступать не пытался.

Гитлеровцы долго разыскивали пути, чтобы обойти роковую дамбу.

У нас кончились запасы снарядов главного калибра. На них дана заявка в тыл, и уже получен ответ, что несколько «трехтонок» будут ожидать монитор в десяти километрах ниже огневой позиции.

Что делать? Противник не спит, ищет нас. На правый берег выброшена группа железняковцев с автоматами и гранатами. Ее задача — не допустить наблюдения противника. Самому «Железнякову» пришлось спускаться вниз по течению реки самосплавом, с неработающими машинами: их шум в тихую ночь можно услышать за несколько километров. Корабль шел по течению, отталкиваясь от берегов и отмелей шестами. Через два часа «Железняков» был на месте. В кустах нас ожидали автомашины с боезапасом.

Погрузка боезапаса — одна из ответственнейших задач для всего экипажа. Выполняется она по тревоге. Здесь все должны быть начеку. Прошел час. Погреба загружены до отказа. Осталось еще несколько сот снарядов. Кроме погребов, снаряды не разрешается брать никуда. Это — закон. Но мы понимали, что больше снарядов ждать неоткуда. Заполнили ими жилые кубрики. Снаряды и патроны «упаковывали» в пробковые матрацы, собранные со всего корабля. Я утешал себя, что боезапас положен в кубрики ненадолго, его хватит всего на пару горячих дней боя.

Матросы утомились, а до рассвета осталось всего лишь три часа. За это время нужно успеть перейти на огневую позицию и замаскировать корабль. Спускаясь вниз по течению, мы были уверены, что противник не заметил передвижения корабля. Но теперь как быть? Идти против течения собственным ходом? А шум дизелей? Решили вспомогательные дизели не включать, осветив машинное отделение аккумуляторными батареями.

Затемненный корабль медленно продвигался к прежнему месту стоянки. Эта огневая позиция очень выгодна: с нее корабль покрывал своим артогнем всю местность до самых лиманов Азовского моря и держал под обстрелом все пути к Темрюку и единственную в этом районе речную переправу.

По правому берегу реки двигалась разведгруппа корабля.

За полчаса до рассвета корабль занял огневую позицию и успел замаскироваться.

Утром опять появились самолеты противника.

Наши наблюдатели обнаружили в лимане тщательно замаскированную в камышах переправу противника на надувных лодках. Если противнику удастся ее использовать, нашей обороне будет угрожать обход фланга. Скопления подразделений противника метким огнем артиллерии «Железнякова» были разгромлены.

Радист Кукушкин доложил, что подслушал разговор:

— Ведите огонь интенсивнее.

— Заклинило орудия, стрелять не могу.

— Дайте огонь! Дайте огонь!.. Огонь крайне нужен.

Этот разговор происходил между командиром армейского соединения и канлодкой, которая поддерживала огнем наши части на дороге, ведущей к переправе. Нужно было любой ценой преградить противнику путь, а тут, как назло, на канлодке заклинило орудия.

Я посоветовался с комиссаром и приказал передать по радио командиру канлодки: «Сообщите координаты цели, по которой должны вести огонь, прикажите своему корпосту корректировать мой огонь».

Монитор открыл огонь. Первый же залп был удачен. «Железняков» выпустил около сотни снарядов. За это время орудия канлодки были введены в строй.

По показаниям захваченного нашей разведкой гитлеровца, противник организовал в лесу склад боеприпасов.

Цель далеко в тылу у противника, и корректировочный пост к ней не вышлешь. Как уничтожить склад? Обстрелять всю площадь с большой плотностью огня? На это нужно много снарядов.

Гуцайту пришлось отыскать дерево повыше, обвязать себя зеленью и залезть на вершину. В стороне от цели он отыскал хороший ориентир. Артиллеристы дали по нему два пристрелочных залпа, а третьим — накрыли. Пристрелка окончена. Теперь можно перенести огонь и на основной объект — склад боеприпасов.

Поступили команды от Гуцайта: «Прицел… целик… очередь 10 снарядов…»

Стали видны клубы дыма и пыли, поднимающиеся вверх, к облакам.

Снова команда: «Право… прицел». Снова клубы дыма и пыли…

Так мы нащупали склад. Пошла пятая очередь в десять снарядов. Из-за холма, скрывавшего от нас склад, к небу взметнулся темно-красный язык пламени, и за ним — огромной величины черный столб. Он стоял долго, пока не рассеялся. Глухой, раскатистый гул возвестил о том, что задача выполнена — гитлеровский склад уничтожен.

С наступлением темноты «Железняков» перешел на запасную огневую позицию. Она на километр ниже по течению. Личный состав начал маскировать корабль.

Мы с Королевым сошли на берег проверить, как матросы рубят деревья для маскировки: не демаскируют ли они своей работой корабль. Но нет, наше беспокойство напрасно; матросы четко усвоили: если хочешь жить, не руби сук, на котором сидишь…»